1

Поскольку телевизионная сеть отказалась передать интервью, данное Калки Арлен Уэгстафф, Джайлсу пришлось купить тридцать минут «прайм-тайм». Хотя телевизионщики собирались сделать то, что на их мрачном жаргоне называется «продинамить ролик», на самом деле им самим не терпелось проинтервьюировать Калки, возвращение которого, как можно было предсказать заранее, станет сенсацией. Заголовки были такими: «КАЛКИ ВОЗВРАЩАЕТСЯ ИЗ МЕРТВЫХ!» («Нью-Йорк дейли ньюс»). А под ними значилось: «РАССЧИТАННЫЙ ОБМАН: УБИЙСТВО В „ГАРДЕНЕ“ — ВСЕГО ЛИШЬ ТРЮК С ЗЕРКАЛАМИ?»

— Тедди, мы хотим, чтобы ты снова была с нами! — Это был Морган Дэвис. Он окончательно потерял совесть. После «Мэдисон сквер-гардена» они меня бросили. А теперь звали обратно.

Я сказала Моргану, что поезд ушел.

— Ничего, как-нибудь обойдешься без меня. У тебя есть Брюс Сейперстин.

Морган начал сопеть и умолять. Я с наслаждением бросила трубку. Я больше не нуждалась в «Сан». Как раз в то утро издательство «Даблдей» сообщило Герману Виктору Вейсу, что его изысканное перо должно снова послужить на мое благо.

Эти беседы состоялись на следующий день после съемки, в гостиной забронированного для Арлен «люкса» отеля «Ридженси», где я провела ночь. Накануне вечером шестичасовые новости сообщили, что Калки жив и что Арлен взяла у него интервью. Телефон в номере звонил без передышки.

Я смешивала коктейли с текилой. И слушала то, что Арлен говорила то мне, то в трубку.

— Кто? Стэн Кеймен? — Она прикрыла микрофон рукой. — Из офиса «Уильяма Морриса»! Он там большая шишка! — Снова убрала руку. — Стэн, мальчик мой! Ты серьезно? Норман Лир? Ну, если только этим делом не займется Росс Хантер, который собирается совместно ставить «Легенду об Амелии Эрхарт» с Тедди Оттингер в главной роли. Собственность автора, Стэн. Так и рвут из рук. — Пока Арлен договаривалась об условиях, я включила телевизор. Через равные промежутки времени там все еще появлялось изображение Калки, беседующего с Арлен. Голос за кадром называл время, когда передача выйдет в эфир.

— Одна эта картинка, — сказала Арлен, кладя трубку, — в текущем финансовом году будет стоить мне миллион долларов налога!

— Что ты думаешь о Калки?

— Просто ку-кол-ка, — по слогам произнесла она. — Но я так нервничала! Какое присутствие духа! Настоящая звезда. По сравнению с ним твой Алан Лэдд — я имею в виду отца, а не сына; тот лапочка и главный человек на студии «Фокс», откуда до конца недели мне должно поступить предложение сниматься в новом клипе Генри Хетеуэя, — просто ноль без палочки! Теперь всех этих кинокрасавчиков можно выкинуть в окошко: Калки их переплюнул!

— Но если Калки прав, на следующей неделе не будет ни Генри Хетеуэя, ни студии «Двадцатый век — Фокс».

— Тедди, — ответила Арлен, неправильно меня поняв, — я читала и слышала о конце Голливуда и тридцать, и двадцать лет назад, но лавочка не закрылась до сих пор! Так что можешь забыть про всякую тупоголовую шантрапу вроде Л. Б. Мейера. Теперь ты будешь сниматься в полнометражном фильме для Эй-би-си. Сделаешь мини-сериал для Эн-би-си. Кроме того, у тебя есть…

Хотя Арлен провела самое важное интервью за всю историю телевидения, она не поняла ни слова из того, что сказал Калки. Как и большинство людей. Они не могли смириться с мыслью о конце света. Гораздо легче было считать Калки еще одной суперзвездой телевидения, которой обеспечен невероятно высокий рейтинг Нильсена.

