Винстон чувствовал, как с каждой секундой у него остается все меньше и меньше магических сил. Плетение полета неумолимо высасывало из него энергию, отупляющей пеленой навалилась усталость, но юноша кружил и кружил над темными джунглями, не решаясь снизиться.

Для того чтобы вновь найти дальний лагерь Винстону понадобилось немало времени и еще больше мужества. В глубине души маг всегда знал, что не герой, но этой ночью впервые решился себе признаться, что он просто трус. Юноша мог врать кому угодно, но от самого себя трудно было скрыться, какую маску не надень. Винстон понимал, что после того как он стал калекой, что-то в нем надломилось. На любое его решение теперь влиял страх, любой свой шаг маг просчитывал наперед. Когда события развивались стремительно, он действовал не раздумывая, но стоило им на секунду замедлить свой бег, и разум юноши окутывала паутина сомнений и колебаний.

Темнеющие внизу громады джунглей, воспоминания о кошмаре, царившем в лагере, отголоски ужаса, порожденного холодными прикосновениями ментальной магии, предчувствия надвигающейся беды пробуждали в душе Винстона жгучее желание улетать отсюда без оглядки.

Юноша убеждал себя, что этот страх не более чем остатки наведенного ужаса, что ничего плохого больше не случится, что он уже бывал в переделках и пострашнее, но ничего не помогало. Когда его друзья отчаянно отбивались от погромщиков, кода он расправлялся с убийцами и волок на себе умирающего Гиллиана, у него не было времени бояться. Но вот сейчас — в ночном мраке, с почти полностью истощенным магическим резервом, летя навстречу неизвестности, Винстон чувствовал, как в нем нарастает животный ужас.

Обостренное чувство опасности шептало, что внизу таится что-то очень нехорошее. Стоило юноше всмотреться в мрачные громады деревьев, как по его телу пробегала дрожь. Инстинктам вторил и разум. За эту ночь Винстон уже истратил большую часть магических сил, накладывая защиту от ментальной магии, кидаясь боевыми плетениями, кружа над джунглями… И теперь он понимал, что очень рискует, возвращаясь в дальний лагерь практически истощенным.

Но что-то не давало Винстону направить свой полет прочь от пугающих его до дрожи джунглей. Может быть, это была совесть и уверенность, что где-то внизу его помощи ждет целый отряд. Или же воспоминания об ободряющей улыбке Торстена, веселом подмигивании Тайми, твердом голосе Керита, приказавшего ему лететь назад в лагерь и не допускавшего даже мысли, что он может ослушаться. А скорее всего, он просто слишком боялся показать свой страх, навсегда заклеймить себя как труса и предателя.

Внизу показалась прореха в бесконечной равнине вечнозеленых крон, и сердце мага забилось чаще. Внутренне обмирая, он стал снижаться, каждую секунду ожидая увидеть кляксу густого тумана, окутавшего лагерь, но в ночи больше не извивались уродливые языки белесой хмари. Маг видел темнеющую внизу поляну, но не спешил снижаться. Как юноша не силился, ему не удавалось разглядеть ни одного огонька. Ничуть не помогало и истинное зрение — в покрытом мраком лагере не было даже намека на магию.

Винстон наворачивал круг за кругом, не решаясь опуститься вниз. Сгинувший туман мог означать, что нападение отбито, но почему тогда не горят костры и факелы? Куда исчезли все сторожевые чары? Почему внизу не видно ни малейшего движения?

Юноша еще бы долго наворачивал осторожные круги, силясь рассмотреть, что же творится в лагере, но его магические силы были на исходе, и гонец понял, что пришло время на что-то решаться. Все внутри Винстона кричало, что он должен улетать прочь от этого проклятого лагеря. От страха в голове путались мысли, по телу стекал липкий пот, а в горле застыл комок. Маг сделал несколько глубоких вздохов, создал защитное плетение и начал снижаться.

Винстон направил свой полет туда, где должны были стоять ворота. Но стоило порядком изношенной коже на подошвах сапог плавно коснуться непривычно твердой земли, как Винстон застыл на месте, судорожно вертя головой. Над ним медленно воспарила маленькая шаровая молния, и он увидел, что ворот больше не существовало. Лишь далеко в стороне смутно угадывались обгоревшие пеньки, когда-то бывшие частоколом. От самих же ворот не осталось и следа, исчезли даже железные петли. На том месте, где они когда-то возвышались, земля застыла уродливой каменистой коркой, сплавленная в монолит нестерпимым жаром.

Винстон представил мощь использованных здесь плетений и зябко передернул плечами. О причинах, заставивших магов огня ударить по воротам лагеря с такой силой, не хотелось даже и думать. Юноша почувствовал, как зародившаяся где-то глубоко внутри дрожь окутывает все тело, и облизнул губы, стараясь взять себя в руки.

Из-за туч выглянула луна и залила поляну мертвенно бледным светом. Винстон вздрогнул, разглядев, что в какой-то паре десятков метров от него пролег неровный ров, перечеркнувший уродливым шрамом лагерь. Перед ним искореженной грудой валялись обугленные останки каких-то животных. Маг с трудом различал в этой каше почерневшей плоти отдельные детали. Вот виднеется разрубленное тело гигантской змеи, вот выглядывает рукоять меча, а вот скалится обгоревший череп громадной кошки… То тут, то там торчали остатки арбалетных болтов.

