– Клин? – переспросил Вейцер.

Туман накрыл кластер, как белая простыня. Я пнула ещё один чёрный кустик и села прямо на крошево. Зачем зря стоять? Пока пелена не упадёт, вперёд соваться нельзя, иначе словишь откат и превратишься в пускающего слюни идиота. Князь тоже присел, но на своей «живой» половине. Вейцер переступил с ноги на ногу и последовал нашему примеру.

– Клинами называют заклинившие кластеры, которые перезагружаются почти без остановки, – пояснила я парню. – Довольно редкое явление. Прилетает новенькое-свеженькое и тотчас стирается, чтобы замениться копией.

– Так кластеры прилетают или копируются?

– Я, вроде бы, уже говорила, что единой точки зрения нет. Тут тебе мир перманентного апокалипсиса, а не рай для учёных. Как по мне, работает механизм переноса. Вроде как миров множество. Вот из одного мира вырезали кусок города и сюда втиснули; как всё разрушится, вырезают такой же кусок, но уже из другого мира, являющегося первому братом-близнецом. Отсюда и мелкие отличия. Например, Вася попал в Улей, будучи одетым в джинсы и белую футболку, а следующий раз Вася будет снова в джинсах, но уже в серой футболке. А вот дата на свежих газетах прежняя останется. Работай в Улье копирование – не было бы причин для появления мелких отличий.

– А как по мне, – поддержал разговор Князь, – копирование выдумали слабаки. Признать, что ты провалился в тартарары – это признать, что ты неудачник редкостный. Будь ты в тот час на сотню метров дальше, и продолжал бы жить в тепле и уюте, даже не подозревая, какой кошмар прошёл стороной. А при копировании выходит, что ты вроде как и не существовал до Улья, ты же копия. А тут – раз! – и возник. Сожалеть не о чем, возвращаться некуда, потому что там твой оригинал. Радоваться надо, что жизнь появилась. Тьфу! О! Пошли!

Надолго ожидание не затянулось. Туманная завеса начала таять. Приглядевшись, я рассмотрела приземистое кирпичное здание, повёрнутое к нам фасадом. Всего два зарешеченных окна, металлическая дверь, а над ней – вывеска «Сельский магазин». Чуть ниже – табличка с часами работы.

– Похоже, магазин закрыт.

– Так и есть, – подтвердил Князь. – Людей не будет.

Из-за магазина прыснул чёрный кот. Туман окончательно развеялся, и мы подошли к строению. Вейцер дёрнул ручку – заперто.

– Как вскрывать будем? – поинтересовалась я.

– Никак, – отозвался Князь, уверенно заворачивая за угол.

Магазин оказался ровно на границе двух кластеров, и, как водится, его разрезало. Боковая стена обрывалась, а задняя просто отсутствовала. Основные служебные помещения остались в мире-доноре, нам перепали жалкие крохи – товар в витринах. Я закинула в рюкзак ведёрко с черничным йогуртом, несколько сырков, сгребла сдобные булочки. В первую очередь я набирала скоропортящиеся продукты, которые пойдут в дело сегодня же. Тушёнка уже осточертела. Может, поэтому вчера консервы вызвали стойкое желание запулить их подальше? Шпроты я всё же взяла, как, впрочем, сухари и сгущёнку. Запас карман не тянет. Довеском пошли пачка соды, бутылка воды, бутылка водки и небольшая бутылочка уксуса.

– Зачем столько? – удивился Вейцер, наблюдая, как мы с Князем набиваем рюкзаки. – Ты же говорил, что завтра к вечеру точно будем в городе.

– Город – это громко сказано, но да, завтра дойдём.

– Тогда зачем? – не унимался Вейцер.

– Затем, что поселение могли уничтожить внешники, муры, килдинги, орда с запада, в конце концов, – ответила я. – Никаких гарантий, что «Чёртики» до сих пор стоят и здравствуют.

– Верно, – подтвердил Князь. – Хотя приход орды маловероятен, до Пекла далеко. Кстати, кто-нибудь любит сканворды? У кассы всегда лежал журнал с огрызком карандаша.

