До полуночи Алина как в бреду бродила по деревне, глядела на темные окна, напряженно прислушивалась к тишине, будто чего-то ожидая. А когда впервые за последние два дня небо расчистилось от туч и появились луна и звезды, она прилегла на скамейку и неожиданно провалилась в черную яму сна. Иногда просыпалась, пытаясь сообразить, где находится, и снова засыпала.

Ранним утром, когда только-только забрезжил рассвет, ее разбудила Ольга.

Алина чувствовала себя полностью разбитой, голова соображала плохо, а еще не отпускал мандраж – следствие утренней свежести и ощущения безысходности.

Посреди улицы стояли три черных «Мерседеса» с тонированными окнами, двигатели тихо урчали, нарушая тишину спящей деревни. Возле первой машины о чем-то беседовали трое широкоплечих, похожих друг на друга мужчин с короткими стрижками в темных цивильных костюмах.

«Зачем они здесь?» – лениво подумала Алина, не очень-то желая знать ответ.

Она поднялась со своего жесткого ночного ложа, протерла сонные глаза и только сейчас обратила внимание на то, как выглядела Ольга: строгий брючный костюм черного цвета, белая блуза, в ушах массивные серьги, довольно экзотичная и сложная прическа, украшенная явно старинной золотой брошью.

– Тебе не помешало бы умыться, привести себя в порядок, – заметила Ольга.

– Обойдусь, – буркнула Алина.

– Как знаешь. Но от кофе, надеюсь, не откажешься? У меня в машине термос.

Алина промолчала, и Ольга, улыбнувшись, расценила это как согласие. Когда они пошли к первому «Мерседесу», один из мужчин отшвырнул недокуренную сигарету, обошел машину и с лакейским почтением на лице открыл заднюю дверцу. Подождал, пока женщины усядутся, после чего торопливо занял место на водительском сиденье.

Ольга налила кофе в большую кружку. Алина не отказалась. Напиток оказался очень сладким, крепким и с довольно приятным посторонним привкусом.

Когда кружка опустела, Ольга отдала приказ водителю:

– Поехали, Сергей.

Через минуту процессия из трех автомобилей уже выезжала из деревни.

– Где мой сын? – спросила Алина.

– Во второй машине. С ним все в порядке, не беспокойся, – ответила Ольга. – Я его помыла, переодела, покормила… Все с ним хорошо.

Алина уставилась на клубящийся среди разнотравья туман за окном. Она решила быть сегодня сдержанной, хладнокровной, хотя понимала: для этого понадобится недюжинная сила воли. Что бы ни увидела, что бы ни услышала – быть сегодня хладнокровной! Только так можно не сойти с ума. Пускай чертов демон и Максимка станут одним целым, этого, похоже, все равно не избежать. Главное, быть рядом. Всегда. И наблюдать, изучать, подмечать каждую мелочь, делать вид, что смирилась, но не переставать надеяться. Ольга предложила обучить магии? Ну что же, это даже к лучшему. Нужно как губка впитывать в себя любые знания. Алина категорически не желала верить, что Скиталец какое-то совершенно неуязвимое божество, поверить в это – значит на самом деле смириться. К тому же ведь у кого-то хватило ума, знаний и сил, чтобы заточить его как в темнице в Древнем городе? Ольга сама об этом рассказывала.

Алина удивлялась переменам в себе, появилась какая-то умственная и физическая бодрость. Вчера вечером готова была выть от отчаяния, а сейчас будто неведомая сила помогла собраться. Или это так кофе подействовал? Конечно, страх за Максимку никуда не делся, но он стал ровным, без истеричных и панических всплесков.

«Мерседесы» выехали на шоссе и следовали по нему минут двадцать, пока не свернули на лесную ухабистую дорогу. К этому времени уже полностью рассвело, солнце золотило кроны сосен. После череды пасмурных дней этот день обещал быть ясным.

Алина глядела на искрящуюся от росы придорожную траву, на свежую зелень кустарников. Она открыла окно и ощутила приятный запах хвои с легкими нотками смолы. Ей в голову неожиданно пришла оптимистичная мысль, что сама природа на ее стороне. Ведь солнечное лето вернулось. Детское, наивное умозаключение, но оно грело душу, от него дышалось легче.

– Приехали, – сообщила Ольга минут через тридцать.

Машины остановились. Алина выбралась наружу и увидела, как из других «Мерседесов» вышли дети, пятеро мальчиков, включая Максимку, и девочка. Вид у всех шестерых был странный, даже пугающий, лица походили на картонные, ничего не выражающие маски, в глазах – пустота. Они явно находились в трансе. Одеты дети были в одинаковые джинсовые комбинезоны, на ногах – кеды, у Максимки, в отличие от остальных, на голове красовалась оранжевая бейсболка.

Старательно скрывая удивление, Алина спросила:

– Зачем здесь дети?

– Каждый должен внести свою лепту, – загадочно и довольно мрачно ответила Ольга, – и я, увы, не исключение.

Ответ совершенно не удовлетворил Алину, но уточнять она не стала. Впрочем, в одном она была уверена на сто процентов: этих несчастных детей не ждало ничего хорошего. То, через что предстояло пройти ей и Максимке, обретало еще более зловещие очертания.

