Иноземье. Остров Варрант. Побережье костей.

В воздух взмыли тучи мелких брызг, засветились на солнце живым золотом, градом шумно упали на воду. Там где стояли двое теперь лишь пляшут круги на воде, да насмешливо журчит пена. Генерал, не спешиваясь, зашел в море, хотя конь противился, недовольно фыркал, трусил головой. Но острые шпоры больно впивались в бока, и гордый скакун опустил голову, пошел вниз, остановился уже по брюхо в воде. Следом двинулась пара всадников, из самых смелых, что ищут славы и одобрения предводителя.

Воин, с красочной лентой на шлеме, спрыгнул с седла нарочито шумно, с показной удалью. Коня оставил у берега, а сам резвее всех двинулся прямо к ближайшей глыбе. Меч поднял над головой, вода доходила уже до груди, волны с насмешкой хлопали по лицу, заливали соленую воду в разинутый рот. Сотник гневно сплюнул на сторону, двинулся дальше. Генерал развернулся к всадникам, поднял вверх правую руку, дал знак ожидать, незачем всем соваться, разумный командир всегда бережет своих воинов.

Вода вокруг отважного сотника внезапно потемнела, там, в глубине что-то тяжело и страшно бухнуло. Он испугано округлил глаза, губы задергались, головой, как сорока, вертел по сторонам, стараясь увидеть, что находится под непрозрачной пленкой.

— Все назад! Быстро! — проревел генерал. — Выйти из воды!

Сотник пронзительно вскрикнул, рубанул мечом воду, попятился как рак, назад. Маслянистое черное проникало сквозь доспехи, жгло кожу, точно яд. На лице воина жуткая гримаса, смесь страха и ярости, глаза живо бегают. Он попытался отогнать черноту от себя ладонью, слизь налипла на руку, вздулась мелкими пузырями. Сотник глядел зачаровано как липкая грязь растекается по руке. Черная пена медленно капает с пальцев вниз, вот уже видны кости, между ними белесые хрящи, и совсем не больно…

— Выходи! — рвал горло генерал, — Сейфул, выходи из воды! Выходи быстро!

Но сотник не слышал, стоял как оглушенный, под ногами забухало еще громче, по маслянистой пленке побежала дробная рябь, из глубины донесся утробный животный рык, протяжный и долгий, даже у генерала затряслись поджилки. Дикий страх заставлял сжаться в комок даже отважное сердце. В мозгу стреляло, конечности не желали двигаться. Рычанию вторило заунывное пение тысяч мертвых нечеловеческих голосов.

— Шайтан! — закричал Сейфул, опомнившись, — Шайтан!

Генерал быстрее ветра схватил из седла аркан, кожа седельного ремня с треском лопнула, пряжка, обижено звякнув, отлетела в сторону, а он уже раскручивал над головой петлю. Бросил быстро, сноровисто, петля обхватила несчастного сотника точно за руку. Сейфул выпустил из рук меч, тот с тихим всплеском пошел на дно, радостно ухватился за спасительный канат, рана на руке почернела, покрылась мелкими неопрятными комками, под которыми виднелась мутная водичка.

Генерал понимал: медлить нельзя, что угодно может прятаться там под водой, но бросить верного сотника… Да никогда! С силой дернул аркан на себя, мигом развернул коня и лихо хлопнул шпорами в бок. Скакун заржал, молнией рванул вперед, радуясь, что оставляет страшный берег позади.

Громко всплеснуло, вода фонтаном ударила в воздух, черные жирные брызги дождем обрушились на берег. В глубине вновь заревело, ряды воинства дрогнули, как испуганное стадо конники побежали прочь, сырой песок комьями полетел испод опыт.

Воины испугались, уронили честь, но отступили не зря. Там, где капли слизи попадали на лица, открытые руки, шкуру лошадей — мигом вздувались уродливые волдыри ожогов.