Вокруг не роилось ни единого насекомого. Ни на земле, ни в воздухе, ни даже на телах не было заметно ни малейшего движения. Лагерь и окружавшие его джунгли словно вымерли. У Винстона крепло и крепло ощущение, что он единственное живое существо в этой бесконечной ночи. Чувство одиночества заставляло его сердце сжиматься от тоски и страха.

Закусив губу, маг двинулся к уродливой расщелине, и вот уже послушный воздух бережно подхватывает юношу, и он оказывается на другой стороне. Короткого взгляда внутрь хватило, чтобы понять, что ров очень глубок и уже наполнен темной водой. Возле рыхлой стены из мутной жижи нелепо торчала голая человеческая стопа, сверкающая в свете шаровой молнии неестественной белизной.

Под ногой что-то хрустнуло, и Винстон разглядел в пыли сломанный арбалетный болт. Наконечник был испачкан чем-то темным, но налипшая сверху грязь не давала рассмотреть кровь ли это. Маг медленно двинулся вглубь лагеря. Его не переставало мучить ощущение, что в спину ему пялится чей-то насмешливый взгляд, но каждый раз, стоило ему только обернуться, он видел лишь темноту, бессильно скользящую за границей круга, очерченного серебристым светом молнии.

Впереди показалось человеческое тело. Пехотинец лежал на спине, бессильно раскинув руки. Шлем валялся неподалеку, мертвые глаза были широко распахнуты, а лицо искаженно в гримасе блаженства. Кольчуга была цела, но подбородок и грудь солдата покрывала корка запекшейся крови, а на потемневших губах навечно застыла улыбка. Никакого оружия рядом не было видно.

Аккуратно переступив через руку мертвого пехотинца, Винстон двинулся дальше. Страх куда-то исчез, уступив место ощущению нереальности происходящего. Ему казалось, что все это не на самом деле. Весь мир теперь представлялся не более чем страшным сном, и он двигался словно в кошмаре, когда не хочешь видеть, что будет дальше, но знаешь, что другого пути нет.

Следующим на пути мага попался гвардеец. Чешуйчатый доспех не спас его от арбалетного болта, торчащего между лопаток. За телом тянулся кровавый след, словно он, получив смертельную рану, еще пытался куда-то ползти. Пальцы одной руки бессильно зарылись в землю, а вторая мертвой хваткой сжимала рукоять меча. Девственно чистое лезвие тускло сверкнуло в свете шаровой молнии.

Почти сразу за гвардейцем на земле сломанной куклой застыл еще один труп. В груди пехотинца зияла дыра, и Винстон безошибочно мог сказать, что убило солдата — после этой ночи он уже никогда не забудет, что делает с человеком боевая молния.

Дальше на изрытой земле застыли два тела. Пехотинцы, забыв об оружии, вцепились друг другу в горло голыми руками и так и застыли навечно. Смерть запечатлела последние мгновения трагедии, и Винстону врезались в память детали страшной картины. Вот один из пехотинцев зубами вцепился в кисть душащей его руки. Кровь уже давно запеклась и покрывала уродливой черной коркой рукав кольчуги, разбитые губы и оскаленные в ярости клыки. А вот его руки навсегда сомкнулись на горле другого солдата, чье лицо закрывал шлем. Ногти пехотинца были обломаны о нещечники и бармицу, но это не помешало его пальцам сжать шею товарища поистине мертвой хваткой.

Человеческие тела вновь сменились звериными. Винстон с оторопью разглядывал неизвестных ему хищников, истыканных арбалетными болтами, посеченных мечами и заклинаниями. Больше всего его потрясла страшная фигура, гротески напоминавшая человека. Темная шерсть, свалявшаяся комками, длинный хвост, низкий прокатный лоб, и вместе с тем, почти людское могучее тело. Даже лицо чем-то напоминало пародию на человеческое, а ладони вполне могли бы сжимать оружие. Все тело неизвестно хищника было покрыто многочисленными ранами, земля вокруг раскисла, и Винстон решил, что здесь не обошлось без ледяных копий.

Попадались и людские останки, которые было трудно разглядеть под ковром из мертвых хищников. В клыках иссохшего тела гигантской кошки видна рука, а дальше скалится человеческий череп, с которого чьи-то когти сняли кожу. Чуть в стороне изо рта непомерно раздувшейся и рассеченной пополам змеи торчат грубые солдатские сапоги. Рядом тело одного из гвардейцев сжимает мертвой хваткой рукоять меча, пронзившего грудь хищной кошки, а ее пасть навеки сомкнулась на горле человека.

Пробираясь дальше, Винстон брезгливо переступил через непонятное существо, напоминавшее помесь ящерицы и змеи, по размеру не уступавшее человеку. Темная шкура идеально сливалась с землей, и он с трудом смог понять, что оно грязно-коричневого цвета. Гибкий хвост, напоминающий змею, был наполовину отрублен и валялся неподалеку. Вся земля вокруг была оплавлена могучим плетением огненной магии, но, на первый взгляд, сам хищник лишь слегка обгорел. Почва вокруг бугрилась, в одном месте из нее торчала рукоять меча. Туша странного существа уткнулась носом в землю, и маг с трудом разглядел, что передние лапы оторваны, а голова размозжена страшным ударом.