 

2

Сенатор Уайт, притащивший на хвосте членов своей комиссии, прибыл в Нью-Йорк в день телепередачи. Из штаб-квартиры комиссии в «Уолдорф-Астории» Уайт заявил: «Специальные слушания пройдут здесь, в Нью-Йорке, великом городе, который в предстоящие бурные годы всегда сможет рассчитывать на мою поддержку, как материальную, так и моральную. Работая рука об руку и исполняя свой долг перед налоговым ведомством, мы сможем превратить и обязательно превратим этот город в прежнее „Большое Яблоко“. В следующие несколько дней моя комиссия будет расследовать предполагаемую связь между неким псевдорелигиозным движением и международным наркосиндикатом. Нашим первым свидетелем будет Джеймс Дж. Келли, также известный как Калки». Сенатор Уайт сделал это сообщение лично в шестичасовом выпуске теленовостей.

Хотя на следующий день имя Уайта попало в заголовки газет, его переиграли. Повестку, приготовленную для Калки, вручить не удалось, потому что Калки исчез. «Нараяну» обыскали от трюма до клотиков. Калки не было. Точнее говоря, исчезли все Совершенные Мастера, кроме меня. К счастью, комиссия не знала, что я — Совершенный Мастер. Тем не менее следователь допросил меня как личного пилота Калки. Он не верил, что я не имею представления, куда все подевались. Комиссия оказалась в тупике.

Сенатор Уайт приказал нью-йоркской полиции начать охоту на Калки. Однако комиссар отказался делать что-либо под тем предлогом, что это дело федеральных, а не местных властей. Впрочем, от нью-йоркской полиции все равно было мало толку, поскольку здешние полицейские бастовали, требуя увеличения пенсии и уважения их человеческого достоинства.

Во время всей этой суматохи я попрощалась с Арлен. Она возвращалась в Лос-Анджелес. «Легенда об Амелии Эрхарт» с Тедди Оттингер в главной роли, как она выразилась, «уже у нас в кармане». Я надеялась на это, но оптимизма не испытывала. Проект был обречен с самого начала… как и сама Амелия.

Я позвонила Эрлу-младшему.

— Ты очень вовремя, Тедди. Дети наперебой спрашивают, когда приедет мама. Конечно, Ленор прекрасно справляется с ними. Почти все ее волосы отросли заново. Но у нее нет сил, Тедди, совсем нет. После химиотерапии она слаба, как котенок. Это очень тяжелое бремя — проходить терапию, одновременно заменяя мать двум чудесным детям.

— Чек на алименты за март отправлен по почте, — сказала я.

Желанная весть успокоила Эрла-младшего.

— Я видел по телевидению, что этого твоего мессию вовсе не убили.

— Убили, — сказала я, не желая вдаваться в подробности. — И в то же время не убили.

— Ага, как же… — возразил Эрл-младший. — Так что там случится третьего апреля? Он еще не угомонился?

— Сегодня вечером сам увидишь.

Рейтинг телепередачи (оплаченной «Калки Энтерпрайсиз») достиг рекордной отметки 46,7. Эксперты говорили, что такой рейтинг имеет только «Сахарный шар». Я до сих пор не имею представления, во что там играли. Мой редактор в «Даблдей» говорил, что, если бы интервью не было записано заранее, оно побило бы все рекорды, потому что каждому захотелось бы посмотреть, убьют Калки снова или нет. Кроме того, людям не терпелось понять, тот ли это Калки, гибель которого в «Гардене» они видели собственными глазами. Если не тот, то убедителен ли его двойник. В общем, повторялся феномен Никсона.

На следующий день большинство сошлось, что по телевидению действительно показали настоящего Калки. Это вызвало большой шум. Многие ученые мужи и уважаемые люди думали, что интервью Калки с Арлен было записано еще до «Мэдисон сквер-гардена». Другие считали, что убийство в «Гардене» было вовсе не убийством, а своего рода фокусом, чтобы подогреть интерес к Калки. Повестка Уайта ничуть не уменьшила этот интерес.

Я смотрела передачу одна, сидя в номере «Американы». Калки был великолепен, Арлен опытна. Едва интервью закончилось, как раздался телефонный звонок.

Первым позвонил Джайлс, представившийся доктором Ашоком.

— Они ушли в подполье, — сказал он. — Но не бойтесь, мы найдем их, дорогая мадам Оттингер! И вытащим на поверхность. Нога уже на мяче, как сказал бы ваш Бауд Арденнский. Мы встретимся с вами завтра в полдень у мужского туалета на Центральном вокзале. Я дам вам инструкции. Эта линия прослушивается. Но только ЦРУ. Так что все, что вы мне сообщите, останется между нами.

