Невея сидела в повозке и смотрела на лежащий вдалеке город. Алтавир. Ей казалось, что с тех пор, как они с Фарамором покинули столицу, прошла целая вечность. Сейчас девочка испытывала тоску и обиду, те самые чувства, с которыми она покидала столицу. Память возвращала ее в тот страшный день, когда в дом пришли законники и забрали отца. Как же она и Фарамор тогда надеялись, что произошла ошибка. Если бы… Орест отца, казнь, злость брата, Темная Искра — еще одни звенья цепи, которые привели к изменению мира.

Невея оглянулась и посмотрела на удаляющийся лес. Где-то там, среди деревьев была волчья стая. Друзья. Девочка ощущала их присутствие всю дорогу. Волки не показывались на глаза, но ночами давали знать о себе печальным воем, заставляя нервничать солдат.

А еще позади где-то шел ее брат ставший чудовищем. От этой мысли по спине девочки пробежал холодок. Если бы Мархат не настоял на возвращении в столицу, сейчас уже все было бы кончено. Вот только для кого? Темной Искры? А можно ли ее вообще уничтожить? Невея задавала себе вопросы, но ответы не находила.

Отряд проехал через мост. Стражники у ворот приветствовали вернувшихся из похода солдат, но в этом приветствии не было радости, ведь они видели насколько поредел отряд Мархата.

Пока ехали к казармам, Невея обратила внимание, что на улицах почти нет людей, а ведь она помнила, насколько суетливый город был раньше. Один раз на пути встретился патруль, и Невея опустила голову. Конечно, теперь вряд ли кто-то узнал бы в ней изгнанную из столицы дочь палача, но она решила не рисковать.

Севере никогда не нравился этот город. Она и раньше часто бывала в Алтавире, но никогда он не казался ей таким недружелюбным и унылым. И дело не в том, что вся страна теперь увядала, нет; едва отряд вошел в городские ворота, дарния ощутила, что на нее что-то давит, как будто воздух здесь был плотнее и удушливее. Она в который раз усомнилась, что возвращение в столицу было правильным решением.

А когда они вышли на главную площадь, это сомнение только усилилось.

Невея, Севера и Мархат остановились, пораженные увиденным: возле Дома Закона стояло десяток деревянных тумб, из которых торчали колья с насаженными на них человеческими головами.

— О боги! — выдохнула Севера. — Это…

— Чудовищно, — закончил за нее Мархат. — Когда я покидал Алтавир, ничего подобного не было. Казни проходили ежедневно, но чтобы вот так?.. Не каждый враг заслуживает такое.

— Не думаю, что эти несчастные вообще в чем-то виновны, — со злостью сказала Севера.

Мархат спорить не стал. С некоторых пор он и сам сомневался в вине тех, кого отправляли на казнь в последнее время.

Неподалеку от забросанного мусором фонтана два грязных пса дрались из-за столь же грязной кости. Посреди площади стоял эшафот с плахой, ставшей черной от пропитавшей ее крови. Невея подумала, что, возможно, этим утром на ней лишился жизни очередной невиновный человек и теперь его голова насажена на кол. А завтра все повторится, и послезавтра. Эта плаха, как алтарь страшного ненасытного божества требующего все больше и больше крови. «Мой отец был палач, — с горечью подумала Невея, — но ведь он не был бездушным безжалостным убийцей. Теперь его кровь часть этой плахи». К горлу подкатил комок. Она вспомнила, как отец, приходил домой и всегда обнимал ее, а вечером рассказывал им с Фарамором истории, которые сам же и сочинил. Ей отчаянно захотелось вернуться в те времена и предостеречь отца и брата о грозившей им опасности. Мысленно она делала это множество раз, представляя, что они по-прежнему живут в их небольшом уютном доме на окраине города. Фарамор учится алхимическому ремеслу и заглядывается на дочку булочника, всякий раз краснея в ее присутствии. Отец, без той грусти в глазах, что была у него в последнее время. Да, Невея всегда замечала и его печаль, и какую-то обреченность. В фантазиях все складывалось хорошо, как в тех историях, что отец рассказывал вечерами, и тем больнее Невее было возвращаться из мира фантазий в страшную реальность.

