La route et la saison qu’il faut prendre pour faire le voyage de Saint-Nicolas pays de Moscovie par le Nord

1 Si vous voulez entreprendre le voyage de la Moscovie par le North, à savoir à Saint-Nicolas ou à la rivière de Saint-Michel-Archange, faut partir à la fin du moys de may ou à la my-juin pour le plus tard et faire sa droitte routte pour aller quérir le cap de North, qui est un cap qui boutte bien hors en tirant vers le Pole Arctique et demeure par les 71½ degrez.

2 Item, Quand vous avez la connoissance dudict cap de North, vous verrez comme ceste forme. Mais premier que de le veoir, vous verrez nombre de grosses isles fort haultes, toutes couvertes de neiges fort blanches, et n’y a point d’anchrages ny d’hommes habituez; car on ne peut trouver le fond bout à bout d’elles et sont à douze lieues de la terre ferme de Norovaige, et tout les navires du Roy de Dannemarck qui vont à Saint-Nicolas et à Col et à Vardehouse passent de terre toutes ces isles.

3 Item, Quand vous serez au cap de Nordh, faut bouter le cap au sud-est et au sud-sud-est jusques à ce que soyez à Houardouze, et y a entre deux vint-huit lieues. Et Houardouze se monstre comme trois isles en ceste forme et y a grande pescherie de molues en saysons comme au moys d’avril et au moys de may; car le plustost que les Angloys y peuvent aller, c’est leur profit, car on n’y pesche que [de] dedans le navire et ne leur faut point de basteaux pour aller à la pescherie quand on y va d’heure. Nous y trouvasmes six navires qui peschoient la morue et tel portoit cent cinquante tonneaux qui estoient en bonne charge et quasi tout prestz de partir.

4 Item, Quand vous serez à Vardehouse, faut boutter l’anchre à huit brasses d’eaux le travers d’une anse de sable qui est au costé de la terre ferme, savoir est au costé du ouest, sud-oest, et entre Vardehouze et la terre ferme il y a une lieue de passage et les maraiz sont north et sud.

 

Путь и время года, которые следует выбрать для путешествия к Святому Николаю в Московии через Север

(1) Если вы хотите совершить путешествие в Московию по Северному пути, а именно к Святому Николаю или к реке Святого Михаила Архангела, следует отплыть в конце мая или, самое позднее, в середине июня и следовать прямо к Нордкапу, который заметно выступает в сторону Северного полюса, находясь на высоте 71½ градуса.

(2) Item, Когда вы откроете для себя Нордкап, вы увидите, что он вот такой формы. Но прежде, чем вы увидите его, вы встретите множество больших, высоких островов, полностью покрытых белым-белым снегом. И нет здесь ни стоянок для кораблей, ни каких-либо обитателей, так как рядом с ними не найти места, где можно было бы достать дна, чтобы бросить якорь; они находятся в двенадцати лье от норвежской земли. И все корабли короля Дании, идущие к Святому Николаю, в Колу или в Вардехуз, минуют эти острова.

(3) Item, Когда вы достигнете Нордкапа, то следует идти от него на зюйд-ост и зюйд-зюйд-ост, пока вы не доберетесь до Вардехуза; между этими двумя точками 28 лье. Вардехуз представляет из себя три острова вот такой формы. Здесь в апреле и в мае ловят много трески, и чем раньше приедут англичане, тем выгоднее это им будет, ведь они ловят рыбу прямо с корабля, лодки не нужны, если приплыть туда вовремя. Мы встретили здесь шесть кораблей, которые занимались ловлей трески и один, который уже был нагружен уловом в сто пятьдесят тонн и готовился к отплытию.

(4) Item, Когда вы достигнете Вардехуза, следует бросить якорь на восьми брассах глубины, в песчаной бухте, которая находится рядом с материком, то есть на запад-северо-западном берегу. От Вардехуза до материка расстояние в лье, а приливы бывают с севера и с юга.

5 Item, Quand nous fusmes à l’anchre, nostre marchand alla à terre ferme pour parler au capitaine du chasteau et luy demander congé de passer pour aller à Saint-Nicolas. Il nous repondit que jamais il n’avoit veu passer François par-là et qu’il n’avoit nulle commission de nous donner le congé pour y aller. Et, voyant cela, falut faire présens à quelques seigneurs qui parlèrent à [pour] nous et en cousta deux cens cinquante dalles, sans les despens et présens que nous y fismes car nous y fusmes trois jours.

6 Item, Quand nous fusmes à Tolles et que nous eusmes payé nostre coustume, les serviteurs du Seigneur apportèrent à Monsieur Colas ung grand pot de boys rouge qui tenoit plus de douze pots, qui estoit tout plain de grosse bière [noire] et forte et plus que le vin, et faloit boyre tout. Et croyez que messieurs Colas et du Rennel estoient plus faschez de tant [tout?] boyre que de l’argent qu’il leur venoit de bailler [desbourser]; car estoit forcé de vuyder ceste cruche ou faire de l’ivrongne pour en sortir, [car telle est leur coustume].

7 Item, Le lundy xviije juing, quand nous fusmes délivrez du capiteine de Vardehouse, nous fusmes voir ung marchand qui nous compta, qu’au tamps que nous y estions, que au moys de juing et juillet, ilz ont toujours la connoissance du soleil, comme c’est une chose fort croyable; car nous mêmes l’avons veue par l’espace de deux moys, aussi bien à la minuit au north, comme à midy au sud. Et faisoit tout aussi clair estant au north comme en plain midy au sud. Et vous pouvez savoir qu’autant de jours ils voyent le soleil tousjours sans en perdre la veue, aussi ils sont autant de jours sans en avoir la connoissance, et est tousjours nuit par l’espace de dix sepmaines.

[Note marginale: ] Ceux qui ont 71. degrez ½ d’élévation polaire ont continuellement le ☉ [soleil] en leur hemissphère sans qu’il se couche à eux depuis le xxe de may jusques au xxiiij. juillet.

8 Item, Vous pouvez croire que les gens de la terre qui se tiennent par-delà durant l’hyver disent que c’est tout le plus fort de leur travail quand il n’y a point de jour. Car le poisson est en si grande abondance qu’ils en prennent tant qu’ilz en peuvent apporter. Et croyez que le fort de la pescherie estoit desjà passé quand nous fusmes arrivez. Et tout le poisson qu’ilz peschoient, ilz le portent aux villages d’alentour où ilz ont forces perchettes et de grandes boisses, là où ilz mettent sécher leur morue. Et la lune qui luit dessus leur baille telle sécheresse et vient le poisson aussi dur comme si estoit boys. Les Anglois appellent ce poisson Togmefik [toquefix], mais c’est morue propre.

9 Item, Vous avez à entendre que tous les hommes qui viennent pescher à Vardehouze ne s’y tiennent pas en tamps d’hyver quand leur pescherie est faicte: car ayant party [pris] leur poisson, ilz s’en revont à la terre ferme qui est proche d’eux, c’est la coste de Norvaigue, et les hommes qui s’y tiennent sont ceux qui ont puissance de vivre de torine [froment], car il n’y croyst nulle chose pour vivre et qu’ilz ayent du pain et à boyre de torine [, puis du piement], avec force poisson qu’ils ont et force boys qu’ilz ont pour chauffer leurs estuves, car toutes les maisons ont des estuves fort chaudes et bien propres, et puis leurs maisons sont dedans la terre bien avant, tellement que le bestial va manger le peu d’herbes qui croist sur les maisons; et croyez qu’ilz ont du bestial comme moutons, chievres, qui ne vist en tamps d’hyver que des vieilles trippes du poisson qu’ils ont prins.

(5) Item, Когда мы встали на якорь, наш купец отправился на материк, чтобы побеседовать с комендантом замка и испросить у него позволения пройти к Святому Николаю. Тот нам ответил, что никогда не видел, чтобы здесь проходили французы, и он не получал разрешения пропускать нас. В этой ситуации нам пришлось сделать подарки нескольким господам, которые замолвили за нас слово, и это обошлось нам в 250 талеров, не считая других наших расходов и подарков, которые мы сделали за три дня, что мы оставались [в Вардехузе].

(6) Item, Когда мы подошли к таможне и заплатили пошлину, слуги коменданта принесли месье Коласу большую кадку из красного дерева, вмещавшую в себя больше двенадцати кувшинов. Кадка была полна грубого темного пива, более крепкого, чем вино, и следовало ее осушить. И поверьте, что месье Колас и дю Реннель были более раздражены тем, что вынуждены столько пить, чем тем, что пришлось отдать столько денег; поскольку, чтобы тебя отпустили, нужно либо осушить эту кадку, либо притвориться пьяным. Таков местный обычай.

(7) Item, В понедельник 18 июня, когда мы избавились от коменданта Вардехуза, мы увидели купца, который нам рассказал, что в то время, когда мы там находились, а именно в июне и июле, они всегда видят солнце, что вполне вероятно: мы сами в течение двух месяцев видели его в полночь на севере так же хорошо, как в полдень на юге. Когда оно находилось на севере, оно светило не хуже, чем в разгар дня на юге. И можете знать, как в течение многих дней они постоянно видят солнце, так в течение многих других они не видят его, так что на протяжении десяти недель у них беспрерывная ночь.

[Примечание на полях] у людей, обитающих на полярной широте 71½ градуса, ☉ [солнце] не уходит из их полушария и не садится с 20 мая до 24 июля.

(8) Item, Можете поверить, что, по словам обитателей этой земли, живущих там зимой, в этот сезон особенно много работы, и труднее всего работать в отсутствие света, тем более что в это время рыба там в таком изобилии, что они ее ловят, сколько могут увезти. Когда мы туда прибыли, рыболовный сезон уже в целом закончился. Всю рыбу, которую они выловят, они доставляют в окрестные деревни, где у них много шестов и большие деревянные стойки для сушения трески. Луна так хорошо подсушивает рыбу, что она становится твердой как дерево. Англичане называют эту рыбу токфик, но это треска.

(9) Item, Вам следует узнать, что не все люди, приходящие рыбачить в Вардехуз, остаются здесь на зиму, когда рыбалка закончена. Забрав рыбу, они возвращаются на ближайший материк, то есть на берег Норвегии. Остаются лишь те, кто может питаться одним медом, так как не растет ничего из еды, и у них есть только хлеб и мед и много рыбы и дров, чтобы топить парные бани. Ибо во всех домах есть горячие и чистые бани. А дома их погружены так глубоко в землю, что скотина ходит щипать траву, которая растет на крышах домов; и поверьте, что вся скотина, овцы, козы, питается в зимнее время только старой требухой от рыбы, которую поймали [местные жители].

10 Item, Quand l’hyver est venu chascun se met en sa mayson à faire ses affaires et ne voyent aucune clarté que par une fenestre [de sceu, de verre voire] de pierre qui est mis là au parmy [milieu] de leur mayson. Et quand la neige vient, toutes leurs maysons sont couvertes de neige qu’il n’y a nulle apparence de mayson, et faut qu’ilz facent des sentiers comme ruettes pour aller hors négotier, comme pour aller au service, à la pescherie et autres affaires qu’ils peuvent avoir.

