Пройдясь влажной пеленой по коже вздрогнувших солдат и магов, клубы густого тумана накрыли отряд. Дышать стало труднее, от сырости и запаха гнили замутило. Повинуясь воле Тайми, огненные шары, парившие над лагерем, вспыхнули ярче, окрасив молочную пелену в багряные тона.

А из неразличимых в тумане джунглей неслось чуждое человеческому слуху шипение, пропитанное злобой и ненавистью. Казалось, что этот жуткий звук доносится сразу со всех сторон, накатывается на отряд, подобно неумолимому рокоту прибоя. Кто-то из гвардейцев разразился приглушенными ругательствами.

Торстен вглядывался во мрак и чувствовал, как по телу растекается предвкушение боя. Глаза гвардейца силились различить за пеленой тумана врага, а руки, не нуждаясь в подсказках разума, поудобнее перехватили щит и обнаженный меч. От почти осязаемого чувства опасности каждый волосок на теле встал дыбом, а сердце забилось чаще. Губы норда расплылись в улыбке.

— Сомкнуться! — спокойный голос Тарна на секунду заглушил даже зловещее шипение. Солдаты и гвардейцы поплотнее сдвинули щиты, прикрывая собой магов.

Тайми метнула вперед разбрызгивающий искры и переливающийся всеми оттенками багрового огненный шар. Взрыв где-то в джунглях на мгновение разорвал густой кисель тумана, но понять, точна ли была ее атака, никто не успел — на отряд обрушился мощнейший ментальный удар. Защитное плетение целителя ослабило этот натиск, но полностью защитить солдат не смогло.

Торстен почувствовал холодное прикосновение к своему разуму, несущее в себе всепоглощающий ужас и нестерпимое желание бежать прочь. Паника удушливой волной сдавила ему голо, но норд лишь упрямо встряхнул головой. Гвардеец знал, что такое страх, но он привык подчинять его своей воле, черпал в нем острые ощущения, упивался азартом от смертоносной игры, где ставкой была сама жизнь. Опасность подстегивала, прогоняла прочь сомнения, делала его еще смертоноснее, но не была в силах сковать движения или затуманить разум.

Чувствуя, как волны наведенного страха настырно бьются о барьер воли, Торстен невольно зарычал. Он давил в себе панику, разжигая в душе огонь ярости, заглушал зов чужой магии жаждой боя. Норд сейчас желал только одного — схватиться с неведомым противником лицом к лицу. На секунду гвардейцу показалось, что враг совсем рядом — нужно просто обернуться и разрубить ненавистную тварь одним махом, но он сумел остановить уже поднявшую меч руку и отбросить наваждение.

Рядом раздался приглушенный смех. Мгновенно обернувшись, Торстен встретился глазами с Келем. Во взоре гвардейца одновременно плескались напряженная борьба и бесшабашное веселье. Он тоже выдержал ментальный удар и теперь был готов привычно встретить опасность с улыбкой на устах.

Но не все в отряде сумели устоять перед мощью атаки на свой разум. Когда наложенная целителем защита лопнула, у гвардейцев удар смягчили их амулеты, магов выручила тренированная воля, а вот обычным солдатам пришлось туго. Слева от Торстена один из пехотинцев застонал и стал заваливаться. Из под широких нащечников шлема на кольчугу упали первые капли крови. Норд хотел было подхватить солдата, но помешали щит и обнаженный меч, он замешкался, и пехотинец рухнул на землю.

Торстен не успел даже нагнуться над упавшим, как его бросил на колени сильный удар сзади в голову. К счастью для норда, арбалетный болт лишь скользнул по шлему, не пробив сталь, но от неожиданности гвардеец прикусил язык. Он еще только начал оборачиваться, а Ритал уже страшным ударом кромкой щита отправил в беспамятство спятившего пехотинца с разряженным арбалетом.

Строй императорских солдат распался. Кто-то из них бессильно распластался на земле, кто-то рубился друг с другом, а какой-то пехотинец и вовсе взвыл и слепо ринулся в туман. Гвардейцы защищались от безумцев и не давали им добраться до магов. Один из бойцов скорчился на земле и в ужасе ухватился руками за торчащий в животе арбалетный болт. Он уже не кричал, а лишь обижено скулил, наблюдая, как с каждым толчком крови из него медленно уходит жизнь.

Позади яростно рубящих друг друга пехотинцев возникла фигура октата, он без колебаний оглушил безумцев, а потом ринулся дальше. Торстен с ужасом смотрел на эту жуткую картину, пытаясь понять, что происходит. Рот наполнился кровью, и ее солоноватый вкус заставил норда встряхнуться.

Торстен рывком поднялся на ноги и шагнул к одному из солдат, в чьих широко распахнутых глазах плескалось безумие. Стоило тому сделать выпад, как норд легко отвел яростный, но опрометчивый укол своим щитом и заехал яблоком противовеса пехотинцу по шлему. Но безумец так просто не угомонился, и гвардейцу пришлось нанести еще несколько ударов.

Сильной толчок земли сбил всех с ног, а следом над отрядом засияла багровая сфера, в которой то тут, то там проскальзывали искры. Ментальная магия, постоянно пробовавшая на прочность барьеры воли, была отброшена, и Торстен вздохнул с облегчением. Но кроме гвардейцев и магов на ноги поднялся лишь десяток пехотинцев.

Торстен хотел спросить у Тайми, насколько прочна ее защита, но не успел выдавить и звука, как из тумана прямо за спиной Келя показалась стремительная фигура. Громадная кошка взвилась в прыжке, но оказавшийся рядом Ритал успел щитом прикрыть спину друга и покатился по земле, сбитый с ног хищником. Зато выигранных им мгновений хватило Келю, чтобы развернуться и в упор разрядить арбалет. Болт вошел прямо в глазницу твари, и могучее тело забилось в конвульсиях.

А из багрового мрака к людям уже рвались новые хищники. Торстен с оторопью рубанул напоминавшую человека фигуру, покрытую свалявшейся темной шерстью, и едва не лишился головы от удара еще более жуткой твари, похожей на помесь ящерицы и огромного богомола. Серповидное лезвие разрубило окантовку щита и застряло в досках, а норд вогнал свой меч под край хитинового панциря, прикрывавшего этому созданию грудь.

Из тумана на Торстена ринулась еще одна громадная кошка, но ее приняла в свои объятия внезапно вздыбившаяся земля. Коротко рычание, сменившееся отчаянным визгом, и треск ломающихся костей возвестили о том, что с могучим хищником покончено.

Рядом с Торстеном, обдав его жаром, пронесся огненный шар, лопнувший с оглушительным хлопком и превративший в пылающие факелы сразу несколько тварей, которых сам гвардеец еще даже не успел заметить. Заморгав от яркой вспышки, норд отшатнулся подальше от ревущего пламени и бросился на помощь Риталу, угодившему в объятия к громадному удаву. Вместе с каким-то пехотинцем Торстен успел рассечь змею прежде, чем она превратила гвардейца в мешок переломанных костей.

Вокруг кипела ожесточенная схватка. За туманом и ночным мраком было не разглядеть, сколько хищников атакует лагерь. Твари просто возникали у границ круга света и, презрев страх перед огнем, кидались на людей. Оставшиеся в строю пехотинцы и гвардейцы не давали хищникам добраться до беспомощных товарищей и магов, а адепты стихий помогали им боевыми плетениями. Тарн подскочил к съежившемуся целителю и что-то яростно зашипел ему в лицо, а потом отктат и вовсе ухватил за грудки и встряхнул худосочного лекаря.

— Нужно прорываться, — заорал Кель, пластая клинком отчаянно извивающуюся змею.

