Алина вытерла пальцами выступившую на лбу испарину. Тошнота отступила. В горле пересохло, и очень хотелось пить. Неожиданная жажда просто с ума сводила, чудовище как будто одним своим видом вытянуло из тела все соки.

Подошла к ближайшему столику с яствами и напитками и, проигнорировав стоящие там же бокалы и наплевав на приличие, жадно приложилась к графину с жидкостью красного цвета. Это оказался ягодный морс, до того холодный, что зубы сводило.

Утолив жажду, Алина вернулась к парапету. Увидела, как чудовище, с меланхоличной мощью переставляя лапы, двигалось в сторону дороги. Рядом шел Максимка. Две фигуры, похожие друг на друга как гнилое огромное дерево на крошечный, полный жизни цветок.

Когда они покинули территорию амфитеатра, выйдя на широкую дорогу, дети, как по команде, развернулись и мрачным потоком двинулись следом. Тихо и тоскливо играли свирели и скрипки, шептались зрители. Ольга с бокалом в руке о чем-то беседовала с пожилой, но все еще красивой женщиной в старинном платье, а Алина со слезами на глазах смотрела на марш обреченных.

Сотни согбенных фигурок переставляли ноги. Головы у всех опущены, в каждом движении – чужая воля. А впереди, на небольшом расстоянии, чудовище и мальчик в оранжевой бейсболке. Дорога была короткой, она вела к обрамленному рядами статуй входу в подземелье.

Алина заметила девочку лет пяти, идущую в конце детского потока. Белое платьице, синий бант в светлых вьющихся волосах. Тот, кто привел эту малышку в дар Скитальцу, нарядил ее словно на праздник. Она шла медленней остальных детей, а потому немного отстала.

Но вот девочка споткнулась, распласталась на дороге, некоторое время лежала неподвижно, затем поднялась и, как заново заведенная механическая кукла, пошла дальше. Одна ее нога теперь была босая, красная сандалия осталась возле выбоины в плите, о которую девочка споткнулась.

Глядя на красное пятнышко на дороге, Алина ощутила, как внутри ее будто сжимается тугая пружина, по телу пошла дрожь. Хотелось кричать во всю глотку, выплескивать из себя слова проклятий. Она ненавидела эту разношерстную толпу внизу, ее душило замешанное на жгучей ярости желание: чтобы все они сдохли!

Алина, начисто забыв данный самой себе наказ быть хладнокровной, быстро подошла к столику, схватила графин и швырнула его за парапет. Бокалы и блюда с фруктами полетели следом. Снизу раздались возмущенные голоса, но ей было плевать, она жалела, что эти «снаряды» не гранаты.

Подбежали Ольга, пожилая женщина и двое мужчин, помешали швырнуть еще одно блюдо. Схватили за руки, за плечи, но не грубо, а участливо.

– Спокойно, девочка. Спокойно, – зашептала ей прямо в ухо женщина.

Алина не стала вырываться, из нее словно выпустили отравленный гневом воздух. Она обмякла и тихо зарыдала, согнувшись.

– Спокойно, – погладила по плечу женщина.

Ольга взяла Алину за руку.

– Соберись, ну же… Ты ведь сильная. Я понимаю, что ты чувствуешь, но нужно собраться. Мы сейчас пойдем с тобой в подземный храм, не хочу, чтобы все видели твои слезы. Соберись, сестра!

Алина вырвала ладонь из ее руки, выпрямилась, подавила очередной всхлип.

– Я… не сестра тебе. Никогда ею не буду, – порывистым движением размазала слезы по лицу. Сделала глубокий вдох и резкий выдох. – Пойдем в твой чертов храм.

Она жалела, что сорвалась, что не выдержала эмоциональный удар, но очень надеялась, что хотя бы один ее «снаряд» угодил в голову какому-нибудь зрителю.

Вместе с Ольгой она прошла вдоль парапета. Возле лестницы остановилась, бросила взгляд на дорогу: детский неспешный поток втягивался в темный проем подземелья, маленькие фигурки будто пожирала огромная пасть. А вон и девочка с синим бантом в светлых волосах. Тьма ее поглотит последней.

Пока спускались по ступеням в проходе между зрительскими рядами, Алина ощущала на себе взгляды сотен глаз, слышала сквозь продолжающую играть музыку ровный гомон толпы. Меньше всего ей сейчас хотелось глядеть на лица зрителей, этих бездушных тварей, которые недавно с такой радостью аплодировали чудовищу. Смотрела четко перед собой, а люди вокруг казались тенями.

Пересекли арену, вышли на дорогу. Детей на ней уже не было, их полностью поглотил темный зев подземелья. Парад маленьких смертников завершился, после него осталась лишь красная сандалия на каменной плите.

Ее подняла Алина.

Почему-то было важно поднять ее, прижать к груди и идти так дальше, ощушая, что обрела что-то родное, греющее душу в этом проклятом мире древних руин.