11 Item, Vous pouvez croire qu’ilz m’ont compté que la lune et les estoilles leur donnent autant de clarté la nuit comme le soleil fait de jour et comme je le croy; car voyant que la rondeur de la terre est entre le soleil et la lune, le soleil ne peut offusquer la clarté de la lune, ne des estoiles de ces parties-là, en ce tamp qu’il est au sur [sud] de l’équinoctial: car tant plus le soleil est proche de la lune, tant moins de force a la lune et les estoilles aussi; et disent qu’ilz font aussi bien leur mesnage quand la lune lève, comme quand le soleil lève, et font de la nuit le jour et du jour la nuit.

12 Item, Quand nous fusmes hors de Houardouze, nous mismes le cap au sud-est pour aller quérir la rivière de Col, là où il y a une bonne isle, le [au] travers de l’entrée de la rivière, qui se nomme Gilledin; et entre Vardehouze et Gilledin y a trente lieues.

13 Item, Vous pouvez savoir que l’isle de Gilledin est une bonne isle non habituée. Le Roy de Dannemarck ha mandé à l’empereur de Russie qu’il veut avoir l’isle de Gildin par amitié ou par force, tellement que nous avons veu les ambassadeurs du Roy de Moschovie partir de Saint-Michel-Archange, là où nous estions à l’anchre, lesquelz estoient en bon ordre pour aller en Dannemarck pour acorder de cestedicte isle; à cause que [si] le Roy de Dannemarck [ne l’a], il ne pourra aller de navires à Saint-Nicolas que par force et se mettre en grand dangier. Car les navires du Roy de Dannemarck viendroient garder tout ce passage-là jusques au pié de la barre devant ladicte isle, et ont moyen de venir tout haut jusques à Saint-Michel-Archange et de brusler la tour Saint-Nicolas sans contredit, mais je croy qu’ilz feront accord ensemble pour la tolle.

14 Item, Depuis Gildin jusques au cap Gallan y a quarante-quatre lieues, et la route est sud-ouest et nord-ouest, et tu verras force isles le long de la terre, entre autres en verras Sept qui se nomment les Sept isles, et la terre est fort belle. Il n’y ha point de lieux habituez en toutes ces terres-là depuis Col jusques à Saint-Niclolas, car la terre estoit encores toute couverte de neige et neigeoit encores quand nous y estions, et faisoit grand froid.

(10) Item, Когда приходит зима, каждый устраивается в своем доме, чтобы заниматься своими делами, и свет проникает в дом лишь через маленькое стеклянное, а то и каменное окошко, сделанное в середине дома. И когда начинается снегопад, все дома покрываются снегом и пропадают из виду, и необходимо прокладывать тропинки, подобные узеньким улочкам, чтобы выходить торговать, или для того, чтобы идти в церковь или на рыбалку или по другим делам.

(11) Item, Можете поверить, что нам рассказывали, что Луна и звезды дают столько света ночью, сколько солнце днем; и я верю этому: когда Солнце находится к югу от равноденственной линии, земной шар расположен между Солнцем и Луной, и Солнце не может спрятать затмить свет Луны и звезд в этих краях, ведь чем ближе Солнце к Луне, тем меньше света у Луны и звезд. И жители говорят, что ведут свои дела одинаково хорошо, когда поднимается Луна и когда поднимается Солнце. Таким образом, из ночи они делают день, а изо дня – ночь.

(12) Item, Выйдя из Вардехуза, мы взяли курс на зюйд-ост, чтобы достичь реки Колы. Напротив входа в реку есть добрый остров, который называется Кильдин; между Вардехузом и Кильдином тридцать лье.

(13) Item, Вам следует знать, что остров Кильдин хорош и необитаем. Король Дании сообщил императору России, что он хочет заполучить этот остров дружбой или силой. Когда наш корабль был на стоянке у Святого Михаила Архангела, мы видели, как оттуда отправлялись послы короля Московии. Они ехали в Данию, чтобы договориться о вышеназванном острове, ведь если король Дании его не получит, плавание к Святому Николаю будет очень опасным. Ибо датские корабли могут прийти патрулировать все побережье вплоть до отмели перед этим островом, и могут даже подняться вверх по реке вплоть до Святого Михаила Архангела и сжечь башню Святого Николая. Но я полагаю, они договорятся о пошлине.

(14) Item, От Кильдина до мыса Галлан – 44 лье, а направление – зюйд-вест и норд-вест. Вы увидите много островов вдоль материка и среди них семь, которые называют Семь островов, и земля эта очень красива. Обитаемых мест от Колы до Святого Николая нет, так как земля еще вся покрыта снегом, и, когда мы там были, шел снег и было очень холодно.

15 Item, Depuis le cap Gallan jusques au cap Alibay y a 16 lieues [et juge] north nort-ouest [et sur-ouest.]

[16]Уточним: Ломоносов родился на Курострове, расположенном напротив Холмогор. Немногим выше по течению в Двину впадает могучая река Пинега; с этого места начинается дельта Северной Двины, с многочисленными островами. Отец Ломоносова был рыбаком и торговцем рыбой, ему принадлежал корабль, на котором он ходил рыбачить и бить морского зверя в Белое море или на Мурманский берег. Он ходил даже до Шпицбергена.
[Item, Depuis le cap Aliban jusqu’au cap Gratys, y a 12 lieues.]

[17]Длина дуги одной минуты широты составляет морскую милю (1852 м).
[Item, Depuis le cap Gratys – c’est le commencement de la mer Blanche – jusqu’au cap de Pielmoy, y a 10 lieues, et juge sud-ouest car de sur et nord-est,] ¼ de nort et y a trois isles entre deux.

18 Item, Depuis le cap de Piennoy jusques au cap de Polège y a neuf lieues et y a une isle où y a bon ancrage, et depuis ladicte isle Polège jusques au cap de Pétrene y a quatorze lieues et sont ouest sud-oest et est nort-est; et sont toutes belles terres assez unies et force boys de haulte fustaye là où il y a forces bestes comme ours, loups et aultres sortes d’animaux, comme nous ont compté les Rousses du pays.

19 Item, Depuis le cap Pétrene jusques au cap de Bocimide[?] [Boetinère] qui est à l’aultre bout [bord] et fait le bout [bord] de la terre des Lappes, il y a treize lieues et gisent [juge] sud-sud-est, et y a anchrage.

20 Item, Depuis ledict cap jusques à Saint-Nicolas y a dix-huit lieues, et sont [establys] north car du north-oest et sud ¼ de sud-oest; et quand tu auras singlé environ huit lieues, tu verras la tour Saint-Nicolas, tu la laisseras à l’entour [tienbord] de toy par [et] les isles à bas bord. Et quand tu seras aussi avant que les isles, tu seras au pié de la barre de la rivière Divine, qui est la rivière qui deperd [départ] de Moscovie, et vient à Valdega [Vologda], puis à Colmograt [Kholmogory], puis à Archange, (puis à Vienne,) puis [vient] à Poudejames qui est la rade du pié de la barre, où faut mouiller l’anchre à six brasses d’eau pour attendre le tamps et n’y a sur la barre que deux brasses d’eau la longueur de deux lieues hors [à] la mer.

[Note marginale: ] La marée hausse et baisse une brasse, les marestz sont oest sorrest.

21 Item, Depuis le pié de la barre qui est à l’entrée de la rivière Divine [jusques] à Saint-Michel-Archange y a douze lieues et sont toutes isles couppez là où c’est que les barques passent tout à l’entour d’elles et faut qu’ilz viennent payer toutes leurs coustumes à Archange qui est ung chasteau fait fait de maz entrelassez [et croisez]; et croyez qu’ilz font les ouvrages avec ces maz si proprement et sans cloud ne cheville, que c’est une oeuvre si bien practiquée, qu’il n’y à que redire et n’ont qu’une seule hache à faire tout leur ouvrage, et ne dosent rien que de la hache, et n’y a maître masson qui puissent faire ung œuvre guères plus admirable qu’ilz font.

22 Item, Nous sommes arrivez le xxvje juing devant la ville de Saint-Michel-l’Archange, où noz marchandz allèrent à terre pour parler au gouverneur et faire leur rapport, comme c’est la coustume en tout pays. L’ayant salué, il leur demanda d’où il estoit, et quand il sceut que nous estions Françoys, il fut bien resjouy et dit à l’interprète qui les présentoit qu’ilz estoient les très-bien venuz et print une grand couppe d’argent et la fit emplir, falut la vuyder; puis une aultre, et la revider encores; puis encore la troysiesme qu’il faut parachever.Et ayant faict ces trois beaux coups on pense estre quitte. Mais le pire est le dernier, car faut boyre une tasse d’eau-de-vie qui est si beu [forte], qu’on ha le ventre et le gosier tout enflé [en feu?]. Quand on en a bu une tasse, encor n’est-ce pas tout: ayant parler ung mot avec vous, fauldra encores boyre à la santé de vostre Roy car vous ne l’ozeriez refuser; c’est la loy [coustume] du pays que de bien boyre.

(15) Item, От мыса Галлан до мыса Алибан – 16 лье, а направление на норд, норд-вест и зюйд-вест.

[16]Уточним: Ломоносов родился на Курострове, расположенном напротив Холмогор. Немногим выше по течению в Двину впадает могучая река Пинега; с этого места начинается дельта Северной Двины, с многочисленными островами. Отец Ломоносова был рыбаком и торговцем рыбой, ему принадлежал корабль, на котором он ходил рыбачить и бить морского зверя в Белое море или на Мурманский берег. Он ходил даже до Шпицбергена.
Item, От мыса Алибан до мыса Гратис – 12 лье.

[17]Длина дуги одной минуты широты составляет морскую милю (1852 м).
Item, От мыса Гратис там, где начинается Белое море, до мыса Пьелмой – 10 лье, а направление зюйд-вест, румб к зюйду и на норд-ост, румб к норду – и между ними три острова.

(18) Item, Между мысом Пьенной и мысом Полеж – 9 лье, и там находится остров, где можно удобно бросить якорь. А от этого острова Полеж до мыса Петрен 14 лье, направление вест-зюйд-вест и ост-зюйд-ост; там красивые, ровные земли, с густыми строевыми лесами, где, как нам рассказывали местные русские, водится множество животных, волков, медведей и других животных.

(19) Item, От мыса Петрен до мыса Босимид (Боетиньер), который находится на другой стороне и является частью Лапландии – 13 лье, а в направлении зюйд-зюйд-ост есть место, где бросить якорь.

(20) Item, От этого мыса до Святого Николая – 18 лье, а направление хода – норд, румб к норд-осту, и зюйд, румб к зюйд-осту; а когда ты проплывешь около восьми лье, увидишь башню Святого Николая, и нужно будет оставить ее сбоку от себя, а острова по левому борту. А когда ты будешь уже на уровне островов, ты окажешься в устье реки Двина, которая начинается в Московии и идет через Вологду, затем Холмогоры, затем Архангельск, (затем Вьен,) затем приходит к Пудожемскому устью, где есть рейд у начала отмели. Здесь нужно бросить якорь на шести брассах глубины, ожидая подходящего времени, потому что на расстояние два лье в море глубина на отмели всего два брасса.

[Примечание: ] Приливы и отлив бывают на брасс, они могут быть с запада и с юго-востока.