— Нет! Сначала этот скаренный костоправ должен привести моих людей в чувство! — командир обнажил меч и присоединился к солдатам, сразу раскроив череп какой-то ящерице.

— Мои силы не бесконечны. Щит от ментальной магии вечно не продержу, — спокойно произнесла Тайми, окатив волной жидкого пламени особо крупную и шуструю кошку, едва не растерзавшую одного из гвардейцев.

— Я сменю, — сплюнул боевой маг земли. — Проклятый водник, не мог даже нормально прикрыть, едва все здесь не остались.

— Дайте мне минуту, и я обеспечу нам передышку! — Тайми отступила за спины солдат, и вокруг нее заплясали искры.

Торстену стало казаться, что все происходящее это просто страшный сон. Окутавшая отряд багровая мгла тумана, лезущие со всех сторон хищники, нескончаемое жуткое шипение, несущееся из джунглей… Оставшихся на ногах солдат было слишком мало, они не могли сомкнуть строй. Торстен, забрызганный кровью с головы до ног, отчаянно рубил наседающих бестий. Многие из них легко могли сбить человека с ног, и бойцам приходилось уворачиваться, чтобы не оказаться на земле.

Натиск тварей не ослабевал, а силы отряда таяли с каждой секундой. Вот один из пехотинцев не успел вовремя отреагировать, и его сбила с ног кровожадно рычащая громадная кошка. Хищника сжала в смертоносных объятиях вздыбившаяся земля, но солдата уже настигли другие твари. Небольшая змейка плюнула ядом в лицо истошно завопившему человеку, а на его ноге сомкнулись челюсти неведомо как забравшегося так далеко от воды крокодила.

Торстен попытался прикончить тварь, но выпад вышел смазанным, и клинок лишь скользнул по прочной шкуре. А сам крокодил, продемонстрировав нешуточное проворство, крутнулся на месте и едва не сломал норду ногу страшным ударом хвоста. В так и не разжавшейся пасти, разбрызгивая кровь, болталась оторванная конечность.

Подскочивший Тарн щитом отбросил прыгнувшую на Торстена крупную ящерицу, незамеченную самим гвардейцем, и вогнал клинок в глазницу крокодилу. Забившийся в агонии хищник вырвал рукоять меча из ладони октата, и уже гвардейцу пришлось рубить удава, обвившегося вокруг ног командира.

Пока Тарн, отскочив за спины солдат, подбирал чей-то меч, Торстен милосердным ударом прервал страдания пехотинца с оторванной ногой и выжженными ядом глазами. У целителя просто не было времени и энергии заниматься такими ранами, маг воды и так выбивался из сил, пытаясь привести в чувство пострадавших от ментального удара бойцов.

Выдергивая свой меч из груди товарища, Торстен на секунду замешкался и оказался слишком близко к вынырнувшей из багрового тумана твари, напоминавшей богомола. Один из ударов серповидных лезвий норд принял на щит, а вот вторым хищник прорубил чешуйчатый доспех на боку гвардейца.

Первые мгновения Торстен даже не почувствовал боли. На пару с Келем он расправился с тварью и только потом понял, что ранен. Каждое движение теперь отдавалось вспышками боли, а по бедру заструились ручейки крови. Отчаянно отмахиваясь мечом от очередного хищника, норд помянул недобрым словом более легкий и менее жаркий кожаный поддоспешник, который, в отличие от стеганого, не впитывал кровь.

Тварей становилось все больше. Обитатели джунглей остервенело рвались к людям, и казалось, что еще несколько мгновений, и хищники сомнут отчаянное сопротивление. Даже помощь боевого мага земли уже не всегда выручала, и ряды защитников таяли. Но в этот момент Тайми закончила свое плетение.

С разведенных рук волшебницы вниз заструилось жидкое пламя. За считанные мгновения огненные дорожки растеклись по земле и образовали вокруг отряда круг. А затем языки пламени взвились вверх, превратив в пылающие факелы нескольких хищников, и жадно лизнули влажные клубы тумана.

Добив тварей, оказавшихся внутри огненного круга, солдаты и гвардейцы обессилено опустились на землю. Торстен, не снимая доспехов, с помощью Келя кое-как затолкал под чешуйчатую броню льняную тряпку, пытаясь остановить кровь. О том, чтобы раздеться и нормально обработать рану, не могло идти и речи. Оставалось надеяться, что всерьез норда не задело.

— Сколько огненное кольцо продержишь? — спросил у Тайми адепт земли.

— Меньше чем хотелось бы. Хорошо, если пять минут, — волшебница устало потерла виски.

— Мне защита от ментальных атак тоже тяжело дается, — сплюнул маг. — Чую — нам еще повезло, что основная свора за людьми Керита увязалась, а то бы нас уже смяли.

— Прорываться надо, — влез Кель. — Как огонь погаснет — рвать в джунгли что есть мочи, пока нами тут не закусили.

— Без тебя ясно, — рыкнул на гвардейца октат. — Лекарь, что там с моими людьми?

— Плохо, — толи от страха, толи от усталости голос целителя дрожал. — Половину я на ноги поставлю, но вот остальные… У кого кровоизлияние в мозг, кого просто слишком сильно ударили по голове и проломили череп, а вот этот голубчик и вовсе не переживет, если его сейчас на ноги поднять. С ними мне возиться и возиться, не меньше часа нужно.

— Может быть, и наши раны посмотришь? — мрачно спросил один из гвардейцев, подволакивающий ногу. — А то у меня в сапоге уже от крови хлюпает.

— Только те, что помешают идти, — приказал Тарн. — А потом приводи в чувство всех, кого можешь. Остальных, кто еще жив, понесем.

— Да нас с такой ношей всех растерзают, — неприятный скрежещущий голос Ритала заставил всех вздрогнуть, ведь он озвучил то, о чем подумал каждый, но побоялся произнести это вслух.

— Плевать, я своих людей не брошу, — яростно оскалился октат. — Лекарь, показывай, кого ты сможешь залатать потом, но сейчас привести в чувство не успеешь.

Тарн лично приставил к каждому валявшемуся в беспамятстве по паре солдат, которые должны были их нести. Гвардейцы, имевшие лучшие доспехи, выучку и защитные амулеты, должны были стать острием прорыва, проложить отряду дорогу сквозь ряды хищников. Помогать им октат отрядил Тайми. Боевому магу земли и остальным пехотинцам выпало прикрывать с боков и сзади.

Плетение Тайми постепенно теряло силу, и языки пламени затрепетали. С каждой секундой огонь опускался все ниже, и солдаты обнажили клинки. Арбалеты уже давно были закинуты за плечи — в скоротечном прорыве людям предстояло сойтись с хищниками лицом к лицу, и здесь могли выручить только мечи.

Торстен смотрел на опадающее пламя и чувствовал, как внутри него разгорается предвкушение боя. Он устал, при каждом движении и даже вздохе бок отдавался вспышками боли. Отряд понес тяжелые потери, со всех сторон их окружали свирепые хищники, а в ночной мгле за пеленой тумана скрывались таинственные и могущественные сийяри. Впереди были жестокие схватки и неизвестность, но норд не чувствовал отчаяния, наоборот, его пьянил азарт самой древней игры, где единственной ставкой была жизнь.

Стена огня, окружавшая отряд, стала еще ниже, и пока невидимые обитатели джунглей разразились разномастным воем, шипением, рычанием и визгливыми криками. Хищники словно понимали, что еще несколько мгновений, и они смогут добраться до вожделенной плоти людей.

Вслушавшись в эту какофонию звуков, пророчившую им всем скорую смерть, Торстен сплюнул кровь и улыбнулся. Он еще был жив, в руках сжимал меч, а на плечах чувствовал успокаивающую тяжесть доспехов. Впереди ждал враг, за спиной к бою готовились друзья, а значит, все было просто и ясно. Гвардеец понимал, что возможно ему осталось жить считанные мгновения, но он собирался сполна насладиться каждым из них и в который уже раз вновь бросить вызов смерти.

