Бабочка нерешительно замерла перед расстилавшимся перед ней ущельем. Длинные усики нервно шевелились, не находя опоры, а яркие ажурные крылья подрагивали, выдавая беспокойство изящной обитательницы джунглей, случайно залетевшей в лагерь. Винстон мысленно усмехнулся — эта большая трещина между двумя не плотно подогнанными друг к другу досками почему-то всегда пугала насекомых. Возможно, в ней таился какой-то неприятный им запах, или, наоборот, они замирали, почувствовав слишком притягательный аромат.

Едва заметный порыв ветра ворвался через неплотно закрытые ставни. Он был так мимолетен, что даже не пошевелил крылья бабочки, но чуткие усики затрепетали, ловя малейшие колебания воздуха. Винстон с грустью подумал, что он и сам сейчас стал похож на беспомощное насекомое, неспособное ничего сделать, зато замечавшее такие мелочи, на которые нормальный человек никогда не обратит внимания. Эти мимолетные и невесомые колебания воздуха казались отражением опутавшего мага бессилия.

Взмахнув радужными крыльями, бабочка вспорхнула со стены, а на юного мага вновь нахлынула тоска. Он попытался отвлечься, подумать о чем-то другом, но страх уже сжал удушливой хваткой его горло. Винстон понимал, что должен радоваться тому, что сегодня закончится это жуткое ожидание, но ничего не мог с собой поделать. Юноша боялся потерять последнее, что не давало ему погрузиться в пучину беспробудного отчаяния, окончательно распрощаться с надеждой стать прежним. Мысль о том, что через несколько часов решится его судьба, страшила мага настолько, что он не мог думать ни о чем другом.

Винстон давно перестал надеяться на удачу и твердо уверился, что с ним всегда случается все самое худшее. Он тысячу раз пытался представить себе, как ему дальше жить, если великий маг воды окажется бессилен, но не находил ответа. Юноша страшился смерти, но такое существование пугало во стократ сильней.

Уже больше месяца Винстон был полностью беспомощен. Он не помнил, как Тош принес его в основной лагерь, да и первую пару дней провел во сне. Адептом, попавшим под удар магии жизни, заинтересовались все без исключения целители. Чтобы не мучить юношу, Винстона держали без сознания. Но маги воды оказались бессильны. Постепенно даже самые упорные развели руками — случившееся с гонцом было выше их сил и понимания. Оставалось надеяться, что таинственный недуг окажется по плечу великому магу. Один из них заинтересовался этим случаем и должен был прибыть в Сияр через несколько недель.

Дальше держать юношу в искусственном сне становилось опасно, и целители позволили ему очнуться. Поначалу Винстон держал себя в руках, стойко ожидая, что маги воды приведут его в норму. Но стоило ему понять, что целители не хотят или бессильны ему помочь, и на него нахлынуло отчаяние.

Приступы паники оказавшегося в плену собственного тела мага были страшны. Винстону хотелось выть, подобно раненому зверю, куда-то опрометью бежать, крушить все, что попадется на пути. Он был готов раздирать ногтями собственное тело, биться головой о стены, впиться зубами в первое, что попадется ему на пути. Но маг мог лишь вращать налитыми кровью глазами, не в силах больше пошевелить ни одним мускулом. Ему казалось, что его колотит дрожь, но предательское тело оставалось неподвижным.

Целители, потчевавшие мага различными эликсирами и питательными смесями, даже не замечали состояния юноши, списывая обильный пот, тяжелое порывистое дыхание и учащенное сердцебиение на последствия воздействия магии жизни. А Винстону становилось все хуже. У него кружилась голова, темнело в глазах, несколько раз он терял сознание.

На смену панике пришло равнодушие. Маг словно грезил наяву, ни на что не обращая внимания. Сознание юноши уносилось далеко от неподвижного тела, он все сильнее погружался в воспоминания. Винстон постепенно терял чувство реальности, уже с трудом понимая, где он, и что с ним происходит.

Неизвестно, что бы стало с магом дальше, и не повредился бы юноша умом, но его вновь спас Тош. Уставший гонец, только что вернувшийся в лагерь, уселся у постели друга с блюдом наспех приготовленной снеди и принялся с ним разговаривать.

Толстяк рассказал, как они нашли Винстона, как он принес его сюда, о том, что им скоро займется великий маг воды. Поколебавшись, Тош поведал и том переполохе, что царил здесь последние дни — посланные на разведку адепты воздуха обнаружили, что все три лагеря в глубине джунглей уничтожены. Гонцы трудились без передыху и все же нашли и спасли жалкие остатки отряда Керита, из последних сил прорывавшиеся прочь из проклятых лесов.

Уловив в глазах друга немой вопрос, Тош помрачнел и признался, что поисковой группы, ушедшей на его поиски, с ними не было, и об их судьбе пока ничего не известно. Именно тревога за Торстена и Тайми заставила Винстона встряхнуться и не дала соскользнуть за грань безумия. От мысли, что они могли погибнуть, пытаясь спасти его, юноша разом перестал себя жалеть.

Тош вновь отправился кружить над джунглями, выискивая в бесконечном зеленом море малейшие признаки боя, а Винстон остался беспомощно валяться на мягкой перине, специально для него реквизированной у одного из интендантов — большого ценителя комфорта. Тревога буквально съедала мага изнутри, от собственного бессилия и невозможности прийти на помощь друзьям хотелось выть.

К счастью, терзания мага продолжались лишь один день. Тошу посчастливилось заметить пылающие джунгли и вовремя прийти на помощь горстке выживших. Когда все они были доставлены в лагерь, гонец первым делом успокоил Винстона, а через несколько часов к нему заявились потрепанные, но живые Торстен и Тайми.

На некоторое время радость затмила все другие чувства, потеснив правившие бал тоску и отчаяние, но вскоре они нанесли ответный удар. Винстон смотрел в такие пронзительные и прекрасные глаза Тайми и видел в них лишь жалость. Сочувствие Торстена его нисколько не задевало, в его душе, наоборот, становилось чуточку теплее от мысли, что друг за него переживает, но сострадание волшебницы резало по живому…

Винстон помнил каждый взгляд Тайми, пойманный им. Иногда повелительница пламени смотрела на него с яростью, порой с удивлением, чаще с интересом. В ее широко распахнутых или прищуренных глазах он одинаково легко читал радость и печаль, гордость и стыд, решимость и страх. Но до сих пор маг ни разу не видел в них жалости.