(21) Item, От отмели на входе в Двину до Святого Михаила Архангела двенадцать лье и много отдельных островов, между которыми ходят лодки; и надо идти платить пошлину в Архангельск, замок, сделанный из массивных переплетенных бревен; и поверьте, что они так хорошо строят из этих бревен, без гвоздей и штифтов, что это совершенно безупречная работа, к которой нельзя и придраться. Они работают лишь одним топором и не используют ничего, кроме топора, но не найдется каменщика, который мог бы соорудить что-либо более достойное восхищения.

(22) Item, К городу Святого Михаила Архангела мы приплыли 26 июня, и наши купцы сошли на землю, чтобы побеседовать с губернатором и сделать доклад, как это везде принято. Он поприветствовал их и спросил, откуда они прибыли. И когда он узнал, что мы французы, он весьма обрадовался и сказал переводчику, который их представлял, что они очень желанные гости. Потом он взял большой серебряный кубок и велел его наполнить, и его надо было осушить. И вновь наполнил, и снова надо было осушить. И в третий раз наполнил, и снова надо было осушить. И выпив три столь больших кубка, думаешь, что все закончено, но худшее оставалось впереди: нужно было еще выпить чашу с водкой, столь крепкой, что живот и глотка горели. Когда же и эта чаша была выпита, еще не все окончилось: поговоривши немного, нужно выпить за здоровье вашего короля, от чего не осмелитесь отказаться. Ибо таков обычай этой страны – много пить.

23 Item, Quand nous fusmes à l’anchre et les marchandz eussent faict leur rapport, nous deschargeasmes nostre marchandise à terre dedans le chasteau qui est ung grand encloz de maz en forme de muraille. Et y a bien quatre-vintz ou cent maysons dedans, où c’est que les marchands forains mettent toutes leurs marchandises dedans leurs maysons, et cela ferme à clef avec l’autre chasteau pour les marchands du pays, qui est à part semblable à l’autre.

24 Item, Quand nous eusmes mis nostre marchandise à terre, les marchands veinrent [venant?] de Moscovie car il y a fort long chemin et amenoient de grands gabares qui aportoient leur marchandise comme suif, cire, lins et chanvres, cuir de beuf et grand cuirs d’ellan, et les boutoient devans [dedans?] le chasteau, puis les vendoient à ceux qui en bailloient de l’argent.

25 Item, Vous croyrez que les grandes gabares qui venoient là charger pour les Anglois ne debvoient que la coustume au chasteau d’Archange, qui est ung fort chasteau où il y a plus de quarante pièces de canon de cuivre rouge qui sont beaux bastons et ont bonne chasse car nous les avons veuz tirer. Quand les Anglois ont faict à la douanne, ilz portent leur marchandise bas au pié de la barre pour aller à Saint-Nicolas, car les grands navires ne sçauraient aller dedans la barre d’Archange, et faut qu’ilz se tiennent à l’isle Saint-Nicolas qui est une isle assez petite où ceste tour de Saint-Nicolas est plantée dessus, qui est fort haute à voir de la mer, et n’y a que deux ou trois maysons avec la tour que les soldats gardent.

26 Item, Faut entendre que les marchandises soient toutes arrivées à Archange au [commencement] du moys d’aoust ou bien huit jours plus tost, car ilz ne sont à faire leur marchandise que quinze ou vint jours pour le plus tard car ilz faut qu’ilz fassent racommoder leur grand gabares et les faire remaster de gros mats forts [pesans] pour amener leur corde et les haller haut.

27 Item, Quand leurs basteaux sont accomodez, ilz embarquent leur marchandise dedans et s’en vont haut contre l’eau et l’anchre [la marée] jusques à une ville qui s’appelle Colmograd, où il y a douze lieues, là où les marchands vont acquitter et faire là leurs affaires, et embarquent leurs chevaux s’ilz les veulent embarquer, ou s’ilz veulent aller par terre, c’est leur volunté.

28 Item, Quand les basteaux partent de Colmograd, faut avoir tousjours cent hommes pour les tirer et aller contre l’eau, et aucune fois faut deux cens hommes quand il y a temps de ravines, et faut haller contre la marée jusques à Volgueda qui est une bonne ville, où il y a deux cens lieues de Colmograd à Volgueda, et faut descharger les marchandises là, car les gabares ne peuvent monter plus haut.

(23) Item, Когда мы встали на якорь, а купцы сделали доклад, мы выгрузили наши товары на землю внутри замка – большой бревенчатой загородки, где стоят восемьдесят или сто домов. В эти дома иностранные купцы складывают свои товары, и все это запирается на ключ, подобно другому замку, предназначенному для местных купцов; он стоит отдельно и во всем подобен первому.

(24) Item, Когда мы выгрузили свой товар на берег, приехали купцы из Московии. Их путь был долог, и они привезли на больших баржах свои товары: сало, воск, лен, пеньку, юфть и толстую лосиную кожу. Они их разместили в замке, а затем продавали тем, кто давал им деньги.

(25) Item, Поверьте, что большие баржи, привезшие товары для англичан, платили пошлину только в Архангельской крепости, которая представляет собой надежный замок с сорока пушками из красной меди, большого калибра и дальнобойных: мы сами видели, как они стреляют. Когда англичане рассчитаются с таможней, они везут свои товары к началу отмели, чтобы отправиться к Святому Николаю. Ибо большие корабли не смогут пройти Архангельскую отмель, и должны оставаться у острова Святого Николая, который довольно-таки небольшой. На нем расположена башня Святого Николая, очень высокая: ее в море видно издалека. На острове всего два или три дома и башня, которую охраняют солдаты.

(26) Item, Следует знать, что товары привозят в Архангельск в начале августа или неделей раньше. У купцов всего две, максимум три недели: за это время им нужно починить свои баржи и снова установить большие и тяжелые мачты, к которым привяжут веревки, чтобы тянуть их вверх по течению.

(27) Item, Когда судна приведены в порядок, они грузят на них товары, отправляются вверх по течению и встают на якорь в городе под названием Холмогоры на расстоянии двенадцати лье. Там купцы рассчитываются, занимаются своими делами и грузят на баржи лошадей, если пожелают; если же собираются вести товары по суше, это их дело.

(28) Item, Когда суда покидают Холмогоры, всегда нужно сто человек, чтобы тянуть их против течения, а иногда, когда течение сильное, и двести; и нужно идти против течения вплоть до Вологды, большого города в двух сотнях лье от Холмогор, где придется выгружать товар, поскольку выше баржи подняться не могут.

29 Item, Quand les marchands sont venuz à Volgueda, font descharger leur marchandise jusques à ce que le païs soit tout engelé et entreprins de glace; alors ilz les font porter à Moscovie là où il y a encores cent cinquante lieues, et les font porter par des petits chariotz qui n’ont point de roues et sont ferrez par dessouz, à ceste fin qu’ilz glissent mieux sur la glace, et sont tirez, chacun chariot, avec deux grands bestes qui s’appellent zelans [zelen], qui vont fort [le trot] et sont de petite vie.

30 Item, Quand les marchands sont à Moscho, ilz refont charger leur marchandise quand le pays est engelé, comme entour les moys de septembre [décembre] et janvier, et les font porter par chariotz à Volgueda, là où sont les gabares qui sont frettés attendant que la rivière soit dégelée pour les apporter à Saint-Nicolas, ou Archange, ou à Col, ou à d’autres lieux où ilz vont trafiquer; car croyez que j’ay veu sortir de la rivière, en deux moys que nous y avons esté, plus de deux cens cinquante grandes gabares chargez comme de sègle, de sel, de suif, de cire, lins et et aultres marchandises.

31 Item, Faut que les gabares qui vont en voyage par mer se retirent à la fin du moys d’aoust ou à la my-septembre au plus tard, car la mer se prend et engèle tout en une nuit; car, depuis que le soleil est près de son équinoctial, le pays est fort glacial et aquatiq[ue] comme les hommes m’ont compté. Ce voyage a esté faict et descript par Jehan Sauvage de Dieppe et envoyé à Paris l’an mil Vc iiijxx et six le vintiesme Octobre

[Qui sera la fin de la présente, par moi, Jean Sauvage de Dieppe, le 20 octobre 1586.]

(29) Item, Когда купцы приходят в Вологду, они выгружают товары лишь тогда, когда земля покроется льдом; а затем везут их в Москву, до которой еще 150 лье. Товары везут на маленьких тележках, у которых совсем нет колес, а их полозья подбиты железом так, чтобы лучше скользить по льду. И каждую тележку тянут два больших зверя, которых называют зелен [олени], они бегут быстро, а пищи для них нужно немного.

(30) Item, Когда купцы прибывают в Москву, они снова нагружаются товарами. В сентябре [декабре] – январе, когда земля еще заледеневшая, они везут телеги с товаром в Вологду, где их дожидаются запертые во льду баржи, и остаются там, пока река освободится ото льда, чтобы привезти товар к Святому Николаю, в Архангельск или Колу, или в другие места, где они будут торговать. И поверьте, что я сам в течение двух месяцев, что мы провели там, видел более чем двести пятьдесят больших барж, груженных рожью, солью, салом, воском, льном и другими товарами.

(31) Item, Необходимо, чтобы баржи, которые совершают плавание по морю, возвратились в конце августа или самое позднее в середине сентября, так как море полностью схватывается льдом и замерзает за одну ночь; по мере того, как солнце приближается к равноденствию, здесь, как нам рассказывали, становится очень холодно и влажно.

Это путешествие было совершено и описано Жаном Соважем из Дьеппа, а рассказ послан в Париж 20 октября 1586 года.

Примечания и комментарии по параграфам

(1) Примечаний нет

(2) Все корабли короля Дании… проходят мимо этих островов. Возможно, Жан Соваж имеет в виду, что они проходят между этими островами и материком, возможно, что они там не останавливаются.

Мыс Нордкап русские моряки называли Мурманский Нос, а Вардё (Вардехуз) – Варгаев.

(3) В Вардё населен только самый большой остров.

(4) Самая длинная часть острова, та, что обращена в сторону материка, составляет в длину около пяти километров. Ширина Буссесунна, пролива между Вардё и материком, варьируется от полутора до двух километров. В наше время остров и материк связывает туннель, проходящий под дном Баренцева моря.

(5) Примечаний нет.

(6) В версии Луи Пари, самой распространенной, дю Реннель носит имя дю Ненель; возможно, именно поэтому персонажей рассказа Жана Соважа трудно идентифицировать.

Слово tolles, использованное в тексте версии Дюпюи, означает таможню и таможенную пошлину (toll в современном норвежском). Андре Теве решил, что речь идет о месте под названием Толль.

Грубое темное пиво, более крепкое, чем вино, было, по-видимому, доставлено голладскими купцами. Уже в 1557 году англичанин Стивен Барроу опасался, что лопари и карелы вскоре начнут предпочитать голландское пиво английскому.

По поводу приема в Вардё см. также рассказ Андре Теве.

(7) Особый параграф в конце этих примечаний посвящен полярной ночи и долгому дню в Вардё.

День недели не совпадает. По григорианскому календарю (принятому в конце 1582 года во Франции) 18 июня 1586 года падает на среду. По юлианскому календарю 18(28) июня 1586 года было субботой. По-видимому, речь идет о понедельнике 16 июня, потому что в этом тексте есть и другие случаи путаницы между 6 и 8. Сноска на полях седьмого параграфа доказывает, что Жан Соваж использовал григорианский календарь.