Предупредив остальных, Тайми разом рассеяла остатки плетения, и отряд ринулся в багровую мглу тумана.

— За империю! — над поляной разнесся древний воинственный клич. Солдаты бежали навстречу неизвестности, разрывая глотки в вопле, не давая страху подступиться к их сердцам. — Гир! Гир! Гир!

Торстен оказался на острие прорыва и, уловив впереди движение, не задумываясь, выставил вперед клинок. Бросившаяся к нему тварь, напоминавшая карикатурного человека, наткнулась на холодную сталь и с яростным воем отшатнулась в сторону. Бежавший следом Кель одним выверенным ударом раскроил низкий приплюснутый лоб хищника, а Торстен принял на и так изрядно иссеченный щит удар серповидного лезвия еще одной твари.

Нести потерявших сознание товарищей и одновременно прорываться вперед, было трудно, но отчаянный натиск увенчался успехом. Подобно стреле, пронзающей беззащитную плоть, отряд прошел сквозь толпу хищников. Тайми не жалела сил, и ее плетения проделывали целые пылающие просеки среди обитателей джунглей. Сзади рассерженно гудела земля, погребая в своих объятиях самых настырных из хищников — второй боевой маг тоже не терял времени.

Сквозь туман в багровом свете огненных шаров уже проступили очертания первых деревьев, когда Торстен вновь почувствовал, как кто-то настойчиво пытается ворваться в его разум. Но защиту от ментальной магии теперь поддерживал не только маг земли, но и целитель. Вдвоем они возводили барьеры на пути чужой воли быстрее, чем неведомый противник их крушил. Казалось, что проклятые хамелеоны уже не смогут остановить отряд, но в этот момент сийяри пустили в ход последний козырь.

Отчаянно заголосив, целитель схватился за сердце. Его перекошенное лицо налилось темной кровью, маг что-то силился сказать, но губы уже не слушались лекаря, и он в последнем усилии лишь ткнул пальцем в сторону джунглей и рухнул на руки подскочивших солдат.

— Магия жизни! — голос Тайми зазвенел от гнева, она первой поняла, какая опасность нависла над отрядом. Волшебницу обучали методам защиты от этого самого неизученного вида магии, но она не собиралась проверять, насколько хватит ее и так уже истощенных сил. Тайми давно для себя решила, что лучшая защита это нападение, а уж что-что, а атаковать она умела.

В джунглях, в том месте, куда указал целитель, вспух огромный огненный шар, разбрызгивающий во все стороны нити жидкого пламени. Толстенные, пропитанные влагой деревья загорались мгновенно, словно сухие колосья. Тайми не видела противника и ударила по площади, не жалея сил. Отголоски волны нестерпимого жара докатились до отряда, заставив солдат отшатнуться. Казалось, что даже туман, словно живой, отпрянул подальше от огненного пекла. Жуткое шипение, возвестившее о начале атаки и с тех пор неотступно преследовавшее отряд, оборвалось.

Замешательство было недолгим. Моля Великие Силы о том, чтобы атака волшебницы была успешной, люди вновь бросились вглубь проклятых лесов. Но бежавший первым Торстен успел сделать всего несколько шагов, как из пылающих джунглей наперерез отряду метнулась стремительная фигура.

Перед глазами норда плясали огненные блики, и он с трудом различил в озаряемом сполохами пожара тумане неясную тень. Неведомый хищник сливался с любым фоном, мгновенно меняя цвет своей шкуры. Лишь в движении и на фоне огня Торстену с трудом удалось различить это существо.

Гвардеец уверенно взмахнул клинком, пытаясь с ходу рассечь напавшую тварь, но она оказалась быстрее. Одним плавным и стремительным движением хищник играючи ушел от удара и оказался совсем рядом с нордом. Злобно зашипев, хамелеон взмахнул лапой, метя Торстену в глаза, но тот успел нагнуть голову и внушительные когти напрасно проскрежетали по стали шлема, а гвардеец, не теряя времени, впечатал кромку своего щита в морду ящерице.

От сильного удара хамелеон отшатнулся, но стоило Торстену попытаться насадить его на клинок, как обитатель джунглей вновь продемонстрировал завидное проворство и взвился в высоком прыжке. Гибкий напоминающий змею хвост хлестнул норда по забралу, а хищник всем своим весом обрушился на не ожидавшего от него такой прыти Ритала и сбил бойца Сплава с ног.

Кель взмахнул мечом и его клинок отсек хвост твари, а кто-то из гвардейцев от души рубанул ее по спине. Но сийяри оказался куда крепче, чем все ожидали. Не обращая внимания на раны, хамелеон бросился к следующему противнику и ударил когтями под край шлема гвардейца, мгновенно разорвав ему горло. Захлебываясь кровью, боец рухнул на землю, заплатив жизнью за собственную лень: неделю назад гвардейцу надоело постоянно чистить покрывавшуюся ржавчиной кольчужную сетку бармицы, и он предпочел ее снять и оставить в лагере.

С яростным рыком Торстен обрушил меч на голову хамелеона, но ящерица опять ускользнула, а клинок лишь прочертил кровавую полосу у нее на боку. Застонав от усилия, истощенная Тайми метнула в сийяри огненный шар, но хозяин джунглей неуловимо быстро припал к земле, и клубок пламени, наполненный убийственной магией, унесся куда-то в джунгли, по пути едва не изжарив только поднявшегося на ноги Ритала.

На помощь гвардейцем пришел октат и несколько пехотинцев. Торстен готов был поклясться, что меч Тарна задел череп хамелеона, но прыти это тому ничуть не убавило. Уйдя от слишком размашистого удара одного из солдат, тварь разорвала бойцу горло. Его товарищ успел вонзить свой меч в бок хищнику, но отлетел прочь с переломанной шеей.

Взъярившийся не на шутку октат опять попытался зарубить эту тварь, но лишь напрасно рассек клинком воздух и едва успел закрыться щитом от удара кинжально острыми когтями. Зато этим сполна воспользовался Кель, вонзивший свой меч в спину хамелеона.

Клинок гвардейца проткнул ящерицу насквозь, но даже после этого сийяри и не подумал умирать. Тварь крутнулась на месте, и Кель, выпустив рукоять меча, с проклятьем отшатнулся подальше от когтей и клыков разъяренного хищника. Заслоняя безоружного друга, Торстен шагнул вперед, но его опередил Ритал. Оскалив изуродованное лицо в гримасе ярости, он наотмашь рубанул свирепо шипящую ящерицу и отсек ей переднюю лапу, а следом на врага накинулось сразу несколько пехотинцев.

Измазанные в крови мечи раз за разом вонзались в плоть хозяина джунглей, но сийяри все не умирал. Неестественно изогнувшись, ящерица ударила задней лапой по ноге пехотинца, неосторожно выставленной вперед. Когти вошли сзади, туда, где тело уже не защищали стальные поножи, и легко разорвали сухожилие.

Стонущего солдата оттащили в сторону, но этой заминки хамелеону хватило сполна. Ящерица на секунду замерла на месте, и ближайший пехотинец отчаянно взвыл и закашлялся выплеснувшейся изо рта густой кровью.

— Ууу, гадина болотная! — с этим нелепым криком Торстен оскалил окровавленные зубы и обрушил меч на шею хамелеона, стремясь отсечь ему голову, но опять лишь слегка задел извивающееся тело, а клинок глубоко увяз в земле. Гвардеец почувствовал, как когти ящерицы прошлись по прикрывающей живот и пах броне. От мысли, что окажись тварь чуть более точна, и эти изогнутые лезвия могли бы вволю погулять под ними, норд окончательно рассвирепел и стал лупить хамелеона то кромкой щита, то попросту закованным в сталь кулаком, вкладывая в каждый удар всю свою ярость и вес.