Заинтересовавшись, Винстон наклонился и увидел, что из спины непонятного существа торчит наконечник арбалетного болта. Крови не было, края раны бугрились вокруг железа, и казалось, что тело хищника пыталось вытолкнуть инородный предмет и зарастить плоть. Еще одна такая тварь попалась магу случайно — лишь по гибкому, напоминавшему змею хвосту, он с трудом опознал в этой полусгоревшей туше странную ящерицу.

Выпрямившись, Винстон было двинулся дальше, но вскоре вновь замер у очередного мертвеца. Перед ним лежал маг, в палатке которого он ложился спать этим вечером. Юноша смотрел на тело заносчивого адепта земли и с тоской вспоминал то далекое и такое сказочное время, когда он без дела слонялся по лагерю и беззаботно планировал, как скоро вырвется из этих проклятых джунглей.

Глаза мага земли были широко распахнуты и слепо пялились на равнодушное ночное небо. На нем не было видно ни единой раны, словно адепт просто прилег отдохнуть. Он так и не успел толком одеться, и было заметно, что верхняя половина тела приобрела бледно-пепельный оттенок, а вены на шее сильно вздулись. На губах и из носа выступила темная кровь.

Постояв несколько секунд у тела погибшего товарища, Винстон на негнущихся ногах шагнул вперед. Он уже не надеялся найти выживших, но и остановиться было выше его сил. Юношу словно тянула за собой какая-то сила, не дававшая забиться в угол и опустить руки.

Всего через несколько метров окруженный обугленными тушами лежал растерзанный повелитель пламени. Лишь по татуировке на покрытой темной коркой крови руке, Винстон узнал адепта огня. Неведомые хищники не оставили на нем живого места, разорвав боевого мага почти что пополам.

Вокруг властвовала тишина. Винстону казалось, что он слышит биение собственного сердца. Каждый шаг, каждый шорох колоколом отдавался в его голове. Маг жутко боялся нарушить окутавшее лагерь безмолвие. Он судорожно пытался ступать и дышать потише, но все было напрасно. Винстон почти осязаемо чувствовал, как любой осторожный шаг, каждый невесомый вздох будто пускает круги по воде, тревожа покой и очарование смерти. Юноша сам себе казался чуждой и фальшивой нотой в этой вечной и могучей мелодии тишины.

Еще дюжина шагов и из темноты проступили очертания шатра. Кожаный полог был откинут, и Винстон не задумываясь зашел внутрь. Сюда сносили раненых, пока было кому их тащить. Повсюду висели окровавленные льняные тряпки, пахло какими-то травами и зельями. Но куда сильнее шибал в нос запах свежей крови и вонь фекалий. В центре шатра стоял грубо сколоченный стол, на нем были разложены испачканные чем-то темным ножи, иглы, лезвия, а вокруг валялись опрокинутые масляные лампы.

На почерневших от крови циновках повсюду лежали тела. Кто-то так и умер там, куда его положили товарищи, в бессильном ужасе разрывая пальцами собственное лицо. Кто-то из раненых пытался уползти от неминуемой смерти и теперь уткнулся носом в землю в проходе. Всех их роднило одно — выражение всепоглощающего ужаса, навсегда запечатлевшегося на их лицах, исказившего рты в ужасных криках, изломавшего мукой тела…

Винстон смотрел на скрюченных в агонии мертвецов и не чувствовал ничего. Его желудок не пытался извергнуть содержимое наружу, его больше не трясло от ужаса. Словно кто-то повернул выключатель, заставив мага перестать воспринимать окружающую действительность. Юноша просто развернулся и вышел из шатра, ставшего местом бойни.

Под ногами захлюпала грязь, и Винстон остановился у хорошо знакомого тела. Посреди лужи, неловко вывернув ногу, лежал толстяк целитель, с которым они приводили в чувство солдат, расставленных вдоль частокола. Лицо мага воды посинело и неестественно распухло, словно он захлебнулся.

Подле ног целителя на раскисшей земле валялись груды тел обитателей джунглей. Часть из них еще была заморожена, другие, наоборот, превратилась в иссохшие мумии. Сверху распростерлась туша уже знакомой Винстону рептилии, напоминавшей ящерицу, разорванная неведомой силой пополам.

Винстон почувствовал смутное беспокойство и поспешил перешагнуть через останки странного существа. А впереди в свете шаровой молнии уже проступили новые завалы из тел. Здесь поработал маг огня. Было трудно разобрать, чьи обгоревшие останки устлали землю. Некоторые из них лишь закоптились, у других жадное пламя полностью слизало плоть, и под ногами хрустели почерневшие кости…

Вскоре уже нельзя было разобрать отдельные останки, просто обгоревшую землю покрывал слой пепла и оплавленных осколков костей. И посреди этого кошмара лежало совсем не тронутое тело адепта огня. Винстон сразу узнал этого вечно ехидного и улыбчивого боевого мага. Казалось, что он просто спит. Губы повелителя пламени застыли в безмятежной улыбке, но широко распахнутые глаза были полностью заполнены жуткой чернотой.

