МАМА, Я ПРОПАЛА!

– Здравствуйте, мама! Что, никого нет? А Надюшка где?

– Все-таки приехала … Совсем дом забыла …

– Ну, что вы, мама! Просто работа – детишек бросить жалко. Только уехала, а сама думаю – как они там, да что делают … Хорошо, хоть там помощница у меня появилась … Вот, я Надюшке платьице привезла. Думаю, как раз в пору будет. А вот это я себе новое купила …

Даша повертелась перед зеркалом.

– Как вам, мама? Ничего, идет мне?

– Дарья … Дарья!

– Что, мама?

– Дарья, никогда за тобой этого не водилось – чтобы ты перед зеркалом вот эдак вертелась … Что с тобой, Дарья?

– Ой, мама! Пропала я … Совсем пропала …

– Кавалера завела? Кто он?

– Капитан из отряда Свиридова, нового начальника …

– И что у вас с ним?

– Ой, мама, пропала я … Только о нем и думаю …

– И до себя его допустила? Говори как на духу!

– Ой, мама … Не поверите – все бы ему позволила, да сам он меня оберегает … Говорит, что любит, а жениться хочет на девушке …

– Что-то непохоже на нонешних. Привела бы, познакомила. Неужто влюбилась-таки без задних ног? Давно знакомы-то вы с ним?

– Да уж почти два месяца, как они все приехали. А вместе … всего ничего, дней … две недели всего …

– Это как это – вместе? А говоришь – не допустила до себя?

– Мама, ну как это можно! Я же люблю его без памяти! Засыпаю – его вижу, просыпаюсь – его вижу. Гуляем с ним или сидим разговариваем – так бы и сидела ночь напролет … А обнимет, поцелует – все, нет меня …

– Ох, Дарья, это в тебе моя кровь играет … Я такая же была, когда с твоим отцом целовалась … Как зовут-то твоего? Откуда родом? Не старый?

– Он сам из-под Владимира, родители его в колхозе работают. Зовут его Юра … Юрочка … Юрий Николаевич Воложанин. И старше-то меня он всего на четыре года … Ой, мама! И чего он во мне нашел?

– Деревенскую дуру глупую да доверчивую … да влюбчивую … Правду говоришь, ничего промеж вас не было?

– Ну, мама! Когда я вам неправду говорила? Он меня бережет … И неужто я дура такая?

– Да не бери к сердцу, это я так, любя … Ты у нас выросла умненькая, хорошенькая, заботливая … Ну, и что же будет? Ты говоришь, жениться собирается? Замуж тебя возьмет?

– Отдайте ему меня, мама. Пропаду я без него …

– Совсем присушил? Так ведь мы его пока не видели … Да и сестра у тебя есть старшая, ее черед замуж выходить …

– Мама! Вы же сами сказали – это ваша кровь во мне играет! Я ребятишек от него хочу!

– Прямо так и хочешь … Жить-то где будете?

– Не знаю, мама … Где он, там и я буду … Он человек военный …

– Ну, да, внучат родителям подкинете – и айда …

– Мама, как вы можете? Я чужих-то оставить на день не могу, а своих? Как вы такое подумать могли только про меня!

– Не сердись … Вон Анюткиных-то не дождались, так хоть твоих понянчим … Как отцу-то сказать … Привози своего в гости, на смотрины, поглядим на него … Не заробеет?

– Ну, что вы, мама. Он боевой офицер, награды имеет боевые.

ПЕС САНДАЛ

Дежурный вытянулся перед неожиданно возникшим перед ним Свиридовым.

– Товарищ полковник …

– Вольно. Где тут у вас собака, которая приходила в гости к мальчикам около четырехсотого корпуса?

– Да, пожалуйста …

В вольерах, огороженных сетками, сидели мощные мохнатые овчарки.

– Вот этот. Только он серьезного нрава, товарищ полковник, кроме своих никого не подпускает.

– Как зовут?

– Сандал …

– Привет, Сандал. Как поживаешь? Меня зовут Анатолий Иванович. Будем знакомы.

Дежурный с удивлением наблюдал, как пес встал, подошел к сетке и чуть заметно вильнул хвостом.

– Помнишь мальчиков? Хочешь пойти погулять с ними?

Пес качнул головой и еще заметнее вильнул хвостом.

– Откройте. Мы с Сандалом пойдем погуляем.

– Как же это? Поводок хоть возьмите …

– Нам нужен поводок? Может быть, обойдемся без него? Ты не будешь убегать от меня?

Пес утвердительно кивнул несколько раз и заворчал.

Дежурный ошеломленно смотрел в окно – там мощный Сандал мирно шел рядом с полковником Свиридовым – без поводка! – и внимательно слушал Свиридова, поднимая голову и изредка порыкивая.

Мальчики были на горке и катались на санках. Сандал заметил их издали и заволновался, стал беспокойно посматривать на Свиридова и повизгивать.

– Потерпи, Сандал, а то они еще испугаются. Пойдем вместе.

Пес обиженно заворчал, но повиновался и так же покорно шел рядом со Свиридовым.

Тут уже мальчики увидели Свиридова с собакой и бросились навстречу.

– Сандал! Сандал!

– Ну, беги! – разрешил Свиридов и пес с веселым лаем бросился навстречу мальчикам.

Он радостно прыгал вокруг них, подпрыгивал и лизал их своим розовым шершавым языком.

– Сандал, у тебя язык – как щетка, ты можешь сделать им больно. Полегче.

Пес повернулся, выслушал Свиридова, пошевеливая ушами, и лизнул очередного мальчика самым кончиком языка.

К ним спешила Даша, а две мамы – Вознюкова и Дзюбановская – так и остались стоять столбиками то ли от неожиданности, то ли от страха.

– Сандал, познакомься с Дарьей Федоровной, тетей Дашей. Она здесь главная, главней меня.

Пес послушно подошел к Даше и та машинально протянула собаке руку. Пес протянул ей лапу, но потом все же решил познакомиться по своему и тщательно обнюхал Дашу. Тявкнув он отбежал к мальчиками.

– Галина, Валерия! – позвал Свиридов. – Никита! Идите, познакомьтесь с Сандалом!

Мамы с осторожностью приблизились. Пес обнюхал их и поздоровался с каждой коротким лаем.

– Привет, Сандал! Меня зовут Никита, – подошел поздороваться дежурный. Псу он понравился меньше – от него пахло оружием, но он все же добродушно поздоровался с Кулигиным за руку.

– Ой, какой … – тихонько прошептала Вознюкова.

– Галя, не бойся его, он очень добрый и серьезный зверь. А на врага он нападает молча, поэтому его рычание и лай – это его разговор. Так, Сандал?

Пес коротко пролаял.

Свиридов остановил барахтанье на снегу и мальчики стали снова скатываться с горки на санках, а Сандал бежал рядом и потом за веревку тащил санки обратно. Двух мальчиков ему тащить было тяжело и мальчики стали съезжать по одному и не так часто, чтобы не мучить собаку.

Потом они попробовали уговорить Сандала прокатиться на санках с горки самому, и тот поддался на эти уговоры и дал усадить себя на санки. Но до конца горки не съехал, а соскочил с санок раньше.

– Нам пора уходить, – сказала Даша, – Мы и так задержались.

– До свидания, Сандал! До свидания!

Мальчики махали ему руками, а пес коротко тявкал и махал хвостом.

– Хочешь еще прийти к мальчикам?

Пес утвердительно закивал и пытался даже что-то изобразить голосом.

– Хорошо. Когда я буду свободен, мы с тобой еще придем сюда. Хорошо?

Пес активно подтвердил свое согласие.

– А ты сам обратно дойдешь? Только спокойно, без шума, ни на кого не лаять и не бросаться. Договорились?

Пес опять подтвердил.

– Тогда иди. До свидания, Сандал!

Пес тявкнул, повернулся и, оглядываясь на Свиридова, пошел по дорожке.

– Ну, то надо же! – растерянно прошептала дежурная по корпусу, наблюдавшая за всем в окно. – Его и собаки слушаются! Чистый колдун!

ДОБРЫЙ ДЕНЬ, ИЗРАИЛЬ МОИСЕЕВИЧ

– Израиль Моисеевич, добрый день.

– Здравствуй, Толя, здравствуй. Что нового?

– Мы с Леной провели еще один эксперимент по телекинезу.

– Ну, ну?!

– На расстоянии около двадцати метров через две железобетонные стены мы установили зрительный и тактильный контакт. С закрытыми глазами была полная иллюзия подлинности прикосновений. Я снял с нее кое-что из одежды и расписался ручкой на ее теле. Она взяла у меня из кармана карандаш, а я – деталь ее туалета.

– Что ты так витиевато выражаешься? Поконкретнее.

– Я снял с нее бюстгальтер и спрятал в свой карман и расписался на ее груди там, где она сама сделать этого не могла.

– Ты кому и что доказывал?

– Я хотел убедиться, что она не могла этого сделать сама – под каким-то влиянием …

– Надо проверить на расстоянии … Хотя вряд ли дальность отличается от мысленного общения … Но если так пойдет дальше, то … секс на расстоянии!? Не думал?

– Подумали.

– Я тоже подумаю. А пока вижу следующие задачи. Первая – а нельзя ли установить подобный контакт с обычным человеком?

– Думаю.

– Вторая – а если ты выстрелишь? Ну, ты понял – дойдет ли орудие и совершит те же действия, что на визуальной дистанции … Вариант – при таком телекинетическом сексуальном контакте может ли забеременеть партнерша? Не смейся, это же страшно интересно!

– Непорочное зачатие.

– Не совсем, но … Третье – видишь ли ты текст в руках своего партнера, можешь ли прочесть, и должен ли видеть этот текст твой партнер …

– И чего вас в разведку не взяли …

– Главное – твой партнер – обычный неподготовленный человек … Подумай, как это сделать …

– Этот партнер может выполнять активную и пассивную роль … Ведь он может и не знать о контакте, или воспринимать это как свои мечты, грезы, сон. Так?

– Так, Толя, так … Освободись хоть немного от своих дел и займись этим – это намного важнее всего прочего.

– Но знаем-то об этом толком только мы двое …

ЭКСПЕРИМЕНТ с ТОНЕЙ

– Тонечка, мне надо провести кое-какие эксперименты – можно попросить тебя помочь мне?

– Конечно, Толенька. Что надо делать?

– Это связано с мысленными контактами, но в реальном масштабе времени. То есть без всякого обращения к твоей памяти и информационному полю твоего сознания – только то, что происходит сейчас.

– Толенька, я же тебе разрешила раз и навсегда читать мои мысли и что там еще есть у меня в голове! И нечего … целовать … затыкать … мне … рот …

– Значит, целовать не надо? Совсем … не … надо …

– Так мы много с тобой наработаем … Ну, прямо, как маленькие!

– Ничего себе маленькие – у нас Гриша скоро вот так целоваться будет!

– Только не с кем ему – если только с Аришкой Михеичевой, так она маловата еще для этого … Ладно, давай о деле.

– Первый опыт мы с тобой поставим так – ты будешь сидеть и думать обо мне, а я попытаюсь установить с тобой мысленный контакт. Твоя задача на первый раз – постараться не отвлекаться и все. Ты сиди здесь и закрой глаза, а я пойду в другую комнату.

Тоня уселась поудобнее и закрыла глаза.

«Интересно, что будет дальше? Как это мысленный контакт?» – подумала она и вдруг почувствовала, как Толина рука легонько погладила ее по щеке. Она даже открыла от неожиданности глаза – никого в комнате не было. Но рука не исчезала, и это была его рука – уж его-то руку она не могла спутать ни с чем!

Потом он взял ее руку и поцеловал, и Тоня совершенно отчетливо ощутила его губы. Ей захотелось забраться с ногами на диван и она сбросила туфли и подняла ноги, поджала их поудобнее. Затем у нее ужасно зачесалась коленка и она ее почесала.

На диване было так уютно, Толя держал ее за руку и делать ничего не хотелось. Нет, ей захотелось взять со стола книгу и открыть почему-то на сто двадцать восьмой странице – она встала, взяла книгу и стала листать.

Но читать не хотелось и она, даже не посмотрев на страницу, отложила книгу в сторону. Ремешок часов вдруг стал тесным и Тоня расстегнула ремешок и часы вдруг куда-то делись – только что были и вдруг их не стало.

Тоня резко вскочила и тут вошел Толя с ее часами в руке.

– Это … это как? Как ты это сделал?

– Посмотри текст в книге – сверху сто двадцать восьмой страницы. «Еще сложнее работать с пропорциональными шрифтами при подготовке таблиц. Необходимо добиться, чтобы не только колонки начинались в нужном месте таблицы, но и чтобы цифры в этих колонках также были выровнены.» Что за книга?

– Да это Гриша читает про компьютеры. Все правильно, там так и написано.

– Что ты чувствовала?

– Ты гладил меня по щеке, брал меня за руку, целовал руку. Это было так реально, что я открывала глаза – но тебя не было. Потом мне захотелось подобрать ноги, потом зачесалась коленка, потом надо было взять книгу, открыть, но не читать. И потом часы – я только расстегнула ремешок, а часы исчезли. Как это, Толя?

– Вот этого я сам пока не понимаю – как это я предметы … телетранспортирую. А все остальное я тебе внушал.

– Но я так явственно ощущала твои руки… Неужели это возможно?

– Думаю, так явственно получилось потому, что ты на меня настроена. Как радиоприемник.

– Ты мысленно установил контакт со мной и я почувствовала твою руку … А если я так попробую – ты почувствуешь? Давай попробуем?

– Вряд ли. Давай. Я тоже буду думать о тебе.

Свиридов вышел. Тоня сосредоточилась и попробовала представить себе, что она берет его руку и прикладывает к своему лицу, прижимает ее и гладит. Она поднесла руку к своему лицу. Ей даже на миг показалось, что она чувствует его руку, но это было не так и она сделала движение, будто щиплет эту несуществующую руку.

Вошел Свиридов.

– У меня не получается.

– Неправда, получается. Я чувствовал, что ты хочешь приложить мою руку к своему лицу, к щеке. Я ощущал твою руку, правда, очень слабо. А потом ты зачем-то захотела ущипнуть меня! Так?

– Точно! Но я тебя не чувствовала.

– Это же страшно интересно! Значит, какие-то основы у тебя есть, надо только попробовать развить их. Потренироваться. Помнишь, ведь тогда я тебя «услышал» – когда тебя пытались захватить …

– Давай попробуем еще. Попробуй еще что-нибудь со мной сделать.

Свиридов вновь вышел, а Тоня вытянулась на диване. И почти мгновенно раздался ее смех.

– Толя, не надо! Толя, мне щекотно! Толя, что ты делаешь!

Его рука щекотала ей подошву ноги, она попыталась отбиться, стала дергать ногами, но одна его рука ухватила ее за лодыжку, а другая прошлась по подошве.

– Ну, Толенька, ну, пожалуйста!

Ее ногу отпустили и в комнату вошел Свиридов.

– Изверг ты … Совсем защекотал. Но как ты мог держать мою ногу, если тебя здесь не было?

– Сам не знаю. Но сил пришлось приложить немало …

Тут произошло совсем непонятное. Тоня видела его перед собой, видела его руки – и одновременно чувствовала, как он взял ее за руки и помог встать с дивана.

– Ну и тяжела же ты! – сказал Свиридов. – Реально, а не мысленно поднять тебя куда легче!

– Толенька, я ничего не понимаю … – растерянно сказала Тоня.

И она почувствовала, как его пальцы осторожно кладут ей в нагрудный карман кофточки бумажку. Тоня опустила глаза – в кармане лежала сложенная записка, но ведь он даже не протянул к ней руки! Она развернула бумажку – и на ее глазах на чистой бумаге стали появляться слова «Милая Тонечка, я так тебя люблю!»

Она подняла глаза – на лбу Свиридова собирались крупные капли пота.

– Это не так просто делать …

СМЕРТЬ НЕФЕДОВА

– Здравия желаю, товарищи генералы!

– Здравствуй, Свиридов. Доложи обстановку.

– Идет плановая подготовка к вводу в строй установок с литерами 100А, 100Б и 100В. Производятся монтажные работы, продолжается комплектация оборудования. Техническая документация по блокам 100А и 100Б подготовлена, производится тренировка персонала.

– А что это за установки? – проявил интерес генерал Нефедов.

– А это Свиридов реконструирует комплексную установку с базовыми излучателями. Но вас, Сергей Юрьевич, интересует заключенный Шипук, не так ли?

– Да, Николай Константинович, я бы хотел допросить Шипука.

– Полковник Свиридов, мы можем увидеть заключенного?

– Так точно, товарищ генерал-полковник. Прикажете доставить?

– Я думаю, лучше навестить его там, где он содержится. Не так ли, Сергей Юрьевич? Заодно посмотрим, как содержатся заключенные.

– Согласен.

В микроавтобус вместе со Свиридовым, Сторнасом и Нефедовым втиснулись еще четверо массивных офицеров – двое сопровождали Сторнаса, а двое – Нефедова. За рулем машины сидел капитан Воложанин, а рядом с ним подвижной и веселый старший лейтенант Рыбачков.

Только когда машина остановилась на расчищенной площадке у дверей здания генерал Нефедов узнал его.

– Что за черт? Вы что, в здании интерната заключенных держите?

– Никак нет, товарищ генерал. Интернат отсюда переведен. Теперь тут местная тюрьма – другого подходящего здания не нашлось. Прошу.

За дверью оказался пост охраны – автоматчики, решетчатая запертая дверь. Свиридов в журнале поименно записал всех приехавших и после этого они прошли в коридор. За Свиридовым последовал один Рыбачков.

– Где же камеры? Кто тут еще содержится? – спросил генерал Нефедов, оглядывая длинный пустынный коридор.

– Камеры дальше, за поворотом, товарищ генерал. Кроме бывшего начальника охраны Шипука тут сидят еще несколько мелких уголовников.

За поворотом открылся длинный и не менее пустынный коридор, но вдали уже просматривались проемы в стенах.

– Товарищ генерал-полковник! Считаю присутствие сопровождающих при допросе Шипука излишним.

– Согласен, полковник. Прошу остаться.

Рыбачков пригласил сопровождающих в нишу в стене – там стоял стол, стулья, на стене висел телефонный аппарат.

Генералы и Свиридов пошли дальше и свернули за угол, а потом повернули в просторную пустую нишу.

– Полковник Свиридов, оставьте нас одних.

– Слушаюсь, товарищ генерал-полковник.

Свиридов вышел из ниши и остановился за углом. Голоса отсюда были слышны, но слов разобрать было нельзя и Свиридов вошел в сознание Нефедова и через него присутствовал при разговоре.

Сторнас начал с простых вещей, но потом все больше и больше затрагивал то, о чем Нефедов вспоминать не хотел, и о чем – по мнению Нефедова – Сторнас знать не мог.

Свиридов следил за разговором невнимательно – содержание разговора его интересовало мало, а основное внимание уделил исследованию информации в памяти Нефедова. Да, там было много интересного.

Ну, что же – Сторнас довел Нефедова до нужной кондиции и тот готов выхватить оружие.

Свиридов с пистолетом наизготовку продвинулся из-за угла, и вовремя – Нефедов не очень ловко вытаскивал из заднего кармана брюк черный «Вальтер», направляя его ствол на Сторнаса …

Три выстрела прозвучали почти слитно. Первая пуля выбила кисть руки Нефедова вместе с пистолетом, вторая вошла ему в грудь, а третья – в голову.

Свиридов подошел – контрольный выстрел не требовался.

– Пошли, Свиридов. Ты узнал все, что было нужно?

– Так точно, Владимир Альбертович. Очень много любопытного.

Они вышли из ниши и пошли назад. Там, где они оставили сопровождающих, тоже все было в порядке – двое сопровождающих Нефедова лежали оглушенные.

– Старший лейтенант Рыбачков!

– Слушаю, командир!

– Сопроводите генерала и его офицеров в машину и отвезите в центр связи. Отвечаете за безопасность генерала.

– Есть сопроводить, отвезти в центр связи и обеспечить безопасность.

– Выполняйте. Владимир Альбертович, прошу вас, я скоро туда прибуду.

У выхода из здания уже не было охраны и один капитан Воложанин ждал его у двери.

– Всех людей вывели из здания? Проверено?

– Поименно, командир. Внутри здания остались заключенные уголовники, Шипук, Белков и Ишханов. Больше никого. У здания последняя машина. Охрана отведена в казарму.

– Поехали на пункт связи.

Машина отъехала от стелящегося по земле унылого серого здания метров на сто – по крайней мере, это было уже за огораживающей здание когда-то колючей проволокой.

Несколько выкрашенных белой краской машин слабо выделялись даже вблизи – в микроавтобусе сидел генерал Сторнас, от закрытого фургона в снег уходил белый кабель и ярко-красные телефонные провода.

Свиридов забрался в фургон.

– У меня все готово, командир! – старший лейтенант Колесов, которому высота фургона была явно маловата, снял наушники.

– Прозвонил все телефоны?

– Так точно, командир. Никого нет. Микрофоны дают звук только у камер, как обычно.

– Запись беседы генералов?