А сзади на остановившийся отряд уже вновь набросились разномастные обитатели джунглей. Оставшимся на ногах солдатам пришлось бережно опустить раненых товарищей на землю и взяться за мечи. Горстка пехотинцев не смогла бы сдержать этот напор, но тут во всей красе показал себя боевой маг. Жадные губы земли смыкались вокруг верещащих хищников, тяжелые валуны дробили им кости, а песок сек словно хлыст, ослепляя тварей. Его плетения не дали волне зачарованных животных захлестнуть отряд, сдержали безумный напор наведенной ярости и жажды крови.

Улучив момент, Кель воткнул в хамелеона подобранный меч, пригвоздив тварь к земле. Торстен отскочил от извивающегося тела, а Ритал и еще один гвардеец на пару наконец-таки отсекли голову. Торстен выдернул из земли меч и позволил себе потратить несколько драгоценных мгновений, чтобы осмотреть мертвую ящерицу. На еще вздрагивающем в предсмертной агонии теле он различил страшные ожоги и многочисленные следы от клинков. К удивлению норда, некоторые из ран уже начали затягиваться.

— Сшш-иии-ййй-яяяя-ррр-иии! — жуткое шипение вновь раздалось из джунглей, заставив Торстена поежиться от плохого предчувствия.

Тарн набрал в легкие воздуха, собираясь выкрикнуть какую-то команду, но октат так и застыл на месте с открытым ртом, когда на отряд обрушился ментальный удар. Словно таран он сокрушил поддерживаемые истощенным адептом земли защитные плетения, и Торстен вновь почувствовал отвратительные прикосновения чужой воли, но на этот раз все было во стократ хуже.

Подобно шепоту безумца, магия проникала в разум гвардейца, заражала страхом и подтачивала его волю. Удушливая волна паники перехватила горло, не давая вздохнуть. С трудом расстегнув неудобную пряжку на шлеме, Торстен сорвал его с головы, и стало чуточку легче. Норд понял, что остался один, окруженный врагами, и в отчаянии поднял клинок, готовясь дорого продать свою жизнь.

Отрезвляющая боль рванула щеку, Торстен выронил меч и с удивлением увидел, что перед ним улыбаясь стоит Кель, только что отвесивший ему полновесную пощечину затянутой в боевую перчатку ладонью.

— Давно хотел это сделать, — насмешливо улыбнулся гвардеец. — Ты не раскисай, а то эти скаренные лягушки нам такого навнушают, что мы друг друга сами перережем, как тати с большой дороги у разграбленного каравана с золотом. Давай остальных в чувство приводить.

Торстен встряхнул головой, приходя в себя, и надел шлем. Напор ментальной магии никуда не исчез, но выдержав первый — самый страшный натиск, он теперь смог отрешиться от назойливого шепота, несущего безумие, и не поддаться чужой воли.

Рядом на земле скорчилась Тайми. Волшебница тихо всхлипывала сквозь сжатые губы и обхватила руками голову, словно пытаясь так защитить свой разум. Пылающие в вышине огненные шары шипели и мерцали в такт ее стонам. Казалось, что багровая мгла тумана пульсирует, словно гигантское сердце.

Тарн выставил вперед клинок и безостановочно крутился на месте. Торстен с трудом разглядел под низким шлемом налитый кровью безумный взгляд и понял, что к командиру приближаться опасно, поэтому просто метнул ему под ноги щит. Не ожидавший удара октат рухнул на лежащее рядом тело сийяри, а когда он, весь измазанный в крови хамелеона, встал на четвереньки, в его глазах больше не плясали искры сумасшествия.

Кель уже успел помочь подняться Риталу, потерявшему на несколько мгновений сознание. Торстен было шагнул к еще одному гвардейцу, который стиснул рукоять меча мертвой хваткой и застыл на месте, но со спины к тому уже подскочил один из пехотинцев. Шлема на солдате не было, на губах пузырилась пена, а налитые кровью глаза сверкали безумием. С диким воем солдат обрушил меч на шею бойца Сплава, разом разрубив кольчужную бармицу и шейные позвонки.

Спятивший пехотинец, весело хихикнув, шагнул к Торстену, и к своему ужасу норд сообразил, что безоружен. Он попытался достать кинжал и отскочить, но после ментального удара тело плохо слушалось владельца, и гвардеец запнулся о чью-то ногу. Растянувшись на земли, норд на одних рефлексах откатился в сторону, но опасности уже не было. Безумный пехотинец оседал на землю с раскроенной головой, а над ним с окровавленным мечом возвышался Тарн.

На секунду Торстен встретился глазами с октатом и вздрогнул, разглядев в них боль и отчаяние командира, не сумевшего спасти своих людей. Сейчас он уже куда лучше понимал нежелание Тарна искать в опасных джунглях Винстона. Октат собирался просто выполнить приказ и не желал лишний раз рисковать своими солдатами.

Кровожадное рычание, которое тут же заглушил отчаянный человеческий крик, словно удар хлыста заставили Торстена вскочить на ноги и подхватить первый попавшийся меч. Пока люди пытались оправиться от ментального удара, хищники подобрались совсем близко и накинулись на беззащитных солдат.

Один из пехотинцев толи успевший прийти в себя, толи движимый безумием бросился вперед, отчаянно размахивая мечом, но не продержался и нескольких секунд, когда на него со всех сторон накинулись твари. Еще несколько солдат, устоявших на ногах, но не до конца оправившихся от ментальной атаки, стали легкой добычей и мгновенно были смяты этой живой волной. А хищники, добравшись до лежащих на земле, устроили себе кровавую трапезу и, довольно урча, разрывали на части тела беспомощных людей.

Тарн, Торстен, Кель, Ритал и четвертый выживший гвардеец с яростными воплями ринулись на помощь, но у них не было шансов против такого сонма тварей. Они не собирались покорно умирать, но понимали, что им остается лишь подороже продать собственные жизни.

У Торстена не было щита, но поначалу он успешно уворачивался от атак хищников, лихо рубя их выщербленным мечом. Но потом норд на секунду замешкался, и удар лапы громадной кошки распорол ему левую ладонь, одетую лишь в простую стеганную рукавицу. Она хорошо защищала от приходившихся в щит ударов, не давая прогибавшимся доскам раздробить кость, но сейчас, когда Торстен невольно заслонился безоружной рукой, изогнутые лезвия когтей легко рассекли тонкую ткань.

— Эх, никогда не думал, что умру в желудках тупых тварей, даже не способных найти себе нормальный лес, а не эти зловонные джунгли, — отчаянно отмахиваясь мечом от наседающих хищников, Кель еще пытался шутить, но его никто не поддержал. Желающих острить, уже находясь одной ногой в могиле, больше не нашлось.

Ритал не успел отшатнуться, когда в его и так изуродованное лицо плюнула ядом небольшая змейка, а следом очумевшего от боли бойца Сплава сбила с ног громадная кошка. Но полакомиться плотью гвардейца ей не дал подоспевший Кель, вонзивший свой клинок прямо в распахнутую пасть хищника, но и сам он едва не лишившийся головы под ударом серповидного лезвия новой твари. На его шлеме осталась изрядная вмятина, но Торстен не дал добить оглушенного друга, отбросив похожую на богомола бестию ударом собственного закованного в доспехи тела, а затем раскроив ей череп.

