Антон упорно не желал признавать себя трусом. Испугался той фурии с молотком и ковбойской шляпе? А вот и нет! Это даже смешно. Он мог бы запросто с ней справиться, но ему приходилось помнить о последствиях. Такой уж удел человека, чей отец медийная личность. Ну вдарил бы той придурочной девке промеж глаз, а какой-нибудь ухарь тут как тут с мобильным телефоном. И вот уже ролик в Интернете с подписью: «Сын известного бизнесмена избивает женщину!» Журналюшки потянутся, кто-нибудь обязательно вспомнит историю с той аварией… Спрашивается, на хрена все это нужно?

Однако мириться с тем, что произошло в деревне, Антон не собирался. Еще чего! Пострадали гордость и внедорожник, причем сильно пострадали, и кое-кто обязательно за это заплатит. Но сначала нужно забрать Макса.

Антон стоял возле окна в номере шатурской гостиницы. Рядом, вальяжно развалившись в кресле, сидел тощий тип – впалые щеки, лысый череп, постоянно выпученные глаза делали его похожим на какое-то насекомое. Впрочем, и кличка у него была соответствующая – Кузнечик. Он не раз выручал Антона. Нужно уладить щекотливое дельце? Всегда пожалуйста, Кузнечик не откажет, только деньги плати да помалкивай. В определенных кругах он был известной личностью, но никто о нем не знал много. Кто-то говорил, что Кузнечик бывший военный, а кто-то уверял, что уголовник, который провел полжизни в местах не столь отдаленных.

И да, Антон его побаивался, но черт возьми, к кому еще можно было обратиться, чтобы решить проблему? Позвонил Кузнечику еще вчера вечером, тот сразу же согласился приехать, даже не спросив, в чем, собственно, дело. И вот он здесь, сидит в кресле и пялится на линии на своей ладони, время от времени моргая так медленно, словно прикрыть и открыть веки для него ритуал, а не потребность.

– Это все? – произнес он, продолжая уже начатый разговор. – Просто забрать пацаненка? – говорил медленно и как-то сонно.

– Да, просто забрать, – ответил Антон, глядя на свое отражение в окне. – И желательно без шума.

– Ясно.

– Они там в деревне, как тараканы, чуть что, сразу сбегаются.

– Ага.

– Как тараканы, мать их. – Антон подошел к журнальному столику, нервно глотнул пива из бутылки. – Вот же люди, а? Обязательно им нужно носяру сунуть не в свое дело. Колхозники херовы, чтоб их… Быдло деревенское…

– Эй, – Кузнечик меланхолично перевел взгляд с ладони на Антона, – не надо так говорить, ясно? Мои мама и папа в деревне живут. Раньше в колхозе работали. Не надо так говорить, ага?

Антон стушевался.

– Прости. Я ведь не о всех говорил, а о некоторых… ну, ты понимаешь.

– Ясно. – Кузнечик снова уставился на ладонь. – А ничего, если я твою жену ударю? Она ведь шуметь начнет, крик поднимет. Это факт.

Антон задумался.

– Ударь, но так, чтобы без синяков.

– Ясно. Без синяков.

– И хорошо, если бы Макс этого не видел.

– Это как получится.

– Нет-нет, – Антон нахмурился, – Макс такое точно не должен видеть.

– Не должен так не должен.

Антона раздражало равнодушие в голосе Кузнечика, словно не ребенка собирался у матери похитить, а так, за пивком сходить. Странный и отвратный тип. Но полезный. Полгода назад Антон поручил ему разобраться с одной девахой. Сучка зарвалась, захотела извлечь выгоду из «мимолетного романа», как она сама называла ночь безумного траха. Намекнула на шантаж. Откуда же ей было знать, что уже через пять минут после того намека Антон свяжется с человеком, решающим подобные проблемы. Кузнечик уладил все быстро. Деваха просто исчезла. Нет сучки, нет проблем, можно и дальше жить, грешить и ни о чем не волноваться. Что Кузнечик с ней сделал? А хрен его знает, он ясно дал понять, что подобные вопросы лучше не задавать. Антон и не допытывался, меньше знаешь – крепче спишь. Услуга обошлась в пять тысяч «зеленых», цена приличная, но оно того стоило. Ведь ничего нет важнее душевного спокойствия.

– А знаешь, о чем я сейчас подумал? – медленно сказал Кузнечик.

