19 августа 1700 г. Петр I объявил войну Швеции. Началась изнурительная борьба за овладение Россией выходом к Балтийскому морю. Эта война была обусловлена всем ходом экономического и политического развития Русского государства. Развитие экономики страны требовало выхода к мировым торговым путям. Иначе это грозило России полным закабалением со стороны развитых европейских государств, дальнейшим пребыванием в состоянии застоя и спячки. Выход на Балтику не только укреплял международное значение нашего государства, но и являлся толчком для развития внутренних экономических сил, для развития русской культуры.

К войне Россия готовилась в глубочайшей тайне. Было очень важно, чтобы сведения о военных приготовлениях не просочились через рубежи государства. Поэтому в марте 1700 г., впервые в мире, была установлена гласная цензура частных писем. Черновик указа хранится в Центральном государственном архиве древних актов. Этим документом определено, что на почтовых дворах вся корреспонденция принимается незапечатанной, каждую грамотку внимательно прочитывают и «высматривают в них подлинно» сообщения военного характера. «А буде такие грамотки явятца, — наказывал Петр I, — и их за море не посылать, а присылать в государев Посольский приказ» [135]. Распоряжение царя было вывешено на почтовых дворах, доведено до сведения всех иностранцев, живших в России, и вынудило их прекратить пересылку военных вестей. Принятые меры оказались очень эффективными — для шведов начало войны явилось полнейшей неожиданностью.

Первая баталия со шведами кончилась полным конфузом для русских. После этого Петр I провел перестройку армии и экономики. Реформы коснулись и русской почты. Интенсивно реорганизуются старые тракты, прокладываются почтовые линии в действующую армию, «в полки» и в места предполагаемых военных действий.

Особенно бурно военно-полевая почта начала развиваться с 1701 г. По первоначальному замыслу Петра I предполагалось улучшить работу старых и проложить новые почтовые линии из Москвы в Новгород, Киев, Витебск и Воронеж. И указы об этом направили П. П. Шафирову. Но вот 21 октября 1703 г. царь получил письмо из действующей армии от стольника Ф. А. Головина. «И надлежит и о том попечение имети, — писал Федор Алексеевич, — дабы меж обеими войсками порядочная почта установлена была, чтоб скорую и частую пересылку иметь возможно» [136]. Совет будущего генерал-адмирала оказался не так уж и плох, и царь тотчас распорядился установить спешную почту между армиями Б. П. Шереметева и П. М. Апраксина, которые в то время громили шведские гарнизоны на землях Лифляндии и Ингрии.

Почта была установлена между крепостями Санкт-Питербурх и Нарвой. Первые два года она работала очень нерегулярно. В 1706 г. линию реорганизовали.

  

Подорожная грамота 1708 г. с печатью почты «с Москвы в полки»

Пока Петр I занимался строительством кораблей в Воронеже, на дороге до Пскова опять начался разброд среди ямских охотников и почтарей. Некоторые из них убегали и записывались в ямщики на архангельскую и воронежскую дороги, где условия труда были гораздо лучше. Многие вообще бросили гоньбу и перешли в кабалу к монастырям, помещикам и вотчинникам. Монастыри, особенно новгородские, прибирали к рукам и ямские земли. К концу 1700 г. ямщиков на тракте стало вчетверо меньше по сравнению с 1680 г.

Возвращаясь после поражения под Нарвой, царь обратил внимание на неурядицы в ямской и почтовой гоньбе. Особенно его возмутил самовольный захват монастырями и помещиками земель гонщиков. Он попытался тут же на месте восстановить справедливость, но это оказалось не так просто. Трудно было сразу определить права той или другой стороны на владение земельными угодьями. И ямщики и их противники подтверждали свои права документами чуть ли не двухсотлетней давности. А это ни в коей мере не способствовало установлению истины.

И только в Москве 28 января 1701 г. Петр I подписал указ об устройстве ямских станов от Москвы до Новгорода и оттуда до Пскова и Орешка по «строельным» книгам 1586 г., а почтовой гоньбы — по книгам 1680 г. Кроме того, «по нынешнему военному случаю» приказывалось увеличить число ямщиков, по 3 выти на каждом стане. А всего их должно быть в Новгороде в двух слободах — 100 вытей, на остальных станах — по 30.