(8) Вардё – маленький островок, окрестных деревень там нет.

Рыбаки приходят весной, поскольку это лучший сезон для рыбной ловли: треска подходит близко к берегам.

Для высушивания трески используются много шестов и большие деревянные стойки; эти сушилки для рыбы и сейчас покрывают большую часть острова.

Токфик – на самом деле звучит как стокфиш. Так в Норвегии называют сушеную треску (слово сток означает палку, дубину, трость, потому что, видимо, прежде чем сушить, треску расплющивали ударами палки).

(9) Мед – медовый напиток, популярный в средневековье.

Дома углубляли в землю, чтобы сохранить тепло, но воздух в них был весьма влажным и не очень хорошим для здоровья. В них устраивали парные бани (сауны).

Козы, щипавшие траву на крыше дома (их туда поднимали утром по лестнице, если дом был высоким), удивляли путешественников еще в конце XIX века.

(10) Стеклянное или каменное окошко – по-видимому, каменное окошко делалось из слюды. Ги Мьеж в своей «Реляции о трех посольствах» обратил внимание, что на севере России для остекления использовалась слюда. То же самое наблюдалось и в Сибири.

В Архангельском краю и в стране Карелии есть одна скала, которую они называют слюде. Она легко раскалывается на тонкие пластины, которые служат стеклом. Дело в том, что она по крайней мере настолько же светлая и прозрачная, как стекло, и к тому же, в отличие от стекла, не разбивается, а в отличие от рога, используемого для фонарей, не горит.

(11) Объяснения Жана Соважа, возможно, не вполне научны. Во всяком случае, они очень поэтичны, и он стремится объяснить удививший его феномен.

(12) Этапы путешествия можно увидеть на картах.

(13) В других версиях последние слова параграфа звучат pour la forse (о силе) или pour la fosse (о яме). В манускрипте Дюпюи pour la tolle (о пошлине), что гораздо логичнее: видимо, переписчики не поняли слова tolle. В других версиях вместо короля Московии – император России.

(14) Мыс Галлан – мыс Святой Нос. Семь Островов (острова Харлов, Вешняк, Кувшин, Большой и Малый Зеленцы, Большой и Малый Лицкие) – архипелаг у Мурманского берега. В настоящее время являются частью Кандалакшского заповедника.

(15) Мыс Алибан – по версии Лакура, Лумбовский остров (погост Оленья Губа). По версии Осипова (Осипов И.А. Описания Российского государства XVI века: влияние картографических материалов на нарративные источники. Сыктывкар, 2009), губа Качковская.

(16) Мыс Гратис – возможно, мыс Большой Городецкий. По версии Осипова, Данилов столп. По словам Лакура, на старинных картах обозначается как мыс Корпус-Кристи (тела Христова).

(17) Мыс Пьелмой (в следующем параграфе мыс Пьенной) – мыс Корабельный: за ним в Белое море впадает река Поной. По дороге от мыса Большого Городецкого к мысу Корабельному находится архипелаг Три Острова, состоящий из островов Вешняк, Кувшин и Бакалда. В версии Луи Пари добавлено еще два острова: и между ними пять островов.

(18) Остров, где можно удобно бросить якорь – остров Сосновец. Мыс Полеж (в некоторых вариантах Полунге) – мыс Пулонгский Нос поблизости от впадения в Белое море реки Пулонга. Мыс Петренн (в некоторых вариантах Тетренн) – местонахождение современного села Тетрино.

(19) Мыс Босимид (Боэтиньер) – название написано весьма неразборчиво. Возможно, это искажение названия Bonne fortune (мыс Доброй удачи). В версии Теве он превращается в мыс Буассомбер. Это один из мысов на Зимнем берегу Белого моря, предположительно Воронов мыс. Все эти названия можно увидеть на картах, содержащихся в приложении к этой книге. Они анализируются и в статье И.А. Осипова.

В версии Луи Пари искажение: вместо Лапландии (Terre des Lappes) загадочная земля каппов (Terre des Cappes).

(20) Северную Двину Жан Соваж называет La rivière Divine, что по-французски звучит как божественная река.

Бар – отмель из осадочных пород в устье реки.

Пудожемское устье – один из четырех рукавов дельты Двины.

(21) По поводу мастерства русских плотников процитируем английского путешественника Уильяма Кокса (William Coxe. Travels into Poland, Russia, Sweden and Denmark, illustrated with Charts and Engravings, vol. 1, London, 1792, p. 359):

Хотя я часто видел, как работают плотники, я ни разу не видел в их руках пилу. Они разрубают деревья топором, они вытесывают доски топором, они делают балки и сколачивают их вместе тоже топором. При помощи этого простого инструмента они делают пазы и штыри как в самых маленьких, так и в самых больших деревянных деталях и шлифуют доски для настила с удивительной точностью.

Еще в 1916 году Анри Оливари был впечатлен:

Плотники работают топором с приводящей в замешательство ловкостью, особенно в изготовлении угловых конструкций. Бревна обычно достаточно длинны, чтобы их хватило от угла до угла в небольших домах, но в более крупных зданиях стрела Юпитера сделала бы счастливым нашего старого учителя деревообработки в Политехнической школе.

[Стрела Юпитера – плотницкая конструкция, служащая для соединения двух деревянных деталей торец в торец, способная сопротивляться силам натяжения. Она обязана своим названием тому, что по форме напоминает молнию, а Юпитер был Громовержцем.]

(22) По версии Луи Пари купцы прибывают в Архангельск двумя днями позже: 28 июня (путаница между 6 и 8 налицо).

О приеме в Архангельске см. рассказ Андре Теве.

Жан Соваж – первый иностранец, про которого точно известно, что он заплатил таможенную пошлину в Архангельске. Поэтому датой основания Архангельской таможни считается день его прибытия в Архангельск, 28 июня 1586 года (О.В. Петров, В.Н. Булатов, А.Г. Васильев, Л.И. Санников. Архангельская таможня. Архангельск: Поморский университет, 2006, с. 8).

(23) Примечаний нет.

(24) Описание барж см. у Ги Мьежа:

На этих реках, в особенности на Двине, пользуются большими баржами, которые московиты называют насады, некоторые из них могут нести до 200 тонн товара, будучи очень длинными и широкими, с плоским дном; их строят без гвоздей, заменяя их ивовыми побегами.

(25) В варианте Луи Пари число пушек уменьшается до двадцати.

(26) В двух других версиях окончание параграфа звучит непонятно.

(27) Примечаний нет.

(28) Примечаний нет.

(29) Примечаний нет.

(30) В сентябре-январе: сентябрь – безусловно ошибка. В других версиях указан декабрь.

(31) Белое море закрыто льдом в течение более чем семи месяцев в году. Оно замерзает легче, чем другие моря, по двум причинам: там почти нет течения и оно очень малосоленое. Это практически закрытое неглубокое море, в которое впадают полноводные реки.

 

Полуночное солнце и полярная ночь

Жан Соваж был удивлен, увидев, что в этих краях солнце не садится. Это справедливо для Вардё (70°20′ северной широты), расположенного за Полярным кругом. По словам Жана Соважа, летом здесь десять недель не заходит солнце, а зимой солнца нет тоже в течение десяти недель. Прежде всего, нужно уточнить, что полярная ночь не абсолютна; в полдень солнце находится чуть ниже горизонта, благодаря чему какое-то время видна бледная заря.

В Вардё солнце не садится с 17 мая по 26 июля (в течение 70 дней) и не встает с 23 ноября по 19 января (в течение 58 дней). Полярный день длиннее полярной ночи. Этому есть две причины.

Во-первых, атмосфера преломляет солнечный свет: солнечные лучи идут от солнца не по прямой к глазу смотрящего, а по слегка искривленной линии, приближающейся к земле после их проникновения в атмосферу. Когда мы видим, как солнце садится за горизонт, астрономически оно находится уже за горизонтом. Вот почему даже слегка за границами Полярного круга (66°23′) можно увидеть полуночное солнце.

Во-вторых, в северном полушарии лето немного длиннее, чем зима, и эта разница достаточно велика: несколько дней.

3 июня 1769 года наблюдался редкий астрономический феномен, имевший важнейшее научное значение: прохождение Венеры перед Солнцем. Измерив и сравнив время прохождения Венеры перед Солнцем в различных точках Земли, ученые смогли вычислись точное расстояние от Земли до Солнца. Русская научная миссия для наблюдения за Венерой находилась в Коле. Прохождение состоялось, когда в Европе была глубокая ночь, и чтобы наблюдать за ним, нужно было отправиться либо на другой материк, либо в такое место, где не было ночи. Ради этого случая астроном-иезуит Максимилиан Хелл приехал из Вены в Вардё. Помимо своей астрономической миссии, Максимилиан Хелл и его спутники на протяжении многих месяцев изучали регион; в частности, венгерский иезуит Сайнович впервые обнаружил родственную связь между своим родным языком и языком лопарей (саамским) – двумя финно-угорскими языками.

 

Если прочесть переписку Шарля де Данзея, который в 1586 году был французским послом в Дании, можно убедиться, что Жан Соваж, мягко говоря, сгладил рассказ о своем пребывании в Вардё. Если верить нашему мореплавателю, они были первыми французами, которые прошли этим путем, поэтому никакая пошлина для них не была предусмотрена и они даже не знали, какого размера взятку давать за прохождение таможни. Казалось, они были настолько же смущены и поставлены в тупик, как мы, если пожарный или почтальон уверяет нас, что за принесенный им календарь можно заплатить, сколько нашей душе угодно. Не зная, что давать, они оставили в Вардё 250 талеров.

Версия Шарля де Данзея сильно отличается: это невероятное арктическое трио XVI столетия, состоящее из дьеппца, парижанина и марсельца, попросту попыталось пройти таможню бесплатно (сжульничать, не заплатив этой пошлины), сделав себе фальшивые паспорта. И если Жан Соваж пишет: «мы избавились от коменданта Вардехуза», это означает, что был выплачен выкуп. Послу пришлось использовать все свои связи и дипломатические способности, чтобы вытащить экипаж из трудного положения.

Сначала Данзей сообщает королю об инциденте, не вдаваясь в детали. Потом он более подробно излагает дело в другом письме, к великому адмиралу де Жуайёзу, который был чем-то вроде морского министра, заодно занимавшегося и внешней торговлей. Именно он выдавал паспорта. Герцог де Жуайёз был свояком короля Генриха III: его жена была сводной сестрой королевы Луизы Лотарингской.

Эти два письма отправлены из Копенгагена 18 августа 1586 года. Данзей объясняет, что его быстро известил о злоключениях купцов капитан Норман, французский дворянин на датской службе. В обычной ситуации почта из Вардё в Копенгаген могла идти три месяца.

 

[

Отрывок из письма королю 18 августа 1586 года

]

Я договорился с королем Дании, что французские купцы могут отправиться торговать на север или куда им заблагорассудится, если у них будут паспорта от монсеньора герцога де Жуайёза, при условии, что они заплатят два португала, то есть пошлину, которую французские купцы сами одобрили, о чем я сообщил монсеньеру де Жуайёзу и дьеппским купцам в начале этого года. Тем не менее нашлись столь опрометчивые купцы из Дьеппа, что они попытались сжульничать, не заплатив королю Дании этой пошлины, предъявив фальшивые паспорта. Они могли бы быть наказаны за это, как того заслуживают, а их корабли и товары конфискованы, если бы я не позаботился о них; но я сумел так сделать, что они прошли дальше безнаказанными и без каких-либо потерь. Поскольку, Сир, чтобы изложить подробности этого дела, нужен долгий рассказ, и я в настоящее время подробно пишу об этом монсеньору де Жуайёзу, чтобы он принял меры, какие сочтет нужными, чтобы хорошие люди не пострадали из-за плохих, я не буду докучать Вашему Величеству более длинным рассказом.