Антон пожал плечами, подождал с десяток секунд и не выдержал:

– Ну, и о чем же?

Прошли еще секунды, прежде чем Кузнечик удосужился ответить:

– Я подумал… есть другой способ ее вырубить. Не буду ее бить… не-а, не буду. Но нам нужно в аптеку заехать, шприц купить… и еще кое-что.

– Как скажешь.

Антон глотнул пива и подумал, что позже поручит Кузнечику еще одно дельце. Пускай этот лысый пучеглаз разберется с той гадиной в ковбойской шляпе. Да так, чтобы она не отделалась сломанной рукой и парой синяков. В этот раз Антон сам хотел придумать наказание – что-то изощренное. И плевать, если придется прилично доплатить Кузнечику. В таких вопросах не стоит мелочиться. Антон не мог припомнить, чтобы в жизни так сильно желал кому-то отомстить. В чем-то даже приятное чувство, тонизирующее, как сотня чашек кофе.

– Ты веришь в хиромантию? – по-прежнему бесстрастно изучая линии на ладони, спросил Кузнечик.

Антон не любил болтать на глупые, с его точки зрения, темы. Ответил коротко, равнодушно:

– Нет, – снова подошел к окну. Поставил бутылку пива на подоконник.

– А во что веришь? Астрологию, карты?

Хотел сказать резко: «Думай лучше о деле, а не о всякой хрени!» Но сдержался.

– У меня бабка на картах гадала, – ответил недовольно. Взгляд наткнулся на припаркованный внизу черный внедорожник с вмятиной на капоте.

– И что? – без энтузиазма спросил Кузнечик.

– Говорят, хорошо будущее предсказывала.

– Не хотел бы я знать свое будущее. Не-а, не хотел бы… Сопляком еще был, цыганка на вокзале за руку схватила, посмотрела на ладонь и начала что-то лепетать про то, что меня в будущем ждет… Не дослушал, вырвал руку и убежал. Страшно стало. Не знаю даже почему, ведь ни тогда не верил, ни сейчас не верю в эту фигню. Астрология, хиромантия, карты – фигня… Когда убегал, оглянулся. Цыганка смотрела на меня с жалостью. Представляешь, а?

Пауза, которую Антон с неохотой прервал:

– Представляю.

– Но вот что я тебе скажу. – Кузнечик уставился в потолок. – Мне иногда очень хочется снова ту цыганку встретить. И спросить, что она увидела в моей ладони, почему с жалостью смотрела… Я ведь тот ее взгляд на всю жизнь запомнил. Страшно знать свое будущее, но с другой стороны, предупрежден, значит, вооружен, верно? А я бы ей сейчас поверил. Только ей.

Антон заметил, что Кузнечик говорил будто бы сам с собой и для себя. Интересно, он так же размышляет вслух, когда один? Похоже на то.

Раздался стук в дверь, от которого Антон вздрогнул, а Кузнечик моргнул впервые за последнюю минуту. Кто-то стучал, бойко выбивая ритм кричалки «Спартак – чемпион!»

– Ждешь кого-то?

– Нет. – Антон наморщил лоб и пошел открывать дверь. Какой раздолбай так отвязно стучит? Явно не служащий гостиницы.

Да, это был совсем не служащий гостиницы. За порогом стоял даже не человек, а… ангел? С крыльями?

Антон пятился, вылупив глаза, дрожащие губы тщетно пытались сложиться в улыбку. На мгновение подумал, что это розыгрыш, но в сознании тут же возник барьер от подобных мыслей: «Вход воспрещен!» – прямо так и было написано на воображаемой каменной стене, причем большими красными буквами. За барьером остались сомнения и вопросы, разум захлестнуло четкое понимание: это настоящий ангел! Из самого рая! Антон был атеистом и закоренелым скептиком, не верил ни в рай, ни в ад. Но сейчас в голове все перетряхнулось, будто кто-то взял и в считаные секунды поменял мозги, а потом принялся накачивать их мощной смесью из восторга и страха. Мысли рождались сами по себе, без всяких логических цепочек: «Это чудо!.. Пришелец из рая!.. Все теперь будет отлично!..» Это были железобетонные аксиомы, которые даже не хотелось обдумывать.

Ангел вошел, стряхнул с ладоней что-то, напоминающее пепел.

– Надеюсь, не помешал? – сказал непринужденно.

