IV.1а. Биография

Шарль де Данзей родился около 1515 года в Пуату, в городе Сен-Мексан, который в настоящее время находится в департаменте Дё-Севр. Он был вторым сыном Жана Киссарма, сеньора де Данзей, и Жанны Пайян. Семья Киссарм лишь незадолго до этого получила дворянский титул: в 1480 году Людовик XI пожаловал дворянство своему личному врачу Тома Киссарму, прадедушке будущего посла. Данзей получил образование в университете Пуатье, затем переехал в Париж и в 1542 году поступил на службу к королю Франциску I. Поскольку он в совершенстве владел немецким языком, его первый «дипломатический» пост был в Страсбурге, куда он был послан как секретный агент. Его задача состояла в том, чтобы разорвать союз между этой маленькой республикой и империей Карла Пятого. Именно там он познакомился с Жаном Кальвином и часто встречался с ним, но нельзя точно сказать, в какой момент Данзей обратился в кальвинизм. Он покинул Страсбург в 1548 году.

28 ноября того же года он вручал верительные грамоты Кристиану III, королю Дании. Шарль де Данзей, представитель короля Генриха II, сына Франциска I, стал первым постоянным послом Франции в этой стране. Постоянные посольства получили широкое распространение в Европе лишь с XV века, главным образом, среди итальянских государств, желавших следить друг за другом. Франция была со всех сторон окружена владениями Карла Пятого, и задачей Данзея было найти союзников на севере. Положение в Скандинавии оказалось непростым: в 1523 году Швеция разорвала союз трех скандинавских королевств (подписанную в 1397 году Кальмарскую унию) и стремилась завоевать датские территории. Напряженность между Швецией и Данией присутствовала и на Балтике. Когда Данзей стал послом, ему было около тридцати трех лет, и он не мог предположить, что проживет в Дании до старости и там же будет похоронен.

В течение примерно сорока лет службы он оставался единственным постоянным (или «ординарным») иностранным послом при датском королевском дворе. Данзей умел очень быстро завязывать личные отношения с монархами и завоевывать благосклонность влиятельных людей. Как свидетельствуют письма, которые мы приведем, Шарль де Данзей оставался верен и предан своей родине в течение всего сорокалетнего срока службы. А ведь это было нелегко! Он, кальвинист, должен был устанавливать дружественные связи между лютеранской Данией и католической Францией, которая преследовала протестантов, и даже устроила в 1572 году Варфоломеевскую ночь. Но если отношения между двумя странами были хорошими, то в первую очередь благодаря ему. Он заложил фундамент франко-датской дружбы, которая навсегда осталась незыблемой. Он посылал во Францию вести о том, что происходило на Севере, помогал местным французам (часто протестантским беженцам), выступал в качестве коммерческого агента, служил посредником на переговорах, например, при заключении важнейшего Штеттинского мира. Он почти сумел добиться открытия ганзейской фактории во Франции, но в самый последний момент все провалилось из-за гражданских смут. И, как мы увидим, он был первым, кто почувствовал, насколько важны для Франции отношения с Московией.

В мае 1573 года сын Генриха II, герцог Анжуйский, был избран королем Польши. Однако он не очень-то торопился приступить к своим новым обязанностям, так как знал, что дни его брата Карла IX сочтены из-за хрупкого здоровья. Он отбыл из Парижа только к концу сентября и после затянувшегося путешествия короновался в Кракове 21 февраля 1574 года. Власть короля Польши была очень невелика, к тому же Генриху, вероятно, недоставало французского королевского двора. 30 мая его брат умер. Он узнал об этом 15 июня. Чтобы уехать во Францию и иметь возможность претендовать на наследство, Генрих должен был дожидаться согласия польского сейма. Он не мог рисковать. И вот вечером 18 июня, посреди ужина, он с несколькими друзьями тайком уехал, взяв курс на Францию! Сотрапезники, полагавшие, что они ненадолго отлучились, больше их не увидели. Через час беглецы находились уже далеко, их было не догнать. Все друзья Генриха сопровождали его, кроме одного, которого посвятили в план в последний момент, поручив ему изложить польскому сейму позицию беглеца. И это был… Шарль де Данзей; он продолжал верно служить герцогу Анжуйскому, ставшему королем Франции под именем Генриха III. Тот ведь и вызвал-то Данзея к себе в Польшу, потому что он был там известен, пользовался большим уважением и хорошо знал этот регион. Вот такую он получил награду: ему, человеку безукоризненной честности, пришлось объяснять недостойное поведение будущего короля Франции. Положение французов в Польше стало нелегким. Данзей оставался в Польше, хотя к нему относились отрицательно – с подозрением, а то и с ненавистью, и ждал указаний из Парижа. Указания так и не пришли: о Данзее попросту забыли. Посол решил вернуться в Копенгаген.

Шарль де Данзей был писателем, страстно увлекался богословием, интересовался наукой. Среди его друзей был датский астроном Тихо Браге, чьи наблюдения за планетами позволили Иоганну Кеплеру сформулировать три закона Кеплера, впоследствии подтвержденные Ньютоном.

Один сюжет постоянно встречается в переписке Данзея, становясь все более настойчивым: он всего-навсего хочет, чтобы ему платили, потому что утопает в долгах из-за необходимости самолично оплачивать все расходы, связанные с его посольством. Эти письма пронзительны; мы приведем несколько выдержек из них.

Несколько слов об основных адресатах писем Шарля де Данзея. Герцог де Жуайёз погиб в 1587 году в битве при Кутра (неподалеку от Бордо), потерпев поражение от короля Наваррского, будущего Генриха IV; ему было 27 лет. Трое других корреспондентов скончались в 1589 году. Екатерина Медичи умерла 5 января, почти достигнув 70-летия. Генрих III был убит монахом во время осады Парижа, первого августа; последнему из Валуа было 38 лет. Наконец, 12 октября скончался сам Шарль де Данзей. Скорее всего, он не успел узнать, что новый король Генрих IV утвердил его в качестве посла (письмо, датированное 27 августа 1589 года, было отправлено из Дьеппа). Таким образом, дипломат из Пуатье служил пяти королям Франции. Данзей провел более тридцати лет бок о бок со своим другом, датским королем Фредериком II. Фредерик умер в апреле 1588 года; его наследнику Кристиану IV было в тот момент всего 11 лет и предстояло царствовать до 1648 года. Этот великий датский король сыграл ключевую роль в истории северной части Скандинавии. Таким образом, рубеж веков знаменовал собой конец целой эпохи и для Франции, и для Дании, и для России.

Как ни парадоксально, но именно долги Шарля де Данзея спасли его от полного забвения. После его смерти кредиторы опечатали все его имущество, включая переписку. Они ожидали, что Париж компенсирует эти долги. Но французы так и не оплатили долги покойного посла. Датчане бережно хранили его письма (копии тех, что были отправлены во Францию), тогда как французы потеряли оригиналы в недрах своих архивов. В 1824 году первая серия писем была опубликована в историческом журнале в Стокгольме. В 1901 году датчанин К.Ф. Бриска дополнил предыдущее издание 88 письмами, написанными с 1567 по 1573 год. Его книга опубликована в Копенгагене под названием «Доклады Шарля де Дансея французскому двору о положении на Севере. 1567–1573». В этом сборнике письма опубликованы на французском языке шестнадцатого века, а заметки и предисловие – на датском. В 1897 году Рёрдам опубликовал в датском журнале 50-страничную статью «Французы при датском дворе в XVI веке», значительная часть которой посвящена французскому послу.

Видимо, такова была его судьба: в родной стране о нем никто не вспоминал, а скандинавы продолжали интересоваться своим французским послом. В 1848 году его имя даже не включили в «Ежегодник Французского Исторического общества», опубликовавший список всех французских послов. В переписке Екатерины Медичи, изданной между 1880 и 1909 гг., насчитывают примерно двадцать писем королевы-матери Данзею. Издатель, не имевший другой информации, кроме этих писем, называет его французским послом в Швеции, уточняя, что во французских архивах нет практически ни одного его письма! Совершенно случайно один архивист, исследуя историю города Сен-Мексана, наткнулся на нотариальный акт, в котором упоминался Шарль Киссарм де Данзей, посол Франции в Дании. Это заинтриговало Альфреда Ришара; будучи страстным любителем истории, он почти ничего не слышал об этом дипломате, хотя тот был его земляком. Благодаря скандинавским публикациям и собственным исследованиям Альфред Ришар смог опубликовать в 1910 году биографию Шарля де Данзея: «Пуатевинский дипломат XVI века – Шарль де Данзей, посол Франции в Дании».

Но этой книги было недостаточно, чтобы вернуть имя Шарля де Данзея из забвения во Франции. Возможно, архангел Гавриил, святой покровитель послов, опасался столь серьезного соперника. В любом случае, спасибо Вам, господин де Данзей. Покойтесь с миром в Дании.

Вот так увидел Шарля де Данзея Эразм Лэтус, автор весьма длинной латинскоязычной поэмы о датской истории, опубликованной в 1573 году: «Это был человек больших достоинств, щедро одаренный музами; он никому не завидовал, был чрезвычайно вежлив со всеми, любезен в речах, очень щедр; он обладал высокими знаниями и проявлял великое благородство чувств в делах повседневных».

Самое искреннее восхищение преданностью Шарля де Данзея сквозит в концовке письма, которое мы приводим ниже. Оно написано на латинском языке датским королем Фредериком II и адресовано королю Франции Генриху III. В этом письме французское королевство извещалось о запрете торговли через Нарву в 1581 году, но Фредерик II не мог удержаться и выразил все уважение, которое он испытывал к французскому послу.

В случае, если нет противоположных указаний, письма или отрывки из писем извлечены из переписки Шарля де Данзея (шведского или датского издания, в зависимости от даты).

Письма начинаются с адресата: «Королю», «Королеве»… и заканчиваются местом и датой написания. Это по большей части отрывки писем.

Примечание: письмо Фредерика II приводится целиком (по крайней мере именно в таком виде оно сохранилось в переписке).

[Письмо Фредерика II Генриху III от 27 ноября 1580 г.]

В прошлом году мы по-братски сообщили Вам, Ваше Сиятельство, что нам был причинен огромнейший ущерб великим князем московитов [Иваном Грозным], и по этой причине мы настоятельно просили Ваше Сиятельство соблаговолить запретить своим подданным плавание в Нарву и торговлю с русскими; к тому же, поистине, в этом деле мы стремились не столько отомстить за личный ущерб, сколько выступить в защиту общего блага против тирании в высшей степени надменного человека и его неукротимой злобы; к тому же мы узнали не без особой радости души, что Ваше Сиятельство в данном вопросе заботится о нашей стародавней и взаимной дружбе не меньше, чем о своих подданных.

Посему не можем сделать ничего иного, как только почувствовать и выразить Вашему Сиятельству величайшую благодарность не только от нашего имени, но и от имени христианского мира за это дело, безусловно, достойное христианнейшего короля.

Кроме того, во имя старинной дружбы между нами и нашими королевствами, мы желаем теперь по-дружески попросить Ваше Сиятельство соблаговолить своевременно предупредить ваших подданных, чтобы они не терпели убытков и затруднений в связи с тем, что следующим летом плавание в Нарву и торговля с русскими с использованием наших портов запрещены; чтобы, вопреки содержанию старинных наших договоров, товары, необходимые тому, кто является не столько нашим врагом, сколько общим врагом всех христианских государей, не помогли ему и не сделали его сильнее. Поистине, Ваше Сиятельство, ради своих подданных и ради общего блага, сделает это тем охотнее, что хорошо известна и проверена не только крайняя надменность этого государя, соединенная с ужаснейшей тиранией и стремлением к злу, но и удивительные обманы, к которым прибегают все русские, когда они ведут дела с подданными Вашего Сиятельства или другими более цивилизованными людьми.

Постоянный посол Вашего Сиятельства, пребывающий в нашем дворце, и особенно дорогой нам по причине своей добродетели, Шарль де Данзей (Carolus Danzæus), показывает нам свое благорасположение прекраснейшими речами. Поистине, мы отдаем должное безупречности сего мужа, проверенной за столь долгую службу подле нас, на которой он достиг седин, а также его заслугам. Поэтому мы весьма долго и милостиво разговаривали с ним об этом деле, столь важном для нашей взаимной дружбы и дружбы наших королевств. Таким образом, он теперь прекрасно осведомлен об этой проблеме.

Наконец, мы поистине настоятельно, по-братски и без обиняков просим Ваше Сиятельство отнестись с доверием к его докладу и к нам самим и продолжать проявлять к нам неизменную благосклонность. Мы же со своей стороны, сохраняя и улучшая наши дружеские узы и оказывая взаимные добрые услуги, не нарушим ни ваших ожиданий, ни наших братских и соседских дел. Бог да сохранит Ваше Сиятельство во здравии и благоденствии и да продлит их на долгие года.

Из нашего дворца в Сканнерборге от 27 ноября 1580 года.

 

IV.1б. Автобиография

Приведенное ниже письмо представляет исторический интерес. Шарль де Данзей излагает свое резюме не в поисках трудоустройства, а чтобы получить деньги из Парижа и избежать тюрьмы. И все это – не похвальба. Его заслуги более чем реальны.

В первом абзаце этого письма упоминаются Оркнейские и Шетландские острова. Эти острова, населенные в античные времена пиктами, были колонизированы в конце VIII века викингами и стали владением Норвегии. Датская принцесса Маргарита в 1469 году вышла замуж за Якова III, короля Шотландии. Но король Кристиан I не смог собрать сумму, обещанную в приданое за дочерью, и был вынужден передать эти острова Шотландскому королевству, оставляя за собой право их выкупа. Восемьюдесятью годами позже, в 1550-м, король Кристиан III предложил выкупить острова, но получил отказ. В 1554 году Дания, при поддержке Англии, готовилась к войне с Шотландией. Для Франции война между двумя дружественными ей королевствами стала бы катастрофой. Она грозила еще больше усилить Англию и, что было бы еще хуже, уничтожить надежного союзника Франции. Шотландия находилась под французской защитой: после смерти Якова V управление страной осуществляла его вдова Мария Лотарингская (сестра герцога Франсуа де Гиза). Она правила от имени дочери, Марии Стюарт, известной своей трагической судьбой. Напомним, что в 1548 году, когда был риск, что англичане вторгнутся в Шотландию, шестилетняя королева Мария Стюарт была отправлена во Францию, а затем вышла замуж за короля Франции Франциска II (1559–1560). В 1603 году сын Марии Стюарт от второго брака станет королем Англии под именем Якова I, объединив тем самым короны Англии и Шотландии. Граф Босуэлл, третий муж Марии Стюарт, обвиняемый в убийстве второго, был арестован в Норвегии. О нем Данзей тоже проявлял заботу.

[Письмо королю от 10 сентября 1585 года]

Сир! Хотя я и прежде сообщал Вашему Величеству, в сколь грустном и плачевном состоянии я нахожусь в моем нынешнем возрасте, лишь нависшая надо мной опасность прискорбнейшим образом утратить жизнь и честь заставляет меня вновь рассказать Вам, что королева Мария Шотландская, мать королевы, царствующей в настоящий момент, была причиной тому, что покойный король Генрих (светлой памяти) послал меня к датскому королю Кристиану, который в тот момент собрал весьма большую и сильную морскую армию, чтобы вернуть Оркнейские острова и соединиться с англичанами, в то время врагами Франции и Шотландии, которые настойчиво об этом просили и делали ему весьма щедрые предложения. Император Карл V продвигал этот план всей своей властью. Прибыв в Данию, я разрушил планы императора и англичан, и даже добился того, что король Дании пообещал оставаться верным братом и искренним другом Вам и шотландцам. Он был всегда тверд в этом, а после его кончины и король Фредерик, сын его, ныне царствующий. С тех пор, каждый раз, как только возникали разногласия между королевствами Данией и Шотландией, правящая королева Шотландии и Генеральные Штаты королевства всегда обращались ко мне, чтобы их примирить, как это делала и правящая в настоящий момент королева, и я уверен, что все могут засвидетельствовать мою честность и верность.

Когда я прибыл в Данию, союзные приморские города Германии, в том числе и такие, как Бремен, Гамбург и Любек, питали столь сильное расположение к англичанам, что солдаты, которых те желали получить от Германии, спускались по реке Эльбе через город Гамбург и отправлялись в Англию. С тех пор я не допускал этого своим усердием, и я надеюсь, что королева-мать Вашего Величества [Екатерина Медичи] еще может об этом вспомнить, потому что я подробно рассказал ей о тех средствах, которые я для этого использовал. Более того, я в такой степени завоевал доверие этих городов и других, союзных с ними, что они часто отправляют послов во Францию для подтверждения своих привилегий – и они сделают это снова, как только это будет угодно Вашему Величеству. Кроме того, я много раз вел переговоры с более значительными германскими князьями, и столь удачно, что приобрел репутацию человека чести и добродетели, и я уверен, что они сохраняют обо мне это хорошее мнение. Кроме того, в течение восьми лет я добивался мирного договора между королями Польши, Дании, Швеции и городом Любеком и был единственным посредником, когда они договаривались о дате и месте подписания договора. Именно я получил для всех сторон гарантии безопасности или охранные грамоты, необходимые для достижения и осуществления этого плана; я трижды ездил в Швецию, один раз в Росток, дважды в Любек, а затем в Штеттин, где был заключен мир, и прожил там около десяти месяцев. Я никогда ничего не просил в уплату за все эти путешествия, ни за другие частые поездки в Германию, ни за прочие издержки, которые я сделал на протяжении двадцати лет. Я хочу подтвердить это посланными за все эти годы донесениями, в которых четко указывал (я специально перечислил и уточнил их) свои расходы, надеясь, что по возвращении во Францию я тем легче получу щедрое вознаграждение, которое было мне обещано и гарантировано.