Волшебница не обращала внимания ни на хромоту, ни на шрам на щеке. Винстон верил, что она воспринимает его как настоящего мужчину, сильного мага, достойного не жалости, а восхищения. И это заставляло юношу чувствовать себя увереннее, шире расправлять плечи и светиться от счастья.

Но теперь Винстон знал, что в глазах Тайми он стал ущербным, достойным лишь сочувствия. У юного мага был не такой уж богатый опыт взаимоотношений с противоположным полом, но одно он усвоил накрепко — не было на свете чувства хуже, чем жалость. Не ненависть, не гнев, даже не презрение были главным врагом любви. Жалость, вот что он всегда страшился увидеть в глазах девушки.

Как Винстон сейчас завидовал себе прежнему. Каким же он себе казался болваном, не умеющим ценить то, что имел. Мучения и переживания по поводу хромоты теперь виделись просто смешными. Только сейчас юноша начал понимать, что на нее никто всерьез не обращал внимания. Даже смех и насмешки по большей части являлись плодом его воображения, не более. Но повернуть время вспять были бессильны даже самые могущественные маги.

Потянулись однообразные дни мучительного ожидания. Потрепанные части гвардейцев пока не спешили кидать в новое пекло, поэтому Торстен и Тайми могли проводить много времени у постели друга. Была бы воля Винстона, он бы запретил волшебнице приближаться к нему и видеть его в таком состоянии, но приходилось терпеть и стараться не замечать жалости в ее глазах.

Винстон не только не мог пошевелиться, у него не получалось создать даже самое простейшее плетение. Маги воды терялись в догадках, но никто так и не смог объяснить, как проклятый хамелеон этого добился. Сам юноша был уверен, что его беды как-то связаны с ментальным воздействием, но он был не способен ни с кем поделиться своими догадками.

Зато за эти дни у Винстона необычайно обострилось истинное зрение и чувство стихии. Лежа в деревянном бараке, он ощущал колебания воздуха во всем лагере, заранее предвидел появление новых воздушных потоков, улавливал малейшие нюансы творимых вокруг плетений. Сам маг мысленно сравнивал себя с человеком, потерявшим зрение, но получившим взамен резко обострившиеся другие чувства.

Все эти дни Винстон много думал. Он анализировал каждое свое действие, пытаясь понять, где допустил роковую ошибку, и постепенно пришел к неутешительному выводу. Ошибкой была вся его жизнь. Маг так гордился силой своего разума, но его действиями по-прежнему руководили чувства, а точнее — самое разрушительное и иррациональное из них — страх.

Винстон больше не мог себе врать. За последние годы он слишком много трусил, каждый раз находя этому какое-то оправдание, но сейчас они кончились. Страх отравлял его душу и туманил разум, заставлял играть по чужим правилам. Маг с необычайной ясностью осознал, что так больше продолжаться не может. И дальше плыть по течению, избегая любой опасности, означало оставить мечту о величии, распрощаться с тщательно скрываемым и лелеемым чувством превосходства над окружающими.

И Винстон поклялся себе, что больше никогда не пойдет на поводу страха. Пускай он не сможет полностью вытравить испуг и сомнения из своей души, зато в его силах с ними бороться, действовать им вопреки.

Но пока страх прочно удерживал юношу в своих тенетах. Винстон одновременно исступленно мечтал и боялся прибытия великого мага воды. Этот целитель был его последней надеждой, решающей ставкой в игре под названием жизнь. При этом юноша прекрасно понимал, что самого адепта волнует не столько излечение его не слишком значимой персоны, сколько изучение воздействия магии жизни.

Небосвод уже окрасил розовый закат, и Винстон уверился, что еще один день мучительного ожидания прошел, когда в комнате кто-то появился. В полумраке Винстон разглядел высокого, поджарого старика с холодными глазами расчетливого убийцы. Следом за ним в дверь протиснулся коренастый, но совсем не полный парень с изуродованным ожогами лицом.

Винстон с недоумением, постепенно переходящим в страх, смотрел на эту странную парочку, а те уже вовсю хозяйничали в комнате, выкладывая на столы содержимое просторной кожаной торбы, которую притащил крепыш. В комнату заглянула Тайми. Девушка ободряюще подмигнула Винстону, а по углам вспыхнули масляные лампы и лучины.

Волшебница скрылась, а Винстон принялся всматриваться в незнакомцев, пытаясь разглядеть татуировку мага воды и угадать, кто второй прибывший. Но его сомнения быстро развеял парень с изуродованным лицом.

— Не гадай, это вот он у нас светило целительской науки, — крепыш указал на высокого старика.

— Хоть кто-то догадливый появился, — благодарно подумал Винстон. — А то, что Торстен, что Тош, что Тайми — хоть полчаса им моргай, не в жисть не угадают, что сказать хочешь.

— Ты еще не представляешь, насколько я догадливый, — рассмеялся крепыш, заставив Винстона удивленно распахнуть глаза.

— Хватит тебе издеваться над молодым человеком, — добродушно усмехнулся старик с холодными пронзительными глазами. — Это невоспитанный чурбан мой помощник и ментальный маг, а твои мысли сейчас лишены даже естественной защиты, так что он их читает не напрягаясь.

— Парень немного удивлен, — крепыш зачем-то начал привязывать и так неподвижное тело юноши к кровати.

— Твой случай требует вмешательства далеко не только целительской магии, — серьезно ответил старик, доставая из деревянной коробочки какие-то склянки с подозрительного вида жидкостями.

— Нет, этого паренька больше удивляет такое внимание к его персоне, — ментальный маг открыл Винстону рот и влил какое-то зелье.

— А вот насчет этого расспроси лучше своего наставника — скайрэ Рут'аэра. Я здесь по его просьбе. И предвидя твой следующий вопрос, знакомы мы с ним изрядно. Еще когда он был ненамного постарше тебя, довелось нам полазить по этим зловонным джунглям, да и с Сийяри пришлось пару раз сойтись накоротке. Я вообще удивлен, что он тебя сюда отпустил, — великий маг воды испытывающее посмотрел на юношу.