Не произнеся ни слова, Ольга сошла с дороги и целеустремленно зашагала по едва заметной тропке. Дети тут же бросились за ней, как утята за мамой-уткой. Тронулась в путь и Алина, не сводя сосредоточенного взгляда с сына. Ах как хотелось схватить его за плечи, растормошить, сделать все, чтобы он вышел из этого проклятого транса, но она сохраняла самообладание, постоянно напоминая себе о хладнокровии.

А потом Алина заметила карликов. Бледные уродцы то появлялись среди деревьев и кустарников, то исчезали. Она решила, что твари сопровождают их молчаливую процессию не просто так. Это очередная страховка Ольги, чтобы кое-кому даже в голову не пришло выкинуть какую-нибудь глупость, например схватить мальчика и броситься бежать со всех ног.

Дети шли за Ольгой как лунатики. Смотрели только себе под ноги, руки были неподвижны. Алина почему-то не сомневалась: они сейчас не заметят, даже если небо обрушится на землю. Что это, гипноз, магические чары, действие колдовского зелья? Как бы то ни было, а Ольга умеет подавлять чужую волю, в этом она, очевидно, спец.

Живой, наполненный радостным щебетанием птиц и приятными запахами лес сменился молчаливым сухостоем. Под ногами – серая хвоя, труха и обломанные ветви.

Чем дальше шли по этой мертвой территории, тем сильнее Алина ощущала страх. Он накатывал как ледяная волна. Каждый шаг теперь казался подвигом, каждый вздох – последним. Сам воздух словно отравлял разум, внушал опасность. В другой ситуации Алина уже бежала бы прочь из этого мрачного места, но сейчас терпела, обливаясь потом и настороженно озираясь.

Чтобы как-то заглушить страх, она принялась считать шаги. «Один, два, три… пятнадцать… сто пять…» – четко звучало в голове. Немного, но все же помогало.

Не переставая считать, она вспомнила: именно об этом мертвом лесе рассказывал Федор. Здесь он преследовал Лира, но страх заставил его повернуть назад.

Ольга оглянулась, бросила на Алину оценивающий взгляд.

– Держишься? Потерпи еще немного, скоро уже на месте будем.

Алина расправила плечи, постаралась изобразить на лице спокойствие, мол, плевать я хотела на чертов морок. Но в то же время позавидовала шедшим впереди нее детям, которым действительно было плевать.

Вскоре она увидела бурелом – будто исполинская птица свила гнездо. Услышала тихий ровный гул.

– Вот мы и пришли, – сообщила Ольга.

Внутри «гнезда» стояли два каменных столба, воздух между ними дрожал как от сильного жара. Алине сразу же вспомнились те статьи про аномальные зоны Подмосковья, которые взяла почитать у Федора. Выходит, авторы статей не фантазировали, в этих лесах действительно прятались тайны. Впрочем, она сомневалась, что именно сюда добрался хотя бы один исследователь, учитывая пояс страха, через который ей только что довелось пройти.

Ольга встала возле столбов, а дети, будто подчиняясь ее мысленному приказу, один за другим вошли в дрожащее марево и исчезли.

У Алины перехватило дыхание, ведь они только что были здесь и вдруг раз – и растворились в воздухе. Где они? Где, черт возьми, Максимка?! От лица отхлынула кровь, ладони сжались в кулаки, мантра про хладнокровие растворилась в нарастающей волне гнева.

– С ними все в порядке, – поспешила заверить Ольга. – Они уже на той стороне. И не смотри на меня как на Гитлера, просто сделай глубокий вдох и пройди между столбов.

«На той стороне!» – мысленно повторила Алина и сделала шаг в сторону столбов. Тут же ощутила кожей покалывание.

– Не мешкай, – посоветовала Ольга. – Здесь нехорошая энергетика. Простоишь лишнюю минуту и в обморок грохнешься.

Терять сознание Алине хотелось меньше всего. Она сделала глубокий вдох, резкий выдох и, стараясь не обращать внимание на усиливающееся покалывание, устремилась к мареву. Шагнула в него решительно, но с ощущением смертницы, входящей в газовую камеру.

Несколько мгновений ей казалось, что она пребывает в невесомости, а потом вдруг обнаружила себя на круглой площадке, от которой тянулась вдаль прямая мерцающая дорога.

Здесь же находились и дети. Они стояли неподвижно, будто позабытые всеми манекены. А вокруг царила тьма – глубокая, космическая, от нее веяло бесконечностью. И да, Алина помнила это место, видела его в своем ночном кошмаре. «Не оглядывайся!» – отголоском прошлого прозвучало в сознании. Мир в очередной раз перевернулся с ног на голову, слово «недопустимо» потеряло смысл. Оказывается, допустимо все, даже воплотившийся кошмарный сон, будь он трижды неладен. Ну как тут быть хладнокровной, когда нормальный привычный мир, вопреки всем законам здравого смысла, взял да сменился другой реальностью?

Лишь когда рядом возникла Ольга, Алина немного опомнилась и поймала себя на том, что стоит с открытым от изумления ртом. Тут же сомкнула губы, постаралась взять себя в руки.

– Я видела во сне это место, – произнесла только для того, чтобы услышать собственный голос в этой жуткой тишине.

– Серьезно? – искренне удивилась Ольга. – Странно, очень странно. Лир мне рассказывал, что часто видел во сне мерцающий путь и Древний город, хотя сам здесь не был ни разу.