Указ предлагал «прибрать в ямщики» тех лиц, которые прежде служили на тракте, а затем перешли в кабалу. Но и этих людей не хватило для скорой гоньбы. Кликнули охотников из вольных людей. И опять ямщиков не хватило. Тогда Петр распорядился прибегнуть к секуляризации — из монастырских крестьян набрали 129 вытей ямщиков и наделили их пахотными землями, сенными покосами и всякими угодьями из церковных владений. Больше всех из духовных феодалов пострадали Иверский монастырь и новгородский Софийский собор.

Ямщики получили большие льготы и привилегии. Например, ладожские почтари были освобождены от платежей недоимок, которые у них накопились с 1680 г. Но, давая всяческие блага, царь требовал и службу. «Гоньба была бы неприменна, — говорилось в указе, — и никогда б в гоньбе никакой остановки и мотчания не было. А буде тех вышеписанных всех ямов ямщики с указанных вытей гоньбу гонять не учнут, и в гоньбе остановку и мотчание учнут чинить, и им за то учинена будет смертная казнь, а жены их и дети сосланы будут в Азов на вечное жилье» [137].

Указ 1701 г. способствовал увеличению числа ямщиков на новгородской дороге. К середине лета гоньбу отправляло столько людей, сколько требовал Петр I.

Но развитие военных действий в Прибалтике нуждалось в еще более интенсивных почтовых сношениях. Поэтому 18 мая 1702 г. последовало распоряжение о приписке по три новых выти к Мшанскому, Бронницкому, Крестецкому и Вышневолоцкому станам. Зимнегорскому яму отдали село Валдай и слободу Валдайского монастыря «со всеми людьми и землями».

С указом 1701 г. не могли примириться и помещики. Они требовали возвращения своих крепостных. Наконец, исходя из того, что «помещики сами беспременно бывают на службе и всякие подати с крестьян своих платят неотложно», в феврале 1703 г. по новогородской дороге послали «дворян самых добрых и разумных» и приказали «без всякие поноровки, никому ни в чем не дружа, разобрать в правду под опасением себе от великого государя опалы, чтоб впредь ни от кого спору не челобитья не было». Ревизоры установили, кто из ямщиков в прошлом числился за помещиком, исключили их из числа гонщиков, а вместо выбывших набрали новых из крестьян, принадлежавших духовенству. Кроме того, на пяти станах — Бронницком, Крестецком, Хотеловском, Вышневолоцком и Пшанском — на каждую ямскую выть придали по одному человеку для работы — уборки конюшен, расчистки снега и прочих хозяйственных дел. Этих людей также набрали «из митрополичьих и из монастырских крестьян» [138].

О требованиях, предъявляемых к новгородской почте, и о скорости ее передвижения лучше всего рассказывает подорожная, которая уже частично рассмотрена на стр. 18. 

«1706-го июля в 21 день в 8-м часу дни в 3 четверти отпущена почта из Великого Новгорода к Москве в Новгородский приказ Новгородские слободы с ямщиком Степаном Ершевым в холщовом мешке за почтовою псковскою печатью красного сургуча да в бумажном пакете за новгородцкою почтовою печатью красного сургуча ж. А ехать ему и иным почтарям по почтовым станом переменяясь наскоро денно и ночно нигде не мешкая ни четверти часа. А в час ехалиб по пятнадцати верст. В приемке и в подаче и в целости печати почтарем друг от друга по ямам и по станом расписыватца имянем. А буде который почтарь в пути будет ехать медленно или оплошно и в указные часы неспеет или письма подмочит или утеряет и за то таким почтарям по указу великого Государя учинена будет смертная казнь. Внизу печать: Великого Новгорода почтовая печать» [24]Четверть — старинная мера объема сыпучих тел, равная 209,91 литра.
.

На обороте подорожной сохранилась отметка о прибытии почты в Москву: «Июля в 23 день в 13 часу дни». Значит, корреспонденция находилась в пути всего 52 часа 15 минут.