— Да, ты был прав, это малец без спросу в джунгли полез, Рут его, наоборот, предостерегал, — усмехнувшись, крепыш всунул Винстону между зубов обвитую кожей палочку, заставив юношу мысленно вздрогнуть от плохих предчувствий. — Не боись раньше времени, это так, на всякий случай.

— Ладно, пора приступать, — великий целитель встряхнул руками, словно разминаясь.

Винстон мысленно попросил его не усыплять. Почему-то ему казалось, что если он сейчас провалится в беспамятство, то упустит свой единственный шанс и очнется в мире, где уже не останется надежды. Юноша понимал, что это абсурд, но верил, что, будучи в сознании, сможет на что-то повлиять, чем-то помочь.

Но ментальный маг был другого мнения, и его рука коснулась лба мага, погружая в глубокий наведенный сон. Последним, что Винстон увидел, были заструившиеся вокруг целителя плетения. Перепутать морскую синеву энергетических нитей силы воды было нельзя ни с чем, но среди них в тугой клубок сплеталось уже знакомое юноше изумрудное свечение. Он еще хотел о чем-то подумать, но мир вокруг проглотила пелена забвения.

Проснувшись, Винстон широко зевнул и тут же испуганно замер, боясь поверить в реальность происходящего. Он осторожно пошевелил рукой, и она отдалась вспышкой боли. Уже давно юноша не испытывал ничего более прекрасного.

— Не спеши двигаться. Мне и так пришлось изрядно потрудиться, чтобы привести твои мышцы в тонус. Дай им немного оправиться, — великий маг воды устало потер глаза.

— Это… — хрипло начал Винстон и закашлялся.

— Тебе говорят, не спеши, — крепыш складывал разложенное на столах назад в торбу.

Винстон замер и попытался собраться с мыслями. У него возникло ощущение, что перед тем как его усыпили, он заметил что-то важное и хотел о чем-то спросить, но проклятая мысль постоянно ускользала. Так ничего и не вспомнив, юноша решил вернуться к этому позже. Ментальный маг в углу чему-то довольно усмехнулся.

— Вы меня вылечили, — неверяще пробормотал Винстон, уставившись на целителя широко распахнутыми глазами, полными благодарности и восхищения.

— Насколько смог, — маг воды разом посерьезнел и опустился на табурет рядом с кроватью.

— Что это значит, — хрипло спросил Винстон, покрываясь холодным потом.

— Мой помощник убрал все последствия ментальной атаки, плетения можешь творить как прежде. Все твои внутренние органы как новенькие. По девкам тоже ходить не возбраняется. Мускулы я твои в тонус привел, так что чуть-чуть поболят и можешь вовсю двигаться. Но вот ноги… — целитель замолчал и сочувственно посмотрел на юного мага.

— Нет, — Винстон затряс головой, судорожно пытаясь пошевелить ногами, но они оставались неподвижны. В отчаянии юноша со всей силы ударил себя кулаком по колену, но ничего не почувствовал.

— Да. Я сожалею. Поработавший над тобой хамелеон хотел лишить тебя возможности ходить. По сути, все остальное это не более чем побочные эффекты после воздействия на позвоночник. Их я убрал, но контроль над ногами тебе не вернуть никогда, — целитель сочувственно кивнул, но Винстон уже не обращал на него внимания. Он обхватил голову руками и раскачивался, что-то беззвучно шепча губами.

— Знаешь, я могу убрать твой шрам на щеке. Жизнь и так достаточно на тебе отметин оставила, — целитель попытался поймать взгляд Винстона, но тот лишь сильнее стиснул зубы.

Несколько секунд постояв у постели юноши, маги вышли из комнаты. Их работа здесь была закончена, а выступать в роли сиделок и утешителей для калеки они не собирались.

— Винс, — в комнату вошла Тайми. Юноше хватило одного взгляда, чтобы понять, что волшебница уже все знает.

— Дай мне побыть одному, — с трудом сглотнув комок, пробормотал маг.

— Винс, я… — Тайми попыталась взять его руку, но юноша ее одернул, словно обжегшись.

— Уйди. Прошу, — Винстон из последних сил сдерживал рвущиеся наружу слезы и старательно прятал уже наполненные предательской влагой глаза.

Несколько секунд нерешительно помявшись, Тайми развернулась и быстро вышла из комнаты. Винстон остался наедине, и больше не было смысла сдерживаться. Первые влажные дорожки побежали по его щекам, а руки стиснули тюфяк. От отчаяния хотелось выть, но он лишь без сил откинулся на перине. Чувство одиночества и собственной неполноценности стало нестерпимым.

— Хм. Я сделаю вид, что я это не видел, — появившийся на пороге Торстен поставил на пол холщевый мешок.

— Тор, оставь меня, — Винстон с трудом подавил совсем уж детское всхлипывание.

— Зачем? Чтобы ты тут мог вдоволь наплакаться о своей горькой доле? — голос Торстена был преувеличенно бодр, но в его глазах Винстон видел все ту же жалость.

— Свали отсюда я сказал! — внезапно взорвался маг. Его рука угрожающе поднялась, готовая метнуть в незваное гостя боевое плетение

— Вот такой ты мне больше нравишься! — довольно осклабился норд, спокойно вглядываясь в наполненные гневом глаза друга. — Не переживай, я тебя утешениями прочей лабудой доставать не буду.

— Тогда зачем пришел? — все еще зло выпалил маг.

— Выпьем, — лаконично ответил Торстен и достал из мешка пару бутылок.

— Да будь все проклято, — внезапно хрипло рассмеялся Винстон. — Давай сюда свое пойло, наверное, самое гадкое вино во все лагере выбрал.

— Вот еще, буду я из-за тебя бегать. Первое попавшееся и прихватил, — улыбнулся Торстен, усаживаясь рядом с другом.

