Волынская была вне себя от ярости: дышала глубоко и часто, ноздри ее тонкого носика раздувались, на смуглых щеках играл румянец. Неслыханная наглость! Она открытым текстом предлагает заняться любовью, а какой-то каскадер ей отказывает! И ладно бы она не интересовала его как женщина. Но Эльвира прекрасно видела, как вздулись и оттопырились спереди джинсы Громова, когда она пыталась его приласкать!

— Я для тебя недостаточно красива? — Девушка решительно не могла понять, почему Виктор до сих пор сам не набросился на нее и не утащил подальше от посторонних глаз. — Ты не хочешь меня?

Громов устало поглядел в ее расширенные от изумления и злости глаза. Эта пытка продолжалась уже достаточно долго, и он всерьез опасался, что не сможет устоять и Эльвира все же добьется своего.

— Не в этом дело, Эля, — хрипло сказал он. — Ты необычайно красива!

— Но… — продолжила она за него.

— Ты же знаешь, у меня есть девушка! — взмолился Виктор. — Зачем ты мучаешь меня?

Губы Волынской сжались в тонкую линию, глаза сузились до состояния щелочек:

— Так это для тебя мука? Несчастненький! А я, выходит, хуже девчонки из массовки?! — Девушка была на грани истерики. Она привыкла, что все мужчины бьются в кровь за счастье обладать ее вниманием, что поклонники совершают немыслимые поступки ради одной ее улыбки. И уж если она шла с кем-либо из них на сближение, то везунчику это обходилось очень и очень дорого.

— А ты считаешь, что мне доставляет удовольствие из последних сил сдерживать себя, чтобы не воспользоваться твоим расположением? Да это самая настоящая мука запрещать себе желать такую прелесть, как ты!

— Так не запрещай! — почти вскричала она и снова перешла на горячий шепот. — Не мучайся! Если мы оба этого хотим…

— Эля!! Стоп! Я люблю Алену! Слышишь?

Терпение у Волынской кончилось. Испепелив Виктора взглядом, она вскочила на ноги:

— Ну и ходи «голодный», дурак! Я была о тебе лучшего мнения!

Громов пожал плечами. С самого начала он подозревал, что закончится все чем-то подобным, хоть и очень надеялся уладить это недоразумение по-хорошему. Ведь отвергнутые женщины — дико опасны и непредсказуемы. И именно из них получаются самые страшные и беспощадные враги. Это Виктор хорошо усвоил за свою недолгую пока жизнь. «Но не спать же с ней, чтобы не обидеть! Как потом Аленушке в глаза бы смотрел?»

Парень отвернулся к мотоциклу: «Теперь после такого попробуй уснуть!»

Но спать ему так и не пришлось. Над головой раздался требовательный голос Волынской:

— Мне жарко! Я хочу купаться!

— Где? — Виктору порядком надоели ее капризы, но надо было крепиться — до Москвы путь неблизкий.

— Здесь где-то должна быть какая-нибудь речка! Или озеро! У тебя же есть карта, посмотри, найди! Мужчина ты, в конце концов, или нет?

На другом конце поляны зашевелилась туша Барсука. Как бы между прочим и ни к кому не обращаясь, он произнес:

— Здесь недалеко сливаются Ворона и Хопер. Минут пять езды. Могу подбросить, если кого интересует.

— Слышал? Поехали!

— Эль… — попытался вразумить ее Громов, которому предстояло еще всю ночь сидеть в седле. Но брюнетка была непреклонна.

— Тебе напомнить, кто из нас главный? — В ее голосе и следа не осталось от недавней нежности. Теперь там звенела сталь. — Хочешь сам договариваться насчет клипа? Пожалуйста! Я могу тебе это устроить. Только предупреждаю — у Зымарина на этот проект большие планы, и если он сорвется, с тебя слупят такую неустойку, что ты всю оставшуюся жизнь будешь отрабатывать!

Барсук сел и посмотрел в сторону бранящихся молодых людей.

— Красавица! Чем так долго уговаривать этого ленивца, уже давно бы погружала свое божественное тело в теплую воду самой чистой реки в Европе. Если бы согласилась на мои услуги.

— Отвали! — резко сказала Волынская, не оборачиваясь. — Громов! Ты меня слышал?

— Угу, — заявил Виктор, даже не пошевелившись.

Эльвира, поняв, что таким способом она не многого добьется, внезапно изменила свою тактику. Присев рядом с байкером, он горестно всхлипнула и прикрыла глаза ладонями. И попала в точку. Если всяческие вопли и угрозы Виктор проигнорировал бы со спокойной совестью, то женского плача он не выносил. Это был удар ниже пояса.

— Эль, — повернулся он и сел рядом с ней. — Ну что ты?

— Ты не поймешь, как это больно, когда тобой пренебрегают! — сквозь слезы промычала она. — Как это унизительно!

— Эль, ну прости меня, Эль! Ты славная…

— Вот именно! — подняла на него зареванные глаза Волынская. — Только славная и ничего больше! А она — любимая!

Громов не знал, что полагается говорить в таких ситуациях, и готов был волосы рвать у себя на голове, лишь бы не видеть этих беззащитно подрагивающих плечиков и не слышать душераздирающих рыданий. Обняв девушку за плечи, он притянул ее к себе. Кровь молотками стучала в жилах. Основательно промочив ему футболку, Эльвира потихоньку успокоилась и подняла лицо:

— Я ужасно выгляжу, да?

— Нет. Ты — красивая.

— Врешь, у меня тушь размазалась… увези меня отсюда, я не хочу, чтобы меня видели такой. Ты можешь хоть это для меня сделать?

Громов молча поднялся и, скомкав спальник, запихнул его в коляску.

— Где тут твоя река? — уточнил он у Барсука, который все равно не спал.

— На восток по Воронежской трассе. Там мост, от него в любую сторону съехать можно. Мы там как-то тусовались…

— Спасибо.

Взревел немецкий двигатель, напугав птиц, привыкших было к людям в лесу. Волынская с невероятной печалью на лице пристроилась позади Виктора и привычно обняла его. Байкер молча тронулся с места.