Ольга редко видела сны, если не считать того кошмара, в котором она тонула в болоте. Но сейчас сон был четким – образы из прошлого, лица учителей и… стрекозы. Вернее, маленькие существа, похожие на стрекоз. Они обитали в лесу между черным пространством и руинами. Карлики их боялись до чертиков и, заслышав характерное стрекотание или заметив среди деревьев серебристую искру, сразу же в панике искали укрытие. Оно и понятно, сотни «стрекоз» в считаные минуты, как пираньи, могли обглодать до костей не успевшего спрятаться уродца.

Иногда эти существа с прозрачными крыльями, по каким-то только им ведомым причинам, собирались в огромный рой и нескончаемым потоком вылетали из леса. Это походило на гигантскую бесплотную змею, которая двигалась над руинами на фоне ядовито-желтого неба.

Впервые Элли наблюдала это явление через два года после ее пребывания в Древнем городе.

В тот день она и Катерина Сфорца, с которой сдружилась больше, чем с другими учителями, сидели на каменной скамье возле похожего на Колизей сооружения. Они частенько сюда приходили. Катерина говорила, что это место навевает ей приятные, хотя и немного грустные воспоминания.

Здесь она поведала Элли множество историй из своей жизни до воскрешения, трагических и страшных, героических и печальных. Слушая ее и восхищаясь, Элли примеряла жизнь Катерины на себя. А еще она разглядывала развалины вокруг и представляла похожих на людей гигантов, которые в незапамятные времена обитали в этом городе. Когда в ее мире неандертальцы только учились пользоваться дубинкой как оружием, здесь строились храмы, развивалась магия. И небо, полагала Элли, наверняка не было цвета загрязненного химикатами болота. Оно было… да каким угодно, только не таким. А порождающая страшные образы тьма за лесом – ее уж точно не было.

Иногда Элли поднималась на высокую башню и глядела вдаль, на затянутые дымкой руины. Казалось, им нет конца и края. В такие моменты девочка жалела, что она не птица. Так хотелось расправить крылья и лететь, лететь над Древним городом к горизонту.

Учителя, даже проживший здесь целую вечность Барон Суббота, даже Скиталец, не знали, где заканчиваются руины. Некоторые поговаривали, что Древний город бесконечен, как время, эдакий безумный парадокс. Учитель Хидэеси как-то поведал, что уже множество воскресших ушли в неведомые дали и не вернулись и, возможно, они до сих пор бредут среди руин в поисках чего-то неведомого, но будоражащего разум. «Когда-нибудь и я отправлюсь в путь», – глубокомысленно говорил самурай, а Элли про себя добавляла: «И я тоже».

Она вполуха слушала очередную историю Катерины и представляла себе небывалые чудеса, которые, возможно, скрывает горизонт. И когда увидела в небе петляющий и мерцающий поток, подумала, что это частичка ее воображения.

Но Катерина развеяла сомнения.

– Редкое явление, – заявила она, с прищуром глядя в небо. – Последний раз я такое видела несколько лет назад.

Поток закручивался в спирали, он то взмывал вверх, то нырял вниз, то распадался, то собирался воедино вновь. От него исходил гул, как от роя пчел.

– Что это? – очарованно поинтересовалась Элли.

В словно застывшем во времени мире Древнего города такое стремительное движение выглядело чуждым и в чем-то даже дерзким. Явление редкое? Элли оставалось только об этом жалеть. При всех чудесах, к которым она стала причастна за последнее время, ей не хватало чего-то масштабного, что сделало бы этот мир более живым. Не хватало дождя, снегопада, радуги, зимних морозов, летней жары. То, что она видела сейчас в небе, было слабой заменой, но все же…

– Стрекозы, – ответила Катерина, поднимаясь с каменной скамьи. – Вернее, маленькие существа, похожие на стрекоз. Они сами по себе одна большая загадка. Никто из обитателей этого места не видел их вблизи, – она усмехнулась. – Никто, кроме бледных карликов, живущих в лесу. Стрекозы питаются этой бледной падалью. – Помолчав, Катерина повторила: – Да, одна большая загадка… Даже трупиков их никто не видел. Барон Суббота говорит, что, умирая, они просто исчезают. Без следа. Это немного грустно, правда?