Затем позвонила Арлен. Она была в восторге от собственной передачи. Росс Хантер был готов стать вторым продюсером «Легенды об Амелии Эрхарт». Со мной в главной роли. По крайней мере, так он сказал. Следующий звонок поступил от Джейсона Макклауда.

— Где Калки? — сказал он низким, бесстрастным голосом.

— Не имею представления, — чистосердечно ответила я.

— В данную минуту сенатор Уайт подписывает повестку. Знаете, на чье имя? На ваше, миссис Оттингер. Ваши показания заслушают завтра. В среду утром, ровно в одиннадцать часов вы выступите перед комиссией в «Уолдорф-Астории». Нас встретят в «Зале Русалки». — Макклауд положил трубку. Помню, я тогда подумала, что он совсем обнаглел.

Как и было задумано, мы с доктором Ашоком встретились на Центральном вокзале. Доктор Ашок был с «дипломатом». Я заметила, что парик на нем сидел прямо, а внешний вид был не таким сюрреалистическим, как обычно. Было видно, что он нервничает.

— Вам уже вручили повестку? — Доктор Ашок не шутил насчет того, что мой телефон прослушивается.

— Еще нет.

— Хорошо. Не возвращайтесь в гостиницу. Если вам нужна какая-то одежда, позвоните и попросите прислать с посыльным. Поезжайте прямо в аэропорт имени Кеннеди. «Гаруда» готов к вылету. Экипаж уже на месте. Груз на борту. Вот ваш маршрут.

Я взяла «дипломат».

— Где Калки?

— Невидим, но в своем уме, как бы сказал ваш Бауд…

Я оборвала его.

— Что за груз? — спросила я.

— Прочтете на месте. Там все написано.

В телефонную будку за нашими спинами зашел хорошо одетый негр и начал мочиться. Он был пьян и думал, что уже добрался до кабинки туалета. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Мы с доктором Ашоком отошли подальше.

— Ваш полет является своего рода жестом, символом власти Вишну. — Ни я, ни доктор Ашок не могли не коситься на телефонную будку, из которой доносился шум, похожий на рев Ниагарского водопада в клипе Арлен, рекламирующем воду «Сада Сода». По цементному полу медленно потекла струйка.

— Ваш маршрут делит Землю на четверти. Сначала вы полетите через полюса. Во время полета через строго определенные промежутки времени будете сбрасывать груз…

— Груз чего?

— Лотосов. Символа бессмертия. Символа вездесущего Вишну. Символа Шивы и его любви.

— Это же целая гора лотосов!

— Семьдесят миллионов. Готовится суперлотерея. Будут тысячи и тысячи денежных призов. Как мудро сказал автор Ветхого Завета, «легче верблюду пролезть сквозь игольное ушко, чем богатому попасть в царствие небесное». Ладно, неважно. Экипаж знает, что делать. От вас требуется только одно: вести самолет. Конечно, вы можете разговаривать с любопытными, которые соберутся в различных пунктах заправки. На всякий случай я приготовил для вас несколько коротких речей.

— Когда я должна вернуться? — Я представила себе эти речи и мысленно поклялась, что не прикоснусь к ним и пальцем.

— Вы вернетесь второго апреля. Присоединитесь к нам на борту «Нараяны», которая будет стоять на якоре у Бэттери в деловой части Манхэттена. Все инструкции здесь. — Доктор Ашок показал на «дипломат», который я держала в руке. — Выполните их, Тедди Оттингер, летчик-испытатель и Совершенный Мастер!

Негр, оккупировавший телефонную будку, заснул стоя.

Новая «Гаруда» была готова к полету. Экипаж оказался первоклассным, а инструкции — поразительно толковыми. Джайлс точно рассчитал, где и когда мне надо будет спускаться для дозаправки и обслуживания. В результате полет прошел без сучка и задоринки.

Я чувствовала себя так же, как Амелия, особенно во время полета вдоль экватора. Жалела только о том, что маршрут не проходит через Порт-Морсби. Мне бы хотелось увидеть последний аэропорт в ее жизни.

Всюду, где бы я ни села, меня встречали представители прессы. Особенно агрессивными оказались австралийские журналисты. В свое время они добились высылки из Австралии Фрэнка Синатры. Как видно, это сделало их чересчур самонадеянными.

Меня осадили в Сиднейском аэропорту. Я изо всех сил старалась выглядеть безмятежной.

— Что это за дурацкие лотосы вы рекламируете? — спросил один из репортеров.