Казалось, что еще несколько мгновений, и жалкое сопротивление людей будет смято. Но отчаянная и бессмысленная атака выживших бойцов все же принесла свои плоды. Они сумели ненадолго остановить волну тварей, не дать им добраться до бессильно распростертых на земле магов и еще не растерзанных пехотинцев. Несколько солдат зашевелились, приходя в себя, и очумело затрясли головами, пытаясь понять, что происходит.

Но главное, что с земли со стоном поднялся повелитель земли. Ментальный удар, пробивший его щит, всерьез потрепал адепта. По перемазанному землей и сажей лицу из глаз и ушей боевого мага тянулись кровавые дорожки, а голова неестественно дергалась, словно он был марионеткой на веревочках. Казалось, что каждое движение волшебник делает через силу, выдерживая настоящий бой со слабостью и болью.

С трудом выпрямившись, маг оглядел окутанную багровой мглой тумана поляну и зашелся хриплым каркающим смехом.

— А ведь ты это видел, проклятый пророк! Жаль мне уже не сказать, что ты был прав, и не извиниться за разбитое лицо, — непонятно к кому обратился адепт земли и сплюнул кровь. — Ладно, спляшем напоследок.

Боевой маг взмахнул рукой, и по земле прокатилась ощутимая волна дрожи. Губы адепта что-то шептали, пальцы сплетались в каких-то немыслимых фигурах, а в широко распахнутых глазах плескалась тоска и решимость. Но выжившим солдатам было не до разглядывания мага — они шаг за шагом отступали, из последних сил рубя наседающих тварей. Им еще повезло, что многие хищники уже предавались кровавой трапезе и не спешили лезть на их клинки.

— Назад, все назад! — совсем не громкий и не властный голос мага с трудом пробился через вопли умирающих и разномастный рык и крики обитателей джунглей, но ему вторили нарастающий рокот и дрожь земли, и ни у кого не мелькнуло даже мысли ослушаться.

Воспользовавшись некоторым замешательством хищников, с удивлением переминающихся на подрагивающей почве, Торстен отскочил подальше и вовремя. Там, где какие-то мгновения назад кипела отчаянная схватка, по земле побежала вязь быстро увеличивающихся трещин.

Тарн подскочил к магу и что-то спросил, но тот лишь отмахнулся и широко развел руки. Каким-то сидящим глубоко внутри инстинктом Торстен понял, что сейчас произойдет, и когда ладони мага двинулись навстречу друг другу, ринулся вперед. Октат похоже был с ним полностью согласен, потому что тоже кинулся к еле стоящим на ногах пехотинцам. Кель и четвертый гвардеец подхватили с двух сторон Ритала и спешно волокли его прочь от мага.

Торстен закинул на плечо безвольное тело Тайми и позволил себе на секунду оглянуться. Словно непоколебимый каменный столп, боевой маг возвышался посреди тускло освещенной поляны, окутанной туманом. Земля вокруг него ощутимо подрагивала, но сам адепт ни на что не обращал внимания. Он медленно сводил руки, и казалось, что за каждой из них тянется непомерный груз. Словно завороженный Торстен смотрел, как с тихим хлопком ладони мага наконец сомкнулись.

Земля ударила в ноги, а в уши ворвался рев разъяренной стихии. Торстен рухнул прямо на Тайми, всем своим закованным в доспехи телом впечатав хрупкую девушку в твердую глину. Норд взмолился, чтобы он ничего не переломал волшебнице, и с проклятьем попытался встать. Вокруг творилось форменное безумие. Земля ходила ходуном, а на том месте, где еще совсем недавно ярилась орда хищников, и вовсе возник уродливый провал. К ужасу норда, боевого мага, устроившего все это, тоже не было видно.

Огненные шары, освещавшие поляну, сверкнули последний раз и погасли, оставив людей в непроглядном тумане и мраке. Торстен похолодел, пытаясь в темноте разглядеть, цела ли Тайми. Он с трудом различил ее лицо, измазанное чем-то темным, и провел по нему рукой, с ужасом чувствуя хорошо знакомую влагу. Гвардеец сжал зубы от ярости, но уже через пару мгновений сообразил, что это кровь из его собственной распоротой ладони.

Решив, что сейчас не время выяснять самочувствие волшебницы, Торстен вновь закинул ее на плечо и, пошатываясь на бьющейся в агонии земле, двинулся следом за остальными. Тарн поддерживал одного из своих пехотинцев, а второй худо-бедно ковылял сам. Ритала на себе волокли Кель и четвертый гвардеец. Жалкая горстка выживших людей спешила убраться подальше от набиравшего силу землетрясения.

Густой туман быстро рассеялся, но пробираться через окутанные мраком джунгли проще не стало. Тесаков, которыми обычно прорубали путь в зарослях, ни у кого не осталось, поэтому приходилось орудовать не слишком удобными для этого дела мечами. К счастью, выжившие пехотинцы быстро пришли в себя и как могли, помогали гвардейцам.

Изматывающий бег сквозь джунгли отнимал последние капли сил. Кель выудил из так и не брошенного им заплечного мешка толстый глиняный сосуд с маслом, и теперь путь отряду освещала пара наскоро сделанных чадящих факелов. На огонь и запах крови к людям слетелся целый рой ночных насекомых.

Чудом уцелевшие солдаты держались из последних сил. Торстен на ходу замотал левую ладонь тряпкой. Бок еще кровоточил, хотя и не так сильно как раньше. Временами на норда накатывали волны слабости, но он упрямо стискивал зубы и продолжал бежать. Гвардеец не обращал внимания ни на облепивших его насекомых, ни на хлесткие удары веток и лиан. Весь мир для него сузился до одной простой мысли — во что бы то ни стало переставлять непослушные ноги и не упасть.

Один из пехотинцев споткнулся о стелящуюся внизу лиану и ничком рухнул на землю. Тарн было попытался его поднять, но потом без сил опустился рядом с ним и махнул рукой остальным, разрешая привал. Торстен бережно уложил еще не очнувшуюся Тайми и с наслаждением растянулся на земле.

— Подъем! Хоть циновки расстелите, а то полные доспехи насекомых насобираете, — уставший голос Келя заставил норда с тоской поднять взгляд на возвышавшегося над ним друга. — Нужно обработать раны и привести в чувство Ритала и Тайми, а уже там отдохнем.

— Если ты такой живчик может сам все и сделаешь, — просипел Торстен, но дожидаться ответной колкости не стал, а тяжко вздохнув, поднялся с земли.

— Правильно, позаботьтесь о раненых, — подтвердил Тарн, но сам даже не пошевелился. Не высказали желания поучаствовать и его солдаты.

Но у гвардейцев не было сил препираться и они не стали пенять пехотинцам. Кель склонился над Риталом и снял с него шлем.

— А раньше это сделать нельзя было? — удивился Торстен. — Зачем вы его в шлеме волокли?

— Мы бы ему голову раз пять о ветки и землю разбили, да и не до того было, — вяло огрызнулся Кель. — Воды лучше давай.

К облегчению гвардейцев, когда они осмотрели изуродованное лицо товарища, оказалось, что в глаза ему яд не попал. Тщательно промыв жутко смотревшиеся раны, где уже копошились незнамо когда успевшие заползти туда насекомые, они принялись трясти гвардейца, пытаясь привести его в чувство. Наконец Ритал открыл глаза и зарычал от боли.

— Что со мной, — с трудом проскрежетал он и попытался ухватиться измазанными в земле руками за свежие ожоги.

— Эээ, ты руки-то держи внизу, — Кель едва успел помешать другу.

— Скаренное лицо, будто в огне! — Ритал уставился слезящимися глазами на Торстена, словно тот мог ответить на все его вопросы.

— Ты туда порцию яда схлопотал, — норд облегченно похлопал друга по плечу. — Большую часть на шлеме осталось, но немного между нащечниками прошло.