– И в этот раз лежит, – проверил Вейцер, но брать не стал.

Я закончила отовариваться первой, помогла Князю. Как ни крути, обходиться одной рукой тяжело. Мы ещё возились, когда в воздухе вновь запахло кислым. Совсем уж быстро. Мужчины сразу рванули прочь. Я подскочила к холодильнику. Электричество пропало недавно, температура внутри оставалась низкой, растаять ничего не успело. Ухватив пломбир в вафельном стаканчике, я припустила за остальными. Жизнь в Улье – не повод отказывать себе в маленьких радостях. Без них совсем скучно.

Двести метров мы преодолели в бодром темпе: очень уж не хотелось попасть под откат. Когда отошли на безопасное расстояние, остановились. Обрезок магазина снова начал погружаться в туман, что означало скорую перезагрузку. Простейшее правило безопасности: как пришёл кисляк – драпай что есть мочи. Я вскрыла мороженое, бросила упаковку на землю, благо, о мусоре можно не беспокоиться (Улей сам всё прибирает и восстанавливает), и откусила приличный кусок лакомства.

– Никта, как ты можешь?! – не поверил своим глазам Вейцер.

– Если появятся гости, выброшу, – промычала я. – Смотреть по сторонам мороженое не мешает.

Князь лишь фыркнул и велел поторопиться. Он был прав: пора задуматься о ночлеге. Справа по-прежнему тянулась чернота, впереди показалась бахча. Приткнуться некуда. Не под кустом же ночевать. Я вновь зашла в мёртвую зону и пнула особенно высокую чёрную травинку. Хрум – и нет стебелька, вместо него – мелкое крошево. Открытость пространства раздражала. Вот если бы чернота была со всех сторон…

Бахча резко сменилась густым ельником, мёртвая зона осталась справа за спиной. Князь обернулся к нам и приложил палец к губам, призывая к тишине. Я попыталась понять, что его насторожило. Ельник как ельник, ни людей, ни тварей. Мы шли, и ничего не происходило.

– В чём дело? – шёпотом спросила я.

– Я здесь был дважды, оба раза спокойно прошёл, но слухи про район неприятные. Говорят, тут пропадают рейдеры.

Действительно, неприятно. Впрочем, сплетня не заслуживает внимания. То же самое можно сказать о любом районе Улья, исключая разве что особо защищённые стабы-государства. Никогда не знаешь, из какой щели вылезет элитник и тебя сожрёт. В ельнике любую крупную тварь мы, по крайней мере, услышим: её выдаст треск ломаемых веток, когда она будет к нам продираться. Вейцер в очередной раз нервно оглянулся. Пришлось положить ладонь ему на плечо и покачать головой. Пусть берёт себя в руки. Ошибки из-за нервов нам ни к чему. А ельник становился всё более мрачным. Просветы между деревьями почти исчезли. Путь преградила упавшая вековая ель с вывороченными к небу корнями. Князь предпочёл обойти её, хотя я бы просто перелезла.

Внезапно лес кончился. Я отвела от лица очередную еловую лапу и увидела новенькое шоссе. Я уже собиралась шагнуть вперёд, когда послышался шум моторов.

– Назад! Скрылись!

По дороге шла колонна военной техники. Мы нырнули обратно под прикрытие деревьев, и вовремя. Мимо проехали первые тяжёлые машины. Я старалась не дышать лишний раз. Чьи машины, неизвестно. Надо помнить, что у Князя при себе белый жемчуг. Даже нормальные ребята могут не устоять перед соблазном. А узнают о сокровище обязательно: если нас заметят, захотят проверить.

Мы дождались, когда машины проедут, выждали и только после этого рискнули повторить попытку. Через дорогу начинался кластер городского типа. Жилой квартал был застроен пятиэтажками. Судя по виду домов, кластер давненько не обновлялся. Надеюсь, он подождёт ещё немного. На сегодня с меня перезагрузок хватит.

