По-детски улыбаясь нарисованным лицом, Казался рыжий клоун откровенным подлецом, Когда опилки с вонью Всех измученных зверей Топтал он башмаками: синий, красный, поскорей… Над ним смеялось небо, нарисованное в край, Где кособоко солнце обещало – это рай, Где жадные детишки с сигаретами во рту Смеялись до икоты… Больше в цирк я не пойду. Наверное, приятно быть тупым И молодым, Наверное, забавно, Стать не первым, а вторым, Когда не рвутся струны, Не дымится колесо, Когда На деве юной, А не в песок лицом, Когда унылый дворник, презирающий людей, Не выметает веером Случайно из гостей. Когда на синем красное – не кровь на рукаве, Безжалостное счастье Удивляться седине. По-детски отрывая Крыльев тонкий перезвон, Не первая – вторая, И последняя – вдогон. Замученные временем, зажатые в кулак, Забавные растения, попавшие впросак, Билетами на поезд, утонувший по пути, Меняемся на годы. На счастье впереди…

Унылый пёс и дом с трубой. Иду в забой. Забей. Запой! Проклятый город, Бог с тобой. Мы не построим Здесь другой… Зелёных птиц лохматый рой, Одна со мной. Мерлин. Монро. Поднятый ворот В час сырой, Давай Домой. Пора, порой…

Мы могли бы плыть Друг другу навстречу На холодных спинах Ручных дельфинов… Мы могли бы жить День и ночь, как вечность, Растворяясь в винах, Беседах длинных… Мы могли бы ждать Друг друга у моря, Где сверкают волны Узором словно… Мы могли бы стать, Но судьбе проспорив, От ударов молний Уже не больно…

За окном всю ночь Шёл холодный дождь, Через капель стук, Через свет луны… Облака вдали, Да сырая дрожь. Не натянут лук, Стрелы подвели… По дороге вниз, По ступеням сна, Пролетела тень, Пронеслась – и нет. Сколько было лиц, Но не их вина, Что окрашен день, Только в черный цвет… Двадцать восемь лет. Жить ещё да жить, Написать и спеть, Рассказать другим. Тебя с нами нет, Нам придется быть, Нам ещё терпеть, Без огня да в дым…

Бальные танцы, дебильные лица, Сильные духом и слабость колен, Школьные ранцы. Пора удивиться. Варево кухонь, а спальня – как плен. Видели полночь, Задрали подолы, Летали на мётлах, Оскалили рты. Вера непрочна, слова как уколы, Неповоротливы, суки, скоты. Рваные шапки ударили в землю, Бой на ладошках, как детский приют, Замок у Кафки, закрыли бы тему, Скучно и тошно, и греется брют. Я – генератор случайных эмоций, Пальцы мечты, не имеющей рук, Звук, провокатор, привычка колоться. Крутим винты, открываем на стук. Сальные кольца табачного дыма, Искренний голос врагов пустоты, Видишь – не бойся. Четвертого Рима Катится волос. За ним я и ты. В какую бы комнату Я не зашёл, Там жёлтые свечи И покерный стол, Там чёрные свечи И мраморный пол, Такие дела, That’s all…

Часы и зеркала – игра в четыре хода, Забытые дела, оплаченные счёты… На краешке стола, среди журналов моды, Сломалась пополам, считая повороты, Страсть. А любовь Стала льдом В бокале. Пасть Так легко, Что потом Не исправить… Разлитое вино, как карта наступлений, Когда не всё равно, но слёзы не изменят, В открытое окно, без лишних извинений, Уходят, решено, часы твоих видений Прочь. А потом, Когда боль Оставит, Ночь… Её роль Тишиной Не обманет. И снова – зеркала, и двигаются стрелки, Обычные дела, победы и проблемки, В душе опять зола и грязные тарелки. Сегодня не спала. И колесо – для белки Жизнь.

