В эту ночь не только Пешо не мог уснуть. То же самое, хотя и немного по другим причинам, произошло и с Юлией.

Ее возвращение домой началось с неприятностей. Она позвонила у двери, ей открыла мать и, схватив за ухо, повела в кабинет отца. Профессор, еще довольно молодой, с красивым тонким бледным лицом, встретил ее так сердито, как никогда.

— Где ты была до сих пор? — спросил он хмуро.

— Играла, — пролепетала Юлия испуганно.

— Кто это играет на улице до десяти часов? Только хулиганы приходят так поздно…

Юлия благоразумно промолчала, не спуская с отца своих ясных, красивых глаз.

— В наказание, запрещаю тебе выходить из дому целую неделю! — сказал все так же сердито отец и нервным движением одел большие роговые очки. Это всегда означало, что разговор окончен и говорить больше не о чем.

— Хорошо, — тихо прошептала Юлия, и ее глаза утонули в слезах.

При виде слез суровость профессора быстро растаяла, как кусочек воска. Он неуверенно кашлянул, снял рассеянным движением очки и сказал более мягко:

— Ладно, ладно, что это за слезы? Большое дело!

— Да я и не плачу! — почти проскулила Юлия и постаралась, чтобы слезы брызнули еще сильнее.

Профессор совсем растерялся.

— Да что ты! Подожди, ты меня не поняла! Я тебе сказал — целую неделю не будешь выходить, а это значит, не выходить без разрешения! Только это, и ничего больше!

— Хорошо, папа, — тихо ответила Юлия, вложив в маленькое слово «папа» столько покорной нежности, что профессор совсем раскаялся за свою суровость.

— Ну, иди! — сказал он, едва сдерживая желание погладить ее по светлой кудрявой головке.

Юлия вышла из кабинета, довольная магической силой своих слез. Нет, ничто в этот вечер не могло испортить ей настроение. Она поужинала, как во сне, и все время в ее голове вертелись слова, которые Пешо сказал о ней. Вот — она и умная и при этом симпатичная, а что хорошенькая — это и слепой увидит. Что ей больше нужно! Эх, конечно, чтобы ребята приняли ее играть в свою компанию, но и это ей уже почти обещано, так что пока больше не о чем тревожиться!

Улегшись, Юлия решила припомнить весь вечерний разговор, слово за словом, чтобы увидеть не забыла ли она чего-нибудь приятного. Дойдя до ласкового отзыва Пешо о Живке, она чуть нахмурилась и быстро прогнала его из своей головы. Верно, Живка умная да и хорошенькая, хоть у нее и такие тонкие ноги, но ведь никто не говорил, что она симпатичная, да и живет она далеко. В общем, в этом ничего страшного нет.

Она продолжала вспоминать разговор дальше, повторяя про себя самые приятные пассажи по нескольку раз. Но подойдя к концу разговора, она внезапно встревожилась. Что скрывалось за этими загадочными словами Пешо о проверке квартиры инженера ключом Тороманова? Она вспомнила, что еще тогда в ее сердце появился холодный испуг, заставивший ее с тревогой посмотреть на него. Уж не придумает ли Пешо что-нибудь опасное? Только она ясно чувствовала его горячий характер и смелый непоколебимый дух, который не мирился ни с чем половинчатым. Не толкнет ли все это его на какое-нибудь неразумное решение?

Постепенно тревожные мысли приобрели более определенный характер. А если вдруг Пешо ночью решит проверить квартиру диверсантов ключом Тороманова? Что-то в его тоне, в особом блеске его глаз подсказывало ей, что он недалек от этой мысли. И почему он вечером так настаивал, что сообщить милиции о своих открытиях нужно только завтра? Почему он не согласился пойти еще в этот же вечер? Уж не для того ли, чтобы выиграть время и самому проверить квартиру?

Эта мысль показалась ей такой убедительной, что она тревожно заворочалась в своей кровати. А вспомнив, как Пешо попросил Живку дать ему ключ от парадной двери, чуть не вскочила с постели от тревоги. Почему он попросил ключ, если решил сообщить милиции только на следующий день? Нет, нет, он определенно пойдет этой ночью в чужой дом и проверит, открывает ли дверь ключ Тороманова!

Внезапно ее охватил леденящий страх. А если его там схватят бандиты? Если они каким-нибудь образом заметят его и поймают? Что с ним будет? Они наверное убьют его и выбросят труп на улицу. Она даже представила себе Пешо окровавленным, распростертым, и чуть не охнула. Нет, это не должно случиться — ни в коем, ни в коем случае не должно случиться! После приступа страха вдруг ее охватил приступ решимости. Она непременно должна что-то сделать, чтобы помешать ему!