***

Ливень уже утих, но воздух все еще был насыщен влагой. Затянутое серыми тучами небо равнодушно взирало на копошащихся далеко внизу людишек. Под ногами противно хлюпала раскисшая земля, а лагерь окутала отвратительная пелена испарений. Тайми пробиралась между палаток, шатров и временных бараков, упорно стараясь не увязнуть в грязи, но это у нее получалось плохо. На кожаных башмаках налипли целые комья глины, а холодные порывы ветра так и норовили забраться под легкую льняную тунику, которую волшебница обычно носила на этом жарком, но дождливом материке.

Тайми не привыкла к такому количеству влаги, ведь она выросла в Фирском княжестве, где почти половину страны занимали заснувшие вулканы, заставшие лавовые поля, засушливые и бедные на растительность равнины. Многие места и вовсе были негостеприимны для людей. Чего только стоили безумно прекрасные ночью, но не менее и опасные резервуары раскаленной лавы, серные озера, знаменитый кислотный вулкан, украшенный попавшими на поверхность солями в желто-красно-сине-зеленые цвета, удушливая фирская пустыня, населенная воинственными племенами, безжалостно расправлявшимися с любыми чужаками, посмевшими приблизиться к их единственному источнику жизни — священной реке…

Отец Тайми был выходцем из купеческой семьи, но не пошел по стопам родителей. Ему претили занятия торговлей, раздражал постоянный риск и необходимость принимать самостоятельные решения. Он нашел себя в другом и сумел дослужиться от простого писаря, до личного советника одного из приближенных великого князя, и был пожалован дворянским титулом. Его семья больше ни в чем не нуждалась, но оставалась еще одна мечта, осуществить которую должна была единственная дочь.

Жизнь Тайми была распланирована родителями сразу после рождения. Великолепное образование, изысканные манеры, тонкий ум и привлекательная внешность должны были послужить одной цели — заключить брак с потомственным дворянином и обеспечить титул всем своим потомкам. В детстве у Тайми почти не было подруг, а вся ее жизнь превратилась в один бесконечный урок хороших манер. Родители искренне любили дочку и просто желали ей хорошего будущего, но тогда она этого еще не понимала.

Сидящая внутри юной Тайми бунтарка долго ждала своего часа, но ее появление стало для родителей полной неожиданностью. Спокойная и послушная девочка в день своего тринадцатилетия просто попыталась сбежать. Естественно, беглянку быстро поймали и вернули в родной дом, но с той поры семейная жизнь превратилась в кошмар.

Тайми наотрез отказывалась слушаться родителей, а они все жестче наказывали строптивую дочь. Когда будущей волшебнице исполнилось четырнадцать, она сделала вид, что хочет повеситься, но лишь была бита окончательно потерявшим терпение отцом.

Тот роковой день Тайми почти не помнила. Ей должно было стукнуть пятнадцать, и она запланировала очередной побег, на этот раз тщательно к нему подготовившись. Девушка встала еще затемно, и достав заранее приготовленный узел с вещами, перед тем, как претворить свой план в жизнь, в последний раз выглянула из окна родной комнаты, чтобы полюбоваться на светлеющее на глазах небо. Последними ее воспоминаниями стали с трудом различимая где-то в безбрежной вышине птица, чувство острой зависти к ее свободе и безмятежности, и раздавшиеся за дверью шаги.

Тайми не помнила, что произошло дальше, она бесчисленное количество раз запрещала себе даже думать об этом, но в глубине души волшебница прекрасно понимала, что натворила. Пятнадцатилетняя девушка очнулась посреди пылающих развалин дома. Языки пламени послушно расступались перед своей повелительницей, а Тайми в ужасе бежала босиком по раскаленной золе и углям, разыскивая родителей.

А потом она сидела на коленях рядом с обгоревшими до неузнаваемости останками и рыдала от ненависти. Ее страсть к бунтарству, мечты о свободе, обида на родителей… Все это словно слизнул язык пламени, а внутри у девушки остались только пепел и обжигающая ненависть к самой себе.

Вместе с поспешившей на пожар городской стражей из расстилавшейся совсем рядом столицы прибыл маг огня. Опытный адепт сразу понял, что здесь произошло. Но увидев безудержно рыдающую девушку, он не стал ничего рассказывать страже и силой посадил упирающуюся Тайми к себе в седло.

Когда силы покинули тщедушное тельце, и истерика угасла, маг принялся с ней разговаривать. Тихим, успокаивающим голосом он рассказывал Тайми, что сила огня иногда творит страшные вещи, но в равной мере она способна нести и добро. Пожилой адепт убеждал, что девушка ни в чем не виновата, что ей просто необходимо научиться контролировать спящую в крови магию.

Родственников у Тайми не осталось, и маг поселил ее у себя. Когда-то у него была своя дочь, но она не унаследовала отцовского таланта и уже давно умерла от старости. Наверное, пожилому адепту огня было приятно ухаживать за девушкой. Маг искренне верил, что ему удалось достучаться до нее, убедить не корить себя за гибель родителей, хотя он ни разу не услышал ни единого слова в ответ. Маг строил планы, как Тайми поступит в академию огня, станет великой волшебницей, способной потушить самый страшной степной пожар или не дать сгореть целому городу… А потом она сбежала.

Больше чем огонь Тайми ненавидела только себя. Ее передергивало от одной мысли о том, чтобы стать волшебницей. Девушка видела для себя только два выхода. Первый — свести счеты с жизнью, она сразу отвергла: что-то в ее характере не давало пойти на поводу у слабости. И тогда Тайми решила сбежать. Девушка понимала, что маг будет ее искать и прибилась к уезжавшему из города кортежу богатой леди. Так началась новая страница ее жизни.

Тайми стала одной из многочисленных служанок, прислуживавших своей госпоже. Она научилась выполнять любую, даже самую черную работу. Поначалу в ней девушка находила какую-то странную отдушину, постепенно училась жить, забыв про ненависть к себе. Но с каждым днем Тайми все отчетливее понимала, что выбранный ею путь ведет в никуда.

Чтобы девушка не делала — драила песком чугунные противни на кухне или аккуратно раскладывала нагретые камни под одеяло накрытой балдахином кровати госпожи, она ненавидела свою жизнь. Ей претило просто плыть по течению и прозябать в безвестности. Ее тошнило от глупости остальных служанок, от скотской натуры мнящих себя особенными рыцарей, от наигранной и лживой утонченности и ранимости благородных леди.