Элли кивнула, соглашаясь. Она не отрывала взгляда от «редкого явления». Состоящая из миллионов маленьких существ лента петляла в небе, выписывала круги, а порой выпрямлялась и отливающей серебром стрелой уносилась вдаль. Но затем возвращалась. Казалось, у этого полета нет цели и смысла. Просто странный танец в небе и не более того.

– Они еще несколько часов будут вот так метаться, – заявила Катерина, – а потом в лес вернутся.

«И мне придется ждать очень долго, чтобы снова увидеть их полет», – печально подумала Элли.

«Змея» в небе заставила ее вспомнить о прошлой жизни, о родителях, о школьных друзьях. А ведь, увлеченная изучением магии и познавая каждый день что-то новое, она в последнее время и не вспоминала об этом. Та жизнь ей сейчас казалась далекой, как планета в другой галактике. Образы из прошлого возникали в голове неторопливо и виделись будто сквозь пелену тумана.

Отчего-то захотелось плакать, но Элли сдержалась. Вместо этого прильнула к Катерине, а та, словно догадываясь о нахлынувших на нее чувствах, обняла крепко за плечи и поцеловала в макушку – редкий случай для всегда сдержанной аристократичной итальянки.

Они долго так стояли, девочка и статная женщина с благородными чертами лица. Обе глядели в небо. А потом Элли заметила, как от ленты будто маленькое облачко отделилось и стремительно полетело вниз в их сторону.

Элли насторожилась, она помнила слова Катерины о том, что стрекозы плотоядны, но в то же время ее охватило чувство, какое бывает, когда стоишь у порога тайны, которая вот-вот откроется.

– Это что-то новенькое, – без всякого намека на тревогу в голосе прокомментировала Катерина.

Облачко приближалось, а лента в небе вдруг застыла на несколько мгновений, затем распалась на части, став похожей на несуразную тучу, и вскоре вновь собралась воедино, но уже в форме громадного, отливающего жидким серебром шара.

Элли неосознанно отстранилась от учительницы, не замечая, что от изумления даже перестала дышать. Зависший над развалинами Древнего города шар завораживал.

Тучка, состоящая из пары сотен стрекоз, приблизилась и остановилась в нескольких метрах от девочки и женщины. Элли слышала шорох, с которым трепыхалось множество крыльев. Она подумала о словах Катерины: «Никто не видел их вблизи», и поняла, что стала свидетелем чего-то экстраординарного. Ведь вот они, таинственные существа, совсем рядом! Нарушено какое-то правило этого мира, запрещающее им приближаться. Нарушено, но почему?

Не мигая, она глядела на существ, чьи крошечные тела были покрыты серебристой чешуей, а вытянутые головы походили на головы сказочных драконов. Крылья мелькали с такой скоростью, что казались полупрозрачными ореолами.

– Так вот они какие, – тихо произнесла Катерина.

Элли улыбнулась, ощущая, как в душе расцветает торжество, ведь она и ее учительница, возможно, единственные люди, которым повезло увидеть этих существ вблизи. Даже Барон Суббота, проживший здесь дольше всех, не удостоился такой чести. Интересно, изменится ли его вечно непроницаемое лицо, когда он услышит об этом удивительном событии? А уж Клаус Мунк, который скрупулезно записывал в огромную тетрадь все, что было достойно внимания, без сомнения, посвятит этому событию не одну страницу.

Она не чувствовала ни малейшей угрозы от маленьких тварей и задавалась вопросом: почему они подлетели так близко? Из простого любопытства? Однако ей хотелось верить, что стрекозы с небесной высоты заметили именно ее и явились, чтобы поприветствовать. А почему бы и нет?

– Ты только погляди! – выдохнула Катерина, в очередной раз продемонстрировав такую не свойственную ей эмоциональную несдержанность.

Но Элли и так уже видела, что зависший над руинами шар начал менять форму. Он немного вытянулся, в нем появились выемки и выпуклости.

Скоро она поняла: это же голова! Миллионы маленьких существ составили из своих серебристых тел форму человеческой головы – волосы, глаза, уши, рот, нос… Будто невидимый скульптор за минуту изваял этот шедевр. Элли уже слышала выражение «коллективный разум», но не слишком хорошо понимала его смысл. До сего момента. Наглядный пример был чрезвычайно ярок.

Но настоящее удивление вперемешку с шоком Элли испытала, когда узнала в серебристом лике свое лицо.