– Здесь ночуем? – уточнила я.

– Да. В библиотеке. Вход для посетителей, служебный выход, окна. В общем, удобное тихое место с множеством путей отступления. Книжки, опять же, интересные. Никта, ты ведь любишь книжки?

Я скривилась и не ответила. Нашёл, чем попрекать, обезьяна заросшая! Вслух я говорить ничего не стала и молча пошла вперёд.

Библиотека была… обычной. Если, конечно, не обращать внимания на запустение и валяющиеся на ступеньках обглоданные кости. Холл, гардероб, на крюках висят два пуховика, куртка и шуба. Сразу ясно, что перенос в Улей случился, когда в мире-доноре было холодно, а кто-то очень не вовремя захотел почитать. Впрочем, не исключено, что верхняя одежда принадлежит сотрудникам библиотеки. Направо – читальный зал, прямо – зал выдачи книг на дом, налево – небольшой закуток с журнальным столиком, диванчиком и засохшим фикусом в кадке. Князь сдёрнул с крючка пуховик, я выбрала шубу. Верхняя одежда послужит отличной заменой одеялам, но ложиться пока рано.

Мы обошли библиотеку по кругу. Вроде бы, безопасно, и можно устраиваться. Князь оккупировал диван в комнате отдыха библиотекарей, Вейцер там же облюбовал кресло, а я рванула в книгохранилище – подобрать себе вечернее чтиво. Пока ещё светло, можно развлечься. Надо мной посмеялись, но все подколки я проигнорировала и гордо удалилась.

О том, что в книгохранилище я иду не только ради книг, мужчины так и не поняли. Пускай смеются. Именно в хранилище, скрытая стеллажами от чужих глаза, я вывернула наизнанку карман и впервые рассмотрела, что мне досталось от убитого топтуна. Помимо четырёх виноградин, мне перепала горошина. И если простые спораны – мелочь, дешёвка, которой мы с Вейцером уже немало добыли, то горошины стоят чуть дороже. Самое главное – они нужны, чтобы готовить живун, способствующий в отличие от простого развитию дара. Собственно, приём гороха – самый распространённый способ стать сильнее. Жемчуг, конечно, предпочтительнее, особенно белый, но…

Вода горох не берёт, его нужно растворять в уксусе, затем гасить получившееся пойло содой, процеживать и пить, в надежде, что не отравишься. Если не повезёт, организм начнёт меняться. Худший вариант – лишиться иммунитета и, соответственно, мозгов, пополнить ряды заражённых. Чаще разума не лишаются, изменяется лишь тело. Внешне – мутант, а по сути – такой же иммунный. Для них даже название особое придумали – квазы. Готовя раствор, я думала лишь об одном: смогу ли я принять горох, если от разведённого винограда меня воротит? Как говорится, не попробуешь – не узнаешь. Если что, отдам живец Вейцеру. Процедила пойло через марлю, принюхалась, пригубила. Тошнит, но не воротит. Рискну. Выпила залпом в три глотка. Горло сдавило спазмом, дыхание перехватило. Чёрт! Нет, прошло. Снова могу дышать, во рту стоит горечь, будто я помоев нахлебалась.

Дала себе минуту, чтобы прийти в норму, и вернулась в комнату отдыха с целой стопкой книг, забралась с ногами в последнее оставшееся кресло, потянулась. Я считаю, прекрасный итог дня: жива, здорова, лопаю любимый йогурт, заедая тошнотворный горох, шуршу страницами.

Идиллию испортил посторонний шум. Хрустнула кость, будто на неё наступили. Я и Князь подскочили одновременно. В библиотеку кто-то шёл. Низшие заражённые выдали бы себя урчанием, топтун – цоканьем костяных пяток по плиткам пола. Высшие заражённые умеют передвигаться бесшумно. Скорее, к нам пожаловали люди. Отчётливо послышались чьи-то неосторожные шаги.

Мы с Князем метнулись к стенам у двери, Вейцеру махнули, чтобы убрал явные следы нашего пребывания и скрылся в книгохранилище, потому что от него сейчас проку ноль. А ведь только расслабилась, только поверила, что всё хорошо.

