Моралес выслушал Шпеера молча, а когда заговорил, приложил максимум усилий, чтобы голос не выдал обуревавших его чувств. Задав адвокату пару вопросов, наркобарон попросил его не отходить далеко от телефона. Сказал, что подумает, как быть дальше, а потом перезвонит.

Бросив отстраненный взгляд на модели домов и зданий, которые могли так и остаться моделями, Моралес отправился на прогулку по саду, с головой уйдя в свои мысли. Скрывавшимся в лесу охранникам сообщили, что босс вышел на прогулку, и они удвоили бдительность. Тупак неслышно следовал за Моралесом, отставая на несколько шагов.

Итак, его кинули на пятьдесят миллионов. Приходилось — хочешь не хочешь — принимать это как данность. Но если его счета в Испании и Уругвае заморожены одновременно — значит, в деле участвуют американцы. Возникает вопрос, как они узнали об этих счетах.

Утечка могла произойти как в Нью-Йорке, так и здесь, в Медельине. Моралес сильно сомневался в причастности к этому Салазара. Был, правда, момент, когда он задавался вопросом, не заключит ли Прачка сделку с федералами, если те его прижмут, но Шпеер заверил Моралеса, что подобное невозможно. Банкирская контора отмывала деньги множества людей, включая деньги различных мафиозных сообществ. Так что если бы Салазар вздумал перекинуться на другую сторону, его бы быстро вычислили и ликвидировали в конце концов какие-либо криминальные структуры. Моралес тоже склонился к этой мысли. Да и Салазар не относился к тому типу людей, которые способны влачить жалкое существование под эгидой программы защиты свидетелей.

Может, Шпеер?

Тоже маловероятно. Энрике был слишком амбициозным парнем, а кроме того, рассчитывал на обеспеченное и спокойное будущее. Моралесу же не составило бы труда при необходимости послать в Коста-Рику своего человека, чтобы тот взорвал Шпеера вместе с его домом к чертовой матери. И он знал, что адвокат тоже прекрасно это понимает. Нет, Шпеер на такое не пойдет.

Может, Ромуальдес? Или де ла Крус? Нет, они бы не осмелились. Тогда кто?

Что ж, он все равно узнает ответ на этот вопрос, но несколько позже. А пока ему необходимо продумать свои дальнейшие действия. Если не вложить в дело пятьдесят миллионов, фонд все равно что мертвый. Но для его подпитки Моралесу придется совершить немыслимое: взять свои «узаконенные» деньги и вернуть туда, откуда они пришли, — в Медельин. При этом он рисковал оставить след, который мог связать его безупречные вложения с наркобизнесом. В прошлом месяце Моралес отправил на Каймановы острова еще шесть миллионов, которые находятся сейчас в руках Прачки. Дома у него еще полмиллиона, и два — в Нассау. Но всего этого явно недостаточно для фонда. Между тем Ромуальдес уже сообщил подрядчикам, что они могут получить деньги за поставки. И к уик-энду распространится слух, что денег нет и счета остаются неоплаченными, который в самое ближайшее время дойдет до Кали. И Норьега или Ортега решат, что сейчас самое время покончить с Моралесом. Все произойдет очень быстро. Не пройдет и нескольких дней, как его люди узнают, что их хозяин не в состоянии оплачивать свои счета, и начнут разбегаться. А потом на джипах и грузовиках среди ночи нагрянут люди конкурирующего картеля, выволокут его с женой и детьми из дома и убьют. Ирония заключается в том, подумал Моралес, что он может рассчитывать как на своих защитников лишь на полицейских, чьи блокпосты разбросаны вокруг Медельина.

Итак, на первый взгляд у него только две возможности выпутаться из этой заварушки: или заплатить, или удариться в бегство. У Салазара все еще находятся шестьдесят миллионов долларов его денег. Все отмыты, однако вложены в долговременные проекты. Так что если даже Моралес потребует их немедленного возврата, пройдут дни, а то и недели, прежде чем он получит баксы. Ну а если слушок о его неплатежеспособности дойдет до Прачки, то неизвестно, получит ли он их вообще.

Как выясняется, выбора у него нет и надо срочно уезжать из Колумбии. На частном самолете он доберется до Панамы, а там купит билеты на первый же рейс в южном направлении. Для начала подойдет Рио или Буэнос-Айрес, а куда ехать дальше, он решит позже. Человек с шестьюдесятью миллионами долларами может многое себе позволить, в том числе обзавестись нужными друзьями и содержать дорогих адвокатов. Но первым делом он должен разобраться с Медельином. Если американцы получили информацию о Моралесе из здешних источников, то весь город должен понять, что за это придется ответить и что с доном Карлосом шутки плохи.

И начнет он с Ромуальдеса.