Нижеследующие письма взяты из шведского издания переписки Шарля де Данзея за 1575–1586 годы, вышедшего в Стокгольме в 1824 году. Письма опубликованы по-французски.

Монсеньору герцогу де Жуайёзу! [18 августа 1586 г.]

Монсеньор! В начале этого года я сообщил Вам, что французские купцы, получившие от Вас паспорт, могут свободно ловить рыбу, торговать и вести дела на севере, как в морях и землях короля Дании, так и во владениях московита, заплатив коменданту замка Вардехуз два португала. Тем не менее случилось так, что французские купцы Жермен Коллад и Никола дю Ренель попытались пройти, не заплатив, и сжульничать, не заплатив королю Дании этой пошлины, предъявив фальшивый паспорт, копию которого я Вам посылаю.

Комендант Вардехуза, прочитав паспорт и поняв, что он был выдан одним из подданных короля Дании, приказал арестовать купцов и их корабль, который он мог отправить в Данию как по праву конфискованный вместе с товарами. Но будучи моим другом, получив от меня ручательство за французских купцов, зная, что я за них отвечаю, комендант решил уважить меня и разрешил купцам и их кораблю идти дальше, в обмен на уплату 400 ливров или 200 талеров, с тем условием, что когда вернутся от Святого Николая, они снова пройдут через Вардехуз. Однако он сообщит королю Дании об этом деле, и если тот удовлетворится двумя португалами в счет их пошлины, то вернет им остальные деньги, а если он потребует больше денег, эта сумма будет выплачена из полученных двухсот талеров. 18 июня купцы написали мне из Вардехуза, что они были арестованы, но не сообщили почему и просили меня позаботиться о них, уверяя, что их судно принадлежит Вам. По этой причине я тотчас же отправился к главному казначею Дании, который занимается подобными делами, и он был очень недоволен препятствием, чинимым французам. Он немедленно написал коменданту Вардехуза, чтобы тот пропустил французов, не беря с них ничего.

Господин Жак Паран из Парижа неоднократно рекомендовал мне двух своих представителей в здешних краях, Шарля де Л’Эклюза и Никола Жакмена. Этот самый де Л’Эклюз, и сейчас находящийся в одном со мной городе, сказал, что хорошо знает Жермена Коллада и Никола дю Ренеля, что они работают на господина Жака Парана, а задержанное судно и товары принадлежали Парану и его фирме. Поэтому я взял де Л’Эклюза с собой к главному казначею, чтобы тот услышал его ответ. Поскольку де Л’Эклюз сказал мне, что у него есть верный способ послать письмо главного казначея коменданту Вардехуза и сообщить французам о его содержании, я передал ему письмо, и он заверил меня, что уже сообщил г-ну Парану и обо всем позаботится.

Вот уже несколько дней как вернулся капитан Норман, французский дворянин, которого король Дании этим летом отправил на Север с другими военными кораблями. Он сообщил мне о поступке французов в Вардехузе и дал мне копию паспорта, при помощи которого они хотели или надеялись пройти, ничего не заплатив. Он просил меня поблагодарить коменданта Вардехуза за доброе к ним отношение, которое тот проявил ради меня.

Когда король Дании согласился, чтобы французские купцы, у которых будут выданные Вами паспорта, свободно плавали на Север, уплатив два португала, это было на следующих условиях: чтобы я обязался узнать от Вас, сколько паспортов…

Здесь заканчивается рукопись депеш господина де Данзея

Вот как были вознаграждены усилия Данзея. А ведь он много лет заботился о том, чтобы французские товары шли Северным путем. И первые же его соотечественники, которые это попытались сделать, тут же попробовали надуть короля Дании, перед которым он за них ручался.

Упомянутый французский дворянин – капитан Тома Норман де ла Наветт, сын француза, эмигрировавшего в Норвегию. Тома Норман был губернатором одной из норвежских провинций, и король Дании многократно поручал ему контроль за плаванием иностранных купцов. Он умер в 1606 году. Комендантом Вардё и, следовательно, губернатором провинции Финнмарк был в то время Лауриц Тигезен Кнур. Последнее наблюдение: Жан Соваж говорит о 250 талерах, а Данзей – о 200 талерах. Можем побиться об заклад, что недостающие 50 талеров не потерялись, кто-нибудь их да нашел.

Немного истории: талер или далер был в то время международной обменной валютой, главным образом на севере: в Германии, Нидерландах, Скандинавии, а также России, где он был известен как ефимок. Он обязан своим названием серебряной шахте Санкт-Иоахимсталь, в долине святого Иоахима, расположенной в Богемии (Чехии), почти на границе с Германией. С начала XVI века монета, которую чеканили из серебра с этого месторождания, называлась иоахимcталер (отсюда слова талер и ефимок). Карл Пятый чеканил эти монеты для своей империи даже в Америке. Название талер искажалось, пока не превратилось в даллер, а затем в доллар.

 

Сначала несолько слов о наших персонажах. Читая переписку Шарля де Данзея, мы сумели установить, кто такие господин Кола и дю Ренель (в другой версии текста Жана Соважа – Ненель). В настоящее время нельзя добавить ничего существенного к абзацу, который им посвящен в статье Луи Делаво о «французах на Севере», опубликованной в 1911 году в «Бюллетене Нормандского географического общества».

Если бы многочисленные документы не давали нам понять «разнообразие и размах операций крупных негоциантов былых времен», куда более отважных, чем обычно думают, мы были бы удивлены, узнав, что Никола дю Ренель был марсельцем, инициатором масштабных торговых экспедиций как в Средиземном море, так и в арктических морях. Он был членом компаний, важность которых мы недавно узнали, объединявших купцов, банкиров и дворян, марсельцев, лионцев и итальянцев; известны тесные отношения, соединявшие в ту пору негоциантов и капиталистов наших крупных городов. Я уже говорил о важной роли, которую играли итальянские банкиры в многочисленных и разнообразных предприятиях, коммерческих, промышленных и колониальных, появившихся по мере роста движимого имущества во Франции XVI века. В 1570 году Никола дю Ренель вместе с несколькими другими марсельцами, венецианским купцом и итальянским банкиром из Лиона основал фирму, начавшую производить в Марселе сукно, аналогичное венецианскому, чтобы продавать его в Леванте. Он был одним из капиталистов, дважды (в 1591 и 1595 годах) воссоздававших на новых основаниях старинную Коралловую компанию [марсельская торговая компания]; в последующие годы его имя уже не фигурирует в счетах компании. Он не только вложил свои капиталы в арктическую экспедицию, но и захотел лично участвовать в первом торговом исследовании северных стран: это показывает, какое значение придавали этому делу держатели фондов.

Никола дю Ренель не был первым марсельцем, отправившимся в Арктику. Его знаменитым предшественником являлся Пифей, который, совершив плавание вокруг Британских островов, возможно, отправился к Полярному кругу вдоль норвежских берегов, предположительно доплыв, до Исландии. Это путешествие состоялось около 325 года до нашей эры.

Что до Жермена Коллада (которого Жан Соваж называет Колас), Луи Делаво задается вопросом, не является ли Коллад искаженным Коларди. В самом деле, в Руане жили итальянские банкиры с такой фамилией.

Жак Паран, основатель этой северной компании, тоже был шерстяным фабрикантом. Сукно составляло весьма значительную часть тогдашней европейской торговли. Это был основной товар, который англичане продавали в Московии. Процитируем Делаво еще раз:

Жак Паран происходил из парижской семьи, которая сперва разбогатела на торговле сукном, а затем приобрела финансовые и судейские должности. Известно, что именно так, шаг за шагом, порой весьма быстро, скромные семьи (например, Кольберы) оказывались в рядах аристократии. Многие из них, прекратив заниматься коммерческими операциями, продолжали интересоваться ими в качестве вкладчиков; поэтому магистраты и крупные чиновники приняли важное участие в создании торговых и колониальных компаний и мануфактур, чему способствовали Сюлли, Ришелье, Мазарини и Кольбер.

Жак Паран был весьма значительным купцом, который среди прочего вел торговлю и в Балтийском море. Именно трудности балтийской торговли, должно быть, убедили его попытать счастья за Нордкапом и вести торговлю с Россией напрямую. В шведских национальных архивах имеется письмо, датированное сентябрем все того же 1586 года, отправленное королем Франции королю Швеции в защиту «Жака Парана и сотоварищей», которых шведы хотели заставить платить подати, противоречившие привилегиям, которыми в Швеции располагали французские купцы (Archives nationales de Suède, Gallica, vol. 524).

В книге, посвященной истории портового города Гавра, имеется примечание:

Позднее его (Никола дю Ренеля) можно обнаружить вместе с Гийомом де ла Бистрад в компании, основанной Жаком Параном, расположенной в «приходе Сен-Жермен-л’Оксерруа, на улице Сент-Оноре» чтобы торговать «в странах Россия, Московия, Псков, Рене, Ри, Нарва, Данциг и в других городах, подчиняющихся великому императору Московии, королям Швеции и Дании». Доверенность от 28 апреля 1590 года.

Гийом де ла Бистрад, выходец из семьи крупной парижской буржуазии, вне всякого сомнения, находился на корабле Жана Соважа и явился в Москву, где вместе с Ренелем представил просьбу Жака Парана о жалованной грамоте, которая дала бы право торговать в России.

В письме, адресованном королеве Англии, король Генрих IV упоминает о Никола дю Ренеле, один из кораблей которого, «Катрин» (порт Роскоф), был в 1592 году захвачен английским судном. Направлялось ли оно в Архангельск? В любом случае, король Франции просит вернуть Никола дю Ренелю и его давнему компаньону Жану Рикетти их добро, о чем они подают прошения на протяжении уже шести лет. В 1595 году Генрих IV написал и письмо царю Федору I, в котором рекомендует ему Мельхиора де Мушерона, представляющего компанию Жака Парана в Москве. Чтобы иметь возможность выехать во Францию на встречу со своими компаньонами, Мушерону было необходимо дозволение царя. Известно лишь три письма Генриха IV к царю. В том же году Жак Паран был арестован в Ла-Сьоте по просьбе консулов Марселя, и никакими сведениями о северных компаниях позже 1595 года мы не располагаем. Французы упустили первую возможность проложить дорогу в Архангельск одновременно с голландцами и англичанами. Основной причиной этого была слабость государства, обессиленного нескончаемыми религиозными войнами. Как мы скоро увидим, самыми многочисленными купцами в Московии наряду с англичанами были голландцы. Их звали де Фогелар, де Мушерон, Дю Мулен… это была первая волна гугенотской эмиграции.