– Вот. – Колесов передал Свиридову кассету. – Запись была прекращена после выстрелов, как вы сказали.

– Готовься к подрыву.

Свиридов вышел из фургона, подошел к машине Сторнаса. Тот вышел из машины.

– Ну, что, Свиридов?

– Все готово к подрыву. Люди выведены. Какие будут приказания, Владимир Альбертович?

– Если все готово – тогда взрывай. Закрой эту страницу.

– Есть взрывать, товарищ генерал-полковник. – Свиридов козырнул, по уставному повернулся через левое плечо и зашагал к фургону, на ходу выключая диктофон.

– Готов?

– Готов, командир. Система к подрыву готова.

– Эта кнопка?

– Эта, командир.

– Тогда иди, подыши воздухом.

Колесов выбрался из фургона и прикрыл за собой дверь.

Свиридов смотрел на красную чуть выпуклую кнопку.

Потом положил на нее палец. И нажал ее.

И через неполную секунду несильно толкнуло фургон.

Свиридов вылез наружу – над тем местом, где до этого виднелась тоненькая полоска здания, клубился серый дым и оттуда донесся глубокий тяжелый вздох.

Все стояли и смотрели на облако, оно медленно оседало и таяло.

– Воложанин!

– Да, командир!

– Кабели смотать, все прибрать, уезжайте. Мы с генералом прогуляемся … на пепелище. Тщательный осмотр места взрыва приказываю провести через час.

– Есть, командир!

– Поехали, Владимир Альбертович, посмотрим?

– Поехали, Свиридов.

О недавнем присутствии здесь длинного приземистого здания напоминала только пыль и несколько вогнутая равнина из обломков бетона с торчащей арматурой. Они объехали по снежной целине вокруг всего бывшего здания – картина была совершенно одинаковой.

– Там ничего не загорится? Электропитание отключено?

– Да, Владимир Альбертович. Мы все-таки нашли замаскированные аварийные выходы. Правда, в них стояли подрывные устройства. Но до подстанции добрались. На момент взрыва вся система электроснабжения была обесточена.

– Ну, что ж … Прими благодарность от имени руководства за образцовое выполнение спецзадания.

– Служу …

– И правильно … Как с документацией?

– Практически все готово. Но придется внести кое-какие изменения и дополнения в связи с новой информацией от Нефедова.

– Узнал что-нибудь интересное?

– Кое-что об этом объекте и о работах, которые здесь проводили. Поэтому кое-что еще надо прояснить …

– Учти, в Москве он почистил архивы и вряд ли там теперь можно что-нибудь найти. А по линии наркотиков?

– Практически ничего нового. Все те же фамилии, пара новых – так, по мелочи.

ТРИ ЖЕРТВЫ НЕФЕДОВА

– Вот вам, товарищи генералы, бумаги, а я с вашего, Владимир Альбертович, разрешения отлучусь часа на два. Привезу кое-что новенькое.

– Как, Николай Константинович, отпустим его? Пока почитаем, пока сочиним радиограмму, Галочка нас покормить сводит? Как, Галочка, покормите?

– Так неужели же нет, товарищ генерал-полковник!

Свиридов встретил Дину в коридоре.

– Дайяна, срочно к молчаливым старушкам! Посмотри, чтобы нам не мешали!

Они быстрыми шагами пронеслись по коридорам, за Свиридовым развевались полы белого халата и голову его закрывала белая шапочка.

– Здесь Евдокия Ивановна Пчелинцева …

В светлой комнате на кровати лежала худая женщина неопределенного возраста с отсутствующим взглядом выцветших глаз.

– История болезни. Что при поступлении?

– Этого нет в карточке. Никаких сведений о причинах заболевания. Амнезия. Мне выйти?

– Нет, останься.

Свиридов присел на кровать к женщине, тронул ее за руку. Та очень медленно перевела взгляд на него и так же медленно отвела глаза.

– Евдокия Ивановна! – позвал Свиридов, но женщина не реагировала на голос. Он положил руку на ее лоб и вошел в ее сознание. И отшатнулся.

– Что? Что случилось? – Дина внимательно наблюдала за ним.

Жестом успокоив ее Свиридов вновь положил руку и вновь настроился на информационное поле лежащей.

– Дуся, Дуся, Евдокия, – ласково и певуче позвал он, – Евдокеюшка моя, просыпайся!

Женщина подняла руки и стала протирать глаза, потом повернулась к Свиридову, поглядела на него.

– Кто тут? Вы кто? – она говорила с трудом, слова выходили какие-то нескладные.

– Евдокия Ивановна, тут врачи, вот Дина Егоровна. – Свиридов показал на Утечкину и женщина живо перевела взгляд туда. – А меня зовут Анатолий Иванович …

– Дина Егоровна … Анатолий Иванович … – послушно повторила женщина. – Мне можно встать? Простите, я не одета …

– Вставайте. Дина Егоровна вам поможет …

Свиридов отошел от кровати, а женщина с помощью Дины спустила ноги и встала на пол. Ноги ее слушались плохо, но она дошла до стола и опустилась в кресло.

– А почему я ничего не помню? Что со мной?

– Вы совсем ничего не помните? А как вас зовут, помните?

– Нет, не помню … Доктор сказал, Евдокия Ивановна я … Это я?

Женщина начала волноваться и Свиридов положил ей руку на лоб.

– Евдокия Ивановна, не надо волноваться. Все в порядке, все хорошо, вы спокойны. Вы спокойны, память к вам вернется. Память вернется постепенно. Сперва вы вспомните, как вас лечили здесь в больнице, вспомните врачей и сестер. Потом вы вспомните свое детство, своих родителей, вспомните, как вы учились в школе. А пока поспите. Спите. Спите.

Женщина закрыла глаза и расслабилась и Свиридов с помощью Дины положил ее на кровать.

– Она проспит часа два. Потом разбудите, дайте поесть. Успокаивайте, память будет возвращаться постепенно. Самое опасное – возвращение памяти о работе в лаборатории Сергея Юрьевича Нефедова. Только в этом случае использовать медикаментозные препараты, в остальных – не нужно.

– Вам удалось разблокировать ее память?

– Это было самым простым. Труднее было затормозить процесс ее «вспоминания». Давайте другую.

– Сталина Валентиновна Лабунец, состояние практически такое же.

И эта женщина не реагировала ни на голос, ни на прикосновение.

– Дайяна, вызови главврача.

Пока Дины не было Свиридов прошелся по информационному полю Сталины, снял торможение, успокоил вскочившую женщину и не без труда усадил ее на кровать – несмотря на ужасающую худобу она энергично вырывалась, но Свиридову удалось ее успокоить и усыпить.

Главный врач был чрезвычайно взволнован.

– Что случилось, Анатолий Иванович? Дина Егоровна была так взволнована …

– Так вот, милейший, ваши пациентки начинают оживать. К ним постепенно будет возвращаться память. Они будут нервничать – это естественно, успокаивайте их, но постарайтесь не пользоваться медикаментозными препаратами. В крайнем случае – физиотерапия. Кто там у нас следующий?

– Тургумбаева Тилен Рыскуловна. На вид самая молодая их троих.

– Давайте займемся ей. А вы смотрите, смотрите.

Все повторилось и в этой палате, за исключением того, что пожилая с виду миниатюрная женщина заговорила на непонятном языке – но Свиридов заговорил с ней на ее языке, а через несколько минут она уже стала вставлять русские слова…

Усыпив ее Свиридов вышел в коридор.

– У них сейчас успокаивающий гипнотический сон. Меня интересует их появление здесь – с чем их доставили, анамнез и так далее …

– Видите ли, Анатолий Иванович, эту группу больных нам доставили после какой-то аварии. Но не в научном центре, их привезли другие люди, которых я больше не видел. Но потом все первичные материалы забрали … Причем из той группы четверо уже умерли – трое женщин и мужчина.

– Причины смерти?

– У мужчины – половое истощение. Совершенно явные признаки. Как будто, пардон, он целыми сутками не слезал с женщин.

– Материалы вскрытия?

– Да, это можно найти. У женщин воспаление придатков и гипофиза с последующим полным параличом. Данные вскрытия тоже должны быть.

– Подготовьте мне все материалы. Наблюдайте за этими пациентками. Дина Егоровна, проводите меня.

– Что это было, полковник? – тихо по-английски спросила Дина, когда они вошли в ее кабинет.

– У них была заблокирована память. Грубо, наспех, по шарлатански. Их использовали при специальных исследованиях, использовали, как подопытных мышей или свинок … Видимо, те, кто уже умер, испытывали те же муки, что и эти женщины … К сожалению – или к счастью? – я не могу тебе дать даже на минутку почувствовать то, что они чувствовали постоянно. Помнишь поездку в бывший интернат? Так они оттуда. Они это чувствовали несколько лет. Вот когда они начнут вспоминать это, то будет не так просто избавить их от этого ужаса … Я пока даже представить себе не могу, как это сделать!

– Вы все сможете, полковник, сэр! Вы все сможете. У вас в руках – сила бога, вы посланник бога …

– Брось, Дайяна, какой я посланник бога! Я слабый человек …

– Я вижу, что вы чем-то сегодня сильно озабочены, огорчены, удручены … Вы – слабый человек, но вы посланник бога … Я говорю вполне серьезно. То, что вы сейчас сделали – это не гипноз, это много больше.

– Вот в этом ты права – это намного больше. Но это меня ничуть не успокаивает. Я много могу – но имею ли я право на это?

Дина подошла к Свиридову сзади, положила ладони ему на виски и стала легонько поглаживать.

– Полковник … Сэр, вы устали, у вас был трудный день … Доверьтесь богу, он направит и выведет вас на правильный путь, на верную дорогу. В ваших руках – судьбы людей, и вы вершите их волею господа. Ваше беспокойство так естественно – вас все время будут преследовать сомнения в правильности ваших решений, а ведь это решения, ниспосланные вам господом …

– Все это прекрасно, Дайяна, можно себя этим успокаивать – но кто дал мне право решать судьбу людей? С этими женщинами более или менее понятно – я, возможно, спас их от смерти. От скорой смерти, но не от смерти вообще. А какова будет их жизнь до этой смерти? Чем они порадуются? Как будут жить? Может быть, человечнее их умертвить? Смерть – величайшее благо … Отпускающее грехи не только тому, кто умирает, но и тем, кто так или иначе связан с ним? Скажешь – гордыня? Вопросы богу задаю?

– Я этого не знаю. Нет, скорее больная совесть очень доброго человека, ищущего путь к божественному совершенству. Никакой гордыни … Гордыня – это над богом, это спор с богом. Снимите бремя с души, исповедуйтесь, полковник, сэр …

– Ну, Дайяна, ты даешь!

– Да, конечно, я несколько размечталась … Но знали бы вы, как это облегчает душу, когда исповедуешься и получаешь отпущение грехов … Мне этого не хватает уже столько лет …

– Я приму у тебя исповедь … Прочту пару молитв по латыни …

– А я приду к вам на исповедь! И буду исповедоваться как у вас говорят на полном серьезе! Вы – можете принять и отпустить мои грехи, я знаю. Вам стало полегче?

– Спасибо, Дайяна. Все в порядке. Я завтра заеду посмотреть наших пациенток. До завтра. Кстати, почему я тебя не видел в бассейне?

– До свидания, полковник, сэр. – и она добавила на русском языке. – До свидания, Анатолий Иванович. А в бассейне я еще не была …

ПОЛИНА МАССИРУЕТ СВИРИДОВА

Полина с Мальчиком вышли в приемную из кабинета Шабалдина навстречу Свиридову.

– Пошли, дядя Толя. – Мальчик взял Свиридова за руку и повел в кабинет.

– Товарищ командующий! – встала из-за своего стола Суковицина, – Генерал Сторнас просил сообщить, когда вы приедете.

– Ну и сообщи ему, что дядя Толя будет через пятнадцать минут, – ответил Суковициной Мальчик и повел Свиридова в комнату отдыха.

– Он освободится через пятнадцать минут, – подтвердила Полина, проходя за ними и закрывая дверь.

– Давай, раздевайся. Давай, давай – до пояса и ложись.

Полина стала помогать ему раздеваться.

– И чего удумали? – Свиридов послушно раздевался и мысленно пытался понять, что происходит, но мысли путались. Полина подвела его к дивану и уложила лицом вниз.

– Расслабься, я тебя помассирую.

Она уселась на него верхом и ее мягкие теплые руки коснулись его шеи. Стало тепло, хорошо, спокойно. Мальчик закатился куда-то в угол, уютно устроился там, но Свиридов чувствовал его присутствие.

– Спокойно, спокойно … Тебе тепло и хорошо … Все мышцы расслаблены … Дина массировала тебя немножко не так … постеснялась, наверное …

– Откуда знаешь? – как-то лениво спросил Свиридов.

– Олежка узнал. И вообще – лежал бы ты тихо и не думал бы ни о чем. Олежка – он многое может … А ты прав, Толя, ты прав … Тебе не в чем себя упрекнуть … Ты поступил правильно … И с этими бедными женщинами ты поступил правильно …

– Мальчик и это узнал …

– Ты не должен этого бояться – Олежка и я никогда не вмешаемся, если это не будет угрожать тебе … или кому-то из наших близких … Просто сейчас тебе нужно снять это напряжение …

Мягкие руки Полины, так ласково обрабатывающие его шею, переместились на позвоночник и превратились в твердые безжалостные крючки – Свиридов застонал.

– Терпи, терпи! – Полина сжала его коленями и еще сильнее прошлась вдоль позвоночника. – Это тебе не эротический массаж, который делает тебе твоя жена! Тут тебе не пляж …

И мягкими движениями прошлась по мышцам спины, по плечам.

– Ну, Полина, ты изверг … Милый такой изверг … Ты своего Семена Гавриловича тоже так истязаешь?

– С моим Семеном Гавриловичем мы сами разберемся … А тебя только драть и драть … Как ты? Полегче стало?

– Если ты с меня слезешь – еще легче станет … килограмм на шестьдесят …

– Ах, ехидна! Ладно, одевайся, – Полина слезла на пол.

Свиридов поднялся, расправил плечи.

– Неплохо ты меня отодрала, ей-ей …

– Главное – не сомневайся, мы тебя всегда поддержим … всегда поможем, – Полина разминала уставшие пальцы. – И не волнуйся, что Олежек иногда знает, что у тебя на душе … и я знаю …

– Спасибо, Полина. Я всегда чувствовал твою молчаливую поддержку и очень ценю это. Спасибо тебе. И тебе спасибо, несносный ребенок – где ты там?

– Несносный, несносный … да я же ангел по сравнению с вами всеми! Взрослые называется! Кстати учти, что твой прелестный Дерендяев катит баллон на Брызгу.

– И ты туда же!

– Вот только ваших идиотских игр мне нехватало… Как вы все мне надоели… Пойду к Даше и к мальчикам – с ними куда как интереснее. Приходи к нам – там так хорошо, там – добро…

– Спасибо. – Свиридов крепко пожал руку Мальчику.

В кабинете его уже ждали генералы Сторнас и Ефремов и майор Брызга.

– Привет, Анатолий Иванович. Ну и устроил ты им памятник – такое приличное бетонное надгробие … – поздоровался Брызга. – Документы осмотра подготовлены.

Свиридов мельком просмотрел поданные ему листы.

– Что нового, Свиридов? Чем порадуешь?

– Особенно радовать нечем, Владимир Альбертович. Кое-какие сведения о работах Нефедова вырисовываются. Ну, для начала … Он тут пробовал электромагнитное воздействие на человека с целью замены некоторых психотропных средств типа первитина. Кое-что у них получалось. Опыты проводили на людях, трое из них живы и я с ними сейчас общался.

– И что они рассказывают?

– Они ничего не рассказывают, им заблокировали память. И с весьма тяжелыми последствиями. Но они еще заговорят, а рассказать им есть что. Где-то там внизу остался личный сейф Нефедова с несколькими упаковками первитина и рицина.

– А это-то ему зачем?

– Я вам потом напишу, кого он убрал без всяких следов. Им удалось найти спектр колебаний, вызывающий эффект, похожий на прием первитина – у женщин половое возбуждение возникало довольно быстро, минут через пятнадцать-двадцать, а у мужчин – через пять-шесть часов.

– И что же они делали? Как испытывали? Неужели …

– Вот вам и неужели. Одна пара продержалась около трех часов, за это время мужчина совершил пятьдесят три акта и умер от остановки сердца. Женщина осталась жива и была использована для дальнейших экспериментов … Она пережила четверых партнеров и осталась жива … Всего там непосредственно погибли шестеро мужчин и три женщины, один мужчина и две женщины умерли потом, а три женщины еще живы. В том числе одна девушка, с которой полового акта не совершали, хотя и подвергали воздействию излучения.

– В каком состоянии они сейчас? Что можно для них сделать?

– Сейчас они в мягком гипнотическом сне. Затем к ним постепенно будет возвращаться память … а там посмотрим. Добром и лаской им можно помочь, чем еще больше … Там с ними Дайяна …

– Зачем Нефедов поместил туда детей?

– Он толком не знал, что они из себя представляют – утечка информации об Олеге Ерлыкине была минимальной. Но идеолог всех этих магнитных исследований, психофизиолог Карпенцежевский, строил на этом целые теории … Он был инициатором …

– Сотрудник спецлаборатории комитета Карпенцежевский умер в Москве от сердечного приступа три дня назад.

– Да, его ликвидировал Нефедов. Из тех специалистов, кто работал здесь тогда с Нефедовым, в живых уже нет никого. Я добавлю часть этих сведений в приложения к основному документу. Вы посмотрели его, Владимир Альбертович?

– Да. Все нормально. Печатай. Майор подготовил свою часть.

– Разрешите, товарищ генерал?

– Да, конечно.

– Мы с помощью Гантмана составили целую сетку по результатам командировок Хохолева, Незаметдинова, его жены, Нигматулина, Фехретдинова, Халилова и его жены, Шакирова, обоих сестер Особенковых, Руслана Берая, Зураба Юнусова и Шистер. И теперь анализируем, кто вступает в контакт с теми, кто стал ездить в эти точки сейчас. Вот, я привез списки. Есть фамилии, совпадающие с нашими списками.

– Проверяют и ищут потерянные связи?

– Еще как ищут!

– Отдай все прокуратуре. И все материалы отдай – один экземпляр оставь. Я в эти игры больше не играю. Хватит, сколько времени ушло на этих деляг – мне своим делом заниматься нужно. Я не прав, Владимир Альбертович?

– Не во всем, но прав, Свиридов, прав. Исполняйте приказ полковника, майор, передавайте все представителю прокуратуры. И задержанных тоже. Особое внимание операции прикрытия, и тут главное – Шистер. Надо постараться, чтобы ни у кого извне не появились подозрения насчет нее.

– Есть, товарищ генерал.

– Что там против тебя Дерендяев затевает, Назар?

– Да вроде ничего. Тихо все.

– Если я здесь узнаю, что Дерендяев что-то против тебя затевает, и узнаю от источника, который ни с тобой, ни с Дерендяевым никаких связей не имел и не имеет, с обоими не знаком, и которому вы оба … в общем, не нужны – то что это может значить?

– Это может значить, Свиридов, что с Дерендяевым нужно решать. И кардинально.

– Хорошо, Владимир Альбертович. Назар, передай материал на Дерендяева представителю генпрокуратуры Владимирскому, а я по своим каналам пущу информацию о посылках с золотом, которые отсюда пересылал Дерендяев и Клюзнер, который Дерендяева же и приехал проверять. С датами, адресами, получателями.

– Как Чибрыкин? Срабатываетесь?

– Посмотрим. Первое впечатление нормальное. Пусть работает. Что еще, Владимир Альбертович?