Один лишь генерал остался на берегу, Сейфула теперь не видать, веревка натянулась, зазвенела от напряжения как струна, будто не человек на том конце, а целая гора. Конь закусил удила, с силой рванул вперед, генерала потянуло на бок, связки жалобно затрещали, в локте жгло каленым железом. Но аркана из рук не выпустил, стиснул зубы, гневно оскалился, хотя и понимал: Так можно и руку потерять, и самому в воду угодить, а там — верная смерть.

Ненадолго на берегу все затихло, ни рева, не ужасного воя, даже волн не стало, океан разгладился, будто спит. Только по-прежнему дрожала земля, но черные воды уже не бурлили, замерли, если не считать мелкой ряби на поверхности.

Конь генерала, странно захрипел, с удил срывалась густыми комками кровавая пена. Предводитель обеспокоено глянул на скакуна. Тот уже закатывает глаза, а на шее, как раз под челюстью налился крупный, с кулак размером, гнойный пузырь, видно слизь попала когда подошел близко к берегу. Генерал начал было слезать, ему то не так просто рукой все еще пытается вытащить на берег сотника, как вдруг веревка ослабла, вернее, даже провисла.

Замерев, воины следили за предводителем встревоженными взглядами, но ни один не рискнул слезть с коня и ухватится за аркан рядом с генералом. А тот уже начал отчаиваться: вытянуть не может и бросить тоже, от воинов помощи не жди, как же, слезут с седел…

Тут внезапно пара воинов набралась смелости, или глупости — отважились помочь, видно как страшный рев умолк, стало стыдно за минуты слабости, хоть и наемники — а все равно мужчины, ну а где же видано, чтоб воин как дитя прятался от врага? Короткие, длиннорукие всадники живо соскочили на землю, ухитрились даже лихо перебросить ногу через седло, вон, мол, какие удальцы, не то что вы, со страху хвосты поджали.

Предводитель стоял возле бездыханного тела могучего коня, услышав сзади шлепанье сапог по мокрому песку, не оборачиваясь, прокричал:

— Не подходить!

Всадники оба встали как вкопанные. Удивленно повертели головами, переглянулись.

— Что прикажешь делать, сейид? — спросил более рослый, и сообраительный.

— Видишь что случилось с моим Джохаром! — воскликнул предводитель сокрушенно. — Черная вода погубила его в мгновение ока! Если Сейфул еще жив — я вытащу его сам! А если нет — то хватит и одной смерти!

— Да, сейид, — кивнул торопливо всадник, отступил на полшага назад.

— Вернитесь в седла, — сказал он твердо, закинул веревку на плечо и налег всем телом.

Канат поддался, черный и маслянистый, он все удлинялся и удлинялся, каждый шаг требовал от генерала нечеловеческих усилий, вены на толстой шее вздулись, лицо красное, как жаровня, кажется пар так и повалит из широких ноздрей. Но начатого не бросал, руки намертво вцепились в аркан, будто вплелись прямо в конский волос.

В глубине снова зарычало, низко, басовито, земля под ногами заходила ходуном. Храбрость у всадников иссякла и они припустили обратно к коням, да так что только и видали их.

Генерал упал на одно колено, но тут же поднялся, потянул аркан к себе. Мускулы на руках закаменели, раскалились, налились кровью и уже болели от напряжения. Из черной слизи, испод корявых глыб выступили длинные темные фигуры, тихо пошли вперед, молчаливые и страшные, безгубые как жаба или вообще безротые, не разглядеть. До груди существо хоть и уродливое, но как человек, а от пояса — змей!

Генерал оскалился, до крови закусил губу. Сил в теле почти не осталось, и он закричал, вызывая в себе ярость, нагнетая во всем теле, пальцы уже совсем белые, крепче сомкнулись на тугой веревке.

Он рванул что есть сил вперед, с яростным криком:

— Всем отойти! Вперед не лезть!

Ноша внезапно утратила вес, он упал лицом в песок, что-то по ту сторону маслянистой пленки отпустило сотника. Генерал проворно потянул на себя, из воды показалась почерневшая, покрытая волдырями рука, и все… От плеча торчали наружу желтоватые кости, лохмотьями свисали измочаленные мышцы, будто там под водой их терзал какой-то зверь. Сейид отбросил веревку с омерзением, сплюнул досадно наземь:

— Те за кем мы шли, наверняка уже мертвы.