Первый документ, который мы приводим ниже – письмо царя королю Генриху III. Оно датируется 1585 (или 1586) годом. В этом письме сообщается, что Петр Рагон (или Рагуз), вероятно, француз, живущий в Московии, отправлен в Париж, чтобы объявить королю о восшествии на престол Федора Иоанновича, сына Ивана Грозного. Петр Рагон вернулся в сопровождении французского эмиссара Франсуа де Карля. Как считает историк XIX века Альфред Рамбо, Франсуа де Карль может считаться первым французским послом в России (см. главу VI). Он прибыл с целью добиться от царя, чтобы тот разрешил французам торговать в Московии и открыть факторию в Колмагре (Холмогорах, под которыми подразумевается Архангельск – порт, находящийся вниз по течению от Холмогор).

Таким образом, купцы, сопровождавшие Жана Соважа, были первыми, кто смог воспользоваться дарованной царем привилегией. Они получили особую жалованную грамоту, дающую право торговать в России, подписанную лично царем в марте 1587 года (во французской историографии ее называют франко-русским торговым договором). Это второй документ, который мы воспроизведем. Затем мы приведем четыре письма Генриха IV.

Многие документы извлечены из двух источников: труда Альфреда Рамбо, который мы обозначим [RAM], и «Повести временных лет», переведенной Луи Пари и вышедшей в двух томах в 1834 году. В этой книге содержится множество исторических документов (например, вторая версия рассказа Жана Соважа), а также весьма интересный словарь по России. Два тома Луи Пари мы будем обозначать как [PAR1] и [PAR2].

 

Другой француз на Севере в то же время

Читая норвежские книги, посвященные этому региону и этой эпохе, мы лишь однажды находим упоминание о французском корабле на широтах Вардё. Но это упоминание представляет Францию в еще худшем свете, чем трое довольно симпатичных проходимцев из предыдущего рассказа. Речь идет о Филиппе Дефо, пирате из Дюнкерка, который атаковал и ограбил великое множество кораблей в самом начале 1600-х годов, порой выбрасывая их экипажи в море. Он был схвачен и казнен в Бергене, в Норвегии, в 1605 году.

 

Это первое известное письмо, которым обменялись монархи России и Франции. Оно помечено октябрем 1586 года по французскому календарю и октябрем 7094 года по календарю русскому (который соответствует октябрю 1585 года). Мы вернемся к этому вопросу позднее. Под «Холмогорской гаванью» имеется в виду Архангельск (вплоть до 1613 года его называли Новые Холмогоры). К сожалению, оригинал письма не сохранился, мы его приводим в обратном переводе с французского.

 

Письмо царя Феодора I Иоанновича

октябрь 1586 года

Восхваляем единого Бога, создавшего все сущее, благословляем его песнопениями и большой честью и чтим его в трех образах: во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, нашего Бога единого, который доверил нам крепко держать скипетр христианства и защищать Его избранный народ, и воздаем ему честь и вечную славу.

Наш государь, император и великий князь Федор, сиятельнейшему и достойному всяческих похвал возлюбленному брату Генриху, королю Франции, и проч., приветствие и братскую дружбу выражает.

Мы послали к Вам нашу грамоту с нашим толмачом Петром Рагоном, дабы известить Вас о состоянии наших дел и для того, чтобы услышать о вашем добром здравии, на каковую нашу грамоту Вы послали ответ с упомянутым нашим толмачом и прислали вместе с ним дворянина, слугу вашего, по имени Франсуа де Карль, дабы осведомиться о состоянии нашего здоровья. Он вручил нам письма, что Вы нам отправили, где Вы пишете, что носите великий траур о смерти усопшего нашего господина и досточтимого отца, великого императора и могучего государя Иоанна, императора всех русских (и мы были признательны узнать об этом). Кроме того, Вы поздравили нас с тем, что Богу было угодно воздвигнуть нас на престол усопшего нашего господина и отца, сделав нас, после его смерти, властителем всех этих стран; тем самым Вы проявили самую братскую любовь и дружбу. Более того, Вы пишете, что желали бы укрепить и умножить любовь и братские отношения с нами, и с этой целью намереваетесь в более удобное время прислать к нам вашего посла, с поручением и полномочиями установить дружбу и братские отношения и сделать торговлю купцов свободной, дабы приезжали и уезжали с обеих сторон безопасно и безо всяких помех, так, чтобы наши купцы могли покупать всякие товары в ваших землях и странах, а ваши купцы в наших. Мы тоже желаем укрепить таким образом дружбу и братские отношения, дабы еще умножить нашу дружбу и братство.

Поэтому шлите к нам вашего посла безо всякой опаски, морем или сушей, дайте ему полномочия заключать договоры по всяким делам, дабы утвердить между нами дружбу и понимание лучшим образом, каким это только будет возможно.

А по прибытии посла вашего ко двору нашему мы прикажем нашему совету обсуждать с ним все, что будет касаться этого дела, и о чем они договорятся, то и будет выполнено, чтобы представители наши пришли к соглашению с вашим послом.

А сверх того, дозволяем вашим послам и гонцам свободно приезжать в наши владения по морю и по суше и возвращаться назад со всеми своими людьми и имуществом безо всякой заминки и задержки. Мы дозволили также, чтобы ваши купцы ходили со всякими товарами в наши земли, а именно морем к Холмогорской пристани [Havre de Colmagret], а сушей во все наши владения, и возвращались назад свободно безо всякого урона и задержки, и все это лишь силой настоящего письма.

Мы благосклонно приняли Франсуа де Карля, слугу вашего, которого мы видели самолично, и отправляем Вам его назад с настоящим письмом.

Дано при нашем дворе в Москве, в год от сотворения мира 7094 (1586), в месяце октябре.

В это время в России годы считались по константинопольскому календарю, согласно которому первый год христианской веры соответствует 5508 году от сотворения мира. Год начинается 1 сентября, соответственно, 1585 год начался 1 января 7093 года и закончился 31 декабря 7094 года. Первое января 7094 года (пятого месяца календаря) было первым днем 1586 года. 7094 год начинается 1 сентября 1585 года и заканчивается 31 августа 1586 года. Видимо, ошибка вызвана тем, что копиист или переводчик не обратил на это внимания. Таким образом, наиболее вероятная дата – октябрь 1585 года, если, конечно, нет ошибки и в документе значится 7094, а не 7095 год. Жордания не сомневается в том, что письмо было написано в 1585 году, а французские историки продолжают придерживаться 1586 года (либо по невнимательности, либо понимая, что на самом деле речь идет не о 7094 годе). Это обстоятельство многое меняет: в зависимости от даты, когда было написано письмо, оно может являться причиной или следствием путешествия Жана Соважа. Оба варианта могут быть логически объяснены (см. параграф ).

Пьер Рагон и Франсуа де Карль практически не оставили следов, но они упоминаются в рукописях космографа Андре Теве (см. главу VI).

Ниже приводится жалованная грамота французским купцам, известная во Франции как «первый торговый договор» между Францией и Россией. В ней упоминается Никола де Ренель, один из спутников Жана Соважа («И поверьте, что месье Колас и дю Реннель были более раздражены тем, что вынуждены столько пить, чем тем, что пришлось отдать столько денег», абзац 6).

 

Жалованная грамота царя парижским купцам

[88]

1587 год

Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа, и Святой Преславной Троицы Единобожией, и всех святых праведников и праведниц, и всего, что Он содеял по доброте своей, могуществу и человеколюбию, коему Он даровал все вещи, и Которого мы признаем за Бога нашего, и Который создал нас в этом мире своей мудростью, и сделал наследниками тела и слова своего через Господа нашего Иисуса Христа, живущего с Отцом и Духом Святым на небесах, и Кто держит все в руце своей в мире сем.

Мы, государь царь и великий князь Федор Иванович всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, царь Казанский и Астраханский, государь Псковский, великий князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский, государь и великий князь Новагорода Низовския земли, князь Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Ливонский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всея северные страны повелитель, вам, нашим управителям, наместникам и другим начальникам нашего наследного города Новгорода, и Пскова, и Холмогор, и новой крепости Архангельской, Вологды и Ярославля, повелеваем, согласно прошению, представленному нам Никола де Ренелем и Гийомом де Ла Бистратом, от имени и по поручению господина Жака Парана и его сотоварищей из Парижа, и других их компаньонов, работающих на вышеназванную компанию, дать им бумаги на право прохода в вотчины наши, чтобы везти товары на кораблях и торговать в Холмогорах и новой крепости Архангельской, в Вологде, Ярославле и в нашем наследном городе Новгороде, и Пскове, и нашем городе Москве, в коих поименованных местах мы дозволяем, как уже указано, торговать, когда они придут со своим товаром в наш город Новгород, во Псков, в Холмогоры, в Вологду, в Ярославль или Москву, и вам, наши подданные, управители, наместники и другие начальники, приказываем предоставить им свободную торговлю, чтобы они платили лишь половину от той пошлины, что платят другие иноземцы во всех поименованных городах согласно повелению нашему, по той причине и во уважение того, что они были первыми французами, которые когда-либо отваживались прибыть в Архангельск для того, чтобы производить торговлю в нашей стране. Если привезенные ими товары будут выгодны для царства нашего, и если они пожелают явиться в город наш Москву, пропустите их, не чиня им никаких обид и помех, но, напротив, оказывая им покровительство и помощь, взимая лишь пошлину согласно нашему вышеуказанному приказу, с которого по желанию список сделаете в вашей приказной книге, и отдайте им их названные письма, не медля ни дня, ибо такова наша воля. Дано в Москве, нашем наследном городе, в год семь тысяч девяносто пятый, двадцать третий день марта 1587 года.

Это письмо скреплено красным воском, на двойном шелковом шнурке, с царским гербом, а на обратной стороне написано: Милостью Божией, царь и великий князь Феодор Иоаннович всея Руси.

Получено в Москве в марте 1587 года.

 

Письмо Генриха IV царю о Мельхиоре де Мушероне (1589)

[90]

, французском торговом агенте в Московии

Это письмо обращает на себя внимание тем фактом, что Генрих IV написал его в первые месяцы своего правления. Он стал называться королем Франции 2 августа, после убийства Генриха III. Это был апогей гражданской войны, враги короля контролировали столицу и большинство французских провинций, шансы на победу, казалось, были незначительны. Тем не менее даже в этой ситуации он нашел время на то, чтобы написать Федору Иоанновичу письмо, в котором он попросил о дозволении двум агентам французской торговой компании выехать из России.

СИЯТЕЛЬНЕЙШЕМУ И ДОСТОЙНЕЙШЕМУ ГОСУДАРЮ, НАШЕМУ ДРАЖАЙШЕМУ ДРУГУ, ВЕЛИКОМУ ГЕРЦОГУ РОССИИ, ВЛАДИМИРСКОМУ И МОСКОВСКОМУ, КЕСАРЮ КАЗАНСКОМУ И АСТРАХАНСКОМУ.