– Устал? Понятно. Кратенькое резюме и иди отдыхай. Итак, случайно зацепив преступную группировку горотделу удалось выйти на организованную группу преступников, включающую не только уголовный элемент, но и сотрудников правоохранительных органов и спецслужб Комитета. Проведенными действиями горотдела совместно с привлеченными войсковыми подразделениями в короткий срок удалось практически полностью выявить и задержать членов преступной группы. Следственные действия после задержания, проведенные сотрудниками горотдела, дали богатейший материал для дальнейших мероприятий по ликвидации сети преступных группировок, но это уже выходит за рамки обязанностей и возможностей горотдела. Было установлено участие в действиях преступной группировки в ЗАТО «Солнечный» сотрудников комитета Беляся, Шипука, Лахтикова и Нефедова. Лахтиков, завербованный в свое время Нефедовым, застрелился. Показания Беляся и Шипука имеются и полностью уличают Нефедова как одного из руководителей преступной группы. Преступные действия Нефедова подтверждаются свидетельскими показаниями Белкова и Ишханова. Белясь погиб во время этапирования в Москву. Для этапирования в Москву Шипука прибыл Нефедов и отправился на допрос в следственный изолятор научного центра. Для следственного изолятора использовали помещения неизвестного назначения, которые Нефедов узнал и где, как он сообщил, ранее под его руководством проводили засекреченные экспериментальные исследования. Никаких материалов об этих работах и о самом помещении в архивах центра нет, но Нефедов подтвердил, что помещения минированы и попытки проникновения на нижележащие этажи могут вызвать глобальный взрыв всего здания, и что система минирования ему известна. Через двадцать – двадцать пять минут после входа в здание, куда для допроса Шипука Нефедов пожелал пройти один, без посторонних, в сопровождении только приехавших с ним офицеров, раздался взрыв и здание было полностью разрушено. Последующий осмотр показал, что все помещения обрушились внутрь и под обломками железобетона оставшихся в живых нет. При этом погибли Нефедов со своими сопровождавшими, арестованные Шипук, Белков, Ишханов и члены банды уголовников, задержанные за участие в попытке вооруженного захвата заложника на территории центра. Извлечение трупов погибших признано опасным, так как нет уверенности исключения дополнительных взрывов. К протоколу о случившемся приложены сведения о секретных и неизвестных ранее работах, проводимых Нефедовым во взорванном помещении, и ставшими известными из его сообщения. Рабочей версией взрыва являются сведения, содержащиеся в протоколах допросов Шипука, Беляся, Патеева, Белкова, Ишханова и боязнь Нефедова полного разоблачения этими свидетельствами. Учитывая, что никаких строительных и иных планов и чертежей здания в архивах центра нет, а Нефедов хорошо знал это здание и систему его минирования, представляется вероятным инициирование взрыва самим Нефедовым намеренно, хотя нельзя отбросить версию о взрыве по неосторожности … Все материалы по деятельности преступной группы переданы в генпрокуратуру, в Следственный комитет ФСБ и в заинтересованные ведомства. Вот, пожалуй, и все.

– Но, товарищ генерал, все это сделал полковник Свиридов!

– Да, майор. Все это сделал Свиридов. Но лучше об этом никому не знать. Когда будут раздавать синяки и шишки – его не забудут, уж ты не волнуйся. Старайся изо всех сил преуменьшать роль Свиридова в этом деле. И своих настрой на это. Понял?

– Не понял, но выполню, товарищ генерал.

– Свиридов, я загляну к тебе вечером перед отъездом.

– Мы с Тоней будем очень рады, Владимир Альбертович!

РАЗУМЕЕВ ПОСЛЕ КОМАНДИРОВКИ

Разумеев после командировки поспешил в «детскую» – а иначе никто и не называл эти комнаты, занятые детьми.

– Вася! – к нему бросился Саша, подпрыгнул, повис на шее, крепко прижимаясь к вошедшему.

– Как хорошо, что ты приехал! Я так соскучился по тебе! – шептал он на ухо Разумееву и тому пришлось прокашляться, перед тем как ответить.

– Привет, Сашок! Как жизнь? Как успехи?

– Жизнь у нас нормальная, можно сказать хорошая, – не размыкая рук, обнимающих Разумеева за шею, ответил мальчик.

– Здравствуйте, ребятишки! Доброго здоровья вам, Дарья Федоровна!

– Здравствуйте, Василий Герасимович! Хорошо ли съездили, да как добрались?

– Спасибо, Дашенька, все путем. Зашел проведать, даже вещички еще не разобрал. А там и вам подарочек есть.

– Благодарствуйте, балуете вы меня.

– А кого же баловать, как не вас, не Сашка … не Катерину?

И как накликал – распахнулась дверь.

– Вася … Васенька!

Она рванулась от двери, потом, застеснявшись своего порыва, приостановилась, но решилась и обняла его. Руки ее и ее сына сомкнулись на шее Разумеева.

– Васенька … Милый … Соскучилась …

Она поцеловала его долгим жадным поцелуем.

– Правда, сынок, мы с тобой соскучились? – счастливые глаза ее еще были тревожны неожиданностью прорвавшихся на людях чувств, но никто не удивлялся, ребятишки восприняли ее порыв как должное, а Даша, погладив по спине Сашу, отошла к ребятам.

– Как ты? Устал? Много … работы было? Пойдем, покормлю тебя …

– Мама, он только что с дороги … Пошли-ка, – Саша слез с рук Разумеева и потянул взрослых за собой.

Привел он их в свободную комнату свиданий, усадил на диван Разумеева.

– Садись, мама. Да нет, не сюда.

Он подтолкнул Катю и та от неожиданного толчка оказалась на коленях Разумеева. Она сделала движение, чтобы встать, но Разумеев придержал ее.

– Мам, не надо. Я ведь знаю, что ты у дяди Васи на коленях уже сидела, и ничего плохого в этом не вижу … Целуйтесь. Вася, ты потом заходи, погулять пойдем, ладно? – и Саша вышел, перевернув плакат «Занято. Просьба не беспокоить!».

Как и другие мальчики, он все время путался – называл Разумеева то Васей, то дядей Васей.

– Ты что-нибудь понимаешь? – ошарашено спросила Катя, охватывая шею Разумеева руками. – Сын меня посадил на колени к мужчине!?

– Просто к мужчине? – он закрыл ей рот поцелуем. – Или к кому?

– Вася, милый, как я скучала без тебя! Подумать не могла, что буду так скучать! Милый, дорогой, поженимся скорей? Все равно мы для всех уже … муж и жена, все кругом знают … Если уж сын …

– Сашок молодец. Все понимает, все знает, а обнял сейчас меня – так, веришь, меня аж слеза прошибла … Поженимся по всем правилам …

– Ну, да, поженимся, и руки у тебя станут не такими … жадными да ласковыми, как вот теперь …

– Так это не только от этих рук зависит …

– Вась, я ведь на минуточку прибежала … Не хулигань! – она целовала его и смеялась, и это было счастье …

СТОРНАС у СВИРИДОВЫХ

– Тонечка, ты такая красивая! Муж-то замечает это? Хоть иногда?

– Добрый вечер, Владимир Альбертович! Муж у меня замечательный, только времени у него на нас с Гришей остается маловато …

– … Что же, Свиридов, дела у тебя идут неплохо. Несмотря на всякие побочные дела и отхожие промыслы … Твои особые способности стали более совершенными, или нам с Николаем Константиновичем это показалось?

– Возможно, что не показалось. Я сам пока разбираюсь …

– Какие либо новые соображения насчет целенаправленного воздействия для приобретения таких способностей не появились?

– Нет. И пожалуй утвердились предположения о чрезвычайной сложности создания соответствующих условий возникновения таких … организмов.

– Я попробую формализовать, а ты меня поправь. Итак, существует человек, который может. Может обмениваться информацией с себе подобными. Может читать мысли себе подобных и даже обыкновенных людей. Может оказывать некоторое влияние на психику обыкновенных людей. И при этом кардинально отличается от известных людей с паранормальными способностями. Это так?

– Так и не так. Что касается контактов с себе подобными, как вы выразились, то это верно. А вот насчет чтения мыслей – это большой вопрос. С кем удается, а с кем – и нет. Или требуется какое-то подготовительное время, разговор, даже иногда прикосновение … Ну, например, допросы. Я ведь задавал им вопросы, человек вольно или невольно обращался мысленно к обстоятельствам, связанным с заданным вопросом, и тогда мне удавалось что-то узнать по его мыслям. Мысли – активное информационное поле, а память – пассивное, не задействованное в данный момент информационное поле – это вещи совершенно разные. Судя по некоторым из проведенных нами экспериментов, из памяти – из пассивного информационного поля человека иногда удается извлечь информацию, которую человек забыл. Если его спросить – он не может вспомнить, хотя в памяти эта информация есть.

– Извлечение закодированной, защищенной информации?

– Если бы. Обычные бытовые подробности, никаким механизмом принудительно не защищенные. Ну, а влияние на психику … Загипнотизировать человека с расшатанной психикой я пожалуй могу, не более …

– А остальные?

– Остальные – разные. Общаться друг с другом могут все, но в различной степени. Разные – дальность, быстрота передачи и восприятия, четкость. У детей и их матерей наблюдается общность информационного поля.

– Попонятнее.

– Мать и ее сын воспринимают чувства друг друга как свои собственные.

– Как это?

– А вот так. И отстроится удается не сразу. Но матери наших новых экстрасенсов – обычные женщины без каких-либо особых способностей. Поэтому там эта общность односторонняя – мальчики получают всю информацию о матерях, а матери о них – нет. Но у этих мальчиков эта способность должна притупляться, и как считает Эткин, со временем исчезнет.

– Если я понял правильно, то эти дети в курсе всех чувств, событий и всего прочего, что происходит с их матерями?!

– Именно так, хотя понять это довольно трудно. И еще труднее понять, как этим мальчикам удается практически не реагировать на это.

– И они никак не проявляют своей … информированности?

– Только когда сами хотят этого.

– Но извините … Тонечка, ты можешь понять это? Как я слышал, эти женщины собираются замуж, у них, скорее всего, уже … сложились определенные отношения с будущими мужьями … И как это?

– Владимир Альбертович, это понять невозможно! Когда Толя рассказывает мне …

– Но совершенно точно, что мальчикам известны самые мельчайшие подробности всего, что происходит с их матерями.

– Невероятно … Медики уже начали приезжать? Думаешь начать с обследования мальчиков и всех причастных?

– Естественно …

– … постарайся не высовываться. Твою связь с делами по наркотикам мы будем всячески приглушать, но постарайся сам не влезать больше в такие дела.

– Постараюсь.

– Чем могу помочь тебе?

– Там наверху опять какие-то аппаратные игры устраивают. Не дают разрешения на перелет сюда Докукиной и Аскадского, проверяют их биографии. А они мне здесь нужны.

– Это – новые люди или сотрудники московского центра?

– Да, это мои люди.

– Тогда не понял я – какое разрешение тебе требуется, чтобы перевести своих сотрудников из одного подразделения в другое? Пусть из одного города в другой – все равно это твои подчиненные. От руководства московским центром тебя никто не освобождал, ты в служебной командировке. И самолет у тебя свой есть – в чем проблемы?

– Вот так? Хорошо, вспомните это, когда на меня начнут жаловаться.

– Пусть жалуются – не жалуются только на бездельников. Да и после той истории с академиками с тобой связываться побаиваются, а теперь еще история с Нефедовым … Ты можешь стать кое для кого опасен, учти это.

– Учту. Но ведь я тоже не сахар, могу и ответить.

– Тонечка, у тебя муж – ужасный человек!

– Еще бы! Самый лучший на свете!

ДАША В КАФЕ

Было столько волнений – Ольга почти вытолкала Дашу с Воложаниным в кафе, и Даше нужно было понаряднее одеться …

Даша начала мучительно краснеть еще к коридоре, не доходя до стеклянной разрисованной двери кафе. Она не знала, куда деть руки – слава богу, что одна была занята и продета под локоть Воложанина.

– Ты чего дрожишь?

– Страшно … А тебе нет?

– И мне страшно. Только не знаю, чего.

Он остановил ее, повернул к себе и поцеловал.

– Все. Пошли. И не волнуйся. Мальчики бы тебя не одобрили.

– Что мальчики …?

– Они бы тебе объяснили, что все, что ты чувствуешь, это …

Пока Воложанин объяснял, а Даша слушала – они оказались в зале и их позвали из-за стола, где сидели такие знакомые мамы и такие знакомые ребята, что все волнения Дашины куда-то ушли, забылись.

Она огляделась – никто ее не разглядывал, а по залу рядом прошел Свиридов и наклонившись, что-то шепнул Ложниковой, потом Толоконниковой. Оттуда раздался смех и Свиридов прошел на возвышение, где сидели хорошо знакомые ей Дима Лопаткин, Семен Гаврилович Черномырдин и Петя Дормидонтов.

– Песня специально про некоторых присутствующих тут дам и не только для них! – объявил Свиридов.

Я не знал, не ведал,

Что такое будет,

Полюбил я Веру –

Пусть меня осудят.

Веселое оживление в зале.

Гарная дивчина

В душу мне запала,

Я хожу, кручинюсь –

Что со мною стало.

Вера,

Вера,

Вера,

Вера,

Верочка,

Ты давным давно

уже не девочка,

Вера Толоконникова показала Свиридову кулак.

Но еще ты тонкая,

Как веточка,

Милая

Подруженька моя.

Вера,

Вера,

Вера,

Вера,

Верочка,

Губы твои слаще,

Чем конфеточка,

Но еще ты тонкая,

как веточка,

Вера,

Вера,

я люблю тебя.

Смех и возгласы в зале смутили обеих Вер ненадолго – кавалеры вытащили их танцевать. А Свиридов также озорно продолжал:

Я у бабки старой

На тебя гадаю,

Без тебя я, Вера,

Просто пропадаю.

Парень я не промах,

Но хожу,

страдаю,

Твое имя

Всюду

только повторяю.

А припев подхватили все, кто умел петь и те, кто не умел петь – тоже.

Вера,

Вера,

Вера,

Вера,

Верочка!

Ты давным давно

Уже не девочка!

Губы твои слаще,

Чем конфеточка!

Милая

Подруженька моя!

Натанцевавшись обе Веры подбежали к Свиридову и смачно поцеловали его с обеих сторон. Даше все это было так интересно, так необычно, что она даже не сразу поняла, что Воложанин приглашает ее танцевать.

Танцуя, она увидела Владика в своей коляске и он дружески помахал ей рукой.

Она увидела, что это он регулирует звук и вообще управляет всей музыкой.

Потом ее приглашали офицеры отряда Воложанина и все так хорошо с ней танцевали и говорили, что она так красива и она была совсем счастлива.

А когда Воложанин ласково обнимал ее в танце и вел, и кружил, и кружил, кружил …

Она закрывала глаза и вся отдавалась танцу и ему, своему Юрочке …

Свиридов тоже пригласил ее танцевать и вогнал в краску своими комплиментами – как ей к лицу платье, как она хорошо танцует, да как она чудесно смотрится с косичками … А главное – тем, что пожелал ей счастья с капитаном Воложаниным и детишек побольше …

А потом этот новенький, Виктор Скворцов, тот, что познакомился с ней и с мальчиками на улице, что-то попросил Свиридова и тот снова взял гитару.

Понимаешь – это странно,

Очень странно,

Но такой уж я

Законченный чудак,

Я гоняюсь за туманом,

за туманом,

И с собою

Мне не справится

никак.

Казалось, что он объясняет это Скворцову.

Люди посланы делами,

Люди

Едут за деньгами,

Убегают

от обид

и от тоски,

А я еду,

А я еду за туманом,

За мечтами

И за запахом тайги.

Даша много раз слышала эту песню, она ей нравилась, хотя она и не очень вслушивалась в слова. Но тут каждое слово было слышно, каждое слово вставало на свое место, и все эти слова становились такими важными.

Понимаешь – это просто,

очень просто,

Для того,

Кто хоть однажды

уходил.

Ты представь,

Что это остро,

очень остро -

Горы,

сопки,

солнце,

песни

и дожди.

Пусть

Полным полны набиты

Мне в дорогу чемоданы –

Память,

Грусть,

Невозвращенные долги.

А я еду,

А я еду за туманом,

За мечтами

И за запахом тайги.

Так захотелось в лес, в тайгу, на сопки, где ветер негромко шумит в верхушках деревьев, а под ногами такой мягкий ковер из старой прели. И она, как сумела, сказала Воложанину об этом, и он понял ее, и они снова танцевали, и Даше было легко, свободно и радостно.

А потом они еще немного посидели в комнате свиданий, и Даша снова сидела у него на коленях и обнимала его. Он тоже обнимал ее, ласкал и гладил, и целовал ей колени – Даша через чулки чувствовала его горячие губы.

Воложанин снял пиджак, а Даша приподнялась и вытащила из-под себя подол платья, чтобы его не помять и пристроилась так, чтобы ее груди было удобно прижиматься к его груди.

Воложанин был молчалив, Даша чувствовала его тягостное молчание, но повинуясь какому-то наитию не стала расспрашивать его, а больше говорила сама. И она целовала его, и уютно устроившись и обнимая его, рассказывала про мальчиков, про то, что она думает, про то, что она сказала маме, про то, как она скучает без него …

Они целовались, но Даша была немного обижена сдержанностью его ласк. Еще не выходя в коридор они обнялись. Воложанин прижал ее к себе и стал гладить. Его руки от плеч стали спускаться по спине все ниже, ниже. Даша прижалась к нему и ощутила что-то твердое и живое, уткнувшееся ей в живот. Так чувствуя губами его ласковые губы, его нежные руки на своих ягодицах и что-то горячо рвущееся к ней она стояла, не в силах оторваться и уйти …

СКВОРЦОВ – ОСЧ

На заседание Ученого Совета Скворцов пришел чем-то возбужденным.

– Ты чего, Витя?

– Да получается что-то несуразное. Я расскажу в разном, ладно?

После того, как были исчерпаны плановые вопросы повестки дня, были утверждены инструкции и пусковые записки, Свиридов предоставил слово Скворцову.

– У Виктора Скворцова есть какое-то неплановое сообщение. Прошу. Только покороче.

– Я постараюсь. При проведении контрольных серий для дублирования ранее полученных данных я несколько изменил условия проведения экспериментов. Точнее – добавил вакуумированный сосуд для дополнительной чистоты эксперимента. Провели четыре серии на кремнии и на галлии … Результаты не понятны ни мне, ни сотрудникам лаборатории … Вот цифры только по ключевым примесям. – и Скворцов развернул двойной лист бумаги …

– А аналитики не могли наврать? – после недолго молчания спросил Лопаткин.

– А в чем была разница в сериях?

– Ошибки нет – проверяли. Условия проведения серий полностью совпадают.

– Но если я не ошибаюсь, содержание примеси падает до совершенно неприличного уровня. Это так? – спросила Ерлыкина.

– Да, Полина, это уже практически полное отсутствие примеси – по крайней мере на пределе приборов. Но вот выбросы вряд ли случайны … Слушай, нарисуй банку!

– Банку? Вакуумированный сосуд?

Скворцов на доске изобразил емкость, указал место расположения образца и излучателя, ввод вакуумного шланга …

Свиридов подошел к доске

– Вакуум не колебался?

– Не замечали. Но и не регистрировали – окачивали и начинали серию …

– Излучатель стоит стационарно?

– Конечно, покрывая весь образец.

– Есть предложение … пустить излучение вдоль образца …

– А у него есть «вдоль»?

– Примем за направление движения волны вот эту ось, – и Свиридов провел на рисунке линию, кончавшуюся в горловине отростка для вакуумирования.

– Ты, что же, создаешь подобие зонной плавки?

– Можно считать это бредом … Но попробуй – ведь не убудет? Есть другие идеи или предложения? Тогда срочно попробуй и доложи нам. Хоп?

– Хоп! Завтра доложу.

Рано утром звонок разбудил Свиридова.

– Привет, гад начальник!

– Ну, привет. Что тебе не спится?

– А потому, что выбросы исчезли! Ты понял, гад начальник?! Так, мелкая рябь. Приборы фиксируют невероятную чистоту, и на обоих образцах. Ты понял?

– Понял. Оформляй все данные, будем обсуждать на внеочередном заседании Совета.

– Полина? Привет. Извини, что рано. Сегодня часов на пять назначай внеочередное заседание Ученого Совета – сообщение Скворцова.

– Неужели получилось?

– Получилось!

После того, как Скворцов продемонстрировал полученные ночью результаты новых серий с совершенно удивительными результатами, все долго молчали.

– Придется мне проявить свою некомпетентность и серость! – встал Свиридов.

– Вот рисунок склянки, где все происходило, – он набросал на доске рисунок. – Вот тут подсоединен вакуумный шланг, вот так движется поле …

Он остановил готовых к высказыванию вслух и мысленно.

– Ну, дайте же мне проявить всю глубину своего невежества! Вот тут поле начинает будоражить материал, и из него вылезают некие гадкие примеси. И вакуум их вытаскивает вот сюда и потом дальше и дальше. А поле постепенно перемещается и будоражит следующий кусок, и снова примеси летят на помойку. И так до конца – примеси удаляются постоянно. Классическая зонная плавка – без расплавления! Мы же ничего не расплавляем, и температура намного ниже точки плавления! А если поставить на линии ловушку, то можно было бы поймать примеси – только маловато их.

– А если конечный продукт именно примеси?

– Ну, тогда другое дело … Витя, ты что-то изобрел! Ты это понимаешь?

– Но это может не получиться с другими веществами …

– Может. А может – и может. Работать надо, соображать! – Свиридов так походе скопировал Райкина, что смех прозвучал и он разрядил напряжение.

– Учитывая невероятность …

– Теоретическую …

– Вы там совсем одурели? – раздался голос из-под стола.

Мальчик высунулся.

– Или на свой ученый язык вы не в силах перевести то, что сказал дядя Толя?

Громко и перебивая друг друга обсуждали услышанное еще долго, а Иванищева, мало что понимавшая, выслушивала негромкие пояснения Умарова.

В конце концов Ерлыкина остановила этот научный бедлам и прочла несколько фраз, подводящих итоги заседании.

– И кроме того я считаю, что данные способ необходимо заявить в виде патента. Авторы Скворцов и Свиридов. Есть возражения?

– Есть. Я тут вообще не при чем, – это громко и безапелляционно заявил Свиридов.

– Сразу в кусты … – это сказал Мальчик.

ГОСТИ ИЗ МОСКВЫ – ДОКУКИНА и АСКАДСКИЙ

А вечером встречали гостей из Москвы – Любу Докукину и Аркадия Аскадского.