— Мы ничего не рекламируем. — Я протянула им белые бумажные лотосы. Рассказала о лотерее «Лотос». И денежных призах. Оказалось, что до журналистов эта идея доходит с трудом. Тем временем все происходящее снимали дюжины видеокамер.

— Вы хотите сказать, что не продаете их?

— Просто сбрасываем их с воздуха. Они являются символом… — Я приготовила довольно неплохую речь. Но в тот день в Сиднее никто не захотел ее слушать. Журналист из Мельбурна спросил:

— Так что же вы продаете во время этого полета?

— Ничего.

— Тогда что вы делаете? — Человек из Мельбурна оказался настойчивым. Его левое ухо украшала серьга. — Кроме того, что забрасываете весь наш шарик бумажными цветами?

— Калки делает прощальный жест. Он хочет, чтобы перед концом вы подумали о вечности…

Раздался гогот.

— А конец будет третьего апреля?

— Да, — широко улыбнулась я. — Ровно в полдень. По восточному стандартному времени.

Журналисты продолжали надрывать животики. Я повернулась к ним спиной. Заговорила с бригадой обслуживания. Но репортеры не отставали. Один спросил:

— И как это будет выглядеть? Как в фильме «На берегу?» — Это была картина о конце света, снятая в Австралии несколько лет назад. Главную роль там играла Ава Гарднер. Когда местная пресса спросила Гарднер, почему фильм снимался именно в Австралии, та ответила: «Ну, картина ведь о конце света, а, бог свидетель, тут-то и есть его абсолютный конец». Пресса пыталась добиться ее высылки, но потерпела неудачу. Ава оказалась более твердым орешком, чем ее бывший муж Синатра.

В конце концов мне надоели дурацкие вопросы, и я спела им несколько арий из цветистой оперы, написанной Джайлсом. Закончила я словами о том, что «лотос является символом создателя Вселенной, напоминанием о единстве человека с духом космоса. Верьте в Брахму, Вишну и Шиву, и вы достигнете царствия небесного».

Но в Сиднее это не помогло. Они перешли на личности. Когда меня спросили, правда ли, что я лесбиянка, я не выдержала и влепила оплеуху репортеру из «Бюллетеня». Эту сцену показали в развлекательной программе, хотя она не слишком годилась для передачи, которую смотрят всей семьей.

В других местах меня принимали радушно. Как-никак интервью, взятое Арлен у Калки, видели во всех странах, где есть телевидение. Люди были очарованы этим человеком. Верили ли они в Конец? Не думаю. А я сама? Вообще-то нет. Естественно, мне хотелось посмотреть, как Калки будет объяснять, почему Конец не состоялся.

Минимум раз в день я разговаривала по радио с Джайлсом, находившимся на борту «Нараяны».

— Тедди, вы делаете большое дело. Вся пресса только о вас и пишет. Так что пусть эти лотосы порхают в воздухе, как поцелуи многолюбивого Шивы.

Наконец я точно по расписанию приземлилась в аэропорту Кеннеди. Я была измучена. Держа в руках сумку и бортовой журнал, я села в ожидавший меня лимузин. И тут же уснула мертвым сном. Проснулась я от радостного голоса Джеральдины.

— Тедди! — воскликнула она. — Ты героиня!

— Чего-чего? — Я с трудом выбралась из машины. Мы находились в Бэттери, подобии парка в деловой части Манхэттена, с видом на бухту. Неподалеку от берега стояла на якоре «Нараяна». В бухте недавно разлилась нефть, и вода была затянута толстой пленкой, в которой плавали дохлые птицы вперемешку с дохлой рыбой. Поднимаясь на борт «Нараяны», мы старались не слишком глубоко дышать.

Джеральдина продолжала рассказывать, как все они радовались моим успехам.

— Джайлс ужасно боялся, что что-нибудь сорвется. Но Калки сказал: «Тедди Оттингер не подведет», — и так оно и вышло!

Когда мы вошли в кают-компанию, пять Совершенных Мастеров наконец воссоединились. Все обняли меня по очереди. Джайлс был вне себя (слава богу, это «я» принадлежало Джайлсу, а не доктору Ашоку).

— Дорогая Тедди, вы не разочаровали меня! Кое-кто мог сомневаться в вас, но только не я!

Калки обнял меня за плечи.

— Ты была моей четвертой рукой, — с улыбкой сказал он, — той самой, которая держит лотос. Ты сделала большое дело.

