Замок "Блутштайн". Северо-восточная Франция. Герцогство Эльзасское, графство Эгишейм.

Сердце билось ровно и сильно, могучая грудь плавно вздымалась, тугими полосками вздувались мышцы на ребрах, отбески луны скользили по бледной мраморной коже альфарца. Жадное нетерпение жгло внутренности Дордаора, он не знал, куда себя деть. Фарамонд, именно тот противник, о котором он давно мечтал. Сильный, ловкий, хитрый и непредсказуемый.

Дордаор давно не испытвал такой радости, близился долгожданный бой, долженствующий стать иллюстрацией его славы. Его силы, могущества и мастерства. Мало кто мог выстоять в бою с мастером клинка дольше минуты, а Фарамонд смог. И не только выстоял, но и перехитрил могучего воина. Конечно, скрылся среди боя, как трус, но ведь мог подло ударить в спину, и не стал. Не убил.

Из-за того случая в прошлом Дорадор не мог спать спокойно, чувствовал в себе слабость. Его гордость уязвлена, сердце опечалено. И кем? Даже не альфарцем, человеком!

Ночь стояла жаркая, несмотря на обычно холодный март. Дордаор дождался, пока облака скроют бледный лик луны, только тогда могучая рука мечника легла на рукоять родового клинка. Сегодня он снимет это проклятие, это наваждение, эту муку, чернотой залившую его честь и достоинство.

Но Дордаор не тешил себя самолюбием, слишком хорошо знал случаи, когда недооцененный противник оставлял на земле трупы крепких и сильных воинов. Это случалось чаще всего, когда в бою сталкивались прежде не знакомые противники, молодой и старик, или могучий верзила и ловкач. В итоге тот, кто имел видимые преимущества, получал такую трепку, что помнил всю жизнь. Иногда же такой бой заканчивался смертью. Сегодняшний, обязательно приведет к гибели одного. И Дордаору было ровным счетом плевать, кто зальет кровью камень замка Блутштайн, он сам или Фарамонд. Альфарцем двигала оскорбленная честь, и только кровь могла смыть подобный позор. Кровь противника, или его личная, разницы нет.

Сила в крови Дордаора бурлила, наливала каждую мышцу тела могуществом. Альфарец двигался быстро и бесшумно, словно леопард. Каменная дорога под ногами не издавала и звука, тьма скрывала мечника от взглядов. Быстрее ветра несся он на встречу с судьбой.

Дордаор шагнул к узкому проему в замковой стене — тайный проход открытый герцогом. От каменных стен несло плесенью и мхами, воздух влажный, в нем запах грязи и подземных вод. Здесь альфарец собирался спуститься вниз, в сердце крепости, и выждать. Подобно тому, как лев в засаде ждет ничего не подозревающую жертву.

Из глубин крепости послышался легкий топот, в туннеле пахло тухлятиной, рядом валялось нечто бесформенное. Развитое зрение позволяло разглядеть очертания. Дордаор, чтобы не нашуметь, осторожно переступил через истлевший труп, но широкие плечи нечаянно зацепили стену. На грудь и руки полетели комья слизкой грязи, альфарец ощутил гнилостный запах подземелья. К подобным ароматам Дордаор привык с детства, как и многим из рода альфар — ему приходилось жить в подземных городах, где сырость и смрад обычное дело. Но вот шум упавшей грязи его разозлил. Будто он какой-то косолапый новичок!

Вдалеке вновь послышались тихие шаги, Дордаор напряг слух, вслушивался в темноту. Судя по всему, некто неопытный хотел прокрасться по туннелю наружу. Или может лишь привлекает внимание, в то время как второй поджидает в одном из боковых лазов?

Дордаор стиснул рукоять меча, холодный металл приятно остужал горячие пальцы. В груди альфарца разлилось приятное тепло, он чувствовал приближение жертвы, туннель заполнился запахом человеческой крови. "Кто бы это ни был — он тяжело ранен, потому и шагает тихо". С каждым мигом шум ног становился все ближе, мечник уже различал хриплое дыхание. Дордаор тенью скользнул в боковой туннель и застыл. Вскоре перед глазами возникла голова, длинные белые волосы, кожаный шлем. Жертва не успела и пикнуть, молниеносный удар пронзил голову насквозь. Могучая фигура молнией вылетела из бокового лаза и подхватила оседающее тело на руки. Горячая кровь заливала грудь Дордаора. Альфарец втянул ноздрями сладковатый запах крови, в алых глазах блеснули искорки удовольствия. Взгляд уже скользил по одежде убитого, в поисках различительных знаков.