Короли и город Любек поблагодарили покойных королей (светлой памяти), монсеньоров братьев Вашего Величества за это [Штеттинское] соглашение и расточили хвалы моим деяниям и поступкам, и поныне продолжают это делать. Когда доброй памяти император Максимилиан II услышал, что стороны договорились о дате и месте подписания мирного договора, и что встреча состоится в Померании, он поручил герцогу Иоганну Фридриху Померанскому представлять его там; таким образом, честь заключения мира по праву принадлежит Вам. Когда Ваше Величество были в Польше, Вы приказали мне прибыть к Вам, и я уверен, что Вы об этом вспомните; а также вспомните о господине де Белльевре, о деньгах, которые я передал ему от прусских городов, частично в дар, частично взаймы, и о способах, которые я ему предложил, чтобы окончить разногласия, которые покойные короли Польши имели со своими соседями – королями и некоторыми князьями Германии, способы, получившие одобрение и великие похвалы со стороны главнейших польских вельмож. Ваше Величество оказали мне честь, поручив мне ведение Ваших дел. Я смиреннейше умоляю Вас, Сир, чтобы Вы соблаговолили вспомнить о гарантии, которую Вы соблаговолили дать мне, пообещав выплатить весьма щедрое вознаграждение за мою верную и долгую службу. После того, как я умерил ярость и боль поляков и так позаботился о делах королевства, что все осталось в целости, я указал Вашему Величеству, по каким причинам не следует посылать высокопоставленного посланника на сейм, который должны были проводить Польские Генеральные Штаты, и к каким дурным последствиям это может привести. Ваше Величество приказал мне выделить некоторую сумму денег, чтобы компенсировать мне расходы по приезду в Польшу, пребыванию там и содержанию экипажа, но, насколько я знаю, мне этих денег до сих пор не выплатили.

Когда доброй памяти монсеньор герцог Алансонский пребывал во фламандских Нидерландах, он написал мне, чтобы я удостоверился в дружеских чувствах короля Дании, и что Ваше Величество будут этому рады, и я так ловко и осторожно провел переговоры, не вмешивая в них Ваше Величество, что Вы одобрили мои поступки и приказали мне продолжать начатое так же хорошо, как я начал. Я удовлетворил Его Высочество, успокоил Нидерландские Генеральные Штаты и добился такой поддержки со стороны короля Дании, что, несмотря на все выгодные предложения, которые император делал королю, чтобы рассорить его с герцогом Алансонским, он не пожелал принимать их, всегда оставаясь верным своему обещанию. Французские купцы тоже засвидетельствуют, какую помощь я оказал им, и сколько выгоды им принес, и подтвердят, что я никогда ничего не брал с них, не заплатив за это; и поистине, Сир, я нарушил множество планов и замыслов, которые принесли бы ущерб Французскому королевству; те, кто пренебрегает моими трудами и услугами, могли бы с легкостью узнать, что я был небесполезным слугой.

Стало быть, Сир, я смиреннейше умоляю Ваше Величество соблаговолить выказать милосердие, щедрость и справедливость по отношению ко мне и не допустить, чтобы в награду за мою сорокапятилетнюю службу при монсеньорах Ваших предшественниках я был совершенно несправедливо лишен тех денег, что я принужден был занимать, дабы выполнять все данные мне поручения. Также я уверен, что Вы не станете первым королем Франции, который позволит, чтобы его посол, почитаемый, восхваляемый и уважаемый большинством христианских королей и князей, был бесчестно и постыдно, подобно вору, обманщику и подлецу, брошен в тюрьму лишь потому, что был без каких-либо на то оснований лишен того, что ему по справедливости должно принадлежать и что подтверждается всеми свидетельствами.

Сир! Я смиренно молю Создателя и проч.

Из Копенгагена, 10 сентября 1585 года.

 

IV.1 в. Балтика и Ливония в эту эпоху

Ливония включала в себя нынешние Латвию и Эстонию, столицами которых являются Рига и Таллин (вплоть до 1918 года носивший имя Ревель). Тогдашняя Эстляндия соответствовала северной половине нынешней Эстонии, а Курляндия находилась на юге нынешней Латвии. Первыми известными жителями этого региона были ливы и эсты, народы финского происхождения, обитавшие здесь уже пять тысяч лет назад. Балты обосновались здесь тысячелетием позже. Балтами называют группу индоевропейских народов, в которую в числе прочих входят пруссы, литовцы и латыши.

Ливонию знали и викинги, и русские. В 1030 году киевский князь Ярослав Мудрый захватил крепость в Тарту и основал там город, который он в свою честь назвал Юрьев (впоследствии немцы назовут его Дерпт). Западноевропейцы открыли для себя Ливонию случайно. В 1158 году бременский корабль, плывший в Висби, торговый город на острове Готланд, попал в страшную бурю, сбился с курса и оказался в устье реки на незнакомой земле. Сходство с путешествием Ченслера тем более разительное, что эта река тоже называлась Двина (Западная Двина). Бременцы основали в этом месте небольшую колонию, из которой впоследствии вырастет Рига. Ее основание относят к 1201 году, когда здесь поселился первый епископ.

Король Дании Вальдемар II (1202–1240), прозванный Победоносным, начал в 1219 году крестовый поход против языческой Ливонии. При помощи рыцарей-меченосцев он быстро завладел ее северной частью, основав там города Нарва и Ревель (также известный как Таллин, что, по-видимому, означает по-эстонски «датский город»). Чтобы защитить свои владения от поляков и литовцев, Вальдемар II призвал на помощь владевших Пруссией тевтонских рыцарей, а также рыцарей-меченосцев, уже обосновавшихся на юге Ливонии, в Курляндии. В 1346 году Вальдемар IV продал рыцарям ордена последний остававшийся у него в руках кусок Ливонии, а именно северную часть – Эстляндию.

Тевтонский орден был основан в Святой Земле в 1191 году для участия в крестовых походах. Они очень быстро переключились на земли Пруссии, которую обратили в христианство огнем и мечом. Кроме того, они воевали с балтами, русскими и поляками. Для обращения балтов в христианство рижский епископ создал в 1202 году еще один немецкий военный орден – орден Меченосцев. Они сражались против русских, хотя те уже были христианами. После тяжелого поражения, нанесенного им язычниками, Меченосцы были вынуждены пойти на присоединение к Тевтонскому ордену и стали его Ливонской ветвью (согласно решению папы римского в 1237 году). Эта ветвь была весьма самостоятельной, тем более что Пруссия и Ливония, разделенные Литвой, не граничили друг с другом. В политическом плане Ливония не была чем-то цельным. Она состояла из многочисленных территорий: архиепископство Рига, город Рига (с окрестностями), различные епископства и Ливонский орден (а до 1346 года часть территорий принадлежала и Дании). Внутри «Ливонской конфедерации» отношения часто были натянутыми.

Экспансию крестоносцев в 1242 году остановил Александр, князь Новгородский. После битвы со шведами на берегах Невы он получил имя Невского. Александр Невский канонизирован русской церковью. Решительным ударом по немецкой угрозе стало Грюнвальдское сражение, состоявшееся в 1410 году: тевтонские рыцари потерпели поражение от коалиции, в которую входили Литва, Польша и татарские наемники. В 1466 году, после войны, длившейся более тринадцати лет, Орден был вынужден уступить Польше восточную Померанию (хотя Данциг остался фактически независимым) и признать сюзеренитет Польши над Восточной Пруссией (со столицей в Кёнигсберге, нынешнем Калининграде). До 1466 года эти области, весьма самостоятельные, зависели от Священной Римской империи и от папы. В 1525 году Восточная Пруссия стала наследственным герцогством (по Краковскому миру герцог, бывший гроссмейстер Ордена, вновь признал себя вассалом короля Польши). Ливонскую ветвь Ордена этот договор не затронул.

После того как в 1494 году закрылась фактория Ганзы в Новгороде, торговля шла через Ливонию: через города Нарву, Дерпт, Ригу, Ревель. Для Великого княжества Московского, аннексировавшего в 1478 году Новгород, новой целью стала Нарва, пограничный город, стоящий на одноименной реке. Именно Нарвская крепость мешала России получить прямой доступ к морю и начать торговлю без посредников. В 1492 году Иван III основал город напротив Нарвы, получивший в его честь имя Ивангород. Эти два города и сегодня стоят друг напротив друга на эстонско-российской границе. Но попытки царя оказались тщетными. Лишь его внук Иван Грозный, усилившийся за счет завоевания Казани и Астрахани, в 1558 году впервые занял Нарву, а также Дерпт и значительную часть Ливонии. По словам Михаила Геллера, «Московское государство впервые становится субъектом европейской политики, впервые Иван Грозный демонстрирует свои дипломатические способности». Ситуация усложнилась еще больше, когда в 1560 году в регион вернулась Дания: Фредерик II купил остров Эзель в Ливонии (по-эстонски остров Сааремаа), нечто вроде княжества-епископства, и передал его в удел своему брату Магнусу. Магнус был избран католическим епископом, хотя все прекрасно знали, что он лютеранин.

Война только начиналась. Германия попыталась перекрыть торговлю, тевтонские рыцари отказались признавать господство России, но были слишком слабы, чтобы сопротивляться ей, и призвали на помощь соседей. Государства, выходившие к Балтийскому морю, оспаривали друг у друга обломки Ливонии, которую продолжали атаковать русские. С Ливонией произошло то же самое, что и с Пруссией: часть территории была захвачена, другая секуляризована и стала вассалом иностранного королевства. По Виленскому договору 1561 года Курляндия стала наследственным герцогством, которым завладел бывший гроссмейстер Ордена Готхард Кетлер. Новый герцог сделался вассалом короля Польши. Остальные рыцари стали дворянами («остзейскими баронами» немецкого происхождения). Как и в Пруссии в 1525 году, рыцари в момент секуляризации обратились в лютеранство – религию, которую большинство их подданных выбрало как раз с целью избавиться от власти епископов и рыцарей. Магнус Датский сохранил свое епископство. Эстляндия стала шведской (она была передана Швеции в обмен на участие в войне с русскими, все еще контролировавшими Восточную Эстляндию). Остальная Ливония отошла к Польше. После смерти Густава Васа в 1560 году в Швеции наступил долгий период смут: дети и внуки первого короля независимой Швеции, мягко говоря, не могли договориться друг с другом.

Ситуация на балтийских берегах оставалась весьма напряженной: Польша и Швеция заключили союз против России, но очень быстро начали соперничать друг с другом. Россия договорилась о совместных действиях с Данией и Любеком (столицей Ганзы): они не желали мириться с попытками Швеции взять под контроль Балтийское море и монополизировать морскую торговлю в регионе. Началась Северная Семилетняя война (1563–1570). В 1569 году состоялась Люблинская уния: Польша и Литва приняли решение объединиться в единое государство с общим монархом (выборным) и единым сеймом.

В 1570 году состоялся Штеттинский конгресс, на котором представители множества стран попытались уладить наконец балтийские проблемы. Переговоры вел Данзей, представлявший на этом конгрессе Францию. Его влияние оказалось тем сильнее, что его страна не была напрямую вовлечена в конфликты, а французский посол, проживший 22 года в Дании, хорошо был знаком с противоборствующими сторонами. Самым ценным результатом конгресса стала свобода навигации по Балтийскому морю. Эстляндия отошла к Швеции, Южная Ливония – к Польше (в подтверждение условий Виленского договора), а Швеция и Дания договорились по поводу вопросов, остававшихся спорными после разрыва Кальмарской унии. В приложении мы приведем несколько писем Шарля де Данзея, в которых речь идет об этом договоре.

Россия все еще занимала большую часть Северной Ливонии, обещанной в Штеттине шведам; ее никто не пригласил за стол переговоров. Естественно, царь Иван IV не согласился с условиями Штеттинского договора. Он надеялся превратить Ливонию в свой протекторат. Одну из своих племянниц он выдал за Магнуса, датского епископа Эзельского, который провозгласил себя королем Ливонии, хотя его реальная власть распространялась лишь на остров Эзель. Но царь потерпел поражение на поле боя и был вынужден отказаться от каких-либо претензий на прибалтийские земли. В 1625 году Швеция аннексировала всю Ливонию, кроме герцогства Курляндского, которое существовало вплоть до третьего раздела Польши в 1795 году (после которого вся старинная Ливония оказалась под властью Российской империи).

Вот два отрывка из писем Данзея, посвященные Ливонии:

[ Письмо королеве-матери от 6 марта 1567 года ]

Страна Лифляндия весьма красива и обширна и очень плодородна. До недавнего времени ее держали рыцари, сопротивлявшиеся нашествиям московитов и татар, подобно тому, как мальтийские рыцари противостоят набегам турок и других соседствующих с ними неверных; но в последние годы, доведенные императором Московии до крайней нужды, они покорились королю Польши и признали его своим истинным и природным господином, а он начал делить землю, создавая герцогства, графства и другие сеньории, и тот, кто был гроссмейстером, теперь зовется герцогом Курляндским, и владеет Курляндией наследственно. В прошлом году он женился на сестре герцога Мекленбургского. Как я уже сказал, король Польши хочет отдать часть Лифляндии своей сестре [Катерине Ягеллонке], а остальной страной распоряжаться, как ему будет угодно.

[ Рассуждение о делах Дании и Швеции, 12 апреля 1575 года ]

В настоящее время Ливония разделена на много частей, но наибольшая и лучшая ее часть находится под властью короля Швеции. Я разделю эту часть на две области. Одну из них он держит свободно, как свое наследство, там находится город Ревель и множество важных крепостей. Другая ему оставлена в залог королем Сигизмундом Августом [Польским] в обмен на большую сумму денег. Король Польши тоже держит часть Ливонии вместе с герцогом Курляндским. Король Сигизмунд Август сделал Курляндию герцогством и вручил ее нынешнему герцогу, который прежде был гроссмейстером или герр-мастером (как они говорят) Ливонии.

Король Дании тоже держит часть Ливонии. На переговорах в Штеттине он заявил, что его предшественники вручили эту землю ливонским рыцарям, но удержали за собой сюзеренитет, а Карл V признал его за ними. Претензии, который король Дании выдвигает на Ливонию, подробно изложены в договоре, который он заключил с королем Сигизмундом Августом против короля Эрика Шведского.

 

IV.1 г. Письма с Штеттинского конгресса

[ Письмо королю от 13 августа 1570 года ]

Я прибыл сюда одним из первых, как предложивший эти переговоры, чтобы продолжить выполнять то, что является моим долгом, как меня каждодневно и настоятельно просили и продолжают просить абсолютно все.

[…]

Я вижу, что все стороны столь сильно желают мира, что я уверен, он будет заключен, если ему не помешает какой-либо внезапный инцидент. Король Швеции в настоящий момент господствует на море, у него там шестьдесят очень хорошо снаряженных кораблей, не считая судов польского короля, который держит их там, утверждая, что желает помешать тому, чтобы кто-либо торговал с русскими в Нарве. Я предвижу, сир, что этот спор будет особенно сложно уладить, а ведь единственная его причина – алчность нескольких частных лиц, извлекающих выгоду из подобного грабежа.

Следующее письмо – в некотором роде окончательный отчет о Штеттинском конгрессе. Прежде всего, Данзей приписывает свою работу королю Карлу IX. Но нет никаких указаний на то, что король в самом деле интересовался этими переговорами. Письмо очень информативно с исторической точки зрения, но его трудно читать. Оно по очереди затрагивает несколько тем: раздоры между прибрежными странами по поводу Ливонии, которая здесь называется Лифляндией, проблему доступа к Нарве и, наконец, возможность открыть факторию Ганзы во Франции.

Королю. [ 18 декабря 1570 года ]

Сир! Мир между королями Дании и Швеции и городом Любеком был заключен 17-го числа сего месяца, и был бы заключен еще раньше, когда бы этому не мешали разногласия между посредниками и представителями сторон, с которыми было договориться не проще, чем с частными лицами с разных сторон. Я вел себя с теми и с другими так, что никто из них меня ни в чем не упрекнет. И я думаю, что ни к кому не буду несправедлив, если скажу, Сир, что Вы были единственным посредником при заключении этого договора. Я уверен, что обе стороны будут Вам признательны настолько, насколько этого заслуживают ваша честность и верность, за те неустанные и упорные старания, которые Вы приложили, чтобы примирить их, с самого начала этой войны и до настоящего времени. По крайней мере, каждый из них признает, что лишь благодаря вашему посредничеству обе стороны сумели договориться, где и когда будут проходить эти переговоры – ведь этого не мог добиться ни недавно усопший император Фердинанд, ни нынешний император, ни какой-либо другой король или князь, который пытался это сделать.

Главное противоречие этих королей было вызвано тем, что король Дании требовал у короля Швеции часть лифляндской земли. Представители императора отрицали, что они имеют какое-либо право на Лифляндию, утверждая, что вся эта земля принадлежит империи. Представители польского короля выступали как против представителей императора, так и против королей, заявляя претензии на Лифляндию со стороны короля Польши. Я протестовал, что мы собрались здесь не для разрешения всех этих споров, но лишь для разрешения спора между королями Дании и Швеции, а император и польский король, заявившие, что они будут посредниками, не должны мешать этому замирению, поскольку они могут заявить о своих притязаниях в общем протесте, и они в конце концов согласились со мной. В общем, я заверяю Вас, Сир, что если бы я старался примирить лишь стороны конфликта, я бы легко сделал это. Нас здесь еще держат разногласия короля Польши с королями Дании и Швеции. Но войны между ними нет, а разногласия эти не столь важны, и я предвижу, что они будут отложены до другого раза, а в настоящее время никакого нового соглашения не будет.