Она хорошо сознавала: составленный стрекозами образ сейчас видят все воскрешенные, и ощущала себя знаменитостью, вышедшей на роскошную сцену под свет софитов. Ей даже стало не по себе. Она не очень-то желала быть в центре всеобщего внимания. Но с другой стороны… ей льстило, что стрекозы выбрали именно ее образ.

Элли моргнула, и на лике в небе, с небольшой задержкой, веки прикрылись и открылись. Улыбнулась – и крылатые существа изобразили улыбку. Взъерошила ладонью волосы – и над серебристой головой, теперь уже после значительной задержки, всколыхнулись серебристые пряди.

– Не думала, что когда-нибудь увижу такое, – с усмешкой, но все же немного растерянно прокомментировала Катерина. – Будет теперь тема для пересудов. Готовься, девочка моя, к сотням вопросов, которые скоро посыпятся на тебя как из рога изобилия.

Элли представила себе Клауса Мунка с его огромной тетрадью и старомодным пером в хрустальной чернильнице и старческий сиплый голос с немецким акцентом: «Итак, дитя, постарайся вспомнить все, каждую мелочь. Опиши свои ощущения и эмоции…»

И она опишет и ощущения, и эмоции и припомнит каждую мелочь, чтобы угодить учителю.

Но потом.

А сейчас Элли наслаждалась моментом, позабыв свое нежелание быть в центре всеобщего внимания.

Но вот серебристый лик перестал реагировать на ее мимику и начал меняться. Он обретал другие черты. Серебристые волосы удлинялись, скулы становились более выраженными. Это было красивое лицо молодой женщины, и Элли, к своей досаде, его не узнавала. Кто эта особа? Одна из воскрешенных?

– Я узнаю и в то же время не узнаю это лицо, – задумчиво сообщила Катерина. – Конечно, я могу и ошибаться, что, согласись, бывает очень редко, но кажется, такой, девочка моя, ты будешь много лет спустя.

Элли озадаченно покосилась на учительницу.

– Она ни капельки не похожа на меня.

– Что-то едва уловимое все же есть, – возразила Катерина с легким недовольством. Несмотря на «я могу и ошибаться», она не любила, когда ее слова ставились под сомнение.

Спорить Элли не стала, тем более что женское лицо в небе ей нравилось. Она, считающая себя не очень-то и красивой, могла только мечтать, что когда-нибудь у нее будет такое лицо.

Серебристый лик вдруг будто бы взорвался, заставив Элли вскрикнуть от неожиданности. Искрящиеся брызги разлетелись в разные стороны и так же стремительно, будто бы притянутые гигантским магнитом, собрались воедино, сформировавшись в длинную ленту.

Те стрекозы, что парили в нескольких метрах от Элли и Катерины, взмыли вверх и полетели к своим бесчисленным собратьям.

– Это было… чудесно, – вздохнула Элли, провожая взглядом крылатых существ.

Катерина положила ей ладонь на плечо и сказала мягко:

– Это представление было для тебя, дорогая. Ты у нас и правда особенная.

– Конечно, особенная, ведь я единственный ребенок в Древнем городе.

Катерина улыбнулась и погладила ее по голове.

– Буду звать тебя теперь Королевой стрекоз.

– Мне нравится, – засмеялась Элли и повторила с игривой напыщенностью: – Королева стрекоз!

* * *

Тревога!

Крылатые существа, которых Ольга видела во сне, сменились ярким ревущим пламенем.

Опасность!

Охранное заклинание, подаренное самим Скитальцем, сработало безупречно.

«Быть убитым во сне – это самое нелепое и обидное, что может случиться. Но я огражу тебя от такой опасности. Не смейся, возможно, когда-нибудь ты скажешь мне спасибо за такой подарок!»

Тогда, много лет назад, все это казалось несерьезным, так называемый подарок казался розыгрышем. Скиталец любил пошутить. Скоро маленькая Элли забыла, что в самой ее сущности, как в коде ДНК, заложена магия.

И вот охранное заклинание сработало.

Жизни угрожала опасность.

Тот, кто хотел убить Ольгу во сне, был рядом. Она распахнула глаза. Магия пробудила ее, но как она защитит?

Об этом Ольга узнала спустя минуту.