Тайми чувствовала, что была рождена для большего. В своих грезах девушка видела себя гордой и независимой, мечтала о славе и успехе. Но она также была умна и понимала, что служанкой ей никогда не достигнуть и малой толики из этого. Другие девушки наивно мечтали о том, что в них непременно влюбится кто-то из благородных. Им виделся рыцарь, готовый упасть перед своей избранницей на колени и подарить ей весь мир. Но Тайми рано повзрослела и была уверена, что такое бывает лишь в сказках, да глупых балладах.

Девушка боялась себе в этом признаться, но в глубине души она понимала, что единственный ее шанс чего-то добиться это магия. Без родственников, положения, даже не блистая особой красотой, Тайми могла рассчитывать только на свой талант. Но страх перед необузданной силой огня был все еще слишком силен.

Впрочем, у судьбы было свое мнение насчет будущего несостоявшейся волшебницы. Один из гостей хозяина поместья — мелкий дворянин, вернувшись с охоты вдрызг пьяным, и зайдя на кухню напиться, случайно увидел симпатичную служанку и решил, как он выразился, "улучшить породу". Тайми попыталась убежать, но запнулась о длинный подол скромного платья и оказалась в объятиях пропахшего потом и дешевым вином рыцаря. Последним что она запомнила, был треск рвущейся ветхой ткани и покрытое шрамами лицо дворянина, ощерившего гнилые зубы в плотоядной усмешке.

Тайми очнулась от сладковатого запаха горелого мяса. Приподнявшись на руках, она с ужасом увидела, что ее голова лежала на обуглившемся теле, еще совсем недавно бывшем человеком. Конечности были оторваны неведомой силой, а нижняя половина лица сожжена до кости, поэтому казалось, что покойник улыбается. Девушка с ужасом поняла, что на ее руках и волосах налипли кусочки обгорелой плоти.

На стене тлели остатки домотканого гобелена, понемногу занимался и деревянный пол. Двигаясь словно во сне, Тайми подошла к лохани с водой, где до этого полоскала посуду, счищая с нее объедки, и принялась ожесточенно смывать с себя останки несостоявшегося насильника. Где-то во дворе послышались испуганные крики, и, встрепенувшись, девушка кинулась к мертвому рыцарю. Обшарив тело, она сняла с пояса тощий кошель, накидала в холщевую сумку первой попавшейся под руку снеди, как могла поправила платье и не спеша вышла наружу.

Тайми не успела уйти от поместья далеко. Один из разосланных во все стороны отрядов наткнулся на беглянку, но только чтобы разделить судьбу незадачливого рыцаря. Девушка сожгла преследователей, ни на секунду не задумавшись над тем, что делает. Солдаты, спешившие найти перепуганную служанку, которая могла пролить свет на таинственную гибель гостя графа, даже не успели обнажить оружие.

Оторвавшись от погони, Тайми впервые задумалась над тем, куда ей податься. Страх перед силой огня исчез, вместо него пришли понимание и отчаянная решимость. Девушка наконец осознала, что ей не убежать от своих способностей, а значит, оставалось только попытаться превратить их в послушное орудие.

Прежде чем добраться до академии огня, Тайми пришлось изрядно хлебнуть лиха, но во время этих скитаний она была почти что счастлива. Впервые в жизни девушка сама себе поставила четкую цель и теперь была готова на все, лишь бы ее достичь.

Годы обучения магии огня пролетели быстро. Ни секунды не колеблясь, Тайми выбрала самую популярную среди адептов огня стезю боевого мага. Девушка стала жестче и решительней, научилась восхищаться и гордиться собственным могуществом. Детские страхи перед магией теперь казались Тайми смешными. Она наслаждалась силой, огонь стал для нее единственной отдушиной и надеждой в жизни.

Тайми часто искренне и немного наивно улыбалась, была мила, но на самом деле, ни на секунду не ослабляла самоконтроль. О своем детстве девушка никогда и никому не рассказывала, предпочитая отшучиваться. Больше всего на свете она боялась увидеть в глазах собеседника жалость, поэтому любые переживания предпочитала держать глубоко внутри.

Но как Тайми не убегала от прошлого, страх причинить вред близким и недоверие к самой себе никуда не ушли. Даже все романы у девушки были только с другими будущими магами, способными защититься от нее в случае необходимости. Да и не поддерживала Тайми долгих отношений, опасаясь к кому-то поверить и всерьез привязаться.

Каждый свой день рождения волшебница отмечала странным на посторонний взгляд образом. Тайми выбиралась в безлюдные места и там до полного изнеможения исступленно швырялась боевыми заклинаниями, давая выход накопившимся в ее душе ярости и ненависти. А когда последние силы покидали хрупкое тело, она просто ложилась на покрытую теплым пеплом землю и плакала.

Опытные боевые маги, на первых порах присматривавшие за молодежью, не могли нарадоваться на Тайми. Волшебница убивала спокойно: без азарта и удовольствия, без сожаления и колебаний. Она давно для себя решила, что все встреченные на пути враги лишь очередные ступеньки на лестнице, ведущей к ее величию. Порой волшебница чувствовала, что устала от вечной необходимости быть сильной, но девушка лишь яростно встряхивала головой, стискивала зубы и упорно двигалась к цели.

С каждым годом Тайми совершенствовала мастерство боевого мага, развивала самоконтроль, оттачивала свое умение убивать. И с каждым годом она все больше сомневалось в выбранном пути. Как Тайми не пыталась изжить в себе ту хрупкую и наивную девочку, грезившую свободой, мечтавшую нести людям добро и найти настоящую любовь, но иногда она выглядывала из глубины ее глаз и ужасалась тому, во что превратилась.

Волшебница устала от постоянного одиночества и случайных связей, ее сердце жаждало найти человека, которому она могла бы полностью довериться. Порой Тайми до боли хотелось сорвать эту намертво приросшую маску хладнокровного убийцы, но чаще она уже и сама не могла понять, где же кончается роль и начинается ее настоящая душа.