Но прежде Моралес позвонил Шпееру и попросил вывести его деньги из-под контроля фирмы «Салазар и К°».

Том Клейтон приехал в Скотленд-Ярд пятью минутами раньше обговоренного срока и был препровожден к Арчеру. Его кабинет находился на четвертом этаже и представлял собой просторный современный офис с прекрасным видом на Темзу. Старший инспектор показался Клейтону таким же доброжелательным, как и его голос, который он слышал по телефону. Детектив находился в предпенсионном возрасте, был худ и высок и носил чуть коротковатый и далеко не новый темный двубортный костюм, который, однако, очень хорошо гармонировал с его внешностью доброго дядюшки и чуть старомодными манерами. Поздоровавшись с Клейтоном, старший инспектор предложил ему присесть на большой, обитый кожей стул красного дерева, который вместе с письменным столом в стиле «шератон» выбивался из казенной обстановки и походил скорее на предмет мебели, привезенный из дома.

Когда они уселись, Арчер со значением постучал курительной трубкой о край пепельницы, словно предлагая тем самым посетителю основательно обдумать свое заявление, прежде чем излагать его, потом заново набил трубку, долго ее раскуривал и лишь после этого осведомился, чем может быть полезен.

Клейтон предложил вниманию Арчера сокращенный вариант своей истории. Адвокатская фирма Ричарда Суини представляла интересы его семьи более чем полвека, но совсем недавно выяснилось, что у этой конторы был другой, неизвестный Тому клиент, который требует с него деньги. Он объяснил, что получил наследство, однако клиент конторы Суини также заявил на них свои права. Том был бы только рад вернуть этому человеку его часть денег, но тот подобной готовности к компромиссу не демонстрирует.

— Как там поживает Пит Эндрюс? — озадачил его неожиданным вопросом старший инспектор.

— Хорошо поживает. Да и сам он очень хороший человек.

— Так вы утверждаете, что не знаете имени клиента мистера Суини? — небрежно осведомился Арчер между двумя затяжками трубки.

Тому послышался в его тоне тревожный звонок.

— Откровенно говоря, инспектор, кое-какие имена назывались. Но лишь вскользь. Так что я не знаю наверняка, кому принадлежат эти деньги. Знаю только, что Суини приехал сюда, чтобы забрать их.

— Эти деньги… Ваше наследство, как вы говорите… Где они сейчас?

— Та часть, что принадлежит мне, находится в Лондоне. Остальные же я оставил в Цюрихе — там, где и нашел их.

— В Цюрихе, говорите? — Полицейский с неудовольствием повторил название города. — Это всегда усложняет дело. — Потом, затянувшись трубкой и глядя на поднимавшиеся к потолку колечки дыма, продолжил: — Мне представляется, мистер Клейтон, что вам следовало обратиться с этим делом к адвокату, а не в полицию. Вы уже побывали у адвоката?

— Да, побывал. И он посоветовал мне пойти в полицию.

Полицейский раздумчиво кивнул в знак того, что принимает информацию к сведению. Он не очень-то верил в рассказанную ему Клейтоном историю, так как нашел в ней много нестыковок и шероховатостей.

Два часа назад к Арчеру пришел с визитом джентльмен, приехавший из Америки. Это был Джереми Харпер из ДЕА, службы по борьбе с наркотиками министерства юстиции США. Он рассказал старшему инспектору о цепочке Моралес-Салазар, операциях по отмыванию денег, а также о своем намерении прижать к ногтю Суини в Лондоне. В конце разговора Харпер упомянул о Томасе Клейтоне, проживающем в Лондоне американском банкире, который каким-то, неясным пока, образом связан с преступниками. При упоминании имени Томаса Клейтона старший инспектор многозначительно улыбнулся и стал выколачивать трубку о край пепельницы, а покончив с этим, рассказал удивленному Харперу, что указанный банкир должен явиться к нему в два часа дня собственной персоной — предположительно, чтобы попросить о помощи. Детективы договорились первым делом выслушать Клейтона, а потом уже принимать решения. Арчер предложил американцу занять место в сопредельной комнате, послушать его беседу с посетителем и появиться на сцене событий в любой момент, который сочтет для себя удобным.

— Ваш адвокат объяснил, почему этим должна заниматься полиция? — спросил старший инспектор.

— Потому что я сообщил ему, что мистер Суини, с которым мы вчера имели беседу, угрожал мне. Сказал в частности, что, если я не отдам ему все деньги, включая свою часть, его клиент меня убьет.

— Даже так? Ну, это уже больше похоже на дело! — оживился Арчер. — Свидетелей этих угроз у вас, случайно, нет?

— Нет. Но сегодня в три тридцать мне снова предстоит встретиться с Суини, и я уверен, что он повторит эти угрозы.