Их обоих долго не выпускали из объятий.

– Ну, наконец-то тебя можно потрогать! – Свиридов обнял Любу. – Здравствуй! Как долетели?

– Здравствуй, Толя. Долетели нормально, твои летчики очень хорошие ребята … Как вы тут? Тонечка, здравствуй! Ты где это так загорела? Гришка, здравствуй … У меня к тебе персональное дело …

– Дядя Толя, а как же скрипка? Мне не разрешили ее взять с собой …

– Не волнуйся, Аркаша, все образуется – и Аркадий попал в крепкие объятия Лены Карцевой, а затем его обхватили длинные руки Черномырдина.

Когда все немного поутихли и гости смогли наконец отпить парного молока Свиридов сказал.

– Ты, Аркаша, поступаешь в распоряжение Пети Дормидонтова – у него в номере есть свободная койка, там пока поживешь. Иди, отсыпайся, завтра поговорим.

– А у тебя, Любаша, здесь очень важные дела, поэтому и пришлось тебя выдернуть из Москвы. Есть здесь несколько маленьких мальчиков …

– Чур не я!

– Ух, я до тебя доберусь!

– … и с ними придется заняться плотненько и всерьез.

– Но потанцевать-то мы сможем с тобой?!

– Обязательно! Но главное – мальчики. Если хочешь и есть силы, то можно взглянуть на них прямо сейчас.

Они поднялись на этаж и прошли в ячейку мальчиков. Дежурный Федя Громов узнал Любу и помахал ей рукой, а Даша отворила дверь в спальню.

Люба обошла кроватки, поправила Боре одеяло, огляделась.

– Ты спишь прямо там, с мальчиками?

Люба и Даша сразу перешли на ты и беседовали так, как будто только что расстались.

А утром ни свет ни заря Свиридов долго рассказывал Любе о ее новых подопечных, она ахала и удивлялась.

Но к ребятам она вошла с легкой улыбкой и мальчики сразу ее облепили, а через несколько минут все уже позабыли, что она – новенькая.

ПУСК УСТАНОВКИ

– Василий Андреевич, я подписал донесение. Что новенького ждет нас завтра?

– Вы же знаете, Анатолий Иванович – завтра праздник. Пуск нашей «сотки». Думаю, там Долгополова с Рожновым полы натирают и дверные ручки начищают …

– Да, это праздник. Готовьте особый приказ, вывесим его – пусть радуются все. Ну, а награждения – после пуска.

– Списки уже подготовлены, их уже завизировали руководители подразделений.

– Не забудьте вспомогательный персонал – они все тоже хорошо поработали …

ПРИКАЗ о ПУСКЕ

Утром все задерживались у доски приказов.

«Приказываю:

1. Принять в эксплуатацию экспериментальную установку в составе блоков «100А» и «100Б», для чего образовать приемную комиссию под председательством т. Баранова А.Г.

2. Представить акт приемки установки мне на утверждение сегодня к 14.00.

3. Первую рабочую смену на установке начать сегодня в 17.00.

Начальник смены – Дмитриев П.В.

Состав смены:

Старший оператор – Дзюбановская В.Б.

Операторы: Кузовенина Е.М.

Лапухова Л.Ф.

Инночкина Р.В.

Сидорова А.И.

Механик: Васильев И.И.

Приборист: Андреев К.Т.

Электронщик: Забалуев П.П.

4. Ответственный за организацию непрерывной круглосуточной работы установки – Баранов А.Г.

Начальник научного центра

полковник       Свиридов А.И.»

УЧЕНЫЙ СОВЕТ

А с утра еще случился Ученый Совет – на этот раз плановый.

– Приветствую всех членов нашего Ученого Совета. Начнем работу. В плане сегодняшнего заседания …

Свиридов оглядел сидящих за большим столом – сегодня тут кроме всех уже ставших привычными лиц сидели и Скворцов, и Умаров, и Иванищева.

– Но начать мне предстоит с приятной процедуры представления новых членов нашего совета. Представляю вам Ангелину Митрофановну Иванищеву, специалиста по генетике и высшей нервной деятельности, доктора наук, профессора и прочая и прочая. И кроме того просто приятную женщину.

Иванищева привстала, наклонила голову.

– Эрнеста Умаровича многие из вас хорошо знают, поэтому представлять его, надеюсь, не нужно. Я просто хочу напомнить, что Эрнест Умарович является одним из заместителей Председателя Ученого Совета. Теперь от приятных дел перейдем к плановым и неприятным – слушаем сообщение Виктора Антоновича Скворцова. А именно о результатах его критической оценки продукции лаборатории испытания материалов или, конкретнее, о плодах деятельности нашего бывшего членкора. Виктор Антонович, мы вас слушаем.

– Товарищи члены Ученого Совета. После того небольшого научного шока, который произошел недавно по моей вине, сегодня я постараюсь говорить больше о существе дела, не отвлекаясь на сетования по поводу слишком кратких сроков, больших объемов работы и заслуг предшественников. Моей главной задачей является установление истины, а не разбор тех или иных … предыдущих событий. Итак, с чем я столкнулся … Вы позволите встать, мне привычнее докладывать стоя?

Виктор отставил кресло и освободил себе «рабочий плацдарм».

– Мне удалось проанализировать далеко не все отчеты, которые этого заслуживают, но основные принципиальные погрешности, а попросту – ошибки в проведенных исследованиях установить удалось.

– Да, да, ошибки экспериментов! – уточнил Виктор, предупреждая движение слушателей.

– Эти ошибки можно разбить на три группы. Первая группа – ошибки постановочные. Сюда я отношу все те ошибки, неучтенные погрешности и некорректности, которые были допущены при планировании и постановке экспериментов. В том числе неучтенные погрешности получения исходного образца, на котором ставили исследования … Подробнее – несколько позже …

– Вторая группа – некорректности интерпретации полученных данных. Тут и неоправданные исключения групп данных, показавшихся неверными, причем без какой-либо оценки достоверности, и дедовские методы оценки массивов, и прямые подтасовки результатов.

– И наконец третья группа, хотя нельзя однозначно причислять ее к ошибкам … Результаты, получаемые в ходе экспериментов, затем используются – или должны использоваться – в инженерной практике. Значит, они должны быть удобны для использования. Пусть ученому-исследователю удобнее представлять данные … ну, например, в относительных мольных долях или других условных единицах, но инженеру нужны прямые данные. А занимаясь переводом, пересчетом единиц измерения, он может ошибиться и получить вообще чушь собачью! Поэтому я очень серьезно отношусь к форме представления данных исследований. В особенности если они предназначены для пользователя-инженера, то будьте добры дать ему нужную информацию и не заставляйте заниматься переводом из мало понятных ему единиц в общепринятые. К сожалению, большинство отчетов этим недостатком страдают в превосходной степени, а некоторые просто не поддаются расшифровке без материалов других отчетов. Примеры у меня есть, но тратить время на это не стоит …

Скворцова слушали внимательно – это было его второе выступление на Ученом Совете, и внимание к новому человеку быстро переключилось на содержание, потом начались вопросы по ходу дела. Виктор отвечал на них, легонько перемещаясь по своему «рабочему плацдарму».

– … Подытоживая все сказанное, я считаю нужным особо отметить, что речь идет не об уточнении ранее полученных данных, а о проведении новых экспериментальных исследований в корректных условиях. У меня все.

– Спасибо, Виктор Антонович. Присаживайтесь. Еще вопросы есть?

– Виктор Антонович, вы действительно считаете все полученные ранее данные совершенно непригодными для применения на практике? – спросил Шабалдин.

– Если быть совершенно точным, то девяносто процентов информации из проверенных отчетов недостоверна. Недостоверна – значит погрешности выходят за пределы 30%-ного коридора. Нет никакой уверенности, что непроверенные отчеты отличаются от проверенных.

– Что же делать с выданными результатами?

– Не знаю. По крайней мере, предупредить об их несостоятельности.

– А сколько времени потребуется на проведение новых исследований?

– Сколько времени работал коллектив Оратынцева? Два года?

– Почти три …

– Тут появляется еще одна крамольная мысль …

– Еще одна? А где первая?

– Первая – это почему нельзя проводить все эти исследования в Москве. А вторая – как и чем определен круг исследуемых материалов. Почему исследовали свойства именно этих, а не каких-то других материалов? Почему такое исключительное внимание узким группам материалов?

– То есть – а для чего предназначались исследуемые материалы, не так ли? – задумчиво переспросил Свиридов.

– Можно сформулировать и так, хотя я ориентировался не на конкретное назначение, а на групповые характерные свойства. Но смысл тот же – сфера применения.

– Оратынцева нет. Анатолий Иванович, может быть ты сможешь прояснить вопрос?

– Сомневаюсь. Круг этих вопросов решался Оратынцевым самостоятельно через высшее начальство.

– То есть, в данном случае, через Нефедова? Через Беляся и Нефедова?

– Да, через Нефедова.

– Тогда поручим Виктору Антоновичу подумать над этим вопросом.

– Над каким конкретно?

– Сформулируем так: поручить начальнику лаборатории исследования материалов подготовить соображения по номенклатуре видов и марок материалов для проведения исследований. Привлекай Долгополову … Но это – на перспективу. А что делать сейчас? Какие есть соображения?

– Можно, Анатолий Иванович?

– Пожалуйста, Александр Гаврилович.

– Виктор Антонович советовался с нами, разбираясь с наследством профессора Оратынцева. Все его соображения насчет некорректности полученных результатов совершенно справедливы. Но просто дезавуировать полностью все полученные ранее данные … Если мы не заменим их достоверными, то это будет неправильно. Может быть и не все – вот тут я согласен, что не все марки материалов нужно исследовать – но основные, базовые исследования придется повторить и получить достоверные данные.

– Потап Потапович?

– Мы с Виктором … с Виктором Антоновичем оценивали погрешности, спрятанные в данных Оратынцева, а потом определили пути повышения точности и достоверности. Снятые с их установки излучатели модернизированы и готовы к монтажу. Но обращаю ваше внимание, что это все равно излучатели старого типа, и на сегодняшний день разрешающая способность и стабильность новых, монтируемых в «сотках» излучателей много выше.

– Возникает вопрос – на каких излучателях вести эксперименты. Сколько у нас излучателей типа «сто», назовем их так?

– Шесть. Четыре рабочих, два резервных.

– Мало. Нужно еще два резервных.

– Анатолий Иванович, – подала голос Полина Ерлыкина. – Вот Мальчик говорит, что можно обойтись старыми.

– Так. Где этот несносный ребенок?

Иванищева с удивлением увидела, как из самого дальнего угла, из-за портьеры вылез небольшой крепенький мальчик лет восьми, подошел к столу, положил на него руки, а на них лобастую голову.

– Все равно промышленные установки по производству материалов укомплектованы излучателями серии «Д», а их сколько не модернизируй, все равно до новой «сотки» им никак не дотянуться. По сему случаю … – тут Мальчик зевнул и исчез под столом.

– Этот несносный ребенок … Полиночка, спасибо тебе за это произведение, – Свиридов склонил голову в сторону Ерлыкиной. – Этот ребенок совершенно прав. Посему, как сказало это дитя, первое. Если мы не переведем промышленное производство на новые излучатели, то мы не сможем получить воспроизводство свойств при промышленном производстве, результаты опять поплывут. Второе. Исследование необходимо проводить на излучателях того же класса, какие стоят в производстве. Отсюда поручение Потаповичу – срочно дать заключение о возможности модернизации промышленных излучателей серии «Д» до уровня излучателей нашей лабораторной установки. Задание понятно?

– Вполне. Завтра будет готово, мы уже над этим работаем. Это – реально.

– Когда сможет заработать установка Скворцова?

– Через двое суток.

– Виктор Антонович, к пуску должен быть план на круглосуточную работу по наработке конкретных образцов.

– Понятно.

– Хватит ли у тебя операторов?

– Хватит. Они уже прошли переподготовку в центре у Потаповича.

– Тогда хоп! Решением штаба сегодня твоя лаборатория переводится в режим работы нашего проекта – круглосуточно, в режиме военного времени. Положение о Научном центре «Баланс» в первом приближении через неделю.

– А что это такое?

– Это – на заседании штаба, завтра утром. Присутствовать тебе, Потаповичу и Баранову.

– Опять дискриминация … – раздалось из-под стола.

– Ну-ка, вылезай, дискриминант несчастный! Я тебе покажу дискриминацию!

– Спешу, как же … Сам ты дискриминант …

– Вот, представляете, Ангелина Митрофановна, в каких условиях приходится работать?

– Да уж …

– Ну, это цветочки. Вы бы видели, Ангелина Митрофановна, как он наказывает провинившихся. Раскладывает на столе, снимает ремень и по соответствующему месту. Как всыпет! Довольный наказанный неделю сидит стоя. – Баранов так серьезно и убедительно сказал это, что Иванищева с некоторым испугом поглядела на Свиридова.

– Анатолий Иванович, но не может быть …

– Может, может … – раздалось из-под стола. – Я уж не говорю о себе … Видели бы вы, как он шлепал мою маму – уж как все просили ее пожалеть и не наказывать …

И только громкий хохот наконец успокоил Иванищеву и она засмеялась вместе со всеми.

– Закрывая сегодняшнее заседание поздравляю всех с пуском нашей «сотки» и началом нормальной работы. Пока еще наши медики не завалили нас своими заданиями, «сотки» работают по заданиям Скворцова.

МНЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ПРИСУТСТВОВАТЬ?

– Анатолий Иванович, мне обязательно присутствовать на таких заседаниях Совета, где я ничего не понимаю? – Иванищева вышла из зала заседаний вместе со Свиридовым.

– Разумеется, нет. Вы определяйте сами по плану работы, когда вам нужно быть. Это кроме обязательных случаев, но о них вам сообщат особо. Вам было скучно?

– Нет, что вы! Пусть я мало поняла в том, о чем говорил Виктор Антонович, но как он говорил … И этот ребенок, этот Мальчик – он всегда так неожиданно и серьезно высказывается?

– Бывает значительно серьезнее. Кроме того, учтите, что почти все члены Совета – телепаты. Мы стараемся теперь говорить вслух, но бывали уже случаи «безмолвного» обсуждения.

– Да, у вас тут не соскучишься … Да еще грозятся порку строить …

– Ну, это у нас запросто! А как ваши успехи? Где ваши люди? Где планы – работы, обследований?

– На днях, Анатолий Иванович, на днях … Я постараюсь избежать телесных наказаний!

В кабинете его встретила Суковицина, привычно вставая из-за своего стола.

– Вот бумаги, Анатолий Иванович. А еще Иван Раисович просил сказать вам, что начали заливать каток.

– Это прекрасно. Готовьте коньки, Галина. Умеете кататься?

– Маленько. Мы больше на лыжах.

– Когда вы последний раз ходили на лыжах? А когда были дома?

– Дома я была три дня назад. А на лыжах уж и не помню когда ходила …

– В бассейне не появляется, на лыжах не ходит … Непорядок. Так что Галина Климентьевна, в бассейн и на лыжи – я проверю. А то рассержусь.

– Слушаюсь, Анатолий Иванович …

Свиридов занялся бумагами, но что-то мешало ему и он никак не мог понять – что именно.

МЫСЛЕННЫЙ РАЗГОВОР С САНДАЛОМ

И он вспомнил о серьезной собаке по имени Сандал.

Он отложил бумаги и попытался мысленно установить контакт с собакой – ему показалось, что пес ответил и даже обрадовался.

Свиридов поднял телефонную трубку, соединился с дежурным по вольеру и попросил передавать ему подробности о поведении Сандала.

– Пес беспокоится, товарищ полковник. То встает, то садится. Оглядывается.

#Не оглядывайся, не ищи меня, я далеко. Сядь и внимательно послушай меня.

– Пес сел и шевелит ушами, товарищ полковник!

#Ты можешь поднять лапу? Подними правую лапу. Ты не знаешь, какая из лап правая? Вот эта.

– Пес поднял правую лапу, товарищ полковник! Так и сидит с поднятой лапой.

#Опусти. Ты хотел мне что-то <сказать>?

– Он опустил лапу и подпрыгнул! Его будто подбросило!

#Ты так лучше понимаешь меня?

Ответный сигнал был непривычен для Свиридова, но понятен.

#<Вот видишь, мы с тобой скоро научимся разговаривать. Как у тебя дела?>

И пес ответил – ответил по-своему, по-собачьи, но ответил довольно связным потоком эмоциональных картинок. При этом вся его передача была окрашена удовольствием от общения и желанием повидаться со знакомыми ему мальчиками.

#<А ты с ними тоже так общаешься, как сейчас со мной?>

Ответ пса был положительным.

#<Хочешь пойти к ним?>

Ответ был еще более положительным – это было не просто «да», а «да» восторженное.

#<Ты сможешь это сделать сам, один, без меня?>

Пес ответил утвердительно.

#<Я скажу, чтобы тебя выпустили. Иди спокойно, никого не трогай и никого не пугай. Ты понял меня?>

Пес опять ответил утвердительно.

– Дежурный, выпустите Сандала. Он знает, что надо делать.

– С-слу-шаюсь, товарищ полковник … Есть выпустить Сандала!

– Полковник Свиридов. Позовите к телефону дежурного внутренней охраны 401-го.

– Младший лейтенант Иванцова!

– Свиридов. Слушай, Иванцова. Мальчики гуляют?

– Так точно, гуляют.

– Кто с ними дежурит?

– Старший лейтенант Васин, товарищ командующий.

– Добеги до него, а потом до Огородниковой и передай от моего имени. Постарайся дословно – сейчас к вам придет пес по имени Сандал поиграть с мальчиками, мальчики могут с ним устанавливать контакт. Поняла? Тогда бегом. Потом доложишь мне.

– Есть бегом и доложить, товарищ командующий!

Свиридов закрыл глаза и постарался сосредоточиться – он стал мысленно звать Тоню. Ему показалось, что она это почувствовала и откликнулась. Он стал внушать, что ей нужно выйти в коридор и понаблюдать за гуляющими мальчиками и запомнить все, что она увидит. И с собой можно взять мам.

Контакт с собакой давался ему нелегко, но он старался следить за отрывочной информацией, которая поступала от пса. Ярче и отчетливей информация пошла, когда собака и мальчики встретились – радостное возбуждение шло и от мальчиков, и от собаки.

– Товарищ командующий, младший лейтенант Иванцова! Собака пришла и играет с мальчиками!

– Добро, Иванцова.

– Рожнова. Добрый день, Валерий Денисович. Как дела у вас с Черномырдиным по структуре? Предусмотрите в структуре два больших самостоятельных блока исследовательского направления: медико-биологический и материаловедческий. Подготовьте материалы по подразделению Скворцова о переводе его в режим работы военных учений. Да, со всеми вытекающими последствиями и в полном объеме. Остальные подразделения – как обслуживающие, но без какой-либо дискриминации в оплате, правах и прочем.

Обсуждая с заместителем начальника штаба вопросы структуры, занимаясь бумагами Свиридов продолжал мысленное наблюдение за встречей мальчиков и собаки.

– Галя, пригласите сестру в кафе 401-го на 16 часов.

– Слушаюсь, командир.

В КАФЕ ПЕРЕД СМЕНОЙ

К четырем часам зал кафе был полон – пришли не только те, кто собирался на смену, но и все заинтересованные лица. А так же полный состав оркестра.

– Анатолий Иванович, а я вам зачем понадобилась? – спросила Валя Суковицина.

– Петь будешь.

– Так не в голосе я, да и не одета.

– Насчет голоса – увидим, а чтобы голая – так незаметно.

– Да верно говорю, куда мне петь!

– Это приказ, старший лейтенант Суковицина, а приказы не обсуждают.

Валентина зло дернула плечом и отошла.

– Дорогие друзья! Сегодня у нас с вами праздник!

В зале замолчали.

– Сейчас на работу собирается первая смена. Перед сменой они подкрепятся, посмеются, поболтают, а потом в теплых автобусах отправятся на установку. И будут там трудится. И придет сюда следующая смена, и все повторится сначала, И так будет до тех пор, пока мы не выполним свою работу. И каждый раз, провожая вас на смену, я буду петь или играть для вас.

Свиридов взял гитару и еле слышно тронул струны.

Вечер тихой песнею

Над рекой плывет,

Дальними зарницами

Светится завод.

Он начал негромко, про себя.

И скрипка, подхватившая мелодию, была еле слышна.

Где-то поезд катится

Точками огня.

Где-то под рябинушкой

Парни ждут меня.

Гриша внимательно всматривался в лица девушек, внимательно слушающих песню – они ее никогда не слышали, но она их уже взяла в плен своей безыскусностью и душевностью.

Ой, рябина кудрявая,

Белые цветы.

Ой, рябина-рябинушка -

Что взгрустнула ты.

Валентине даже не пришлось давать сигнал – она сама добавила свой голос к голосу Свиридова, и это получилось так естественно. А потом она сама повела песню дальше.

Лишь гудки певучие

Смолкнут над водой,

Я иду к рябинушке

Тропкою крутой.

Треплет под кудрявою

Ветер без конца

Справа кудри токаря,

Слева – кузнеца.