Сир, я писал Вам 18 октября, что герцог Магнус, брат короля Дании, будучи лишен королем Эриком Шведским большей части своих владений в Лифляндии, долгое время тщетно ждал помощи королей Дании и Польши, которую они ему обещали как союзники, а потом отправился к императору Московии, который дал ему надежду не только вернуть земли, отнятые у него королем Швеции, но и сделать его королем всей Лифляндии. С этой целью он дал ему довольно большую армию, располагающую всем необходимым для осуществления этой цели, и с этими силами он в конце августа осадил город Ревель. Спустя некоторое время московит отправил ему в подкрепление герцога (или кнеза, как они говорят) Георгио Вица с десятью тысячами московитов, и теперь нет ни малейшей надежды, что он откажется от своего предприятия; и следует весьма опасаться, что вышеназванный город в скором времени подчинится ему, поскольку король Швеции не сможет долго выдерживать натиск сил московита, и, по всей видимости, ни император, ни король Польши в ближайшее время городу не помогут, тем более что ему нельзя помочь с суши (его весьма плотно осаждают), а с моря не раньше апреля месяца по причине льдов, тем более что жители той страны любят московита не меньше, чем поляков или шведов. Этот город очень важен, поскольку располагает весьма просторной и удобной гаванью, и если московит завладеет им, он сможет плавать в Немецком море (называемом Восточным) как только пожелает, что со временем принесет большой вред всем соседним странам.

Что касается службы Вам, Сир, и ваших дел, Вы прекрасно знаете, насколько торговля с Московией, которая ведется обычно через город Нарву, прибыльна для ваших подданных, а то и необходима для всего вашего королевства. Короли Польши и Швеции желают ей помешать, заявляя, что вышеназванный император Московии – их враг, и слуги короля Польши за последние пять-шесть лет захватили множество судов ваших подданных, груженных товарами на пути в Нарву или из Нарвы. Ваши подданные часто жаловались Вашему Величеству об этом, и Вы весьма сердечно писали королю Польши примерно четыре года назад, прося, чтобы он поступил с ними по разуму и справедливости, и приказывали мне, Сир, чтобы я как можно более старательно оказывал им помощь в этом вопросе. Король Польши ответил мне, что он специально пошлет к Вашему Величеству, чтобы объяснить причины, заставляющие его препятствовать этой торговле, и заключить с Вами дружеское соглашение, но так этого еще и не сделал. Ваше Величество рассудит, будет ли полезным для безопасности этой торговли и ваших подданных вновь написать королю Польши, чтобы напомнить ему о зле, которое было в прошлом причинено Вашим подданным, и чтобы предупредить то зло, которое может быть причинено в будущем, чтобы плавание по морям было для них свободным. Дать подобную свободу было бы разумно. Я надеюсь, что король Швеции сразу же согласится, если этого от него потребует Ваше Величество.

Сир, покойные монсеньоры ваши отец и брат (святой и достойной памяти) мне весьма недвусмысленно приказывали убедить приморские города Германии, которые называются Ганзой, чтобы они создали склад или хранилище своих товаров в каком-нибудь городе Франции, подобно тому, что они имели в Лондоне в Англии, чтобы торговля между вашими подданными и ими стала более частой, и я этого наконец добился после долгих и непрестанных стараний; и чтобы договориться с Вашим Величеством, их послы в конце 1567 года добрались до Антверпена, но из-за смуты, которая в то время происходила во Франции, послы были отозваны. И поскольку эти города очень богаты и могут поставлять много разных товаров как в мирное, так и в военное время, мне показалось, Сир, что я должен посоветовать Вашему Величеству, чтобы Вы соблаговолили написать этим городам, в особенности главным – Любеку и Данцигу (Любек – главный город этого Ганзейского союза). И я нисколько не сомневаюсь, что Ваше Величество получит от них то, чего попросит, как и они мне обещают, даже город Любек, который чувствует себя очень обязанным Вашему Величеству. Я надеюсь, что в месяце мае или, самое позднее, в июне их послы смогут быть во Франции, если на то будет воля Вашего Величества, и я не премину их побудить к этому и во всем остальном верно выполнить все то, что Вашему Величеству будет угодно мне приказать.

Вот и все, и пр.

Из Штеттина, 18 декабря 1570 года.

 

IV.2а. Две страны, незнакомые друг с другом

В 1586 году Жан Соваж открыл для Франции Архангельский путь, а на следующий год купцы, сопровождавшие его, получили выгодные условия торговли. Это путешествие, за которым последовало установление отношений между Францией и Московией, в некотором роде увенчало карьеру Шарля де Данзея. Но чтобы достичь этого, французскому послу в Дании пришлось приложить множество усилий, о чем свидетельствуют некоторые из его писем, которые мы приводим ниже.

Франция стала одной из последних европейских стран, завязавших отношения с Россией. Шарль де Данзей надеялся познакомить Московию со своим королевством, поскольку в Москве Францию знали лишь по рассказам послов других стран, а они рассказывали далеко не только хорошее. В 1572 году Иван Грозный, впечатленный рассказом немецких посланников про Варфоломеевскую ночь, по всей видимости, пустил слезу от сострадания и ужаснулся, что на сотворенной Богом Земле существуют такие чудовища…

 

IV.2б. Если бы Ливония стала французской?

Уже в 1476 году в Балтийском море, а именно в Данциге, побывало около тридцати французских кораблей. Но прямая торговля с Московией началась лишь в 1560 году; до взятия Нарвы русскими в 1558 году торговля с Россией полностью находилась в руках Ганзы и Нидерландов (в Балтийском море) и Генуи (в Черном море).

Торговать с Московией было непросто. Это было очень выгодно, но вместе с тем и очень рискованно. Обмен товаров осуществлялся в Ревеле (Таллине), а затем в основном в Нарве, находившейся под властью России до 1581 года. Поэтому часто говорили о «нарвской торговле». Но шведы и поляки желали помешать каким-либо коммерческим связям с их врагом – Россией. Уже в 1570 году Данзей писал французским властям о выгодах и о трудностях этой торговли.

[ Письмо «Монсеньору» от 18 декабря 1570 года ]

Что до моей службы королю, я сделал все, что смог, чтобы убедить подданных его величества вести торговлю в России. Эта торговля началась всего шесть или семь лет назад, и они получили от нее столько выгоды и столько товаров и преимуществ для Французского королевства, что нет ни одного путешествия, которое было бы для них столь выгодным и столь необходимым для королевства, чем это. Короли Польши и Швеции желают помешать этой торговле, потому что московит – их враг, и в особенности к этому стремится польский король, причинивший по этой причине великие неправды и притеснения подданным короля, плывшим в Нарву, где они торгуют с московитами, или возвращавшимся из нее. По этой причине король уже писал королю Польши, но его слуги не прекратили свои грабежи, о чем я сообщил королю, чтобы он вновь написал королю Польши (я уверен, что его об этом настоятельно просят и умоляют его подданные), чтобы мореплавание стало свободным, и [французские купцы] могли безопасно продолжать эту торговлю.

Итак, трудность состояла в том, чтобы добраться до ливонских портов. По Штеттинскому договору 1570 года северная часть ливонской береговой черты отходила к Швеции, а южная – к Польше, с 1569 года объединившейся с Литвой по Люблинской унии. Но русские не признавали этого договора и продолжали занимать часть ливонской территории своими войсками. Они поместили там короля – брата короля Дании, женатого на племяннице Ивана IV. Таким образом, все конфликты региона сосредоточились на этом вечном яблоке раздора – Ливонии, позволяющей торговать с Россией.

Данзею пришла в голову гениальная идея, как заставить умолкнуть шум битвы. А что если Ливония попросту станет французской? В одном из своих сообщений 1575 года Данзей указал на все те выгоды, которые Франция вынесла бы из брака герцога Алансонского и принцессы Елизаветы, сестры шведского короля. Герцог Алансонский был младшим сыном королевы Екатерины Медичи и короля Генриха II (1547–1559). У принцессы не было значительного приданого, к нему можно было бы добавить права Швеции на Ливонию, и тогда эта стратегически важная территория стала бы «наследственным владением Французского дома». Затем посол перечисляет преимущества, которые получило бы его королевство от такого владения, например, многочисленная конная и пешая армия тевтонских рыцарей, уже доказавшая свою храбрость в сражениях с московитами.

Кроме того, эта страна удивительно богата любыми хлебами, и там великое множество воска, меди, льна, конопли, сала, рыбьего жира, смолы и других добрых товаров, необходимых для Франции, а также несчетное количество дубов и другого корабельного леса. И, что еще лучше, вся торговля с Россией будет зависеть только от воли сеньора Ливонии.

В самом деле, после Штеттинского мира вся торговля с Россией на Балтийском море должна была (теоретически) идти через Ревель. Если бы был заключен мир, Ливония стала бы землей обетованной для французских купцов и промышленников:

А плодородие страны столь велико, и там есть столько возможностей обогатиться за счет приходящих товаров, что если бы она четыре года находилась в мире с московитом (и принадлежала бы французскому принцу), туда могут поехать десять тысяч французов, и за два года они получат больше прибыли, чем во Франции за двенадцать; потому что со своими умениями они легко найдут хороших рабочих и достаточно сырья на месте, чтобы дать им работу, и они знают, где можно будет продать полученные товары с огромной прибылью.

В этом докладе предусмотрено все. Данзей выступает истинным стратегом, рассказывая, как получить эту территорию, как ее эксплуатировать и даже как ее защищать.

Чтобы удержать Ливонию, не потребуется никаких расходов, разве что во время войны с московитом, потому что король Швеции и вся Пруссия всегда будут друзьями сеньора Ливонии. Следует надеяться, что Генеральные Штаты Польши и Литвы не пожелают ничего предпринять против Ливонии; но если они что-нибудь предпримут, если принц будет в союзе с королем Швеции и Пруссией, он легко сможет противостоять им, и Ливонии не потребуется никаких расходов, кроме тех, что страна может легко взять на себя (какой бы бедной она ни была). Если же там некоторое время будет мир, сеньор будет каждый год получать от нее весьма большой и надежный доход. Однако чтобы крепче удержать страну и сделать ее более верной и любящей, как мне кажется, сеньору или принцу будет хорошо облегчить бремя ее жителей на два-три года, насколько он сможет, и удовольствоваться лишь тем, что будет нужно для оплаты солдат, которые расположатся в крепостях, необходимых для обеспечения безопасности страны: для этого вполне будет достаточно двухсот-трехсот добрых французских солдат. Кроме того, будет очень полезным для сеньора назначить губернатора, который не обойдется слишком дорого. Он должен быть знакомым с владениями и землями, которые будут принадлежать сеньору, он договорится с местными мягко и по справедливости, он проследит за тем, чтобы правосудие было суровым, и при этом соответствовало разуму и закону, он не потерпит, чтобы бедным жителям чинились обиды, он объяснит им, что сеньор испытывает к ним огромную любовь и для облегчения их жизни освобождает их от налогов на один-два года, с тем, чтобы потом они еще более охотно платили ему то, что обязаны платить по законам страны. Таким образом, не только ливонцы, но и жители соседних стран, долгое время страдавшие от насилия и алчности своих управителей, сами придут под власть принца и навсегда останутся его верными и покорными подданными, и я еще раз не побоюсь сказать, что, учитывая плодородие и удобство этой земли, туда меньше чем за пять лет переселится десять тысяч французов.

Обширная программа… Но это еще не все.

Франция сможет получать из Швеции и Ливонии железо, оружие и военные корабли; она сможет соперничать с Нидерландами и Англией на морях. Наконец, французские купцы, вероятно, станут главенствовать в местной торговле, поскольку шведы не сильны в делах коммерческих:

Король будет получать из Швеции и Ливонии столько кораблей, сколько ему будет угодно, хорошо снаряженные, с достаточным количеством артиллерии, военных припасов и продовольствия, и таким образом сохранит за собой весь Север, против всех, кто пожелает что-либо предпринять, в том числе против Нидерландов и англичан. Одним словом, вот истинное и надежное средство, при помощи которого его величество сможет, не тратя много денег, обрадовать всех христианских государей, с которыми он в дружбе, и опечалить всех своих врагов.

У московита больше возможностей сражаться в герцогстве Финляндском, которое принадлежит королю Швеции, чем в Ливонии. Однако очень важно, чтобы король Швеции и сеньор Ливонии, для своей безопасности и сохранения своих владений, были вместе либо друзьями, либо врагами московиту, и тогда вся торговля с Россией, которая теперь приносит огромную прибыль и имеет важнейшее значение, будет зависеть от воли короля Швеции и сеньора Ливонии; и поскольку шведы не сильны в делах коммерческих, главная прибыль достанется французам, ведь бесчисленное множество французских купцов будет торговать с Россией ради той выгоды, которую они от этого получат.

Если московит пожелает вести войну против короля Швеции и сеньора Ливонии, нужно надеяться, что Генеральные Штаты Польши и Литвы, а также Пруссия не оставят их одних, а послушают совета королей Франции и Швеции, а также сеньора Ливонии, и решат, что лучше выступить совместно, сохранив свои земли, чем подвергнуться разорению поодиночке.

Наконец, в письме, как кажется, отражается отчаяние француза, который издалека наблюдает за нескончаемыми религиозными войнами на своей родине (Варфоломеевская ночь состоялась за три года до этого):

Я посмею сказать, что если бы у нас во Франции был мир и требовалось найти применение солдатам, нет войны, в которой они больше могут доставить радость всему христианскому миру, чем война против московита. К тому же солдаты будут рады остаться в завоеванной ими стране, когда узнают все те блага, которые от этого получат, а король всегда сможет вывезти часть из них на своих кораблях, если ему это будет необходимо.

Вывод очевиден. Забудем про Польшу, и да здравствует Ливония! Она в десять раз ценнее.

Это предприятие [приобретение Ливонии] мне кажется столь же важным и полезным для Французского королевства, как тысяча других, сделанных за последние сто лет. Ведь Ливония, с дружбой Швеции и связями в Пруссии, более ценна для Французского королевства, чем десять королевств Польских, поскольку Вы можете обладать Ливонией совершенно свободно и уверенно и не вредя ни одному христианскому государю, и легко получить от Польши все, что Вы пожелаете. Кроме того, Вы приобретете множество друзей и бесчисленное количество средств, которые будут для Вас в высшей степени необходимыми и очень выгодными, и весьма вредными для ваших врагов.

В своем «Рассуждении» Данзей не забывает добавить в ливонский пирог и главную изюминку. Вот уже много лет Швецию рвут на части наследники Густава Васа. А от герцогства Ливонского до королевства Шведского лишь небольшое море, которое Данзей смело перешагивает.

У короля Швеции лишь один сын и один брат (да дарует им Господь добрую и счастливую жизнь!), но Вы хорошо знаете о борьбе между разными партиями в Швеции. И если бы фортуна принесла какое-то изменение, следует ожидать, что Генеральные Штаты королевства Шведского предпочтут выбрать своим королем сеньора Ливонии и французского принца, женатого на шведской принцессе, а не иностранца, как для безопасности своего государства, так и из страха перед иностранцами; того же можно ожидать и от королевства Датского, если учесть, в каком состоянии оно находится; да и Генеральные Штаты Польши и Литвы тем более охотно примут своего союзника сеньора Ливонии в качестве своего короля (если король пожелает), либо вице-короля, либо губернатора, либо главы их Совета.

После бегства Генриха Валуа из Польши его мать, Екатерина Медичи, решила женить его на Елизавете Шведской. С этой целью она послала в Швецию одного из самых влиятельных людей в королевстве, государственного секретаря Клода Пинара (которому и предназначалось «Рассуждение» Данзея). Но Генрих, не считавшийся с планами матери, практически поставил ее перед свершившимся фактом, женившись на Луизе Лотарингской 15 февраля 1575 года, через два дня после своей коронации. Пинар был вынужден прервать практически завершившиеся переговоры, что поставило его в очень трудное положение. Ему позволили покинуть страну, но отношения между Францией и Швецией стали ледяными. Отношения с Данией тоже ухудшились. Датчане знали, что Пинар в Швеции, поскольку Данзей попросил у них для него пропуск. Но они не знали, в чем заключается его миссия, и подозревали, что Франция заключает тайный союз с их врагом.

Данзей предлагал вновь начать переговоры и на сей раз попробовать женить на Елизавете Франциска, брата короля. На руку шведской принцессы претендовали многие, в том числе, согласно письмам Данзея, и сын Ивана Грозного. Елизавета, которую все считали самим совершенством, в 1581 году вышла замуж за герцога Мекленбургского (в Северной Германии).

[ Письмо королю (Карлу IX) от 20 сентября 1567 года ]

Император России просит для своего сына руку дочери короля Швеции. Как говорят, его сыну шестнадцать лет, а ей восемнадцать и она чрезвычайно красива. Он послал большое число знатных людей и военных из своей страны на шведскую границу в Финляндии, чтобы принять эту принцессу или начать войну, если ему откажут. Ходят слухи, что если она понравится императору, от сам женится на ней, а ту, на которой женат сейчас, отошлет в монастырь. Если этот союз будет заключен, многие считают, что король Швеции отдаст императору город Ревель и все то, что принадлежит ему в Лифляндии, и этого следует особенно опасаться, если шведского короля будет теснить Дания.

У короля Швеции небольшое количество министров, которые управляют его делами так, что это вызывает сожаление у всех шведов. Они создали сильнейшее отчуждение между его величеством и всей знатью и своими ложными донесениями заставили его подозревать всех главных сеньоров в стране, так, что он планировал обречь их всех на смерть.

 

IV.2 в. Балтийское море закрывается для французов

Брак между братом короля и шведской принцессой не состоялся. Ситуация в Балтийском море продолжала быть конфликтной: каждое приморское государство арестовывало корабли других государств. Кроме того, эти корабли могли попасть в руки пиратов, корсаров и прочих флибустьеров, которыми кишело это море. Одним из занятий посла Данзея станут попытки добиться возвращения французам кораблей, конфискованных шведами. Как можно увидеть из этого отрывка письма к королю от 1 июля 1575 года, задерживали даже дипломатов:

[ Письмо королю от 1 июля 1575 года ]

В начале мая гонец, отправленный императором к императору Московии, в сопровождении двух людей и другого гонца, отправленного московитом к императору, сел в Нарве на французский корабль из Дьеппа под названием «Ликорн» [ «Единорог»], принадлежащий Жаку Граву, и корабль должен был высадить их на берегу герцогства Померанского. Но судно было захвачено слугами короля Шведского и препровождено в Стокгольм. Я немедленно написал с просьбой вернуть корабль, который принадлежит подданным Вашего Величества.