Она хлопнула в ладоши, и дети, словно очнувшись от сна, встрепенулись, пересекли круглую платформу и двинулись по дороге.

– Хочу предупредить, – сурово сказала Ольга, – и прошу тебя, отнесись к моим словам очень серьезно…

– Я не должна оглядываться, – перебила ее Алина и, нахмурив лоб, тронулась в путь.

Несколько секунд Ольга с прищуром глядела ей вслед, после чего пожала плечами, хмыкнула и догнала ее.

– А ты, оказывается, полна сюрпризов.

Алина промолчала, хотя и хотелось сказать что-нибудь язвительное, вроде: «Придет время, и я тебе не такой «сюрприз» устрою!»

Она всмотрелась в даль. Там над черной полосой виднелось зеленое свечение, а чуть выше, отдаленно напоминая северное сияние, переливались желтые всполохи.

Минут через пять Алина ощутила за спиной чье-то присутствие. Кожи на шее будто прохладный ветерок коснулся, вызвав мурашки, но скоро «ветерок» превратился в ледяную воздушную волну. Сердце зачастило, в области затылка сильно защекотало. Вспомнились чьи-то слова: «Нужно посмотреть в лицо своему страху, чтобы перестать бояться». Правильные слова для кабинета психолога, но явно не для этой ситуации. Алине казалось, что тот, кто шел за спиной, только и ждал, чтобы на него посмотрели. Ну уж нет, не дождется, на этот раз паук окажется голодным, а муха улетит.

– Жутко, верно? – сказала идущая рядом Ольга. – Сотни раз проходила по этому мосту, а все равно жутковато. К такому невозможно привыкнуть. Словно сама смерть на пятки наступает. Бр-р-р, – она поежилась. – Здесь хочешь не хочешь, а вспомнишь миф об Орфее…

– Кто он? – спросила Алина, с трудом сдерживаясь, чтобы не пуститься бежать.

– Орфей?

– Тот, кто идет за нами.

Ольга пожала плечами.

– Не знаю. Думаю, уже никто не знает. Те, кто построил порталы, этот мост, Древний город, унесли эту тайну с собой. Одно могу точно сказать: оглянешься и мигом сойдешь с ума. Даже представить себе не могу, что это за чертовщина такая. Здесь много странного, некоторые вещи даже Скиталец понять не может.

Какое-то время шли молча. Алина пыталась нарисовать в воображении существо, идущее позади. Получались банальные чудовища, которых она видела в фильмах ужасов, такие уж точно не сведут с ума своим видом. А может, там за спиной вовсе и не чудовище? Несмотря на леденящий душу страх, у Алины возникло искушение хотя бы мельком взглянуть на нечто. Но она вовремя опомнилась и, злясь на себя, подавила это предательское любопытство.

А потом ее внимание переключилось на другое: она увидела снег!

Сначала снежинок было мало, они сонно кружились в кромешной тьме, по обе стороны от мерцающей дороги, и невероятно, но двигались они не вниз, а вверх. А затем начался настоящий снегопад, и зрелище это очаровало Алину, заставило страх уйти на задний план. Она помнила, как в том кошмарном сне темнота рождала ужасные образы и жуткие звуки, а тут… ей трудно было подобрать слова, чтобы описать такое. Ощущение безграничного пространства и мириады летящих вверх снежинок – сочетание, вызывающее душевный трепет.

– Когда я прохожу по этому мосту, здесь всегда идет снег, – заявила Ольга. – Не знаю почему. Иногда мне кажется, что эта тьма вокруг враждебна ко всем, кроме меня. Приятно так думать.

Шагая по широкому коридору, бесплотные стены которого состояли из уносящихся вверх снежинок, Алина чувствовала себя песчинкой во вселенной, но песчинкой значимой, без которой эта самая вселенная – ничто. Так вот он каков, этот странный мир, чуждый, но в то же время способный очаровывать. А главное, Скиталец и Ольга не его хозяева, они сами, судя по всему, многое не понимают. Алине понравилась эта мысль, она добавила гирьку на весы надежды.

Впереди показалась арка из переплетенных ветвей, кряжистые древесные стволы, стелющаяся по земле зеленоватая, будто подсвеченная изнутри, дымка.

Когда входили в пределы леса, Алина все еще чувствовала присутствие того, кто шел за спиной, но это ощущение уже тяготило не так, как раньше, а скоро оно вообще исчезло. Алина с облегчением поняла: нечто ушло, выполнив одному ему понятную миссию.

Справа и слева, склонив почтенно головы, стояли на коленях карлики. Их было сотни. Среди корневищ и клубящейся зеленой хмари они казались статуями из белого мрамора.

Переплетенные над дорогой ветви шевелились, как живые. Листва шелестела, и после оставленной позади абсолютной тишины снегопада этот звук радовал слух Алины. Он был привычным, словно занесенным сюда случайно из нормальной реальности, где светит солнце и летают божьи коровки.

Поход через лес был недолгим. Вышли на опушку. Здесь дорога обрывалась, вниз к руинам вели поросшие лишайником каменные ступени.