Алая чаша на черном поле, вышитая на колете, свидетельствовала о том, что перед ним стражник герцога.

"Эта крыса залезла не в ту нору, — ухмыльнулся в мыслях Дордаор, положил бездыханное тело на камень, — значит Фарамонд не здесь, значит, он все еще ищет выход".

* * *

Фарамонд поднес испещренное рунами лезвие к побледневшему лицу жертвы. Альфарец испугано глядел широко распахнутыми глазищами на застывшее у самого носа острие. За руки бедолагу крепко держали братья де Монтескье. Для уверенности Ив ухватил альфарца за шею, чтобы не дергался. В позе и холодном взгляде барона читалась решимость, лицо напряглось, губы превратились в тонкую бесцветную линию. Серые и угрюмые стены замка знали много тайн, видели сотни кошмаров, но такое даже им было в диковинку.

— Клянешься ли ты кровью своего сердца, служить мне до своего последнего вздоха? — вкрадчиво спросил Фарамонд, глядя в глаза альфарца.

— Да, — ответил вяло пленник.

Альфарец собрался с силами, фигура перед глазами превратилась в мутное пятно. Двое сзади по-прежнему держали мертвой хваткой, он ощущал их крепкие горячие руки. Его подняли, он дал себя уложить на землю и завязать глаза. За одежду его ухватил третий, резко дернул, послышался треск, лезвие ножа проворно разрезало ткань туники: двое держались по бокам, готовые в любой момент пригвоздить клинком к земле, если вздумает брыкаться.

Ночное светило било сквозь узкое окошко им в спину, и оттого особенно страшно и грозно заблистал клинок в руках барона. Зловеще сверкали руны — тайные знаки колдунов древности, черный камень на рукоятке из красного дерева, перехваченной золотыми змеями.

Мутный лунный свет растворялся во мгле тесного тюремного помещения, где едва помещались четверо мужчин. Рядом располагались более просторные комнаты, но Фарамонд выбрал эту, смотрящую прямиком на лунный лик.

Даргор боялся за свою жизнь, и не напрасно, ведь перед ним Виконт де Блуа, потомственный колдун, познавший багровое пламя Идущего. Ничего не препятствует ему вырвать живое сердце жертвы из груди и сотворить заклинание, переносящее в иные земли, зачем такому могучему человеку никчемная помощь пленного? Гораздо проще принести обильную жертву. Сердце бессмертного хорошее подношение слугам Идущего. Зачем же тогда он играет со мной? Даргор вздрогнул от холодного касания стали в области сердца.

— Еще раз спрашиваю тебя, именующий себя Даргором, клянешься ли ты кровью своего сердца служить мне до последнего вздоха?

— Клянусь, хозяин, — покорно ответил Альфарец и тяжело сглотнул.

— И в последний раз спрашиваю тебя, Даргор, сын Хангурра, клянешься ли ты кровью своего сердца, служить мне до последнего вздоха!? — воскликнул Фарамонд, высоко воздел кинжал над грудью пленника.

— Да, мой владыка, — ответил твердо альфарец, стиснув руки в кулаки, — я именующий себя Даргором, младшим сыном Хангурра клянусь кровью своего сердца, служить тебе до последнего вздоха.

— Да будет так, — прошептал Фарамонд, сощурил глаза. — Да будет так.

Острие кинжала стрелою метнулось к груди пленника и впилось в сердце. Руны на лезвии вспыхнули грозным алым пламенем. Знаки заблестели, налились силой, казалось лезвие, всасывает кровь, как упырь. Черный камень на рукояти мигом побагровел.

Тело Даргора пронзила невыносимая боль, из глаз по щекам текли рекой немые слезы, горло перехватило так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Боль паутиной опутала нервы, каждую мышцу сковала судорога. Через лезвие кинжала в грудь альфарца вливалось черное и склизкое нечто. Леденящий поток металла разливался от сердца по венам. Сначала омертвела грудь затем, руки и живот, а когда острый холод пронзил мозг, Даргор провалился в темную воронку, разверзшуюся перед взором.

Очнулся от мокрого и холодного, льющегося на лицо. Даргор закашлялся, испуганно ухватился за грудь. Пальцы наткнулись на свежий грубый рубец, тянущийся от сердца к шее.

— Что это? — дрожащим голосом спросил альфарец, глядя в темноту.