Валентина пела одна и так же задумчиво и негромко, как до этого пел Свиридов, и ей удивительно тонко следовала мелодия скрипки.

А припев они со Свиридовым пели вместе.

Дальше пел Свиридов и могло показаться, что все это тщательно срепетировано.

Днем в цеху

Короткие

Встречи горячи,

А сойдемся вечером -

Сядем и молчим.

Смотрят звезды летние

Молча на парней,

И не скажут ясные -

Кто из них милей.

И снова солировала Валентина, и снова ее поддерживала скрипка. Аркадий даже вышел вперед и повернулся лицом к Валентине и спиной к залу.

Кто из них желаннее,

Руку сжать кому?

Сердцем растревоженным

Так и не пойму.

Оба парня смелые,

Оба хороши -

Милая рябинушка

Сердцу подскажи.

А припев запел весь зал – задушевно и задумчиво.

Ой, рябина кудрявая,

Оба хороши.

Милая рябинушка,

Сердцу подскажи.

И установилась тишина, только вздрогнули струны гитары, когда Свиридов поставил ее к стулу.

– Все, девочки. Пора на работу. По машинам! Я провожу вас.

ДАША ПРО АНЮТКУ КУТЕНКОВУ

– Юрочка, ты не можешь … я тебя никогда не просила …

– Так попроси. Даша, да ты что? Неужто есть что-нибудь, что ты мне сказать не можешь?

– Нету … Просто это не про меня … Тут Анютка Кутенкова с вашим Тагировичем … ну, с Чумачевым … а ведь ей еще семнадцати нет …

Даша спрятала голову у него на шее и чуть слышно в самое ухо продолжила.

– Ты понимаешь, ее за это выгонят с работы и закроют ей допуск, а у них в семье – она единственный кормилец. Сестра у нее спецшколу кончает, родители старенькие. Отец ее всю жизнь при лошадях, а кому сейчас лошади нужны …

– А что можно сделать?

– Я не знаю … Но у нас за … за связь с персоналом центра выгоняли из обслуги без разговоров в раз …

– Ты точно знаешь, что она с Чумачевым живет?

– Ну, Юрочка … Я же не знаю … как они там …

Не разнимая рук вокруг его шеи она отстранилась.

– А вот мы с тобой? Мы, как, … живем? – и она засмущалась и спрятала голову у него на груди.

– Ты – моя невеста, а остальное никого не касается. Но эта Анютка такая молодая … Тебя не смущает, что она такая молодая?

Даша не отрывая головы покачала ею, а потом добавила.

– Если они любят друг друга … Вот скажи, а если бы мне было … ну, шестнадцать лет – чтобы ты сделал? Не любил бы меня? Ответь!

– Любил бы. Только еще осторожнее … Дашка, что ты делаешь?

– Ничего особенного … Мой жених – что хочу, то и делаю … Я не очень … наглею?..

– Командир, есть пара слов.

– Слушаю тебя, Юра.

– Даша мне сказала, что у Анны Кутенковой роман с Чумачевым. Она из обслуживающего персонала, им такие контакты с сотрудниками центра запрещены, ей грозит увольнение, а она – единственный кормилец в семье.

– Кем она работает?

– Уборщицей. Ей семнадцати нет еще. Я бы не стал вмешиваться, но Даша уж очень просила …

– Мы, Юра, тут не только чтобы стрелять, но и чтобы не обижали слабых и не обманывали доверчивых … И чтобы заботились о других … Попробую разобраться с Чумачевым. Вроде, мужик нормальный, не бабник. Обещаю тебе. Дашутку поцелуй от меня.

ПЕРВАЯ СМЕНА

Ровно в семнадцать часов весь сменный персонал в синих форменных костюмах занял свои места.

– Товарищ начальник смены! Сменные операторы готовы к работе. Старший оператор Валерия Дзюбановская.

– Право первого пуска предоставляется Анатолию Ивановичу Свиридову!

Свиридов подошел к главному щиту установки и торжественно поднял вверх ручку старинного рубильника – вспыхнули контрольные лампочки на всех щитах.

– Образец номер один. Начать облучение!

А где-то в пустом помещении установки 100Б включились сигнальные красные лампы, вспыхнули настроечные светодиоды, пискнули сельсины и тихо басовито загудели силовые трансформаторы – излучатели начали работу.

На установке 100А операторы держали режим, корректировали его, поглядывая на экран монитора с изображением образца на установке 100Б. Таймер негромко прозвенел за три минуты до конца сеанса и, выждав положенное время, отключились излучатели.

Дисковый питатель – детище Лены Долгополовой – переместился в следующее рабочее положение, а обработанный образец по лотку покатился в накопитель. И пусть тележка, на которой катился образец, уж очень напоминала детский игрушечный грузовичок, а фигурный лоток, извивающийся по цеху и отводивший грузовичок в дальний конец, напоминал американские горки – все работало безупречно.

Пощелкивал фоторегистратор, помигивали лампочки при смене режимов, неслышно работала видеокамера на плече Чумачева, около которого неотлучно дежурила Анютка Кутенкова. Она стояла с полным правом помощника видеооператора, потому что приказ о ее назначении был подписан только-что, и никто не мог спросить ее – а что она тут делает?

Через час не прерывая работы операторы менялись и уходили наверх, в комнату отдыха, где очень тихо играла музыка и белели березовые стволы.

– Ну, как, Леночка? Все в порядке?

– Да, Толя, все нормально.

– Молодец, спасибо тебе. – Свиридов поцеловал Карцеву. – Ведь это – все ты.

В конце смены – как раз приехала новая смена – излучатели выключили. На установке 100Б сняли пломбы с дверей, заменили обработанные образцы на новые, зарядили дисковый питатель и вернули пломбы на дверь корпуса.

ВЫЕЗД НА СНЕГОХОДАХ

– Воложанина. Юрий Николаевич? Два снегохода в фургон, возьми с собой еще пару ребят. Я поеду с вами.

Фургон миновал постройки «загородной» больницы и остановился на расчищенной площадке. Невдалеке трудолюбиво пыхтел и урчал дизель сварочного генератора, к переплетам теплиц тянулись провода и где-то там, в недрах заснеженной постройки, вспыхивала сварка.

Оседлав снегоходы они углубились в лес и не сразу нашли заброшенные постройки, которые оказались совсем рядом. Несколько больших изб с крытыми дворами, надворными постройками и небольшая часовенка на отлете из почерневших бревен стояли среди нетронутого снега.

– Ну, что ж, будем пробираться. Идем все вместе, осматриваем все помещения. Вперед!

Нигде они не встретили запертой двери – подпертые палкой, они со скрипом, но легко впускали гостей. Окна были заставлены снаружи и пришлось воспользоваться фонарями.

Пыль и запустение под суровым взглядом образов встречали их везде.

Но столы и лавки были целы, сундуки пусты, но не взломаны, а на припечках лежали маленькие поленницы дровишек и кучки потемневшей от времени наколотой лучины.

В последнюю очередь они открыли дверь в часовню. Слабый свет подчеркивал запустение и суровые лица на образах …

На снегоходах они быстро вернулись на площадку.

– Воложанин, опять работа для твоих мальчиков. Нужно привести в порядок вон то подворье. Вычистить, подлатать, привести в жилой вид, протопить как следует. Возьми пару взводов у охраны, несколько мужиков у Михеича. Срок – неделя. Ответственного назначь сам.

– Есть, командир.

– А пока прогуляемся к сварщикам.

Перед остовом теплицы на утоптанной площадке тихо урчал дизель – сварщики не работали, а сидели у неяркого костерка. На ящиках была разложена нехитрая снедь, и мужики обедали. Но среди брезентовых курток виднелись меховые воротники женских пальто.

Подходя, Свиридов уловил беспокойство и даже некоторый страх, и привычно пустил сигнал добра и спокойствия.

– Здравствуйте! Мир вашему очагу и приятного аппетита!

– Здравствуйте!

– Привет, Анатолий Иваныч. Садись с нами, угостись, чем бог послал.

– Спасибо. А что это вас в столовой не покормят?

– Да заходили мы … Сказано, что на нас продуктов им не завезли … Вот бабоньки нас подкармливают, спасибо им.

– Понятно. Которые тут бабоньки? Очень приятные бабоньки, правда, мужики? Вы уж их не обижайте.

– Ты что, Иваныч? Они нам все стараются помочь, кипяточку приносят, то да се … Смотри, какие пирожки принесли – объеденье, да и только. И поговорить можно …

– Они ведь для нас теплицу восстанавливают, да, Анатолий Иванович?

– Конечно. И свежие овощи у вас свои будут, и цветы …

По дорожке запыхавшись торопился главврач, а за ним неспешно шагала Диана.

Бабоньки заерзали, стараясь спрятаться за спинами мужиков.

– Спокойно, бабоньки, спокойно!

– Товарищ Свиридов, я …

– Почему рабочие питаются не в вашей столовой, а здесь, в сухомятку? Почему ваши пациентки боятся вашего приближения?

– Но мы стараемся соблюдать режим, мы …

– Отставить! Кормить рабочих в столовой, меню подобрать соответствующее. Контакты ваших пациентов с рабочими считаю полезными. Неужели у вас врачи считают иначе?

– Да нет, вот Дина Егоровна даже настаивала, но мне казалось …

– Получите замечание в приказе. А тут, на рабочем месте, должен быть кипяток, по крайней мере …

С УМАРОВЫМ

– Свиридов, у меня к тебе несколько вопросов.

– Эрнест Умарович, я всегда к вашим услугам.

– Я почитал твои секретные папочки. В такой концентрации эти гадости плохо действует на организм.

Умаров задумался.

– Я был в больнице, говорил с Утечкиной. Надо будет обсудить ход реабилитации твоих больных.

– Моих?

– А там теперь Пчелинцеву, Тургумбаеву и Лабунец по другому и не называют. Но я хотел уточнить, что конкретно пробовал Нефедов на своих подопечных.

– Было подобрано электромагнитное излучение, действующее на организм наподобие препаратов типа первитина, но в разной степени на мужчин и женщин.

– Избирательно?

– Нет. Просто на женщин действует быстро, а на мужчин – через несколько часов. Если кратко, то на одной из подопытных женщин мужчина умер после пятидесяти трех актов за три часа, а эта женщина с другим мужчиной без перерыва продержалась еще сутки. Она умерла после семидесяти восьми половых сношений от кровоизлияния в мозг …

– Другая … работала поочередно с двумя мужчинами трое суток и была парализована после ста пятидесяти актов. Отравлена.

– Евдокия Ивановна Пчелинцева – великая мученица. Сперва была первая серия экспериментов: сутки с тремя мужиками, 98 половых актов. После двухсуточного перерыва с санаторным режимом – вторая серия: сутки с четырьмя мужиками, 127 актов. Опять двое суток перерыва и третья серия: сутки с шестью мужиками, около 200 половых актов. Кроме тех шестерых в сношения с ней вступали все, кому ни лень, в том числе и сам Нефедов. Несмотря на применение смазки – сильнейшая эрозия, полное перерождение и нечувствительность слизистой влагалища, воспаление придатков, воспаление матки …

– Сталина Валентиновна Лабунец – работала в активной позиции с разными партнерами по мере своей потребности. Потеряла сознание через сорок часов, за это время 132 акта – сперва часто, потом реже …

– В психологическом плане сильнее всех пострадала самая молодая из них – Тилен Тургумбаева. Она была и осталась девушкой, половых сношений с ней не было, визуального контакта с мужчинами во время опытов тоже. Ее страдания завершились через трое суток – она потеряла сознание только через трое суток.

– Это страшно слушать … Где теперь этот генерал?

– На том свете. Причем прихватил с собой практически всех, кто в этой работе участвовал. Иванищева должна знать одного из них – некто Карпенцежевский стажировался у них в Институте цитологии и генетики в Новосибирске.

– Сильное воздействие было, по видимому …

– Да уж порядочное. На женщин действовало быстро и безотказно – мы сами на трех проверили. Можете Тоню спросить, что и как она чувствовала.

– Додумался на жене проверять … Что известно об установке?

– Снят спектр излучения. А установка сама цела, только замурована под обломками верхних этажей здания.

– Надо бы уничтожить основательно и навсегда.

– Попридержу пока.

– Тебе виднее. Мы с Иванищевой готовим программу обследования детей, родителей и всех особых индивидуумов. Будет готова завтра к вечеру. Насчет программы работ по проекту сложнее – есть всякие идеи, но требуется твое вмешательство.

– Какое?

– Иванищева пока тебя побаивается, но все равно придется этим заниматься с тобой. Тебе будет нужно расшатать ее стереотипы и открыть фантазию творчества. Из вашей первой беседы я понял, что ты уже хорошо подковался в профессиональном плане и ей в знаниях не уступаешь. Поэтому подключайся …

– Только вместе с вами, учитель.

– Какой я тебе учитель …

– Учитель – это навсегда, навечно. И вы нам с Тоней учитель навсегда. Учитель с большой буквы.

– Ладно. Не знал бы тебя – принял бы за подхалима. А твоих больных обсудим завтра. Согласен?

ТРЕНИРОВОЧНЫЙ ЛАГЕРЬ

Когда Свиридов вместе с Тоней попал в тренировочный лагерь, то подполковник Умаров был первым – и некоторое время единственным человеком, который по доброму отнесся к нему и к Тоне. И там он стал «Учителем» …

А Свиридова, как случайного человека, захотели использовать в качестве «куклы» для тренировок в ходе подготовки разведчиков и диверсантов. Учитывая, что про Свиридова было известно, что он занимался боксом, то сперва его использовали для спаррингов.

Причем для разных весовых категорий его соперников.

Но быстро поняли, что эту «куклу» лучше не злить, потому что ни одному из его соперников, включая штатных тренеров, не удалось «положить» Свиридова. С одной стороны это раззадоривало спарринг-партнеров, но с другой было даже удобно – руководству.

Кроме бокса его стали использовать – так же в качестве «куклы» – в тренировках по различным видам борьбы. Тренеры сразу отметили, что Свиридов обучается мгновенно, в ходе одной тренировки осваивая неизвестное ему мастерство.

И как осваивая! Снова его не удавалось побороть даже тренерам – он ухитрялся уходить от самых неожиданных приемов, а на другой день применял эти приемы сам.

И не просто применял, а применял мастерски – и это было удивительно!

Умаров сразу отметил, что у Свиридова настолько быстрая реакция – даже опережающая, что справится с ним не могли ни мастера спорта, ни заслуженные тренеры.

Но самое громкое дело случилось тогда, когда Свиридов предупредил командование о том, что если его поставят на спарринг с одним из штатных тренеров со зловещей репутацией, то ….

Этот тренер мог возненавидеть своего обучаемого, и был случай, когда он изувечил такого человека.

Свиридов предупредил, что он убьет этого тренера.

И убил его в первом же раунде …

Скандал замяли – это была не первая серьезная травма, оканчивающаяся инвалидностью или списанием из личного состава …

Тоня тренировалась по своей программе, они днем не виделись, но зато ночью они иногда убегали в лес и там …

Умаров знал об этом, и проводя ежедневный медицинский осмотр Свиридова и Анны-4, как здесь называли Тоню, советовал более экономно расходовать силы …

По совету Умарова – и в нарушение сложившихся правил – Свиридова сперва допустили в тир, а затем и на полигон.

И стрелял Свиридов тоже намного лучше завзятых снайперов – этому Умаров уже не удивился …

А на полигоне оказалось, что Свиридов практически не уступает подготовленным курсантам как в общефизической, так и в специальной подготовке …

Поэтому вполне естественно, что после этого лагеря Свиридов попал в какие-то там списки …

ПРИВЕТ, МИХЕИЧ

– Привет, Михеич.

– Привет, Иваныч. Тебе поклоны от супруги и от дочки. Ждут в гости.

– Кланяйся им.

– Иваныч, отвлекаешь людей на парники …

МОНТАЖНИКИ

– Помнишь, Михеич, как во время войны танковые заводы делали коляски для инвалидов – безногих танкистов? И директорам разрешали делать эти коляски в счет плана выпуска танков, и я это разрешение никогда не забуду … Для увечных воинов … А эти старушки – разве это не увечные воины? Вдвойне, ведь они же женщины, они могли любить, растить детей, а мы им устроили …

– Не мы же …

– Какая им разница! Мы с тобой – их должники, и мы должны это сделать …

– Понял, Иваныч … Сделаем, не сомневайся.

– И пусть твои ребята пообщаются там с бабоньками, поговорят с ними, они же не заключенные …

– Хорошо, Иваныч.

– Как дела на «сотках»?

– По моему разумению делать там нечего. Так, ручки на дверях привинтить … А с «Веркой» ничего ясного пока нет, или у Лены что есть для работы?

– Пока нет. Будет перерыв – пусть ребята отдохнут. А не будет – значит, не будет. Приехала наша биологическая начальница, вот сейчас она взъерепенится и тогда работа появится …

– Ладно.

– Ты, часом, не знаешь там у вас такого Кутенкова?

– Как не знаю. Хороший мужик, без лошадей жить не может. Они с женой уже старые, за семьдесят. Живут бедно – оба не работают. Две дочери у них, одна учится в спецшколе, а младшая у нас тут работает – этим и живут. А он мужик добрый – лошадей у нас в городе сократили, так он их себе взял и кормит.

– Вот насчет лошадей мне и надо будет с ним побеседовать.

– Так это ему, что попу елей!

ПРОГУЛКА с ГРИШЕЙ

– Гриша, ты дома? Пойдем, погуляем, пока Тоня занята.

– Уже бегу, папа!

Он моментально оделся и они вышли на улицу. Уже смеркалось, загорались фонари и светились окна.

– Как прошел день? Что было интересного?

– Утром я занимался уроками. После прогулки все вместе с мальчиками ходили в бассейн, потом в спортзал. А еще я помогал Тоне с фасонами. Мои тетки совсем с ума спятили – всем срочно понадобились новые платья.

– К свадьбе?

– Да нет, к свадьбе будут еще. Вот я и рисую им, а они уже фыркать начали!

– Да ты что? Как это фыркать?

– То им то не нравится, то это. Разборчивые – жуть. Но повыпендриваются, пофыркают, а потом подлизываться начинают – Гришечка, миленький, лапочка …

– И какие же у вас с Тоней успехи?

– Кое-что получается. Для всех девочек фасоны подобрали, ткани выбрали, уже много сметано, меряем.

– Они тебя всерьез за модельера принимают?

– Привыкли. Сперва сложно было, стеснялись. Но теперь слушаются. Нет, правда, папа, слушаются! Тут была история с Ниной. Сперва она все платье хотела пошире, попросторнее. Мы с Тоней, а потом все тетки хором убеждали ее, что пока рано, потом можно будет другое платье сшить … Ладно, убедили. Потом Тоня стала объяснять, что ей нужно сменить лифчик – ей уже тесно, да и форма не та. Та ни в какую. Тетки стали Тоню поддерживать, делится опытом – ни в какую. Кончилось дело тем, что я ей скомандовал – снимай! Надевай!

– Нет, правда?

– И она послушалась, ты представляешь? Теперь совсем другое дело. А то еще мальчики придут и смотрят, как их мамы наряды меряют. Они так радуются! Кончается это всеобщим визгом и облизыванием.

– И ты позволяешь?

– Нет, они уже усвоили, что меня облизывать нельзя. Но настолько все это происходит весело и живо … Я тебе покажу потом, я несколько листов изрисовал эскизами.

– Ты много рисуешь?

– Мало. Я на ходу не могу. Мне подумать надо. Вернее, могу и быстро, но это не всегда удается. Ты посмотри потом, ладно? У меня там интересно получилось – Лена с дядей Сашей ссорятся, а еще как Лена Долгополова смотрит на дядю Потапа. Я ей показывать боюсь – убьет!

– Это за что же?

– Не знаю, но точно знаю – убьет. Она просто смотрит, как дядя Потап думает. Но смотрит так … Ну, увидишь сам. Я Вите показал некоторые рисунки, ему очень понравилось.

– Ты на людях-то Виктора Витей не называй – неудобно.

– А он сказал – не бери в голову. Но я все равно его дядей Витей называю при чужих.

– Занятия твои как?

– Кто их знает – учусь. Мы теперь все вместе занимаемся – я, Мальчик, мальчики. Только задания нам разные задают.

– И как мальчики? Все понимают?

– Объяснять приходится. Знаешь, они самых простых вещей не знают. Вот читаю я им сказку, там жена сварливая, мужа своего ругает, бьет, ни во что ни ставит – они не понимают. Они не понимают – как такое может быть, если они муж и жена. Я начинаю соображать и им объяснять, что не всегда муж и жена любят друг друга, что они могли пожениться совсем не из-за любви. Мне Даша начинает помогать, Никита – что их могли поженить, а они даже друг друга и не видели до свадьбы, ну и так далее. Вижу – верят, но не понимают. И больше эту сказку слушать не будут. Но знают они больше меня, больше Даши. Они знают что-то свое … я не знаю, как это назвать, но это больше всего, что мы знаем, что-то про все кругом …

– А математику?