— И где должна состояться встреча?

Том сообщил, и Арчер записал в блокноте название отеля и номер комнаты.

— Итак, мистер Клейтон, — ободряюще сказал инспектор, откладывая блокнот, — я уверен, что мы сможем помочь вам. — С этими словами он поднялся с места и направился к двери, находившейся в глубине кабинета. Клейтон, не зная, куда отправился инспектор, хотел было последовать за ним, но Арчер жестом предложил ему оставаться на месте. — Тут вас дожидается один человек. — И распахнул дверь.

В кабинет вошел широкоплечий, атлетически сложенный мужчина выше шести футов ростом. Его толстая шея и короткая, с сединой, стрижка больше подходили к форме морского пехотинца, нежели штатскому костюму, в который он был облачен. Подойдя к Клейтону и протянув ему руку, он суровым голосом отрекомендовался:

— Ред Харпер из министерства юстиции Соединенных Штатов.

Том пожал ему руку без всякого энтузиазма.

Ред не стал ходить вокруг да около и сразу сказал, что имя Томаса Клейтона всплыло во время расследования, ради которого ему, Харперу, пришлось пересечь океан.

— Для начала извольте зарубить себе на носу, — добавил он, — что вам непозволительно вводить нас в заблуждение, придерживать информацию и как-либо иначе затруднять нашу работу.

— Вы что же, обвиняете меня в чем-то, мистер Харпер? — саркастически осведомился Клейтон, чувствуя, как кровь бросилась ему в лицо.

— Пока нет, — все в том же недоброжелательном тоне ответил человек из ДЕА. — Но мне требуется, чтобы вы прояснили нам некоторые вопросы.

— Задавайте их, коли требуется. — Клейтон не сделал даже попытки скрыть овладевшее им недовольство.

— Давайте начнем с вас. Итак, кто вы такой и чем занимаетесь?

Том дал четкие, исчерпывающие ответы. Назвал свое полное имя, адрес и род занятий.

— И какое положение вы занимаете в банке?

Том описал свою работу, намекнув на очень высокий уровень оплаты. Он давно уже заметил, что такого рода сведения основательно сбивают спесь с правительственных чиновников. Кроме того, он сообщил, что, прежде чем переехать в Лондон, проработал пять лет на Уолл-стрит и что его отец был профессором, а сестра и ее муж якшаются с сенаторами и бывшим президентом, — и прочие вещи такого рода.

— Я, собственно, хочу сказать, — продолжил Том, чувствуя, что произвел подобающее впечатление на Харпера, — что пришел в полицию, — тут он посмотрел на Арчера, — только для того, чтобы сделать заявление относительно направленных в мой адрес угроз. Вы же, — он быстро повернулся к Харперу, — врываетесь сюда и ведете себя так, как если бы я был виноват в каком-то преступлении. Настоятельно предлагаю вам перестать относиться ко мне подобным образом. Тогда, возможно, мы до чего-нибудь и договоримся.

— А я предлагаю вам сообщить мне, какие дела действительно связывают вас с Ричардом Суини. — При всем том, что Харпер был впечатлен статусом Клейтона, он не слишком верил в его версию, изложенную Арчеру. И в любом случае подозреваемого предпочтительнее выслушать несколько раз, ибо так его легче поймать на лжи.

Том подумал о двух лежавших у него в кейсе бумагах. Предъявлять свое официальное заявление, на основании которого можно было хоть сейчас заводить уголовное дело, он не хотел: тогда деньги обязательно заморозили бы, и не только те, что лежали на цюрихском счете, но и его пять миллионов. Проект же соглашения с Суини такой угрозы не представлял.

— Я сделаю больше. — Том открыл кейс, вынул обе копии соглашения и вручил их по отдельности Харперу и Арчеру. — Вот почитайте. Это объяснит вам все.

Оба детектива в молчании прочли документ. Первым поднял глаза на Клейтона американец:

— Сколько денег осталось в Швейцарии?

— Не знаю, — соврал Том, пытаясь по возможности держаться в стороне от явно криминальных денег.

— А как вы узнали, что пять миллионов принадлежат вам?

Том объяснил, что дедушка оставил на депозите свыше пятисот тысяч долларов. Это было в 1944 году, и с тех пор деньги никто не трогал.

— Насчет процента мне пришлось-таки поспорить со швейцарцами, — добавил он. — В конце концов мы остановились на трех и девяти десятых, точнее — на трех и девяноста двух сотых годовых. Итого пять миллионов долларов. Я сказал, чтобы эту сумму переслали на мой счет в Лондон. Этот факт зафиксирован в моей налоговой декларации.