Антон сглотнул слюну.

– Я… вы…

– Давай лучше на «ты», – ангел легонько ткнул пальцем ему в лоб, – по-дружески.

А Кузнечик смотрел на ангела с подозрением, при этом он морщился, прижимая ладонь к виску.

– Что за херня, а? – прохрипел, тяжело дыша. – Ты кто, мать твою?

– Разве не видишь? – удивился ангел, приближаясь.

Кузнечик вскочил с кресла, пошатнулся и застонал.

– Что происходит? – Он зажмурился, тряхнул головой. Из ноздрей потекли струйки крови.

Ангел хмыкнул.

– А ты, я гляжу, крепкий орешек. Можешь собой гордиться, таких, как ты, единицы.

Кузнечик распахнул глаза, взгляд заметался по комнате, на лбу выступили крупные капли пота, лицо стало пунцовым.

– Ну ничего, – весело сказал ангел, – сейчас мы тебя сломаем. Как насчет индивидуального подхода? Не против, нет?

Кузнечик собрался с силами, сфокусировал мутный взгляд на ангеле.

– Ты кто-о?! – заорал, сжав кулаки.

Антон едва сдержался: очень хотелось двинуть лысому лупоглазу в морду. Как он смеет повышать голос на ангела? Еще раз проявит неуважение и получит свое!

Ангел подошел к Кузнечику вплотную, быстро коснулся пальцами кровавой струйки под носом.

– Сейчас узнаешь, кто я! – прошипел с гневом. И мигом нарисовал кровью на лице Кузнечика похожий на иероглиф знак.

Кузнечик отшатнулся, не удержался на ногах и рухнул в кресло. Ангел быстро и невнятно пробормотал какие-то слова, а потом резко хлопнул в ладоши.

– Вот так. Все проще, чем кажется. Ну, и кто я?

Вытаращенные глаза Кузнечика мигом наполнились слезами.

– Прости! – всхлипнул он и обмяк, словно из воздушного шарика выпустили воздух.

– Кто я?! – сурово повторил ангел.

Кузнечик ударил себя ладонью по лбу.

– Прости, прости, прости! Ты друг! Прости!

– Совсем другое дело. А то выискался тут… крепкий орешек.

Антону хотелось вечно слушать странный, но такой прекрасный голос ангела. Ему казалось, что он его уже когда-то слышал, возможно, в другой жизни или во сне.

Ангел уселся на диван.

– Ну, так чем же вы тут занимались, ребятки? Надеюсь, ничего гадкого не замышляли, нет?

Антон опустился на колени, дополз до середины комнаты. Попытался вспомнить, о чем они разговаривали с Кузнечиком, но не смог. Более того, он даже не понимал, что вообще здесь делает этот лупоглазый урод. А Кузнечик хмурился, очевидно, тоже тщетно стараясь напрячь память и вспомнить: зачем он здесь?

– Ладно, проехали, – ангел хлопнул ладонью по столу. – Как насчет небольшой прогулки, а? Давненько в лесу не были?

Антон едва не задохнулся от нахлынувшей волны восторга: он будет идти рядом с ангелом, слушать его голос – за такое не жалко и жизнь отдать! Наполненные какой-то детской радостью мысли рождались странным образом – они возникали в голове в виде ярких плакатов. Каждая мысль как праздничный фейерверк.

– Прогулка. По лесу, – мечтательно произнес Антон, чувствуя себя ребенком, у которого впереди долгая счастливая жизнь.

Кузнечик улыбнулся, часто моргая из-за слез.

– Прогулка, – только и смог выдавить.

– Ну что ж, – ангел поднялся, – тогда вперед и с песней. Обещаю, вы эту прогулку надолго запомните. – Усмехнулся и добавил тихо: – Хотя нет, это вряд ли.

* * *

Антон вел свой внедорожник по извилистой лесной дороге, и приличная вмятина на капоте его ничуть не волновала. Его сейчас вообще ничего не волновало, кроме того, что рядом сидел ангел. Ехал бы так и ехал, наслаждаясь моментом, не думая ни о прошлом, ни о будущем.

– Вот здесь останови, – велел ангел. – Дальше пешочком.

Как же приятно было выполнять его приказы, даже такие незначительные. Антон остановил внедорожник и уже собирался выскочить наружу, оббежать машину и открыть дверцу ангелу, но не успел – Кузнечик быстрей подсуетился, даже поклонился как гребаный лакей. Вот же мразина!