– Это они усваивают очень быстро. А ты бы посмотрел, с каким интересом они изучают географию! Или про животных! Как они радовались живой собаке – как идем гулять, только о ней и разговоры – придет или нет? Неужели собака понимает их телесигналы?

– Кое-что понимает. Этот пес – толковый зверь. Пусть общаются, это полезно. Не очень они балуются? А то вон в бассейне устроят скачку на маминых животах – не остановишь.

– Ну, неправда! Остановить их можно запросто – Даша скажет, и все. Но вот заставить их надеть в бассейне трусики не может даже она – так и ходят голышом.

– Завидно?

– Ты что, папа? Я Тоню уже стесняюсь … Да и она … Слушай, там случай был! Дежурила Оля, мы с Мальчиком были у Владика, уговаривали его с нами в бассейн. Потом приходим, а все тетки без лифчиков – представляешь? Вера хотела завизжать, но потом посмотрела на Полину и на Тоню – а те на нас с Мальчиком глянули одним глазом и ноль внимания. Тоже без лифчиков. Мужчин в бассейне не было, так одна Даша и осталась одетая, а все остальные так и купались.

– Красиво?

– Еще как! Когда они не обращают внимания, что на них смотрят – так хороши! Я потом зарисовал, только не покажу, ладно?

– Ладно. А для Аришки Михеичевой ты нарисовал что-нибудь?

– Я ей куколку приготовил с нарядами. А лицо нарисовал ее. Вот удивится, вот порадуется! Она добрая, ласковая. Приласкай – ей больше и не надо.

– Не пользуйся ее привязчивостью. А то еще влюбится. И сам влюбишься. Не влюбился еще в нее?

– Ага. Обязательно. А еще в девчонок из обслуги.

– Ты подружился с ними?

– Да, мы хорошо поладили. Они меня за сынка начальника не считают, подзатыльник влепить могут при случае. Ну, я тоже могу врезать по заднице. Но сперва они были очень настороже – а как я себя поставлю? Не стану ли приставать? Теперь все путем.

– А как же Уля?

– Уля … Папа, я не знаю … Я о ней все время думаю и вспоминаю … Но не может ли это быть просто от того, что ее тут нет?

– Да-а … Ничего не могу тебе посоветовать, сын …

– Я даже письма ей написать не могу, представляешь?

ПОЕЗДКА К ЛЕТЧИКАМ

– Галина Климентьевна, завтра с утра поедем к летчикам.

– Есть, командир!

Экипаж размесился в типовой трехкомнатной квартире – конечно, было тесновато, но оказалось очень уютно. Свиридов быстро понял, что во многом это заслуга Суковициной – она бывала здесь часто и по тому, как встретили ее летчики, это сразу стало видно.

После обычных приветствий уже за столом из разговоров Свиридов уяснил, что Галина в курсе всех личных дел каждого, причем с нею делились новостями из писем от домашних. Он порадовался и за Галину, и за летчиков – такой добрый и сердечный контакт ей удалось установить.

– Когда вам только удалось так близко познакомиться с летчиками, Галина Климентьевна?

– Так я же несколько раз к ним ездила. Даже поругалась спервоначалу.

– Поругалась? Ну, не поверю.

– Да не сними, а с комендантом. Он им такую халупу выделил, что … Пришлось пошуметь. Хотя сработала, вернее всего, ваша фамилия.

– Это как это?

– Да я сказала, что ежели он не даст им нормальную квартиру, то объясняться придется с вами. Он струсил, ей-ей. Ну, потом я помогала им обустроится, занавесочки там, вилки-тарелки и всякое другое.

– Так их жены вам приветы в письмах передают!

– Так ведь ребята хорошие, скучают, мне рассказывают о себе. Что да как … Я и советую им по своему разумению.

– Получается?

– Получается.

– А вы, Галя, молодец. И это успеваете, и по работе …

– Что-то вы, Анатолий Иванович, меня все на вы да на вы … Сердитесь за что?

– Что ты! Просто устал, наверное. Машиной управлять можешь?

– Обижаете. У нас это был очень главный предмет.

– Тогда садись за руль, а я подремлю …

ГРИША, НАРИСУЙ КАРТИНУ

– Гриша, почему ты не катаешься? Пойдем, прокатимся!

– Я смотрю …

– Правда, моя мама красивая?

– Очень! Смотри, как она смеется! И сапожки, и шубка ей очень к лицу …

– Ты нарисуешь ее? А тетю Дашу? А меня?

– Я вас всех нарисую … Много уже нарисовал – ты же видел.

– Нет, не так. Ты показал наброски, эскизы … А ты нарисуй картину!

– Обязательно!

– А Витю Скворцова рисовал?

– А как же!

У КУТЕНКОВОЙ РОМАН с ЧУМАЧЕВЫМ

– Юра мне сказал, что у Анны Кутенковой роман с Чумачевым.

– Это какая Анна? Или я не знаю ее?

– Скорее не знаешь – она там у них в корпусе уборщицей работает.

– Ну, и что, серьезно у них?

– Ей семнадцати нет, совсем девчонка еще. Зашел к ним – а она у них живет.

– С Чумачевым?

– Он ее пока не трогает, жалеет. Но спит она с ним в одной комнате. Девочка милая, совсем зеленая, добрая, домашняя. Влюблена в него по уши – на вы называет, все хозяйство у них ведет. Испугалась, пришлось успокаивать. А когда успокоилась – такая хозяюшка оказалась, такая заботливая и хлебосольная.

– Ну, и?

– Что и … Провел с Чумачевым беседу о моральном облике – он обиделся. Тогда я ему объяснил простыми словами, как это выглядит со стороны.

– Понял?

– Думаю, да. Хочу съездить к ней домой – ее отец конюхом работал и сейчас лошадей держит. Хочу у нас лошадей завести. Как там каток? Не успел забежать, проверить, покататься.

– Нормально. Я проехалась – лед хороший. Народ уже осваивает. Теплушку надо и туалет поставить рядом, а то ходить далеко.

– Так распорядись.

– Никак не привыкну командовать – все боюсь, что воспримут как придурь жены начальника.

– К тебе уже привыкли, чего бояться.

ДИАНА ПОЗИРУЕТ ГРИШЕ

– Как мне тебе позировать? А где твой альбом?

– Зачем? Я буду смотреть, изучать вас, а потом уже по памяти буду рисовать. Поэтому сидеть истуканом не надо. Мы просто будем разговаривать. И если можно откройте плечи.

– Посиди, я переоденусь.

Дина вернулась в брюках. Грудь ее была прикрыта полотенцем. Она чуть заметно нервничала.

– Почему вы меня стесняетесь?

– Во-первых, ты уже не ребенок, не мальчик, а юноша …

– Но вам же хотелось снять полотенце. Почему вы его не сняли?

– Откуда ты знаешь, что я хотела? Ты – сын Свиридова, не могу же я соблазнять его сына!

– Разве обязательно соблазнять? И чем я хуже других?

– А если так подумает твой отец? Или так подумают другие?

– Только поэтому?

– Не совсем … Ты еще несовершеннолетний, а соблазнять несовершеннолетних просто нельзя …

– Почему?

– По закону. Это считается преступлением.

– Занятно! А я могу вас соблазнять? По закону?

– Ты можешь, но я должна устоять и не дать себя соблазнить.

– Неинтересные законы.

– Ты хочешь меня соблазнить?

– Я хочу, чтобы вы меня не стеснялись. И не боялись, что я буду невежлив по отношению к вам.

Гриша обошел вокруг Дины и провел пальцем по ее шее.

– Тетя Дина, а почему у вас шея чистая, а ниже – веснушки?

– Когда ты меня называешь тетей, я чувствую себя старой. Ну, если не старой, то слишком взрослой по сравнению с тобой.

– Я могу называть вас просто Диной. На ты пока переходить рано, не правда ли? Так как же насчет веснушек?

Гриша заглянул в ложбинку между ее грудей, провел туда палец, чуть отстраняя полотенце и незаметным движением освободил конец полотенца. Полотенце упало.

Дина взглянула вниз, рука Гриши не отдернулась, осталась на месте. Она подхватила полотенце и подняла голову.

Гриша не смотрел на открывшееся тело, а наблюдал за ее лицом и глазами.

– Гриша … А ты на самом деле еще старше, чем кажешься?

– Возможно. Если вы стесняетесь, то … Ваша грудь прекрасна. Кто-то из великих сказал, что если бы не существовало женской груди, то становится художником не было бы никакого смысла …

Дина улыбнулась, отложила полотенце, выпрямилась, откидывая плечи.

– А веснушки постеснялись разместиться на таком прекрасном теле.

Дина наблюдала за Гришей – как он ходил вокруг и разглядывал ее со всех сторон.

– А вот дяде Леве не говорите, что позировали мне вот так – он вас сильно ревнует.

– Да что ты? Неужели ревнует?

– Еще как. Он – старше. И чем дальше, тем больше он будет вас ревновать. Учтите это.

– Ты уже можешь сказать «ты» – учти это.

– Пока не получается. Поправьте волосы … Руки поднимите вверх. Потянитесь … О!

Гриша с таким восхищением любовался ее грудью, что Дине стало даже немного жалко его.

– А теперь расскажите мне про девочку по имени Диана Уайттеккер. Чем она занималась, как одевалась, что танцевала …

Гриша сказал это все на таком хорошем английском языке, что Дина почувствовала себя Дианой Уайттеккер …

ПОЧЕМУ ВЫ С ПОТАПОМ НЕ ЗАВОДИТЕ РЕБЕНКА?

В детской было тихо и спокойно. В углу, малоприметный от двери, сидел Саша Хитров и подшивал детские валенки. Около него пристроились Сережа и Олег. Они не просто внимательно наблюдали за его работой, но и помогали – держали дратву, подавали вар.

В другом конце комнаты под торшером в креслах устроились Даша, Люба и Нина – они занимались починкой детской одежды. Около Даши, положив голову на сложенные руки, на ковре прилег Мальчик.

Посередине комнаты опершись спиной на подушки полулежала Лена Долгополова с книгой в руках. В ее длинных ногах простроились сразу трое – Вася, Петя и Дима. Боря положил ее ступню себе на колени и массировал ногу в тонком чулке. Саша устроился под мышкой у Лены и заглядывал в книгу.

А напротив верхом на детском стульчике устроился Гриша.

Лена читала:

« … Ни один из восходов солнца не бывает похож на другой. Иногда солнце восходит как золотой шар, а иногда как большой игристый алмаз. Его блеск зажигает в мокрой листве тысячи таких же маленьких солнц-алмазов, но один из этих алмазов – самый яркий – нестерпимо горит на небе невдалеке от солнца. Это утренняя звезда Венера.»

– Как жаль, что ты не умеешь <показывать > как дядя Толя.

– Димочка, а вы попросите Толю показать это вам, когда он придет. Это ведь так красиво!

Лена пошевелила ногами, подала Боре другую ногу и мальчики перевалились между ее ног, утраиваясь по новому. Боря погладил ступню другой ноги и стал ее легонько поглаживать.

Лена отложила книгу.

Дима устроился между ног Лены, положил локотки ей на живот и подпер голову руками.

– Почему вы с Потапом не заводите ребенка?

– …?… Знаешь, мы боимся, что это помешает моей работе …

– А ты хочешь ребенка?

– Еще как!

– Тогда не откладывайте. Скажи своему Потапу. Ты меня поняла?

– Дима, поняла-то я поняла … Но ты серьезно думаешь, что это … не помешает мне?

– Вон Гриша наблюдает за нами и думает о том, чтобы сказал бы на это его отец. А он сказал бы …

– Он сказал бы – ну, какая же ты дура, Ленка!

– Я так люблю у вас тут бывать, мальчики! Мне у вас так хорошо …

– Руки грязные? Это ничего, вон тряпка, вытри. Это, Олег, грязь рабочая, почетная, ее стесняться не надо …

– Даша, а такие пуговки там есть? Ага, нашла. А как ты думаешь, правда у меня будет мальчик? А ты кого хочешь? Кого вы с Юрой наметили?

– Боря, ты так хорошо помассировал мне ноги … Совсем легко стало. У меня ноги очень устают – весь день на ногах.

– Приведи Потапа – я ему покажу, как массировать твои ноги, как снимать усталость.

– Откуда ты все это знаешь?

– Я не знаю … Кое-что мне показал дядя Толя …

– Даша, ты чего сегодня бледная такая?

– Да крови у меня начались, да такие сильные …

– Ты скажи своему … Ну, Юре скажи, чтобы он тебя сегодня … не очень … А сама посиди, полежи, мы все сами и без тебя сделаем …

– А ты слышала, как Лена им читала на английском языке?

– Ты знаешь, я немного знаю английский, технический текст могу понять, но чтобы вот так … И как это они понимают?

– Так вон Гриша понимает …

– Ну, он язык учил. И Тоня с ним занимается, и Анатолий Иванович – я сама слышала, как они разговаривали на английском языке. Почище Лены!

ПРОГУЛКИ

– Гриша, ты не озяб?

– Нет, Тоня. А что, я вам мешаю? Так я пойду домой.

– Чему ты мешаешь? Секретов у нас нет, а целоваться на морозе плохо… Лучше расскажи, что вы там натворили у Потаповича.

– Ничего не натворили. А вон там Оля Петрова идет. Одна. Я пойду к ней?

С ОЛЕЙ ПЕТРОВОЙ

Гриша убежал.

– Оля, добрый вечер.

– Добрый вечер, Гриша.

– Почему ты одна? Можно, я пойду с тобой? Если хочешь, я буду просто молчать, и все.

Оля Петрова молча взяла Гришу под руку и пошла рядом.

– Ты знаешь, я так скучаю, – после долгого молчания сказала она, – Даже не ожидала, что буду так скучать…

Гриша молчал.

– Ты знаешь, что мы с ВВ … Ну, встречаемся … понимаешь? Теперь он там, а я тут. А мне так хочется с ним хотя бы поговорить …

Они прошли молча еще несколько шагов.

– После всех операций я совсем перестала считать себя женщиной … Ты помнишь, какая я была. Потом немного успокоилась, стала тренироваться с ребятами, окрепла. Но все равно не считала себя женщиной. А он увидел во мне женщину … Нет, неправда, сперва он увидел человека … Он так нуждался в общении, в сочувствии, во внимании, и я тоже … Ты не поверишь … Ну, ладно, ты уже не маленький … Когда мы сблизились … ну, совсем сблизились, ты понимаешь? Он тогда сказал, что я ему очень нравлюсь и как женщина, но больше всего – как человек, который его понимает. Он такой … такой чуткий и тонкий, а вся его жизнь – сплошное притворство. А со мной он не притворяется, он такой, какой есть на самом деле … Как он там?

Она опять помолчала.

– Мальчики так бережно отнеслись к этому, что прямо удивительно. Ни одной ухмылочки – а ведь такой повод. Какая-то полуинвалид отставной козы барабанщица, которую из жалости взяли в отряд, и блестящий руководитель такого института, Герой, ученый … Мальчики вообще так хорошо ко мне относятся … С самого начала … Наверное, со стороны это кажется странным и даже неприличным … Я знаю, что всякие разговорчики были – что я всех их обслуживаю и всякое такое … Кое-кому это стоило зубов … А мы … мы просто настолько … настолько уважаем друг друга, что я даже не прошу их отвернуться, если раздеваюсь – они сами отворачиваются … да и голышом мы друг друга видели и не раз … А когда мы с ВВ стали встречаться, они были искренне рады! Но ревновали меня к нему … Правда, правда! Еще как ревновали – как братья ревнуют своих сестренок. Я тебе не надоела?

Гриша помотал головой.

– Так хочется написать ему письмо, но не получается … В уме получается, а на бумаге – нет. Да и потом – кто я ему? Подружка? Любовница? Может быть, я уехала – и все, он обойдется и без меня. Или найдет поздоровее или покрасивее? Чтобы могла ему детей родить, не то, что я … Как ты думаешь?

– Я думаю, что он тоже без тебя скучает.

– Откуда ты знаешь? Это ты чтобы меня успокоить…

– Возможно. Но ведь ты – красивая молодая женщина, и как оказывается, далеко не дура…

– Гришка! Ах, поганец!

– Я же еще маленький, мне можно…

– Совсем ты не маленький. Ты уже совсем взрослый молодой человек, мне приятно с тобой гулять и разговаривать, ты – надежная жилетка, в которую можно поплакаться … Нет?

– Да плачься, сколько влезет. Просохну. Хочешь, буду тебя выгуливать по вечерам?

– Как собачку?

– Как одинокую женщину.

– Ну, ты опасный молодой человек …

– Еще бы! Чего там сегодня с тобой мальчики занимались?

– Ой, Гриша! Они занялись моими шрамами! Сперва на лице. После Диминого массажа мне стало меньше тянуть под глазом, и он говорит, что со временем шрам может почти рассосаться. А потом они меня положили и стали исследовать мои шрамы на животе и на ноге. Ты представь себе картинку – я лежу, а эти крошечные умники сидят вокруг и изучают мои шрамы!

Тут Оля кое-что опустила – мальчики заставили ее раздеться догола. И она лежала перед ними совсем обнаженная и больше всего стеснялась того шрама, что затронул ее тело в самом низу живота и переходил на ногу, отчего волосы там росли несимметричным кустиком и не закрывали то, что было закрыто у других женщин.

Дима спокойно и деловито продолжал прощупывать шрам по всей его длине, только отвел в сторону ее ногу, которую она попыталась прижать и укоризненно поглядел на нее.

– Тетя Оля, не надо. Я же не из любопытства. Здесь надо немного не так массировать…

– Димочка, а откуда ты знаешь, как надо? А если знаешь, то делай.

– Только ты не дергайся, хорошо?

И Дима очень осторожно стал проминать складку шрама – Ольга на мгновение дернулась, а потом расслабилась и отдалась во власть маленькой ручонке.

– Так не больно? – спросил Дима. – Должно быть немного болезненно первый раз. Если не больно, то я буду прижимать шрам сильнее …

Но всего этого Ольга Грише не сказала, решив, что это будет уже чересчур.

– И этот удивительный мальчик прошелся по всем моим шрамам и я испытала от этого такое облегчение! Как никак, а шрамы доставляют мне неудобства – при движениях бывает потянет или еще что … А тут я после массажа почти до вечера их не чувствовала, можешь себе представить? И этот консилиум прописал мне массаж лица два раза в день, и массаж шрамов на теле один раз в день перед сном. Но после душа.

Ольга так похоже передразнила серьезную речь мальчиков, что и она и Гриша рассмеялись.

– Вот видишь, как хорошо. Они тебя еще и подлечат.

– Да, неплохо … Но Дима меня все-же немного расстроил …

– Чем же?

– Конечно, он не сказал ничего нового. Но просто подтвердил, что у меня серьезные внутренние повреждения и что детей у меня быть не может …

Гриша молча погладил ее руку, лежащую на сгибе его локтя.

СВИРИДОВ ПРИГЛАСИЛ ГАЛИНУ в КАФЕ

Свиридов пригласил Галину на вечер в кафе.

– Я устала, Анатолий Иванович, и с Валей надо посидеть. Она все одна и одна.

– Я вижу. Но это не начальник приказывает своей секретарше, а Анатолий Иванович приглашает милую усталую девушку Галину, – он взял ее руку и прикоснулся к ней губами, – приглашает милую усталую девушку Галину отдохнуть в кафе. Не с ним, а просто прийти и отдохнуть.

Переодеваясь Галина говорила Валентине.

– Можешь себе представить – Свиридов пригласил меня в кафе!

– Ты еще не спишь с ним?

– Дура ты, Валька! Да в мыслях ничего такого не было … и у него, и у меня. Ты просто его не знаешь … Кстати, спрашивал про тебя – что не приходишь, не поешь.

– Желания нет. Да и голос что-то … Устаю очень.

– Пойдем, просто посидишь.

Сестры уселись в сторонке и в это время к музыкантам присоединился Свиридов.

– Я ведь знаю, как он устал, какой сумасшедший день у него был – и как он легко, весело выбежал и запел. Живая энергия! – сказала Галя Валентине.

После долго скитанья

В дебрях тишины,

После тусклого мерцанья

Ледяной луны,

Без вопросов,

Без ответов

Просто, как всегда,

На асфальт

Упало небо

И пришла

весна.

Гитара и четкая дикция, резкий ритм, ударные и рояль.

Как-будто

Кончилось где-то

Скучное кино.

Как-будто

Белая птица

Вырвалась в окно.

А это значит -

Что солнцу

Больше не нужны

Бумажные цветы,

Бумажные

цветы.

Позади музыкантов вышли мамы и встали, подхватили припев.

А это значит -

Что солнцу

Больше не нужны

Бумажные цветы,

Бумажные

цветы.

Удивительно, как скрипка может быть тоже резкой и ритмичной.

Я забыла,

Как в сугробы

Пряталась земля,

Как казалось,

Что не скоро

Кончится зима.

Потому,

Что все вернулось

В этот день, когда

На асфальт

Упало небо

И пришла

весна.

И весь зал дружно подхватил:

Как-будто

Белая птица

Вырвалась в окно.

А это значит -

Что солнцу

Больше не нужны

Бумажные цветы,

Бумажные

цветы.