Сестра моей ночи, осколок души, Светящийся след ниоткуда. Качнутся весы, поскользнувшись на лжи, На вере в нежданное чудо. Ложатся на стены прицелы окна, Холодные тени прощаний, Не радует полночь, не хватит вина Залить пустоту обещаний. Мы снова ведём разговор не о том, Не с теми, в неправильном месте. Казалось нам раньше, приснится потом, Что были и лучшие вести. Почудится ночью, спустя много лет, Что призраки прошлого живы, Сливаясь со шторами, пятится след, Играет чужие мотивы. Сестра моей ночи, слепая змея, Кольцо из обиды и плоти, Вернуться туда, где остались, нельзя. Наверное, ночь на исходе…

Мы будем растворяться в тишине, На дне бокалов, в алой мути ночи, Дорожкой пота на чужой спине, Слезой конфет без твёрдых оболочек… Мы побываем на другой войне. Мы станем говорить о чём-нибудь, О странных мыслях, удивляясь чуду, Когда знакомо всё и не уснуть, Не повторяйся. Да и я – не буду. Часы – назад, минуты не вернуть… Мы будем издеваться над собой, Ещё немного, пусть потом неровно Моё дыханье, в мыслях перебой, Ты отдохни. Досрочно и условно. Архангел машет в комнате трубой… Мы станем неразрывны и легки, Единым зверем с разными крылами, Коньяк и ветер, пальцы и стихи, Ответ известен, где-то между нами. Дуэль свершилась и – черёд тоски…

Ненависть и любовь – каждому по заслугам, Как ордена, судьба выдаст без суеты. Нам не понять с тобой, куда нас затянет вьюга, Вдруг позовёт беда, в какие глухие льды? Вечная пустота, голод в душе по чуду, Шёпотом, как приказ, криком команды «Стой!». Только – обломки льда, только опять – простуда… Жалко, но даже не нас. Мыслей коварный рой Мне не даёт уснуть, тянет решать загадки, Заданные извне, созданные внутри. Очень тяжёлый путь, разве другие гладки? Печальные сны во мне. Если поймёшь – смотри: Смешаны все огни: красный, зелёный, синий. Яркой палитры цвет радугой стать не смог. В ненависти и любви сеткой звенящих линий Я не нашёл ответ, а ты не найдёшь итог.

Ставни вздрогнули, Петли скрипнули, Стёкла в панике: Дзинннь-таннн… Свечи кобрами Пламя выгнули, Мебель – шёпотом: «Кто там?». Песни холодом, Стены в трещинах, Кошка медленно: Шерсть вверх. В двери молотом, Делать нечего. Глина слеплена, Слов бег. Люди, пачкаясь, Станут пятиться. Неожиданно? Ваш ход. Голем вырвется И расплатится, Всех с праздником, Народ…

На грани срыва, за болью гнева, Шаги к обрыву – под полог неба, Стирая грани, сжимая звуки, Сбиваясь в стаи, ломая руки, Укрывшись в белом немом пожаре, Ты не хотела. Я знаю, знаю… Шаманский танец под клавикорды Давай, вальсируй, ведь я не гордый! Я всё прощаю, я всё забуду, Я угощаю, разбей посуду. По снежной мути шагая к лету, Давай не будем? Но – нет ответа…

Далёкий гром, Лишённый молний, Там Зевс забылся в пустоте. Олимп устал И переполнен, А боги молятся себе. Высокий дым Костров надежды, Прозрачный, как намёк уйти. Укор двоим, Не жить, как прежде, Пора искать свои пути… Мириться поздно, бить напрасно: Мишени превратились в лёд, Смеяться глупо и опасно, Нас смех до смерти Доведёт. Суровый взгляд На то, что просто, И восемь мнений у двоих, Идти назад? Начало тоста, Но пир закончился без них… Далёкий гром, Как звон бокалов, Безвкусный антураж. Тупик. Сидим вдвоём, Пора настала, Немые проводы любви.