Шли по еле приметной тропе. Антон даже не пытался задаваться вопросом, куда они следуют. Это было не важно. Ангел сказал идти, и теперь каждый шаг, малейшее движение имели огромный смысл. Какой? Это тоже было не важно.

Антон шел вслед за ангелом, разглядывая призрачные, будто сотканные из лунного света, перья на крыльях. Взгляд не мог сфокусироваться на каком-то одном перышке, пара секунд – и перед глазами начинало двоиться. Антон подумал, что когда-нибудь увидит, как эти прекрасные крылья расправятся и ангел полетит. Даже в воображении это выглядело так, что дух захватывало. А наяву? Абсолютный, ничем не замутненный восторг! Только хотелось, чтобы зрелище это было только для него одного, а Кузнечик пускай к черту катится – он не достоин!

Тропа исчезла, и теперь шли через лес. Среди живых красивых сосен все чаще стал попадаться уродливый сухостой.

Антон ощутил, казалось бы, беспричинный страх, и с каждым шагом он усиливался. Что за фигня? Вокруг лес, а не минное поле, опасаться нечего. Но что-то незримое и мощное давило на разум, подвинув щенячий восторг на второй план.

Сплошной сухостой. Ни одного живого дерева. Шли среди серых, ощетинившихся обломками ветвей стволов. Мертвый, будто застывший во времени лес, похожий на выцветшую черно-белую фотографию. Антон посмотрел на Кузнечика и увидел в его вытаращенных глазах страх.

Ангел сказал, не оборачиваясь:

– Ничего, ребятки, уже почти пришли. Скоро страх пройдет.

Эти слова ободрили Антона. Он встряхнулся и твердо сказал себе, что будет следовать за ангелом хоть через сам ад. Это испытание. Несомненно! И нужно пройти его с достоинством.

Кузнечик тоже зашагал уверенней. Даже зыркнул на Антона с ехидством, мол, мне все по фигу! Но ему явно не было по фигу – на висках бешено пульсировали вены, крылья носа вздувались, как у загнанной лошади.

В самом пахнущем трухой воздухе витало что-то порождающее страх. Можно было сколько угодно храбриться, вот только панические штрихи все равно отражались в чертах лица.

– Уже недолго, – не забывал весело подбадривать ангел.

Антона тошнило, кончики пальцев онемели, но он шагал с упорством рвущегося в бой солдата. Как бы ему хотелось, чтобы Кузнечик сдался, не прошел бы испытание. Тогда ангел убедится, что это лупоглазое недоразумение недостойно даже слышать его голос, а не то что идти рядом. Но Кузнечик шел, сволочь такая, не отставал.

– Вот мы и на месте, – заявил ангел, перебравшись через поваленное дерево.

Впереди была поляна, окруженная буреломом. В центре стояли два высоких каменных столба, с металлическими прожилками, и между ними колыхалось прозрачное марево. Слышался тихий гул, словно от трансформаторной будки.

Антона прошиб холодный пот, голова кружилась, кожу покалывало. От внезапного озноба застучали зубы. Покосился на Кузнечика – того тоже трясло, но ублюдок улыбался! И где только силы нашел на улыбку? Вот же сучонок какой.

Ангел вскинул руки и повернулся на месте. Сказал громко, как отвязный экскурсовод:

– Вот такую вот фигню можно иной раз увидеть в обычном подмосковном лесу. Ничего так местечко, а? И кто бы мог подумать…

– Зачем мы здесь? – слабым, но не лишенным обожания голосом, спросил Кузнечик.

Антон взглянул на него как на полного дебила: неужели лысый лупоглаз еще не понял, что проходит проверку? Каждый шаг по мертвому лесу и эта странная поляна – испытание! И сейчас, несомненно, начнется самая важная часть.

– Все просто, – ответил ангел и указал пальцем на прозрачное марево. – Я хочу, чтобы вы, ребятки, прошли между этими столбами. Я, конечно же, не настаиваю, дело ваше, но если не пройдете, мы, к огромному моему сожалению, перестанем быть друзьями.

Антон не мог допустить, чтобы Кузнечик прошел первым, это было бы сродни поражению. Нет, нет и нет! Быстро протерев рукавом рубашки слезящиеся глаза, ринулся вперед. И плевать, что страх достиг пика! Плевать, что в кожу будто вонзились миллион иголок! Главная часть испытания будет пройдена с мужеством. Никто и никогда больше не назовет его трусом. Никто и никогда!