Вот и вход в подземелье. Вокруг, в объятьях сухой лозы – огромные статуи странных животных. Короткий широкий тоннель, затем ведущие вниз ступени. Здесь пахло тленом, было холодно, как в морозильной камере, на сложенных из каменных блоков стенах искрился иней.

Сжимая в руке сандалию, Алина спускалась по лестнице вслед за Ольгой. Под наклонным потолком висели вполне себе современные люминесцентные лампы, почти все они мигали, добавляя в мрачную обстановку толику безумия.

Ступени закончились. Женщины, вздрагивая от холода и выдыхая облачка пара, вошли в большой круглый зал. Проблема с освещением здесь была та же, что и на лестнице, – развешанные в каком-то беспорядке длинные лампы на потолке нервно мигали, иногда гасли на несколько секунд и вспыхивали снова, издавая звук, похожий на жужжание пчел.

Но и такого порывистого освещения оказалось достаточно, чтобы Алина разглядела то, что творилось в зале.

Увидела и едва не заорала от ужаса.

Ведь это был ад.

Повсюду – тела. Дети, похожие на мумий, с кожей словно сухой пергамент и с седыми волосами. Глаза в темных впадинах глазниц выглядели как серые студенистые сгустки. Некоторые дети были еще живы, они ворочались на каменном полу, тянули в равнодушную к их мукам пустоту похожие на тонкие веточки руки. Из приоткрытых ртов вырывалось шипение, на стоны и крики сил уже не было.

Лампы мигали, вырывая из темноты изуродованные болью лица, и посреди этого кошмара стоял на коленях Максимка в оранжевой бейсболке. Голова была опущена. Его била мощная дрожь, иногда он вздрагивал так, что руки взметались как плети.

Алина застыла, не в состоянии сдвинуться с места, в ее сознании сгущались тучи. Даже Ольга утратила самообладание – зажмурилась, тяжело задышала.

Сразу две лампы, со звуком ружейных выстрелов, лопнули. Осколки посыпались на пол и на тела детей, а потом взорвались еще три люминесцентные трубки.

Максимка перестал дрожать, поднес ладонь к лицу, сдвинув брови, внимательно осмотрел пальцы. А затем захохотал – резко, нечеловечно, такие звуки могли бы издавать ржавые шестерни какого-то механизма. Очередная лампа лопнула над его головой, осыпав осколками, но он не обратил на это внимание, продолжая выхаркивать из глотки чудовищные звуки. Мальчик механически поворачивал голову то вправо, то влево, его глаза буквально вылезали из орбит.

– Хватит! – не выдержала Алина. Она изо всех сил прижимала к груди сандалию, чувствуя, что вот-вот шагнет в страну безумия. – Хвати-и-ит!

Жуткий хохот прекратился так же резко, как и начался. Мальчик поднялся, расправил плечи. Он глядел исподлобья, уголки губ были опущены. Сделал шаг, другой, развернулся и пошел к противоположной от входа в зал стене, обходя тела детей.

Ольга участливо посмотрела на Алину.

– Держись. Скоро все закончится.

«Нет, это только начало», – мысленно возразила Алина, глядя сквозь призму слез на фигурку в джинсовом комбинезоне и оранжевой бейсболке. Она ощутила такую духовную и физическую усталость, какую в жизни не испытывала.

Мальчик подошел к стене, приложил ладони к каменному блоку. По выщербленной поверхности камня тут же побежала рябь, раздался звук, будто кто-то сминал комок фольги.

Справа одновременно погасли сразу три ряда ламп, погрузив часть зала в трепещущий сумрак.

Блок под ладонями мальчика начал исчезать, камень будто таял, открывая вход в идеально круглый длинный тоннель, который мерцал так же, как мост через океан тьмы.

– Пойдем, – сказала Ольга, взяв Алину под локоть. – Это выход.

Почти не чувствуя ног, Алина сдвинулась с места. Пошатнулась. Сделала вдох и выдох. Предстояло пройти через весь зал, мимо лежащих на полу детей. И лучше не глядеть по сторонам. Дрожа от холода и переизбытка эмоций, она пошла вперед. Ольга следовала чуть позади.

Неожиданно погасли все лампы, в густой темноте выделялся лишь круглый вход в тоннель, а на его фоне – фигурка мальчика.

Когда свет загорелся снова, взгляд Алины наткнулся на лицо девочки – череп, обтянутый серой кожей, в седых волосах – пышный синий бант. Малышка была мертва, а вот другая девочка рядом еще шевелилась, ее рот то и дело открывался и закрывался, как у рыбки, вынутой из аквариума.

Алина прижала ладонь к своим губам, чтобы не дать стону вырваться, и стремительно пошла через зал, с каким-то диким остервенением перешагивая через детей. Она не сомневалась: эти несчастные теперь всю жизнь будут являться ей в кошмарах. Каждую ночь. Даже когда она надолго закроет глаза.