1708 г. знаменуется подготовкой Карлом XII вторжения на территорию России. По замыслу короля, шведы должны были пройти Польшу и через Витебск и Смоленск наступать на Москву. Как известно, планам этим не суждено было осуществиться — недалеко от Смоленска враг был остановлен и повернул на Украину.

До начала шведского наступления, 16 марта 1708 г., Петр I отдает распоряжение увеличить число почтовых лошадей между Смоленском и Витебском. Приказ царя мотивировался ухудшением связи с Европой. Но не это было главным — хорошая почта требовалась для более быстрого обмена сообщениями с русской армией.

В Витебске на почте стояло всего шесть мещанских лошадей. Петр I распорядился поляков от гоньбы отставить, заменив их русскими солдатами. Дело возложили на капитана Ивана Мельгунова, поручиков Василия Кондаурова, Григория Алабина и Федора Торопчина. Им выделили команду из 4 урядников, 3 писарей и 130 драгун [139].

Между Смоленском и Витебском И. Мельгунов устроил 5 станций на расстоянии примерно 20 верст одна от другой. На каждую подставу назначили по 10 солдат и 20 лошадей. На опорных пунктах линии в городах, кроме 12 солдат, находились урядник и писарь. Капитану Мельгунову царским указом давались широкие полномочия — он не только определял место расположения станов и их количество, но и «по рассмотрению» мог назначать начальников над почтами. В Смоленске он поставил поручика В. Кондаурова, в Витебске управлял Г. Алабин. Федор Торопчин с двумя урядниками, писарем и 52 драгунами отправился в Полоцк. К этому его обязывал указ от 21 марта. У капитана И. Мельгунова не было постоянной штаб-квартиры. Он с четырьмя драгунами разъезжал по линии, контролировал ее работу [140].

Поручик Ф. Торопчин на 4 станах до Полоцка поставил по 15 лошадей и при них 10 драгун. Сам он ведал приемом почты в Полоцке. Одновременно с Торопчиным из Витебска выехал капитан Иван Горлевский. Ему поручалось «установить почты и составить почтовым станам роспись от Витепска до Великих Лук летнею прямою дорогою, стан от стана по двадцати верст». Роспись Горлевского сохранилась в Почтовых делах Центрального государственного архива древних актов. Подставы он расположил в деревнях Заволани, Лапоток, Щербова, Степановка, Талуева, Табаки, Сораквашина. На каждой почте было 10 драгун с 20 лошадьми. В архивных бумагах сохранились сведения о скорости доставки корреспонденции. 12 апреля 1708 г. письмо из села Поречья в Витебск (130 верст) шло 10 часов [141].

Несколькими месяцами раньше, 1 декабря 1707 г., открыли еще один почтовый тракт из Борисова в Быхов. Он проходил через города Копысь и Могилев. Прокладывал его капитан Григорий Зазевитов. В отличие от других почтовых дорог здесь на каждом стане «для управления» присутствовал офицер в звании прапорщика или поручика. Для чего так было сделано — выяснить не удалось [142]. В сентябре — октябре 1708 г. увеличили число лошадей и почтарей на старых трактах от Брянска до Калуги, из Глухова через Севск и Курск на Воронеж, от Сум до Курска. Реорганизацию почтовой гоньбы поручили людям, чьи имена до этого неоднократно встречались в почтовых документах, — офицеру Василию Бочарову, подьячим Малороссийского приказа Федоту Рогову и Афанасию Инихову. К концу 1708 г. почта соединила Новгород с Великими Луками, Витебск с Копысью и Быхов с Черниговым через Гомель. Сейчас по этим дорогам проходит шоссе Новгород — Киев.