* * *

Анри открыл глаза. Под водой темно, кончика носа не видно. Руки натыкались на длинные ленты водорослей, скользкие, гниющие на корню, они расползались под пальцами, неприятно касались тела слизкими стеблями. Маркиз нырнул еще глубже, до самого дна, пальцами пробежался по гладким камешкам, взглянул вверх, в поисках просвета в темной пленке. Далеко-далеко впереди виднелся танцующий в воде световой столб. Лучи там проникали сквозь прореху в маслянистой пленке и радостными пучками светились, играли, подсвечивая мелких и прозрачных рачков, что тянулись к живительному свету. Анри тоже поспешно загреб руками, оглянулся на миг — Ситара плывет за ним, волосы развеваются черной кометой, почти сливаются с темными водами, так что кажется девушка и водная стихия — одно целое.

Воздуха в легких не осталось, внутри пекло огнем, выкручивало наизнанку, в животе судорожно дергалось, требуя вдоха. Анри с силой сжал зубы, в мозгу трещало и пульсировало, сердца билось все медленней, но каждый удар как молотом по голове, перед глазами темнело, но до поверхности рукой подать.

Анри выставил наружу лишь нос, жадно со свистом втянул ноздрями воздух, даже в мозгу закололо. Вот он глоток жизни! Но хоть и надышался всласть, а сердце все стучало беспокойно в грудину, выпрыгивало. Он услышал испуганные голоса оттуда с берега, и поспешил спрятаться за широкой спиной плавучего островка. Ситара как раз подплывала к просвету. Девушка спокойно вынырнула на поверхность, выдохнула остатки воздуха и только потом спокойно вдохнула. Анри вытаращил глаза, удивленно захлопал ресницами: Как такое может быть, он мужчина с громадными легкими, вон какая грудь широкая, а девушка его обставила. Мало что грудь у нее ходуном не ходит, так еще и улыбается хитро.

Анри осторожно повертел головой по сторонам, не видать ли врагов? Громадные глыбы, облепленные слизью, закрывают от взглядов с берега, черная корка на воде, иногда покрывалась буграми, пузыри с жутким звуком лопались, и тогда приходилось зажимать нос от невыносимого смрада.

То тут, то там виднелись небольшие просветы в мутной жиже, но и они постепенно исчезали, под натиском дрейфующих глыб. Гнилая затхлая вода подступала все ближе к лицу Анри. Зловоние становилось сильнее, от него в носу крутило, слезились глаза.

Чистой воды почти не осталось, Анри нырнул и проплыл еще несколько сотен ярдов, к другой обширной световой луже.

Слой маслянистой дряни тут сменился ровным покровом коричневых водорослей. Они покрывали поверхность воды толстой, зловонной коркой. По ней тучами ползали мелкие мошки, черные блестящие жучки. Крохотные панцирьки поблескивают на солнце как латы рыцарей, отливают красивой синевой, так и хочется прикоснуться. Анри улыбнулся: Значит, эта гниль не ядовита, жучки от нее не дохнут. Следом за маркизом вынырнула Ситара, отерла ладонью воду с лица, оправила волосы.

— Тут безопасней — радостно сказал Анри.

— Ты прав, — улыбнулась в ответ девушка, — но не следует задерживаться здесь надолго. Я чувствую их присутствие. Они где-то рядом.

— Кого? — спросил маркиз, удивленно повел бровью.

Из глубин донесся страшный рев, будто сотни горных львов одновременно разинули пасти, или вострубили могучие слоны. Вода в океане вскипела от яростного рыка, в небо ударили сотни, если не тысячи фонтанов. Один с треском и шипением пробил гнилую корку совсем рядом. В лицо полетели комья бурого. Анри проворно нырнул на глубину, подальше от смрадной слизи и плавучих холмов. Со дна шла волна такой лютой злобы, что сердце маркиза на миг остановилось, к горлу подошел комок. Вдалеке на самом дне блеснул в лучах солнца чешуйчатый змеиный хвост. Наги! — догадался Анри, но как же они плавают при свете дня? Ситара говорила…

Следом тускло сверкнул еще, и еще один. Они плыли к берегу, могучее войско подводных существ.