Каждый день Всё как-то так: Си-бемоль, прозрачный лак. Кубики-минуты, Ускользающие зря. Жизнь идёт, Короче говоря… Ясен пень, Иван-дурак, В этом соль, попал впросак. Пальцами сминаю Из пружинок якоря. Тонкий лёд. Бумажные моря.

Боль От усталости, Преждевременной старости, От великого К малости, Где Рассыпана соль. Поругаться? Не хочется… Утомляют пророчества. И их авторы Странные, Говорящая моль. Век Засветился экранами, Заслонился Стаканами, Удивился нерадостно Подавился Игрой. Свет Над рассветами пьяными, Над раскрытыми ранами, Ухмыляется Пакостно, Как рыбак над икрой. Час Приближается К полночи. Мысли, полные горечи, Вероятно, целебные. Густо крашены Хной.

Присядь на вершине, достань свои спички Бросай их одну за одной. Сидеть над обрывом – дурная привычка, А, впрочем… Тебе не впервой. На камне холодном, покрытом узором, Расписанном ранней весной, Курить неуютно, но за разговором Придётся. Одну за одной… Сыграй на одной струне, Каплями на волне… Блюз для тех, Кто остался в бездне, Променяв свой успех на боль. Может, лучше им так… Интересней… Значит, Бог и сатана Сыграли сегодня в ноль. Мы были знакомы, мы были открыты Для странных ненужных побед. Состарилось солнце, ослабли магниты, Сгорел величавый корвет. И снова на камне, покрытом узором, Сидим, ни о чём говоря. Молчащие горы… Над этим простором Когда-то рождалась заря.

Ветер однажды становится смерчем, Сминая скалы, как вату, Зло совершенно, когда ты доверчив, Добро – иногда предвзято. Капли с шипением падают в воду, Блики металла пронзая. Мастер, с улыбкой играющий коду, Он сам ничего не знает… Мастер литья фигур Из воска гитарных струн, Сонный старик С больными глазами Вдруг Становится юн. Мастер шитья из нот, Построив воздушный плот, Падает в крик, Вышивая часами Круг Из тысячи лун… Ветер, однажды вселившийся в руки, Мучает пальцы и нервы, Он извлекает всё новые звуки, Он заставляет быть первым. Как тяжело удивляться рассвету, Когда ты живёшь лишь ночью! Упал медиатор потёртой монетой, Теперь уже всё. И точка…

Ветер стирает песчаные дюны, Перемещает фигуры… Шахматы старого дона Хуана, Ртутные столбики температуры. Явные признаки, белые руны, Вороны Одина в клетках. В мёртвом тумане улыбки обмана, Стрелки застыли на красных отметках. Тень поражений, карты сражений, Шулерский туз из кармана, Книга боится своих откровений, Сборник цитат параллельного мира. Выкуп уплачен, а тир – обесточен, Плачет мишень, словно рана. Мир состоит из размазанных точек, Соли морской и китового жира.

Рвётся там, где тонко, падает – где больно. Уплывает джонка. Засыпает штольни. Умирает Линкольн в театральной ложе. У детишек свинка, и у взрослых – тоже… Яркие картинки не размажь руками, Как две половинки – в лужу сапогами. Виноваты были? Прокляты навеки. Стены, годы, стили, горы, воды, реки. Перекаты мелки, радужные струи, Как глаза у белки, как листва у туи. Смотрим одиноко, вечеряем чаем, Саурона око морщится в печали, Сарумана руки, Гэндальфа ужимки, Два кармана, брюки, маска невидимки.