Первоначально вся корреспонденция в действующую армию, как государственная, так и частная, отправлялась по пятницам со двора П. П. Шафирова. Такую пересылку в тогдашних документах называли «почтой из государственного Посольского приказу». С 1703 г., после образования Ингерманландской канцелярии, ведавшей делами возвращенных русских земель, «в полки» стали ходить две почты: по вторникам — из новой канцелярии (она возила только государственную корреспонденцию) и по пятницам — из Посольского приказа с частными грамотками [143]. Был четко очерчен круг лиц, имевших право давать подорожные на ямские и почтовые подводы: из армии — Б. П. Шереметев и П. М. Апраскин; из тыла — А. Д. Меншихов, главный министр Г. И. Головкин, вице-канцлер П. П. Шафиров и смоленский воевода П. С. Салтыков. Категорически запрещалось выдавать для проезда так называемые открытые листы — подорожные, в которых не вписаны имена путешественников [144].

Не везде создание почтовых станов проходило гладко. Военная почта обычно прокладывалась в местах, разоренных войной. Ее устроителям приходилось забирать последнее, что не успела взять армия — последнюю лошадь, последние корма, — а это вызывало у жителей особое озлобление. Терпели почтари и от проезжающих.

В феврале 1704 г. по царскому указу у помещика Б. М. Скрыплева взяли лошадь для почтовой гоньбы на стан в деревне Фирос. Что происходило дальше, рассказывает бурмистр Зимнегородского яма, которому подчинялись ямщики из Фироса, Василий Радионов: «Борис Марков сын Скрыплева приехал к тем ямским охотникам в деревню Фирос, взял насильно лошадь. И для той лошади я нижеимянованный раб твой, потому что я был на Зимнегорском яму у ямских охотников бурмистром, и с иными ямщиками к нему Борису Скрыплеву в усадьбу ездили. И приехав, стали в той ево усадьбе на людцом дворе и послали к нему, Борису, задворного ево человека. И он, Борис Скрыплев, собрався с людьми своими и со крестьянами, меня нижеимянованного раба твово и выборного бил дубьем смертным боем и после того без твоего, государь, указу, сняв порты, бил нас на козле кнутом и после батоги. И от его Борисовых побоев я нижеимянованный раб твой и выборный и два человека ямских охотников лежал при смерти» [145].

Получив челобитье бурмистра, царь пришел в неописуемую ярость и распорядился Скрыплева схватить, отправить в Преображенский приказ и там «допросить подлинно по чьему он, Борька, наущенью своровал против великого государя». Особенно возмутил Петра факт битья батогами — такой казни в России подвергались преступники, и то только по царскому указу.

Нападения на почтарей случались не только на мелких станциях. 8 мая 1708 г. жители Витебска наблюдали такую сцену. В тот день для адъютанта князя Волконского, следовавшего из Витебска в Оршу, оправили с почтового двора три подводы. Но только выехал ямщик за ворота, как какой-то прохожий, «мимошедший человек», стащил его с лошади и начал бить и топтать ногами. Услышав крик своего товарища, из здания почтовой станции выскочили писарь и несколько драгун, поймали обидчика и повели на допрос. А подводчик тем временем лошадей бросил, убежал и больше на службу не возвращался.

Избивший сначала назвался солдатом полка М. Б. Шереметева, а потом сказал, что он денщик капитана Еропкина. До выяснения личности и до указа Петра I, которому тотчас же сообщили о происшествии, преступника заперли в «холодную». Через некоторое время от Еропкина пришли два человека и стали увещевать писаря отпустить виновного. Оказалось, что задержанный — капитанский повар. Писарь просителей прогнал. Под вечер, когда на почтовом дворе не было драгун, пришли три солдата, стали кричать на писаря, а затем кинулись его бить. Но чиновник оказался скор на ногу, выскочил в окно и припустился бежать. Преследователи гнались за ним до тех пор, пока он не спрятался во дворе шляхтича Сухороцкого. По указу царя солдат, нападавших на почтарей, били кнутом до полусмерти [146].

15 апреля 1708 г. крестьяне деревни Судниково Смоленского уезда напали на капитана Мельгунова, писаря Чуева и драгун, когда они устраивали почтовую станцию. Мужики отбили у солдат телеги с их имуществом, а самих прогнали. Из Москвы пришел капитану указ: «Ты б тем всем крестьяном, которые драгун били и грабили, учинил жестокое наказание; велел бить батоги нещадно и, грабеж драгунский весь на них доправя, отдал тем драгуном». Вместе с тем устроителю почты сделали выговор: «И то все чинитца твоею оплошкою и несмотрением, за что доведешся ты наказанья» [147].