Из Дома Закона вышли два стражника. Один что-то сказал другому, указав пальцем на отрубленные головы, и оба засмеялись.

«Что может быть смешного в смерти?!» — со злостью подумала Невея, а вслух произнесла:

— Неужели они настолько бездушны?

— Пойдемте, — сказал Мархат. — Некоторые люди не лучше тех тварей, с которыми я сражался.

Они направились к храму Трех Богов, который находился с другой стороны площади. Невея старалась не смотреть на эшафот, но глаза помимо воли косились на плаху, словно в пропитанном кровью чурбаке было какое-то притяжение.

Севера гадала, узнает ли ее верховный жрец Горхал? Ведь несколько лет назад она сопровождала его в священный город. Глава храма запомнился ей как человек наблюдательный, и скоро она убедилась, что память Горхала достойна восхищения…

Он узнал не только Северу, но и Невею.

— Дочка Легиса Тоула? Не думал, что снова тебя увижу. Вас с братом изгнали из Алтавира, — в голосе слышалось сочувствие. — Мне жаль твоего отца, жаль, что все так вышло.

— Вы меня помните? — удивилась Невея.

— Да, девочка, тебя и твоего брата. Вы ведь с отцом часто приходили в храм. Я стар, но память у меня еще хорошая.

Севера подумала, что Горхал почти не изменился. Та же гордая осанка, тот же пристальный, но дружелюбный взгляд. Вот только на худощавом, обрамленном черными с проседью волосами лице стало больше морщин, но это шло жрецу, создавая впечатление благородной мудрости.

Невея, Севера и Мархат сидели в резных креслах за массивным длинным столом. Горхал же стоял возле небольшого окошка, почти заслоняя своей фигурой тусклый свет с улицы. Больше окон в этой комнате, служившей кабинетом жреца, не было, но полыхающий в камине огонь давал достаточно света, чтобы все присутствующие могли видеть лица друг друга.

— Невея здесь по очень важной причине, — сказал Мархат.

Горхал улыбнулся.

— Не сомневаюсь. Признаться, я был удивлен, увидев вашу компанию.

— Понимаете, мессир, Невея может уничтожать нежить и нечисть одним лишь прикосновением. В ней какая-то сила. Если бы не она, я сейчас не разговаривал бы с вами. Все, кто уцелел в моем отряде, обязаны этой девочке жизнью, — командир пристально смотрел в глаза Горхалу, пытаясь понять, какое впечатление произвели его слова.

Верховный жрец долго молчал, обдумывая услышанное. Не спеша он подошел к камину и подкинул в огонь полено, затем вернулся к окну и произнес:

— Противоположность. Это неожиданно и в то же время — логично.

— Я не понимаю, мессир, — растерянно сказал Мархат. Ему показалось, что верховный жрец забылся и начал говорить о чем-то своем, не имеющем отношения к делу.

В отличие от командира Севера все прекрасно поняла, она ведь и сама много размышляла о противостоянии Невеи и Фарамора. Они теперь полные противоположности друг друга, как вода и огонь. И конечно логично, что рано или поздно на каждое проявление зла находится тот, кто пытается это зло пресечь. Из этого вечного противостояния и состоит жизнь.

Не став объяснять Мархату смысл своих слов, Горхал спросил:

— Полагаю, вы знаете, кто носитель Темной Искры?

— Мой брат, — ответила Невея.

— Фарамор? Вот как? — Горхал явно был очень озадачен.

— А откуда вам известно о Темной Искре? — в свою очередь удивилась Севера.