Высочайший, достойнейший и могущественнейший государь, наш дражайший и возлюбленнейший брат и кузен, приветствуем тебя с братской дружбой и любовью. Наши дражайшие… купцы, наши подданные и вассалы, сообщили нам, что около четырех лет назад они послали в ваш город Москву Мельхиора де Мушерона, своего агента, чтобы он там жил, вел переговоры и торговал, чтобы благодаря ходу и обычаям этой торговли наши страны, провинции и подданные могли бы пользоваться товарами друг друга. Чему с тех пор вышеназванный агент всегда содействовал, получая средства, товары и добро названных купцов, его хозяев, которые послали ему большое число товаров. Он тоже посылал товары в наши края; они выгружались в наших городах Кане и Гавре. И поскольку эти купцы желают, чтобы Мушерон, их агент, явился перед ними, чтобы дать им отчет, и указал причины расходов, ведения дел и управления их добром и товарами, осуществленных им с указанного момента в подвластных вам землях, они желают и того, чтобы… их служитель, который сейчас находится в Москве, вернулся назад, что и нам было бы весьма приятно; тем не менее, услышав, что Вы или люди из вашего совета принудили Мушерона построить дом в ваших владениях и строго запретили выходить из него без вашего на то дозволения, они нас покорнейше просили и умоляли, чтобы мы написали Вам в их защиту; и мы охотно согласились, поскольку уверены в Вас, ведь мы получили те письма, которые Вы нам присылали ранее, в которых Вы выразили вашу приверженность добрым отношениям и братской дружбе между нами, и свободному доступу и торговле наших подданных, без каких-либо помех; и мы желаем поддерживать и сохранять всё это, насколько это будет возможно. В силу вышеуказанных причин мы просим Вас со всей возможной сердечностью, чтобы, из любви к нам, Вы позволили Мушерону и… отбыть из вышеуказанного места и подвластных вам земель, дабы вернуться назад, и дать отчет хозяевам о торговле и управлении, которые они вели там, и с этой целью приказать им выдать необходимый паспорт и пропуск; мы уверяем Вас, что будем всегда рады сделать подобное в отношении ваших подданных, когда они захотят прийти торговать в наши земли, ежели ваша добрая дружба и наши отношения того потребуют. Мы молим Бога, о высочайший, достойнейший и могущественнейший государь, чтобы Он простер на Вас Свое святое и достойное покровительство.

 

О братьях Бальтазаре и Мельхиоре де Мушерон

Сначала воспроизведем сноску в публикации переписки Генриха IV. Она датируется 1846 годом и очень неточна.

Вкус к случайным путешествиям и далеким предприятиям во Франции был еще редок; и нормандская семья де Булей-Мушерон заметно опередила в этом дух своего времени. Это письмо показывает, что Мельхиор Булей де Мушерон обосновался в Москве в начале царствования Генриха IV, желая сам руководить тогдашней франко-русской торговлей. Находясь там, он, видимо, сообщил Бальтазару де Мушерону, вынужденному эмигрировать в Голландию из-за религиозных распрей, новые и ценные сведения, которыми тот делился с Генеральными Штатами, желавшими посылать корабли в Китай через Ледовитое море. И действительно, в 1594 году голландские Генеральные Штаты поручили Бальтазару де Мушерону дать инструкции трем кораблям, снаряженным для этой экспедиции, о которой рассказывает Ту в сто девятнадцатой книге своей истории. Семья Мушерон стала весьма уважаемой в Германии, сохранив связи с ветвью, осевшей в России; в 1634 году Бальтазар де Мушерон или, скорее, его сын, носивший то же имя, был отправлен в Московию в качестве поверенного в делах герцога Голштинского. Об этом сообщает Олеарий в «Путешествиях в Московию» (т. I, с. 38).

А теперь приведем библиографические записи, посвященные этим персонажам, в книге, озаглавленной «Голландцы на Русском Севере в XVI–XX веках».

Мушерон Бальтазар де

Был солидной фигурой русско-голландской торговли. В 1584 г. корабли Б. де Мушерона появились в Пудожемском устье Северной Двины, где вскоре поселился его брат Мельхиор де Мушерон. Б. де Мушерон являлся инициатором двух экспедиций, отправленных в 1594–1595 гг. на Север [экспедиций Баренца]. Были собраны сведения о северных берегах России и устьях сибирских рек.

Мушерон (Де Мезеронов, Демозур) Мельхиор (Мелентий) де (1557, Антверпен? – после 1616 г., Амстердам?), купец. Родители: Пьер де Мушерон и Изабо де Гербьер. Братья: Питер, Гаспар, Франсуа и Бальтазар. Сестры: Жаклин, Маргарита и Катарина. Женился в Антверпене на Лукреции де Монтиньи. Их сын: Бальтазар.

Мельхиор де Мушерон собирался принять участие в экспедиции Оливье Брюнеля в 1584 г., которая должна была найти северо-западный путь в Восточную Индию, и договорился встретиться с Брюнелем на побережье Новой Земли. Экспедиция финансировалась братом Мельхиора Бальтазаром де Мушероном. Брюнель утонул в устье реки Печоры, а Мельхиор и его команда перезимовали на реке Северной Двине около монастыря Архангела Михаила. После неудачной экспедиции Бальтазар и Мельхиор де Мушерон занялись торговлей с Россией. Бальтазар управлял делом в Нидерландах, Мельхиор – в России, регулярно совершая поездки из России в Нидерланды и обратно. В 1589 г. М. де Мушерон построил дом в Москве. В 1596 г. он получил у царя жалованную грамоту.

В 1591 г. М. де Мушерону помогали в России его племянник Франсуа де ла Далле и Бернар ван де Занде. Де Мушерон навсегда уехал из России к 1603 г. После этого Франсуа де ла Далле постоянно поселился в России в качестве его торгового представителя или партнера. В 1617 г. Мушерон жил в Амстердаме.

Некоторые уточнения: жалованная грамота, выданная царем, – нечто вроде вида на жительство, ее обладатель мог заниматься торговлей по всей России или в какой-то ее части. После взятия Антверпена испанцами Бальтазар де Мушерон устроился в Нидерландах, в Мидделбурге, откуда он организовывал торговлю с Россией. В 1582 году он, к примеру, располагал разрешением адмиралтейства Зеландии на экспорт в Россию двенадцати бочек серы, трех бочек селитры и 3000 фунтов пороха. В 1609 году Бальтазар де Мушерон жил во Франции, где по инициативе Генриха IV он попытался основать Французскую Ост-Индскую компанию. Бальтазар умер около 1630 года в возрасте примерно 80 лет. Его племянник, сын Мельхиора, тоже носил имя Бальтазар. Он родился около 1591 года и, весьма вероятно, провел часть своего детства в России. Одно бесспорно: он говорил по-русски и тоже занялся торговлей с Россией. В 1630 году он обосновался в Москве, где, среди прочего, являлся торговым агентом герцога Голштинского. И, наконец, чтобы на время закончить с семьей де Мушерон, Космо де Мушерон, племянник Мельхиора и старшего Бальтазара, стал в 1624 году архитектором на царской службе. Он принял участие в возведении стен Астрахани. Вся эта информация взята из всеобъемлющей книги Яна Виллема Велувенкампа «Архангельск. Нидерландские купцы в России в 1550–1785 годах».

 

Письмо Генриха IV королеве Елизавете I о Никола дю Ренеле (1598 год)

Высочайшая, достойнейшая и могущественнейшая государыня, наша дражайшая и возлюбленнейшая сестра и кузина! Наше письмо написано в защиту Жана Рикети и Никола дю Ренеля, купцов из нашего города Марселя, которые сообщили нам, что в 1592 году корабль «Катрин» из порта Роскоф, водоизмещением в 100 тонн, капитаном которого был Марк Прижан, с грузом масла, мыла, хлопка, мускатного ореха и других товаров из Леванта, встретился в море с английским кораблем под названием «Ла Грю», который захватил его и увел в ваше королевство, в порт Портсмут. Вышеупомянутые Рикети и дю Ренель заявили об этом корабле, и дошли до Вас, и Вы написали консулам нашего города Марселя, дав уверения, что корабль будет возвращен, но этого, однако же, так и не произошло. Поэтому они были принуждены прибегнуть к нам, чтобы мы соблаговолили написать Вам, что мы и делаем со всей сердечностью, прося отнестись к ним по праву и справедливости; поскольку этот ущерб не может найти справедливого основания и предлога, мы надеемся, что Вы не пожелаете спокойно отнестись к тому, что нашим подданным чинятся обиды в ваших владениях; но прикажете, чтобы корабль был возвращен, согласно уже высказанному Вами намерению. Это станет поводом, чтобы и мы подобным же образом обращались с вашими подданными, ведущими торговлю в нашем королевстве. Кроме того, этим способом Вы укрепите свободу торговли ради общего блага наших королевств, земель и подданных; обо всем этом Вам подробнее доложит господин де Буассиз из нашего Государственного совета и наш посол при вашей особе: молим Бога, высочайшая, достойнейшая и могущественнейшая государыня, наша дражайшая и возлюбленнейшая добрая сестра и кузина, чтобы Он в своей святости и достоинстве хранил Вас. Писано в Сен-Жермен-ан-Лэ, 13 декабря 1598 года.

Генрих IV не оставлял своими заботами французских купцов, где бы у них ни возникали трудности. До нас дошли три его письма к русским царям. Первое, написанное в 1589 году, мы уже привели выше. Второе было написано 7 апреля 1595 года. В нем король обращался к Федору Иоанновичу с пятью просьбами. Первые четыре из них касалась Мишеля Мушерона, фламандца. Поскольку в нашей книге это письмо публикуется впервые, мы приведем и его французский оригинал. Это письмо вновь побывало в Париже в 1960-м, на выставке «Франция – СССР». Но оно осталось незамеченным; по-видимому, на него обратил внимание лишь Эмиль Коорнерт, приводящий его в приложении к своей книге о французах и международной торговле в Антверпене (Marcel Rivière et Cie, Paris, 1961). Последняя часть этого письма приводится в сборнике переписки Генриха IV.

 

Lettre d'Henri IV au tsar Feodor Ivanovitch (1595)

A Tres Illustre et tres excellent Prince Le Grand Duc de Russie, Volodimere et Moscovie etc., Czar de Cassan et Astracan, Nostre Tres cher et bon amy.

Tres-Illustre et tres-excellent Prince, Nostre tres cher et bon amy.

Michel Moucheron marchand flamand nous ayant faict entendre qu’au moyen du grand trafficq qu’il fait de toutes sortes de marchandises en plusieurs lieux et endroictz de l’Europe, tant par mer que par terre, il a besoing de passer et entrer en terres de Vostre jurisdiction et obeissance, et pour assurer aucunement son trafficq rechercher la faveur des princes qu’il croit avoir bonne correspondance avec vous, pour en obtenir les permissions et sauf-counduictz necessaires. Sur l’opinion qu’il a que vous aurez quelque esgard a Nostre prière et recommandation nous a faict tres-humblement suplier par aucuns de nos plus speciaulx serviteurs, de vous vouloir escrire en sa faveur, affin que vous ayez agréable non seullement de le gratiffier des seuretez et permissions qu’il désire de vous pour pouvoir trafficquer en vos pays et en retourner avec plus d’asseurance, mais le vouloir encores favoriser aux aultres occasions qui se presentiront pour la facilité de sondict trafficq et marchandise. De quoy nous vous prions aultant affectueusement que faire pouvons, vous asseurant que nous essayerons de nous revancher par tout ailleurs du plaisir et courtoisie que ledict Moucheron recepvra de vous.