Дети, не сбавляя шаг, начали спускаться, а Алина застыла на месте. Представшее перед ее глазами зрелище было впечатляющим. Сверху Древний город походил на громадный лабиринт. Горизонт терялся в туманной дымке. Желтое небо казалось экраном, по которому, как помехи, проскакивали зеленые всполохи.

Глядя вдаль, Алина отметила одну странность: там, позади, была бесконечная тьма, а тут совсем другой мир. Словно в одном окне квартиры день, а в другом ночь. Какой-нибудь ученый-физик сошел бы с ума, пытаясь найти этому научное объяснение.

– Пойдем, – поторопила Ольга. – Нас уже заждались.

* * *

Когда шли через руины, на Алину снова накатили тяжелые мысли. Предстояла встреча со Скитальцем, с этим проклятым демоном. Внутренний голос то и дело подленько упрекал: «Что ты за мать такая? Нужно кричать, истерить, драться! А ты, как наивный ребенок, надеешься в будущем что-то изменить. Не надейся, сучка! Возможно, у тебя вообще нет будущего…»

Но она, стиснув зубы, посылала этот голос куда подальше.

По сторонам старалась не смотреть, взгляд был прикован к идущему впереди Максимке. Не хотелось разглядывать все эти громадные полуразрушенные здания, корявые деревья и статуи. Не хотелось больше удивляться, восхищаться и трепетать. И без того эмоции на пределе – еще немного, и мозг взорвется. А впереди ведь ждала еще целая куча совсем не приятных впечатлений. Выдержать бы, не сломаться.

Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они вышли к площади, заполненной людьми. Из окон полуразрушенных зданий вокруг выглядывали карлики. Уродцы обосновались на стенах, на ветвях деревьев.

Через площадь, к ступеням большого здания с куполообразной крышей, вела красная ковровая дорожка. Люди держались от нее на небольшом расстоянии, образуя коридор.

Алина обратила внимание, что на многих были наряды ушедших эпох. Будто на маскарад вырядились. И прически далекие от современных. А еще заметила, что детей и молодых людей в толпе не было. Эдакое сборище тех, кому за сорок, где в почете седина. Люди разных рас, никто из них не проявлял излишних эмоций, держались так, будто пытались подчеркнуть исключительность собственной породы. Но любопытство в глазах все же скрыть не могли – когда Максимка с другими детьми шел по красной дорожке, все глядели на него как на суперзвезду. Да и самой Алине хватало внимания, она с трудом сдерживалась, чтобы не закричать: «Хватит пялиться, уроды!»

Иногда ее взгляд выхватывал из толпы людей, которых она видела на обложках глянцевых журналов и на экранах телевизора, ныне живущих и процветающих. Вон Дэвид Кэмерон, премьер-министр Великобритании, стоит так, будто палку проглотил; а там Джек Николсон – улыбается, как чеширский кот, смотрит с дьявольским прищуром; а это кто… никак сам король ужасов Стивен Кинг? В отличие от других, писатель держался так, будто чувствовал себя не в своей тарелке, и на Максимку смотрел с сочувствием. Он явно был тут гостем не типичным. Успела Алина заметить и Моргана Фримана, и Эрдогана, и Горбачева… Некоторые личности казались очень знакомыми, но имен она вспомнить не могла.

Идущая бок о бок с Алиной Ольга смотрела то вправо, то влево, сдержанно кивала, приветствуя, и ей кивали в ответ. Иногда она касалась чьей-нибудь протянутой руки, перекидывалась короткими фразами, вроде: «Рада вас видеть» или «Отлично выглядите».

Неожиданно толпа зашумела, раздались дружные аплодисменты. Высокомерие на некоторых лицах сменилось на подобострастие.

В чем причина всеобщего ликования, Алина поняла, когда посмотрела вперед: из здания на веранду с колоннами выходили люди, среди них выделялся человек в обычных потертых джинсах и черной рубашке навыпуск. И именно на него были нацелены тысячи восхищенных глаз. В отличие от своих спутников, которые выстроились в ряд на веранде, он начал спускаться по лестнице, подняв руку в приветственном жесте.

Алина опешила. Неужели этот тип в джинсах и есть Скиталец? Вот так раз! Русые волосы, отвязная походка… Было в нем что-то знакомое, до боли знакомое. Помимо воли она ускорила шаг, хотелось разглядеть его поближе.

Когда он, спустившись, застыл у подножия лестницы, Алина разглядела черты его лица и изумленно охнула. Это был парень, в которого она была влюблена много лет назад. Валера. К горлу подкатил горький комок, душа затрепетала. Алина смотрела на того, кого уже давно не существовало на белом свете.

Валера, ее первая любовь, пошел служить в армию. Она едва ли не каждый день писала ему письма, плакала ночами, скучала. Тогда ей казалось, что их ждет счастливое будущее, нужно только дождаться. Но когда до демобилизации оставались считаные недели, он ушел в самоволку и его насмерть сбила машина. И начались для юной Алины темные деньки, депрессия, мысли о суициде. Но время, как водится, ее излечило. Через год боль прошла, остались лишь грусть и куча фотографий.