— Откуда? Что ж, полагаю, мне следует вам кое-что рассказать, — глава храма обошел стол и сел в кресло. — Видите ли, — начал он, — нам, жрецам храма стало известно о тайном ордене чернокнижников Алтавира. Темная Искра появилась не просто так, она итог некоторых обрядов и жертвоприношений. Откуда нам все это известно? Хм… верховный совет храма давно знал о существовании ордена, но то, что главы чернокнижников обосновались в столице, мы даже не догадывались. Нам стало об этом известно благодаря случаю, можно сказать, нам повезло, если это слово вообще уместно в сложившейся ситуации. Оказалось, в орден входит много влиятельных людей, включая Дориара Эмунга, ближайшего советника Таракота, единственного человека к которому государь прислушивается. Да-да, представьте себе, проклятые чернокнижники сумели обосноваться в самых верхах власти! — покоящиеся на подлокотниках кресла ладони Горхала сжались в кулаки. Он покачал головой, вздохнул и продолжил: — Некоторые наши жрецы из верховного совета высказывают мнение, что смерть государыни Трейды, дело рук чернокнижников ордена. Доказательств этому, конечно, нет, но в этом предположении есть здравый смысл, согласитесь? Времена сейчас таковы, что храм не имеет теперь тех сил и влияния, какие были раньше, но даже теперь нам многое удалось узнать о деяниях ордена. Носителем Темной Искры должен был стать именно Дориар Эмунг. Почему этого не произошло, нам остается только догадываться… Видимо, Искра оказалась слишком своенравной, обладающей мощной неуправляемой волей. Она сама, совершенно неожиданно для чернокнижников, сделала свой выбор.

— Выбор, — словно эхо повторила Невея. — Почему она выбрала моего брата? Почему?

Севера подумала, что девочка обречена на то, чтобы задавать себе этот вопрос всю жизнь, делать предположения, сомневаться и в чем-то винить себя.

Горхал нахмурился и ответил:

— Не думаю, что нам, простым сметным, это дано понять.

— Как такое вообще могло произойти, — со злостью произнес Мархат. — Наши отряды преследуют чернокнижников по всей стране, а их гнездо здесь, в столице, и у них к тому же немалое влияние!

— В том, что произошло, есть и вина храма, — тихо и сожалением в голосе проговорил Горхал. — Во времена больших перемен надо быть бдительным. После смерти государыни Трейды все мы видели, кто восходит на престол, — не скрывая отвращения, жрец сильно выделил слово «кто». — Возможно, в какой-то момент мы могли изменить положение, как-то повлиять на Таракота, но этот момент был упущен. Теперь же храм не имеет прежней власти, его влияние утеряно. Как же быстро все произошло!.. Годы мирной, безмятежной жизни, когда правила Трейда, расслабили нас, сделали слепцами.

— А те головы на площади? — спросила Севера.

— Достаточно простого доноса или неосторожного слова, чтобы лишиться головы. Я уже и не знаю, что хуже — нынешняя власть или нежить. Как не больно, Невея, тебе будет это слышать, но возможно то, что Темная Искра выбрала Фарамора, а не Дориара — это к лучшему. Планы ордена спутались и теперь у нас есть ты.

Невее было трудно видеть в сложившейся ситуации положительные стороны. Темная Искра хоть и спутала планы чернокнижников, но исковеркала душу Фарамора. На одной чаше весов находилась призрачная надежда, о которой говорил верховный жрец, не другой же, то, что уже нельзя вернуть, часть жизни.

— Мы с Невеей шли за Фарамором, чтобы остановить его, — сказала Севера, обращаясь к Горхалу. — Вот только Мархат настоял на нашем возвращении в столицу, к вам, — она не стала говорить, что командир отряда практически не предоставил им выбора.

— Думаю, это правильно, — кивнул Горхал.

— Но, возможно, уже сейчас все было бы кончено, — возразила Севера. Она даже не желала допускать мысли, что их встреча с Фарамором могла закончиться поражением. С той минуты, как они с Невеей вышли из монастыря, дарния заставляла себя не сомневаться.

— К чему теперь гадать? — вздохнул жрец. — Вы здесь и нам надо думать о том, что будет, а не о том, что могло бы быть.

— У вас есть план? — с надеждой поинтересовался Мархат.

Эмунг взглянул на Невею.

— План, — задумчиво повторил он. — Вы слышали когда-нибудь о реликвиях храма?