Еще через десяток метров у опрокинутой палатки среди тумана и мрака свой последний бой приняли четверо гвардейцев. Закованные в сталь воины валялись на земле сломанными куклами. Каждый из них и после смерти до последнего сжимал обагренный кровью клинок, но рядом лежала изрубленная туша лишь одной твари — той самой странной помеси ящерицы и змеи, чья шкура сливалась с землей. Большая часть ран хищника затянулась, но вокруг нескольких из них его плоть будто прижгли и, судя по всему, именно они и стали смертельными.

Винстон споткнулся о бессильно откинутую руку гвардейца и рухнул на колени, вымазав ладони в липкой крови. Юноша чувствовал себя куклой, у которой отрезали ниточки, на него разом навалилась усталость и апатия. Маг даже не попытался вытереть руки, ему все стало безразлично. Но в его голове даже не мелькнула мысль о том, чтобы прекратить бродить по превратившемуся в погост лагерю.

С трудом поднявшись на ноги, Винстон поковылял дальше, но сделав всего пару шагов замер у нового тела. Смерть разрушила ауру аристократизма и величия, когда-то окружавшую октата. Его доспех был покрыт грязью и забрызган кровью, смятый шлем валялся неподалеку, а длинные русые волосы вывалены в пыли. Гвардеец больше не внушал своим видом уверенность и почтение. Смерть смыла все наносное и оставила лишь очередное безжизненное тело, ничуть не менее жалкое и беззащитное чем остальные.

Лицо командира было искажено в нечеловеческом усилии, словно он до последнего боролся с неведомым противником. Обеими руками октат сжимал кинжал, торчащий в его глазнице, а на рукояти клинка переливался в свете шаровой молнии кроваво-красный рубин. Плоть по краям страшной раны обуглилась, и ни капли крови не пролилось на мертвенно-бледное лицо дворянина.

Винстон несколько долгих секунд стоял над октатом. Его тело мало чем отличалось от других мертвецов, но юноша почему-то был уверен, что смерть гвардеец принял также достойно и гордо, как и жил. Дворянин не смог защитить лагерь и спасти своих людей, это оказалось выше его сил. Но он сделал все что мог, и пусть теперь командир отряда валялся на земле безжизненной куклой, у Винстона язык не повернулся бы упрекнуть гвардейца хоть на секунду. Маг недолго был под его началом, но ему казалось, что октат научил его чему-то очень важному, что он сейчас не может выразить словами, но чувствует сердцем.

Впереди расстилался покинутый лагерь. Тело дворянина было последним. На земле больше не валялись останки и оружие, не торчали арбалетные болты, не было видно следов отчаянной схватки. Лишь темными пятнами во мраке стояли кожаные палатки да несколько вкопанных в землю бревен, на которых еще вчера отрабатывали удары солдаты. Похоже, последний свой бой защитники лагеря приняли подле октата, и больше сопротивляться было некому.

Винстон уже начал разворачиваться, когда краем глаза заметил еще одно тело. Это оказалась уже знакомая ему громадная пятнистая кошка. В груди хищника зияла страшная рана. Еще через несколько метров лежали останки какой-то твари, буквально смятой могучим ударом.

В сердце Винстона всколыхнулась надежда, и он прихрамывая поспешил дальше. С каждым шагом все чаще попадались туши обитателей джунглей. Раздробленные, рассеченные, с зияющими ранами от молний останки не оставляли сомнений, что здесь отчаянно отбивался маг воздуха.

Вскоре юноша добрался до края лагеря. Целый кусок частокола был безжалостно смят, могучие бревна разбиты в щепки, земля взрыта, словно тут бушевал смерч. А рядом одиноко лежало хорошо знакомое тело.

Винстон почувствовал укол стыда. Напрасно он считал Казира трусом, способным бросить товарищей и бежать. Гонец не оставил отряд. Маг воздуха сражался до конца и последним из защитников лагеря встретил свою смерть.

Винстон замер на месте, не в силах отвести глаз от искаженного мукой лица Казира. Он с трудом узнал гонца, настолько адепт воздуха выглядел страшно. Казалось, что каждая мышца на его лице была перекручена невыносимой болью. Тело мага выгнуло дугой, пальцы скрючились так, что напоминали когти уродливой птицы. Из раскрытого в беззвучном крике рта, носа, ушей тянулись темные дорожки засохшей крови.

Винстон не знал, кто способен убивать так страшно. Он боялся даже подумать, что вынес гонец перед своей смертью. Юноша смотрел на навсегда застывшее в муке тело и чувствовал, как ледяная броня спокойствия дала трещину. Еще несколько мгновений и из его глаз потекли слезы. Он не только оплакивал Казира и других погибших товарищей. Он не просто рыдал от страха или ярости. Сразу все это вместе тесно сплелось в его душе и слилось воедино с жутким пониманием, что он не успел, не помог, а значит, предал веривших в него людей.

Немного придя в себя, Винстон встряхнул головой. Маг не понимал, что с ним происходит. Он то спокойно перешагивал через растерзанные трупы, а то, наоборот, распускал нюни как сопливый мальчишка. Ни того ни другого юноша за собой раньше не замечал.

Отойдя чуть в сторону от тела Казира, адепт воздуха почувствовал какую-то неправильность. Несколько долгих секунд он пытался понять, что же его насторожило. Уставший разум юноши перебирал вариант за вариантом, один бредовее другого, забираясь все дальше в дебри фантазий. Наконец его осенило — он почувствовал легкое прикосновение ветерка.