Но что сделать? Просто пойти к ним и поговорить? Ох, это невозможно, как она будет звонить посреди ночи в чужую квартиру? Она захотела встать, но и это ей показалось невозможным. Отец еще не лег, она слышала сквозь свои тревожные мысли легкий стук машинки. Случалось иногда, что он допоздна работал в своем кабинете, тихо стучал на машинке и уходил в спальню, когда Юлия уже давно спала. Но она не знала, что в таких случаях молодой профессор останавливался перед ее кроваткой, молча и нежно смотрел на нее и потом на цыпочках уходил в спальню. Юлия спала в гостиной, и отец всегда, перед тем как идти спать, проходил мимо нее.

И на этот раз профессор работал до полуночи. Юлия не мигнула за это время, она не находила себе места, мысленно моля отца поскорей окончить работу и ложиться спать. Среди роя путанных мыслей у нее уже созрел план действий. Из ее окна, выходившего на улицу, отлично был виден подъезд Пешо. Хорошо, тогда она будет стоять у окна, которое и так всю ночь открыто, будет стоять и ждать, пока он не выйдет на улицу! Как только он выйдет, она позовет его, скажет ему, что он не имеет права идти туда, пригрозит ему — да, да, она сделает все, но не допустит, чтобы его убили! Только бы отец лег поскорее, чтобы Пешо не вышел, пока она лежит здесь в кровати. Нет, он не выйдет! Что-то подсказывало ей, что он не выйдет, пока все не уснут.

Наконец пишущая машинка отца перестала стучать, в кабинете послышались тихие шаги. Юлия повернулась к стене, свернулась калачиком и замерла. Пусть он, проходя мимо нее, подумает, что она крепко спит. Для большей убедительности Юлия стала дышать ровно и уже не сжимала веки так сильно.

Скоро дверь отворилась, отец вошел в гостиную… Проходя мимо ее постели, он остановился, постоял с полминуты, которая показалась Юлии бесконечной. Вдруг она почувствовала, что отец склонился над ней, почувствовала даже его дыхание, и в следующее мгновение его мягкая рука ласково погладила ее по головке.

Внезапно Юлия словно забыла обо всем: так глубоко тронула ее эта неожиданная ласка… Отец выпрямился, постоял молча несколько секунд над ее постелью, потом прошел в спальню. Как только затихли его шаги и полоска света под дверью погасла. Юлия быстро встала и босиком подбежала к окну. Со своего места она хорошо видела большую часть улицы и подъезд Пешо. Не было никакого сомнения, что если он выйдет, она моментально заметит его. Но улица была совсем пустынна, только какая-то кошка пробежала по тротуару и исчезла в темных дворах. Все здание, где жил Пешо, было тоже темным и казалось пустым.

Юлия стояла так около четверти часа, неподвижно уставившись на далекий вход. Она была в одной рубашке, и ей стало холодно от полуночной прохлады, глаза начали слезиться от напряжения. Ей захотелось поискать что-нибудь из одежды и набросить на себя, но она не смела ни на минуту оторваться от окна. Кто знает, может случиться так, что точно в этот момент Пешо выйдет из дому, и того гляди — она пропустит его! Нет, она не тронется со своего места, будет ждать до конца.

Кроме всего прочего, чем больше проходило времени, тем настойчивее в ее душу пробирался страх: а может быть, он уже вышел! Может быть, случилось именно так, может быть, он решил, что времени терять нельзя? Не стоит ли она здесь напрасно, в то время, когда где-то там далеко над его жизнью нависла смертельная опасность? Время шло мучительно медленно, словно минуты были часами, она героически боролась и с холодом, который заставлял ее дрожать, и со сном, который уже отяжелил ей веки, но не двигалась с места. Из ее головы исчезли все мысли, забыв обо всем, она твердо знала одно: не упустить его!

В конце концов Юлия совсем потеряла чувство времени. Сколько стояла — час, два или больше, — она уже не знала. Неужели скоро рассвет? Но небо было по-прежнему все таким же спокойным и темным, все так же бесстрастно горели на улице фонари. Она уже вся дрожала от холода, но не двигалась.