— Сильно мне досталось? — мрачно спросил тот.

— Ну, ты стал еще уродливее, хотя я искренне был уверен, что дальше уже некуда, — усмехнулся Кель, поднимаясь на ноги. — А так жить будешь. Давай, приходи в себя, а то я твою тушу больше волочь не хочу.

— Волшебницей займитесь! — за спиной у гвардейцев возник Тарн. Лицо октата выглядело осунувшимся, покрытые ссадинами щеки ввалились, но в глазах по-прежнему светилась уверенность.

— А что с ней вообще такое? — Кель вопросительно посмотрел на октата.

— Я почем знаю. Вот он ее волок, ему и виднее, — Тарн указал на Торстена.

— Ну, ей плохо пришлось, когда хамелеоны нам в голову влезть пытались. Но она еще шевелилась. А потом, когда маг земли устроил свистопляску, меня ног сбило, и я вместе с ней рухнул. Как бы не придавил ее маленько, — смущенно признался норд.

— Знаю я твое маленько. Небось, как сверху оказался еще и пожамкать успел, — судя по смеху, Кель уже вполне пришел в себя.

— Слышь, я хоть с ног и валюсь, но сил тебя задушить у меня хватит, — Торстен погрозил другу кулаком, но тот уже склонился над Тайми.

Гвардейцы плеснули волшебнице в лицо водой, но та и не подумала приходить в себя. Тогда Торстен принялся шлепать ее по щекам, но и это не помогло.

— Лекари обычно им сильно пахучую тряпку под нос суют! — блеснул познаниями Ритал.

— А что, хорошая идея, — мигом оживился Кель. — Давайте я портянку из сапога достану. Пахучесть гарантирую, она и мертвого разбудит.

— Ты ее у меня тогда съешь, — очнувшаяся Тайми оттолкнула руки Торстена.

— Вот! Видали! Одной угрозы хватило, — довольно осклабился Кель, радуясь, что с девушкой все в порядке.

— Пить дайте, — у волшебницы не нашлось ни сил, ни желания, чтобы начинать перебранку.

— Держи, — Кель поднес к губам девушки мех с водой. — Кстати. Я смотрю, многие без заплечных мешков из той бойни вышли.

— Да, — разом помрачнел октат. — Нужно посчитать, сколько у нас осталось снаряжения, еды и воды. Так что вы тут сильно не упивайтесь. Местные болота последнее место, откуда я бы стал брать воду.

— Кель, помоги мне доспехи снять. А то у меня в боку дырка, если ты забыл, — Торстена в очередной раз качнуло, и он едва не рухнул на землю.

Чешуйчатую броню с норда сняли легко, а вот с поддоспешником вышла заминка. Корка засохшей крови намертво приклеила его к телу. Воды, чтобы отмочить, было жалко, поэтому пришлось отдирать на живую. А вот рану Кель промыл не экономя, да еще и щедро плеснул на нее вина, а потом тщательно завязал чистой льняной тряпкой.

Тем временем Тарн проверил заплечные мешки и теперь недовольно хмурился. С запасами картина вырисовывалась безрадостная. Еды едва хватало на несколько дней, а с водой дело обстояло еще хуже. К тому же, у солдат не осталось ни одного щита и всего два арбалета. А ведь впереди отряд ждали многие дни пути через полные опасностей джунгли.

Обработав раны и немного отдохнув, солдаты нехотя стали подниматься на ноги. Даже рой москитов, собравшийся вокруг импровизированного лагеря, не мог заставить выживших прекратить мечтать о нескольких часах беспробудного сна. Но прежде чем выступать, Тарну предстояло решить еще одну проблему.

— Тайми, не соблаговолите ли вы определить, в какую сторону нам двигаться, — непривычно обходительно обратился к волшебнице октат.

— Да я бы с радостью? только вот не могу, — вымучено улыбнулась повелительница пламени. — Тут вам кто-нибудь из воздушников сгодился бы, а не маг огня.

— Ясно, — лицо командира осталось спокойным, но в глубине глаз читалась тревога. — Я знаю, в какой стороне от нашего лагеря находился край джунглей, но после столь спешного отступления мне уже не сориентироваться.

— Еще бы, ломились мы так, что едва портки не растеряли, — рассмеялся непонятно чем довольный Кель. — Ладно, не смотрите на меня волком, я запомнил примерное направление.

— Уверен? — обрадовано подобрался Тарн.

— Да пес его знает. А у кого-то есть другие идеи? — философски пожал плечами Кель.

— Может по мху определить стороны света? — вспомнил Торстен, но едва договорив, и сам понял, что сморозил глупость. Мох в этих джунглях не знал солнца и рос где угодно, не разбирая направлений, иногда попросту свешиваясь с лиан уродливыми комками.

— А если на дерево влезть? — неуверенно предложил один из пехотинцев.

— Сам полезешь? — выразительно поднял бровь Ритал, а солдат пристыжено опустил голову.

— Ладно, показывай, куда нам, по-твоему, нужно идти, — недовольно махнул рукой Тарн. Стоило Келю услышать эту фразу, как его губы невольно расплылись в усмешке, выдавая непреодолимое желание сострить, но наткнувшись на бешенный взгляд командира, гвардеец предпочел не распространяться про то место, куда по его искреннему убеждению октату стоило отправиться, ну или хотя бы засунуть голову.

Пробираясь через ночные джунгли, выжившие каждую секунду опасались вновь увидеть скользящие среди зарослей языки тумана или услышать зловещее шипение. В глубине души у каждого теплилась надежда, что все сийяри погибли в том безумном бою, а другие хамелеоны о них не знают, но разум предательски шептал, что беглецов рано или поздно выследят.

Рассвет принес облегчение, прогнав ночных насекомых, но вскоре их уже сменили дневные обитатели, а от жары измотанные люди буквально валились с ног. Торстен с трудом переставлял непослушные ноги, а уж когда наступала его очередь идти впереди отряда, и вовсе рубил проклятые лианы на одной силе воли. В глазах мутилось, под неподъемными доспехами пот стекал ручьями, а раны ныли и дергались. Но хуже всего было то, что им приходилось экономить воду.

Когда на джунгли вновь опустилась ночь, Тарн понял, что если немедленно не устроить привал, то солдаты попросту начнут отключаться на ходу. Как ни странно, лучше всех держалась Тайми. Запас магической энергии у волшебницы восстанавливался, и она чувствовала себя увереннее с каждым часом. Все были настолько истощены, что стражу решили не выставлять, ограничившись защитными чарами.

Растянувшись на циновке, Торстен мгновенно погрузился в глубокий сон, из которого его вырвал панический женский крик. Вскочив на ноги, норд обнажи клинок и с удивлением увидел десятки огненных бабочек, кружащихся среди деревьев с жутким пронзительным писком. Через несколько мгновений они попадали вниз, а успевший подхватить одну из них гвардеец разглядел обугленное тельце летучей мыши.

— Эти твари пили вашу кровь! — передернула плечами Тайми в ответ на удивленные взгляды мужчин. — А вы даже не чувствовали! Ко мне их защита не подпустила, но сторожевые чары они потревожили! Мерзость!

— Вот я дурак! Надо мне было тогда тебе не обычную мышь в палатку подкидывать, а крылья ей приделать, — яростно хлопнул себя по лбу Кель и удостоился испепеляющего взгляда волшебницы.

— Интересно, сколько такая животина может из человека высосать крови? — хрипло пробормотал Ритал и почесал заросший неровной щетиной подбородок.

— Не знаю, но я ее и так достаточно в этих джунглях пролил. Мало нам насекомых-кровососов, теперь еще одна напасть, — сокрушенно покачал головой Торстен.