За время, проведенное в зловонных джунглях, Винстон привык, что воздух здесь всегда неподвижен. Эта мертвое безмолвие стихии поначалу сильно пугало мага, а потом постоянно давило, заставляя чувствовать себя неуютно. И вот сейчас по покрытой потом коже впервые прошлись прохладные дуновения, в уши настойчиво проник тихий шелест деревьев. Но вместо радости и спокойствия они несли за собой ужас.

Юноша вслушивался в едва различимые завывания ветра и покрывался холодным потом. В этих звуках ему чудилось кровожадное предвкушение и ненависть, обещания скорой расправы и невыносимых мук. В залитом лунным светом лагере, полном умерших жуткой смертью солдат и магов, ветер казался предвестником чего-то страшного, что вот-вот должно было произойти.

Этот ужас порвал окутавшие мага тенета безразличия и спокойствия, заставил встрепенуться и понять, что внезапный страх не более чем отголосок предупреждения от обостренного чувства опасности, вовсю кричащего о надвигающейся беде. Винстон попытался проверить защиту от ментальной магии и холодея понял, что ее уже давно обошли.

По беззащитному разуму мага вовсю скользили чужие ментальные щупальца. Они не пытались внушить ему страх или причинить вред. Наоборот — дарили ложное спокойствие, заражали равнодушием и безразличием, настойчиво гнали прочь мысли о том, что из лагеря нужно убираться. И грубая защита, призванная защищать хозяина от прямой атаки, смогла лишь слега смягчить столь тонкое воздействие.

Не экономя сил, Винстон усилием магии и воли отбросил опутавшие разум щупальца и спешно стал возводить новые ментальные бастионы, наглухо закрываясь от окружающего мира. Каким же абсурдным ему сейчас казалось то, как он беззаботно бродил по разгромленному лагерю. Ему стоило убедиться, что выживших нет, и улетать отсюда без оглядки, но подталкиваемый чужой волей маг не только сам залез в ловушку, но и вел в нее спешащий на помощь отряд.

Со всех сторон на лагерь начал наползать густой туман. Из окружавших поляну джунглей донесся сначала неясный, а потом все более громкий звук. Винстон почувствовал, как по коже пробежал мороз.

— Сшш-иии-ййй-яяяя-ррр-иии, — тихий шепот настойчиво лез в голову, заставляя тело холодеть от ужаса.

— Сшш-иии-ййй-яяяя-ррр-иии! — шепот окружал мага со всех сторон и с каждой секундой звучал все громче.

— Сшш-иии-ййй-яяяя-ррр-иии, сшш-иии-ййй-яяяя-ррр-иии, сшш-иии-ййй-яяяя-ррр-иии!!! — подобно морскому прибою кошмарный звук накатывался на юношу, заставляя беспомощно крутиться на месте и всматриваться в непроглядный туман и мрак. Каждый волосок на теле встал дыбом, стало трудно дышать.

В голове у Винстона осталась только одна мысль — бежать без оглядки. Он попытался создать плетение полета, но от страха постоянно путался и сбивался. А когда же у него наконец получилось, и ажурные крылья вот-вот должны были раскинуться за спиной, на мага обрушился страшный удар ментальной магии.

Защищавшие разум щиты устояли, но Винстон рухнул на колени. Плетение полета рассеялось, а враги вновь обрушили на него шквал яростных атак. С каждой секундой защита таяла, а ментальные удары становились все сильнее. Маг судорожно возводил на пути рвущихся в его разум щупалец новые преграды, а проклятые сийяри их крушили. Но вечно так продолжаться не могло — и без того изрядно истощенный магический резерв адепта стремительно пустел, а противника он все еще не видел и не мог нанести ответный удар. В ночном мраке над лагерем клубилось облако тумана, густевшего с каждой секундой.

Занятый противостоянием ментальным атакам, Винстон едва не упустил из виду другую опасность. Заметив краем глаза взвившуюся в прыжке тень, он не задумываясь всадил в нее молнию. Громадную пятнистую кошку отшвырнуло прочь, но следом уже мчались другие обитатели джунглей.

Удар невидимого воздушного тарана проделал целую просеку в их рядах, но зачарованные хищники не ведали страха. Юноша рассек самого шустрого удава лезвием ветра, но проклятые хамелеоны тут же усилили нажим ментальной магией.

Винстон запаниковал. Он не мог одновременно противостоять атакам сийяри на разум и расправляться с ордами обитателей джунглей, рвущихся к нему. О том, чтобы суметь взлететь, не могло идти и речи. Первые хищники уже были в каких-то метрах, и маг пустил в ход свой последний козырь — артефакты.

Стальной браслет, охватывавший его кисть, полыхнул серебристым сиянием, и с него сорвалась цепная молния. Под аккомпанемент громовых раскатов извилистый огненный зигзаг славно погулял в атакующей орде, расшвыривая могучих хищников и превращая их в куски обугленной плоти и переломанных костей. Почти месяц Винстон трудился над этим артефактом, но он того стоил. Вложить в браслет столь серьезное плетение было достойным вызовом таланту неопытного мага. Жаль, что теперь он вновь превратился в обычный кусок металла.