Алина тряхнула головой, нахмурилась, сказала себе твердо, что парень, стоящий сейчас перед толпой, никакой не Валера! Ее первую любовь положили в гроб, заколотили крышку и закопали на Востряковском кладбище. Тот парень давно сгнил, его сожрали черви! А она сейчас смотрит на лжеца, иллюзиониста, демона, и нельзя обманываться на этот счет. Вот только зачем? Зачем он затеял такой фарс? Пытался таким образом расположить ее к себе? Если так, то он жестоко ошибся. Фокус не удался. Алина решила не подыгрывать, ничем не выказывать того, что узнала в этом существе Валеру.

А потом она еще и заметила, что глаза у стоящего у подножия лестницы парня черны как смоляные озера. Но они не выглядели пустыми и бессмысленными, в этом мраке ощущались мощь и разум.

Скиталец улыбался. Когда Алина, Ольга и дети вышли из людского коридора, он всплеснул руками, воскликнул:

– Меня переполняет такая радость, что сейчас лопну! И вы поглядите, какая у нас мамочка, а?

Он стремительно подошел к Алине, схватил ее за плечи.

– Ну просто прелесть!

Стиснул ее в своих объятиях, после чего поцеловал в одну щеку, в другую, немного отстранился, радостно сияя.

– Мы с тобой подружимся, я чувствую.

Алина растерянно хлопала глазами, такое неожиданное поведение Скитальца ее обескуражило. А он тем временем переключил внимание на Максимку. Шагнул к нему, присел на корточки, потрепал по щеке.

– У-у какой… Наконец-то мы встретились. Славный парнишка, очень славный. – Он взглянул на Алину и повысил голос: – Я говорю, хорошо, что он не пузан со свинячьими глазками или не очкастый заморыш с кривыми зубами. Сынок у тебя славненький. Мы с ним точно поладим. Скоро мы все будем одной счастливой семьей!

Толпа встретила его слова новой порцией аплодисментов. Алина покосилась на Ольгу. Та тоже хлопала в ладоши, но сдержанно, ее лицо было серьезным. За ней с безразличным видом стояли пятеро детей.

Скиталец вернулся к Алине и заговорил тихо, чтобы слышала только она:

– Хочу тебе один вопрос задать. – Он больше не улыбался. – Допустим, я отпускаю тебя и твоего сына, но за это ты приводишь мне другого ребенка. Похищаешь из какой-нибудь семьи и приводишь. Скажи, ты пошла бы на это, а?

Алина чувствовала его холодное дыхание на своей коже. Ночь в глазах манила и отталкивала одновременно.

– Пошла бы? – с нажимом повторил он. – Ну же, это простой вопрос.

– Да, я бы это сделала! – прошипела Алина ему в лицо.

Скиталец прищурился, уголки губ слегка приподнялись.

– И ты смогла бы с этим жить?

– Да!

– Браво, мамочка! Ты мне все больше нравишься, – он взял ее за руку. – И прости за жестокие вопросы, но, если бы ты сказала «нет» или начала мямлить вроде «я не знаю», то путь твой закончился бы здесь и сейчас. Ненавижу моралистов, которые не способны переступить через свои идиотские принципы, а также лицемеров, прикрывающих свою трусость якобы нежеланием совершать грех. – он выкрикнул со злостью: – Блевать от них тянет! – снова понизил голос: – И я рад, что Ольга в тебе не ошиблась. Без мамочки нам с Максимкой было бы плохо. А теперь я уже могу смело повторить: мы станем одной дружной семьей. Я понимаю, поначалу ты будешь вынашивать планы против меня, и откровенно скажу: я к этому отношусь с уважением. Но придет время, и ты поменяешь знак минус на плюс. Думаю, это произойдет через год.

Алина же так не думала, но спорить не стала. Впрочем, ее взгляд говорил красноречивей всяких слов. И, боже, как ей хотелось выплеснуть свою злость наружу, схватить это чудовище в человеческом обличье за волосы и трепать, трепать, трепать… Но она вдруг сделала то, что сама от себя ожидала меньше всего: улыбнулась. И в улыбке этой был вызов.

Однако Скиталец сделал вид, что не заметил завуалированного презрения. Он по-дружески взял Алину под локоть и повел ее вдоль ступеней здания. За ними последовали Ольга с детьми. Да и толпа, после минутного замешательства, неспешным потоком двинулась с площади.

– Что такого особенного в моем сыне? Почему он? – спросила Алина.

– В нем есть то, что не отвергнет мою сущность, – с готовностью пояснил Скиталец. – Скажи-ка, мамочка, хорошо ли ты знаешь свою родословную?

– Что не так с моей родословной?

– По мне, так все в порядке, – усмехнулся Скиталец. – Более чем… То, что Максимка правнук кровавого маньяка, тебе уже известно. Лир – тот еще упырь. Но твой сын к тому же праправнук женщины, утопившей своего первенца. Потомок главаря головорезов. Один из его дальних предков был палачом. Ты ведь об этом ничего не знала, верно? Люди вообще редко интересуются своей родословной, а уж в такие дебри, как далекое-далекое прошлое, даже не пытаются заглядывать. Думаю, это правильно, меньше знаешь – крепче спишь. И смотреть нужно в будущее, а не в прошлое. А у тебя с Максимкой были те еще предки. В вашем роду сплошь и рядом люди, у которых руки по локоть в крови, для которых человеческая жизнь ничего не стоила. Я могу перечислить всех их, даже того неандертальца, который однажды взял каменюку и проломил черепа своим сородичам. Вот такая вот семейная история, мамочка.