— Почему в таком случае Суини ищет вас, чтобы получить остальное? — осведомился Харпер, продолжая гнуть свою линию.

— Не имею представления, — холодно сказал Клейтон. — Возможно, по той причине, что после смерти отца те деньги, которые находились на счете тайно, автоматически перешли в мою собственность.

— А банкиры, значит, так и не сообщили вам, сколько всего денег находится на этом счете?

— Не сообщили.

— Странно, не находите?

— Просто вы не знакомы с тем, как поставлено банковское дело в Швейцарии. Там до сих пор пользуются денежками, оставшимися от Третьего рейха.

— А нам они дадут информацию об этом счете? При наличии соответствующей судебной поддержки, разумеется? — спросил Арчер.

— Государство Израиль пытается получить от них определенную информацию вот уже пятьдесят лет, — терпеливо пояснил Том, — но швейцарцы упорно хранят молчание.

— Но почему вы их не спросили? — Харпер становился все более настырным.

— А мне это неинтересно. Я хочу одного: чтобы Суини и те, кто стоит за ним, забрали деньги, которые они положили на счет моего ничего не подозревавшего отца, и оставили меня в покое.

— Но они, похоже, оставлять вас в покое не собираются и даже, по вашим словам, угрожают убить, — пробормотал уголком рта старший инспектор Арчер, раскуривая очередную трубку.

— Потому-то я к вам и пришел. — Том обрадовался, что удалось повернуть разговор в нужное русло.

— Вы пойдете на встречу с мистером Суини, как договорились?

— А как же!

Арчер одобрительно кивнул.

— Коли так, у вас, надеюсь, не будет возражений, если мы послушаем ваш разговор? При таком раскладе, — торопливо добавил инспектор, прежде чем Том успел вставить хоть слово, — мы получим основания для его немедленного задержания, если он повторит угрозы на ваш счет.

Клейтон задумался. В том случае, если полиция и впрямь будет прослушивать гостиничный номер Суини, Том не сможет выбросить на стол свою козырную карту — заявление, которое должно сообщить Салазару, что он и его шайка ничего не выиграют, убив Клейтона, и что им лучше всего забрать тридцать семь миллионов, пока это возможно, и проваливать.

— Никаких проблем! — наконец объявил он. — Давайте накроем его с поличным! — При этом Клейтон отлично понимал, что теперь ему придется строить беседу с Суини совсем по-другому, тщательно взвешивая каждое свое слово.

Все необходимые приготовления были сделаны достаточно быстро. Появился некий тип по имени Уркварт, который сунул в карман пиджака Тома передающее устройство размером со спичечную коробку. Гибкую антенну длиной в фут разместили у Тома на спине и зафиксировали в нужных местах липкой лентой. Потом Арчер позвонил в «Кларидж» и некоторое время беседовал с главным менеджером отеля. Тот, осознав, что ему предлагают участвовать в организации прослушивания в собственном заведении, пришел в ужас, отказался от участия в этом деле и повесил трубку. Старшему инспектору ничего не оставалось, как позвонить директору коммерческой группы «Савой», владевшей «Клариджем», и изложить ему свою просьбу. По счастью, Арчер давно знал этого человека, и инспектору, хотя и не без труда, удалось добиться от директора согласия на проведение в отеле необходимых следственных мероприятий.

Утро мэра Ромуальдеса началось на подъеме, но довольно быстро покатилось под горку. С восходом солнца мэр позвонил де ла Крусу и попросил его прибыть в муниципалитет, с тем чтобы разобраться с накладными, которых ожидалось очень много. Банк уже выпустил несколько чековых книжек для «Малаги» и фонда Моралеса, не дожидаясь, когда на счета этих организаций придут деньги, ибо полностью доверял их директорам и учредителям.

Мэр, осознавая важность порученного ему дела, лично выписывал чеки, каковые передавал затем де ла Крусу, с тем чтобы тот поставил под ними и свою подпись. Не прошло и часа, как мэр распределил восемь миллионов песо. Воистину Мигель Ромуальдес — человек весьма значительный.

Около восьми снова начались звонки, но Ромуальдес не приказал, как обычно, своей секретарше любыми способами отделываться от звонивших, а, наоборот, велел переключать все звонки на него и лично беседовал с поставщиками, выговаривая им за недоверчивость и узость мышления и упирая на то, что дела такого масштаба в один день не решаются. Ромуальдес хотел приучить их к мысли, что незначительные задержки с оплатой поставок возможны и в будущем и что терпение в таких делах — основа взаимопонимания и благотворного сотрудничества. Тем, кто вел себя скромно, права не качал и собирался лично явиться за чеком, он назначал встречу после пяти, когда банки закрывались, но людям, демонстрировавшим нетерпение, особенно тем, кто в момент недавнего временного кризиса отказал ему в ранее обещанных услугах, строгим голосом говорил, что «Малага» производит все выплаты в установленном порядке, а чеки будут отосланы им по почте вечером.

