Ночью в Пензенскую больницу скорой помощи был доставлен неизвестный гражданин с ножевым ранением. Клинок задел сердце потерпевшего, рана была смертельной. Усилия врачей спасти жизнь пациента оказались напрасными.

Перед кончиной неизвестный на мгновение обрел сознание и на вопросы медиков: кто он такой? кто его так тяжело ранил? – лишь пролепетал:

– Я, милые мои, главный инженер Гипромаша…

После этого пациент успокоился навеки. Зато началась необыкновенная тревога в управлении внутренних дел. Во втором часу ночи были подняты на ноги все сотрудники уголовного розыска Пензы.

И в те годы, в начале семидесятых, как и сейчас, определенная категория жителей областного центра привычно решала возникшие конфликтные ситуации с помощью ножа. Но ведь то хулиганы и пьяницы убивали друг друга. А тут погибший – главный инженер!..

Словом, на раскрытие серьёзного преступления были брошены немалые силы милиции. Вот какими сведениями располагали оперативники, приступив к поиску убийцы: потерпевшего на такси доставили мужчина и женщина. Вскоре был найден водитель такси. Но тот смог лишь сообщить, что ночные пассажиры ему были незнакомы, а сели они к нему в автомобиль вместе с истекающим кровью гражданином недалеко от станции Пенза-1.

Рано утром, – вспоминает Владимир Алексеевич Мартышкин, тогда начинающий «опер» уголовного розыска, – направились мы прямиком в Гипромаш, с целью выяснить подробности жизни и деятельности погибшего главного инженера. Мало сказать, что приход сотрудников милиции на предприятие вызвал шок у гипромашевцев.

– Главный инженер?! – изумленно спросили его коллеги. – Да вот он – жив, здоров и невредим! – и указали нам на гражданина, весьма смущенного такими «новостями» о его собственной преждевременной кончине.

Оказалось, что погибший в ту ночь был лишь соседом главного инженера. Он жил как раз напротив его дома в… сарае. За разные «фокусы» и «художества» Левина, такова фамилия погибшего, выгнала из дома жена.

Что это были за фокусы, каков был характер погибшего бомжа, можно вполне уяснить себе из его предсмертной шутки.

Надо ли говорить о том, что милицейское начальство вздохнуло свободнее: зарезанный ночью гражданин – вовсе не солидный руководитель уважаемого предприятия, а лицо, не имеющее даже определенного места жительства! И, соответственно сократившимся масштабам события, поручило раскрытие этого преступления начинающему «оперу» Владимиру: на мол, практикуйся!

– А нам, сотрудникам угрозыска, – замечает Владимир Алексеевич, – не все ли равно: главный инженер или бомж? Что же, бродяга – не человек? В любом случае преступление должно быть раскрыто, а убийца наказан!

Это было, собственно, первое дело об убийстве в трудовой биографии сыщика. Но кое-какой опыт по раскрытию преступлений у него уже имелся.

Добрым словом вспоминает он Николая Ивановича Федяшкина, преподавшего ему «азы» профессии: «Повезло мне на наставника!»

Учился у него Владимир Алексеевич, как с людьми разговаривать, как изучать место происшествия, как искать и находить вещественные доказательства…

– Основам оперативной деятельности я научился у Николая Ивановича, – вспоминает Владимир Алексеевич. И подчеркивает:

– Учился, но не копировал!

И вот первое, очень сложное дело. С чего начнет он? Начинающий сыщик вернулся к допросу таксиста. Долго беседовал с ним, внутренне досадуя на свидетеля, что тот никак не поймет, «что мне нужно».

Водитель подробно описал ночных пассажиров, мужчину и женщину, их приметы. Рассказал о том, что раненного мужчину они посадили рядом с ним, на переднее сиденье, а сами сели сзади. Другие сведения память таксиста отказывалась выдавать.

Вдруг он хлопнул себя по лбу:

– Почему я остановился возле магазина № 16? – повторил он вопрос оперативника. – Да потому что сигареты кончились, и я побежал в магазин запастись куревом. Тут и обратил внимание на мужчину и женщину, склонившихся над лежащим человеком. А с ними стоял третий – молодой человек с тросточкой – видимо, инвалид. Когда я из магазина вышел, этого, с тросточкой, уже не было. А мужчина и женщина попросили меня довезти их вместе с пострадавшим до больницы скорой помощи…

Молодой инвалид с тросточкой! Это уже была «зацепка»! Не так-то уж и много жителей с подобными приметами в Пензе. И, надо полагать, что коли в ночное время инвалид находился в этом районе, то проживает он где-нибудь поблизости, – не так-то легко доковылять ему до своего дома.