Сир! Я умоляю Создателя и т. д.

Из Копенгагена, первый день июля 1575 года.

Вот еще один пример: захват судна Андре Вакера. Соль, которую регион импортировал, происходила из Франции. Балтийское море – слабосоленое и слишком холодное для эффективного выпаривания соли. Значительная часть соли, экспортировавшейся в Балтику, производилась в бассейне Марен-Олерон (Бруажская соль) или в бухте Бурнёф в Бретани. Соль из бретонской бухты в Англии и Балтийских странах называли попросту «солью из бухты».

[ Письмо королю от 27 сентября 1575 года ]

Услышав, что судно «Левриер» [Борзая], принадлежащее Андре Вакару, купцу из Дьеппа, на обратном пути из Нарвы захвачено шведами, я сразу же написал королю Швеции. Судно было препровождено в Ревель, а товары, находившиеся на нем, проданы. Мои просьбы произвели столь сильное впечатление на его величество, что он написал своему адмиралу и сеньору Делагарди, который в настоящий момент находится в Ревеле, чтобы они отпустили корабль и всех тех, кто на нем находится. Они так и сделали, и корабль вернулся во Францию, о чем, вне всякого сомнения, Вашему Величеству уже более подробно рассказал или в скором времени расскажет Андре Вакер, ведь он потерял все товары, находившиеся на судне. Я немедленно написал королю Швеции и обсудил с сеньором Эриком, можно ли найти какое-либо средство, чтобы ваши подданные могли отныне свободно торговать в Нарве с согласия короля Швеции, соблюдая какое-нибудь справедливое условие, прежде чем можно будет найти более удобное решение этого вопроса. Дело в том, Сир, что эта торговля чрезвычайно важна и очень выгодна вашим подданным, но на пути в Нарву или из Нарвы им постоянно чинят обиды и грабеж шведы. И мне кажется, Сир, что Ваше Величество должны сохранить дружбу со шведским королем, даже в настоящее время, по очевидным причинам, о которых я часто писал. Соль никогда не стоила в этих краях дороже, нежели сейчас, особенно бруажская; многие охотно послали бы за ней корабли в этом году, но они боятся, что в этом году ее удастся доставить не в большем количестве, чем год назад, а также что если они пошлют за ней, их корабли будут захвачены или задержаны слугами Вашего Величества или их врагами. Я сообщу здешним городам о том, что Ваше Величество соблаговолили мне написать, и предложу выдавать им отдельные письма, адресованные Вашему Величеству, вместе с обычными письмами и рекомендациями, чтобы они были в большей безопасности. Но я предвижу, Сир, что в этом году будет практически невозможно добраться до Нарвы. Сто # бруажской соли стоят в этом городе более 2300 #, и ее очень мало, что очень их печалит, поскольку они не могут легко обойтись без нее, хотя и получают соль еще и из Испании. Я во всем буду вести себя как истинный и вернейший подданный и слуга.

Сир! Я смиреннейше молю Создателя, и т. д.

Из Копенгагена, 27 сентября 1575 года.

Все корабли, о которых пишет Шарль де Данзей, дьеппские – и это неслучайно. Записи Эресуннской таможни позволяют составить таблицу, в которой указано число дьеппских и в целом французских кораблей, плававших в Балтийское море в 1562–1645 годы. Стремительное уменьшение их количества в 1620-е, видимо, связано с Тридцатилетней войной, затронувшей значительную часть региона.

И не стоит забывать, что контрабанда, по оценкам, составляла более 25 %.

Французов в Балтийском море было значительно меньше, нежели голландцев, которые тоже часто перевозили французскую соль и вино. В 1575 году, по оценке Данзея, через Эресунн проходило 400–600 голландских кораблей. На самом деле их было куда больше: 300–400 в самом начале XVI века, 1300 в 1560 году (они перевозили около 100 тысяч тонн зерна).

Данные таблицы взяты из книги Бернара Аллера «Пушнина, муфты и бобровые шапки – мех из Северной Америки в Париже, 1500–1632». Этак книга очень хорошо документирована и содержит обширную библиографию. Целая глава посвящена Балтике и автор показывает, каким образом закрытие балтийского пути, а также сухопутного пути в Московию из-за войн со Швецией и с Польшей, заставило европейцев диверсифицировать импорт пушнины, в особенности за счет Северной Америки. Из этой книги можно также узнать, что суда, шедшие в Нарву, имели водоизмещение от 40 до 80 тонн (редко более 120 тонн) и везли соль, вино, бумагу, сахар, корицу или инжир. Из России как через Балтийское, так и через Белое море, вывозили одни и те же товары: лен и коноплю, из которых делались канаты и паруса (80 % всей массы товаров), лес, смолу и живицу для кораблестроения, а также зерно, воск, сало или китовый жир и в целом очень мало пушнины.

Книга Бернара Аллера – одна из трех недавних книг, известных автору, где упоминается Жан Соваж. Бернар Аллер утверждает, что его судно вернулось с грузом пушнины, но не уточняет, из какого источника он почерпнул эти сведения. В книге Шарля де Ла Ронсьера тоже говорится о пушнине, но автор тоже не дает ссылки на источники. Вторая книга, упоминающая Жана Соважа, принадлежит перу Леона Робеля: «История снега – Россия во французской литературе». Наконец, Кристиан Мерио в начале своего труда «Традиция и современность у саамов» делает обзор французских и иностранных путешествий в Лапландию.

Переписка Данзея с января 1576 по сентябрь 1580 года не была опубликована, но в архивах сохранились письма авторства Данзея и короля Франции, показывающие, что торговля с Россией была интересна французскому королевству. Ниже мы воспроизводим письмо Генриха III королю Швеции в защиту французских купцов, торгующих в Нарве. Это письмо, написанное в апреле 1577 года, не является ни первым, ни последним из писем французских королей к своим шведским коллегам, посвященным исключительно этой теме. Письмо Данзея, написанное в феврале 1588 года, частично воспроизводится в приложении.

Письмо Генриха III королю Швеции Юхану III, 16 апреля 1577 года [363]

Высочайший, великолепнейший и могущественный государь и т. д. Дражайший и любимейший добрый брат и кузен.

Мы уже прежде неоднократно писали в защиту купцов, наших подданных, торгующих в Нарве, прося, чтобы ваши должностные лица, слуги и подданные никоим образом не мешали им в их торговле. Но с тех пор нам столько жаловались на помехи, захваты и грабежи, которые нашим подданным причиняют ваши, что мы знаем: у них нет еще той свободы и безопасности, которой мы желаем и которой требует наша добрая, искренняя и взаимная дружба. Поэтому мы решили вновь обратиться к вам с настоящим письмом и снова по-дружески попросить вас приказать и повелеть вашим должностным лицам, слугам и подданным, чтобы они смирились и позволили нашим подданным свободно проходить, плавать в Нарву и возвращаться из нее, и торговать в Нарве и всех лежащих за нею странах, не задерживая их и не причиняя им никакого неудобства, а, напротив, обеспечивая им такой проход, помощь и подкрепление съестными припасами и другими товарами, о каких они попросят, за разумную цену. Подобным же образом уверяем вас, что когда ваши подданные придут плавать и торговать в морях, на берегах, в странах и землях, нам подвластных, мы прикажем предоставить и обеспечить им столь же удобный проход, помощь и поддержку, как того и требует наша дружба. Мы со своей стороны желаем сохранить, поддержать и укрепить эту дружбу любыми добрыми услугами и средствами, какие могут нам представиться. Мы пишем господину де Данзею, нашему советнику и послу, живущему в ваших краях, чтобы он объяснил это вам своими письмами еще подробнее. Мы молим Бога и т. д.

Писано в Блуа, 16 апреля 1577 года.

Следующее письмо датируется мартом 1580 года, мы воспроизводим его начало. Оно представляет собой особый интерес для историков, поскольку Генрих III сообщает Данзею, что он пишет «императору Московии» и королю Дании. Письмо, отправленное Фредерику II, действительно существует. Что же касается гипотетического письма французского короля к Ивану Грозному, нет никаких следов того, что оно когда-либо было написано. Если оно все же было написано, то речь идет о первом письме, написанном монархом одного из наших двух государств монарху другого, более чем за пять лет до письма, которое датируется октябрем 1585 (или 1586 года). Но нет уверенности, что оно в самом деле было написано. «Я пишу» может в действительности означать «я скоро напишу».

[ Письмо короля Данзею, 4 марта 1580 года ] [364]

Господин де Данзей,

Мне вручили ваши недавние депеши от 18 декабря, 3 января и 2 февраля. И мне было весьма приятно убедиться в том, как хорошо вы выполняете свой долг, постоянно сообщая мне обо всем, что происходит в тамошнем королевстве и стране, и я желаю, чтобы вы продолжали это делать в любом случае, который вам представится, и так же заботиться о моих подданных, ведущих там торговлю, делая для них все, что вы сможете, как вы уже привыкли.

Я пишу императору Московии, чтобы он освободил моих подданных, удерживаемых им в плену, как вы мне сообщили, и вернул им их товары. Я уверен, что вы сделаете все, что для вас будет возможно, и будете ходатайствовать за них, как это только будет возможно, и к доводам, изложенным в моих письмах, копии которых я вам посылаю, вы добавите и те, которые придут к вам в голову и будут подходящими для того, чтобы не только быстро освободить моих подданных и вернуть им их товары, но и чтобы подобные нарушения больше не повторялись.

Надо дать в полной мере понять московиту, что такими действиями он не только вызовет у меня горькие чувства, но и помешает свободе торговли. А в этом вопросе, если он хорошо поразмыслит, он заинтересован больше меня, тем более что я прочел письма, отправленные мне королем Дании, в которых он сообщает о своём решении в этом году помешать торговле с Нарвой. Это прямо противоречит свободе дружественных наций торговать друг с другом, и неразумно вводить такое ограничение против тех, кто не везет императору Московии ни военного снаряжения, ни других товаров, которыми император мог бы воспользоваться против сеньора короля Дании и других враждебных ему государей. В мои намерения не входит, чтобы мои подданные везли ему эти товары, к которым он мог бы прибегнуть, чтобы причинить вред враждебным ему государям, поскольку я несравненно выше ценю свою дружбу с сеньором королем Дании и другими государями, с которыми московит ведет войну, чем товары, которые мои подданные могут привезти в мое королевство посредством торговли, которую они ведут в Московии. И я желаю, чтобы вы дали это хорошо понять королю Дании, следуя тому, что я написал, и попросили его от моего лица, чтобы он повелел никак не препятствовать нашим подданным, плавающим и торгующим в Московии, при условии, что они обещают не везти туда военного снаряжения и других товаров, которыми московиты могли бы воспользоваться для войны с ним, но лишь привычные товары, которые туда ввозятся и там обмениваются.

Вернемся к дипломатическим депешам Шарля де Данзея. Швеция и Дания ввели то, что в наше время назвали бы эмбарго на торговлю с Россией, но это не мешало мошенничеству, жертвами которого становились французские купцы, как рассказал посол в письме от 8 декабря 1580 года.

[ Письмо королю от 8 декабря 1580 года ]

Что до торговли с Россией, я расскажу Вам, Сир, как она протекала прошлым летом. Король Швеции пообещал королю Дании, что помешает этой торговле; однако здесь продаются паспорта от имени королевы Швеции и принца, их сына, позволяющие идти в Нарву, при условии, что на обратном пути купцы явятся в Стокгольм и сдадут свои паспорта; а затем, заплатив таможенную пошлину, получат сертификат или свидетельство, что они купили эти товары в Швеции. С другой стороны, король Дании держит на море свои корабли, которые осматривают все проходящие торговые суда, и если на каком-нибудь из них обнаружат лен, коноплю, сало и кожи – обычные нарвские товары – они захватывают корабль и конфискуют его. Вот так, Сир, бедных купцов вводят в заблуждение и лишают имущества.

В самом деле, датчан было не обмануть: все эти товары (конопля, лен, воск) могли происходить только из России. Настоящие или фальшивые, шведские сертификаты ничего не могли изменить.

Другое письмо, тоже датированное 8 декабря 1580 года, и адресованное королеве-матери Екатерине Медичи, подводит итог ситуации.

Королеве, матери короля [ 8 декабря 1580 года ]

Сударыня! Я настаивал, как должно, чтобы узнать у короля Дании, намерен ли он и в следующем году препятствовать нарвской торговле или же позволить ее, чтобы французские купцы могли узнать об этом заранее и не делали ненужных трат на это путешествие. Король ответил мне, что все христианские короли, принцы и города, соседствующие с московитом, столь сердечно просили его помешать ему и столь подробно рассказывали о своих бедах и несчастьях и чудовищных жестокостях московита, что он не мог им отказать. Он надеется, что Ваши Величества не будут оскорблены, приняв во внимание успехи этого могущественного тирана – московита и силы, которыми он располагает, о чем Ваше Величество узнает из его письма к королю. Кроме того, сударыня, даже если бы король Дании дозволил эту торговлю (как он ее дозволял раньше), Ваше Величество знает, что шведы обычно задерживают все встречные французские корабли, плывущие в Нарву или из Нарвы, какие бы пропуска они ни имели от короля Швеции; и, что еще хуже, как очевидным образом показывает опыт, не стоит надеяться на возвращение добра, попавшего в руки шведов. Я часто жаловался королю Швеции и главным господам его Совета на ущерб, оскорбления и дерзости, жертвами которых со стороны его слуг становились французские купцы, чтобы они приняли во внимание в высшей степени сердечные просьбы и ходатайства, много раз поступавшие от короля, на что я имел некоторую надежду; но вплоть до нынешнего часа я так и не получил какого-либо ясного ответа. Может быть, в конце концов, они признают свои ошибки.

Можно привести много других примеров конфискации кораблей. Шарль де Данзей был вынужден констатировать отсутствие сплоченности у французских купцов, каждый из которых поодиночке пытался подкупить шведов, не позволяя найти общее решение вопроса.

[ Письмо королеве-матери от 25 марта 1581 года ]

Я вынужден, Сударыня, Вам сообщить, в каких затруднениях я нахожусь, пытаясь помочь купцам (все из Дьеппа), которые жалуются на короля Швеции. Ваши Величества приказывают мне, чтобы я стремился к возвращению всего их имущества, и я тружусь над этим верно и старательно, как они все признают. Но эти купцы столь пристрастны и склонны бороться друг с другом, что мешают общему делу, чтобы добиться личной выгоды; в то время как я борюсь за общее дело, один из купцов тайно делает подарок какому-нибудь шведскому сеньору, чтобы вернуть свое судно, и получает его обратно. Поэтому другие сеньоры уже не соглашаются вернуть прочие суда и имущество, не получив за это каких-либо денег в частном порядке.

Данзей уже не в первый раз приходил в отчаяние из-за этой черты характера соотечественников: они охотно признавали, что если будут едины, то добьются большего и получат больше выгод, но это было сильнее их – они не могли объединиться. Вот что он писал уже в 1567 году:

[ Письмо королю (Карлу IX) от 11 мая 1567 года ]

Уже прошло достаточно времени с тех пор, как восемь кораблей из Дьеппа проплыли, направляясь в Нарву, и их никто не задерживал. Правда, им пришлось заплатить много больше, чем было принято раньше, но для большинства это было не трудно, к тому же их попросили принять во внимание нужды этой войны [Северной Семилетней войны], а также уверили их, что это не продлится долго. Я бы смог еще больше облегчить для них это бремя, если бы они не были столь разобщены и не спорили так друг с другом; их невозможно ни привести к согласию, ни убедить вести торговлю совместно, хотя они все признают, что это было бы полезно и выгодно. С тех пор прошло еще пять или шесть других кораблей, из Руана и Ла-Рошели, они следуют в Нарву и в Данциг.

Вот и все, Сир, и т. д.

Из Любека, 11 мая 1567 года.

Сложно забыть приключения тех французских купцов, которые стали безусловными чемпионами по невезению. Чтобы купцы могли продолжить путь, шведские власти заставили их получить паспорта. В Нарве, увидев эти паспорта, шведские военные сочли, что французские купцы – шведские подданные, и забрали их в армию. Оказавшись на передовой, они очень быстро попали в плен к русским и больше года томились в московских тюрьмах… Но на этом их приключения не закончились. На обратном пути их снова задержали шведы. В самом деле, нужно было быть совершенно безрассудным, чтобы отправиться торговать в Балтийское море.

Королеве, матери короля. [ 8 июля 1581 года ]

Сударыня! Ваше Величество писали мне 2 июня, сообщая, что Вы решили дать французским купцам полномочия на возвращение их имущества, несправедливо удерживаемого шведами. Я не сомневаюсь, что Вас к этому побудили нижеследующие причины. Во-первых, справедливые жалобы многочисленных французских купцов, которые на протяжении последних девяти-десяти лет они непрестанно подавали Вашим Величествам на шведов, насильственно захвативших и удерживающих вопреки всякому праву и справедливости их корабли и товары. В числе прочих пострадали и те, кто долгое время томился в заключении в России; их положение в высшей степени печально и достойно сожаления, поскольку у них были паспорта шведского короля, и, когда они находились на рейде Нарвы, шведская армия, явившаяся туда воевать против русских, принудила их отказаться от купеческого дела и стать солдатами. Поэтому французы, оказавшиеся в Нарве, были схвачены русскими и отправлены в город Москву; где они находились в плену на протяжении пятнадцати месяцев в величайшей бедности и нужде, прежде чем за них был заплачен выкуп, и император русских дал им свободу. Явившись в Нарву, они нашли французское судно, снарядили его и нагрузили товарами на сумму свыше двух миллионов # [ливров]. Но когда они отплыли обратно во Францию, их встретили шведы, которые забрали у купцов все, что у них было, и отправили корабль и товары в Стокгольм, где король Швеции провозгласил их доброй добычей; и хотя у них были шведские паспорта, товары были конфискованы. Во-вторых, тот факт, что король Швеции всегда отвергал жалобы, ходатайства и просьбы Ваших Величеств о возвращении товаров и кораблей, отнятых его слугами у французских купцов. А ведь я, чтобы сохранить дружбу шведского короля и общественный покой, множество раз по вашему приказу предлагал ему, чтобы французские купцы платили шведскому королю за проход к Нарве столько же, сколько они платят королю Дании в Эльсиноре. В таком случае паспорта стоили бы установленную сумму. Но он не пожелал согласиться на это.