В девять он позвонил директору «Банка Антигуа» и потребовал, чтобы тот отправил ему телефонограмму, как только деньги придут на нужные счета. В девять тридцать, так и не дождавшись желанной телефонограммы, он снова позвонил в банк и, выслушав извинения администрации — возможно, трансферты отправлены через Боготу, что является в таких случаях нормальной практикой, — потребовал, чтобы сотрудники банка позвонили в столицу и покрепче взяли за задницу окопавшихся там бюрократов.

В десять зазвонил его личный телефон. Он взял трубку, раздраженно буркнул в микрофон «слушаю» и лишь после этого понял, что с ним говорит Моралес, голос которого мэр никак не ожидал услышать. Кокаиновый барон хотел, чтобы Ромуальдес приехал к нему как можно быстрее. Мэр, не успевший еще отделаться от чувства собственной важности, бросил в трубку, что очень занят, забыв на долю секунды, с кем разговаривает. Ответом ему послужило ледяное молчание, мгновенно его отрезвившее, после чего он быстро исправился, сказал «разумеется» и добавил, что сейчас же все бросит и приедет на виллу. Попросив прибывшего в мэрию де ла Круса посидеть в офисе — Ромуальдес не собирался отлучаться надолго — и ответить на звонки поставщиков, он сел за руль, предварительно отпустив водителя, как всегда делал в подобных случаях, и поехал по загородному шоссе в направлении виллы «Кармен».

Охрана без лишних слов пропустила его через ворота, и он покатил по подъездной дорожке, надеясь через минуту увидеть сидящего на веранде Моралеса. Однако когда его автомобиль подъехал к дому, дверцу распахнул один из индейцев, который, наставив на Ромуальдеса пистолет, потребовал, чтобы тот вышел из лимузина и пересел в стоявший рядом джип. Второй индеец из тех, что всегда ходили с Моралесом, уже сидел на заднем сиденье внедорожника. Тщетно пытаясь взять себя в руки, Ромуальдес трепещущим голосом осведомился о местонахождении дона Карлоса, но индейцы не удостоили его ответом. Потом Амайа повернул ключ в замке зажигания, тронул машину с места и покатил в глубь зарослей.

Через несколько миль они выбрались из джунглей и свернули на узкую дорогу в горы. Сделав еще несколько поворотов, джип подъехал к развилке, где из зарослей на обочине вышли вооруженные люди, которые, заглянув в салон и узнав телохранителей Моралеса, позволили им продолжать путь. Двадцать минут спустя внедорожник выехал на большую поляну, где мэр впервые в жизни собственными глазами увидел кокаиновую фабрику. Остановив машину в центре поляны, индейцы вышли из джипа и отконвоировали Ромуальдеса к деревянному строению.

Внутри находился Моралес, который определенно поджидал их.

Помещение представляло собой лабораторию. На расставленных рядами деревянных столах помещались реторты, колбы, весы, упаковочное оборудование… У стены стояли запаянные пятикилограммовые пакеты с продуктом.

Амайа подтолкнул Ромуальдеса к большому деревянному креслу и усадил на него.

— Что все это значит, дон Карлос? — спросил мэр надтреснутым голосом.

Моралес продолжал хранить молчание.

Тупак начал привязывать правую руку Ромуальдеса к плоскому деревянному подлокотнику. Мэр попытался было высвободить руку, но Тупак ударил его тяжелым кулаком в грудь, после чего вернулся к прерванному занятию. Через несколько минут мэр был привязан к креслу за руки и за ноги. Когда Тупак примотал веревкой к спинке кресла его торс, Моралес знаком приказал индейцам удалиться. Они вышли из помещения и закрыли за собой дверь.

— Зачем это? Что я такого сделал?! — возопил в отчаянии толстяк.

— Это вы мне скажите, Мигель. — Голос наркобарона был холоден, как арктический лед. — Кто-то только что, — прошипел он в лицо Ромуальдесу, — украл у меня пятьдесят миллионов. Пятьдесят миллионов, понимаете?

— Это не я! Клянусь Богом, дон Карлос, это не я! Когда я поехал к вам, деньги даже еще не были получены.

— Скажите мне одну вещь, Мигель. Вы представляете себе, сколько это — пятьдесят миллионов?

— Я не имею к ним никакого отношения, клянусь!

— Как, интересно знать, вы почувствовали бы себя, если бы эти деньги украли у вас? — Моралес натянул на правую руку резиновую перчатку.

Мэр с выражением ужаса на лице наблюдал, как он, взяв со стола стеклянную колбу, наполнял ее дымящейся кислотой из большой емкости.