Он услышал голос ангела:

– И мой вам совет: после того, как сделаете первые шаги по мерцающей дороге, не оглядывайтесь!

Чертов Кузнечик почти бежал, еще немного, и обгонит! Антон стиснул зубы, зарычал как зверь, сделал последний рывок и буквально влетел в дрожащее марево. За мгновение до исчезновения испытал ни с чем не сравнимое ликование: «Я первый!

Первый!»

Когда Антон с Кузнечиком пропали, ангел какое-то время стоял, скрестив руки на груди. Перебравшись через бурелом, к нему приковылял одноглазый карлик.

– Что скажешь, крысеныш? – ангел потрепал его по голове, как собачонку. – Как я их, а?

Карлик пробормотал недовольно:

– Нуна ыа уить.

– Что же ты такой кровожадный-то? – возмутился ангел. – Все тебе убить кого-нибудь не терпится… Убить – это не интересно, совсем не интересно. Унылое ты существо, никакой в тебе фантазии, – легонько хлопнул ладонью карлика по макушке. – Как думаешь, кто-то из них дойдет до руин?

– Не.

– Поспорим? Если хотя бы один дойдет, я тебе глаз выколю, а ежели нет – с меня пачка сахара.

Карлик насупился, пробурчал что-то невразумительное. Ангел усмехнулся:

– Ладно уж, пойдем, а то я от усталости с ног валюсь. Денек сегодня был нелегкий.

* * *

Шок. Полнейший. Шок, в котором растворились все мысли до единой. Антон стоял разинув рот и тупо пялился на уходящую вдаль прямую мерцающую дорогу. Зажмурился, тряхнул головой, только собирался снова открыть глаза, но испугался: вдруг чертова галлюцинация не исчезнет? Но куда деваться, не стоять же так вечно – осторожно разлепил веки и едва не завыл от отчаяния.

– Что… это?! – услышал изумленный голос Кузнечика.

Антон тоже хотел бы знать, что это. А еще он не желал верить своим глазам. Мерцающая дорога и густая темнота, которая будто бы дышала. Куда делась поляна? Куда делся лес? Куда делся чертов ангел, будь он трижды проклят?! Антону казалось, что один бредовый, наполненный ложной эйфорией сон сменился другим, не менее бредовым кошмаром. Он чувствовал себя обманутым, преданным. Давешний восторг виделся теперь наркотическим одурением. Ангел? Какой, на хрен, ангел! Вообще непонятно, кто это был, возможно, гипнотизер. После того, как Антон подумал о гипнозе, мысли стали обретать хоть какое-то подобие порядка.

– Это все не по-настоящему, – неуверенно прошептал он и покосился на Кузнечика.

Тот крестился, озираясь.

– Я не сошел с ума? Нет-нет, я не псих… Что-то здесь не так.

– Все не так!

Антон повернулся на месте и понял: они стояли на круглой площадке, от которой, собственно, и начиналась мерцающая дорога. Позади – темнота, впереди – путь в неизвестность. Хотя… там вдалеке что-то было. Деревья? Лес? Да, похоже на лес, над которым подобно северному сиянию переливались зеленые и желтые всполохи. Вот так гипноз! Он повторил, пытаясь себя успокоить:

– Это все ненастоящее, – но почти уже не верил своим словам.

Кузнечик нервно топтался на месте, зачем-то встряхивая руками, словно пытаясь смахнуть с ладоней несуществующую грязь.

– Я не сошел с ума! – выкрикнул он. Его губы быстро растянулись в странной улыбке, но тут же рот скривился, превратившись в оскал. – Это все ты! – подскочил к Антону и ткнул ему в грудь пальцем. – Что ты сделал, а? Наркоту в пиво подмешал? Давай колись! Это кислота, да?..

– Ничего я не делал! – взвизгнул Антон. – Нас кто-то поимел, загипнотизировал!

Кузнечик тряхнул головой, еще раз и еще, а потом несколько раз хлопнул себя ладонью по лбу.

– Что, на хрен, ты сделал?! – он зарычал и нанес молниеносный удар Антону в челюсть. Но на этом не успокоился – схватил его за волосы и, яростно хрипя, ударил кулаком в солнечное сплетение.