— Конечно, — не раздумывая, ответила Севера. — Три священных черепа. Кто же о них не слышал? Мощи, которые остались от земного воплощения Трех богов. Наша настоятельница Ирьяда Нара уверяла, что своими глазами видела эти черепа в зале под этим храмом.

— Я лично проводил Ирьяду в тот зал, — произнес Горхал. — Перед тем, как стать настоятельницей, она давала клятву перед реликвиями. Но я хочу вам кое-что рассказать про эти черепа… — он замолчал, раздумывая с чего начать, и решил начать с вопроса: — Что вы знаете об их чудесных свойствах?

— Если коснуться этих черепов, то можно излечиться от любых болезней, — тут же уверенно ответила Невея. Отец ей и Фарамору не раз с благоговением рассказывал об этих реликвиях, хотя сам их никогда не видел.

— C помощью этих черепов можно заглянуть в будущее, — не менее уверенно, чем Невея сказал Мархат.

Горхал улыбнулся.

— Им приписывают много чудесных свойств. Поверьте, мне очень не хочется разубеждать вас, но с помощью этих реликвий нельзя излечиться от болезней, да и в будущее заглянуть, тоже не удастся. Увы, люди придумывают легенды, в которые сами же и верят. Хотя наверное это и не плохо… впрочем, у черепов действительно есть чудесное свойство: ни один колдун, да и просто человек с темной душой, не может даже приблизиться к ним. Об одержимых я и не говорю. Настоятели монастырей, верховные жрецы — все проходят испытание этими реликвиями. А раньше и некоторые правители не отказывались от испытания. Надо сказать, что государство при этих правителях, как правило, процветало.

— Но почему черепа находятся в каком-то тайном месте? — с недоумением поинтересовался Мархат. — Как мне кажется, им самое место здесь, в главном зале храма. Это же святыни, которые должен видеть любой желающий.

Севера печально улыбнулась и ее мнение о наивности командира только укрепилось.

— А ты можешь себе представить нашего государя Таракота и его приближенных, которые приходят в храм и не могут подойти к алтарю, потому что рядом с ним лежат эти реликвии? Всем сразу станет ясно, что помыслы главы нашей страны и высокопоставленных вельмож вовсе не чисты.

— Ты права Севера, — согласился Горхал. — Для храма могут быть серьезные последствия, если он станет выступать в роли обличителя темных душ. Но дело не только в этом. Наш храм не место для избранных, под его своды может войти любой человек, даже если душа этого человека черна, как Великая Пустота. Многие ведь и приходят в храм для искупления и очищения.

— Почему, мессир, вы начали разговор о реликвиях? — спросила Невея.

— Потому, дитя, — мягко ответил Горхал, — что в тебе и этих реликвиях одинаковая сила. Уверен, ты должна не только увидеть черепа, но и провести рядом с ними некоторое время. Я, правда, не знаю, что это даст, вот только… — он замялся, пытаясь найти нужные слова.

— Я вас поняла, мессир, — сказала Невея. — Возможно, реликвии сделают меня сильнее, или дадут какое-то знание.

Севера заметно оживилась и с воодушевлением произнесла, обращаясь к девочке:

— А ведь твои способности открылись именно в монастыре Дары, в священном месте. Все началось с голосов и видений, которые указали тебе путь. Да и вспомни, когда мы останавливались в Кругах камней, ты всегда чувствовала прилив сил. В том, что предложил мессир определенно есть смысл!

— Тогда не будем терять время, — улыбнулся Горхал. — Сейчас я распоряжусь, чтобы вам принесли ужин, а после трапезы отведу Невею к реликвиям.

Широкая винтовая лестница из мрамора привела Невею и Горхала к небольшой площадке и красивой, украшенной причудливой резьбой двери в аркообразной нише. Вход в зал с реликвиями охраняли два молодых жреца в красных балахонах. В свете лампы, которая висела на одной из стен, их лица казались вырезанными из гранита.

— Вот мы и пришли, — пробормотал Горхал, скорее обращаясь к самому себе. Из-за спуска по крутой лестнице его дыхание было тяжелым. Он вынул из кармана массивный ключ, вставил в замочную скважину и провернул три раза.