Как бы то ни было, это послужило уроком для других французов, о чем недвусмысленно свидетельствуют записи о прохождении Эресунна (см. книгу Бернара Аллера). В таблице, приводимой ниже, указаны пункты назначения французских кораблей.

Данзей уже давно предупреждал губернатора Дьеппа о трудностях этой торговли, о чем он вспоминает в письме герцогу Жуайёзу от 1583 года.

[ Письмо герцогу де Жуайёзу от 26 августа 1583 года ]

Король часто и очень сердечно ходатайствовал перед королем Швеции, чтобы тот вернул французским купцам суда и товары, которые его слуги насильно захватили, что было бы весьма разумно, или чтобы он позаботился об этом. Но теперь, когда несколько дьеппских купцов получили такие письма от его величества, другие дьеппцы мешают им. Они посылают корабли торговать в Швецию, и сообщают, что эти письма даны лишь по моему ходатайству и король Швеции не должен об этом беспокоиться, потому что это все – лишь слова на бумаге; и поэтому король Швеции никак не отвечает на письма его величества или открыто показывает, что они его не заботят. Я часто сообщал об этом господину де Сигоню [губернатору Дьеппа] и главным лицам города Дьеппа. Вы дадите по этому поводу такой приказ, какой Вам подскажет Ваша власть и Ваше благоразумие; а посылать письма королю Швеции – напрасный труд.

Торговля на Балтике более не была разумным предприятием. Хотя датчане помирились с русскими, шведы продолжали осаждать Нарву. Шарль де Данзей очень хорошо понимал, что, каким бы ни был исход этой осады, шведы смогут надолго заблокировать иностранным купцам путь в Московию.

[ Письмо королю от 7 сентября 1581 года ]

Если бы французские купцы в этом году, как обычно, отправились в Нарву, я нисколько не сомневаюсь, что с ними произошло бы то же самое, что случилось с англичанами, любекцами и другими нациями, которые послали корабли в Нарву, которые почти все были захвачены и разграблены шведами. Король Швеции осадил город Нарву, но, как бы ни окончилась эта осада, французские купцы в течение долгого времени не смогут торговать там без разрешения шведов; однако я не думаю, что можно верить их обещаниям и паспортам.

В конце 1581 года Нарва была взята шведами. Мирный договор, подписанный в 1583 году, подтвердил это завоевание, и торговля уже не возобновилась. Мимолетное окно в Балтику, открывшееся в русском доме, закрылось более чем на столетие. В амбаре осталось лишь маленькое чердачное окошко в Белое море. И только одна лестница, Северная Двина, позволяла в течение недолгого лета добраться до этого чердака.

Извлечение из таблиц Эресуннской таможни

В таблице указано количество проходивших через Эресунн кораблей, зарегистрированных датскими властями в 1557–1581 годы (во время Ливонской войны). Данные по 1559, 1561, 1570–1573 годам не сохранились. Естественно, корабли, приходившие в Нарву из других портов Балтийского моря (а также возвращавшиеся в эти порты из Нарвы), в таблицу не попали.

Всего: Общее количество кораблей, проходивших в Балтийское море. Чтобы не перегружать таблицу данными, в ней не учтены корабли, возвращавшиеся из Балтийского моря. Между этими двумя цифрами всегда была небольшая разница, вызванная кораблекрушениями, конфискациями, пиратскими нападениями, зимовкой на Балтике…

Из Франции: Пришедшие из французского порта. Большинство этих кораблей были голландскими. Они напрямую разгружали привезенный из Франции груз в балтийских портах. Французские товары могли до Эресунна проходить и через порты других стран.

Французские (дьеппские): За редкими исключениями, французские корабли шли из Франции. Можно увидеть, что дьеппские корабли составляли подавляющее большинство. Дьеппским считался корабль, капитан которого был уроженцем Дьеппа.

Из Нарвы (французские): Корабли из Нарвы, шедшие через Эресунн. Чтобы иметь точное представление о нарвской торговле, к ним нужно добавить корабли, приходившие из других портов Балтийского моря. За исключением французских, большинство кораблей из Нарвы были английскими или голландскими. Двенадцать кораблей, приплывших из Нарвы в 1581 году, были датскими.

 

IV.3а. Альтернатива: Северный путь

Уже за десять лет до этого Шарль де Данзей предлагал использовать Северный путь. Но, чтобы французские купцы могли на нем преуспеть, посол Данзей выдвинул три предварительных условия:

1) согласие на это Дании и Московии;

2) присутствие в Московии представителей торговых домов;

3) доброе согласие между французскими купцами.

Дело в том, что у голландцев и англичан не было желания делиться своим куском пирога с новичками. Наш «экспатриант» уже заметил, что за границей его соотечественники ведут себя скорее как галльские племена, чем как единая нация. Как истинный болельщик, купец, конечно же, по-настоящему счастлив, если ему удалось провернуть удачную сделку… но он не меньше рад и проигрышу соперничающей команды.

Следующее письмо было написано в 1571 году, раньше, чем письма, которые мы приводили выше.

[ Письмо королю (Карлу IX) от 15 июля 1571 года ]

Поскольку в настоящее время торговля с Россией проходит в двух местах, а именно на востоке и на севере, мне кажется, Сир, что для лучшего обеспечения торговли вашим подданным были бы необходимы две вещи: во-первых, чтобы Ваше Величество соблаговолили направить посольство к императору России, дабы приобрести как на востоке, так и на севере такие же привилегии, что и у англичан, или чтобы испросить других, более обширных, таких, какие Вашему Величеству показались бы необходимыми, чего Вам было бы весьма легко добиться. Нормандцы завидуют тому, что бретонцы и их соседи там торгуют; и все они не могут выносить ни парижан, ни жителей других городов, расположенных на Средиземном море. Мне довелось иметь с ними великие трудности из-за подобных разногласий. Когда им предлагают мудрые средства, коими немцы, англичане, нидерландцы и другие нации пользуются в чужеземных странах для безопасности и удобства своей торговли, они их очень хвалят и признают весьма полезными и необходимыми, но заставить их действовать подобным же образом нет надежды, Сир, разве что если Вы отдадите приказ и используете свою власть.

Вашему Величеству будет легко достигнуть этого, если Вы запретите, чтобы кто-либо торговал с русскими без Вашего разрешения или разрешения особого человека, которого Вы для этого назначите. Предусмотреть все необходимое для безопасности этой торговли очень легко. Главное, чтобы несколько добрых людей были избраны общим согласием купцов и чтобы они постоянно жили в тех местах и заботились об общей пользе по обычаю других наций, а также правдиво сообщали Вашему Величеству обо всех происшествиях, которые там произойдут, могущих помешать или повредить торговле как общей, так и частной, чтобы Ваше Величество могли с большей уверенностью отдавать приказы. В противном же случае, я предвижу, что ваши подданные будут в скором времени лишены этой торговли, которая выгодна и необходима всем, к негодованию всех соседних властителей. Я был одним из первых, кто заявил о важности этой торговли для блага всех ваших подданных, Сир, как я и был должен, и никто не скажет, что я хоть раз получил с этого хотя бы один денье, ни публично, ни каким-либо частным образом. Важность этой торговли и мой служебный долг предоставили мне случай написать Вам об этом подобным образом, Сир, в надежде, что Вас не оскорбит столь длинное послание.

Чтобы быть уверенным в том, что его хорошо поняли, он в тот же день адресует письмо «Монсеньору» (возможно, будущему Генриху III или государственному секретарю монсеньору Клоду Пинару).

Монсеньору [ 15 июля 1571 года ]

Монсеньор. Хотя я столь пространно написал королю о том, что связано со службой ему, и о других частностях, что нет никакой необходимости рассказывать об этом еще раз, тем не менее, чтобы наилучшим образом обеспечить торговлю с Россией, от которой Французское королевство обретет неисчислимые преимущества, я Вам скажу, что было бы совершенно необходимо получить такие привилегии и свободы в России, как на севере, так и на востоке или со стороны Нарвы, какие там имеют англичане, или, при необходимости, более обширные, и его величество легко получит их от императора России, когда он их попросит. Кроме того, нужно устроить, чтобы у французских купцов появились несколько поверенных или прокураторов, добропорядочных людей, которые будут жить в России и заботиться об их делах, как это делается у других наций, и не позволять, чтобы их мелкие частные интересы помешали общей выгоде, что король сделает легко, если не позволит, чтобы кто-либо отправлялся туда без его согласия или согласия того, кого он для этой цели назначит.

Северный путь не слишком длинен и не слишком опасен; по нему можно пройти безо всяких препятствий, если на то будет дозволение вышеупомянутого императора России, которое надо обеспечить тем скорее, что путешествию в Нарву многие мешают или легко могут помешать.

Данзей настолько растерялся из-за ссор между французскими купцами, что не видит другого способа прекратить их, кроме как прибегнуть к королевской власти…

Десятью годами позже уже сами французские купцы-мореплаватели предложили осуществить этот проект. Продолжим чтение письма от 7 сентября 1581 года, не забывая, что Святой Николай – это место, где купцы бросают якорь в устье Северной Двины.

[ Продолжение письма королю от 7 сентября 1581 года ]

Многие французские купцы сообщали мне, что нарвская или русская торговля приносит им большую выгоду, благодаря количеству воска, кож, жира, льна, пеньки и многих других товаров, которые оттуда везут по приемлемым ценам. Следовательно, если они больше не смогут продолжать торговлю через Немецкое море, которое они называют Восточным, они легко могут это сделать, отправившись северным путем к Святому Николаю, как это обычно делают англичане и некоторые другие нации, не платя никакого сбора, ни пошлины, так как король Дании до сего времени ни мешает торговле, ни запрещает ее. Но чтобы лучше обеспечить ваши интересы (Сир) и добиться, чтобы англичане или иные не чинили им никаких препятствий, было бы полезно, чтобы Ваше Величество соблаговолили написать императору России и склонить его в пользу ваших подданных, и получить от него такие же привилегии и неприкосновенность в его землях, какие он даровал англичанам. Он предоставит их (как я полагаю) тем более легко, что у него серьезные и могущественные враги, которые активно теснят его со всех сторон. Кроме того, он будет нуждаться во многих французских товарах, и французы смогут их туда легко доставить.

Торговля была выгодной, и французам тоже было что предложить: вино, но прежде всего соль, необходимую для хранения продуктов в то время (отсюда налог на соль). Производство соли было огромным. Чтобы вести эту торговлю, корабли должны были проходить через пролив Эресунн между Северным и Балтийским морем, который контролировали датчане. Шведы, в свою очередь, заставляли купцов торговать в Ливонии, чтобы самим извлекать выгоду из этой торговли. Их могучий военный флот позволял им прервать торговлю в любой момент. Таким образом, торговля между Францией и Московией полностью зависела от доброй воли двух других стран (не считая Польши).

Конечно, наш посол старается сообщать и о положении в регионе: Ливония, Московия, Швеция, Польша, взятие и сдача Ревеля, Нарвы, союзные договора, разрывы союзов, перемирия, разрывы перемирий… Нет сомнений, что вся эта запутанная распря не могла вдохновить слабого короля Генриха III, вокруг которого шли религиозные войны.

Письмо королеве-матери от 28 октября 1581 года заслуживает того, чтобы привести его целиком. Оно указывает, что Северный путь выгоден, но сначала нужно заручиться разрешением и покровительством датчан и московитов, в противном случае англичане могут быстро разгромить французских купцов, которые решительно не могут договориться друг с другом.

В конце письма Данзей просит денег; он практически умоляет. Впрочем, абсолютное большинство его писем заканчиваются подобным образом. В то время послам платили очень мало и очень нерегулярно, они были все отягощены долгами, так как должны были тратить свои деньги на выполнение посольских задач. В некоторые периоды Данзея даже объявляли заключенным (он не мог выехать из Дании), когда же король приказывал заплатить ему, финансисты становились глухими и тянули с выплатой вознаграждения, как могли…

Королеве, матери Короля [ 28 октября 1581 ]

Сударыня! Я не буду вновь докучать Вашему Величеству рассказом о том, что уже содержится в моих письмах к королю. Не нужно надеяться, что король Швеции вернет что-либо из кораблей и товаров, которые он изъял у французских купцов, если Ваши Величества не прибегнут к иным способам, чем те, которыми они действовали до сего момента, и я вынужден заявить об этом живо, чтобы положить конец длительному и бесполезному домогательству со стороны этих купцов. Поскольку московит потерял Нарву, можно предположить, что он будет очень доволен, если иностранцы станут торговать с его странами на севере, и что они там будут приняты благослоклонно; кроме того, можно надеяться, что если Ваши Величества обратятся к нему с просьбой предоставить их подданным такие же привилегии, как те, что он предоставил англичанам и нидерландцам, он легко на это согласится. Навигация Северным путем безопасна, а путешествие осуществляется в один месяц или в пять недель. Купцы не платят никакой пошлины и ввозят туда с собой свободно те товары, какие хотят.

Англичане присвоили себе этот торговый путь и, насколько могут, мешают другим нациям там торговать. Тем не менее, некоторые компании или торговые общества из нидерландских купцов, получившие такие же привилегии от московита, как и англичане, торгуют там свободно.

Англичане и нидерландцы располагают складами в городе Москве, в которых они могут размещать свои товары, и, пользуясь своими привилегиями, свободно торгуют с русскими. Так они распространяют свои товары по стране и там же покупают (даже зимой) те, что они считают необходимыми и выгодными, направляя их в те северные порты, какие сочтут удобными. Или же, когда приходят их корабли, груженные товарами, предназначенными для России, их незамедлительно принимают, и суда тут же грузятся теми товарами, что уже заготовлены, что происходит два раза в год. Такая торговля приносит за одно путешествие по меньшей мере сто процентов прибыли. Несколько купцов из Дьеппа написали мне, что хотели бы отправить туда корабли этой весной, если королю Дании будет угодно это позволить; я им ответил, что не знаю о желании короля этому воспрепятствовать, и что он не запретит такую торговлю, не предупредив об этом заблаговременно христианских государей. Если Ваши Величества напишут московиту о получении привилегий, я прекрасно знаю, чем это обернется для всей французской нации в целом. Если Ваши Величества получат эти привилегии, но французские купцы не будут располагать ни складом в России, ни поверенным в делах для удобства торговли, подобно другим нациям, я не могу предвидеть, что с ними может произойти, кроме ущерба и позора. Тем не менее, Сударыня, если некоторые купцы частным образом будут умолять Ваше Величество ходатайствовать о них перед московитом, мне кажется, что было бы крайне необходимо, чтобы Вы им приказали добиваться в первую очередь двух важных целей. Одна из них – привилегии, другая – чтобы московит приказал всем северным портам, находящимся в его власти, любезно принимать французов и недвусмысленно запретил чинить им какое-либо насилие или ущерб под страхом смерти и конфискации имущества. Если французские купцы смогут получить от московита эти два пункта, они будут застрахованы от насилия со стороны англичан и других наций, и в конечном итоге, будет зависеть только от них, чтобы они получили такую же большую выгоду, как и их соседи.

Я специально рассказал об этом, Сударыня, потому что знаю, что Ваше Величество в высшей степени желает добиваться прибыли и пользы своих подданных и всячески их увеличивать. Но французские купцы настолько разобщены и завистливы друг к другу, что они ничего не предпримут сообща, если их к этому не побудят власть и мудрые внушения Вашего Величества; если же каждый будет там торговать на свой страх и риск, это обернется для них лишь разорением. На то, что должно предпринять, ясно указывают методы других народов. Я нижайше умоляю Ваше Величество, Сударыня, меня простить, если я Вам докучаю своей речью. Сударыня, я оказался в крайне постыдном положении лишь потому, что верно и незамедлительно следовал приказам Ваших Величеств, и я вынужден снова указать на это Вашему Величеству. Король должен мне много денег, что достоверно подтверждено. Более двенадцати лет назад Ваше Величество приказали, чтобы мне возместили 2000 экю. Однако я платил проценты из расчета 12 %, что составило не меньше 3000 экю, но так и не смог получить из этой суммы ни единого денье, какие бы указания Ваше Величество ни сделало на этот счет. Я ни разу не получал какого-либо вознаграждения за мою долгую и беспрерывную службу, и я, в моем нынешнем возрасте, в настоящее время арестован до тех пор, пока не смогу заплатить свои долги, которые я сделал, чтобы выполнить свой служебный долг. Но, Сударыня, я уверен в справедливости, благосклонности и милосердии Вашего Величества, в том, что Вы дадите мне средство вернуть мою честь и былую свободу, что было бы справедливо и обоснованно, и как то подобает по моей верной службе.

Сударыня, я нижайше молю Создателя и т. д.

Из Копенгагена, 28 октября 1581 года.

Но король Дании не слишком благосклонно относился к возрастанию северной торговли. Кораблем больше в Ледовитом океане – кораблем меньше на Балтике, а для королевства убыток. Доход от Эресуннского пролива был очень важен для Дании. Данзей в своих письмах называет этот пролив Эльсенёр, офранцуживая название датского города Эльсинор (Хельсингёр); именно в нем разворачивается действие шекспировской пьесы «Гамлет» (посвященной датскому принцу). Фредерик II считал, что Ледовитый океан принадлежит ему, и в конечном итоге потребовал пошлину и с тех кораблей, что выбирали Северный путь. Чтобы заставить себя уважать, он, не колеблясь, решил прибегнуть к силе. Шарль де Данзей сообщает об этом королю в письме от 9 марта 1582 года.