Нулевая видимость. Туман. Каша из обрывков и обломков. Точка сигареты, как обман, Капли о бетон стучат негромко. Кто здесь делит целое на ноль, Дышит в тишине аэродрома? Точками-тире отправит боль. Вкус дождя, табак, немного рома. Сиротливо падает звезда Через карты и охват радаров, Не сюда, не в полночь, никогда… В пелену слепых моих кошмаров. Не боюсь признаться, что боюсь, Трезвым не летал и не летаю. Знаю, что однажды приземлюсь, Если по дороге не растаю… Нулевая видимость. Печаль. Серый призрак нисходящих линий. Убежать не можем, как ни жаль, Веером сквозь рваный алюминий.

Не находка, не потеря, не причина по-другому Жить. Жаль – не водка, зря – не верю, надо просто по-простому Выть. Разорваться, затянуться, стать немного растворённым… Чем? Баловаться, окунуться, смерть спешит к заговорённым В плен. Канделябры декаданса, папиросы в длинном мундштуке, Стол облезлый из пластмассы и наколка «Север» на руке. Уважаешь? Однозначно… Не уважь такого чудака. Понимаешь? Смотрит мрачно. Наливай, пока дрожит рука. Сунь истерику подальше, Пей за тех, кто в море и в гробу. Вой истошный, но без фальши, Дует ветер в длинную трубу. А вокруг Иерихона По пустыне бродит стадо коз, Смерть шпионам! Рай влюблённым… Впереди опять Исус Христос.

Представь себе то, о чём ты мечтал, Куда ты стремился, что снилось… Покрытая льдом дорога – кристалл: Реальность вокруг изменилась. Для старых идей нет места в душе, Для новых – нет силы и права. Летящий огонь, что застыл в вираже, Сковавшая камень оправа. Так много людей, Так страшно идти Скользящей тропой В бесконечность, Дорога-кристалл Сияет в пути, Даруя упавшему Вечность… Представь себе день, представь себе ночь, Представь себе алые звёзды, Холодную тень, унёсшую прочь Горчащее слово «не поздно»… Для солнца есть свет, для радости – Бог, Для белых страниц есть чернила, Построй перекрёсток из битвы дорог, И брось свои кольца в горнило.

Трещины губ – как морщины асфальта: Нелепый ночной макияж. Здесь старые феи привычное сальто Крутят, презрев эпатаж. К чему разговоры? Все деньги на бочку. Все бочки – с дешёвым вином. Нарежут вам душу, возьмут по кусочку, Глазами проводят паром. Печальные взглядом, поникшие духом, Застывшие в веке другом, Смеются невесело, беды со слухом И голос – камнями в ведро. Река разделяет их мысли и годы, Вода отражает мосты, Их старость не стала и тенью свободы, Глаза безнадёжно пусты… О чём я сегодня? О жизни, конечно. Да, как обычно, опять. Кукушка подохла и гири беспечно Устали полы подметать, На стрелках уснуло забытое время, А римские цифры – в пыли. Оскаленный череп из конуса шлема Тихо шепнёт: «Отвали…»

Утонули звёзды в полосатой речке, Разменяли солнце на холодный дым. Из степного ветра, что поёт беспечно, Вылепили стрелы Первым и Вторым. Умирая больно, выживая грустно, Растворили яды в плещущей волне, Звёздам одиноко там, где эльфам пусто, Где предел мечтаний – утонуть в вине. Кольцами владели странники лесные, На потеху силе, правящей всегда, Разницы не видно – Первые, Вторые… Утонули звёзды и молчит вода.

Сорвались ветры на битву, Стонали в скалах, ломали сосны, Творили небу молитву, Спешили славить, Пока не поздно… Ворвались ветры в долину, Сметали войско, как мусор махом, Орудий горы – на середину, Повозки кучей И кони прахом… Стояли люди немые, Их флагов больше не видно было, Не добрые и не злые, Молились небу, Оно простило.

Цирк иллюзий, сон истерик С подведенными глазами, С непременными часами, Встреча в восемь, без обиды. Соль на хлебе, пачка денег, Мы её потратим сами. Распишись своими снами, На весах у Немезиды. Час разлуки, горечь мёда, Сэлфи возле двери в лето, Тень погибшего поэта С пистолетом из картона. Лук натянут, рвётся кода, Пепел выпущен из клеток, Герб из пожелтевших веток Украшаю отрешённо.