— Прошу вас, дон Карлос, не делайте этого. Клянусь вам, это не я!

— Я не сомневаюсь, что не вы украли мои деньги, Мигель, — улыбаясь, сказал Моралес. — Но вы поможете мне выяснить, кто это сделал.

— Я попытаюсь. Сделаю все, что вы хотите. Только не мучайте меня, прошу вас. — Ромуальдес гипнотизировал взглядом колбу с кислотой, которую кокаиновый барон сжимал в руке.

— Насколько я понимаю, о том, откуда должны поступить эти деньги, знали всего три человека: банковский менеджер, Аристидес и вы. — Отметив, как судорожно задергался при этих слова кадык на горле Ромуальдеса, Моралес продолжил: — Итак, Аристидес. Как вы думаете, это он меня ограбил?

— Нет, дон Карлос. Он очень лоялен по отношению к вам.

— Согласен. Не де ла Крус. Тогда, возможно, банк?

— Возможно! — с энтузиазмом повторил Ромуальдес. — Очень может быть, что вас предал банк.

Моралес поднес остроносую колбу ближе к мэру и едва заметно наклонил ее. Несколько капель скатились с носика и упали на левую руку Ромуальдеса. Тот издал пронзительный вопль, глядя помертвевшими от ужаса глазами, как кислота проедает отверстие в его плоти. В следующее мгновение от ранки поднялся зловонный хлорный парок, от которого мэра едва не стошнило.

— Мне представляется, мой друг, что ваши мысли лишены необходимой ясности. — Моралес вновь наклонил клювик колбы.

— Клянусь Девой Марией, это не я!

На сей раз Моралес плеснул кислотой от души. Густая зловонная жидкость скатилась между пальцами, прожегши руку чуть ли не до кости.

Ромуальдес взвыл, как попавшее в капкан животное, и его вопли, вырвавшись за пределы постройки, эхом разнеслись по прогалине.

— Ты предал меня, сукин сын?

— Нет, не я! Не я! — кричал Ромуальдес со струящимися по щекам слезами.

— Тогда кто? — Клювик колбы нацелился на правую руку мэра.

— Роблес! Ублюдок Роблес, вот кто это сделал!

Моралес, не сводя глаз с мэра, поставил колбу на стол, подтащил к себе стул и опустился на сиденье. Потом перевел взгляд на изъязвленную кислотой руку пленника, сокрушенно покачал головой и, приблизив лицо к лицу Ромуальдеса, прошептал:

— Роблес, ты говоришь… Кто он такой?

— Джулио Роблес, — пробормотал прерывающимся голосом мэр. — Он работает в «Эль-БИД».

— Почему ты думаешь, что именно он ограбил меня?

— Этот парень задавал разные вопросы… В том числе о ваших банковских счетах.

— Кому задавал? Тебе?

— Я сказал ему, чтобы он проваливал, — простонал мэр. — Но полагаю, он задавал аналогичные вопросы и в банке.

— Я рад, что ты держал рот на замке, Мигель. Мы ведь с тобой друзья, не так ли?

— Разумеется, дон Карлос. Добрые друзья.

— Где я могу найти Роблеса?

— Он уехал. В страшном испуге. Я его припугнул.

Моралес позвал Амайу и велел развязать мэра. Сам же направился к шкафу и достал из него аптечку. Нанеся на кусок ваты антисептическое средство, он приложил его к поврежденной руке мэра, после чего быстро и умело забинтовал рану.

— Полагаю, сейчас тебе лучше всего отправиться домой и вызвать врача. Скажешь, что произошел несчастный случай.

— Спасибо за заботу, дон Карлос, — произнес Ромуальдес, избегая смотреть наркобарону в глаза.

— Роблес сказал, куда поехал?

— Нет. Но мне представляется, что в Америку. — Он говорил довольно громко и ясно, но боль все еще проступала в его голосе.

— Выходит, меня обчистили гринго?

— Полагаю, что так.

— Как бы то ни было, мы по-прежнему должны платить поставщикам, не так ли? — Ромуальдес при этих словах поднял голову и озадаченно посмотрел на наркобарона. Тот ухмыльнулся. — Я достану еще пятьдесят миллионов. На сей раз наличными. Но на это потребуется неделя как минимум. Могу ли я надеяться, что за это время ты удержишь ситуацию под контролем?

— Удержу, дон Карлос. Можете положиться на меня.

— Я ценю добрых друзей. И ты получишь за это щедрую награду.

Индеец проводил Ромуальдеса до джипа, завел мотор и поехал от лагеря вниз по склону.