Королю. [ 9 марта 1582 года ]

Сир! Король Дании, оценив великую потерю, которую он бы претерпел, если бы торговля, которую христианские государи привыкли вести с русскими через Восточное море, продолжилась на севере, а он не получал бы от нее никакой выгоды (как это случилось с ним, когда несколько лет назад этим путем начали торговать англичане и голландцы), решил им помешать, снарядив с этой целью двенадцать военных кораблей. Он отправил посланника к королеве Англии, и просит ее, чтобы она запретила своим подданным торговлю Северным путем, которую они предприняли вопреки старинным договорам и союзам между королевствами Англией и Данией. Он отправил посланника и к королю Испании по тому же поводу, чтобы всем напомнить о правах, которые он имеет на порты этого моря, где осуществляется перевозка товаров, и просил меня предупредить Ваше Величество, чтобы французские купцы не шли тем путем. Я ему указал, что не следует мешать общей торговле, и если он является сеньором портов, через которые осуществляются перевозки по северному пути, он мог бы установить приемлемую пошлину. И поскольку, Сир, купцы из Дьеппа меня ранее предупредили, что они намереваются торговать в этом году и послать туда несколько кораблей, и для своей безопасности они хотели бы иметь паспорта от короля Дании, я ему предложил этот способ, с которым он согласился, и он обещал мне, что как только узнает Вашу волю, Сир, он сразу же вышлет паспорта для французских купцов, достаточные для плавания и такие, что Ваше Величество будут довольны.

Как это часто бывало, в ответ на соображения Данзея по поводу торговли с Московией король велел ему продолжить действовать в поддержку французских купцов и позволил ему делать то, что он считает наилучшим с точки зрения интересов королевства. Вот отрывок из ответа Генриха III от 6 мая 1582 года (BnF, fr. ms. 3304, f. 22):

Теперь касательно торговли, которая обычно совершалась по Восточному морю [Балтийскому], и которая в настоящее время может совершаться по Северному пути, чему хочет помешать король Дании, и о пошлине, которой он хочет ее обложить, о чем вы мне подробно сообщили в своих депешах. Я хочу, чтобы вы в этом отношении делали от моего лица то же, что сделают другие короли и государи для своих подданных. Я убежден, что если вы сможете, вы сделаете еще лучше и добьетесь еще больше выгод для моих подданных, чем другие короли и государи, учитывая, что я вас держу там [в Копенгагене], а у них там никого нет [по-видимому, это единственный постоянный посол в Копенгагене].

Тем временем Генрих III оказался на стороне Португалии и против Испании в войне за португальский трон, и французский флот был уничтожен испанцами у Азорских островов. Испанцы оказались хозяевами большей части морей. Король Франции хотел купить новые корабли, Данзей неоднократно предлагал ему строить их в Норвегии.

Как в предыдущем письме, Данзей вновь говорит о купцах из Дьеппа, которые желают торговать Северным путем; он пришел к соглашению с датским королем, что корабли могут ходить, если будут платить ему пошлину, которая, как Данзей надеется, будет приемлемой.

[ Письмо королю от 18 мая 1582 года ]

Поскольку несколько купцов из Дьеппа писали мне прошлой зимой, что они желают пойти этой весной Северным путем к Святому Николаю, чтобы проверить, могут ли они получить выгоду, и по этой причине просили получить паспорта от короля Дании, подтверждающие их неприкосновенность, я предложил это королю и мы договорились, что он отдаст приказ капитанам военных кораблей, которые он послал на север, не чинить никакого препятствия, ни каких-либо обид французским кораблям, которые пойдут туда в этом году. Также я взял на себя обязательство оплатить паспорта для тех французских кораблей, которые предпримут путешествие. Что касается цены, он мне ее пока не объявил. Я надеюсь, что она будет приемлемой. Кроме кораблей, которые уже отправились на север, он держит еще двенадцать лучших наготове. Тем не менее я совершенно не думаю, что он собирается им помешать.

В письме от 25 июля 1582 года король благодарит Данзея и даже упоминает о Святом Николае (за два года до основания Архангельска):

С вашей стороны было очень хорошо и то, что вы добились и обеспечили в тех краях свободу торговли купцов, моих подданных, которые пожелают отправиться к Святому Николаю вдоль северного берега, так, что им не будет причинено никаких бед и обид во время их плавания по датским проливам и вдоль датских берегов.

 

IV.3б. Первые французские попытки

3 сентября Данзей подводит итоги «сезона». Наконец-то француз по имени Жан Бодар попытался пройти Северным путем. И не будет неожиданностью узнать, что он уроженец Дьеппа. Храбрый, но не безрассудный, он откажется от своей попытки из страха перед датскими военными кораблями – страха неоправданного, как уточняет наш посол.

В этом письме упоминаются четыре голландских судна, арестованных датчанами. Это применение силы повлечет за собой масштабные и неожиданные последствия для всего региона: основание Архангельска. Англичане не позволяли так поступать с собой: их торговые суда часто ходили караванами и были вооружены пушками. Конец письма тоже очень интересен: он содержит безусловно первое на французском языке описание русско-норвежской границы на Крайнем Севере.

[ Письмо королю от 3 сентября 1582 года ]

Сир! Я прежде уже сообщал Вашему Величеству, что датский король в начале прошлой весны отправил три корабля на Север, чтобы помешать торговле с русскими. Датские корабли обнаружили три английских судна, ловивших рыбу, и решили захватить их. Англичане стали защищаться, и обе стороны много палили из пушек друг в друга и пошли бы на абордаж, но началась буря, разделившая их. Затем датские суда встретили девять английских кораблей из флота, шедшего в Московию, и решили преградить им путь. Но, видя, что англичане готовятся к обороне, а силы их гораздо больше, они пропустили их, поскольку им уже довелось пострадать от храбрости англичан. Датские корабли захватили и привели с собой четыре корабля из Голландии, Зеландии и Антверпена. Датский адмирал сказал мне, что, по словам купцов с этих судов, с ними шел французский корабль из Дьеппа, принадлежавший Жану Бодару, который, увидев действия датчан против четырех голландских кораблей и опасаясь быть захваченным, вернулся во Францию. Адмирал очень жалел об этом: он не стал бы мешать или препятствовать ему, поскольку имел на этот счет недвусмысленный приказ короля Дании, как я уже давно писал Вашему Величеству и сообщал дьеппским купцам. Дело в том, что, поскольку несколько дьеппских купцов попросили меня получить у короля Дании пропуск, дающий право свободной торговли в Коле, я встретился с королем и договорился, что заплачу за пропуск для каждого французского судна, которое в этом году отправится в Колу, встретят его датские суда или нет, и, таким образом, французские корабли смогут свободно торговать. Поэтому король дал адмиралу недвусмысленный приказ не чинить никаких препятствий французским кораблям, следующим в Колу или из Колы, и это распоряжение было записано в моем присутствии. Что касается цены паспорта, король сказал, что он ее согласует со мной, когда узнает, сколько французских кораблей пойдет в этом году в Колу. Мне показалось, Сир, что я должен был рассказать вам эту историю, чтобы Ваше Величество могли вовремя решить, что Вам угодно сделать для обеспечения безопасности Ваших подданных, которые пожелают торговать с русскими на Севере. Принимая во внимание действия датчан против англичан и нидерландцев, я не сомневаюсь, что королева Англии и монсеньор герцог Брабантский, ваш брат, не преминут этой зимой провести переговоры с королем Дании, чтобы обеспечить себе приемлемые условия. Что касается порта Колы, который датчане зовут Мальмезон, там находится большая и глубокая река, разделяющая земли королевства Норвегия и Московии. Один берег реки принадлежит королю Дании, а другой – московиту, и между ними нет никаких споров по этому поводу. Поэтому король Дании требует пошлину или налог с тех, кто хочет там торговать. Торговля, что там ведется, очень прибыльна; рыбный промысел там тоже столь надежный и легкий, что англичане и голландцы быстро загружают множество кораблей.

Вот и все, Сир, что я в настоящий момент могу написать Вашему Величеству.

Я смиреннейше умоляю Творца, чтобы Он даровал Вам процветания, доброго здравия, счастливейшей и долгой жизни.

Из Копенгагена, 3 сентября 1582.

Как мы видим, Шарль де Данзей считает, что русско-норвежская граница проходит по Кольскому заливу. Он ошибался, или, скорее, его плохо проинформировали датские друзья: к западу от Колы тоже были русские, а именно в Печенгском монастыре. Большая территория находилась в совместном владении монастыря и Вардё. Демаркация границы была проведена лишь в 1826 году. История этой границы будет изучена в первом приложении к этой книге.

Другое письмо, адресованное королеве-матери, датированное также 3 сентября 1582 года, представляет собой резюме письма королю. Отрывок из него воспроизводится в Приложении.

Длинное письмо королю от 29 сентября 1582 опять посвящено Северному пути. Опять же, английская доктрина ясна: море свободно для всех, и они не позволят себе мешать! Их корабли сгруппированы и вооружены. Тем лучше для англичан – потому что у голландцев конфисковали четыре корабля, почти четверть тех судов, которые они послали на север. Дипломат уже упомянул об этом в своем письме от 3 сентября королю, и он действительно хочет сосредоточиться на ситуации в регионе – ситуации, которая может ухудшиться.

Королю [ 29 сентября 1582 года ]

Сир! Король Дании в ссоре с королевой Англии и Нидерландскими Генеральными Штатами из-за северной торговли и из-за того, что некоторые французские купцы, ваши подданные, хотят там торговать. Эта северная торговля ведется отчасти с подданными короля Дании, отчасти с русскими. Англичане, чтобы ловить рыбу в морях короля и свободно вести торговлю в этих краях, платят за каждое судно коменданту крепости Вардехуз шестнадцать талеров, что не вызывает никаких возражений. Но вот уже двадцать пять лет или около того, как британцы начали торговать с русскими в порту Святого Николая и в других местах моря, которое они называют Белым. Король Дании требует с них пошлину за эту торговлю, заявляя, что он единственный господин всех северных морей, и не желает, чтобы кто-либо там торговал без его согласия или дозволения. Англичане отвечают, что море свободно и принадлежит всем христианским королям и князьям, а также что они могут пойти в страну русских, не приближаясь к землям короля меньше, чем на сорок лье. Причина ссоры в том, что военные корабли, посланные королем в начале лета, чтобы помешать торговле, напали на английские корабли, но натолкнулись на такое твердое сопротивление, что сочли за благо дать им пройти. Что касается Нидерландов, король прежде несколько раз писал принцу Оранскому и другим господам страны, чтобы они отказались от этой торговли, но они этого не сделали. Его военные суда захватили этим летом четыре нидерландских торговых корабля. В первый день этого месяца они были приведены в порт города Копенгагена, а в третий день им был вынесен приговор: их товары и корабли присуждены королю, и все распродано, как если бы они были явными врагами – мне сначала сообщили о распродаже этих товаров, и лишь потом я узнал о вынесенном приговоре. Нидерландские купцы обратились ко мне спустя десять или двенадцать дней спустя вынесения приговора. Я поговорил с королем, и он сказал мне, что несколько раз предупреждал их не торговать на Севере, надеясь, что если они пожелают торговать, они отправят к нему посланника, чтобы полюбовно достичь приемлемых условий, и он им не откажет. Но, видя, что они столь открыто пренебрегли его словами о том, что нельзя предпринимать что-либо в тех странах, которые принадлежат ему, без его согласия, он решил, что научит их исполнять свой долг, а заодно они послужат примером другим. Тем не менее после долгих увещеваний и тщательного рассмотрения вопроса он ответил, что в скором времени ожидает послов монсеньора герцога Анжуйского, ныне герцога Брабантского, для решения ряда других вопросов, представляющих важность, и они будут вести переговоры и по поводу купцов, и он удовлетворит их в соответствии с законом, разумом и справедливостью. Я сообщил об этом его высочеству и заметил, что если он желает торговать на морях и землях, подвластных королю, нужно, чтобы он прежде всего договорился с ним об этом. Я надеюсь, что в делах, связанных с королем, больших трудностей не будет. Но я думаю, что его высочество не будет вести переговоры с королем ни о русской торговле, ни о принадлежности северных морей, пока не узнает об этом мнения королевы Англии, чтобы занять с ней общие позиции. Я опасаюсь, как бы это не привело к великому злу, поскольку император, король Испании, другие князья из Австрийского дома и многие их сторонники постоянно обращаются к королю и делают ему роскошные предложения, чтобы он встал на сторону короля Испании против Нидерландов, восставших против его владычества. Я даю Вам слово, сир, что они ничего не добьются, поскольку у них нет усердных послов и ходатаев перед королем Дании. Тем не менее я надеюсь сохранить все здесь в нынешнем состоянии, если только удастся договориться о торговле. Некоторые уже заявили, что короли и государи, торгующие на Севере, признают короля Дании единственным повелителем северных морей, и что он пожелает обложить пошлиной и рыболовство у Оркнейских, Шетландских и прочих островов, лежащих поблизости от королевства Норвежского.

Итак, хотя главная забота, если не наваждение Данзея в это время – торговля с Московией, он не может не вспомнить о трудных отношениях Франции с Австрийским домом.

Начиная с этого момента его письма более четко объясняют, каких правил следует придерживаться в торговле на Белом море. Увидев, что со стороны Парижа надеяться особо не на что, он попытался все организовать сам. Он, дипломат, понимал, что внешняя политика Франции теряет смысл, если ее не дополнить последовательной экономической политикой. У Испании были американские золотые рудники, впоследствии ставшие причиной ее упадка. Но в тот момент казалось, что с Испанией соперничать невозможно. Другое дело – Англия и Нидерланды, претендовавшие на первенство в мировой торговле. А ведь обе эти страны были меньше населены, чем королевство Генриха III, погрязшее в религиозных войнах (население Англии было меньше почти в пять раз, Нидерландов – в десять). Но они уже установили прочную связь с необъятной Россией – этой державой, которая в скором времени могла стать новой Америкой. Может быть, он единственный из всех французов понял важность далекой Арктики для своей страны, но он всегда оставался верен своему проекту.

Изложим окончание письма от 29 сентября 1582 (эта часть текста находится в Приложении). Там идет речь о новом неудачном плавании Андре Валькара, дьеппца. Трудно не связать его с человеком по имени Андре Вакер, чьи товары были конфискованы шведами несколько лет назад. Завидев датские военные суда, он повернул назад. За ним будут даже гнаться, но безуспешно. А ведь ему попросту хотели подать знак… что он может продолжать плавание. Решительно, этот путь явно не создан для французов.

Но Данзей не унывает. Ему известно, что на Белом море можно выменять товары с Каспийского моря и всего Среднего Востока. Он задается вопросом о покупке паспортов. Нужно ли платить сразу за все французские корабли или отдельно за каждое проходящее судно?

Отношения Дании с Нидерландами и Англией становятся напряженными. Возможна даже война. Французы могли бы этим воспользоваться…

Королю! [ 22 октября 1582 года ]

Сир! 29 сентября я сообщил Вашему Величеству, что у короля Дании разногласия с королевой Англии и Нидерландами из-за северной торговли; и можно опасаться, что они прибегнут к оружию; в особенности с королевой, и по этой причине король приказал оснастить все свои корабли, со всем тщанием, и специально отправил гонцов в разных направлениях, чтобы набрать солдат и в первую очередь моряков. Монсеньор герцог Анжуйский мне писал несколько раз, препоручая моим заботам голландских купцов, которые были захвачены этим летом и препровождены в этот город королевскими военными судами. […]

Французские купцы, возвращаясь с Севера или в конце сентября, пошлют кого-нибудь к королю, чтобы договориться с ним по разуму и справедливости о пошлине за проход. Но необходимо, Сир, чтобы в дополнение к обычному пропуску, который все купцы берут в своих магистратах, они имели еще и пропуск от Вашего Величества для торговли на Севере, который будет служить им так, как если бы у них были паспорта от короля Дании. Таким способом, Сир, французские купцы проверят, какие плоды они могут извлечь из этой новой торговли, и, в зависимости от этого, договорятся с королем. Кроме того, мы узнаем, как будет развиваться ссора короля [Дании] с королевой Англии, потому что даже если она разрешится мирно, французские купцы будут не в худших условиях, чем англичане и нидерландцы.

27 декабря того же года король ответил, что он не верит в войну между Англией и Данией из-за столь малозначимых причин, что он надеется, что французы получат те же привилегии, что и англичане, и что он охотно предоставит им паспорта, поскольку торговля выгодна королевству.

Между отправлением этого письма и следующего прошло почти два месяца. Шарль де Данзей не терял времени даром: он договорился с королем Дании, что французы могут ходить вдоль норвежского побережья. Этот результат впечатляет: на тот момент никто, кроме французов, не имел на это разрешения!

Королю. [ 16 декабря 1582 года ]

Сир! В своих письмах от 28 сентября и 22 октября я сообщил Вашему Величеству, что французские купцы смогут свободно и безопасно ходить на Север, в страны, подвластные как королю Дании, так и московиту, при условии, что у них будут письма с дозволением от Вашего Величества (кроме тех, которые они обычно получают у своих магистратов), которые будут значить то же самое, как если бы у них был паспорт или охранная грамота от короля Дании. Условия таковы: они не будут перевозить никаких запрещенных товаров, а именно пороха, меди, орудий, патронов и прочего военного снаряжения; они не возьмут товар у иностранцев, чтобы выдать его за французский, и не будут пользоваться иностранными кораблями; поскольку французские купцы, ведущие дела на Севере, отплывают в марте или апреле, самое позднее в мае, купцы, которые зафрахтуют корабли, должны будут направить свое доверенное лицо к королю в августе или сентябре, чтобы получить его согласие на свободный проход и удовлетворить его пожелания согласно закону и разуму, в чем я дал отдельное ручательство. Англичане, нидерландцы и другие соседние нации еще не договорились с королем о мореплавании и торговле, и мне кажется, что ему будет нелегко договориться с англичанами. Сир! Вы единственный, кто имеет свободу вести там дела, и Вы сможете легко узнать, каким будет решение англичан, чтобы использовать его в качестве обоснования, если они пожелают продолжить туда путь силой, а король этому воспрепятствует, как это, кажется, и случится, или же сделаете, как сочтете нужным.