Лакшми показала на карту мира, стоявшую на мольберте.

— Видишь? — спросила она. — Мы тщательно следили за твоим полетом. — Маршрут «Гаруды» пересекал карту вдоль и поперек. Каждая остановка для дозаправки была отмечена звездочкой. Кто-то записывал даже ежедневную скорость и направление ветра.

— Теперь лотосы есть во всех частях света, включая оба полюса. — Джайлс постучал по кресту в центре карты. — Ни дать ни взять великолепное логическое упражнение, за которое надо сказать спасибо двум нашим ученым, Джеральдине и Лакшми, и вам, дорогая Тедди, как единственному исполнителю этого блестящего плана.

— Лотос, — сказал Калки, — теперь доступен всем на свете.

 

3

В тот вечер мы все обедали на борту «Нараяны». Кроме Калки. Мне сказали, что он не появится до завтрашнего полудня.

Каким было мое тогдашнее настроение? Я была выжата, как лимон. Я уснула в горячей ванне и проснулась лишь тогда, когда остыла вода. Я замерзла и начала сильно растираться махровым полотенцем. Заметив на нем монограмму в виде синей буквы К, я снова подивилась тому, сколько денег было потрачено. Только два моих кругосветных путешествия должны были стоить около четверти миллиона долларов. Помню, я подумала, что, если на следующий день ничего не случится, Калки разорится дотла. Когда я надела платье из черного бархата (апрельский вечер был зябким), мне пришло в голову, что он хотел захватить в заложники весь мир. С помощью примерно такого способа: если вы не заплатите мне икс миллионов долларов, я взорву Центральный вокзал с помощью кобальтовой бомбы.

В кают-компании сидела одна Джеральдина. Ей очень шло… красное платье! Для этого требуется немалая смелость и большое везение, подумала я. Рыжих обычно убивают яркие цвета, за исключением умеренно-зеленого. Она вполголоса предупредила меня, что не следует говорить о завтрашних событиях, потому что «все официанты — тайные агенты».

Джеральдина смешала две «Кровавые Мэри». Я предпочитала чистую водку, но никогда не говорила ей об этом. Скрытность — вещь странная… Я спросила, что собирается делать Калки на следующий день. Джеральдина ответила:

— Танцевать.

— Надеюсь, сейчас он разминается у станка. Но когда он начнет танцевать…

Джеральдина приложила палец к губам.

— Все помещения прослушиваются. — Она была обворожительно хороша. С тайной улыбкой Джеральдина включила телевизор. Начинались новости.

Я опорожнила бокал и опьянела. Усталость, временной интервал и водка сделали свое черное дело. Я расхрабрилась, как Гектор (почему не Ахилл?).

— А где он будет танцевать?

— На барже, у Бэттери. Будет прямая телетрансляция.

Почему-то эта последняя подробность показалась мне ужасно смешной. Я расхохоталась как сумасшедшая и вдруг поняла, что смеюсь одна. Джеральдина смотрела на меня так, как я сама смотрела на Арлен, когда та напивалась в стельку. К счастью, появление Уолтера Кронкайта заставило меня если и не протрезветь, то посерьезнеть.

Новости, задумчиво прочитанные для нас Кронкайтом, были очень кстати для конца века Кали. Энергии не хватало. Арабская нефть росла в цене. Одни ученые предсказывали наступление нового ледникового периода, другие — воцарение ада на Земле благодаря так называемому «парниковому эффекту», вызванному загрязнением атмосферы продуктами человеческой жизнедеятельности. Все это затягивало петлю на шее человечества. Был голод. Была таинственная новая эпидемия, распространившаяся по всему миру. Было заявление президента, что он уверен (о чем он сам сказал с глубокой искренностью), что вице-президент станет его коллегой на выборах — что, конечно же, означало, что никаким коллегой тот не станет.

Наконец Уолтер Кронкайт, слегка усмехаясь, прочитал:

— Завтра индуистский мессия из Нового Орлеана, Джеймс Дж. Келли, иногда именуемый Калки, Вишну или Шивой, появится в полдень по восточному стандартному времени на барже на реке Гудзон, возле Бэттери в деловой части Манхэттена и в качестве бога Шивы начнет то, что он называет «танцем вечности». Согласно древним индуистским верованиям, когда Шива танцует этот танец, все миры исчезают. Но вопрос заключается вот в чем: является ли Джим Келли из Нового Орлеана богом Шивой? Если да, то завтрашний день станет концом света.

