Помощник машиниста вращающейся печи на комбинате «Сухоложскцемент» в городе Сухой Лог Свердловской области. Убежден, что юмор в жизни нужен так же, как цемент на стройке.

НАСТАВНИК

Загружали кирпичом пульман. Кадровый грузчик Василий Петрович рухнул на кучу древесной стружки, предназначенной для простилки кирпичных рядов, с минуту понаблюдал за молодым напарником и хлопнул возле себя широченной ладонью.

— Федька, падай рядом.

— Вот еще! Что я, красна девка валяться с тобой на соломе?

— Подь ты к шуту зубоскалить, — посоветовал Петрович малому. — Посиди, говорю.

— Не хочу: не устал пока, — заупрямился разгоряченный работой парень. — Смена только началась — и уже перекур…

— Садись! — повысил голос до приказной тональности старший. — Потолковать надо. Или запамятовал, что вчера на собрании решили приставить меня к тебе наставником?

— Я забывчивостью пока не страдаю. Помню.

— Вот и бросай работу. От нее лошади дохнут и тракторы глохнут. Наставлять сейчас тебя буду.

По лицу крепыша скользнула слабая усмешка.

— А стоит ли? — полюбопытствовал он, играючись забивая очередной ряд от стены до стены кирпичом. — Что я, маленький?

— Не маленький, а молоденький, зеленый, значит. Не такой, конечно, желторотик, какие приходят из ГПТУ на завод, но все же…

— Дя Вася, обижаешь! Я в армии уже отслужил!

— Ну и что? Хочешь сказать: здорово возмужал? Материнское молоко на губах, разумеется, обсохло, а умишка пока не лишка. Тебя настоящей работе грузчика еще учить да учить надо.

— Чего тут мудреного? Бери больше да кидай дальше. Эта профессия особого мастерства не требует.

— Как сказать… Да прекрати же бухать пачками кирпича! Успеешь навкалываться. Работа не волк — в лес не убежит. Раз меня назначили твоим наставником, я обязан воспитывать тебя, а ты будь добр не перечить. Садись, говорю!

Из груди малого вырвался вздох сожаления, как у человека, насильно отлученного от любимого занятия. Шлепнув об пол снятые рукавицы, он сел на стружку к напарнику спиной и милостиво согласился выслушать его.

— Валяй… Воспитывай.

— Повернись, — потребовал наставник. — Я к нему — всей душой, а он ко мне — тылом. Так вот, так робить нельзя, как ты вкалываешь.

— Это еще почему?!

— Износишься преждевременно. Надолго, говорю, тебя не хватит. Человек — не автомат. Ему периодически отдыхать необходимо. А ты буквально измываешься над собственным организмом. Как с утра примешься вкалывать, так до обеда безостановочно, перекусишь и — снова до пересмены.

— Разве нельзя работать с полной отдачей сил? Это что, подло — выкладываться на работе, что называется, полностью?

— Конечно. С такой работы не станешь богатым, а будешь горбатым.

Федор в задумчивости почесал затылок и спросил:

— Дя Вася, а ты знаешь, что нам сказал наш замполит, когда мы уезжали из части на гражданку?

— Откуда я могу знать, если меня там не было?

— А он сказал вот что: «Товарищи демобилизованные солдаты, вы славно отслужили свой срок. Теперь разъезжаетесь по домам. Так служите же Родине честным трудом на колхозных полях и заводах так же, как служили в армии. Помните: труд — основа жизни, экономики государства и источник всех благ для людей. Только от труда зависят благосостояние народа, культура людей, их здоровье, мощь армии и государства…» Здорово толковый военачальник был. Красиво говорил — заслушаешься. Мне навсегда запали в душу эти его слова о труде. И я решил трудиться только честно. А ты говоришь иное. Так кому верить?

— Эк куда хватил! — Петрович аж крякнул с досады и сплюнул. — Замполит! — передразнил он. — А я, значит, учу тебя глупостям? Так, так… Да замполит обязан это говорить: ему за это деньги платят.

— Ну, хорошо, — внезапно согласился Федор и предложил — Дя Вася, посмотри в проем пульмана на стену цеха. Что ты видишь?

— Плакат на стене: «Береги рабочую минуту».