Не удалось выяснить, как был наказан Иван Мельгунов. В мае 1708 г. капитана отстранили от занимаемой должности. Вместо него почту от Смоленска до Полоцка и Великих Лук принял поручик Григорий Алабин. Ему тоже пришлось выдержать бои с местным населением. Каких трудов стоило Алабину наладить нормальную почтовую гоньбу, явствует из его рапорта канцлеру Г. И. Толовкину.

Когда устраивали ям на реке Ловати в деревне Табаки, приехал к Алабину солдат Преображенского полка Пятюна от капитана Г. И. Кошелева. Распорядился капитан, чтобы из близлежащих сел не брать для почты ни лошадей, ни сена, ни кормов, потому что здесь находится на постое его рота. И еще велел капитан добавить: «Если из вас которого поймаем за рекой Ловатью в своей фатере (в месте постоя) за лошадьми поедите или за сеном, то сами увидите, что вам будет» [148]. Нельзя было снарядить стан и за счет других деревень, там тоже располагались войска. Потребовалось вмешательство Г. И. Головкина и фельдмаршала Б. П. Шереметева.

Хотя канцлер Головкин лично отвечал перед царем за работу почты в зоне боевых действий, это не мешало ему отправлять устроителям скорой гоньбы такие распоряжения:

«Порутчику Василию Кондаурову. По получению сего письма, с маетности пани Адамовичевой деревни Добрыни на почтовые станции лошадей имать не велено. Також и обид и озлобления никакова той маетности крестьянам не чинить, понеже та маетность в моей квартире» [149].

Скорые посылки в армию специально никак не называли: почта и почта. С начала XVIII в. появился речевой оборот: «почта в полки». Термин «полевая почта» в документах впервые промелькнул в 1712 г., но в русском языке не прижился. Право гражданства это выражение получило только после 30 марта 1716 г., когда был опубликован петровский Воинский Устав, глава XXXV которого так и называлась «О чине полевой почты».

Через полевую почту проходило много различной корреспонденции: главнокомандующий доносит о своих действиях царю, «Главному от войска» посылают рапорты командиры отдельных частей и получают его распоряжения, идет переписка между армиями, «господа официеры» отправляют свои грамотки родным и знакомым, большое количество писем идет в полки из столицы. Вооруженные силы не всегда квартируются в местах, где проходят линии государственной почты, как говорилось в Уставе, «иногда войско в пустой земле и далеко от городов стоять принуждено» [150]. Для сношений армии с уже существующими, стационарными отделениями связи и учреждалась полевая почта.

Полевая почта существенно отличалась от «почты в полки». Последняя в большинстве случаев прокладывалась вновь в том направлении, куда пошли войска. На почте устраивались ямы с определенным числом гонщиков и лошадей. Они возили корреспонденцию «от стана до стана». До 1716 г. на новые станции чаще всего брали коней и корма у местного населения. Полевая почта обходилась только армейскими резервами. В большинстве случаев почтальон, не говоря уже о курьере, вез корреспонденцию из полка до ближайшей почты, меняя на промежуточных станах только лошадей. Это было вызвано тем, что полевая почта имела сравнительно небольшой радиус действия, редко свыше 100 верст.

Рождение института полевых письмоносцев знаменует собой новый этап в развитии отечественной связи. Примерно к 1711 г. выявилась нерентабельность «почты в полки», когда на очень короткий срок прокладывалась новая или реорганизовывалась старая почтовая линия. В большинстве случаев это делалось силами армии и отнимало большое количество солдат, преимущественно кавалеристов. Например, только на линии Смоленск — Витебск — Великие Луки — Новгород работало 8 офицеров, 12 писарей, 26 урядников и 370 драгун [151], А всего временные военные линии обслуживало не менее 6 тысяч всадников.