Моралес провел на фабрике еще полчаса, проверил расходные книги, поговорил с людьми, потом тоже поехал домой. Уединившись у себя в кабинете, Моралес открыл телефонную книгу Медельина и позвонил в «Эль-БИД»:

— Я хотел бы поговорить с сеньором Роблесом.

— В настоящее время его нет на месте, — ответил клерк. — Могу я узнать, кто его спрашивает?

— Вам звонят из офиса мэра. Вы хотите сказать, что его нет в банке или он уехал из страны?

— Я могу только сказать, сеньор, что сегодня во второй половине дня он вернется.

— Спасибо за информацию. В таком случае я перезвоню позже.

Моралес швырнул трубку на рычаг и на мгновение пожалел, что не швырнул вот так же Ромуальдеса в чан с кислотой. Потом, немного успокоившись, признал, что у него есть веская причина не убивать мэра. Если ему придется начинать новую жизнь за границей, где-нибудь в Южной Америке, то с характеристикой «ушедший на покой наркоторговец» жить еще можно, но за убийство правительственного чиновника вышлют из любой страны наверняка. К отошедшим от дел гангстерам с большими деньгами власти некоторых государств относятся вполне терпимо, а вот убийц политиков на дух не переносят, ибо те могут направить оружие и против новых властей. Стало быть… пусть с мэром разберется Тупак.

После того как Моралес уедет.

Ну а пока у наркобарона стояли на повестке дня более важные вещи. Вызвав к себе телохранителей, он велел им разыскать Джулио Роблеса, которого следовало взять живым и доставить к нему домой. Когда телохранители отправились выполнять его распоряжение, Моралес устроился в кресле на веранде, приказал принести виски и стал ждать приезда Шпеера.

* * *

В большом поместье в шести милях от Кали Рикардо Норьега вкушал утреннюю трапезу и подкреплялся выпивкой. Надо сказать, его внешность и манеры нисколько не соответствовали занимаемому им высокому положению. Рикардо сидел на старом скрипучем стуле, держа в одной руке бутылку с пивом, а в другой — хлеб с ветчиной. Он носил грязные джинсы, кроссовки «Рибок» и несвежую техасскую рубашку с тремя пуговками на груди, а на его щеках красовалась неопрятная трехдневная щетина.

Норьега сделал просто немыслимую карьеру, начав с должности палача у Очоа в Медельине. Теперь же он проводил собственные операции, но его стиль жизни нисколько с тех пор не изменился. В свои тридцать шесть лет Норьега командовал тремя сотнями людей и занимал в иерархии Калийского картеля четвертое место.

Семьи у него не имелось, а поместье, где он обосновался, предварительно внушив прежним владельцам, что они будут целее, если переедут в Боготу, использовал в качестве дома, офиса и склада для хранения готового продукта. С утра до вечера по старинной колониальной вилле слонялись неприятные типы, имевшие обыкновение задирать ноги в грязных сапогах на дорогие ломберные столики и пачкать оружейным маслом покрытые тонкой вышивкой диванные подушки. Гостей развлекали находившиеся в разных стадиях обнаженности шесть шлюх, привезенных хозяином из Бонавентуры.

Норьега разговаривал с набитым ртом, отдавая распоряжения своему лейтенанту. Речь шла о намечавшейся вечером транспортировке трехсот килограммов кокаина в Барранкилью. Заметив в окно подъезжавший почтовый фургон, Норьега поднялся с места, вышел на террасу и некоторое время стоял там, наблюдая за парнями, выгружавшими из фургона большой деревянный ящик.

— Что это? — спросил он их. Те в ответ почти синхронно пожали плечами.

Ящик, имевший три фута в длину, около восемнадцати дюймов в ширину и столько же в высоту, остался лежать на лужайке перед домом, когда фургон укатил. Собравшиеся у дома мужчины молча смотрели на него.

— Что смотрите? Открывайте! — скомандовал Норьега.

Нельзя сказать, чтобы открывание посылок было любимым занятием людей Норьеги, ибо члены Калийского картеля время от времени подкладывали друг другу бомбы. Но, так или иначе, распоряжение надо выполнять, тем более Норьега, выходя на террасу, не забыл прихватить с собой небольшой автомат «хеклер и кох», которым сейчас небрежно поигрывал.

Один из мужчин отправился в гараж и принес оттуда небольшую фомку. Когда он загнал изогнутое лезвие фомки под крышку, остальной народ невольно попятился, отступая к дому. Потом дерево захрустело, гвозди полезли наружу, а крышка приподнялась. Мужчина отложил фомку, встал на колени, поднял крышку и заглянул в ящик. Вдруг он, скривив лицо, отпрянул от него. Все присутствующие разом попадали на землю.

Кроме Норьеги, который и глазом не моргнул.

— Ну, что там?

— Кости! — вскричал парень, вскрывший ящик.