И вновь сохранился ответ короля. Генрих сообщает Данзею, что пропуска для купцов от герцога де Жуайёза, только что назначенного адмиралом Франции, будут иметь такую же силу, как пропуска от самого короля.

Наступил 1583 год. 15 февраля ситуация все еще была напряженной, и датский военный флот оставался наготове…

Королю. [ 15 февраля 1583 года ]

Сир! Я уже давно сообщал Вашему Величеству, что в этом году французские купцы смогут свободно вести дела на Севере, в землях и морях как короля Дании, так и московита, при условии, что у купцов будет письмо от Вашего Величества и не будет никаких запрещенных товаров. Кроме того, в августе или сентябре, когда купцы будут возвращаться из своего путешествия на Север, они пошлют к королю кого-нибудь, чтобы договориться с ним по справедливости, как по поводу этого дозволения, так и суммы, которую они должны выплатить, так и последующей торговли. Король приказал спешно вооружить и оснастить двадцать кораблей из числа самых больших и лучших, чтобы препятствовать тем, кто захочет вести торговлю на Севере без его согласия. Многие опасаются, как бы не произошло большой беды, поскольку никто не думает, что англичане откажутся от торговли, и неизвестно, придут ли они к согласию с королем. Вот что я хотел вновь донести до Вашего Величества, Сир. Вы легко сможете узнать, какое решение примут англичане касательно этих плаваний. И тогда, если Вы услышите, что они хотят прокладывать туда дорогу силой, Вы сможете выступить посредником и попросить их на правах общего друга обоих государств, и добиться, чтобы разногласия были разрешены мягко и по-дружески, а христианский мир не терзался и не страдал из-за новых волнений и войн.

Король согласился на роль посредника, которую Данзей предложил ему в случае возможного конфликта:

[ Письмо Генриха III Данзею, 23 мая 1583 года [377] ]

Господин де Данзей,

Мне доставило удовольствие понять из ваших писем от 15 февраля сего года, что французские купцы, мои подданные, в этом году могут свободно торговать в морях и странах короля Дании и московита. Я уверен, что они смогут в полной мере воспользоваться этим к пользе нашего королевства и к своей собственной выгоде и так будут вести это мореплавание, что не нанесут обид подданным тех стран, где будут осуществлять свою торговлю, а также не потерпят от них обид сами. Я думаю, что англичане поступят так же и не пожелают продолжать эту торговлю вопреки воле короля Дании и без его согласия. И что, таким образом, у них не будет никакого спора или разногласия, но если вдруг будет видимость подобного, я буду поистине рад стать посредником и помирить их, как мои предшественники и я сам уже делали с вашей помощью.

В тот же самый день, 15 февраля 1583 года, Данзей написал и королеве-матери. В основном письмо касается вечного конфликта французских купцов со шведами и возможности строить корабли непосредственно в Норвегии. Дело было безотлагательным, поскольку за год до этого произошла битва у Азорских островов, в которой погибла значительная часть французского флота.

8 июня 1583 года Шарль де Данзей отправил два длинных письма. Первое предназначалось королю, которому Данзей с гордостью сообщил, что один французский купец наконец пытается добраться до Колы, которую норвежцы называли Мальмис. Это уроженец Дьеппа Этьен Ватье.

Королю. [ 8 июня 1583 года ]

Сир! 12 апреля я писал Вашему Величеству, что король Испании ни купил, ни заказал в Дании ни одного корабля. Кроме того, в соответствии с тем, что Вашему Величеству было угодно мне приказать 26 февраля, я сообщил королю Дании, что Ваше Величество устраивают предложенные им условия, обеспечивающие безопасность и свободу французских купцов, которые отправятся торговать на Севере; но что Вы желаете, чтобы купцы, ваши подданные, получили пропуска и верительные грамоты у Вашего адмирала, монсеньора герцога де Жуайёза, и король согласился на это.

После этого один купец из Дьеппа, по имени Этьен Ватье, зафрахтовав корабль, чтобы идти в Колу или Мальмесунн, явился в Эльсинор, где в то время находился король, и сообщил ему, что узнал от Вашего Величества условия, о которых Вы договорились с королем Дании, чтобы торговать на Севере, и показал пропуск, который он получил от монсеньора адмирала. Король ему сразу же вручил охранную грамоту, позволяющую свободно и безопасно вести дела в странах, морях и землях на Севере, подвластных как ему, так и московиту. Купец заплатил за охранную грамоту два португала. Я уже давно писал Вашему Величеству, что англичане, чтобы ловить рыбу и вести торговлю на Севере в морях и землях короля, платили коменданту замка Вардехуз шестнадцать талеров или один португал за каждое судно. Возможно, именно поэтому король взял с французского купца такую же сумму за это же право, и еще один португал за позволение торговать в России. Я не думаю, что в этом году кто-либо имеет лучшие условия, чем мы. Король решил силой воспрепятствовать торговле тех, кто пойдет на Север без его позволения, и приказал оснастить двадцать четыре корабля, которые были приведены в боевую готовность, будучи снабжены артиллерией и прочим военным снаряжением, а также провизией на шесть месяцев. Но когда они уже собирались отплыть, король получил письма от королевы Англии, в которых она сообщила, что в скором времени направит к нему посла, чтобы по-дружески прийти к согласию о торговле на Севере, и король удовольствовался этим.

Я вполне уверен, Сир, что французские купцы не окажутся в худшем положении, чем англичане или другие нации; но очень можно опасаться, что англичане, которые в этом году плывут на Север большим количеством, чем когда-либо, могут нанести ущерб каким-нибудь другим купцам, как они часто делали, когда встречали их у северного берега. В прошлом году московит отправил посла к королеве. Я слышал, что он ей обещал, что ни одна другая нация, кроме англичан, не сможет торговать в землях московита. Но Ваше Величество примет решение, Сир, стоит ли говорить с королевой Англии, чтобы ее подданные не чинили ущерба и неприятностей французским купцам на Севере.

На последней сессии имперского рейхстага, которая прошла в Аугсбурге, купцы из Любека и нескольких других приморских городов Германии пожаловались императору и Генеральным штатам империи на чрезмерные пошлины, которые им приходится платить по воле королей Дании и Швеции, чтобы получить их покровительство и защиту, когда они проходят через их страны. Король Дании, оскорбленный такой жалобой, приказал, чтобы сборщики пошлины в Эльсинорском порту брали с любекцев вдвое больше, чем раньше. Поэтому четыре любекских корабля, недавно вернувшиеся из Испании, были остановлены за то, что не пожелали платить больше, чем прежде. Но я думаю, что эта ссора закончится легко и по-хорошему.

«Посол московита к королеве Англии» звался Федор Андреевич Писемский. Его задачей было заключить договор о политическом и торговом союзе, а также начать секретные переговоры: Иван Грозный, в очередной раз овдовев, желал жениться на Мэри Гастингс, близкой родственнице Елизаветы I. Писемский вернулся в Москву осенью 1583 года в сопровождении Джерома Бауса, посла, получившего от королевы поручение продолжить переговоры. Но они прекратились после смерти царя 18 марта 1584 года.

Сложно узнать, поплыл ли Этьен Ватье торговать на Севере или же по ходу путешествия передумал, как другие французы до него. Одно лишь бесспорно: он действительно получил «паспорт» от Фредерика II. Эта грамота сохранилась, и из нее можно узнать, как звали судовладельцев. Вот перевод датской грамоты.

Жильбер Мелдрум и Давид Феллизен, купцы из Дьеппа во Франции, заплатившие Его Величеству пошлину, получили дозволение загрузить один из их кораблей, под названием «Луиза», капитаном которого является Этьен Ватье, и проплыть вдоль берегов королевства Норвегия в направлении северной Норвегии, Вардехуза и Лапландии вплоть до Холмогор [Kolmogra] и Колы [Malmis], а затем вернуться и в этих местах искать помощь и еду, используя свое имущество и товары, чтобы менять их или продавать и покупать их, если товары испортятся. Когда капитан будет в окрестностях Вардехуза, он будет должен, если погода позволит, явиться в замок и показать губернатору того места этот паспорт. Cum clausis consuetis. Из Кронборга, 27 апреля 1583 года.

Возможно, он добрался до Колы, потому что посол Джером Баус неоднократно жаловался на присутствие французов в Коле в конце 1583 года. Подданные короля Франции даже будто бы послали своих эмиссаров в Москву, и все это сильно не нравилось Елизавете I.

Второе письмо, отправленное Данзеем 8 июня 1583 года, предназначалось герцогу де Жуайёзу. Анн-Мари де Жуайёз был назначен великим адмиралом в 1582 году; сегодня его бы назвали министром морских дел и внешней торговли. Это первое письмо посла к нему. Шарль де Данзей информирует его о своем проекте и сообщает ему весьма точные сведения об устье Двины. Он собрал эту информацию, он все предусмотрел, даже где именно французские корабли должны бросить якорь… путь полностью прочерчен! Смысл его текста ясен: «Только приходите, а обо всем остальном я позабочусь». Мы приводим здесь только окончание этого письма. Начало будет опубликовано в приложении.

[ Письмо герцогу де Жуайёзу от 8 июня 1583 года ]

У англичан есть порт на реке Двине, где они загружают и выгружают товары, которые привозят в страну московита и вывозят оттуда. У англичан этот порт зовется Святой Николай, а у русских – Карельское устье [Careelsky Oistie] или Карельский порт [Careelsky port].

Антверпенцам там принадлежит другой порт, который они называют Пудожемское устье [Paodosiemsky Oistie]. Существует еще один, такой же удобный, как любой из двух вышеупомянутых, который называется Березовое Устье [Berosouwa Oistie], еще никем не занятый. Я думаю, что если французские купцы попросят его у московита, он им не откажет, и попытка эта не обойдется дорого; кроме того, они могли бы попросить у него таких же привилегий, как те, что имеют англичане и антверпенцы, и если они их получат, будет необходимым попросить московита, чтобы он запретил английским и нидерландским купцам наносить ущерб французским купцам или задерживать их ни на море, ни на суше, как на пути в его страну, так и на обратном пути во Францию.

Можно надеяться, что при помощи этого средства французские купцы смогут со временем вывозить столько же товаров из стран, подвластных московиту, как и другие нации. Вот и все, Монсеньор, что я Вам могу в настоящий момент написать. Я благодарю Вас со всем доступным мне смирением за честь и исключительное благорасположение, которое Вам угодно по своей доброй милости мне оказать и в котором я в настоящее время больше нуждаюсь, чем это когда-либо было с послом короля. Монсеньор, все, что я могу предложить Вам – это искреннее и верное желание почитать Вас, служить Вам и живо повиноваться на протяжении остатка моей жизни, во всем, что Вам будет угодно мне приказать.

Монсеньор, я смиреннейше предаю себя Вашей доброй милости, моля Бога даровать Вам очень счастливую и долгую жизнь.

Из Кольдинга сего 8-го дня июня 1583 года.

Датчане и англичане наконец договорились о рыбной ловле и торговле на Севере. Однако для французов вопрос продолжал стоять: должно ли каждое судно платить за пропуск или Франция должна платить единую сумму за все свои корабли?

Именно этому посвящено письмо герцогу де Жуайёзу от 26 августа 1583 года, которое приводится ниже. Второе письмо, написанное в этот же день, адресовано королю. Там речь идет о Северном пути, но ничего нового из него мы не узнаем. Оно будет приведено в приложении (с. 409), чтобы исчерпать тему. Здесь более интересно будет привести ответ короля на эти письма.

Монсеньору герцогу де Жуайёзу! [ 26 августа 1583 года ]

Монсеньор! Я писал Вам 8 июня, что король Дании выдал паспорт тому, кому поручен корабль Этьена Ватье из Дьеппа, с разрешением заниматься торговлей и рыбной ловлей в землях и морях на Севере, находящихся под властью как короля Дании, так и московита, в обмен на два португала. Кроме того, я написал о тех средствах, которые, как мне кажется, могут помочь против насилия, которое англичане и нидерландцы часто совершают против купцов других наций, желающих торговать на Севере; они желают, чтобы Север принадлежал им одним, в особенности англичане.

Кроме того, 25 июня я сообщил Вам, что королева Англии послала к королю господина Герберта, в основном по двум причинам: во-первых, чтобы договориться о северной торговле, во-вторых, чтобы король отменил пошлины, которые он взимает в порту Эльсинор, даже last-gelt и ballast-geld, то есть пошлины, которая платится с каждого ласта на корабле, как груженного, так и пустого. По первому вопросу они согласны, что англичане смогут свободно торговать и ловить рыбу как в землях и морях, подвластных королю, так и в тех, что подвластны московиту, и посылать туда столько кораблей, сколько им заблагорассудится, взамен за сто ноблей с розой, которые они будут платить королю каждый год. Кроме того, если случится так, что какие-либо английские суда потерпят кораблекрушение на норвежском берегу, все товары и имущество, которое удастся спасти, будут им возвращены, при условии, что они выплатят разумное вознаграждение тем, кто поможет им вернуть свое имущество; и это весьма выгодно для англичан, которые прежде, потерпев кораблекрушение, теряли все, что выбрасывало на берег, а ведь такие неприятности часто случаются с теми, кто ходит торговать на Север. Что же до last-gelt и ballast-gelt, их величества позднее по-дружески договорятся об этом.

Чтобы успокоить французских купцов, которые в этом году отправятся торговать на Север, я, как уже сообщил Вам, монсеньор, взял на себя обязательства перед королем, что французские купцы, которые пойдут туда, в августе или сентябре сего года пришлют к королю своего представителя, чтобы условиться с королем как по поводу позволения, данного им на этот год, так и по поводу того, что они должны будут платить в будущем, если продолжат торговать. Я сообщил об этом их величествам, чтобы они поступили так, как посчитают целесообразным: платить по два португала за каждое судно или договориться в целом на определенную сумму в уплату за всю французскую нацию.

В принципе король возражал против каких-либо пошлин при прохождении проливов и хотел, чтобы об этом знали. Море свободно. Но он не преследовал французских купцов, плативших подобные пошлины, поскольку считал торговлю выгодной для королевства. В качестве примера он приводил Па-де-Кале, пролив между Францией и Англией, за прохождение которого с кораблей никогда не взималась пошлина.

[ Генрих III – Данзею, 20 октября 1583 года (BnF, fr. ms. 3304, f. 26)]

Господин де Данзей,

Я как следует рассудил о том, что вы мне написали в депеше от 26 августа сего года касательно соглашения, которое заключили англичане по поводу северной торговли с министрами короля Дании и с министрами московита, а также пункта о пошлине last gelt, которую король Дании взимает с каждого корабля, проплыващего через пролив Эльсеньор. На что я отвечу вам, что не будет и речи о том, чтобы вести переговоры и заключать от моего имени [такой договор], который, как представляется, нарушает свободу торговли и превращает в данников тех, кто его принимает и покоряется выплате подобных пошлин и даней. Нет ничего разумного, если сеньор король Дании присвоит себе море, которое является или должно являться общим и свободным для всех, и не являясь частью особой ренты, находящейся в единой власти монарха. Если так, то мне будет дозволено и возможно подчинить себе Па-де-Кале и заставить тех, кто захочет по нему плавать, платить дань за море, а другой король, государь или сеньор поступит также с другим морским проливом, чего пока еще не делал никто, кроме сеньора короля Дании. Таким образом, будет хорошо, если вы продолжите благоразумно настаивать, чтобы он оставил море и торговлю в северном направлении свободными для моих подданных, подобно тому, как его подданным позволено свободно искать товары и вести торговлю у моих берегов, в моих портах и гаванях. Но если купцы, подданные мои, не могут получить дозволение на эту торговлю и коммерцию без того, чтобы покориться и выплатить эту дань, нужно, чтобы они сами и кто-нибудь другой от их лица согласился и договорился с королем Дании, не показывая, что я или кто-либо из моих послов и министров в какой-либо степени согласны на это и как-либо ходатайствуем об этом.

28 ноября 1583 года Данзей писал, что Этьен Ватье, по-видимому, единственный, кто пошел на Север. Кроме того, он сообщал королю, что Нарва решительно потеряна для русских.

[ Письмо королю от 28 ноября 1583 года ]

Ранее я писал Вашему Величеству, что королева Англии договорилась с королем Дании о торговле на Севере, в землях и морях, принадлежащих как королю, так и московиту, взамен ста ноблей с розой, которые английская нация отныне в знак уважения к королю будет платить каждый год. А на Север они смогут посылать столько судов, сколько сочтут нужным.

Кроме того, поскольку те, кто ведет торг на Севере, часто терпят кораблекрушение у берегов Норвегии, и до сих пор те, с кем случалось такое несчастье, полностью теряли все, что могло спастись, король согласился, что подобное имущество будет возвращаться и храниться для купцов, которым оно принадлежит, если те, кто поможет купцам, получит справедливое вознаграждение. Правда, я еще не слышал, чтобы королева одобрила и ратифицировала все, о чем ее посол сеньор Жоан Герберт договорился с королем. Я не думаю, что какой-либо французский купец торговал в текущем году на Севере, кроме Этьена Ватье из Дьеппа, получившего у короля паспорт, позволяющий свободно ловить рыбу и вести торговлю на Севере, в обмен на два португала. Если на то будет воля Вашего Величества, Вы прикажете и в своей рассудительности позаботитесь о том, что будет необходимым для ваших подданных, которые пожелают торговать на Северном берегу, в морях и землях, принадлежащих как королю, так и московиту. А самый надежный и удобный способ добиться этого – чтобы французские купцы согласились принять условия, о которых договорились англичане, либо позаботиться об этом иначе. Что же до торговли, которую ведут в России как англичане, так и нидерландские купцы, получившие привилегии от московита, и до их барышей, я так часто сообщал об этом Вашему Величеству, что боюсь досадить Вам, если вновь об этом напишу. Надеюсь, что этой весной королева Англии отправит посла к королю, чтобы уладить вопрос о пошлинах, которые он взимает с купцов, проходящих Эльсинорским проливом, и которые чрезмерны. Тогда мы сможем тоже подать просьбу и вести дело о свободе торговли при помощи представителя, которого пришлют французские купцы; и я не премину им помочь во всем, что будет иметь к ним касательство, как я и обязан. Король Швеции заключил трехлетнее перемирие с московитом, полностью удерживая то, что завоевал у него в последнюю войну. Поляки после заключения мира с московитом ничего не предпринимали.