Тем временем мальчик зашел в тоннель, сделал несколько шагов, согнулся и дальше двигался уже с заметным усилием, будто пробивался сквозь невидимую прочную паутину. Он хрипел, рычал, как зверь, упираясь ногами и преодолевая метр за метром. Иногда принимался яростно размахивать руками, будто от чего-то отбиваясь. В такие моменты он выл и выкрикивал проклятья басовитым, мощным, совсем не детским голосом. Бейсболка слетела с головы, она закружилась, подхваченная призрачным вихрем.

Максимка оглянулся, и Алина увидела его лицо – пунцовое, искаженное злобой, крылья носа вздувались, как у загнанной лошади. Он сумел пройти еще пару метров, а потом неведомая сила оторвала его от пола, швырнула вправо, влево и отбросила назад. Несколько секунд мальчик лежал неподвижно, лишь скрюченные пальцы напряженно скребли по поверхности тоннеля, но затем он вскочил и рванул вперед как спринтер после сигнала «марш!».

– Город не хочет его отпускать, – мрачно констатировала Ольга. – Но он справится. Теперь – справится.

Алина, стоя у входа в тоннель, глядела, как чудовище в теле ее сына упрямо двигалось к свободе. «Это больше не Максимка, – шептал внутренний голос. – Его больше нет. Осталась лишь оболочка…» Сердце едва не разрывалось на части от этого подлого шепота.

Мальчик с дикой решительностью двигался вперед. Порой от чего-то уворачивался, наносил удары по невидимым целям. Когда его ноги опять оторвались от пола, он заорал во всю силу своих легких, закружился волчком, вырвался из призрачного захвата и побежал. Мощная сила сбила его с ног. Мальчик тряхнул головой и пополз.

Метр.

Еще метр.

Он пыхтел, взвизгивал. В каждом движении была паника.

В то мгновенье, когда на лице Ольги отразилась неуверенность, тоннель озарила вспышка.

Мальчик исчез.

Алина, стиснув в руке сандалию, часто заморгала, а Ольга облегченно выдохнула:

– Получилось! Справился! Фу-х, меня едва удар не хватил, – она уставилась на свою трясущуюся ладонь. – Все было не напрасно… Не напрасно, – откинула голову, устремив взгляд к потолку, и звонко закричала: – Не-нап-рас-но!

Она схватила Алину за руку, потянула за собой в тоннель.

– Теперь наш черед.

* * *

Алина послушно шла за Ольгой, не ощущая никаких невидимых преград и воздействий неведомой силы. Миновали лежащую на полу бейсболку, а через несколько десятков метров тоннель просто исчез. Алине понадобилось время, чтобы сообразить: это больше не мир руин. Переход из иной реальности оказался неожиданно обыденным, словно шаг через порог из одной комнаты в другую.

Вокруг шумел лес, кроны сосен гнулись, по небу стремительно двигались тучи. Солнечное утро, сулившее ясный день, оказалось лживым.

Сильный порыв ветра ударил Алине в лицо. Она выставила перед собой руку, защищаясь. Справа небо озарила вспышка молнии, раздался рокот грома.

Ольга первая заметила лежащего в траве Максимку – подбежала, опустилась перед ним на колени. Ее экзотическая прическа растрепалась, старинная брошь запуталась в волосах.

Алине с порывом ветра в глаза попал сор. Она проморгалась, сунула за пояс сандалию, после чего бросилась к сыну.

Максимка лежал, раскинув руки. Дышал ровно, его лицо было безмятежным, как у всякого нормального спящего ребенка. Алина коснулась щеки мальчика. Ей хотелось схватить его в охапку, прижать к себе, но в сознании еще не померк образ злобной, нечеловеческой гримасы, которую она видела на лице сына в круглом зале подземного храма. Это удержало от немедленных объятий.

Полыхнула молния. Над лесом, заглушив шум ветра, прокатился громовой рокот.

Максимка открыл глаза и сразу же зевнул. Вид у него был сонный. Взгляд Алины судорожно метался по его лицу, пытаясь отыскать подтверждение одержимости. И не находил.

Ольга прошептала с улыбкой:

– Все хорошо. Теперь все будет хорошо. – Она подняла лицо к небу, зажмурилась. Ее черные блестящие волосы взметались под порывами ветра.

Максимка уселся на траве, протер кулачками глаза, а потом заметил Алину и кинулся к ней в объятия.

– Ма-а, – услышала она его голос, – а я видел во сне сказочный город… Такой красивый… А еще я познакомился с добрым волшебником. Он сказал, что вы с ним лучшие друзья, это правда?

Алина мысленно ответила «нет», но вслух произнесла «да», крепко прижимая к себе сына.

– Мы с ним тоже теперь друзья, – восторженно продолжал Максимка. – Он очень-очень хороший, обещал научить меня волшебству. Сейчас он спит, сказал, что переход забрал у него много сил, и уснул. А я проснулся. Еще он сказал, чтобы я ничего не боялся. И я не буду бояться, правда.

Алина поцеловала его в лоб, с трудом сдерживая слезы.

Ольга поднялась, отряхнула колени от сора.

– Нам нужно идти, – громко заявила она. Шум непогоды почти заглушал ее голос. – Нас машина неподалеку ждет. Пойдемте, ну же…