Поиски очень важного свидетеля были трудны, и отняли немало сил и времени у оперативной группы. Однако к вечеру того же дня Владимир начал допрос парня с тросточкой. Жил он, как и предполагали, невдалеке от Пензы-1, на улице Дзержинского.

Бесценный свидетель, то ли сознавая своё значение, то ли без всякой цели, отвечал на вопросы неохотно, с видом оскорбленного самолюбия.

– Скажите, это вы вчера поздно вечером находились возле магазина № 16?

– Может быть, и я… А кто сказал, что я?! Кто свидетель?!

– Ну, брат, ты так себя ведешь, как будто уже бывал под судом!

Оказалось, он действительно был судим, и не раз. Потому считал для себя законом: не называть ни одного имени своих «корешей» и знакомых, отрицать всё и вся.

Так, например, он начисто «забыл» имена своих ночных собеседников, тех самых мужчины и женщины.

– Не помнишь? – искренне удивился Владимир. – Да ведь ты обращался к мужчине по имени-отчеству! У меня и свидетели есть!

К девяти часам вечера допрашиваемый сдался, назвал имена: известный карманник Беков (фамилия изменена) и его сожительница.

– Но «Филин» (кличка «знаменитого» карманника Бекова), – заверил свидетель с тросточкой, – никогда и никого не зарежет!

Как ни странно это прозвучит, но такой же точки зрения придерживалось и руководство райотдела милиции. На это был свой резон: ведь в то время было четкое разграничение «специальностей» в преступном мире. «Я – карманник, и я никогда не ограблю и не убью!» Такой «специфики» промысла преступники строго придерживались.

Когда задержали Бекова и его сожительницу, руководство занялось допросом карманника, а женщину «доверили» Владимиру. И в то время, как начальство все больше убеждалось в своей правоте – «Филин» не зарежет! – а допрашиваемый представил убедительные доводы своей невиновности, на допросе у начинающего инспектора уголовного розыска вырисовывался совсем другой результат.

Назовите это интуицией, назовите это даром, но уже тогда Владимир Алексеевич, проводя чуть ли не первый в жизни такой сложности допрос, сообразил, что беседуя со свидетельницей ли, с соучастницей ли преступления, следует принимать во внимание своеобразие женской логики. Он постарался построить допрос так, чтобы собеседница откровенно, без утайки рассказала о происшедшем прошлой ночью на станции Пенза-1.

Вот в чем наконец призналась допрашиваемая молодому сыщику: весь «сыр-бор» разгорелся из-за нее.

…Тем вечером они вдвоем с Бековым отдыхали в ресторане вокзала Пенза-1. У них был роман, и они собирались даже пожениться. И он, и она были ранее судимы, но у таких тоже может быть любовь! И – чего не случается на свете – под влиянием такого чувства «Филин» бы вообще перестал воровать… Но тут к ним за столик подсел «этот бомж», «этот тунеядец» Левин, и давай поливать женщину грязью! Рассказывать о её прошлом, что было и чего не было.

Влюбленная пара была вынуждена покинуть ресторан. Но неугомонный Левин догнал их недалеко от магазина № 16 и продолжил инсинуации, начатые за ресторанным столиком.

Беков несколько раз просил Левина замолчать, предупреждая о самых худших последствиях его красноречия. Однако бомж, как и многие тогда, был уверен: карманник только угрожает, он не посмеет пойти на «мокрое дело», иначе говоря, пролить чью-то кровь. И получил удар ножом в живот…

– Домой и в эту ночь я так и не попал, – улыбается Владимир Алексеевич. – Утром в изоляторе забрал всё отрицавшего Бекова, побеседовал с ним полтора часа – и он во всем признался. Следователь Железнодорожной прокуратуры Людмила Тагировна Моисеева, ныне судья Пензенского областного суда, закончила это дело.

Просто повезло, что свидетели и убийца мне всё рассказали, и преступление было раскрыто в течение трех суток!