Уолтер Кронкайт приподнял одну бровь. Если бы он ее не приподнял, в стране началась бы паника. Биржевой индекс Доу-Джонса опустился бы до самого пола.

— Таковы итоги второго дня месяца апреля…

Два официанта накрыли на стол с грехом пополам. Нелегко расставлять тарелки и раскладывать еду, одновременно жадно прислушиваясь к каждому сказанному слову. Один из агентов так задумался, что пролил суп мимо тарелки и едва не испортил мне платье.

За обедом Джайлс прочитал нам лекцию.

— Мы медленно травим себя до смерти. — Он перечислил яды, содержавшиеся в блюдах, которые мы ели без всякого удовольствия. Каждый из нас в глубине души знал о загрязнении продуктов питания кадмием и ртутью. Затем мы дружно выразили скорбь по поводу того, что заядлые овощеводы сделали с американским томатом — овощем, который хорошо перевозился, но не годился в пищу.

Лакшми подняла бокал.

— За органическую пищу! — Мы выпили за органическую пищу. — Теперь никакой другой пищи не будет, — сказала она. — В нашем будущем.

Два официанта широко раскрыли глаза и обменялись взглядами. «Наше будущее» было ключевой фразой.

Вскоре после обеда на палубе приземлился вертолет. Это был Джейсон Макклауд, сопровождаемый Оуэном Прейджером, главой бригады из Внутренней финансовой инспекции, которая проводила аудит «Калки Энтерпрайсиз». Мистер Прейджер напомнил мне, что мы уже встречались в ашраме. Это был очень учтивый маленький человечек.

— Мы прилетели увидеться с Калки, — сказал Макклауд, ведя себя в кают-компании, как дома. Джайлс налил Джейсону шотландского виски.

Прейджер попросил налить ему минеральной воды «Санка».

— У меня язва, — сказал он. — Я не только довожу людей до язвы, но и сам страдаю ею! — негромко рассмеялся он. В этом звуке не было ничего приятного. То была маленькая шутка. Мы оставили ее без внимания. Точнее, отправили туда, где ей было самое место: в Лилипутии.

Джайлс вновь стал липким и маслянистым.

— Боюсь, что Калки не будет весь вечер.

— И меня, — сказала Лакшми.

— И меня тоже, — подхватила Джеральдина, и они обе выплыли из кают-компании. Я осталась. Мне было интересно. Похоже, у меня открылось второе (или вейсианское) дыхание.

— Мы прибыли по государственному делу, Лоуэлл. — Похоже, у Макклауда было необычайно крепкое телосложение. Он пил виски стакан за стаканом, но не пьянел. Впрочем, его манеры были резкими и грубыми независимо от состояния.

Напротив, Прейджер был вежлив и воздержан.

— Мы закончили проверку «Калки Энтерпрайсиз», доктор Лоуэлл. И я обязан сказать вам, что ваша корпорация оказалась в громадном долгу перед правительством, недоплатив в общей сложности около четырех миллионов долларов налога. Более точные данные находятся в моем «дипломате».

— Но самый большой сюрприз заключается в том, — добавил Макклауд, — что лично вы виновны еще и в мошенничестве.

— Подождите, мистер Макклауд. Давайте не будем торопиться. — Прейджер был строг. И убедителен. — Мы во Внутренней финансовой инспекции никогда не считаем человека виновным, пока не будет доказано обратное. Это особенность Америки. — Чувствовалось, что Прейджер был несказанно доволен своей маленькой речью.

Джайлс хладнокровно парировал этот выпад.

— Естественно, я буду советоваться со своим адвокатом. — Помню, я удивилась, что он ни капли не расстроился. Наоборот, эта ситуация его забавляла.

— Завтра вы будете арестованы нью-йоркской полицией, — сказал Макклауд.

Джайлс начал рыться в красивом секретере восемнадцатого века.

— Думаю, — сказал он, — что полиция все еще бастует.

— Сегодня днем забастовка закончилась. — Макклауд посмотрел на Джайлса сквозь янтарную жидкость в стакане.

«La Vie en Whiskey». Я всегда жалела, что не видела Эдит Пиаф своими глазами и не была на ее концертах. Когда-то у меня было много ее записей. После развода они остались у Эрла-младшего. Но он любил только «кантри» в исполнении американских горожан шестидесятых годов. Я ненавижу Боба Дилана.