— Ладно, молодец Тайми, давайте дальше отдыхать, — зевнул Тарн и первым вновь растянулся на циновке.

Остаток ночи Торстен беспокойно метался во сне. Норда бросало то в жар, то в холод, бок пульсировал болью. Когда темнота сменилась серым сумраком, и солдаты стали подниматься на ноги, гвардеец снял повязку и с ужасом увидел воспаленные края раны.

— Целитель нужен, — печально покачала головой Тайми, осмотрев бок норда.

— Так ты ведь тоже маг? — Кель с надеждой посмотрел на волшебницу, а Торстен лишь стиснул зубы и опустил голову.

— Маги огня не сильны в целительстве. Из всех стихий мы от него наиболее далеки. Помочь я ему могу, но боюсь, что это будет больно, — Тайми печально взъерошила волосы норда.

— Действуй. Придется потерпеть, — Торстен прекрасно понял, что ему предлагает волшебница, и не колебался ни секунды. — Кто-нибудь, найдите мне палочку покрепче. И дайте глотнуть вина.

Держать друга вызвались Ритал и Кель. Торстен сжал зубами деревяшку и попытался отвлечься, но непослушные мысли настойчиво возвращались к тому, через что ему сейчас предстояло пройти. Он задышал чаще, а по телу пробежала волна дрожи. К счастью, Тайми не стала медлить, и сорвавшийся с ее руки язык пламени впился в бок норда, испепеляя воспаленную плоть и прижигая рану.

Боль огненной вспышкой затопила сознание Торстена. Наскоро выструганная палочка предательски хрустнула в зубах, и он зашелся в отчаянном вопле. Ритал и Кель с трудом удержали могучего норда, и им на помощь бросился четвертый гвардеец. Казалось, что крики переполошат все джунгли, но затыкать Торстену рот никто не решился.

Наконец Тайми отвела ладонь от раны и удовлетворенно откинулась. Торстен перестал вырываться и повис на руках гвардейцев. Норд больше не орал, а лишь тихо постанывал и сыпал проклятиями.

— Ты как? Штаны сменить не надо? — Кель сделал вид что принюхивается, но в глубине его глаз таилась нешуточная тревога за друга.

— Урррод, — зарычал Торстен, а потом зашелся в хриплом каркающем смехе. — Тебя бы так! Великие Силы, как же я хочу сейчас кому-нибудь врезать!

— Могу Тарна позвать, — рассмеялся Кель, но на всякий случай он держался подальше от норда, когда протягивал ему полупустую флягу с разбавленным вином.

— Лучше бы нашел чего покрепче, да побольше, — с тоской пробормотал Торстен, сделав пару глотков и осторожно опустившись на циновку. — А то тут и пить нечего.

— Извини друг, вот с выпивкой туго. Я было с одним удавом сторговался на пару бочонков отличного крепкого винца, но у него все выкупили на крокодилью свадьбу, так что придется нам ждать новых поставок, — Кель расстроено развел руками.

— Балаболка. Я не удивлюсь, что ты и правда какую-нибудь змею уболтать до полусмерти сможешь, — отмахнулся Торстен, морщась от еще не до конца затухшей боли.

Перекусив и дав норду прийти в себя, отряд двинулся в путь. Отдохнувшие за ночь солдаты шли куда веселее, и даже дневная жара не могла испортить им настроение. Все надеялись, что погони нет, а значит, у них появлялся уже совсем не призрачный шанс выбраться из джунглей. А вот Торстен, наоборот, чувствовал себя отвратительно. Ныл раненый бок, к тому же дергал и не спешил заживать глубокий порез на левой ладони. От мысли, что ее тоже придется прижигать, гвардейцу становилось не по себе.

Кель на ходу пытался очистить покрытый едким соком лиан меч и на все лады костерил проклятые джунгли. Впрочем, необходимость прорубать себе дорогу боевым клинками доводила до исступления всех солдат. И без того быстро ржавевшие в этом царстве влаги мечи, теперь и вовсе грозили затупиться и прийти в негодность.

Обрушившийся на отряд ливень, напротив, скорей обрадовал. Мехи уже почти опустели, и немного поколебавшись, Тарн приказал набирать дождевую воду. Опасаясь местных болезней, в нее добавляли смешанное с уксусом вино, пара фляг которого уцелела у солдат.

А вот провизию по-прежнему приходилось экономить, и солдат постоянно мучил голод. Как назло крупные животные на пути не попадались. Людям не показывались даже птицы и змеи, так что пополнить запасы мяса было неоткуда, а полакомиться местными плодами они не решались.

Когда на джунгли опустилась ночь, отряд вновь расположился на ночлег. Всех мучили плохие предчувствия, и на этот раз Тайми разожгла большой костер, возле которого устроился первый часовой. Торстену выпала стража ближе к утру, и он растянулся на циновке, забывшись в беспокойном сне.

Полный боли и ужаса крик заставил всех вскочить со своих мест и обнажить оружие. Торстен сжимал голой ладонью шершавую кожу рукояти и оглядывался по сторонам, уже догадываясь, что произошло. Рядом с потрескивающим костром на земле сиротливо лежал разряженный арбалет, но стоявшего на страже пехотинца видно не было.

— Проклятье, куда он пропал! Что твои чары? — Тарн повернулся к Тайми.

— Мои плетения никто не потревожил, — печально покачала головой волшебница. — Думаю, что этого пехотинца мы больше не увидим. В самую первую вылазку в джунгли уже был такой случай.

— Скаренные хамелеоны, — октат в ярости пнул массивный, налитый влагой гриб. — А если они будут каждую ночь по человеку забирать? Кто успеет выбраться из этих проклятых джунглей?

— Меня следующая ночь мало волнует. Нам бы эту пережить, — криво усмехнувшись, Кель указал на стелящиеся по земле языки густого тумана.

— Сшш-иии-ййй-яяяя-ррр-иии… — словно подтверждая слова гвардейца, донесся из джунглей приглушенный шепот.

Торстен почувствовал, как по телу прошла волна дрожи. Предчувствие схватки будоражило кровь, а губы норда вновь изогнулись в кривой усмешке. Он порадовался, что не стал снимать на ночь доспехи, спешно надел сапоги и боевые перчатки, нахлобучил на голову шлем. Остальные тоже натягивали одежду и железо, но противник не дал им времени подготовиться к схватке.

С тихим стоном Тайми схватилась за грудь и согнулась от боли, но уже через секунду вокруг нее вспыхнул огненный ореол, а волшебница выпрямилась. В прищуренных глазах плескалась отчаянная решимость. Гвардейцы обступили ее со всех сторон, загораживая от окутанных туманом джунглей, но нападать на них никто не спешил.

Не сумев достать своей магией волшебницу, сийяри переключились на более легкие цели. Торстен почувствовал, как его сердце будто сжала чья-то холодная ладонь. На несколько долгих мгновений гвардейцу показалось, что сейчас оно замрет навсегда, а его безжизненное тело упадет к ногам товарищей, и он невольно застонал. Тайми среагировала сразу, расширив защитное плетение, и сфера светящегося алым воздуха накрыла весь отряд. Невидимые щупальца, скользившие внутри норда, отпрянули.

С трудом успокоив грозившее выпрыгнуть из груди сердце, Торстен растерянно замер. Его душа жаждала действия, тело требовало дать выход кипящему в крови адреналину, разум твердил, что оставаясь на месте, они прекрасная мишень для магических ударов. Но гвардеец прекрасно понимал, что кидаться наугад в окутанные туманом джунгли еще более глупо.