— Это тебе на память — хохотнул Ив, — чтоб не забыл о клятве.

— Если предашь меня, — холодно вставил Фарамонд, — эта рана откроется, и ты умрешь. Такова плата за верность и наказание за измену. Твое сердце — теперь в мой власти.

— А теперь скажи, как отсюда выбраться, — более теплым тоном спросил барон, — нам нельзя задерживаться здесь.

— Есть туннель, очень старый проход, им пользовались мои предки.

— Герцог знает о нем? — осведомился Блан.

— Да, но, возможно, он не знает, что о нем известно вам, — ответил Даргор честно.

— Тогда веди, что-то уже лучше чем ничего.

Блан недовольно скривился, по-прежнему не доверял длинноухому, на что Ив лишь пожал плечами: Фарамонд умный, значит знает, что делает, и это не его Ива дело.

Один вслед за другим мужчины покинули тюремные залы и стали пробираться по темной каменной лестнице. Неспешно и чтобы не поднимать шума исследовали коридоры, ведущие наверх, убеждались, что все залы замка — пусты и безжизненны, двери наглухо закрыты, завалены камнями, так что попасть в темницу можно только с одной стороны. Даргор повел же их в обход завалов, к странному квадратному колодцу, расположенному в центре заваленного хламом помещения. В узком зале стоял запах мочи, гнили и сырости.

По веревке скользили, молча, лишь Ив скрипел зубами, когда узкий лаз сжимал плечи, заставлял кровить свежую рану. По узкой горловине, отряд спускался вниз, на дно колодца. Там, с другой стороны в стене зияла длинная прямая дыра, через которую свежий ветер врывался в колодец, но сам проем находился на высоте более пятидесяти футов, точно окно на отвесной стене. От дна колодца до этой дыры карабкаться, как до звезд, да и как туда попасть — ведь стена монолитная, гладкая как зеркало да еще и склизкая от плесени.

Барон молча указал на веревку и помахал ладонью в сторону дыры. "Давайте, мол, будем прыгать" На что Даргор укоризненно покачал головой "Разобьемся".

Блан, недолго думая, оттолкнулся ногами от стены, раскачал веревку и прыгнул вперед. Кое-как нацелившись, ухватился за удобное место — ровный длинный каменный выступ, и завис. Пальцы норовили соскользнуть со склизко камня, но Блан точно кот впился в зазубрины. Баронет едва не хрипел от напряжения, руки дрожали, но нужно подтянуться отступать уже поздно.

Блан собрался и из последних сил рванул, хрустнул он натуги сустав, боль обожгла локоть, в голове потемнело, но пальцев не разжал, торопливо забросил ноги в проем и распластался в грязной жиже. На напряженном лице блеснула улыбка, из груди вырвался со свистом вздох облегчения: "Победа, это победа. Теперь нужно лишь бросить вниз веревку и тогда Фарамонд и остальные без проблем заберутся в проклятое окно".

Ив последним вскарабкался по веревке наверх, устало плюхнулся на плиту, ноги разъехались, больно ткнулся грудью, перевалился лениво на спину и застыл в грязи. Почти расползся по ней, словно жир по горячей сковороде. Тяжелое дыхание вырывалось с хрипами, грудь ходила ходуном, будто у буйвола на издохе. Ив даже глаза закрыл от изнеможения, Фарамонд смотрел на него с сожалением: Как бы не помер, бедняга, с такой раной ему сейчас только по туннелям карабкаться.

Блан лишь хмыкнул, потирал поврежденную руку, сам мол, братец, виноват, надо осторожней быть, жизнь то своя — не казенная. Фарамонд печально покачал головой, и хотел было поднять на ноги Ива, как увидел во тьме, в конце туннеля таинственную фигуру, стоящую неподвижно, точно статуя из монолитного камня. Даргор тоже насторожился, прищурил глаза, стараясь разглядеть черты лица незнакомца. Фарамонд же уже знал, кто перед ним, положил правую руку на перевязь, сказал спокойно:

— Я давно ждал этой встречи, Дордаор.

— Я тоже, Фарамонд, — со свистящим акцентом ответил альфарец и шагнул вперед, — я тоже.

Мастер клинка не торопился, шагал медленно и бесшумно как кот, широкоплечая фигура тенью скользила по грязному камню подземелья. Серебристое лезвие обоюдоострого альфарского клинка угрожающе сверкало во тьме. Рука Блана рефлекторно дернулась к ножнам, но Фарамонд перехватил ее, придержал за локоть:

— Не надо Блан, — тихо сказал Барон и указал глазами на темную нишу в стене.