— Ни один государственный служащий, — внезапно сказал Прейджер, — не имеет права на забастовку. Это правило ввел Кэлвин Кулидж в свою бытность губернатором Массачусетса. Отрицание данного принципа ведет к анархии в обществе, доктор Лоуэлл! — Прейджер не сомневался в своей правоте.

— Мистер Прейджер, меня не надо в этом убеждать. — Джайлс вынул из секретера «дипломат». — Я с вами совершенно согласен. — Джайлс передал «дипломат» Макклауду. — Вот документы, о которых вы спрашивали.

— Так-то лучше, — проворчал Макклауд. Меня поразило бесстыдство, с которым вручалась и принималась взятка.

Я посмотрела на Прейджера. Конечно, он должен был догадаться, что это значило. Но он был занят собственным «дипломатом».

— Я бы хотел, — сказал он, — ознакомить вас с основными выводами нашего аудита.

— Я весь в вашем распоряжении. — Джайлс сел; его лицо стало тревожным.

— С чисто криминальной точки зрения мы считаем, что вы управляли делами «Калки Энтерпрайсиз» просто великолепно.

— Благодарю вас, мистер Прейджер.

— Сэр, я готов снять перед вами шляпу. По сравнению с вами мафия — невинные овечки. Кроме того, должен сказать вам, что благодаря туману, который вы напустили в свои гроссбухи, наши агенты затратили на эту ревизию примерно двадцать тысяч человеко-часов.

— Двадцать тысяч! — присвистнул Макклауд. — Кажется, это годовой бюджет вашего времени, Прейджер? Я имею в виду настоящий бюджет Внутренней финансовой инспекции.

Когда два бюрократа стали сравнивать бюджеты своих организаций, у меня пропало второе дыхание. Третьего не предвиделось. Я извинилась и сказала, что ухожу. Правительственные агенты были вежливы.

— Спокойной ночи, дорогая Тедди, — нежно сказал Джайлс. — Приятных снов. Встретимся за завтраком. — Помню, я подумала, что в данных обстоятельствах он искушает судьбу.

Искушаемая судьба нанесла свой удар. Незадолго до рассвета на борт поднялась полиция. Джайлса арестовали. Я спала и не слышала поднявшейся суматохи. Когда я проснулась, Джайлса уже не было, а на палубах толпились нью-йоркские сыщики.

Утро было солнечным, но холодным. Обещали снег. Ветер дул с северо-северо-востока. На палубе стояла Лакшми в теплом пальто, надетом поверх сари. Джеральдина сменила сари на более практичный твидовый костюм от «Пека и Пека». Я присоединилась к ним у носового ограждения. Мы стояли и сверху вниз смотрели на плавучую платформу, на которой собирался танцевать Калки. Напротив вездесущие телевизионщики грузили на буксир свои камеры.

Я подумала о телеоператоре из Катманду. Красно-бело-синие кроссовки. Светлые волосы. Очки. Красные руки. И внезапно ощутила приступ вожделения, несомненно, вызванный соответствовавшей случаю истерией.

Лакшми нервничала. Я спросила почему.

— Они пытаются арестовать Калки.

— Причина серьезная. Где он?

— Скрывается, — сказала Джеральдина. В холодном апрельском свете ее три веснушки казались маленькими медными пенни.

— Но ведь в полдень ему придется выйти на палубу.

Лакшми кивнула.

— В том-то и дело.

Полицейские все еще обыскивали яхту. Они были повсюду. Казалось, им здесь очень нравится. Я не могла понять почему. Они смеялись, шутили, махали руками телевизионщикам на буксире. Хотя они не сводили с нас глаз, никто не подходил к нам близко… кроме Макклауда. Он метался по палубе, как чудовище из малобюджетной версии «Франкенштейна». Нарк мучился похмельем после вчерашнего. Кроме того, утро казалось ему продолжением вечера, потому что он не спал ни секунды. Он провел ночь, разговаривая с Джайлсом. После ареста Лоуэлла Макклауд плотно позавтракал и продолжил попойку.

— Доброе утро, леди, — вежливо поздоровался он. Мы ответили ему очень сдержанно. — Мне очень жаль нашего друга Джайлса. Но как только он внесет залог, его тут же выпустят.

— Где его держат? — спросила Джеральдина.

— В Первом округе. Это площадь Эриксона, шестнадцать. Два квартала к югу от Канала. Завтра он снова будет с нами. Это крайний срок.