Я рисую углём на квадрате стола Чертежи миражей – от угла до угла. Переполнен мой дом недостатком гостей, Бьётся нотами дождь, слышу я «Yesterday». Я снимаю часы с их натиканных мест, Ставлю рядом с собой, стрелки – это мой крест, В круге первом печаль, заколдованный шаг, Добавляю в чертёж я надежду в глазах. Дорисую – и всё, это будет шедевр. Как собор искупления тысячи вер, Как центральное нечто для тех, кто потом, Словно зыбкий мираж под битловским дождём.

С чистого листа – твист бумажных истин, Сосчитай до ста, подари мне листья! Не мешай с водой кислоту и яды, Это мир пустой, мне его не надо. Главные слова – дао отражений, Пухнет голова. Не до откровений. Старится любовь, кутаясь в разлуку, Закипает вновь, пора бросить муку, Размешать судьбой суп непониманий, Возвестить трубой дао расставаний. Не ходи конём, он порочен в главном, Если не уснём, вместе крикнем: «Браво!»

На дороге в никуда, Перечёркнутой дождём, Мы с тобой стоим вдвоём. Опоздали. Навсегда. Там столбы и провода, Полицейские посты, В сердце капли пустоты, Зря спешил. Напрасно ждал. На дороге в никуда Перекрёстки ждут весны, Но глаза её грустны. Слёзы – лёд, одна вода…

Цветные сны, тревожный ток: Стакан весны – в один глоток. Холодным волнам не догнать меня… Отточен день, как остриё, Из новостей – всё не моё, Как призрак ночи – лезвие огня… Устал спешить, расставил сеть, Корабль лжи оделся в медь, Закатным солнцем озарённый путь… Заноза в сердце, боль в душе, Открылась дверца и уже Мне гильотина падает на грудь. Я стал сильней, я стал иным, В колоде дней мой джокер дым Тасует карты незнакомых стран. Но смерти нет, и нет надежд Увидеть свет в глазах невежд, Я прикрываю смехом нити ран…

Улицы лицами разными кажутся, Где-то улыбка, а где-то – гримаса, Иду и смотрю, я же в поисках важного, Жизнь это вечно – свободная касса. Городу тесно в границах названия, Сетке дорог, метро и автобусах, Встречах тепле и осколках прощания, Вечною точкой тесно на глобусе. Крашено небо следами туманными, Крыльями птиц, как бисером, вышито, Дышит весна, подзывает обманами, Улицы кажутся… Слышите? Тише!

Растираю в ладонях мяту… Чуть горчит и искрится запах. Ночью душно, а день распятый На окне. В раскалённых латах… Мы пропахли мечтой о море, И скатились с горы в долину, На санях, запряжённых в горе, И с размаху – в кусты малины. Ненадолго. Да, что там – быстро! Обрывали, давились соком, Сторожей не пустить на выстрел, Обменяться горячим током. Столько надо всего и сразу… Только время в часах песочных, Словно катится вниз, зараза, Стрелки крутятся быстро, точно. Им плевать на чужие мерки, Ожиданий слепые ночи, Стрелки – сволочи, канонерки Расстреляют нас, между прочим…

Над раскатами грома, Над людской суетой, Над домами, Что вечно Похожи на клетки Яркой бритвой излома, Над землёй и водой, Вместе с нами, Конечно, Расставит он метки… Он возьмёт в руки мел, Возьмёт в руки Уголь. Чёрно-белой звездой Озарит Небосвод. Он силён и умел, Но не знает Покуда: Превратиться легко В огонь Или в лёд… Над белёсой равниной, Над холодной страной, Над холмами, Что будут Стоять здесь и плакать Словно в песне старинной Он пройдёт стороной, И с годами От чуда Останется слякоть…