Вскоре зазвучало хоровое пение, голоса нечеловеческие, мертвые. У Анри вся кожа пошла пупырышками, по спине пробежал холодок. Вместе с Ситарой он вынырнул наружу, нужно вдохнуть, легкие жжет изнутри каленым железом.

Одна из глыб с треском раскрылась. Наружу свисают проржавевшие, громадные цепи, крюки вбиты в широкие каменные плиты, что уже наполовину погрузились в рыхлое тело глыбы. Сам же плавучий холм сплошь закрыт густым бурым мхом. Или может водоросли такие короткие и густые.

Анри заглянул внутрь, и еще не успел понять, что тревожит, как за ногу что-то дернуло, не сильно, но настойчиво. Он едва успел вскинуть руки, пальцы правой сомкнулись на ржавых звеньях, корявый метал больно оцарапал кожу. Но на плаву удержался, под воду не ушел.

— Ситара! Меня схватило за ногу, быстро вылезай из воды! — позвал Анри, стараясь перекричать гул мертвых голосов.

Девушка все не появлялась, снизу потянуло уже сильней, Анри напряг мышцы, старался высвободиться — никак!

— Ситара!

Ногу будто обвила петля, тугая и толстая, сквозь бурую кашу не видно. Вдруг дернуло сильно, едва не выдернуло ногу из сустава, в паху стегнуло плетью. Анри упал, больно ударился о тяжелую цепь, во рту стало солоно от крови, гнилая вода уже у подбородка, кисло воняют водоросли.

Он с трудом повернулся, одной рукой еще держится за каменный выступ, ухватился двумя… и в этот миг схватило за обе ноги. Анри закричал от страха и омерзения, стал болтыхать ногами.

Он чувствовал, что сил не хватит, пальцы медленно, но сползают по скользкому и мокрому камню, он все еще держится, но руки дрожат от натуги, хватка слабеет. Не удержаться, камень слишком скользкий, а там внизу тянет неистово, и тяжелое, как гора…

Вновь раздался ужасный рев, под ногами взбурлила вода, Анри испугано дернулся: Вдруг откусит ноги! Зловонная грязь струей ударила в лицо, попала в рот. Он закашлялся, сплюнул на сторону, в последнем отчаянном усилии чуть подтянулся, вот еще чуть и дотянется до спасительной цепи, и тогда тот внизу не утянет, не утопит.

Анри напрягся из последних сил, тело вынырнуло из воды всего на дюйм, правой держался за уступ, а пальцами левой проворно ухватился за ржавый крюк, вбитый в камень.

На мгновение воды успокоились, все затихло, даже дергать перестало, Анри проворно вскарабкался вверх по цепи, почти вынул поврежденную ногу их воды. Внезапно прямо перед ним из воды на заросшую мхом глыбу вынырнула толстая, с руку шириной, склизкая щупальца. Серо-розовая, извивается как змея, один конец гладкий, а на поверхности другого в три ряда круглые как монеты присоски.

У Анри похолодело в животе, от дурного предчувствия: Это громадный спрут, мне конец. Но даже сейчас, перед лицом смерти он больше всего думал не о себе. Ситара, как же она, неужели погибла? Неужели мерзкая тварь утащила ее на дно?

Скользкое щупальце медленно, с тихим плеском, поползло по гнилой жиже вперед, в каменному выступу на котором стоял Анри. Повеяло тухлой рыбой и гнилью. Следом появилась еще пара серо-розовых конечностей. Толстые как удавы, они ощупывали все, до чего могли дотянуться. Выглядело так, будто ищут кого-то или что-то. Маркиз осторожно прикоснулся ладонью к раненой ноге. Щиколотка посинела, распухла вдвое, вся перепачкана смрадной слизью, что тянется за пальцами как клей.