— Слишком поздно, — сказала Лакшми.

— В чем его обвиняют? — спросила я.

Макклауд отбарабанил перечень преступлений, если и не громадный, то достаточно внушительный. Главное обвинение заключалось в торговле наркотиками.

— Мне очень жаль, — добавил Макклауд. Он выглядел виноватым. В конце концов, был этот нарк тройным агентом или нет, он долго работал на Джайлса.

— По крайней мере, вы могли подождать до полудня! — гневно сказала Джеральдина.

— На меня оказывали сильное давление, — туманно объяснил Макклауд. — Понимаете, сенатор Уайт… До полудня, — повторил он. Заморгал. Вспомнил о приближающейся дате. — Эй, а что будет?

— Шива будет танцевать, — сказала Лакшми.

— Но этого не случится, — добавила я, — если его арестуют.

— Джейсон, — Лакшми взяла Макклауда за правую руку, — вы должны поговорить с полицией. Должны объяснить им, что до танца никто не должен подходить к Калки.

— Ладно, — промолвил Макклауд. Остановился. Подумал. А затем сказал: — Не знаю, смогу ли я. Понимаете, приказ уже отдан.

— Людям обычно дают час на сборы, — вставила я. — Привести дела в порядок. Попрощаться с родными…

— Но этот приказ очень строгий.

И тут меня осенило. Имея дело с тройным агентом, нужно трижды вооружиться.

— Я точно знаю, — чуть ли не по слогам сказала я так, словно разговаривала с ребенком, — что мой друг — и ваш, кстати, тоже — сенатор Уайт будет очень, очень расстроен, если узнает, что Калки арестовали до завтрашних слушаний.

Макклауд позеленел. Я выиграла.

— Знаю, — угрюмо сказал он.

Лакшми тоже внесла свою лепту.

— Милый Джейсон, ведь вы же наш друг. Мы знакомы столько лет! Я уверена, что вы не хотите, чтобы с вашими компаньонами случилось что-нибудь плохое.

— Я вам не компаньон, — проворчал Макклауд. Но было ясно, что этот предатель уже видит, как перед ним открываются ворота тюрьмы.

— Кем бы вы ни были, — промолвила Джеральдина, — в ваших силах убедить полицию отложить арест хотя бы на один день. Если вы сделаете это, сенатор Уайт будет счастлив. И Калки тоже…

Макклауд ушел, не сказав нам ни слова. Мы увидели, что он поднялся на капитанский мостик и заговорил с несколькими старшими офицерами полиции.

— Он уведет их?

— Если он этого не сделает, то отправится в тюрьму, — ответила Джеральдина. — Мы платили ему много лет. И у нас есть доказательства.

Лакшми была непривычно хмурой.

— Кроме того, некоторые доказательства вчера вечером ему вручил Джайлс.

— «Дипломат»? — спросила я.

— Да, — ответила Лакшми. — Это была плата за то, что он сделал в «Мэдисон сквер-гардене».

Я окаменела… или приросла к месту. Но прежде чем я успела открыть рот, завыла сирена. Это означало наступление полудня. На борту яхты воцарилась тишина. Затем из громкоговорителей послышалась музыка… ситары, флейты, трубы… и на палубу вышел Калки.

Если не считать прикрывавшей бедра тигровой шкуры, Калки был обнажен; его туловище покрывали полосы пепла; шея была выкрашена в синий цвет. На ней висели миниатюрные копии человеческих черепов. В волосы были вплетены три извивавшихся змеи. Он нес маленький барабан.

Не имею понятия, удалось ли Макклауду убедить полицию отложить арест. Знаю только то, что одного вида этой фигуры хватило, чтобы заставить всех замолчать. Больше не было ни смеха, ни шуток. Никто не сделал попытки остановить Калки… остановить Шиву, когда тот шел к носу корабля.

Когда Шива шел мимо нас троих, мы поклонились и сказали: «Нама Шивайя». Он не видел и не слышал нас.

Шива спустился по трапу на плавучую платформу. Кружащийся в небе самолет сбросил множество белых бумажных лотосов. Цветы на мгновение заслонили яркое апрельское солнце. Среди полицейских началась суматоха; они стали подбирать лотосы с палубы.

Правая рука Шивы ударила в барабан. Танец вечности начался, но сборщики лотосов этого не заметили.

Шива изгибался и поворачивался, прыгал и кружился; тем временем век Кали подходил к предсказанному концу.