Младший де Монтескье всегда был сообразителен, не подвела смекалка и сейчас, медленно, чтобы не вызывать подозрения Блан отступил в сторону, так чтобы Дордаор не мог видеть его.

Блан прильнул спиной к стене с оружием наизготовку: как только Дордаор выйдет из туннеля, он тотчас поразит его смертельным выпадом, и кем бы ни считал себя альфарец, а в скорости Блан мог с ним тягаться.

Ив, хотя и мертвецки устал, все же ощутил, как внутри у него все напряглось: значит, враг близко. Мышцы на руках и ногах великана вздулись, готовые метнуть тело вперед, ладонь потянулась к рукояти палаша. Всем сердцем Ив жаждал колоть и рвать врага на части. В груди гулко-гулко застучало.

Одной рукой он все еще упирался в стену, но другая — сомкнулась на эфесе меча. При всей своей мужской силе Ив ощущал беспомощность, рана давала знать о себе, голова шла кругом, могучие руки словно тяжеленные гири.

В бою с мастером клинка не возьмешь верх одной лишь силой. Альфарец хитер и быстр как молния, прихлопнет в два счета, разрежет на сотню маленьких кусочков, а ты разве что пыль собьешь с его туники.

Ив со злостью ударил кулаком по стене. Под удар попался камень, Даргор не поверил глазам, булыжник до половины погрузился в стену, крепкую, хоть и отсыревшую каменную кладку.

Услышав шум, Дордаор быстрее ветра кинулся вперед, перехватив меч в обе руки, клинок со свистом рассекал воздух. Альфарец Стрелой вылетел из туннеля и тут же выстрелил выпадом в грудь Фарамонда. Барон не успел и дернутся, но вовремя подоспел Блан, бросившийся на Дордаора со стороны. Подлый удар, которого Дордаор не ожидал, обрушился точно на голову. Но изворотливый альфарец вовремя пригнулся и вместо того чтобы зарубить Фарамонда, отразил атаку баронета.

Ив только этого и ждал — враг стоял точно перед ним на расстоянии удара. Рыкнув, великан бросился в бой, вложив в удар всю недюжинную силу. От подобного удара быки падали замертво.

Страшно ударила сталь о сталь, несмотря на прыть Дордаор не сумел достаточно быстро уклониться, парировал клинком. От удара меч отлетел в сторону. Такой силы альфарец прежде не встречал, никто и никода не выбивал оружие из его рук. Но мастер клинка не растерялся, ловко уклонился от косого удара саблей и выхватил из-за пояса длинный кинжал. Вгляд налитых кровью глаз пронзил Ива насквозь. Великан понял — альфарец вне себя от ярости.

Фарамонд ударил наотмашь, но Дордаор, крутанувшись, ушел в сторону и с невозможной прытью бросился на Ива. Великан закричал гневно, занес для удара палаш, обе руки ухватились за рукоять. Невероятно сильным удалом Ив намеревался разрубить наглого альфарца пополам.

Дордаор ударил первым, отразить такой молниеносный удар Ив не смог бы даже будучи здоровым, а израненный и уставший — тем более. Сталь пробила его сердце и великан захрипел, выронил палаш, глухо звякнула сталь о каменный пол туннеля. Но баронет не сдался, из последних сил ухватил ладонью предплечье альфарца, сдавил что есть мочи. Под могучими пальцами Ива кости треснули как сухое полено. Дорадор дико взвыл, отскочил к стене, прижимая к груди изуродованную руку.

— Это тебе на память, крыса! — захлебываясь кровью, прорычал Ив и мешком повалился наземь.

— Тебя обманули, мастер клинка, — печально произнес Фарамонд, — я тяжело ранен и не в форме. Моя смерть не сделает тебе чести. С тем же успехом ты мог бы сразиться со стариком.

Дордаор не ответил, быстро поднял оброненный меч с земли, неотрывно следил за каждым движением Фарамонда. В глазах горела холодная ненависть.

— Хочешь убить меня? Ну же, давай! — барон выбросил меч на землю и развел руки в стороны, — Заколи меня, как заколол моего верного друга. Тебе хорошо удается добивать раненых воинов, мастер!

— Ты признаешь поражение, Фарамонд? — процедил сквозь зубы Дордаор, занося клинок для удара.

— Да, признаю. Победа за тобой, мастер. Ни один из нас не может тягаться с тобой.