Мысленный приказ мамам на фигуры танца – фигуры были простенькие, но многие подумали, что все это тщательно срепетировано.

А это всего-лишь постарались Свиридов и Мальчик …

Как-будто

Кончилось где-то

Скучное кино …

Музыканты продолжали играть, а Свиридов вышел из зала.

– Папа, что? Помочь? – Гриша, встревоженный видом Свиридова, хотел позвать Тоню, но Свиридов остановил его.

– Ничего, сейчас пройдет. Дай платок …

Но Тоня тоже почувствовала неладное и они с Гришей вместе вытирали пот с лица Свиридова. Выскочила Галина, тоже встревоженная.

– Да не волнуйтесь вы, сейчас все пройдет. Минутная слабость …

– Тонечка, пойдем, прогуляемся.

– Пойдем, Толя. Обопрись, давай … Гриша, займи даму – оставляем ее на тебя. Не подкачай!

– Ладно …

Гриша ловко подставил руку Суковициной и та взяла Гришу под руку.

– У меня такая сложная задача …

– Что, занимать меня разговорами?

– Нет, сложнее … Если я стану называть вас тетя Галя – вы обидитесь, если просто Галя – тоже можете обидеться … Ну, просто ума не приложу …

– А почему бы не называть меня Галя и на ты?

– Тогда пошли потанцуем.

Потом они сидели вместе за столом и увлеченно болтали, а когда Галину приглашали танцевать, то у Гриши спрашивали разрешения, и Суковицина воспринимала это с улыбкой, но как должное.

Потом Гриша проводил ее до ее корпуса.

– Спасибо тебе, Гриша. Мне было очень весело и хорошо с тобой. Ты очень приятный кавалер, и танцуешь хорошо. Ну, спокойной ночи?

– Спокойной ночи, Галя. Всего хорошего.

– Знаешь, ты позвони мне – как там себя чувствует командир. Ладно? Позвони потихоньку, а то он еще рассердится.

А Свиридов с Тоней еще не нагулялись. Свиридов шел молча, и говорила одна Тоня.

– Ты знаешь, я сперва не поняла, а потом поняла – это ты меня зовешь и посылаешь посмотреть в окно. Я забеспокоилась, побежала, за мной девочки побежали – а там эта здоровенная псина играет с ребятишками! И так им хорошо и весело, даже завидно стало. А девочки только ахают да охают – такой ужасный зверь, такой страшный пес … Ты как, ничего?

– Ничего … Рассказывай …

– А мы перед этим выбирали фасоны платьев, кое-что примеряли, так Зина как была, так и выбежала – без платья, в трусах и лифчике … К нам девочки из обслуги собрались, мы все вместе смотрели. Все заметили, что мальчики с собакой разговаривают, и пес их очень внимательно слушает. Потом они все вместе катали Дашу на санках, и пес помогал тянуть санки. И еще, когда мальчики катались с горки, у Саши Кузовенина с Борей Васильевым санки опрокинулись на горке. Так пес их вытащил из сугроба зубами и поставил на ноги. Только что не отряхнул от снега! Так заботливо, прямо все мамы удивились и сразу полюбили его. А еще он отпихнул Олега, которого могли задеть санки. Вернее, не отпихнул, а оттащил в сторону. Тебе не холодно? Как ты?

– Все в порядке … А ты не замерзла?

– Нет я тепло одета, я же в брюках. Девочки разахались сегодня – какая вы красивая, Антонина Ивановна, да какая вы стройная, да какая аппетитная в этих брючках! Вера Толоконникова все стесняется брюки надеть – толстая я, говорит, куда мне. Мы чуть не силой ее в брюки засунули – такая приятная пампушечка получилась. Шуточек, смеху – уговорили ее, что спросит разрешения у своего Славика. Если разрешит ей в таком соблазнительном виде ходить – будет надевать брюки, ну, а не разрешит … Там строго … Ты слушаешь? Тебе, наверное, неинтересны все эти наши глупости?

– Что ты! Мне любая мелочь или, как ты говоришь, глупость интересна, если она с тобой связана! Я тебя очень люблю, Тонечка …

Они остановились и поцеловались. И постояли так, прижавшись друг к друга касаясь лицами.

– Я тебя тоже очень люблю …

Они вновь неспешно пошли по освещенной дорожке.

– От Мари весточка пришла. Всем приветы. А комиссару нашему предлагают место первого секретаря горкома у нас, так он спрашивает моего благословения.

– Но ведь это хорошо?

– Хорошо. Я правда собирался его сюда к себе перетащить, тут бы он мне больше помог. Но в городе тоже поможет, там тоже нелегко сейчас все налаживать после кровопускания. В больнице уже пришлось открыть отделение для наркоманов – с завода косяком идут. Ломка у них – достать негде, все связи обрублены …

– А как женщины из дома свиданий?

– Там практически наркоманок не было – во многом это заслуга Дианы.

Через снег с соседней дорожки к ним метнулась тень и превратилась в крупную собаку.

– Сандал?

Пес подбежал, присел, завилял хвостом, заворчал.

– Это он здоровается … Познакомься, это моя жена, Тоня.

А мысленно Свиридов передал псу немного не так – он сообщил псу, что это его самка.

Сандал обнюхал Тоню, поднялся на задние лапы, передние положил ей на грудь и ласково осторожно лизнул.

– Вот и познакомились! Ты такой большой! Как ты хорошо играл с мальчиками сегодня!

Сандал положил голову на ноги Тони и потерся об них, а потом поднял голову, посмотрел на Свиридова и что-то проворчал.

– Нет, Сандал. Гриша – это мой сын.

Сандала позвали.

– Беги, Сандал, беги. А то они без тебя службу нести не могут!

– До свидания, Сандал!

Пес большими скачками убежал на зов.

– Ты ему отвечал? Он тебя спросил о чем-то? Неужели?

– Ты бы знала, как он спросил! Он хотел узнать, есть ли у моей самки щенки!

– Брось!

– Ведь мы с ним обменивались не словами, а понятиями и эмоциями, да и не знает он таких слов, как дети. Для него все дети – щенки.

– Надо же … Ты теперь и с собаками можешь разговаривать?

– Пробовал с другими – не получается. Слушаться слушаются – вон как Дизель, а передавать мне информацию смог пока только Сандал.

– Как ты? Может, пойдем домой?

– Пойдем.

ДИНА и ЛЕВА

– Ле-ва, я уже выезжаю. Встречай меня у штаба, пройдемся по воздуху, а то я сегодня даже на улице не была.

Левушка поджидал ее у штаба. Автобус приостановился, высадил Диану и поехал дальше, в город.

Диана взяла Левушку под руку.

– Хорошо как. И не холодно сегодня. Как у тебя дела, Ле-ва, какие новости?

– Все нормально. Какие новости – обычные дела … А у тебя как? Опять старушки замучили?

– Не говори так о них, нехорошо. Они очень несчастные женщины. Сегодня приезжал Умаров и устроил мне настоящий экзамен.

– Да ну?

– Сел напротив меня, уставился своими желтыми глазами и стал выспрашивать про всех моих старушек. И смотрит не мигая, как птица.

– Страшно?

– Ужасно. Я только забудусь, разговорюсь, а он вопросик подкинет, да все с медицинской терминологией …

– И как ты?

– Справилась. А потом и говорит мне: «ничего, Дунька, все путем, не робей!» Он меня стал Дунькой называть. Ласково.

– Ну и чем кончилась ваша беседа?

– Мы хорошо поговорили и решили устроить консилиум с приглашением Свиридова. Да, я тебе не сказала – я сегодня в бассейне была и меня Свиридов в воду забросил!

– Как же это?

Они уже пришли домой и Диана рассказывала, переодеваясь и накрывая на стол.

– Мне пришлось ехать в штаб, отвозить заявки и забирать планы анализов. Тут меня увидел Свиридов и приказал отправляться в бассейн. Что делать? Я скорей за купальником и в бассейн. Там меня быстренько маленькие мальчики затащили в воду. Потом я разглядела, что наверху есть тренажерный и спортивный залы, заглянула туда. А потом попалась на глаза Свиридову.

– Так как же он тебя бросил в воду?

– Я что-то спросила его про тренировки, про борьбу, хотела показать свое умение, провести прием и спихнуть его в воду, но непонятным образом полетела туда сама. Правда, Лео, я не поняла, как он это сделал, а ведь у меня неплохо было с борьбой, ты же помнишь?

– Помню, как же … Ты еще со мной так здорово расправлялась …

– Потом я загорала и подошли ко мне два молодых кавалера. Совершенно голые. Разглядели меня как следует, уселись на меня верхом и потребовали от меня определенных услуг …

– Это что – мальчики, что ли?

– Ну, да. Оказывается, Свиридов им сказал, что они со мной могут потренироваться в разговорной речи на английском языке. Они очень прилично говорят! Мы очень мило поболтали … Но, знаешь, Лео …

– Что, Диана?

– Вот эти голые мальчики сидели на мне верхом … Так мне захотелось своего такого …

– Ну, не надо, Диана … Не расстраивайся … Сможем взять приемного …

– Ничего, пройдет. Я смотрела на Антонину Свиридову – как она с Гришей. Они так трогательно относятся друг к другу, и старательно это скрывают … Гриша не может пройти мимо нее, чтобы мельком не коснуться ее … И только от нее принимает ласку, никому другому себя приласкать не позволяет …

РАЗГОВОР со СКВОРЦОВЫМ

Скворцов сидел за заваленным бумагами столом и с удовольствием оторвался от них.

– Привет, Толя! Как дела, начальник?

– Чем больше власти, тем плотнее стена между начальником и подчиненными.

– Ты всегда умел наладить отношения с кем угодно, не так ли?

– Но грань между начальником и подчиненным – она частенько нужна, пусть не всем.

– Тебя что-то мучает? Или просто много работы? Ты изменился за это время, пока мы не виделись.

– Меня мучает избыток власти.

– Ну уж. На это, по-моему, никто никогда не жаловался, ни один император.

– Значит, им было легче. А ты как в качестве начальника?

– Мне всегда легче работать, когда от меня никто не зависит – я сам решаю, что и как делать, когда делать …

– Если подумать хорошенько, то это вполне вписывается в неограниченное руководство – когда и как решаешь только ты, и все делают это так, как ты скажешь. Нет?

– Возможно. Но чувство зависимости людей от твоего решения …

– Скучаешь по своим?

– Больше по детям … Отсутствие Лены мне не мешает, она сейчас для меня почти так же, как и наяву …

– Почему? Насколько я знаю, она тебя, во-первых, любит, и, во-вторых, с тобой не ругается и не скандалит.

– Наверное ты прав. Только любовь у Лены проявляется стихийно и приступами. Пришел – ну и ладно. Все в порядке, здоров? Сейчас есть будем, мой руки.

– Ну и что? Разве это плохо? Тоня говорит почти так же.

– Не ври! Я же видел, как она тебя встречает – ведь на это смотреть даже неловко, как она тебя встречает.

– Что ты?!

– Она же вся любовь и внимание – «ОН» пришел. Даже если кругом посторонние люди – хоть маленький, но все равно ласковый жест, прикосновение, улыбка. Взгляд – так такой, за который жизнь отдают. Дежурный вопрос? Как же! Она одним взглядом все увидит и поймет, даже не дожидаясь твоего ответа … Между прочим, ты с ней тоже такой.

– Но я же люблю ее, мою Тонечку! Ты ведь влюблен в нее?

– Влюблен и очень этим доволен. Отношения уже устоялись, постельного развития не требуется, можно спокойно испытывать прекрасное чувство друг к другу. Ревнуешь, что ли? Ну и дурак.

– Естественно. А то ты свою Лену ко мне не ревнуешь, особенно когда я ее в Прибалтику увез? Ревновал ведь?

– Наверно. Только это что-то другое – к ее увлечениям я действительно ревновал, а тут … Какая-то смесь ревности и зависти – вот они там танцуют, вот они там по ресторанам шляются.

– Что, и мысли не было, что мы там можем наконец переспать друг с другом?

– Если и была, то так, мимоходом. Не затрагивая ум. Странно?

– Не очень. Теперь она меня не добивается, относится спокойно, воспринимает как близкого и надежного друга. Терять такую дружбу ради сомнительного удовольствия?

– Вот я скажу ей, как ты это назвал! Может, мы постарели? Или поумнели? Представляешь, когда я разговариваю с Тоней мне сейчас иногда не хватает рядом тебя, твоего плеча …

– Очень трудно входить в курс дел?

– Как сказать … Но интересно! Народ там неплохой, но со странностями. Все от меня чего-то ждут, что ли …

– Тебе стоит знать о существе нашего проекта – все равно узнаешь. Ты теперь хоть немного узнал об излучении и его воздействии. Но раз излучение так многогранно взаимодействует с материей, то почему бы ему не взаимодействовать и с живой материей?

– Неужели попробовали?!

– А как же. Только пробовали давно и бессистемно. И известно нам сегодня не так много. Первое. Излучение в какой-то мере может приводить к развитию телепатических способностей у отдельных личностей. Причем не только тех, кто непосредственно работал на установках. Я, например, на установках никогда не работал, но …

– Ты – телепат?! Хотя странности за тобой водились и раньше …

– Мои способности проявились после аварии там, у академиков, что наводит на мысль о последействии излучения или наведенном эффекте – ведь я туда попал минут через пятнадцать после аварии. Второе. Родились дети с особыми способностями, в том числе и телепатическими. Ты их знаешь – это Олег Ерлыкин и те семь мальчиков, что оставались здесь.

– Ну, про Олега я более или менее в курсе. А Полина? А Семен Гаврилович?

– Полина – да, причем они с Олегом … Я тебе потом подробнее попробую объяснить, настолько это необычно и непривычно. Семен Гаврилович не телепат, а просто очень чувствительный и контактный человек. Правда, только к тем, с кем он душевно близок.

– Так должно быть третье. Проект?

– Если это было неоднократно, то как это сделать сознательно.

– Как вырастить телепата… Да, для разведки это клад…

– Если бы только для разведки, да не в телепатии тут дело. Телепат может мысленно общаться с другим телепатом, а если сюда добавить внушение? А если добавить чтение мыслей?

– А что, они умеют и это?!

– Считай, что я ввел тебя в проблему – подробнее потом. Этих людей немного, но они такие … такие …

– Меня больше всего занимают эти мальчики … Кстати, почему нет девочек?

– Тоже проблема – девочки рождались мертвыми. А они … Представь себе, что ты мысленно воспринимаешь все мысли и ощущения … ну, к примеру, своей жены. Ты ощущаешь все, что воспринимает твоя жена – все-все, до мельчайших подробностей и нюансов. Какую духовную и всякую другую культуру нужно иметь, чтобы продолжать нормально жить с ней рядом? Это условно, но в некоторой степени отражает реальное положение …

– Как это? То есть я все чувствую и все мысли ее слышу? Но ведь от этого с ума сойти можно!

– Можно сойти с ума – ты совершенно прав. Но как не вмешаться? С самыми наилучшими намерениями? А это реальность. Все. Думай, но лучше о работе. Пиши письма – скоро будет оказия. Не заклеивай, тут стопроцентная цензура. Нельзя сообщать о местонахождении, о погоде – ты на юге, кругом вода и нега … А пока пошли, я спою что-нибудь для тебя.

– И еще … Займись очисткой осмия – может понадобиться. Мы в Москве уже как-то делали, а ты попробуй новым методом.

– Так нужен же изотоп?

– Да, 187-й. И дикой чистоты. В первом отделе есть ТУ заказчика …

В КАФЕ

Знакомая мелодия вытащила из-за столов многих – пары закружились по залу. Начали подпевать – кто про себя, кто погромче. И когда все решили, что это музыка для танца – Свиридов неожиданно запел.

Сиреневый туман

Над нами проплывает,

Над тамбуром горит

Полночная звезда.

Сама мелодия определила негромкий голос и грустный настрой.

Кондуктор не спеши,

Кондуктор понимает,

Что с девушкою я

Прощаюсь навсегда.

Припев подхватили хором.

Кондуктор понимает,

Что с девушкою я

Прощаюсь навсегда.

За столом у мам тесно сомкнутые руки под столом.

Ты смотришь мне в глаза

И руку пожимаешь.

Уеду я на год,

А может быть на два,

А может

Навсегда

Ты друга потеряешь …

Еще один звонок

И уезжаю я.

Вера Ложникова прижала руку Никиты Кулигина к своей груди и так и сидела, прижавшись плечом к его плечу.

Последнее прости

С любимых губ

Слетает,

В глазах твоих больших

Тревога и печаль.

Еще один звонок

И смолкнет

Шум вокзала,

И поезд

Улетит в сиреневую даль.

Танцующих больше не было.

– Девочки, все вместе! – хор подхватил вместе со Свиридовым

Кондуктор не спеши,

Кондуктор понимает,

Что с девушкою я

Прощаюсь навсегда …

Свиридов сошел с возвышения.

– Слушай, Толя, когда же ты пригласишь меня? – Люба Докукина перехватила его.

– Любаша, миля моя, прости! Замотался, даже как-то забыл, что ты рядом! Пойдем, пойдем!

На эту пару сразу все обратили внимание – так слаженно и изящно тут еще никто не танцевал. Было даже непонятно – они танцевали под музыку или музыка дополняла их танец …

Кто-то выключил часть света и все стали прощаться.

– Спасибо, Толя. Это было здорово.

– Братец, ну что же ты делаешь? Такая душевная песня, так растревожил!

– Анатолий Иванович, как это хорошо! Пришли бы к нам в больницу, порадовали бы моих старушек …

Кто устремился погулять перед сном, кто …

Но вряд ли нашлись такие, кто в этот вечер не говорил и не слышал слов любви. Наверное, только Владислав …

ОТЧЕСТВО ДИМЫ

– Славочка … Все момент выбирала, когда сказать … Когда ты самый добрый …

– И когда я самый добрый?

Маленький погладил Веру, прикрыл ее простыней.

– Ну, я долго думала … Думала, что тогда … Но я сама мало что соображаю, когда … Но потом поняла …

– Ну!?

– Не смейся. Поняла, что если заговорю … тогда … о чем постороннем, то ты меня просто прибьешь … Как муху прихлопнешь, и все …

– Ну?

– Славочка … Я ведь Диминого отца любила … По настоящему любила, и ничего плохого о нем сказать не могу … Не ревнуй, ладно?

– Попробую …

– Нет, правда, – Вера села и простыня сползла, открывая ее грудь.

Маленький не преминул положить на нее руку и Вера покорно легла.

– Не ревнуй. Прошло это, пеплом покрылось. Только … Девчонки судачат, новые отчества мальчикам давать собираются … Славочка, разреши мне … разреши нам с Димой оставить отчество по его отцу? Не сердись, но это и ему и мне единственная память будет о нем …

Маленький молчал, лаская грудь Веры. Та обхватила его шею руками, прижалась.

– Если не разрешишь – мы с Димой поймем тебя …

– Пусть останется как есть … Пусть будет память … Дима и так меня иногда папой называет …

– Правда? Как хорошо! Милый мой Славочка …

ЗАЛОЖНИЦА

– Командир, телефонограмма по ВЧ от Белоглазова.

– Читайте.

– Читаю: «Прошу срочно связь женя»

– Сообщить по ВЧ, что на связи я буду через десять минут.

– Есть сообщить.

Ровно через десять минут запищал зуммер ВЧ и Свиридов снял трубку.

ОТ БЕЛОГЛАЗОВА

– Полковник Свиридов.

– Толя… У нас ЧП, Толя… – голос Евгении Павловны срывался.

– Женя, я слушаю тебя. Коротко и самую суть.

– Да, Толя… У Баржановской взяли в заложницы дочку…

– Что требуют?

– Чтобы она выдала анализы, что то простая мука, а не наркотик … И самолет, чтобы улететь …

– Срок ультиматума?

– Самолет они требуют завтра утром …

– С кем из них и как установлена связь?

– Армейская рация … Дема говорит, что запеленговать не удается … Дема говорит, что верить этим гадам нельзя, что они могут … убить девочку … что это психически неуравновешенные люди … наркоманы …

– Дементий Кузьмич далеко? Дай мне его.

– Слушаю тебя, Анатолий Иванович.

– Что можешь сказать, Дементий Кузьмич?

– Мы думаем, что это как раз те люди, которых отпустили те три блестящие майора. Судя по переговорам, руководит ими психически неуравновешенный человек, возможно, наркоман. Попытки прочесывания ничего не дали, но нас предупредили, чтобы мы это прекратили, иначе может пострадать девочка. Выдать заключение насчет муки и дать им самолет можно, но мы все тут решили, что при этом нет никакой гарантии возврата девочки. Но пока утечку информации об инциденте блокируем. Как ты оцениваешь ситуацию? Что можешь … посоветовать?

– И ты, и Женя считаете, что я реально могу помочь, если прилечу?

– Да, – после небольшой паузы ответил генерал.

– Я вылетаю. Передайте это Ираиде Рудольфовне. Тяните резину с этими … бандитами. У меня все.

– Мы ждем тебя, Свиридов.

Свиридов положил трубку.

– Что, командир?