Указом от 14 августа 1711 г. прекращается доставка корреспонденции между городами Витебском и Лепелем. С этого дня начинается коренная перестройка «почты в полки». На линиях Великие Луки — Витебск — Могилев — Гомель; Смоленск — Витебск — Полоцк— Рига; Смоленск — Орша — Минск; Могилев — Бобруйск — Минск и ряде других солдаты заменяются ямщиками. Другими словами, временные, созданные для военных нужд, почты становятся постоянными, гражданскими. Ямщиков на них набрали как из местного населения, так и переселяли добровольно из других областей России [152].

В крупных военных соединениях и в отдельно действующих полках создаются полевые почтовые отделения. В состав службы связи входили: почтмейстер, два писаря и несколько почтальонов. Первый ведал приемом и отправлением корреспонденции, писари ее регистрировали, почтальоны стояли на временных станах и развозили письма. Кроме перечисленных лиц в штат полевой почты входили полевые курьеры, которых отправляли только к царю или в Военную коллегию.

По своей структуре воинская почта практически ничем не отличалась от гражданской. К ней предъявлялись те же требования по сохранности писем и скорости их доставки. «Почтальоны, — говорилось в Уставе, — «осторожно и поспешно поступать должны» [150].

Военные почтари принимали непосредственное участие в боевых действиях.

18 августа 1708 г. почтовый курьер сержант Андрей Корзин и двое сопровождающих были отправлены фельдмаршалом Б. П. Шереметевым с «нужными и важными письмами» в Москву. Из армии курьер ехал на Оршу к ближайшей почтовой станции. Всадники проскакали уже много верст, и лошади притомились. Вдруг впереди показался столб пыли — навстречу мчался шведский разъезд. Почтари повернули назад. Но лошади шведов были резвее, и они стали нагонять русских. Корзин понял, что от погони не уйти, и решил принять бой Солдаты спешились, залегли и, как только противник приблизился, встретили его залпом из мушкетов. Один швед упал, шестеро обратились в бегство. Почтари продолжали свой путь [153].

Спустя некоторое время, Петр I замечал Шереметеву, что военным почтарям нужно давать самых резвых лошадей.

По своему внешнему виду служащие полевой почты ничем не отличались от остальной массы солдат. Они носили форму своих частей, которая дополнялась небольшой черной сумкой через плечо. На крышке ее был жестяной орел. На груди у военных почтальонов висела медная бляха с государственным гербом. Курьеры возили письма за обшлагом мундира, поэтому им сумка не выдавалась. Лишь с 1732 г. чинов военной связи всех родов войск одевают в зеленые суконные мундиры одного покроя. Тогда же ликвидируются полковые почтовые отделения, служба доставки корреспонденции остается только при штабах армий.

Сотрудникам полевой почты выдавали порционы (пищу для людей) и рационы (лошадиный корм). Почтмейстерской команде полагалось в день 21 порцион и 12 рационов, курьеры, которые по Уставу были «молодые и твердые люди», получали 6 порционов и 2 рациона. Порцион на день составлял: хлеб — 2 фунта, мясо — 1 фунт, вино — 2 чарки, пиво — 1 гарнец. На месяц: соль — 2 фунта, крупы — полтора гарнца. «Сверх того в квартирах дается сервиз, то есть уксус, дрова, свечи, постеля. А по случаю прибавляются и прочие употребляемые вещи к пище». Лошади на сутки получали: овса — 2 гарнца, сена — 1б фунтов, сечки — 2 гарнца, соломы — 1 сноп [154]. С изданием Воинского Устава в русском языке появился термин «почтальон» — в тогдашней транскрипции «постильон». С тех пор слово «почтарь» все реже и реже встречается в официальных документах и после 1725 г. исчезает совсем.

В годы Северной войны продолжала действовать цензура частных писем, посылаемых за рубеж. Запрещалось сообщать сведения военного характера и передавать какую-либо иностранную корреспонденцию шведских военнопленных «под потерянием живота и отнятием всего их (нарушителей) движимого и недвижимого имения». Между тем «всякая корреспонденция, касающаяся корабельного ходу купечества, иждевения и промысла, також каждого о приватных делах да будет по-прежнему вольно» [155]. Эти положения публиковались для всеобщего сведения в 1701, 1716 и 1718 гг.