Auquel et à ses facteurs et serviteurs nous vous prions aussi de permettre pour mesme effect de passer en voz royaumes de Casan et Astracan, pour y vendre et debiter, et semblablement achepter toutes sortes de danrées en payant les droits et impositions qui sont deues et accoustumés. Et qu’il nous puisse apporter quelque quantité de Cyres, pour la provision de Nostre maison, suivant le commandement que nous luy en avons faict. Et par ce qu’il a quelque maison en Vostre ville de Mosca, qu’il desire de vendre pour en tirer de l’argent ou aultres commoditez. Nous vous prions aussi de luy permectre le transport des deniers ou marchandises qui en proviendront, ensemble ses aultres marchandises. Et de tout ce que dessus luy faire expedier toutes les lectres, qui luy seront necessaires.

Il y aussi ung nommé Paul, citadin de la ville de Milan, qui vous sert en qualité de medecin il y a long-temps, lequel estant fort aagé desire passer en ce Royaume pour y revoir ses parens et amys, qui sont en Nostre cour, et nous ont suplié tres-humblement d’interceder pour luy vers vous. Au moyen de quoy nous vous prions aussy le luy vouloir permettre. Et si en son lieu vous desirés ung aultre de ceste profession, nous tiendrons la main de vous en envoyer ung, de la doctrine et fidelité duquel vous auréz toute satisfaction; comme en toutes aultres occasions, nous serons tres-aises d’avoir moyen d’user de revanche et faire chose qui vous soit agreable et tourne à vostre contentement.

Priant Dieu, tres-illustre et tres-excellent Prince, Nostre tres cher et bon amy, qu’il vous ayt en sa tres saincte et digne garde.

Escript à Paris, le vije jour d’avril 1595.

 

Письмо Генриха IV Федору Иоанновичу (1595)

Сиятельнейшему и достойнейшему государю, великому князю России, Владимирскому и Московскому и т. д., Царю Казанскому и Астраханскому, дражайшему и доброму другу.

Сиятельнейший и достойнейший государь, наш дражайший и добрый друг!

Мишель Мушерон, фламандский купец, сообщил нам, что поскольку он ведет большой торг различными товарами во многих местах Европы как морем, так и сухим путем, ему необходимо проходить через земли, находящиеся под вашей властью и в вашем подданстве, и, чтобы некоторым образом обеспечить свою торговлю, ему необходимо прибегнуть к покровительству государей, которые, как он считает, находятся в добрых отношениях с Вами, чтобы получить от Вас необходимые дозволения и паспорта. Придерживаясь мнения, что Вы окажете некоторое уважение нашим просьбам и рекомендациям, он смиреннейше умолял нас посредством некоторых наших достойнейших служителей, чтобы мы соблаговолили склонить Вас к нему, и попросить, чтобы Вы не только пожаловали ему гарантии и дозволения, которых он желает, чтобы безопасно торговать в Ваших землях и возвратиться назад, но и оказать ему покровительство, облегчив его торговлю в других случаях, которые представятся. И мы просим об этом со всей сердечностью, с какой только можем, и уверяем Вас, что попытаемся во всем воздать за выполнение просьб Мушерона и за учтивость, с которой Вы его пожалуете.

Мы также просим дозволить ему, а также его агентам и слугам с той же целью ездить в ваши королевства Казань и Астрахань, чтобы там продавать, а равным образом покупать всевозможные товары, платя должные и установленные обычаем дани и пошлины. А также, чтобы он мог привезти нам некоторое количество воску для обеспечения нашего дома, согласно нашему приказанию. И, поскольку у него есть какой-то дом в городе Москве, который он желает продать, чтобы получить деньги или иные товары, мы просим Вас также позволить ему вывоз денег или товаров, которые он за него получит, вместе с прочими его товарами. Просим Вас выслать ему все грамоты, которые будут необходимы для всех этих дел.

Есть человек по имени Поль, гражданин города Милана, который уже долгое время служит Вам в качестве врача. Будучи весьма почтенного возраста, он желает приехать в наше королевство, чтобы увидеть своих родственников и друзей, живущих при нашем дворе, которые нижайше просили нас ходатайствовать за него перед Вами. И мы тоже просим Вас ему дозволить это. Если же Вы желаете взамен другого человека этой профессии, в нашей власти вам прислать такого, чья ученость и верность Вас вполне удовлетворят; во всех других случаях нам тоже будет весьма радостно отблагодарить Вас и сделать что-либо, что будет приятно Вам и обернется к вашему удовольствию. Мы молим Бога, сиятельнейший и достойнейший государь, наш дражайший и добрый друг, чтобы Он в своей святости и достоинстве хранил Вас. Париж, 7 апреля месяца 1595 года.

20 октября, спустя полгода после подписания, письмо короля было доставлено в Москву и подано царю. Вручил его Мелентий де Мосурынов (по всей видимости, Мельхиор или Мишель де Мушерон). Вполне вероятно, что Мишель де Мушерон и Мельхиор де Мушерон – один и тот же человек. Во-первых, это единственное упоминание о Мишеле Мушероне в России. Во-вторых, Мельхиор Мушерон находился в Москве летом 1595 года и вернулся в Мидделбург в 1596 году, когда получил от царя жалованную грамоту. Вмешательство Генриха IV, безусловно, должно было сыграть свою роль. Впрочем, Гиви Жордания убежден, что Мельхиор и Мишель – два разных человека. Предоставим слово автору замечательного исследования русско-французских отношений в конце XVI – начале XVII веков:

Нам точно не известно, были ли удовлетворены царем эти просьбы Генриха IV; возможно, просьба о Мишеле Мушероне и закупке воска получили положительное решение, но что касается отпуска медика миланца Павла, то он, несмотря на просьбу короля, все же не был отпущен во Францию. Из архивных свидетельств, извлеченных Н.М. Карамзиным, явствует, что «дохтур Павел» прочно обосновался в Москве, женился и проживал там еще лет пять спустя после означенного ходатайства французского короля.

Третье письмо Генриха IV, написанное в 1607 году, было адресовано Василию Шуйскому (1606–1610). В нем он ходатайствовал за французского купца Бертрана де Казани, которому Лжедмитрий I, правивший перед Василием Шуйским, успел задолжать три тысячи рублей.

 

Письмо Генриха IV царю о долгах одного французского купца (1607)

[ГЕРЦОГУ МОСКОВИИ, 1607 ГОД]

ГЕНРИХ

Высочайший и достойнейший государь, наш добрый друг! В 1580 году человек по имени Бертран де Казани, купец из нашего города Ла-Рошели, уехал в земли, подвластные Вам. При жизни Димитрия и по его повелению он на веру, заставив внести сделку в реестры, в присутствии офицеров сдал в казну некоторые драгоценности, которые продал Димитрию на цену и сумму в три тысячи рублей на ваши деньги, и было приказано тогда же выплатить ему причитающееся; однако, не успев получить этих денег при жизни Димитрия, убитого внезапно после купли этих драгоценностей, и узнав о его смерти, он прибег к Вам и вашему совету, но пока еще не смог получить удовлетворения, несмотря ни на какие попытки и прошения с его стороны, под тем предлогом, что упомянутые драгоценности не были отысканы в казне. Казани неповинен в том, что произошло: он, надеясь на слово покойного и свидетельство офицеров, оставил в казне эти драгоценности, записанные в реестр. Поэтому мы пожелали написать Вам это письмо, чтобы просить Вас, как мы и делаем, принять во внимание правоту претензий купца, большой расход, понесенный им по этому случаю, и неминуемое разорение, которое ожидает его, в случае если ему будет отказано в возмещении его имущества, и повелеть поэтому, чтобы ему выплатили цену драгоценностей; мы уверяем Вас, что это доставит нам высочайшую радость, и если нам представится случай отплатить Вам, мы сделаем это со всей любовью. Я молю Бога, высочайший и достойнейший князь, наш добрый друг, чтобы Он хранил Вас в Своей святости.

Комментарий: это письмо позволяет лучше понять отрывок из книги капитана Жака Маржерета. Бертрану де Казану (в письме Генриха IV Казани) было трудно смириться со смертью его должника Лжедмитрия. Подобно многим французским военным, по окончании религиозных войн Маржерет отправился предложить свои услуги за границей. Борис Годунов дал ему в командование кавалерийскую часть, потом он продолжил службу при Лжедмитрии. В 1606 году Маржерет вернулся во Францию, и его рассказ о своих приключениях впечатлил Генриха IV, настоявшего на их публикации. Можно предположить, что письмо царю Генрих IV написал именно по настоянию Маржерета. Вот отрывок, о котором речь.

Я отмечу заодно то, что мне сообщил французский купец по имени Бертран де Казан, вернувшись с площади, где было тело вышеуказанного Димитрия; он сказал, что не думал, будто у Димитрия была какая-либо борода, так как он не замечал ее при его жизни (потому что ее и в самом деле не было), но что тело, лежавшее на площади, ранее имело, как можно было видеть, густую бороду, хотя она и была выбрита; и также говорил мне, что волосы у него были гораздо длиннее, чем он думал, так как видел его за день до смерти. Кроме того, секретарь указанного Димитрия, поляк по имени Станислав Бучинский, уверял, что был один молодой русский вельможа, весьма любимый и жалуемый Димитрием, который весьма на него походил, только у него была небольшая борода, и он совершенно исчез, и, по словам русских, неизвестно, что с ним сталось.

Русско-французские связи в конце XVI – начале XVII веков отнюдь не исчерпывались двумя грамотами Федора Иоанновича и тремя письмами Генриха IV. В Москву приезжали французские купцы, заодно собиравшие сведения о России. Русские дипломаты, в свою очередь, пытались разобраться в государственном устройстве Франции и других стран Европы и в хитросплетениях европейской политики. Гиви Жордания рассказывает, как русские дипломаты, не вполне понимая природу противоречий между Габсбургами, с одной стороны, и Англией и Францией, с другой, тем не менее ставили задачу помирить их, чтобы объединить силы христианского мира против турецкого султана. При Годунове Русское царство впервые отправило несколько молодых дворян учиться за границу, в том числе во Францию. По всей вероятности, молодые иностранцы тоже приезжали учить русский язык. Жордания обнаружил в архиве черновики двух грамот от 13 июня 1600 года:

В грамоте к английской королеве Елизавете речь шла об отпуске из Москвы английского гостя Ивана Ульянова Мерика, т. е. Джона Мерика; в ней говорилось, что царь велел его отпустить в Английское королевство морем «на караблех з Двинского устья». В грамоте же в Архангельск речь идет о том, что «Отпущены с Москвы с аглинским гостем с Ываном с Ульяновым за море францовскои немчин Жан Паркент лет в 18, да агличенин Ульянко Ульянов лет 15, робята молоди. А на Москве они учились рускому языку».

Воеводе давалось наставление, что когда гость Иван Ульянов (Джон Мерик) поедет за море, то чтобы «тех немец робят францовского немчина Жана, да агличанина Ульянка отпустили с-Ываном за море. А будет Иван сам за море не поедет, а поедут товарыщи его», то надлежало отпустить тех немец… за море с товарыщи с-Ывановыми».

Из царской грамоты явствует, что молодой француз по имени Жан Паркент обучался в Москве русскому языку. Нам не известно, сколько времени длилось это обучение и каковы были его результаты. Возможно, что после получения соответствующих знаний Жан был отправлен 13 июня 1600 г. в Архангельск вместе с 15-летним английским мальчиком, в сопровождении английского гостя Джона Мерика, которому поручили мальчиков.