Хватая ртом воздух, Антон согнулся, выставил перед собой руку. Он не умел драться совершенно.

– Стой! Не надо, прошу! – выкрикнул, задыхаясь. – Клянусь, я здесь ни при чем!

Кузнечик смотрел на него исподлобья, сжимая и разжимая кулаки. Его лысая голова блестела от пота.

– Я ни при чем! – чуть не плача, повторил Антон и выплюнул сгусток крови вместе с зубом.

Кузнечик потер переносицу.

– Надо же так было подставиться, – сказал он уже более спокойно. – Гипноз? Нет, это не гипноз. Что-то другое. И что нам теперь делать?

Антон морщился, потирая ладонью челюсть.

– Можем здесь стоять. И ждать.

– Чего ждать?

– А я откуда знаю?! – вспылил Антон. – Может… может, вся эта хрень сама собой исчезнет, и мы снова окажемся в гостинице или еще где.

– Не исчезнет, – сказал с уверенностью Кузнечик. – Никакой это не гипноз. Ты как хочешь, а я здесь торчать не собираюсь. – Он расправил плечи, вышел с площадки и целеустремленно зашагал по мерцающей дороге.

Антон покачал головой, догнал его и пошел рядом. Стоять и ждать непонятно чего ему тоже не хотелось.

Вдруг он услышал за спиной тяжелый протяжный вздох, шея и затылок, казалось, покрылись изморосью. Холод пополз вниз по спине. Антон кожей чувствовал чье-то присутствие. Вспомнил: тот, кто выдавал себя за ангела, сказал: не оглядываться!

– Там кто-то есть. Сзади, – прошептал Кузнечик. Голос его дрожал.

А Антон не мог вымолвить и слова. Сейчас он был способен лишь передвигать ноги и думать о том, что за спиной движется нечто зловещее. Он ощущал морозное дыхание не только кожей, но и разумом – мысли, казалось, покрывались инеем, становились тяжелыми. Они падали куда-то, разбиваясь на тысячу льдинок. И бежать не получалось – ноги почти задеревенели. Каждый шаг как удар по натянутым нервам.

Так они и шли бок о бок с Кузнечиком, словно древние старики с больными суставами. Смотрели четко перед собой, опасаясь глядеть вправо и влево.

А потом тьма вокруг начала оживать. Раздался звук, какой издают киты в глубинах океана, но более мощный и тоскливый, после чего из темноты выплыл громадный, размером с железнодорожный состав, червь. Он был иссиня-черным, с головой, похожей на наконечник копья. Делая волнообразные движения, червь проплыл вдоль мерцающей тропы, ушел вверх и исчез. Но не прошло и пары секунд, как он появился снова, стремительно пронзая острой головой густую тьму.

– Это ад, – шептал Антон, делая очередной шаг. – Мы в аду. – Он даже не заметил, как опорожнил мочевой пузырь.

Кузнечик попытался перекреститься, но смог поднять трясущуюся руку лишь до уровня живота.

Лоснящаяся туша червя закручивалась кольцами вокруг тропы, создавая подобие громадного тоннеля.

Антон пытался ускорить шаг, ведь там впереди, возможно, ждало спасение, но ноги не слушались. Ледяное дыхание того, кто шел позади, обжигало спину, затылок, шею, проникало под кожу, в вены.

Кузнечик что-то бормотал, словно в бреду, и в этом невнятном бормотании проскакивали внятные слова: «…цыганка… она знала будущее… смотрела с жалостью…»

Кольца вокруг тропы становились все больше, шире, а потом они просто растворились во тьме. Червь исчез. Раздался глухой рев, от которого воздух задрожал. Над тропой промчался туманный поток. Во мраке начали появляться бледные лица – они будто выплывали из черных глубин. Сотни, тысячи человеческих голов на змеевидных неестественно тонких шеях. Лица с белыми, как мраморные шары, глазами. Ртами, ревущими точно Иерихонские трубы. Лица, искаженные мучительной болью. А за ними ворочались неясные силуэты, почти неразличимые в темноте.

Антон зажал уши ладонями. Он кричал. И Кузнечик кричал. Над тропой появилось что-то красное, похожее на огромную рану – оно пульсировало и росло. Раздался скрежет, «рана» взорвалась словно перезревший гнойник, слизистые ошметки падали на тропу, врезались в орущие головы.