И вдруг, когда она меньше всего этого ожидала, дверь подъезда открылась и вышел Пешо. Она узнала его в тот же миг, хотя он стоял в тени подъезда и внимательно осматривал улицу. Первой ее мыслью было позвать: «Пешо!» — но крик замер в ее груди. Внезапно ее охватил страх и стыд. Разве можно кричать во весь голос? Ведь ее услышат отец и мать! Что подумают тогда о ней и вообще дадут ли ей поговорить с Пешо, чтобы разубедить его? Да и что подумает сам Пешо, может быть, возненавидит ее на всю жизнь за то, что так необдуманно она выдала его чужим людям, за то, что среди ночи так расшумелась о их личных делах. Юлия видела, как он повернулся спиной и быстро пошел по улице в противоположном ее дому направлении, но не закричала, а молча дрожала от ужаса и страха.

Внезапно к ней пришла новая спасительная мысль — почему бы не побежать за ним, почему бы не догнать его? Она схватила свою одежду и стала одеваться. К несчастью, левой туфельки не оказалось на месте. Она лихорадочно начала ее искать под кроватью, под столом, под стульями, но туфельки нигде не было. Из холода ее бросило в жар. Что делать? Зажечь лампу? В этот момент она наступила на что-то твердое и мгновенно поняла, что это потерянная туфля. Она быстро обулась и подбежала к окну. Отсюда путь был гораздо легче и проще. Они жили на первом этаже, невысоко, и ей уже несколько раз случалось прыгать через окно, ступая сначала на цементный цоколь, и оттуда — на тротуар. Сейчас это было выполнено с молниеносной быстротой, через мгновение она была на тротуаре, хотя и с ободранным коленом, хотя и бессознательно прихрамывая, но полная решимости догнать Пешо.

Улицы были совсем пустынны, людей не было видно. И если бы кто-нибудь прошел в это время, то глубоко бы удивился неожиданному зрелищу: по глухой улице идет, почти бежит девочка в коротеньком платьице, ее кудрявые волосики развеваются от слабого ночного ветерка, лицо бледно и тревожно, взгляд напряженный. Куда поздней ночью спешит это так одинокая и испуганная девочка? Нет ли у нее родителей, кто ей разрешил выйти одной, не боится ли она глухой пустыни ночных улиц? Если бы у него было хорошее сердце, он бы остановил девочку, расспросил бы ее, помог бы ей. Но Юлия не встретила никого, да если бы и встретила кого-нибудь, едва ли заметила бы его — настолько она была охвачена желанием обязательно догнать Пешо. Он действительно вышел раньше ее, он мальчик и идет быстрее, но она зато будет бежать, да, да, будет бежать всю дорогу, но все же догонит его, все же поговорит с ним!

Юлия побежала. Горло у нее пересохло, во рту появился горьковатый привкус железа, ноги стали подкашиваться, а она продолжала бежать. Но внезапно острая боль в животе, со стороны селезенки заставила ее остановиться и согнуться. Нет, она больше не может! И все же она пошла — сначала медленно, пока боль не стала затихать, потом ускорила шаг и побежала опять. Так — бегом и шагом, она наконец пришла на улицу, где жили бандиты.

С первого взгляда Юлия увидела, что на ней нет ни души. Испуганная, с дрожащими ногами, едва дыша от усталости, она замедлила шаг. Уже нет смысла спешить, уже поздно. Так она подошла к подъезду и, остановившись в нерешительности перед дверью, нажала на ручку.

Закрыто!

Внезапно ей захотелось плакать, слезы брызнули из ее глаз. Упустила она его, все кончено! А может быть, она перегнала его? Может быть, он еще не пришел? Тогда он может каждое мгновение прийти и застать ее здесь.

Она испугалась! Что он скажет, когда увидит ее? Пусть говорит, что хочет, но она дождется его! Только удобно ли здесь, у входа? Юлия осмотрелась. Еще раньше, приходя сюда, она заметила, что как раз напротив дома есть маленький, старинный домик, похожий на миниатюрный замок — с высокими узкими колоннами перед массивным дубовым входом, с массивными фронтонами над окнами, со скульптурными фигурами под крышей. От входа во двор вела очень широкая, белая каменная лестница, почти сливавшаяся с травой во дворе. Сам двор был отделен от улицы низким кирпичным забором с решеткой из кованого железа. Дом выглядел запущенным, во время войны разорвавшаяся рядом бомба изранила фасад, красивые железные ворота покосились и так и остались неотремонтированными. Не раздумывая больше, Юлия шмыгнула до двор, тихо пробралась сквозь густые кусты, потом, затаив дыхание, выпрямилась у забора. С этого места не представляло никакой трудности наблюдать и за улицей, и за домом напротив.

Юлия внимательно осмотрелась. На улице все еще не было видно ни души, окна квартиры, в которой скрывались бандиты, были темными, плотно занавешенными и все так же облепленными старыми газетами.

Юлия горько вздохнула и стала ждать.