* * *

Решительный настрой Федора не угас, когда он распахнул дверь, переступил порог и увидел сидящую на кровати Ольгу. Она глядела на него, и взгляд у нее был растерянный. Растерянный! Чертова ведьма явно не ожидала такого поворота.

Теперь, главное, не мешкать!

Один удар по голове, и все закончится. И Элли, и Максимка, и Алина будут свободны.

Всего один удар!

Стиснув статуэтку ангела так, что пальцы заломило, Федор пошел к Ольге. Сейчас он не расценивал ее как человека – видел в ней чудовище, совсем как Лир в своем безумии видел тварей в тех, у кого вырезал сердца.

– Стой! – выкрикнула Ольга, вскакивая с кровати.

Но он и не думал останавливаться. Голос ведьмы только подстегнул ярость, вызвал новую волну. Все мышцы в теле были как натянутые жгуты, в голове бесновался ураган.

Когда Ольга с отчаянием в голосе снова закричала: «Сто-ой!», Федор почувствовал, как внутри его будто разорвалась бомба.

Он застыл на месте. Открыл рот, из глотки вырвалось желтое гудящее пламя. Вены на шее почернели и вздулись. Глаза выпучились, вмиг покраснели и лопнули, будто виноградины под прессом.

Жизнь покинула Федора еще до того, как он рухнул на пол. Его тело с бешеной скоростью пожирало желтое пламя, оно с ревом прогрызало дыры в плоти, оставляя после себя лишь черные угли. Но странный бездымный огонь не тронул ни одежду, ни волосы, ни ковер с высоким ворсом.

Ольга обхватила голову руками и с ужасом в глазах глядела, как тело ее отца превращается в голый скелет. Пламя обгладывало кости с жадностью голодного хищника. Подарок Скитальца во всей своей «красе». Смертельный подарок, дикий в своей жестокости. В других обстоятельствах он вызвал бы у Ольги восхищение и благодарность, но сейчас кроме душевной боли она ничего не чувствовала.

Спустя несколько минут, как пьяная, подошла к останкам и легла рядом. Ее взгляд медленно, даже сонно, скользил по присыпанному пеплом черепу отца, по седым, не тронутым магическим пламенем пучкам седых волос.

– Почему ты не уснул, как все? – произнесла чуть слышно, с упреком.

Она поднесла ладонь к черепу, провела подушечками пальцев по челюсти и подумала, что, несмотря на возраст, у отца были отличные зубы, без следов кариеса и пломб. Это, похоже, семейное. И волосы красивые, хоть и побеленные сединой. Она вспомнила, как он ходил по деревне – вечно всклокоченный и сосредоточенный, словно его за каждым углом поджидала опасность. Бессчетное количество раз ей невыносимо хотелось подойти к нему и обнять. Обнять, как в детстве. И сказать, что его дочка жива и больше не нужно так страдать.

Она поглядела на пепел на подушечках пальцев. Вот и все, что осталось от родного человека. Пепел и кости.

– Почему ты не уснул, как все, папа?

Ей вспомнился его полный ненависти взгляд, когда, сжимая в руке статуэтку ангела, он приближался к ней. Собирался убить. И убил бы не колеблясь. Как же это все неправильно, бредово до ужаса. Предвидел ли Скиталец такой исход, когда дарил охранное заклинание? Он как-то сказал, что за причастность к миру магии порой нужно платить высокую цену. Ну что же, все так и есть, к сотням брошенным в жертвенный омут монеткам брошена еще одна. Бульк – и с концами. Только круги боли по темной воде. А завтра будут дети, которых Лир привел в бункер, а послезавтра еще кто-то…

Она поднялась, постояла минуту возле останков, после чего, с поникшими плечами, подошла к круглому зеркалу на стене. Уставилась на свое отражение.

– Дороги назад нет, правда, Элли? – Ее запавшие глаза блеснули. – Но мы справимся.

Она провела пальцами по щеке, прочертив на ней пепельные полосы.

– Всегда справлялись.

С этими словами Ольга развернулась и, старательно отводя взгляд от останков, пересекла спальню и вышла в коридор. Ей хотелось, чтобы этот проклятый день скорее закончился, чтобы чертова стрелка на часах наконец перевалила за полночь. Ночью она всегда чувствовала себя уверенней.

После того как спустилась на первый этаж, заглянула в гостиную.