– В хозяйстве Белоглазова наркоманы взяли в заложники дочку начальницы химлаборатории. Требуют самолет. Там считают, что верить им нельзя.

– Кого возьмете с собой, командир?

– Никого, – подумав ответил Свиридов.

КОГО ВОЗЬМЕТЕ, КОМАНДИР?

– Кого возьмете с собой, командир?

– Никого, – подумав ответил Свиридов. – ПС, патроны, обоймы к «Берете», ножи, пяток гранат, бронежилет … Две одинаковых формы, полностью … Дублера возьму там, у Захарыча … Позвоните на аэродром, пусть заводят – я выезжаю. Домой забегу, и поеду.

– Все подготовим. Может быть, возьмете группу поддержки?

– Нет, Юра. Думаю, что в любом случае мне там придется работать в одиночку.

ХОРОШО, ЧТО ЗАБЕЖАЛ

– Толя, как хорошо, что ты забежал! Но что-то случилось?

– Да, ребятки, случилось. Взяли в заложницы маленькую девочку, требуют самолет, а верить им, как считают у Белоглазова, нельзя.

– Это у Белоглазова захватили девочку?

– Не лично у него, но у сотрудницы химлаборатории. Я решил слетать к ним. Как вы считаете?

– Толенька, милый … Я боюсь за тебя, как самая простая баба … Но ты же не сможешь не полететь … И мы будем ждать тебя … и бояться за тебя …

– Папа … Когда ты освобождал Тоню, ты думал о том … что она твоя жена?

– Мне это только мешало – я начинал от этого нервничать. А почему ты спросил?

– Ты можешь там помочь? Конечно, можешь … Мы с Тоней будем очень волноваться за тебя, папа!

– Спасибо, милые мои. Я вас очень люблю! И все будет хорошо, я вам обещаю.

У БЕЛОГЛДАЗОВА – ЗАХВАТ ДЕВОЧКИ

Из самолета вышли двое очень похожих друг на друга и совершенно одинаково одетых военных, сразу сели в машину, подрулившую к трапу.

Но в кабинет к генералу Белоглазову вошел один Свиридов.

– Здравия желаю, товарищ генерал! Здравствуй, Дементий Кузьмич.

– Здравствуй, Анатолий Иванович. – генерал Белоглазов крепко сжал руку Свиридова. – Пойдем, обе дамы тут.

Генерал открыл дверь в комнату отдыха, там остро пахло валерьянкой и еще какими-то лекарствами.

С огромного черного кожаного дивана встала Евгения Павловна, а у стены, перед встроенным в нишу большим подсвеченным аквариумом, стояла Ираида Рудольфовна.

– Толя, голубчик, как хорошо, что ты приехал! – Белоглазова протянула Свиридову руки, в одной из которых был зажат скомканный платок.

Баржановская обернулась – лицо ее было окаменело спокойным. Она медленно пошла навстречу Свиридову, но выдержка оставила ее – охватив руками Свиридова, она буквально повисла на нем, давясь рыданьями.

Генерал и его жена молча стояли, а Свиридов успокаивал плачущую женщину.

Все ее большое тело сотрясалось, и Свиридов гладил ее плечи и старался внушить спокойствие и даже некоторую отстраненность.

Баржановская успокаивалась.

– Анатолий Иванович … Помогите … Моя Ядечка …

– Да, да … Успокойтесь, Ираида Рудольфовна, успокойтесь … Дементий Кузьмич, план города и начальника разведки – полковник Крынкин, не ошибаюсь?

– Сейчас будет, Анатолий Иванович. Женечка, спроворь кофейку Свиридову, да и всем нам невредно будет.

Генерал вышел.

Свиридов усадил дам на диван.

– Женя, пожалуйста, кратенько последовательность событий. Без слез сможешь?

Баржановская совсем чуть-чуть удивилась столь близкому обращению Свиридова к Белоглазовой.

– Я постараюсь, – Евгения Павловна крепко сжала платок. – На вокзале были задержаны трое местных мужиков, приехавших с мешками муки. Подозрения вызвала их нервозность, да и муку незачем сюда везти – ее вон на базаре сколько угодно … Да, все трое – из твоего списка. Внутри муки нашли пластиковые пакеты с белым порошком – отправили на анализ. По виду и запаху – наркотик, говорят … Визуально идентифицировали как наркотики … На анализ этот порошок поступил в лабораторию Ираиды Рудольфовны, а такой анализ там может сделать только она сама … Взяли их вчера около восемнадцати, образцы порошка передали Ираиде около двадцати одного, так, Ира?

Баржановская молча кивнула.

– Утром ей позвонили …

– Это было в семь тридцать … – сдавленно дополнила Баржановская.

– Ей позвонили в семь тридцать и потребовали подтвердить, что это – обыкновенная мука. Иначе пообещали большие …

– Очень большие … – уточнила Баржановская.

– Очень большие неприятности. И повесили трубку… А в половине девятого ей позвонили и сообщили, что ее дочку из садика забрал врач из детской поликлиники и увез на машине, а через несколько минут позвонил тот же голос … и объяснил, что дочку она сможет получить в обмен на результаты анализов. Разговор записан службой режима на нашей АТС – разговор-то шел по телефону военной лаборатории … С интервалом в несколько минут был звонок коменданту с требованием подготовить самолет … с угрозами и бранью … в обмен на освобождение девочки … Оба звонка велись с телефона-автомата на заброшенной автостанции, которой давно не пользуются … Следы машины … Проследить попробовали …

В комнату вошел генерал Белоглазов и полковник Крынкин, Свиридов жестом остановил их поодаль.

– Проследить попробовали, но безрезультатно … зато получили еще один звонок с руганью и предупреждением, чтобы не пытались их выследить …

– Не телефон, а стандартная армейская рация. Засечь не удалось – у нас в городе несколько зон сильных электрических полей от предприятий, – вмешался полковник Крынкин.

– Ну, а дальше мы позвонили тебе … У наших никакого опыта нет в таких делах. А ты … Толенька, помоги! – сорвалась на крик Белоглазова.

Свиридов сжал ее руки в своих.

– Дементий Кузьмич, если я немного покомандую, ты не обидишься?

– Ну, если ты не объявишь войну Китаю … Давай, Анатолий Иванович, действуй.

– Полковник, ваши соображения по месту, где держат заложницу.

Полковник Крынкин развернул большую карту города – стометровка, определил Свиридов.

– Вот зоны, в которых мы не сможем запеленговать рацию. Это – старые кварталы, которые в народе называют соцгородом – постройки первых послевоенных лет. Одно– и двухэтажные здания типа бараков.

– А это?

– Это единственная в городе трамвайная линия, которая не действует много лет ….

– Что можете сказать о тех, кто захватил девочку?

– Безусловна связь с теми, кто вошел в ваш список. Там, кроме обычных уголовников, были несколько бывших офицеров, воевавших в Анголе, и разжалованных за различные воинские преступления, возможно – наркоманов. Анализ переговоров позволяет предположить отсутствие единства среди преступников, нервозность и недоверие их друг к другу … Главное – отсутствие четкого плана действий. На связи сидят мои офицеры, затягивают переговоры, торгуются.

– Каким вооружением могут располагать преступники? По вашим оценкам?

– Стрелковое – любое. Тяжелое – вряд ли. Гранаты, взрывчатка – один из ангольцев был инструктором по минно-подрывному делу. Но в основном контингент необученный и неорганизованный, много наркоманов – отсюда неуравновешенность и агрессивность.

– Запись переговоров?

– Сейчас распоряжусь.

– Ираида Рудольфовна, мне потребуется ваша помощь.

Баржановская встала. Свиридов поставил стул перед аквариумом, усадил Баржановскую спиной к комнате, встал сзади.

– Успокойтесь и попытайтесь расслабится, – Свиридов попытался войти в сознание женщины. Многослойное переплетение самых разнообразных сведений и эмоций, страх за дочку, какие-то обрывки мыслей о планировавшемся на вечер свидании перекрывались ощущениями неудобства от слишком тесного пояса и неудобных резинок …

– Женя, помоги мне, пожалуйста.

Белоглазова подошла.

– Женечка, отведи Ираиду в туалет и сними с нее неудобный пояс с резинками. А если трусы ей тесны – то трусы тоже сними. – Свиридов сказал ей это тихо и прямо в ухо.

Белоглазова со страхом и удивлением поглядела на Свиридова, но обе дамы удалились.

Возвращаясь Белоглазова глядела на Свиридова с еще большим ужасом.

– А про меня ты тоже … все знаешь? – на ухо спросила она, пока Баржановская усаживалась.

– Что ты, Женечка, я так почтительно к тебе отношусь. Серьезно!

Теперь Баржановской ничего не мешало и Свиридов, обходя чувство комфорта обнаженного женского тела – хотя бы его части – стал продвигаться в ее сознании в нужном ему направлении. Перейти в информационное поле девочки оказалось не так просто – настоящей близости между матерью и дочерью не было, но все же Свиридов вошел в информационное поле Ядвиги. Войдя туда и освоившись там он сделал то, на что и не смел рассчитывать – он вошел в информационное поле девочки текущего момента, а потом прошелся назад по времени …

Генерал и его жена с недоумением наблюдали, как Свиридов гладит голову и виски Баржановской.

Вошел полковник Крынкин с магнитофонной кассетой.

– Рота капитана Ворожейкина свободна?

– В казарме. Вызвать?

– По тревоге. Я сам их проинструктирую. Действовать будем так. Мой дублер …

ОСВОБОЖДЕНИЕ ЗАЛОЖНИЦЫ

Как появился на этой улице подвыпивший мужичонка – никто не заметил.

Но то, что он подвыпил крепенько – это было видно невооруженным глазом. Он даже отлить пристраивался прямо на улице, но потом передумал и зарулил во двор, за приоткрытую воротину. Дальше его никто не видел, даже опытный сотрудник Крынкина, посланный на обеспечение операции и державшийся на максимальном расстоянии.

Проникнуть в дом было несложно – тут если и ждали незваных гостей, то особой квалификацией охрана не страдала. Первый мужичок с обрезом, встретившийся Свиридову, беззвучно улетел под лестницу. Второй – его напарник – так и не поняв, что происходит, остался лежать рядом со своим товарищем.

Отшвырнув в темный угол оружие обезвреженных сторожей и сбросив тулуп и шапку Свиридов неслышно поднялся по рассохшейся и видимо, очень скрипучей, лестнице. Наверху его встретил еще один не очень трезвый, но очень заросший гражданин с «Калашниковым» – он встретил Свиридова с огромным удивлением.

С этим удивлением на лице он там и остался лежать, а его автомат с вынутым затвором полетел под лестницу.

Мысленно прощупывая пространство за дверью Свиридов с видимым спокойствием открыл ее и медленно пошел по коридору. Стоящий на другом конце коридора мужчина в полувоенной одежде не сразу вскинул автомат, но так и не успел ничего сделать и упал – нож, брошенный рукой Свиридова, вошел ему прямо под подбородок.

Дальше события следовали с такой калейдоскопической быстротой, что изложение этой последовательности занимает намного больше времени, чем сами события.

Распахнулась дверь и пять выстрелов поразили пятерых в комнате – звуков выстрелов не было, лишь были слышны звуки падающих на пол стрелянных гильз да звуки затвора, выплевывавшего эти гильзы. Шестому достался страшный удар ногой, от которого он потерял сознание. Стук выброшенной пустой обоймы, другая дверь, еще две фигуры, падающие от неслышных выстрелов.

Низенький и неопрятный мужичок с длинным клинком ножа затих от удара ребром ладони по шее, щеголеватый молодящийся мужчина с рацией в руке и отсутствующим взглядом упал от удара по редкой прическе.

Еще одна дверь, испуганная девочка, привязанная к стулу, и круглолицая низкорослая женщина с косящими глазами, суетящаяся около нее.

Свиридов прижимает палец ко рту, прочтя все, что ему нужно, прямо из сознания маленькой и старой.

Пыль и грохот выбитого окна, резкие удары выстрелов и оранжевые трассы в сгущающемся сумраке раннего вечера.

Визг шин джипа, подлетевшего к окну и остановившегося под окном вплотную к стене, фигура на крыше машины с протянутыми к окну руками.

Два взмаха ножа и Свиридов ласково прижимает к себе девочку.

– Все, Ядвишка, поехали к маме. – девочка обнимает его за шею и лицом утыкается ему в шею. Она еще ничего не поняла, но уже поверила, что это друг и он любит ее.

Свиридов передает девочку через выбитое окно.

– Дом оцепить, есть подвал и пара пулеметов, – быстро говорит он принимающему на руки девочку. – Возьми еще одну даму.

Буквально выкидывает за окно оцепеневшую круглолицую и внутренне прислушивается – снизу по лестнице поднимаются и с оружием. Он срывает со стены жгут проводов – сыпется высохшая за много лет изоляция, вспыхивает дуга между замкнутыми проводами, гаснет свет.

В темноте Свиридов вынимает две гранаты, выдергивает кольца и одну за другой отправляет их в коридор и выпрыгивает в окно.

Вслед отъезжающей машине грохочут два слитных взрыва, салютуя всполохами из окон, но девочка в машине не обращает на них внимания, требовательно перебираясь на руки к Свиридову и прижимаясь к нему.

– Все неприятности кончились, Ядвишка. Меня зовут дядя Коля и мы едем к маме. Сообщили?

Это уже не девочке, а радисту, что-то быстро бормочущему в микрофон.

– Передай, чтобы Баржановская ждала дочку дома. Вон в тот двор, быстро!

Машина останавливается в глухом захламленном дворике, Свиридов за шиворот вытаскивает круглолицую и глядя ей в глаза говорит на ее родном языке:

– Передай своим, что живых я не оставляю. Тебе повезло – ты жалела девочку, поэтому ты останешься жива. Всех, кто будет искать меня, ждет смерть. Передай, не забудь.

Он вскочил в машину.

– Вперед!

Обычная деревянная дверь, радостные глаза Баржановской на измученном лице. Девочка обнимает мать, потом оборачивается и притягивает рукой Свиридова.

Несвязные возгласы, вопросы без ответов и ответы без вопросов.

– Мама, помой меня, я такая грязная. Дядя Коля, не уходи, я еще буду тебя обнимать!

– Вы посидите? – умоляюще просит Баржановская, – Я даже не поблагодарила вас!

– Мама, ну пошли! Дядя Коля подождет!

В ванне раздается шум воды, а Свиридов снимает трубку телефона. После короткого разговора он осматривается. Обстановка небогатая, но с претензией, фотографии на стенах со старомодными дамами в кринолинах и мужчинами в сюртуках. Большой оранжевый абажур над столом, стулья из гнутого дерева, кружева на комоде. Спальня с тахтой и детской кроваткой, игрушки и флакончики перед трюмо …

Баржановская вынесла из ванной дочку в махровой простыне.

– Дядя Коля, вытри меня! – розовая мордочка выглядывала из простынки как из кулька.

Баржановская с удивлением смотрела, как Свиридов ловко расправлялся с ее дочкой, вытирая ее, и та с удовольствием подставляет ему свое маленькое тельце. Потом у матери буквально открылся рот – ее дочка потребовала, чтобы дядя Коля одел ее и помогала ему в этом.

А потом обняла его за шею и стала серьезно рассказывать ему на ухо что-то очень важное из своей маленькой детсадовской жизни.

Она так и заснула на руках Свиридова и тот отнес ее в кровать.

Баржановская так и осталась молча сидеть в большой комнате.

– Знаете, Анатолий Иванович … Я не могу найти слов … я просто потрясена … Ядечка еще ни к кому ни шла на руки так, как к вам …

Она растерянно провела руками по лицу.

– Нет, я не то хотела сказать … Почему дядя Коля?

– Так надо.

– Хорошо, это не важно … Вы можете и не понимать, что вы сделали … что вы для меня сделали … Я вам так благодарна … Опять не то … Вы просто не можете … Я хочу родить от вас ребенка … Я хочу, чтобы у меня был еще один ребенок, и чтобы это был ваш ребенок … Это, наверное, странно и неприлично … но что делать … Вы хотите, чтобы у меня был ребенок от вас?

– Еще чего! Не хватало, чтобы я мучился потом всю жизнь от этого – мой ребенок живет где-то без меня!

– И вы пренебрежете … пренебрегете, ну, как это там! мною? Я же предложила вам себя!?

– Почему вы думаете, что это – подарок, оплата или еще что-то там в виде одолжения?

Она встала, халат распахнулся и стало видно, что под ним только тонкая кружевная комбинация, надетая на голое тело.

– Со мной еще никто так не говорил …

– Мне кажется, что вы сейчас достаточно искренни.

– Так. И это бывает нечасто, поверьте …

– Все ваши мужчины видели в вас только роскошное тело, и оно действительно роскошное. А ваша душа никому из них не была нужна – может быть, именно поэтому вы одна? А награждать своих кавалеров своим телом …

– Договаривайте. От вас я сегодня могу выслушать все.

– Ваша дочка богаче вас – она уже умеет дарить не тело, а душу.

Баржановская медленно запахнулась, завязала пояс.

– Но хоть каплю уважения я заслуживаю? Как женщина? Как человек?

– За последний год сколько мужчин у вас было?

Баржановская задумалась, мысленно производя подсчет.

– Вот видите. Масса удовольствий!

– Если бы … Наоборот, пустота каждый раз и надежда на что-то неизведанное, прекрасное …

– Я вам желаю найти это прекрасное и единственное, но мне пора.

– Но поцеловать вас я могу на прощанье?

– Конечно.

ЗАМЕНА СВИРИДОВА ДВОЙНИКОМ

Свиридов в надвинутой на глаза вязанной шапке в сопровождении генерала Белоглазова вошел в приемную, навстречу ему из кабинета вышел «Свиридов», протянул настоящему Свиридову руки, обнял его за плечи и увел в кабинет.

– Давайте, переобмундировывайтесь, да я отвезу «неизвестного диверсанта». У тебя все в порядке, Анатолий Иванович?

– Нормально. Успокой жену, девочка невредима и в безопасности.

Через несколько минут из кабинета Белоглазова вышел «неизвестный диверсант», Свиридов и Белоглазов. Неизвестный сел в машину, а Свиридов и Белоглазов вернулись.

– Какой молодец!

– Да, профессионал высшей категории!

Это было сказано специально для всех присутствующих в приемной офицеров и разошлось потом по гарнизону …

ПЕСНЯ в КАЗАРМЕ

Свиридов устроился на табуретке посреди казармы.

– Прошлый раз я не успел вам спеть. Москвичи есть?

– Есть! Есть!

– Но песня не только для москвичей …

Он тронул струны.

Твоим воздухом дышу –

Не нарадуюсь,

И опять стою,

Словно во хмелю.

Нежность и благоговение так и струились в его голосе.

Ты сними с души

Расставанья грусть,

И я тихо тебе пою:

В дверь вошла Евгения Павловна, замахала руками, чтобы на нее не обращали внимания.

Ну, здравствуй,

Милая Таганка.

Опять

Сегодня спозаранку

Спешил к тебе я

На свиданье,

Боялся опоздать.

Все та же ты,

Моя Таганка,

Ты в сердце

Ноющая ранка,

Но ты всегда,

Мой милый доктор,

Умела врачевать.

Нежная грусть и влюбленность так и выплескивались на слушателей, и солдаты затихли, сгрудившись на койках вокруг поющего полковника.

Тают старые дома,

Тают дворики,

И асфальт метут

Осенью ветра.

Где они теперь,

Твои дворники,

Что ворчали уже с утра?

Ну, здравствуй,

Милая Таганка …

Свиридов проигрывал припев без слов, но этого никто просто не заметил.

В двух шагах

Москва-река притаилась

И опять рассвет

Сумрак разорвет,

Утро из реки воды

напилось,

Вот и дождик тебе поет:

Ну, здравствуй,

Милая Таганка,

Ты в сердце

Ноющая ранка,

Но ты всегда,

Мой милый доктор,

Умела врачевать.

Свиридов пел негромко, аккорды гитары разносились по казарме, тесно сгрудились солдаты …

Ты меня не осуждай,

Непутевого,

И пускай промок –

Все еще стою.

Что ты есть,

Поверь,

Просто здорово

И я тихо

тебе

пою:

Последний припев подхватили – нестройно, но от души, и только звонкая мелодия гитары покрывала задушевные мужские голоса.

Ну, здравствуй,

Милая Таганка.

Опять

Сегодня спозаранку

Спешил к тебе я

на свиданье,

Боялся опоздать …

Голоса замолкли, но мелодия не хотела умирать и еще струилась из гитары.

– Спасибо, товарищ полковник! Очень душевно.

– Вы почаще приезжайте – а то нас концертами не балуют!

– Правда, товарищ полковник – вы лучше любого артиста поете. Приезжайте к нам!

– Спасибо от москвичей, товарищ полковник … Как дома побывали!

– Когда мы у вас были, и то на танцах чаще бывали, чем здесь … Приезжайте, мы вас помним!

– Правда, Анатолий Иванович, приезжай к нам. Я присоединяю к просьбам ребят свою просьбу. Да и не балуют нас заезжие артисты …

– Спасибо вам. Приехать скоро не обещаю, но приеду обязательно.