Жрецы продолжали стоять без движения, и Невея подумала, что это они в присутствии главы храма стараются выглядеть как каменные истуканы, хотят показать свою выправку. Невольно она улыбнулась.

Горхал открыл дверь и обратился к охранникам:

— Зажгите лампы в зале, друзья мои.

Жрецы тут же принялись выполнять поручение, и через полминуты в нишах мраморных стен зала уже горело несколько светильников.

Невею удивила простота помещения — никаких вычурных орнаментов на стенах, никаких статуй богов и святых, как наверху в храме. Обычный, выложенный прямоугольной мраморной плиткой зал с куполообразным потолком. У противоположной от входа стены — три каменных постамента, на которых стояли с виду совершенно обычные человеческие черепа под стеклянными четырехгранными пирамидками.

— Ты ведь не ожидала увидеть что-то чудесное, излучающее божественный свет? — с легкой иронией спросил Горхал.

— Нет, — ответила Невея. — Ведь чудо этих реликвий не в том, как они выглядят.

— Верно, — верховный жрец погладил ее по голове. — В землях на севере есть один храм, так вот там находится священный камень Стис. С виду — обычный булыжник, но любой, кто к нему прикоснется, забывает свое прошлое. Так что, внешний вид бывает обманчив.

Невея удивилась:

— А почему этот камень Стис священный? И кто мог доставить его в храм и не забыть своего прошлого?

— Хорошие вопросы, — усмехнулся Горхал. Он и Невея прошли в центр зала. — Вот только ответы на них покрыты завесой тайны. Знаешь, в некоторых храмах, время от времени, появляются реликвии, которые именно завеса тайны делает священными. В большинстве случаев, это не имеющие никакой святости кости, камни, образа. Но они поддерживают в людях веру. Человеку нужны вещественные доказательства чего-то чудесного, даже если это чудо никак не проявляется. А уж воображение и внушение способны наделить любой предмет и злыми свойствами и добрыми. Это ли не чудо? Тебе, наверное, странно слышать такие слова от меня, верховного жреца?

— Если честно — да, — кивнула Невея.

— Не удивляйся. Я на своих проповедях часто касаюсь этой темы. Хочу, чтобы люди не боялись сомневаться, ведь путь к истинной вере лежит через сомнение, а не через бездумное принятие общеизвестных истин. Сомнение — это испытание, пройдя через которое, человек находит ответы, делающие веру чистой.

— Я не нахожу ответы, мессир, — мрачно проговорила Невея. — Боюсь, скоро я перестану верить в доброту богов. Почему они допускают то, что происходит в Исходных землях? Почему не уничтожат всю нечисть и нежить, и не вырвут Темную Искру из моего брата? Они же всесильны? Иногда мне кажется, что им нет до нас никакого дела!

Горхал вздохнул и мягко произнес:

— Как жрец храма я должен бы попытаться разубедить тебя, сказать, что некоторые деяния богов недоступны для понимания, но… это всего лишь слова, которые не принесут тебе облегчения и не дадут ответов.

— Знаете, ради чего я буду бороться, и, если понадобится, отдам свою жизнь? — спросила Невея, печально глядя на реликвии, и Горхалу показалось, что девочка обращается именно к черепам, а не к нему. — Не ради того, чтобы боги радовались победе в своих Небесных чертогах, а ради Северы и настоятельницы Ирьяды Нары, ради Мархата и матушки Гаи, ради вас, мессир, и ради всех, кто хотя бы не смотрел на нас с Фарамором с презрением, из-за того, что мы дети палача.

Горхал грустно улыбнулся. Ему было безумно жаль, что на долю девочки выдалась столько горя и испытаний, но с другой стороны — рад, что именно ей досталась сила, способная противостоять постигшей страну беде.

— Полагаю, тебя нужно сейчас оставить одну, — произнес он.

— Да, мессир, — согласилась Невея, не отводя взгляда от черепов, словно все же надеясь разглядеть в них что-то божественное.

Верховный жрец кивнул и направился к выходу. Звук его шагов отражался от стен гулким эхом.