Анри тряхнул рукой, липкая дрянь с пальцев слетела. Внизу, у самих ступней, извивались толстыми клубками щупальца, острый как стрела кончик, уже скользил по краю каменной плиты, еще немного и коснется носка обуви. Выбора не оставалось, или ждать пока спрут ухватит за икры, или рискнуть и войти внутрь глыбы. Но что там? Анри оглянулся. Черный проем, две ступени из такого же старого и замшелого камня, как и тот, что под ногами. Возможно, внутри во тьме поджидают наги, или в черной жиже сваришься живьем? Но может это путь к спасению?

Анри поднял лицо к небу, взглянул ввысь. Ярко и красочно разливается солнечный свет по краям облаков, причудливые белые фигуры обрамляет золотистое сияние, так и хочется вспорхнуть, как птичка и туда, подальше от зловонной жижи, солдат, щупалец…

Пока размышлял, спрут подобрался ближе, жуткие присоски уже почти касаются голенища правого сапога. Смрад становился невыносимым, в желудке задергалось, к горлу подкатила горечь. Анри отодвинул ногу, шагнул ближе к темному колодцу входа: Нужно уходить сейчас, через мгновение будет поздно.

Неожиданно на плечо шлепнулось мокрое и холодное, сжало крепко, до боли. Анри перепугано дернулся, от страха даже в висках заломило, сердце сжалось в комок: Как тварь успела подобраться сзади? Маркиз резко обернулся, занес для удара руку. Что бы там ни было, спрут или иная тварь, а без боя не сдамся.

Нечто проворное перехватило кулак, потянуло на себя, больная нога не выдержала, подвернулась, Анри понял, что падает вниз, в темный колодец. Мысль, что потонет в зловонной черной жиже, разбудила ярость, в груди загремело, по телу побежал жар. Он зарычал, второй рукой зацепился за выступ в стене, ветхий камень жалобно захрустел под пальцами.

— Анри, — успокойся, — донеслось из черноты, это друзья.

— Ситара? — спросил он удивленно, но пальцев не разжал.

— Я здесь, внизу, — ответила она весело. — Хватит висеть там как болван, спускайся.

Анри устал, как пахотный конь, каждую мышцу ломило, кости ноют, а правая нога так просто огнем горит. Будто в раскаленную лаву окунул. Он с недовольством взглянул на свое облепленное грязью и липкой жижей тело. Тот, в темноте, отпустил руку и Анри остался на своих двух, сделал несколько шагов по ступенькам, не удержался, кубарем полетел вниз. Крепкие руки заботливо подхватили под грудь, поставили обратно.

— Спасибо, — крякнул Анри с досадой.

Она, подошла ближе. Уже различим тонкий запах ее тела, несмотря на кислую вонь вокруг, но ни лица ни очертаний фигуры не видно. Через мгновение из тьмы вынырнуло знакомое лицо. Ситара сама едва держась на ногах, глаза измученные, на прекрасные щеки, лоб налипла грязь. Она молча поцеловала его в переносицу, наверно самое чистое место, обняла лицо ладонями.

— Я так волновалась.

Она дышала тяжело, отрывисто, красивая грудь ходила ходуном. Анри вяло улыбнулся, ее тонкие красивые пальцы уже ощупывали распухшую ногу, заботливо отерли слизь с раны, бурую грязь, налипшую под содранную кожу. Когда села рядом, на заросший мхом камень, Анри молча притянул ее к себе. Долго лежали молча, прикрыли глаза, ждали пока дыхание выровняется, восстановятся силы. Ситара положила голову на его широкую мускулистую грудь, нежно пробежалась пальцами по натруженным мышцам. Касание было легким и свежим, от него даже боль в ноге унималась, Анри улыбнулся.

Наконец он собрался с силами, приподнялся на локтях, взглянул в ее синие, глубокие как океан глаза:

— Как ты здесь оказалась?

— Я увидела источник Жизни, — ответила тихо Ситара, — думаю это то, что мы искали.