— Снимите крышку! — Норьега начал спускаться по лестнице на лужайку.

Его люди с обескураженным видом поднялись на ноги, собрались вокруг ящика и, вытягивая шеи, стали заглядывать в него. В ящике лежали изъеденные кислотой кости. Присутствующие обладали достаточным знанием анатомии, чтобы понять, что перед ними находится почти полный человеческий скелет. Чуть в стороне от остальных костей лежал череп, сохранивший на себе немного кожи и соединительных тканей.

Норьега присел на корточки и внимательно осмотрел череп, после чего сунул руку в ящик и извлек оттуда небольшой ламинированный прямоугольник, оказавшийся при ближайшем рассмотрении идентификационной карточкой.

Норьега громко выругался, швырнул карточку в ящик и устремился вверх по лестнице в дом. Опять этот сукин сын Моралес! Уже в который раз он пытается уязвить и унизить его! Надо сказать, их соперничество уходило корнями в прошлое и началось еще тогда, когда Моралес работал на Эскобара, а Норьега — на другого кокаинового барона, Гавириа. Так уж случилось, что они стали ненавидеть друг друга чуть ли не с первых дней знакомства, но в открытую конфронтацию не вступали, так как и шагу не могли сделать без приказа. Норьега просто мечтал о том, чтобы его босс приказал нанести удар по штаб-квартире Эскобара, поскольку при этом не уцелел бы и Моралес.

Такой приказ, однако, так никогда и не поступил.

С тех пор помощники некоронованных королей Медельина сами стали хозяевами, обрели власть и разбогатели — каждый наособицу. Но Норьега по-прежнему ненавидел Моралеса. Главным образом за то, что последний корчил из себя аристократа и держался так, как если бы являлся прямым потомком самого Писарро. Норьега никогда не оставлял мысли разделаться со своим врагом и соперником. Вопрос заключался только в том, как лучше это сделать, ведь под началом Моралеса находилось не менее двухсот человек.

Но вот с недавних пор среди наркобаронов начали циркулировать упорные слухи, что у владельца виллы «Кармен» появились серьезные денежные проблемы. Так что если Норьега ударит по нему всеми своими силами, половина людей Моралеса почти наверняка разбегутся. Единственным препятствием для проведения подобной операции были копы. В Медельине и вокруг него дислоцировалось до пятисот вооруженных полицейских, проходивших обучение в военных лагерях. Они патрулировали дорогу, ведущую к Кали, и вообще все подступы к городу. Чтобы прорвать это кольцо, придется убивать полицейских и терять своих людей. Правда, собственные потери Норьегу не волновали, но он знал, что убийство полицейских может вызвать ответные действия властей, что негативно скажется на бизнесе.

Однако судьба неожиданно преподнесла ему подарок. Зазвонил телефон, и один из людей Норьеги взял трубку.

— Вас, шеф, — сказал он.

— Кто это?

— Говорит, ваш друг.

— Скажи этому другу, чтобы проваливал.

Парень еще немного поговорил по телефону, после чего снова повернулся к хозяину:

— Он говорит, что его дело связано с Медельином. Считает, что вам будет интересно его послушать.

Норьега поднялся с места, взял трубку и закричал в нее:

— Скажи тому дерьму, на которое ты работаешь, что я получил его послание. Так что пусть сидит на месте и ждет моего ответа.

— Если вы ходите достать Моралеса, я помогу вам, — сказал голос на противоположном конце провода.

— Кто ты такой?

— Зовите меня Джулио Иглесиас.

— Может, ты еще и поешь? — Норьега усмехнулся.

— Может, и пою. Но в первую очередь я работаю на Моралеса.

— И чем конкретно ты занимаешься?

— Разрабатываю маршруты поставок продукта.

— Деньги, наверное, рассчитываешь от меня получить. И сколько же?

— Я хочу получить работу, когда кончится вся эта заварушка. Мой босс недавно потерял много денег. Так что будущего у меня в Медельине нет.

— Почему ты думаешь, что я воспользуюсь твоими услугами?

— Потому что я лучший в Медельине планировщик. У меня все поставки прошли удачно. Ни одного сбоя не было.

— Мне нужно знать, как тебя зовут.

— В свое время вы это узнаете. Я приду к вам и напомню о Джулио Иглесиасе.

— О’кей. Если поможешь мне прихлопнуть Моралеса, считай, что работа у тебя в кармане.

— Ударьте по нему завтра. Между шестью и восемью вечера. Поблизости не будет ни одного копа.

— Думаешь, я клюну на такую дешевую приманку?

— У вас наверняка есть шпионы в Медельине. Пусть проверят. Предупреждаю, что второго такого шанса у вас не будет. — И Джулио повесил трубку.