28 ноября 1583 года Данзей писал Екатерине Медичи о Северном пути, а также попытался привлечь внимание королевы-матери к своим финансовым заботам.

Кроме того, он в этот же день послал письмо герцогу де Жуайёзу, посвященное Северному пути. Данзей с горечью задается вопросом: у англичан все получается прекрасно, почему же не у французов? Он в сотый раз повторяет свои аргументы: большие прибыли, товары, в которых Франция очень нуждается… Но французская фирма никогда не просуществует больше года, ее нужно «национализировать». Он в очередной раз излагает план действий: получение привилегий и защиты. И не нужно забывать делать маленькие подарки, которые могут принести большие дивиденды: гладьте московита по шерсти, и получите меха вдвойне! Другими словами, посеешь взятки, пожнешь шкурки соболя! Ну и, конечно, нельзя торговать в Московии вот так вот, без предосторожностей. Нужно иметь кого-то на месте, кто знает законы и обычаи страны. И, кстати, большая удача, Данзей знает кого-то на месте, кто готов помочь французам… Возможно, речь идет о Мельхиоре де Мушероне, голландце, за которого ходатайствовал Генрих IV.

[ Письмо герцогу де Жуайёзу от 28 ноября 1583 года ]

Ранее я Вам уже сообщал, монсеньор, что королева Англии пришла к согласию с королем Дании о ведении дел на Севере: о рыбном промысле в морях и о торговле в землях, подвластных как ему, так и московиту. Мне кажется, что весьма необходимо, чтобы французские купцы, которые захотят вести торговлю на Севере, сразу же направили своего представителя к королю Дании, чтобы договориться о безопасности и свободе прохода на Север и заключить соглашение, чтобы платить либо в целом за французскую нацию, либо отдельно за каждое судно, как Вам будет угодно распорядиться, монсеньор, и как Вы сочтете целесообразным, поскольку для их безопасности необходимо, чтобы они договорились с королем одним из этих двух способов.

Английская компания, ведущая торг в России, получает весьма большую прибыль, поскольку ее представители из года в год распространяют свои товары в землях московита, а там покупают те, что им самим нужны и полезны, а также торгуют с персами и армянами, живущими по соседству с Каспийским морем (mer Caspie), получая от них большое количество сырого шелка и дорого продавая свои товары. А еще они покупают в землях московита много лосиных шкур; кожи, воск, сало, лен, коноплю и все виды пушнины. Кроме того, каждый год они грузят четыре или пять кораблей канатами и другими веревками, зарабатывая на этом громадные деньги, поскольку конопля, дерево, рабочие и пропитание обходятся им крайне дешево, а товар сей очень востребован, необходим и легко продается.

Английские посредники работают так быстро, что когда в апреле месяце из Англии приходят корабли, груженные товарами, в Святом Николае уже готов груз местных товаров; они выгружают то, что привезли, и, таким образом, не теряют времени и ведут свои дела с большим удобством. Остается надеяться, что французы получат не меньшую прибыль, и это, возможно, убедит их создать и поддерживать такую же компанию, как у англичан. Но французские купцы столь разобщены, что едва ли они сохранят такую компанию даже в течение года, если их к этому не принудит Ваша власть или же не найдутся французские дворяне, которые захотят войти в долю, как это происходит в Англии.

Чтобы обеспечить безопасность французской нации, было бы необходимо получить от московита согласие по трем пунктам. Во-первых, такие же привилегии и свободы в его землях, какие есть у англичан. Во-вторых, порт на реке Двине, подобно тем, которыми располагают англичане и нидерландцы, что будет легко, как я Вам, монсеньор, уже писал прежде. В-третьих, чтобы московит соблаговолил огласить по всей стране и приказать, чтобы французов принимали по-дружески, а англичанам и нидерландцам было запрещено чинить им насилие, вред или ущерб как на пути из Франции в его земли, так и на обратном пути, а ежели они причинят его, чтобы понесли примерное наказание. Эти средства позволят купцам чувствовать себя в безопасности, поскольку с московитом лучше не играть.

Чтобы легче получить эти привилегии, необходимо, чтобы Его величество послал к московиту хорошо одетого дворянина, который попросит об этих привилегиях для французской нации, а также позаботился построить склад для французских товаров в городе Москве или другом, который будет им удобен, чтобы принимать свои товары, как это делают англичане. Эту поездку можно будет осуществить без больших затрат, на французских судах, которые захотят идти торговать на Север в следующем году. Если хочешь что-то получить от московита, надо сделать ему подарок, что он крайне ценит. Его величество мог бы сделать ему подарок на сумму три-четыре тысячи экю; а Вы, монсеньор, как адмирал Франции, еще подарок, а купцы еще один, чтобы все вместе обошлось в восемь-десять тысяч экю; и я добавлю еще одно слово, которое попрошу истолковать правильно. Если московит получает подарок, никогда не бывает так, чтобы он не возместил его стоимость тому, кто его сделал, а зачастую дарит в ответ гораздо больше, даже вдвое, куницами, соболями и другими ценными товарами. Если этот план Вас устраивает, монсеньор, я возьму за труд прислать к Вам человека, который прожил более двадцати лет в Московии и умеет хорошо говорить на языке этой страны, чтобы более подробно рассказать Вам о делах этой страны, и он будет верно повиноваться Вашим приказам.

Монсеньор, я смиреннейше молю Вас извинить меня, что я пишу Вам так запросто – это вызвано лишь моим исключительным желанием абсолютно верно и любезно служить Вам. Я дошел до крайне тяжелого положения из-за того, что служил верой и правдой. Я умоляю Вас, монсеньор, оказать мне честь и соблаговолить в милости своей взять меня под свое покровительство и защиту, в число ваших самых преданных и послушных слуг, и я не изменю своему долгу. Господин мой! Я смиреннейше предаю себя вашей доброй милости и молю Создателя даровать Вам очень счастливую и долгую жизнь.

Из Кольдинга, сего 28-го дня ноября 1583 года.

Тем временем шведы продолжали грабить дьеппские суда в Балтийском море. Посол жаловался на это королеве-матери и королю. А в письме к герцогу Жуайёзу, которое, как и эти два письма, датируется 1 февраля 1584 года, неутомимый Шарль де Данзей продолжал перечислять преимущества Северного пути, где шведы не могут помешать французским кораблям.

[ Письмо герцогу де Жуайёзу от 1 февраля 1584 года ]

Я не думаю, что король Дании помешает французским купцам пойти торговать с московитами на Севере. Если же они хотят торговать в портах короля Дании или ловить рыбу в его морях, будет разумным, чтобы это делалось с его согласия и дозволения и чтобы ему за это платили некоторую обязательную сумму, как вплоть до настоящего времени делали англичане и другие нации; особенно если он запросит не слишком много, потому что таким образом можно прекратить все ссоры, а торговля станет более безопасной. Но я не могу заняться этим, потому что не знаю, чего хотят французские купцы. Что до французской торговли с московитами, я Вам уже об этом так часто и так полно писал, что я думаю об этом, что я боюсь досадить Вам, если снова подробно об этом напишу. Я только скажу Вам, что там делают столь же хорошие канаты и другие корабельные веревки, как где-либо в Европе, и так же дешево. Но англичане там забрали такую власть, что нет надежды ослабить ее, если московит не позволит французам безопасно оставаться в его землях и свободно вести там дела.

В переписке повторяются привычные темы. Данзей жалуется на шведов и по-прежнему пытается вернуть конфискованные суда, информирует Двор о положении в регионе, пытается узнать, как обстоят дела во Франции (а во Франции идет война трех Генрихов – герцога де Гиза, Генриха Наваррского – будущего Генриха IV – и короля), просит, чтобы ему заплатили, тем более что это он должен будет вносить авансом деньги за паспорта.

На более чем полтора года Север исчез из переписки Шарля де Данзея. Его главной заботой стали религиозные конфликты. Тема Северного пути вновь всплыла лишь в письме к королю от 18 августа 1586 года. Посол сообщил, что французы наконец явились, но попытались обойти «терпимую пошлину», о которой посол договаривался, не жалея никаких усилий. Как мы помним, послу пришлось сыграть роль консула, чтобы помочь им избежать тюрьмы. В кои-то веки французские купцы из Дьеппа, Парижа и Марселя объединили усилия, и только с целью надуть иностранцев: можно представить себе разочарование господина де Данзея.

В этом же письме к королю (от 18 августа 1586 года) Данзей сообщил и об ожидаемой встрече датских и русских послов в Коле. Жан Соваж утверждает, что видел, как русские послы отправлялись из Михайло-Архангельского монастыря (item 13), Данзей пишет, что они даже еще не выехали из Москвы. Мы рассмотрим эту миссию подробнее в приложении А.

[ Письмо королю от 18 августа 1586 года ]

Король Дании отправил своих представителей в Колу или Мальмезон на Северном берегу, надеясь, что московит пришлет туда своих представителей, как он обещал, но он не сделал этого, ему помешали: в начале этого года в страну московита вторглись татары с войском, превышающим триста тысяч человек. Московит все еще ведет переговоры со шведским королем по поводу торговли в Нарве; кроме того, он ведет переговоры с поляками, которые требуют от него герцогство Смоленское и зависящие от него земли, а иначе угрожают войной.

Вот и все, Сир, что я могу в настоящий момент написать Вашему Величеству.

Сир! Я молю Создателя, и т. д.

Из Копенгагена, сего 18 августа 1586 года.

В конечном счете, усилия Шарля де Данзея не прошли даром. В 1585 (или 1586) году царь написал письмо Генриху III, а в 1587 году дал парижским купцам жалованную грамоту. Знал ли он об этих документах? Что он думал о них? К сожалению, письма этого периода еще не опубликованы, и даже нет уверенности, что они сохранились. Последнее известное письмо Шарля де Данзея было отправлено герцогу де Жуайёзу в нем Данзей рассказывал о перипетиях путешествия Жана Соважа (к сожалению, письмо сохранилось не полностью).

 

IV.3 в. Русский коллега господина де Данзея

Вполне можно предположить, что был и русский, который не в меньшей степени усердствовал, чтобы между его страной и Францией установились торговые связи. Как можно узнать из книги Владимира Булатова о Русском Севере (М.: Гаудеамус, 2006, с. 475), процветанию Архангельска, столицы Севера, способствовал видный деятель из окружения Ивана Грозного, думный дьяк Андрей Яковлевич Щелкалов; именно благодаря нему между Францией и Россией завязались торговые связи. Он пригласил французов приходить на своих кораблях торговать на берегах Белого моря, обещая им, что сделает все возможное, чтобы поддержать их и помочь им. Причиной этому было нежелание российских дипломатов, чтобы англичане установили свою монополию на торговлю с Россией.

Постараемся восстановить маршрут этого путешествия, исходя из имеющейся у нас информации.

В марте 1580 года Генрих III сообщил Данзею, что собирается написать королю Дании и царю о трудностях балтийской торговли. Он действительно отправил письмо Фредерику II, но, по-видимому, не отправил письма царю, поскольку мы не располагаем никакими следами этого письма.

Вместе с тем, вполне возможно, что Этьен Ватье все же добрался до Колы летом 1583 года. Французские власти, по-видимому, были в курсе его путешествия, потому что Ватье должен был обратиться к королю за «паспортом» – необходимым документом, чтобы получить пропуск от короля Дании, который позволил бы ему отправиться дальше на север. Генрих III мог воспользоваться этим случаем, чтобы отправить гонца с письмом к царю, в котором он обращался с просьбой дозволить французским купцам торговать на Севере и пользоваться теми же привилегиями, что и англичане. Отправка этого письма последовала за настойчивыми просьбами Данзея (письма королю от 7 сентября 1581 года, королеве-матери от 28 октября 1581 года). Посланец мог добраться от Колы до Москвы, а Ватье, предположительно, в конце лета вернулся в Дьепп.

Эта гипотеза подтверждается отчетом о переговорах с посольством Джерома Бауса (конец 1583 – начало 1584 года). В этих переговорах активно участвовал Андрей Щелкалов. Баус жаловался, в числе прочего, на присутствие в Коле французов. Он требовал, чтобы никто, кроме английских купцов, не имел права приставать к северному берегу. Вот что ответили на это бояре:

Въ Колу волостъ приходили Ѳранцовского короля гости и къ гдрю нашему писалъ Ѳранцовской корлъ о любви и гдрь нашъ ныне ко Ѳранцовскому королю посылаетъ вмѣсте съ тобою и съ своимъ посломъ гонца своего, и Елисаветъ бы королевна пропустить велѣла его черезъ свое гдрство и впередъ бы Ѳранцовской Гендрикъ король зъ гремъ и съ королевною Елисаветью были въ дружбе и въ докончанье.

Французский посланник, по-видимому, пустился в обратный путь летом 1584 года на английском корабле в сопровождении русского посланника, которому предстояло сообщить французскому двору о смерти Ивана Грозного, хотя решение о его посольстве было принято еще до кончины царя. Видимо, это и был «переводчик Петр Рагон», который, возможно, пустился в обратный путь из Франции весной или летом 1585 года в сопровождении Франсуа де Карля, посланца Генриха III. Эти два имени упоминаются в письме Федора I к Генриху III об установлении торговли между Францией и Московией. Кажется логичным, что письмо было написано вскоре после прибытия этих двоих в Москву, а именно в октябре 1585 года. Царь позволил французам приходить в Архангельск, и первым кораблем, приставшим к этой пристани, стало судно Жана Соважа.

Два других факта подтверждают эту версию. Во-первых, в Париже зимой 1585 года был посланец из Москвы, побуждавший французов приехать в Россию вести торговлю, обещавший им выгодные условия и большие льготы, а также приглашавший в Россию французских врачей и ремесленников. О нем упоминается в письме Джулио Бузини, тосканского посла в Париже. Второй – грамота Михаила I к Людовику XIII: «и ведая мы, великий государь, деда нашего блаженные славные памяти великого государя царя и великого князя Ивана Васильевича, всеа Русии самодержца, с предком твоим з Гендриком, королем с францужским, любовную ссылку». Это показывает, что русско-французские связи начались до смерти Ивана Грозного в 1584 году, а следовательно, до письма, отправленного в октябре 1585 года, уже состоялся обмен письмами и послами.

 

IV.3 г. Более ста лет спустя…

Преемников Шарля де Данзея, по-видимому, Северный путь уже не особо волновал. Такое впечатление складывается из писем французских послов в Копенгагене, по крайней мере из тех, что были опубликованы. Лишь в одном письме, написанном в 1701 году, упоминается Северный путь. Тогдашний посол предлагал назначить консула в Архангельск. Мы приводим это письмо полностью, поскольку его окончание несколько удивительно для дипломатической депеши.

Г-н де Шамийи [ г-ну де Поншартрену-сыну ] [394]

Копенгаген, 4 октября 1701 года

Сударь.

Получив письмо, которое Вы соблаговолили написать мне 17-го числа минувшего месяца, я говорил с московитским послом и сказал ему, что чтобы завести торговлю, которой желает его господин, необходимо, чтобы у нас был консул в Архангельске, который облегчит задачу наших купцов и сможет ознакомить их с обычаями и законами страны. Он мне ответил, что имеет полномочия только на выдачу паспортов французским купцам на таких же условиях, на каких согласно договору их получают купцы из Англии и Голландии, но он считает, что будет нетрудно создать пост консула, если он того попросит, поскольку две вышеназванные державы уже имеют консулов, а его господин стремится, чтобы все были в равном положении, что он сразу же напишет и сможет дать мне ответ до наступления времени навигации, а что до паспортов, он вручит мне их столько, сколько Вы сочтете нужным. Но, сударь, с ними может случиться задержка, потому что этот посол получил приказ отправиться в Берлин, чтобы выразить признание так называемому королю Пруссии. Его путешествие продлится три месяца, после которых он вернется сюда. Но если в это время от него что-нибудь потребуется, он сможет прислать это мне по почте и вполне на это готов.

В эти дни здесь был капитан из Сен-Мало по имени Бриньон, которому я рассказал кое-что об этих делах. Он сказал мне, что есть подданный короля, который может хорошо справиться с этими делами и уже давно желает иметь доступ в Архангельск. Этот капитан очень желал на обратном пути поохотиться на торговые суда. Он ходит на 18-пушечном фрегате, груженном почти исключительно балластом. Я настоятельно посоветовал ему умерить пыл команды: они рассчитывали, что война уже началась. За последний месяц в Каттегате произошло много кораблекрушений; но я не слышал, чтобы беда настигла француза.

Вы никогда не поверите, сударь, что я оставил ваше письмо ради репетиции оперы; но это, тем не менее, правда, и этот факт позволит Вам оценить прелести Севера. Я смог собрать здесь поэтов, композиторов и симфонистов: на самом деле все они французы, но достаточно хороши, чтобы я легко мог Вам отправить пьесу, как только ее споют здесь на дне рождения короля Дании, одиннадцатого числа сего месяца. Возможно, Вы не захотите меня слушать, пока не увидите ее, но, насколько я Вас знаю, сударь, Вы любитель подобных вещей и после Вы, возможно, рассудите, что мой вкус еще не испортился. Опера коротка; часто это лучшее, что только может случиться; но, в конце концов, сударь, я скучаю, как собака, и должен найти против этого хоть какое-то средство, в ожидании, когда мне будет позволено уверить Вас лично в самой искренней привязанности, с чем я остаюсь, сударь, и т. д.