В проёме появился человек с обрезом в руках. Я напала первой, перехватывая оружие, Князь помог, буквально оторвав от меня противника, и я получила возможность прицелиться в тех, кто шёл следом за номером один. Они замерли.

– Эй, девочка…

Мы все балансировали на грани. Расклад так себе. Если не договоримся и не разойдёмся миром, то получим гору трупов. Мне наверняка голову прострелят, и тот факт, что парочку противников я утащу с собой, не утешает.

– Князь? – подал голос один из пришедших.

– Кабан? Никта, кажется, это свои.

– Кажется? – переспросила я.

– Парни, опускайте стволы! – подал голос Кабан. – Тут Князь и его девица. Свои.

– Никта, – позвал Князь, – знакомься, это мой давний знакомый Кабан.

Ага. Он не сказал «хороший», он сказал «давний». То есть Кабан – рейдер со стажем, доверять которому можно лишь постольку-поскольку. Я натянуто улыбнулась и вернула обрез. Не знаю, за что Кабан получил своё прозвище, но явно не за внешность. Фигура спортивная, но не массивная, невысокий, голубоглазый. Взгляд холодный, цепкий.

– Это Дылда, Лысый и Шут. – Кабан поочерёдно ткнул пальцем в своих спутников. – Прошу любить и жаловать. И извиняйте, что вломились. Знали бы, что вы тут вдвоём… – протянул Кабан с гадливым намёком.

– Мы втроём, – поправил Князь. – Знакомьтесь: Вейцер.

Атмосфера стала чуть менее напряжённой. Численное преимущество по-прежнему не на нашей стороне, но всё же четыре на три звучит не так перспективно, как четыре на два. К тому же у Князя репутация, а мы с Вейцером – тёмные лошадки. Мало ли какие у нас с ним дары. Словом, взаимоубийство откладывается на неопределённый срок.

– Что же… – Кабан уселся в моё кресло и сцапал мой йогурт. Вот свин!

Я скрыла раздражение и отошла к Князю. Не в моих интересах выяснять, чья песочница. Допустим, Кабана я завалю, допустим, ещё одного его дружка – тоже. Оставшиеся два нашпигуют меня свинцом, и лежать моему трупу в библиотеке либо до первого заражённого, почуявшего мясо, либо до перезагрузки. И ещё неизвестно, как Князь на такое самоуправство отреагирует. Может, они друзья-приятели. Что я прицепилась к слову «давний»?

Как бы то ни было, вечер и ночь безвозвратно испорчены, день, вероятно, тоже. Проклятие! И ещё не спать предстоит, потому что глаз не сомкну, пока эти рядом отираются. Ей-ей, я бы предпочла в соседи тварей, чем Кабана и его «кабанят»: уж больно нехорошо они на меня смотрят. Дело-то понятное: женщин мало, и большей частью они по стабам сидят под чьей-нибудь неслабой защитой. В общем, хотела бы я ошибаться насчёт Кабана. Подумаешь, свин! Лишь бы хорошим человеком оказался. Но не верю.

Я покосилась на Кабана. Он смотрел прямо на меня, разглядывая без всякого стеснения, и, заметив мой взгляд, многообещающе подмигнул. Князь на его ужимки не обратил никакого внимания, сидел, вольготно откинувшись на спинку дивана, будто все свои и всё хорошо. Помощи ждать не придётся, да и не с чего Князю вмешиваться. Я же себя рейдером назвала, а значит, должна справляться сама, и это будет единственно правильно.

Вейцер забился в дальний угол, с головой выдав, что новая компания его не радует. Гогот и скабрезные шутки его тоже не привлекали. Я мысленно цыкнула на Вейцера: нельзя так явно раскрываться, хотя и я хороша. Мою слабину Кабан тоже почуял и смотрит в упор, не скрывая своих намерений. Ещё один короткий обмен взглядами, и я резко успокоилась: будь что будет, за себя я постою.