Кузнечик поскользнулся на слизи и грохнулся на спину. Тонко завывая, поднялся на колени, пополз, вперив полный безумия взгляд в тропу перед собой. Он полз вправо, совершенно потеряв чувство ориентации. Задыхаясь от ужаса, Антон покосился на него и тут же отвел взгляд, у него даже мысли не возникло помочь товарищу по несчастью.

Лица корчились во тьме. В ревущих ртах метались черные, будто обугленные языки.

Кузнечик, уже ничего не соображая, подполз к краю тропы. Остановился, заскулил, опустив голову. В следующее мгновение из мрака выскочили черные блестящие нити – молниеносно они обвились вокруг Кузнечика, подняли его над краем тропы. Он визгливо кричал, как бешеный дергался и извивался, пытаясь вырваться из смертельных объятий. Нити натянулись, завибрировали точно струны и втянули Кузнечика во тьму.

Антон уже четко видел впереди лес, над которым слабо светился кислотно-желтый с зелеными мазками туман. Только бы хватило сил дойти! Только бы не упасть, как Кузнечик! Разум балансировал на грани сумасшествия. Идущее сзади нечто, казалось, вытягивало из тела нервы и рвало их безжалостно. Антон чувствовал это. А еще ему мерещилось, что из тьмы к нему тянутся бесплотные лапы со скрюченными пальцами. Во мраке не разглядеть, но они там. Он чувствовал. Чувствовал…

Лес уже недалеко. Теперь уже можно было разглядеть корявые ветви, паутиной сплетающиеся над тропой. Лес казался спокойным. Сквозь волны безумия высветилась слабая искорка надежды. Антон непроизвольно протянул руку в сторону деревьев, будто пытаясь схватить их все разом и приблизить. Он давился слезами и шагал, шагал.

Но ревущая тьма не желала его так просто отпускать: впереди над тропой появился силуэт человека. Кузнечик! Он медленно опускался на черных блестящих нитях, которые пронзали его тело. Пустые глазницы зияли темными дырами, нижняя челюсть висела на сухожилиях. Но он был еще живой – пальцы шевелились как лапки паука, голова судорожно дергалась, поворачиваясь то вправо, то влево, ноги сгибались в коленях и разгибались.

Антона тошнило. Давясь рвотными массами, он передвигал ноги, хрипел, обливался холодным потом, но шел. Он видел, как нити натянулись, тело Кузнечика затряслось, словно через него пропустили электрический разряд. Рывок – и того, кто мальчишкой убежал от цыганки, не желая знать свое будущее, – разорвало на части. Пронзенные нитями куски плоти исчезли во мраке. Осталась лишь голова – она завертелась в воздухе, упала на мерцающую дорогу и покатилась.

Лица начали исчезать, словно в ночи гасли бледные огни. Рев превратился в ровный гул.

Проходя мимо головы Кузнечика, на щеке которой все еще можно было различить кровавый знак, нарисованный ангелом, Антон отвел взгляд. Теперь смотрел только на лес. Глаза слезились, и деревья виделись ему будто через мокрые линзы.

Вот и арка из переплетенных ветвей. Над тропой кружилась листва. Антон зашел в пределы леса и сказал себе, что самое страшное позади, не считая того, кто шел за спиной. Искра надежды загорелась ярче, даже скованный льдом рассудок как будто начал оттаивать.

Громадные деревья, бледно-зеленый туман, стелющийся среди мощных вздыбленных корней и коряг. И плевать, что ветви медленно шевелились, извивались точно змеи – это все же было лучше, чем живой ревущий мрак. Антон осмелился предположить, что тропа, возможно, ведет к выходу. Там, на круглой площадке, был вход, а…

Мысль оборвалась – на тропу, как белесый паук, выскочил уродливый карлик. Он зашипел, оскалив пасть. Антон вскрикнул, отшатнулся, одна нога зацепилась за другую. Упал на бок, зажмурился, обхватив лицо ладонями, но за мгновение до этого взгляд все же успел коснуться того, кто шел за спиной.

Антон лежал без движения. Волосы стояли дыбом – начиная с висков, они словно начали покрываться инеем. Седина медленно ползла к затылку, запорошила макушку. Открытый рот застыл в виде «О». Дрожащие веки разлепились, глаза с узкими зрачками смотрели в одну точку. Антон больше ни о чем не думал и ничего не чувствовал.

Разум ухнул в бездну.