Алина едва не сказала, что все это чушь собачья. Сдержалась, осеклась. Она и про Лира долго не верила Федору, из-за чего позже себя упрекала. Да и зачем Скитальцу лгать? Ему от этого никакой выгоды.

– По-твоему, это у нас в крови? – спросила она. – По-твоему, Максимка стал бы таким же извергом, как мой проклятый дед?

– Нет. Не обязательно.

Скиталец, по-прежнему держа Алину под локоть, вел ее мимо зданий, а параллельно им по широкой мостовой следовала толпа. Впереди высилась громада неплохо сохранившегося сооружения, похожего на Колизей.

– Не обязательно, – повторил он. – Но в глубинах его сознания, как опухоль, таится то, что заставило твоих предков убивать. И в тебе это есть, разумеется, но на твоем сыне закончился некий многовековой процесс… Представь, что все душегубы в твоем роду строили дом, каждый клал по кирпичику, и вот теперь дом достроен полностью, на крышу положена последняя черепица. И я войду в него, ведь строился он для меня. Войду и буду беречь его как самую большую драгоценность во вселенной.

«А я найду способ изгнать тебя», – мысленно добавила Алина.

Больше у нее не было вопросов. По крайней мере, сейчас.

* * *

Возле амфитеатра Скиталец заявил, что ему нужно кое к чему подготовиться. Он оставил Алину с Ольгой, а сам, держа за руку Максимку, пошел к широкому проему, ведущему в здание. Алина глядела на них с тоской, ее так и подмывало броситься следом.

Подошли три женщины, увели остальных детей. А через минуту прибыла толпа, гомонящий пестрый поток хлынул в здание. Несколько десятков человек двинулись к другому проходу, маленькому.

– Мои учителя, – пояснила Ольга. – Я потом тебя с ними познакомлю. Пойдем, Алина, на этом шоу у нас лучшие места.

Вслед за учителями они зашли в амфитеатр, проследовали по небольшому коридору, затем поднялись по винтовой лестнице на длинную веранду, заставленную множеством кресел. Здесь же были и столики с яствами и напитками, и позолоченные подзорные трубы на треногах. Многие учителя уже заняли места в креслах, а кто-то стоял возле небольшого парапета.

Подошли к нему и Алина с Ольгой.

Внизу находились зрительские места, которые без суеты сейчас занимали люди. Сотни каменных широких скамеек, созданных словно бы для задниц великанов. Зрительские места, как оправа, обрамляли огромную круглую площадку.

К своему ужасу, Алина увидела на этой арене не менее трех сотен детей. Они стояли, опустив головы, не шевелились. Девочки, мальчики, все разного возраста. Были и совсем крохи лет пяти. Эти дети вызвали у Алины ассоциацию с мертвецами, восставшими из могил, от них так и веяло обреченностью. Ей оставалось только надеяться, что они совершенно не воспринимали того, что творилось вокруг, что их разум спит. Вспомнились таинственные слова Ольги: «Каждый должен внести свою лепту». Сейчас они прозвучали в голове как звуки похоронного марша. Алина была уверена: дети – жертвенные овцы. Масштаб предстоящей трагедии поражал. И все это ради того, чтобы демон вырвался из своей темницы? Непостижимо!

Она выискивала среди детей тех пятерых, в джинсовых комбинезонах. И не находила. Ей пришла в голову мысль, что она даже не запомнила их лиц, что для нее они навсегда останутся размытыми образами. Четыре мальчика и девочка, маленькие фигурки в большой жестокой игре.

– Не думай, что мне это по душе, – заявила Ольга, будто прочитав ее мысли. – Я не чудовище.

– Неужели? – В горле пересохло, и голос Алины прозвучал сипло. – Это ты так успокаиваешь себя? Тебя не мучают кошмары, а?

– Я научилась с этим жить. Я смотрю сейчас на детей, но вижу гораздо дальше. Нас ждет будущее, в котором не всем найдется место. Мы же с тобой заплатили достаточную цену, чтобы быть в первых рядах. А боль проходит. Погляди на этих людей… Многие из сегодняшних гостей привели с собой детей. Сильные мира сего, знаменитости… все они мечтают запрыгнуть в этот вагон…

– Но почему дети? – спросила Алина, вцепившись побелевшими пальцами в край парапета.

Ольга вздохнула, потупила взгляд и ответила, понизив голос до печального шепота:

– Они как новенькие батарейки. Их жизненная сила чиста. Скитальцу понадобится много энергии, чтобы вырваться из города, много сил, чтобы стать одним целым с твоим сыном. Это то, что я знаю, на деле же наверняка все гораздо сложнее.

– Он сожрет их, как какой-нибудь зверь.

– Нет, все не так…

– Они умрут. Какая разница, как он лишит их жизни. Это и есть твой волшебный мир, Оля?

Ольга напряглась, поджала губы и ничего не ответила.

Люди внизу расселись, те, кому не хватило мест, стояли в проходах на ступенях. У многих в руках были бинокли, некоторые держали флажки своего государства, а кто-то выставил транспаранты с надписями на разных языках: «В добрый путь!», «Помни о нас!», «Мы ждем тебя на той стороне!», «Новая эпоха!».