Но времени придаваться сожалениям у мага не было. Затянув прорехи в прикрывавшем разум щите, Винстон опрометью бросился прочь. На большом расстоянии атаковать ментальной магией было нельзя, и пока на него не напали новые хищники, он надеялся оторваться от невидимых врагов и взлететь. Но сийяри не собирались давать ненавистному человеку ни единого шанса.

Атаки на разум следовали одна за другой, заставляя Винстона тратить последние силы. Прихрамывая юноша ковылял сквозь туман, но, даже оказавшись на другой стороне лагеря, маг не смог выскользнуть из безжалостных объятий ментальных щупалец, продолжавших упорно слой за слоем взламывать его защиту.

Остановившись перед частоколом, Винстон почувствовал себя загнанным в угол зверем. Ему казалось, что до него уже доносится самодовольство и предвкушение проклятых сийяри. Приближавшееся полное магическое истощение несло с собой ужасную слабость и нарастающую боль, а ментальный натиск на его разум только крепчал. Даже освещавший лагерь свет шаровой молнии замигал, еще более усиливая ощущение, что каждый язык тумана живет собственной жизнью. Юный маг заметался перед частоколом, словно неразумное животное. Усталость, ужас и боль не давали ему мыслить связно, страх сковывал движения и притуплял внимание.

Сзади донесся полный кровожадного предвкушения рев очередного хищника, и Винстон, отбросив сомнения, ухватился за висящей на шее амулет. На этот артефакт он потратил еще больше времени, чем на браслет с цепной молнией. В изящный кулон юный маг сумел вложить мощное защитное плетение, но вот ирония — против ментальной магии оно было совершенно бесполезно. Создать артефакт-хранилище для силы еще никому не удавалось, а изменить однажды созданную энергоформу и вовсе считалось невозможным. Винстону не оставалось ничего иного, как варварски впитать вложенную в амулет магию.

Адепт воздуха почувствовал, как в него заструился тонкий ручеек энергии. Ему не досталось даже десятой доли той силы, что была в амулете, но маг ни на секунду не пожалел о своем решении. Защита артефакта могла бы долго отражать атаки вражеского оружия или стихийной магии, но сейчас Винстону нужно было другое. Этих капель энергии хватило, чтобы подлатать прикрывавшие разум барьеры.

Обернувшись, маг увидел, что новая волна обитателей джунглей подобралась совсем близко. Несколько коротких молний отбросили самых шустрых хищников, а Винстон, подхваченный услужливым порывом ветра, перемахнул через частокол. Будь у него хотя бы секунда поразмыслить над тем, что он делает, и маг бы не решился на это. Но ужас гнал его прочь от опасности, юноша действовал не задумываясь. Стоило ему очутиться на усыпанной пеплом земле, как он поковылял вглубь джунглей, подальше от проклятого лагеря.

Над Винстоном сомкнулись вечнозеленые кроны, и идти стало трудней. Маг привык, что всегда впереди был кто-то, прорубавший дорогу. Теперь же ему самому приходилось пробираться через дебри, путаться в лианах, обходить слишком густые заросли. У него не было тесака, чтобы прорубать себе путь, да и не смог бы он им долго размахивать. Юноша с трудом протискивался сквозь чащу и лишь пару раз позволил себе очистить путь несколькими взмахами плетения невидимого лезвия.

Мерцающая шаровая молния снизилась и теперь плавно парила прямо над головой мага. Вокруг роились тучи москитов и других ночных кровопийц. Поначалу Винстон этому даже обрадовался — насекомые казались ему предпочтительнее безжизненного лагеря, полного мертвецов. Но теперь маг не мог окружить себя защитой, и вскоре укусы и нескончаемый гул тысяч крыльев довели его до исступления. Юноша нещадно клял себя за то, что не удосужился взять с собой ни одного из защищавших от насекомых амулетов.

Винстон в страхе постоянно оглядывался, ожидая, что его вот-вот настигнет бесновавшаяся в лагере орда хищников, но пока все было тихо. Напор ментальной магии слабел, и вскоре юноша вздохнул с облегчением. Он хотел было попытаться сотворить плетение полета, но его ждало разочарование. Тех крох магической энергии, что у него еще остались, не хватало, чтобы взмыть в воздух. Поддерживать полет он бы еще смог, но заново создать плетение уже было выше его сил.

У мага еще оставался один заряженный артефакт — в серебряный перстень было вложено плетение молнии. Его энергии хватало на несколько ударов, но даже впитай ее юноша, взлететь он бы не смог. Винстону оставалось только наугад пробираться сквозь джунгли, надеясь уйти подальше от сийяри и продержаться до утра. Если хамелеоны не будут его тревожить, то он уже сможет восстановить часть магических сил и взлететь.

Сверху мягко упала толстая лиана, и Винстон действовал не раздумывая. Ночную тишину разорвал гром, и с перстня сорвалась молния, разорвавшая змею на два куска обгоревшей плоти. Юноша в страхе закрутил головой, не зная, кого могла привлечь его магия, но пока все было спокойно.

Пробираться сквозь джунгли становилось все сложнее. Местами папоротники, ветки, лианы, кроны и корни, переплетаются настолько, что приходилось или пытаться обойти непролазные дебри, либо протискиваться ползком. Однажды Винстон оказался в какой-то ложбине, и выбраться оттуда смог, только расчистив себе путь магией, почти потратив последние капли энергии.