Эдик ползал на карачках, размазывая по полу вытекшую из носа и раны на голове черную маслянистую жижу. Он мычал, беспрерывно открывая и закрывая рот, а зрачки в подернутых серой дымкой глазах были почти незаметны. Шлепая по жиже ладонями с растопыренными пальцами, он ползал по кругу. Иногда вытягивал шею, встряхивал головой и начинал порывисто дышать, высунув язык.

У Ольги это зрелище вызвало отвращение. Она с первого взгляда поняла, что кадавр, который верно служил ей на протяжении многих лет, уже не восстановится. Однако сожалений по этому поводу сейчас не испытывала, у нее был более весомый повод для скорби.

«Сколько притворства, – подумала она, глядя на перемазанную черной субстанцией физиономию Эдика. – Ложный муж, ложный сын, ложное имя…»

Ей и раньше, в редкие минуты, когда она уставала быть сильной, собственная жизнь казалась одной из тех иллюзий, которые так мастерски демонстрировал Скиталец. Но никогда это ощущение не тяготило ее так, как сейчас. Страшная смерть отца посеяла сомнение, и Ольгу это раздражало. Она боялась сомневаться, особенно теперь, когда до возвращения Скитальца в этот мир оставался всего один шаг.

Старательно пытаясь заблокировать в голове депрессивные мысли, она подошла к Эдику. Тот, будто почуяв присутствие хозяйки, перестал мычать и застыл на месте. Без всякого сожаления Ольга надавила пальцем ему за ухом, и псевдосупруг, дернувшись, как эпилептик, обмяк и распластался по полу. Еще для одного трупа карликам придется рыть могилу. Неплохую жатву собрал нынешний день.

Ольга устало провела ладонью по своему лицу. Ей вдруг пришла в голову фатальная мысль, что именно казнь Лира на заброшенной мусорной свалке повлекла за собой череду несчастий. Еще утром она посчитала бы такое умозаключение полным бредом, но сейчас ей все виделось в ином свете. Впрочем, развивать эту мысль у нее не было никакого желания. Ей вообще не хотелось ни о чем думать.

С отрешенным видом она вышла из гостиной и направилась по погруженному в полумрак коридору к входной двери.

* * *

Ведомая наитием, Ольга обнаружила Алину на окраине деревни. Та сидела в островке травы возле дороги, а рядом, свернувшись калачиком, спал Максимка. Чуть поодаль расхаживали карлики. Уродцы выглядели довольными, они то и дело поглядывали на растерзанный труп собаки.

– Он погиб, – бесцветным голосом сообщила Ольга. – Федор погиб.

Алина сидела, обняв колени, ее взгляд был устремлен будто бы в никуда. После услышанного она лишь поджала губы, хотя ей хотелось кричать.

Ольга уставилась на вечернее, начинающее темнеть, небо.

– Я не убивала его. Все вышло случайно, – ее голос дрогнул.

– Неужели? – Алина презрительно хмыкнула.

– Я. Его. Не. Убивала! – с нажимом повторила Ольга. – Я не желала ему смерти. Только не ему, ведь он… был моим отцом, – последние слова она произнесла с резким выдохом, и ей понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки и добавить: – Вот тебе еще одна раскрытая тайна.

Алина была изумлена, но на ее лице не дрогнул ни единый мускул. Она вспомнила, с какой болью Федор рассказывал о потере дочери. Элли. Маленькая Элли. Его жена любила сказку «Волшебник Изумрудного города». Девочка… – сколько ей было? – кажется, тринадцать… исчезла, и Федор винил Лира.

– Я не все предусмотрела. – Ольга задумчиво уставилась вдаль, туда, где виднелась темная полоса леса на фоне серого заката. – Вот в чем моя вина. Когда обладаешь такой силой, рано или поздно становишься непозволительно самоуверенной. Век живи – век учись. Будет мне урок…

– Его дочь звали Элли, – выдавила Алина.

– Так ты знаешь… Он все тебе рассказал… Да, его маленькую дочку звали Элли. Меня так звали. Все сложно… Иногда мне кажется, что та девочка жила сотню веков назад.

Алина перевела взгляд на Ольгу и заметила, что та будто бы постарела лет на десять – запавшие глаза, на лице тень, поникшие плечи. Выходит, и она со всеми своими магическими возможностями не железная. Отчего-то вспомнились ее слова, которые она, словно находясь в трансе, произнесла тогда, на крыше высотки: «Я боюсь золотой осени… Золотой осенью я умерла».