Глядя на толпу внизу, Алина подумала о тех крысах, которых вел за собой дудочник из сказки. Однако она заметила, что лица у некоторых зрителей были печальными, то, что им предстояло увидеть, их явно не радовало. Выходит, не все они бездушные твари.

Гомон толпы начал стихать. Алина ощутила в воздухе напряжение, на мгновение ей почудилось, что сейчас случится что-то катастрофичное, возможно, разверзнутся эти мерзкие желтые небеса и на проклятые руины обрушится огненный ливень. Она неосознанно сжалась, втянула голову в плечи.

Но ничего ужасного не произошло, если не считать того, что дети на арене разошлись, образовав кольцо, а в центре будто опустилась невидимая ширма, представив на всеобщее обозрение две фигуры.

Сердце защемило, когда Алина увидела Максимку. Он казался таким крошечным и таким беззащитным рядом с фигурой Скитальца. Тот больше не выглядел как парень из прошлого, он принял вид высокого человека. Его черный силуэт был размытым, тело испещряли яркие красные прожилки, а над головой, как кощунственная пародия на иконные образа, витал темный нимб.

Зрители повскакивали с мест, принялись аплодировать. Небо взорвалось салютом, на фоне грязной желтизны с грохотом расцветали огненные пионы, красные брызги разрывали пространство. А сквозь звуковой хаос пробивалась торжественная музыка, били барабаны, ревели трубы…

Все это длилось минут пять, затем салют резко прекратился, огненные цветы отцвели, оставив после себя розовый искрящийся туман в небе. Торжественная музыка стала тихой и печальной, теперь играли скрипки и флейты, звуки словно бы доносились издалека, как эхо.

На фоне музыки голос Скитальца прозвучал четко, громко и насмешливо:

– Как же мне надоели ваши рожи, дамы и господа. Еще год-другой в этой дыре, и я, наверное, покончил бы с собой.

Зрители отреагировали неуверенным скромным смехом.

– Знаю, – продолжал Скиталец, – некоторые из вас сейчас думают: «Наконец-то мы избавимся от этого древнего урода», – он устремил взгляд своих бездонных глаз вверх, туда, где за парапетом стояли учителя, Ольга и Алина. – Верно я говорю, синьора Сфорца? Должно быть, вы не любили меня даже больше, чем Папу Борджиа, с его славной семейкой… Да и вы, господин Хидэеси, и вы, Матвей Черноморский. Я всегда чувствовал вашу неприязнь ко мне и догадываюсь, о чем вы шушукались между собой, когда меня не было рядом… Но, несмотря ни на что, я уважал и уважаю вас и понимаю причину вашей неприязни. Да, порой я перегибал палку, каюсь, но ведь я не был тираном! Никого из вас не унижал, не обижал… Те три сотни, что я скормил карликам, не в счет, они сами виноваты, и вина их была доказана!

Он сложил руки за спиной, обошел Максимку. Алина вдруг поймала себя на мысли, что Скиталец не вызывал у нее страха. Злость, отвращение, но не страх. Впрочем, она понимала, что это временно.

Скиталец прошелся по арене и снова заговорил, его выразительному громкому голосу могли бы позавидовать маститые ораторы:

– А ведь многие из вас любили меня и любят! Я вносил в этот убогий мирок разнообразие, всегда старался сделать его более ярким. А какие праздники я устраивал, а? – он вскинул руки. – Со мной было весело! Уверен, вы еще не раз скажете: «Жаль, что он покинул нас. Жаль, что его здесь больше нет». И клянусь вам, я услышу эти эгоистичные, но приятные слова, даже если буду в другой вселенной. Услышу и возрадуюсь, ведь даже мое многовековое заключение здесь было исполнено смысла. Это как плевок в тех, кто упрятал меня сюда! Их ожидания не оправдались, они выиграли битву, но не войну. И где сейчас теперь эти суки драные?! Их нет! Я больше их не чувствую. Мои агенты по всему миру не смогли их обнаружить! Сгинули, а я, мать вашу, живее всех живых! Вот им, а не моя жизнь! – он согнулся, приложив локоть к паху и выставив кулак. – Вот им! Пока они приближались к забвению, я строил общество воскрешенных. Выбирал достойных и вырывал их из лап самой смерти. Я предоставлял выбор. У всех вас, дамы и господа, был выбор…

– У меня не было! – выкрикнула Алина, нависнув над парапетом.

Еще секунду назад она и не думала показывать гонор, но в голове что-то замкнуло, и слова вырвались из глотки как пробка из бутылки шампанского.

И наступила тишина.

Молчали зрители, молчал Скиталец. Алина с долей злорадства осознала, что сделала сейчас то, что этот мир под желтым небом наверняка еще не видывал: нагло перебила могущественного демона! Если бы она поглядела влево, то наткнулась бы на уважительные взгляды некоторых учителей.

Скиталец, видимо, понял, что пауза затянулась. Он вытянул руку, указав пальцем на Алину.

– Эй, мамочка, это спектакль одного актера! Прошу, не порть своими выкриками мой страстный монолог. А то языка лишишься.

Алина не отрывала взгляда от существа внизу. Ей подумалось, что в скором времени она еще поплатится за этот выкрик, но сейчас испытывала торжество.