Ныла увечная нога, и мага шатало от усталости. Он вздрагивал от каждого громкого звука и постоянно оглядывался. Все тело покрывал противный липкий пот, укусы москитов доводили до исступления, очень хотелось пить.

Лишь чудом маг не наступил на ядовитую змею и успел отшатнуться. Молния из перстня расправилась с рептилией, но юношу еще долго трясло от одной мысли, что она могла успеть его укусить, а рядом нет никого, кто ему бы помог. Чувство одиночества и беззащитности становилось нестерпимым. Несколько раз маг хлестал себя по щекам, чтобы не впасть в панику.

— Зато я оторвался от сийяри! Эти проклятые хамелеоны не ожидали от меня такой прыти! — мысленно подбадривал себя Винстон, упорно пробираясь сквозь дебри. Ему хотелось верить, что весь кошмар уже позади, но в глубине души он знал, что сам себя обманывает. Джунгли были домом для сийяри. Хамелеоны наверняка могли сразу настигнуть человека, но пока не спешили прекращать его мучения и игрались с ним, как сытый кот забавляется с птицей, у которой перебиты крылья. Маг постоянно чувствовал, как за ним следят чьи-то внимательные глаза, и от этого жуткого ощущения его трясло словно лист на ветру.

— Сшш-иии-ййй-яяяя-ррр-иии, — от тихого шепота, раздавшегося за спиной, Винстон похолодел. А сзади по земле уже стелились языки молочно белого тумана. Ломая барьеры воли, наружу вырвался первобытный ужас. Маг взвыл, словно испуганное животное, и слепо ринулся вперед.

Круша ветки и разрывая лианы, Винстон ломился сквозь джунгли, не разбирая дороги. Все мысли в его голове вытеснил страх. Он заставил мага забыть о боли и усталости, придал сил, но джунгли, к сожалению, раздвинуть не мог. Словно увязшая в паутине бабочка, Винстон застрял в густых переплетениях лиан и забился в панике, пытаясь прорваться дальше.

Заорав от ужаса и ярости, маг всадил в заросли несколько молний, но все было напрасно. Рухнув на землю, Винстон пополз, пытаясь хоть так уйти от неумолимой смерти. Извиваясь как червяк, маг рвался вперед, не обращая внимания на ветки и шипы, раздиравшие его тело, на ползающих по нему насекомых, на ядовитый сок обжигавший кожу и попадавший в раны… Он уже не выл, а просто скулил, не в силах поверить, что это конец.

— Сшш-иии-ййй-яяяя-ррр-иии, — тихий шепот за спиной прозвучал для Винстона подобно набату. Его покинули последние остатки здравомыслия, а разум затопила паника.

Маг резко перевернулся на спину и стал всаживать в окутанные туманом джунгли молнию за молнией. Раскаты грома заглушили ненавистный шепот, а яркие вспышки разрывали пелену молочного мрака. Но энергия в артефакте быстро иссякла, и юноша остался беззащитным перед сийяри.

Винстон по-прежнему не видел ни одного из проклятых хамелеонов, но зато истинным зрением разглядел, как откуда-то сверху заструилось изумрудное свечение. Однажды он уже сталкивался с чем-то подобным. Но тогда он был полон сил и парил в вышине, а сейчас ему некуда было бежать.

Винстон сразу понял, что видит не что иное, как таинственную магию жизни, и в отчаянии стал создавать защитное плетение. В него он вложил все оставшиеся силы, весь свой страх и жажду жить, буквально выдавил из души последние капли энергии. Замерцала и погасла шаровая молния, освещавшая окутанные туманом джунгли. Магическое истощение было полным, на юношу навалилась отупляющая слабость и боль. Теперь он не смог бы убежать, даже расстилайся вокруг степь. Но зато его накрыла невидимая защита, которая должна была сдержать напор магии жизни.

Изумрудное сияние окутало мага, осторожно пробуя на прочность его плетение. С каждой секундой давление возрастало, и Винстон в ужасе понял, что жить ему осталось считанные мгновения. Окружавший его щит неумолимо расползался, а он был истощен и не мог затянуть прорехи.

Но Винстон все еще не мог до конца поверить, что ему суждено умереть в этих зловонных джунглях. Он стал судорожно вспоминать те навыки по контролю над собственным телом, что изучал в Конд'аэре. Прорванный сразу в нескольких местах щит исчез, и магия жизни коснулась дрожащего в страхе тела.

Юноша почувствовал холодные прикосновения впившейся в него силы. Словно клубок склизких змей она извивались внутри, обволакивая каждый орган, скользя по жилам вместе с кровью, проникая в самые дальние уголки его тела. Винстон пытался сопротивляться, но это было все равно, что сдерживать морской прилив. Магия жизни даже не заметила его потуг и сжала холодной хваткой отчаянно затрепетавшее сердце, заставила бессильно замереть больше не подчинявшееся хозяину тело. Теперь юноша знал, как погиб Казир. Только эта колоссальная сила была способна заставить разрываться от боли каждую клеточку тела несчастного мага.

На Винстона нахлынула апатия. Он наконец поверил, что обречен и молился лишь о том, чтобы его смерть была быстрой и безболезненной. По щекам потекли слезы, и маг отстранено подумал, что хоть в этом тело ему еще подчинялось.