Оказавшись вместе с гвардейцами Сплава на другом материке, волшебница быстро заскучала. Ни с одним из магов, обитавших в лагере, ей не было интересно, ни к одному из них ее не тянуло. А завести роман с обычными солдатами и гвардейцами Тайми по-прежнему мешал внутренний барьер свернувшегося в глубине души страха.

Настоящим спасением для волшебницы стало появление нового гонца. Маг воздуха сразу заинтересовал девушку. Он был хорошим собеседником, да и внешнее отнюдь не отталкивал. Тайми, привыкшая во многом судить о людях по их способностям к магии, почти не замечала хромоту юноши. Для человека способного в любой момент взмыть в воздух это казалось мелочью, не стоящей внимания.

Но больше всего в Винстоне ее поразило другое. В этом маге волшебница разглядела отражение самой себя. Она сразу заметила, как он упивается своей силой, почувствовала в нем хорошо знакомую отчаянную решимость, увидела его фанатичное стремление к мечте сродни той, что сжигала ее собственную душу.

Тайми еще до конца не поняла, как она относится к Винстону, но когда он оказался парализован, волшебнице показалось, что эта беда приключилась с ней самой. Девушка была готова часами сидеть у постели мага, делясь новостями, рассказывая ему всякие глупости, или просто молча держа за руку. Тайми сотни раз задавала себе вопрос — не влюбилась ли она, но так и не находила ответа. Единственное в чем была уверена волшебница, так это то, что ей было очень хорошо и спокойно рядом с этим немного странным, но таким обаятельным юношей.

Все изменилось после визита великого мага воды. Осознав, что никогда не сможет ходить, Винстон сломался. Дружеская поддержка Торстена и Тоша не дала ему окончательно впасть в отчаяние, но их неуклюжие попытки приободрить мага не могли полностью развеять опутавшую его душу черную тоску.

К собственному удивлению, Тайми быстро поняла, что такой Винстон ей нравится куда меньше, чем даже беспомощный и парализованный, но в чьих глазах вопреки всему продолжала светиться надежда. Девушке было больно видеть мага сдавшимся. Волшебнице казалось, что из него будто выдернули внутренний стержень, дотла выжги способность радоваться и мечтать. Духовные раны оказались куда страшнее телесных.

Девушка почти сразу заметила, что ее общество стало неприятно Винстону. Поначалу она терялась в догадках, но потом представила себя на его месте, и у нее открылись глаза. Теперь Тайми понимала, что мага ранит жалость, но ничего не могла с собой поделать. Она пыталась не замечать тоски в его глазах, много шутить, но покалеченный юноша видел за этой маской сострадание, словно дворовый пес, безошибочно чующий любые проявления страха.

Прошло почти две недели, а Винстон по-прежнему напоминал бледную тень себя прежнего. Тайми стала подумывать о том, чтобы оставить мага в покое, но это означало сдаться и отступить, а она не привыкла пасовать перед трудностями. Вот и в этот дождливый день повелительница пламени отправилась в дом, где под присмотром целителей юноша предавался жалости к себе.

Тайми встряхнула головой, прогоняя грустные воспоминания, и толкнула скрипучую дверь. В ноздри ударила гремучая смесь ароматов каких-то трав, гари от масляных ламп и вони мужского пота. Похоже, здесь совсем недавно был Торстен, как всегда не потрудившийся ополоснуться после очередной изматывающей тренировки. Волшебница недовольно скривила свой слегка курносый носик.

— Привет, — от равнодушного голоса Винстона у Тайми защемило в груди. Выглядел маг ужасно. Недельная щетина торчала неровными клочками, под глазами залегли темные круги, а в грязных и засаленных волосах виднелись седые пряди.

— Привет, герой, — нарочито бодро выпалила волшебница, встряхивая кусок холстины, лежавший на грубо сколоченном табурете. — Все грустишь?

— Угу, — не стал отпираться Винстон. — Может выпьем?

— Что-то ты сильно стал на вино налегать. У Торстена твоего в голове пусто, вот он выпивку и таскает, — недовольно фыркнула волшебница. — Но ты-то поумнее должен быть.

— А что мне еще делать, как не пить? — грустно усмехнулся маг.

— Гонцы сегодня целый день над лагерем кружили. Кто тебе мешал к ним присоединиться? — поджала губы Тайми.

— Выползать из дома, подбрасывать себя в воздух порывом ветра… Унизительно все это, — дернул щекой Винстон и откинулся на соломенном тюфяке. Перину у него увел интендант, под предлогом необходимости ее выбить и почистить, и назад, естественно, не вернул.

— Ну и пес с тобой, давай выпьем, — махнула рукой волшебница, чувствуя, как на нее перекидывается равнодушие Винстона. — Где у тебя бутылки валяются?

— Сиди, я сам, — маг грустно улыбнулся, а из темного угла, куда не дотягивался свет двух горящих в комнате масляных ламп, воспарил небольшой бурдюк и несколько помятых бронзовых чаш.

— Как ты это делаешь? — Тайми даже наклонилась вперед, стараясь получше рассмотреть сгустившийся воздух.

— Обычный щуп, я еще на венлуде — лазурной игре, с ним наловчился работать. Жгут сгустившегося воздуха, который тянется от меня к нужному предмету, — Винстон удивился такому интересу, но почувствовав его искренность, и сам оживился.

— Стой. А ты можешь несколько таких создать? — девушка, похоже, поймала за хвост какую-то идею и буквально подобралась в ожидании ответа.

— Да, а почему нет? — Винстон сделал большой глоток вина и искренне улыбнулся, любуясь раскрасневшейся девушкой.

— А если эти жгуты станут твоими ногами? Вроде костылей, только лучше! — возбужденно выпалила Тайми.

— Не знаю, — растеряно пробормотал Винстон. В его голове суматошным хороводом закружились мысли. — Великие силы, а почему бы и нет?

Откладывать эксперимент не стали. Создав два щупа одинаковой длины, Винстон попробовал на них опереться и мигом оказался на полу. Пытавшаяся удержать его волшебница растянулась рядом. На секунду рука мага коснулась бедра девушки, и Тайми почувствовала, как в этом месте под тонкой тканью туники расплывается тепло.