Ольга села на корточки, зачерпнула ладонью горстку пыли и медленно, сквозь пальцы, высыпала ее обратно на землю.

– Элли погибла из-за Лира. И воскресла. Знаешь, Алина, о чем я мечтала последние годы?.. Мечтала поговорить с отцом. Просто поговорить. Мне так его не хватало, хотя он всегда был рядом. Сложно все это понять, правда? В моей жизни свои законы и правила. Я собиралась с ним поговорить, когда мой долг перед Скитальцем будет выплачен. Возможно, завтра или послезавтра. Знала бы ты, сколько раз я прокручивала в голове этот разговор… Сколько раз подбирала нужные слова, чтобы он понял меня и простил.

– Хорошо, что он не узнал, кем стала его дочь, – со злостью сказала Алина.

Ольга снова зачерпнула горстку пыли. Вздохнула. Поднялась.

– Может, и так… Ты меня презираешь, Алина?

– А сама как думаешь?

– Да уж, могла бы и не спрашивать. – Ольга пересыпала пыль на другую ладонь. – Тебе нужно время. А знаешь, я ведь могла забрать у тебя сына в первый же день, как вы приехали сюда, но посчитала, что это было бы ошибкой. И, как ни удивительно, Скиталец со мной согласился. Мы подарили тебе неделю. Эти дни ты дышала полной грудью, ощущала такое забытое чувство свободы…

– Зачем ты все это мне говоришь?! – не выдержала Алина, вскакивая на ноги. – Думаешь, от этих слов мне станет легче? Неделю они мне подарили, ну надо же какие добрые! Ждешь благодарности? Знаешь, о чем я сейчас больше всего жалею? Что Федор не прикончил тебя. Он ведь шел убивать тебя. Убивать! Каково это, а, Оля? Каково знать, что, возможно, единственный человек, которого ты любила, ненавидел тебя перед смертью?

В глазах Ольги появились злые огоньки, но они тут же погасли.

Карлики замерли на дороге. Уродцы с любопытством глядели на двух стоящих в напряжении женщин.

– Мне незачем осыпать тебя проклятиями, – добавила Алина, – ты сама себя прокляла. И я не сомневаюсь, дальше будет только хуже. – Ее тон изменился, стал на порядок теплее: – Остановись же, Оля, оставь нас с сыном в покое, прошу.

Ольга сосредоточенно смотрела на пыль, заполнившую линии на ладони.

– Останови это безумие, – повторила Алина.

– Не могу. Я уже давно часть иного мира. Дороги назад нет. Завтра мы…

Это «не могу» стало последней каплей – слова как удар по надежде. Алина быстро сделала шаг, выбросила вперед руку, целясь Ольге в горло, но та будто бы ожидала такого финта – молниеносно перехватила руку Алины за запястье и вывернула.

– Как предсказуемо. И как смело. Ты еще раз доказала, что я в тебе не ошиблась.

Алина вскрикнула, разжала пальцы, и наконечник стрелы упал на землю. Талисман и удачи не принес, и как оружие оказался бесполезным.

Ольга отпустила ее руку, отступила на шаг.

– Если честно, я была бы разочарована, если бы ты так легко сдалась. Если бы не попыталась сегодня сбежать. Уважаю, честно. Когда Скиталец и твой сын станут одним целым, именно мы с тобой должны быть рядом.

Алина глядела на нее исподлобья, как на ядовитую змею.

– Я не сдамся, Оля.

– Знаю. Но придет время, и ты на все это посмотришь другим взглядом… А сейчас… можешь обнять Максимку. Заслужила. – Ольга щелкнула пальцами.

В глазах Алины мелькнуло недоверие, но мешкать она не стала – бросилась к сыну, взяла его на руки, поцеловала в лоб, щеку.

– Все будет хорошо, малыш, – прошептала ему на ухо.

Ольга подождала пару минут, после чего забрала у матери Максимку.

– Иди домой, Алина. Завтра у нас будет непростой день. – Она развернулась и пошла прочь, но, сделав несколько шагов, остановилась, оглянулась. – Одна великая женщина как-то назвала меня особенной. Но я вижу, ты такая же, как я… Мы обе с тобой Королевы стрекоз.