Но секунда таяла за секундой, а Винстон все еще был жив. А с деревьев плавно и бесшумно кто-то спускался. Маг видел движение, но у него все никак не получалось в тумане толком разглядеть непонятную фигуру. Лишь когда существо припало к земле прямо перед ним, Винстон понял, что это та самая крупная рептилия напоминавшая помесь ящерицы и змеи, несколько мертвых собратьев которой, он нашел в лагере. Разглядывать ее было трудно, так как кожа существа постоянно меняла цвет, подстраиваясь под окружение. Гибкий хвост, напоминающий змею, ни на секунду не замирал. Все четыре лапы заканчивались цепкими когтями, а пасть имела внушительный набор кинжально острых клыков.

— Вот, значит, какие вы сийяри, — в голове у Винстона скользнула пропитанная яростью и бессилием мысль. — Жаль, что я ни одного из вас не угостил молнией. Но зато ребята в лагере сопротивлялись отчаянно. Мне попались несколько ваших изуродованных туш, а сколько мертвых хамелеонов я не нашел? Надолго запомните, что с людьми связываться не стоит. Но Великие Силы, неужели эта тварь сейчас будет есть меня живьем?!?

Маг почувствовал, как холодные щупальца ментальной маги скользнули в его разум, и застонал от бессилия. Чуждая воля легко сломила сопротивление человека и принялась бесцеремонно копаться в его мыслях. Но и юноша чувствовал сийяри, словно они на мгновение стали одним целым. Это ощущение было необычным — ничего подобного с тем, что происходило, когда он терпел неудачу на занятиях по защите от ментальной магии. Винстон словно общался с хамелеоном, пусть и против собственной воли.

Вот сийяри наткнулся на последнюю мысль мага о том, как бы его сейчас не съели, и юноша был готов поклясться, что существо вздрогнуло от отвращения. А вот в голове сами собой всплыли воспоминании о мертвых сийяри в лагере, и хамелеона накрыла волна гнева.

С каждой секундой хозяин джунглей проникал в разум человека все глубже. Сийяри словно что-то упорно выискивал, брезгливо отбрасывая одно воспоминание за другим. Наконец хамелеон достиг своей цели, и Винстона затопила волна паники. Из глубин его памяти поднимались самые жуткие воспоминания: гибель друзей, увечье, беспробудное отчаяние, мысли о том, что было бы лучше умереть, бессильная ненависть к собственному телу… И словно лучик света среди всего этого кошмарного потока мелькнула яркая искорка мечты, ради которой маг приплыл на этот материк — исцелиться и когда-нибудь вновь пробежаться в полную мощь, упиваясь скоростью и чувствуя себя полноценным.

А затем в разум мага хлынули чуждые человеку образы. Он словно наяву видел счастливое существование целой расы. Владыкам джунглей не нужны были камни и палки, оружием для них стал собственный разум, их царством был весь мир. Цикл за циклом они совершенствовали свое мастерство, не зная соперников в родных вечнозеленых лесах. Владыки были едины со всем сущим. Им не требовались слова, чтобы передать информацию. Они никогда не были одиноки.

А потом в мире появились странные двуногие пришельцы, не знающие счастья единения, чей разум был наполнен чуждыми и отвратительными вещами. Сначала на них не обращали внимания, позволяя жить в лесах наравне с остальными обитателями. Владыки на странных пришельцев даже не охотились — их мясо было осквернено извращенным разумом.

Но вскоре чужаков стало больше. Они появлялись из-за великой соленой воды, отгружавшей мир, и безжалостно уничтожали джунгли. Их попытались остановить, и тогда пришельцы совершили страшное — осмелились причинить вред владыкам. Разум двуногих был слаб, они общались примитивным ревом. И им дали звучащее имя — сийяри, чтобы чужаки понимали и чувствовали ужас, когда за их жалкими жизнями приходят владыки.

Мощи истинного разума двуногие противопоставили собственную силу — ярость разбушевавшихся стихий. И единение плакало в муках, когда владыки гибли один за другим. Треть всего мира была безжалостно уничтожена самыми отвратительными из чужаков, повелевавшими водой и землей, пламенем и небесами. Но владыки тоже совершенствовали свое мастерство и, не ведая пощады, мстили противным самой природе пришельцам. Наступление двуногих попирателей единения было остановлено, но и по сей день мерзкие пришельцы осмеливались заходить в уцелевшую часть мира и надругаться над сущим.

Поток образов разом прекратился, заставив Винстона очумело закрутить головой. Увиденное потрясало, но куда больше его беспокоило то, зачем ему это все показали. От воспоминаний о кипевшей в хамелеоне ненависти к людям его начало колотить.

Винстон почувствовал, как по его позвоночнику скользнули леденящие кровь прикосновения магии жизни. Разумом он уже понимал, но еще не верил в то, что должно было сейчас случиться. Инстинкты требовали от него в последнем броске вцепиться в горло врагу, но тело уже не повиновалось магу, и все что он смог сделать, это выдавить из себя приглушенный писк. А потом владыка нанес безжалостный удар, и джунгли огласил полный муки и отчаяния протяжный крик. Жуткий вопль достиг наивысшей точки и резко оборвался. В укутанных туманом лесах воцарилась тишина.