Для второй попытки Винстон создал сразу три щупа, и у него получилось удержаться на месте, зависнув в десятке сантиметров от пола. Но стоило ему попробовать шагнуть вперед, и он опять упал, к счастью на этот раз на кровать. Но это уже нисколько не смутило мага. Винстон создал четвертый щуп и начал медленно переставлять их по очереди.

— Ну как? — Тайми сама удивилась кипящему в ее голосе восторгу.

— Я словно осьминог какой-то, — хохотнул Винстон. Глаза мага светились счастьем, и на душе у волшебницы стало легко и радостно.

— Скорей гигантское насекомое, — задорно улыбнулась девушка.

— Контролировать столько жгутов не привычно, да и равновесие держать не просто. Я пока не могу двигаться быстро. Но я хожу! Понимаешь, я хожу! Пускай не своими ногами, но хожу!!! — голос Винстона дрожал от восторга, маг расправил плечи и гордо вздернул подбородок, словно сумел покорить видимую лишь ему одному вершину.

— Бьюсь об заклад, скоро будешь бегать куда быстрее, чем прежде! — Тайми любовалась лицом юноши, буквально сияющим от счастья.

— Какие у тебя одновременно веселые и грустные глаза, — внезапно совсем невпопад выпалил маг. На секунду в комнате повисла тишина, а потом Винстон осторожно шагнул вперед на импровизированных ногах и поцеловал волшебницу.

Тайми почувствовала, как ее кожу слегка царапнула колючая щетина, уловила запах мужского пота, ощутила на губах привкус вина. Но все это уже не имело значения. Девушка обвила руками торс мага и прижалась к нему всем телом. Не прошло и минуты, как Винстон вновь рухнул на кровать, но на этот раз уже по своей воле.

***

Земля с бешеной скоростью неслась навстречу, за спиной в экстазе стонал рассекаемый радужными крыльями воздух, а от восторга перехватило дыхание. Вопя в упоении, Винстон спикировал на лагерь. Снизив скорость и перекувыркнувшись в воздухе, он приземлился на четыре гибких воздушных щупальца и понесся между шатров и палаток, оставляя за собой быстро таящее облачко пыли.

Спешившие по своим делам легионеры и местная обслуга уже давно привыкли к выходкам бесшабашного мага и почти не обращали на него внимания, даже когда он, оттолкнувшись от земли, проносился над их головами. Винстон же радовался как ребенок, наслаждаясь скоростью и ощущением собственной полноценности.

Юному магу понадобился почти месяц, чтобы полностью освоиться с новым способом передвижения. Он оттачивал плетение воздушного щупа до автоматизма, учился виртуозно управлять сразу четырьмя жгутами сгустившегося воздуха, пытался тратить на их создание как можно меньше энергии. Истинное зрение и изрядно усилившееся после встречи с Сийяри чувство стихии очень ему в этом помогали.

Винстон в полной мере осознал, что теперь магия для него это вся жизнь, и не давал себе ни секунды передышки. Постепенно он так навострился контролировать свои импровизированные конечности, что стал это делать почти без участия сознания. А уже через месяц маг настолько хорошо чувствовал малейшие колебания воздуха, что с закрытыми глазами мог сказать, чего коснулся воздушным щупальцем.

Винстон было попытался создать артефакт, способный поддерживать эти плетения, но быстро зашел в тупик. Во-первых, такой амулет слишком быстро бы разряжался. Но куда важнее было то, что созданными при помощи артефакта щупами было просто невозможно управлять столь же ловко, как если их сплетал сам маг.

А вот в совершенствовании этой энергоформы Винстон достиг внушительных успехов. Он играючи выбрасывал жгуты сразу на несколько метров, что позволяло легко преодолевать любые препятствия и бегать с недоступной обычному человеку скоростью. Энергии на создание воздушных щупов у него уходило так мало, что, не слишком усердствуя, он мог передвигаться на них хоть целый день напролет.

Другие маги воздуха, особенно Тош, всерьез заинтересовались опытом Винстона, но ни один из них не смог повторить то, что вытворял юный гонец. Даже опытным адептам не хватало полного истинного зрения, чувства стихии и главное упорства. Магам не удалось быстро научиться создавать и контролировать сразу четыре сложных плетения, а тратить на это пару месяцев желающих не нашлось. Самым упорным оказался Тош, но даже он через неделю забросил попытки освоить экзотичный способ перемещения.

Научившись бегать и прыгать, Винстон стал искать и другое применение своим новым навыкам. На Торстена и остальных гвардейцев большое впечатление произвело то, как он с нечеловеческой силой пластал воздух двумя мечами, сжимая их рукояти воздушными щупальцами. Боевые маги, впрочем, сочли это не более чем баловством, но юный адепт лишь загадочно ухмылялся в ответ на их подтрунивания. Он теперь прочувствовал на собственной шкуре, что случается, когда у тебя почти не остается магических сил, а со всех сторон окружают враги, и предпочитал иметь в рукаве пару фокусов, не требующих много энергии.

К сожалению, неугомонный Кель быстро нащупал слабое место такого использования воздушных жгутов — удар меча отлично рубил скрученный поток сжатого воздуха и заставлял тратить силы и время на новое плетение. Зато, по словам ехидного гвардейца, в постели с девушкой эти щупальца могли оказаться просто не заменимы.

Ничуть не меньше чем новым возможностям Винстон радовался и бурному роману с Тайми. Волшебница, подобно саламандре, изображенной на тыльной стороне ее ладони, то вспыхивала неудержимой страстью, то, наоборот, неуловимо ускользала, маня близостью. Адепт воздуха пытался понять девушку, но магу едва-едва удавалось уловить мимолетные вспышки ее ярости, не говоря уж о том, чтобы действительно постигнуть загадочный женский характер. Лишь иногда, когда они обнявшись лежали на сбитых и пропитанных потом простынях, юноша смотрел в лукавые серые глаза и ему казалось, что на секунду перед ним приподнимается завеса, плотно укутавшая в своих сотканных из иронии и хладнокровия складках самые сокровенные тайны души волшебницы.