Слова задели честолюбие Дордаора, в глубине души он жаждал именно этого — признания, признания, что он лучший, звучащего из уст такого сильного врага. Дордаор ликовал.

— Хорошо, я позволю тебе выздороветь, и тогда мы сразимся на равных. Ты сам выберешь время и место. Дордаор не станет драться с полудохлым доходягой, — гордо сказал альфарец.

— Тогда между нами нет вражды, мастер.

— Нет, но это не все.

— Не все?

— Нет — покачал головой Дордаор, — Вещь. Я пришел сюда за твоей пластиной.

Барон заметил, что воинственный альфарец смотрит на поле боя без охоты, брови сдвинуты, глаза уставились в одну точку. Мысленно Дордаор уже находился в ином месте, во дворце, где ему воздают почести за славные победы, ликующая толпа осыпает золотом, прекраснейшие из женщин выкрикивают его имя. Сейчас альфарца можно брать на живца, проглотит крючок и не заметит.

— Хорошо, — кивнул Фарамонд, — я отдам ее тебе, но скажи, зачем такому могучему воину как ты какие-то колдовские штучки.

— Мне твоя вещь ни к чему, — Дордаор небрежно сплюнул наземь, — это часть уговора.

— Пластина нужна герцогу, но неужели такой гордый и независимый воин как ты будет прислуживать немощному старику? — продолжал давить на гордыню альфарца Фарамонд, зная, что самолюбие Дордаора его самое уязвимое место. Альфарец непобедим в бою, но совершенно не сведущ в том, что касается умения вести переговоры.

— Кем был тот могучий тур, что ранил меня? — проигнорировал вопрос альфарец. Но Фарамонд заметил, как сузились красные миндалевидные глаза, в них полыхнули холодные огоньки гнева.

— Ив, Ив де Монтескье, могучий воин. Ударом кулака он убивал буйвола, а мечом мог разрубить пополам бревно. Мало кто может похвастать, что пережил схватку с ним.

— С таким воином я хотел бы встретиться один на один, под луной, а не здесь в этой сырой яме. Такому воину как он нужно много места.

— Да, — кивнул Фарамонд, подав знак рукой Блану, — но все же, Дордаор, неужели ты подался в наемники? Быть может тогда я смогу предложить тебе то, что нужно, а не ту ложь, которой опутал тебя старый лис Бриан?

— Уговор есть уговор, он действителен, пока жив я и герцог, — резко ответил Дордаор, — отдавай пластину Фарамонд.

— Ты думаешь, Бриан так же честен как ты, славный Дордаор? — вкрадчивым тоном спросил барон, — он не знает о чести, он не воин, а колдун. Колдунам нельзя верить.

Дордаор засомневался, он и так не имел оснований доверять Бриану де Рецу. Герцог действительно мало знал о чести и прежде всего, стремился выжить, а значит, для него нет грязной игры, и цель оправдывает средства. Герцог мог предать Дордаора и убить, после того как получит желанное, чтобы не делить власть ни с кем. А рубин давал большую силу. "Но доверять Фарамонду нельзя, он тоже колдун. Я должен убить его. Но нет, я никогда не поступал так, и не поступлю, я дал слово. К тому же он не убил меня, когда имел такой шанс, а значит, ему нет нужды убивать меня и сейчас".

— Я верю тебе, Фарамонд. Ты воин и человек слова, — буркнул Дордаор и спрятал меч в ножны, — что ты предложишь мне?

Барон не прогадал, альфарец заглотил наживку и теперь следовало осторожно подтягивать его к берегу. Такая крупная рыбина в любой момент может сорваться, а если заметит крючок в губе, то может и горе рыбака на дно утянуть. Шутить с Дордаором нельзя. У альфарцев чувства юмора нет, они обидчивы и мстительны.

— Твое доверие делает мне честь, — ответил Фарамонд, — я предложу тебе вариант, который не запятнает твою честь, а также даст то, к чему ты стремишься. Ты получишь камень, а я смерть Бриана.

— Да, но я не поднимаю руки на того, с кем заключил уговор, до той поры пока уговор не выполнен, — сурово ответил Дордаор, нахмурив брови.

— Верно. Но если тот, кто заключил уговор — предал тебя. Тогда ты можешь убить его?

— Да, — Дордаор поджал тонкие губы, лоб покрылся складками, — но я этого не знаю. Не знаю, предал ли герцог.

— Тогда ты получишь доказательства, мастер. Не будь я Фарамондом, если ты их не получишь.