А Скиталец продолжил свой прощальный монолог. Говорил о выборах, которые нужно провести, чтобы проголосовать за нового лидера общества воскрешенных. Предложил кандидатуру Клауса Мунка и посоветовал ни за что не выбирать Барона Субботу, потому что он скучный. Говорил о демократии и о том, что у него везде есть глаза и что он будет приглядывать за всеми. Зрители то и дело разбавляли его речь аплодисментами и одобрительными репликами.

Алина все это время стояла, скрестив руки на груди. Смотрела на Максимку. Давешнее торжество растворилось, вернулась душевная боль.

Свою речь Скиталец закончил серией воздушных поцелуев и порывистых поклонов. А потом он развернулся и театральным размашистым жестом руки указал на широкую каменную стену между зрительскими рядами.

Алина напряглась, понимая, что начинается вторая, возможно, заключительная часть спектакля «Проводы демона».

Раздался жуткий скрежет, стена в сегменте амфитеатра начала движение вправо, открывая вид на широкую, мощенную плитами дорогу. Когда стена полностью исчезла в нише и скрежет скрытых механизмов стих, Скиталец выкрикнул:

– Пора!

Его тело стало разбухать, красные прожилки засветились ярче. Удлинялась шея, на спине рос горб, с хрустом и чавканьем фигура Скитальца меняла форму.

Алина глядела на эту трансформацию, прикусив губу. Страх, наконец, дал о себе знать, сердце пустилось в бешеный галоп, по коже побежали мурашки.

Чудовище росло. Из темной плоти вырвались отростки, которые с сухим треском надломились в нескольких местах, образовав мощные паучьи лапы. Горб пронзили изнутри острые шипы, вдоль продолговатого тела полезла щетина. Воздух вокруг чудовища дрожал, делая очертания размытыми, лишь черные дыры глаз, размером с колесо автобуса, выделялись на общем фоне четко, словно существовали сами по себе и по своим физическим законам. Каждая из шести лап приподнялась поочередно и резко, будто гигантское копье, врезалась в землю арены.

Зрители сидели молча. Лица многих были бледны. Некоторые люди глядели себе под ноги, а кто-то, особо впечатлительный, прикрывал глаза ладонями, отгородившись от жуткого зрелища.

Шея чудовища удлинялась, противоестественно вытягивалась, приближая уродливую голову к ложу, где стояли Алина, Ольга и учителя. Змеевидная шея извивалась над зрительскими рядами, паучьи лапы то поднимались, то опускались, вспарывая каменистый грунт.

Голова Скитальца достигла уровня верхней ложи. Некоторые учителя отпрянули от парапета, но в целом все держались с достоинством, не выказывая эмоций.

Алина забыла, как дышать, ее ладони вспотели, ноги стали ватными. В сознании, причиняя боль, пульсировала мысль: «Монстр из ночных кошмаров и Максимка! Они станут одним целым!» Когда Скиталец был в образе человека, все это казалось менее безумным, чем сейчас.

Голова чудовища на длинной шее медленно двигалась вдоль ложи, большие бездонные глаза поочередно осматривали учителей. А те кланялись, прощаясь с могущественным узником Древнего города. Голова на несколько мгновений застыла напротив Ольги, затем переместилась к Алине.

Алина почуяла резкий аммиачный запах, к горлу подкатила тошнота. Хотелось отвернуться, но она усилием воли заставила себя смотреть на голову существа, похожую одновременно на лошадиную и на голову какого-то насекомого. Вытянутую морду покрывала сеть трещин, в которых будто бы пульсировала раскаленная лава, а в колодцах глаз мерцали далекие звезды.

«Встретимся на той стороне, мамочка», – услышала Алина голос в своей голове. Голос, похожий на шелест листвы.

Перед мысленным взором в обратном порядке замелькали сцены из недавнего прошлого: мост через бездну, падающий во тьме снег; мертвый лес, похожий на выцветшую фотографию; битва с карликами, растерзанный труп Цезаря на пыльной дороге…

Образы мелькали, как кадры кинохроники.

Федор и его гостиная, украшенная индейскими масками; крыша высотного дома и огни вечернего города; Ольга, молотком угрожающая Антону; радостный Максимка с удочкой…

Каждый кадр вызывал у Алины чувства, которые она испытывала тогда, в прошлом, когда была участницей этих событий.

Божья коровка, летящая навстречу грозовому фронту; Виталий Аркадьевич с синей панамой на голове и с корзинкой, полной спелой клубники, в руке; поминки, похороны, траурные лица, крест на могиле Лира, железнодорожный перрон, электричка, московская квартира, сотовый телефон…

На этом хроника прекратилась, но после нее, как неутешительный итог, осталась мысль: «Все началось со звонка. С известия о смерти деда». Отчаянно захотелось вернуться в прошлое и разбить чертов телефон. Это желание буквально разрывало мозг на части.

Голова чудовища начала отдаляться, унося с собой аммиачный запах. Змеевидная шея взвилась вверх, острая морда пронзила пространство, огромная пасть раскрылась, и из нее, вместе с потоком пара, вырвался басовитый протяжный рев. Этот мощный звук эхом разнесся над руинами, по желтому небу стремительно побежали зеленые волны.

Когда отзвуки эха полностью затерялись среди развалин, чудовище еще какое-то время стояло неподвижно, как памятник древнему злу. А потом шея начала уменьшаться, втягиваться в тело.