Выставив перед собой клинки и арбалеты, солдаты напряженно вглядывались в темноту, гадая, где же скрываются враги, но проклятые хамелеоны не спешили показываться и подставляться под их мечи и стрелы. А вот Тайми приходилось не просто. Закусив губу, волшебница не давала расползтись защитному плетению, но при этом она отчетливо понимала, что рано или поздно не сможет больше сдерживать напор магии жизни. Слишком о ней мало знали, слишком варварски приходилось расходовать силу, чтобы ее остановить. И тогда повелительница огня решила попытать счастья в атаке.

Оттолкнув окружавших ее солдат, Тайми шагнула вперед. С тихим шипением с ее рук слетел первый огненный шар, с грохотом разорвавшийся в джунглях и осветивший клубы тумана яркой вспышкой. А следом уже торопились новые смертоносные посланцы, до упора начиненные убийственной магией.

Среди деревьев разрастались причудливые огненные цветы, земля плавилась от нестерпимого жара, ручейки пламени растекались как вода. Освещаемая яркими сполохами Тайми действительно казалась огненной саламандрой, танцующей в этом безумии. Порывы ветра доносили до гвардейцев волны жара и запах гари, от торжествующего рева пламени и треска сгоравших джунглей закладывало уши.

Торстен стискивал в руках рукоять меча и чувствовал себя беспомощным ребенком. Вокруг разворачивалась битва, в которой решалось жить ему или умирать, а он даже не видел врага и не мог поучаствовать в этой игре со смертью. Норд в ярости зарычал, мысленно жалея, что на них сейчас не катится волна обезумевших хищников, как две ночи назад в разгромленном лагере.

Ответный удар хамелеонов был силен, но защита выдержала натиск магии жизни, а застонавшая волшебница ни на секунду не прекратила выжигать лес. И тогда на нее обрушилась ментальная атака, а из пылающих джунглей к людям метнулась хорошо знакомая, мгновенно меняющая окрас ящерица. Рядом с ней просвистел арбалетный болт, но тварь ловко ушла в сторону, даже не замедлив стремительно бега.

Торстен обрадовался хамелеону как родному и сразу попытался достать его клинком, но эта ящерица ничуть не уступала в скорости и реакции той, которую им с большим трудом удалось искромсать в лагере, и легко ушла от удара. А вот сам норд быстро почувствовал разницу с прошлой схваткой — у него теперь не было щита, и когти твари с такой силой рванули бармицу, что дернувшийся шлем едва не сломал гвардейцу шею.

Спокойно выждавший момент Кель в упор разрядил в сийяри арбалет, и тот отлетел с торчащей в боку стрелой. Ритал хотел добить тварь, но ящерица, кувыркнувшись в грязи, вновь вскочила на ноги и метнулась мимо гвардейца к занятой противостоянием ментальной магии волшебнице.

Торстен попытался схватить левой рукой гибкий змеиный хвост, но не преуспел в этом. Рана в боку напомнила о себе вспышкой боли, пропитанная кровью и гноем повязка на рассеченной ладони и плохо слушавшиеся пальцы бессильно скользнули по гладкой чешуе, а меч напрасно рассек воздух в нескольких сантиметрах от спины твари.

На пути у хамелеона вырос пехотинец, но его клинок лишь слегка задел гибкую ящерицу, а ее когти впились истошно завопившему человеку в глаза. Точность удара обитателя джунглей была такова, что не спас даже шлем, сийяри с лихвой хватило не слишком широкой смотровой щели.

Торстену показалось, что весь мир замер на секунду, так подробно в его памяти запечатлелась эта картина. В окутанных туманом джунглях продолжал бушевать пожар. Со стороны казалось, что огонь и молочная пелена сцепились в смертоносной схватке. Снопы искр быстро гасли в пропитанном влагой воздухе, но и пламя упорно поднималось ввысь, тесня алые клубы тумана. Норд запомнил каждую деталь. Он видел, как играли блики огня на доспехах падающего пехотинца, как выплескивались из его глазниц фонтанчики крови, как менялся цвет шкуры хамелеона, напрасно пытаясь укрыть тварь в отпрянувшей под натиском пламени ночи.

В неверном свете набирающего мощь пожара Торстен разглядел и новую опасность: спасаясь от огня, на людей бросился еще один сийяри. Он ловко прыгал по уже занимающимся веткам от дерева к дереву, а оказавшись внизу, низко припадал к земле, почти сливаясь с растительностью. Его злобное шипение пророчило мучительную гибель двуногим, губящим джунгли, а налитые кровью глаза светились яростью. За спинами гвардейцев на земле скорчилась Тайми, из последних сил сдерживавшая магию сийяри.

Опрокинув уже мертвого пехотинца, первая ящерица бросилась к волшебнице, но путь ей загородил Кель. Впрочем, Торстену было не до наблюдения за их противостоянием — на него прыгнул второй хамелеон. Меч норда встретил тварь в полете, с хряском врубившись ей в бок, но все четыре увенчанные когтями лапы обрушились на шлем гвардейца.

На несколько мгновений Торстен отключился, а стоило ему очнуться, как голова взорвалась вспышкой боли. Сквозь красную пелену перед глазами он равнодушно наблюдал, как изогнутые когти ящерицы приближаются к его забралу. Но хамелеон не успел добить гвардейца — ему в бок вонзился меч Тарна, а тяжелый подкованный сапог октата впечатался в оскаленную пасть.

Еще толком не придя в себя и ничего не соображая, Торстен попытался встать. Голова и шея отозвались вспышками боли, и он скорчился на четвереньках, выворачивая желудок. Смятый шлем перекосило, глаза заливала кровь, и гвардеец с трудом разглядел происходящее.

Едва не убившая норда ящерица опрокинула Тарна и азартно рвала когтями кольчугу октата, пытаясь добраться до беззащитной плоти. В теле твари торчали сразу два меча, а к ней, подволакивая ногу и оставляя кровавый след, с трудом хромал Ритал, сжимавший в руках кинжал.

Еще одна ящерица, кружилась вокруг Келя, отчаянно пластующего воздух клинком и не подпускавшего к себе рептилию. Залитый кровью хамелеон теперь был хорошо заметен даже в освещаемом пожаром тумане. Рядом в предсмертной агонии бился гвардеец. Шлема на бойце Сплава больше не было, а из разорванного горла хлестала кровь. В широко распахнутых глазах еще теплилась ярость, но горячка боя быстро уступала место боли и отчаянию.

Атаковавший Келя хамелеон не столько стремился расправиться с ним, сколько пытался обойти солдата и добраться до волшебницы. Гвардеец пока держался, но было очевидно, что этот противник для него слишком быстр и живуч. В груди ящерицы торчал арбалетный болт, а на теле виднелось несколько глубоких ран, но не было похоже, чтобы ее это сильно беспокоило.

Торстен понял, что они уже проиграли бой и зарычал от ярости. Норд попытался встать на ноги, но земля качнулась перед глазами, и гвардеец беспомощно растянулся на залитой кровью и рвотой траве. Торстен застонал от боли и отчаяния, не сразу сообразив, что упал он не только из-за слабости.

Нападавшая на Келя тварь провалилась в расступившуюся землю и теперь извивалась, пытаясь вырваться из быстро смыкающейся ямы. А в ящерицу, всеми четырьмя лапами рвавшую Тарна, вонзилась молния. Обугленного хамелеона отбросило в сторону, он задергался и попытался встать, но могучий порыв ветра вдавил извивающееся тело в землю, а невидимое лезвие рассекло его пополам.

Еще не до конца веря в происходящее, Торстен смотрел, как на залитую кровью траву опускаются две фигуры. Первый маг сразу деловито направился к раненым, хотя на целителя он совсем не походил. Норд готов был биться об заклад, что это боевой маг земли. А вот второго адепта, служителя воздуха, гвардеец узнал сразу.

— Тош! — Торстен улыбнулся толстяку и вновь потерял сознание.