— Правильно… А ну-ка, сверхобразованный наставник, объясни мне, не наставнику, зачем же вывешен этот немой агитатор? Уж не для того ли, чтобы этот призыв реально воплощать в действительность, чтобы работать честно, а не лодырничать, чтобы бороться за уплотнение рабочего дня? Забавно получается! Как можно беречь минуту, если мы напрасно транжирим часы? Второй час бьем баклуши. Более того, почему я, молодой рабочий, должен разъяснять кадровому, что работать надо прилежно? Не находишь ли, дя Вася, ты это слишком потешным и парадоксальным?

— Вот это меня и интересует! — взревел вдруг побагровевший Петрович. — Кто кого наставляет? Без году неделю робишь, а берешься поучать! Я старше и гораздо опытнее тебя!

— Не спорю. Но поучиться мне у тебя нечему. Поэтому я слушаться тебя не буду. С панталыку только сбиваешь. Сам не работаешь и мне не даешь отличиться. А у меня руки зудятся — так хочется работать. Наставляй лучше дома свою жену.

— Она и сама неплохо наставляет… А в длительной прочистке мозгов ты все же нуждаешься, паря, и остро! Плакаты… Замполит! Что же ты хочешь? Это ведь пропаганда! Понаучились умничать да рассуждать, а уразуметь, что всерьез воспринимать призывы не обязательно, — на это ума не хватает…

— Но дя Вася!.. С такими черепашьими темпами и убийственной медлительностью нам не забросать пульман и за неделю, не то что за восемь часов. Уволят же, если будем столько времени сидеть.

— Вот оно, молодо-зелено! Сразу видно, что недавно работаешь грузчиком. Не дрейфь. Не уволят. В наше время грузчик на вес золота. Теперь легче найти инженера или технолога, чем нашего брата, потому что все шибко грамотные стали. И все хотят быть космонавтами, хоккеистами, артистами или, на худой конец, завбазами. А разгружать и грузить вагоны желающих нет. Дикостью считают парни в атомный век таскать на хребту тяжести. Потому и вагоны на каждом предприятии простаивают, за что железная дорога душит предприятия крупными штрафами. А дело не идет на лад. И не пойдет. Для перевоза грузов нужны вагоны, а не штрафы, кстати, которые администрация выплачивает не из своего кармана. Тут бы механизировать трудовые операции. Но руководителям не до того — текучка заедает. А если точно говорить, живут в свое удовольствие и считают заботу о подчиненных и интересах государства лишней. Что же касается заработка… Ты, Федька, небось вообразил, будто чем лучше будешь работать, тем больше получишь деньжат?

— А как же? Наш армейский замполит, помню, так и говорил на одном из занятий: «Основной принцип социализма — чем человек лучше работает, тем больше получает благ».

— Заладил: замполит, замполит… А у нас наоборот все! Чем хуже работаешь, тем больше получаешь. Насмешка, конечно, получается над основным принципом материальной заинтересованности, но факт есть факт.

— Как так?!

— А вот так. Обратил внимание, сколько сейчас на заводской территории во всех тупиках скопилось вагонов? Все их надо выгружать и загружать нашей продукцией. А некому: грузчиков нехватка. Вот вагоны и копятся, наматывают простой. Но такое безобразие творится обычно с первого числа месяца по двадцать пятое. А затем начинаются аврал и штурмовщина, что наилучшим образом содействует наведению порядка. На разгрузку и загрузку вагонов пригоняются рабочие из всех цехов, и в последнюю неделю месяца все вагоны до одного обрабатываются. Вот тут-то и наши мастера не теряются. Обрабатывают вагоны рабочие других цехов, но им платят среднесдельный заработок. Однако и за выгруженно-погруженный тоннаж кому-то надо платить. Не сами же вагоны разгружаются. Поэтому наши мастера на этот тоннаж выписывают наряды нам. Смекаешь?

Василий Петрович взглянул на ручные часы и засуетился:

— Ого! Однако мы заболтались. На обед пора. Да, чуть не забыл. Мастер наказывал зайти тебе в конторку талоны получить на бесплатные обеды и мыло. Ну, потопали в столовку. Добеседуем после обеда. Так-то Федя… Наматывай на ус мудрость старших. Дядя Вася дурному не научит!