Винстон быстро вернулся к своим обязанностям гонца, но командование императорских сил не спешило опять кидать солдат и магов вглубь зловонных джунглей, и работы у юноши пока было немного. Целыми днями он носился по лагерю, осваивая новые возможности, либо, наоборот, стремительной тенью скользил в безоблачной вышине. Маг часто брал с собой Тайми, которая полюбила полеты всей душой. Когда они обнявшись парили в небесах, Винстону казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди от переполнявшего его щенячьего восторга.

Но сегодня Винстон летал один. Всех гвардейцев, а с ними и Тайми, зачем-то собрали в лагере, и маг коротал время, выписывая в воздухе такие замысловатые фигуры, что у него темнело в глазах. Вдоволь накувыркавшись в безоблачном небе, юноша на ходу ополоснул лицо из ловко подхваченного воздушным щупальцем бурдюка и направился к временному бараку, в одной из комнат которого жила волшебница.

Толкнув скрипучую дверь, Винстон с удивлением уставился на быстро собирающую свои вещи девушку. Тайми уже была одета по-походному, водопад русых волос стянут в хвост, на тонком пояске из тщательно выделанной и украшенной причудливым орнаментом кожи висели неброские потертые ножны с тонким стилетом. Внутренним зрением Винстон уловил наложенные на клинок чары, но сейчас артефакт интересовал юношу меньше всего.

— Вы что, уходите в джунгли? — маг очень надеялся, что в его голосе не проскользнуло и тени страха, ледяной хваткой сжавшего его сердце. — Я с тобой.

— Если бы, — дернула щекой Тайми, заталкивая какие-то тряпки в кожаную торбу.

— Тогда куда? — чувствуя себя круглым дураком, спросил Винстон, так и не дождавшись от нее продолжения.

— Домой, — голос волшебницы был по-прежнему спокоен, но маг готов был поклясться, что она сильно не в духе.

— В Гирскую империю? — холодея, вновь переспросил юноша.

— Да. Все гвардейцы возвращаются назад, нашлась для нас и другая работенка. Исследования сворачиваются, со временем в империю отплывут и остальные.

— Мы сдаемся? — Винстон неверяще смотрел на Тайми.

— Затевается что-то серьезное, и император не хочет больше терять понапрасну солдат и магов, — Тайми потуже затянула горловину вещевого мешка. — Выступаем через час, так что поспеши попрощаться со своим ненаглядным другом.

Волшебница выпрямилась и посмотрела Винстону прямо в глаза. Маг растеряно замер. Он понимал, что нужно что-то сказать, но язык будто присох к небу. В голове стало пусто, словно там прошелся ураган и унес с собой все путные мысли.

Пауза затягивалась, и Тайми, грустно усмехнувшись, закинула за спину вещевой мешок. Тут же, словно ожидая этого сигнала, в разум мага хлынул поток сбивчивых и панических мыслей.

— Что же делать? Я не хочу ее отпускать! Но имею ли я право? Достоит ли я такой девушки? Кто я для нее? Случайная интрижка, не более. Она никогда не говорила, что меня любит. Ни словом не обмолвилась о своем прошлом. В конце концов, ни разу даже не намекнула, что я действительно ей нужен… Обрывки сотен мыслей кружились в голове Винстона безумным хороводом, мешали одна другой, не давали сосредоточиться, но самая важная из них так и не посетила мага, и он не вспомнил, что тоже никогда не признавался волшебнице в своих чувствах…

Тайми стояла и смотрела на юношу с деланным равнодушием. Винстон понимал, что она ждет ответа, но не знал что сказать. В глубине души родилась безумная мысль бросить все и отправиться за ней следом, но он поспешно загнал ее вглубь сознания. Маг не раз клялся себе руководствоваться только мощью чистого разума и больше не собирался допустить, чтобы чувства взяли над ним верх.

Может тебе не нужно сейчас уезжать? — наконец робко начал он. — Я собирался в Конд'аэр, могли бы поехать вместе, ты же хотела там побывать.

— До тебя так и не дошло, что означает слово приказ? — в голосе волшебницы прорезалась злость, а глаза опасно сузились.

— Такой маг как ты легко найдет себе работу и вне гвардии, — промямлил Винстон, с ужасом понимая, насколько жалок его лепет.

— Прощай, — сухо обронила Таймии и быстро вышла из комнаты, оставив Винстона в оцепенении стоять у распахнутой двери.

Прошло не меньше минуты, прежде чем Винстон встряхнул головой и ринулся следом за волшебницей. Маг вихрем промчался над лагерем, и вскоре разглядел до боли знакомую фигуру.

— Стой, — повелитель воздуха одним прыжком оказался перед Тайми и загородил ей дорогу.

— Что еще? — дернула плечом девушка, но Винстону показалось, что в глубине ее глаз мелькнуло жадное ожидание.

И тут маг с ужасом понял, что все еще не знает, что ему сказать. Молча стоять посреди тренировочного ристалища, где уже вовсю строились гвардейцы, было глупо, и страх перед насмешками подстегнул юношу. Решившись, он сорвал с шеи цепочку с изящным кулоном, в котором, свернувшись в клубок, таилась спящая мощь защитного плетения, и протянул волшебнице артефакт.

— Возьми, — хрипло пробормотал Винстон, буравя взглядом землю и пытаясь заглушить отчаянно извивающийся в тисках воли безумный порыв обнять девушку и уже больше никогда не отпускать.

— Спасибо, — Тайми взяла цепочку, лишь слегка коснувшись своей бархатистой ладонью пальцев адепта, но его словно пронзила молния. Юноша поднял голову, и их взгляды скрестились. Всего секунду Винстон плавал в этом бездонном сером океане, а потом она отвела подозрительно заблестевшие глаза, оставив мага гадать, не привиделись ли ему жгучее разочарование и какая-то совсем по-детски наивная обида.

— Прощай, я буду тебя вспоминать, — волшебница грустно улыбнулась, а потом шагнула вперед, обдав юношу волной столь хорошо знакомого и притягательного аромата, и поцеловала гонца в покрытую щетиной щеку. Прежде чем он успел что-то сообразить и ответить, Тайми резко развернулась и не оборачиваясь двинулась прочь. На этот раз Винстон не стал ее догонять.