Кирилл оставил уютный домик с семью сараями и лабораторией за ним, вернувшись через сеть дверей в академгородок, нос к носу столкнувшись с Николой и Максом. Оба с печальным видом сидели на крыльце общежития, глазея на прохожих. Максу на экзаменах пришлось тяжелее всего. Он привык решать все сам, редко обращая внимание на других. Если бы не Машка, которая сразу после обнародования экзаменационных вопросов осталась в Семиречье, доставая гуманоидов и выпытывая их на предмет их речевых оборотов, ни в жизнь бы ему экзамены не сдать. Последний экзамен — признаки разумности вида — вроде и простой, но сама мысль об этом могла оказаться ловушкой. Тысячи рас — и многие из них жили на и в деревьях, не то же ли делали многие виды животных? Рыли ямки и обживали пещеры — а медведи пещерные, которые передавали пещеры своим наследникам, тоже люди? Или речь? Тогда и дельфины люди, и собаки, могущие проявить интерес к гавкающему собрату. Экзамен этот был туманный и расплывчатый. Экзаменационная комиссия из шести человек на каждом экзамене придиралась к каждому слову, улавливая и иногда выворачивая смысл наизнанку. Каждому по способности, от каждого по стандарту. Или выставят из Семиречья на год — иди, размышляй, авось чего надумаешь! Гуманоидам хорошо, они и здесь и там у себя в одном месте, а на земле как драконий язык осилишь?!

Но как-то справлялись, голова работала на грани. Сами себе удивлялись. И внезапно вспоминали, что дины именно так и подзывали друг друга, и иногда и тебя. И тыкали во что-то носом, яростно размахивая хвостом. Сами тексты были не сложными, перевести туда и обратно. По большому счету, все это слышали не раз. Пока языки были только тех народов, представители которых учились в группе. И сразу же стала понятной безусловная истина — самыми трудными оказались те, чьи представители были по одному, как например, Сеня Белый. Он жертвовал собой, используя любой язык, чтобы напомнить о своем существовании.

— Я вот смотрю на все, что тут происходит, сверху вниз, и понимаю, с жиру бесимся. Как можно нас сравнивать с той же птицей, которая срет где попало? Мы помним, что срать надо в определенном месте, — философски заметил Макс.

— Ну, а когда Эльфа пронесло, что же, перестал человеком быть? — скептически бросил Никола. — тогда и дины не люди, весь сад засрали! Мухи налетели… Надо их на субботник выгнать…

— Ты не прав! — покачал головой Макс. — Они это со смыслом, не посередь дороги, а под куст, удобряя землю, чтобы добро не пропало! Это, брат, глубокая философия в прозе жизни.

— Че сидим? — поинтересовался Кирилл, подсаживаясь на ступень ниже.

— Размышляем, — безразлично пожал Никола плечом. — Вот ты как думаешь, сдадим или не сдадим?

— Я не думаю, я вспоминаю, — ответил Кирилл, немного подумав. — Мы как на зеленых вышли? Раз — и стрела прилетела!

— А если белка шишкой по голове? — скривился Никола. — Стопудово, именно такой вопрос и последует.

— Белка шишку, а эти стрелу!

— Ну а если бы и они камнем, но метко?!

— Ну, не первый же признак надо брать за основу!

— Кир, если бы на их месте были дины, мы б с тобой ни за что не признали в них человека. Судили так: руки есть, голова есть, стрелять умеют… А по динам я бы мог пальнуть, наложив при этом в штаны, — признался откровенно Макс. — И они нас тем же местом…

— Они нет, мы для них нелюди, но люди. Машку не трогали, так, для острастки… Но согнуть пистолет, на мол вам — признак глубокого мыслительного процесса. Короче, мы об этом можем в другом месте поговорить. Авдотья Захаровна позвала нас за травами. Чувствую, не просто так, подскажет что-нибудь, один раз она уже нас выручила. Да к томе же обещала зачесть день в практику и отпустить раньше.

— Круто! А че сидим?! — оживился Макс, поднимаясь.

— Там девчонки поесть приготовили, позавтракаем и с собой что-нибудь соберем, — вскочил Никола. — Это, наверное, на весь день. Давайте быстрее, мужики, Авдотья Захаровна ждать не любит. Блин, Кир, как у тебя получается иметь всех и сразу?!

— Он же свободный радикал! Куда хочу, туда причалю! — пошутил Макс.

— Ты че, вместо языков химию зубришь? — хихикнул Кирилл, приподнимая брось.

— Да хотел понять, как этот мир-то устроен, а потом что-то захватило. Ну, еще чтобы понимать, о чем ты там лепечешь, когда камни пинаешь. И поперло, и поперло, пока до конца не дочитал. Уверен, без ворона не обошлось. Кстати, решил физику за лето осилить.

— Молодец, — похвалил Кирилл. — А то не пойми, что ждать.

— Маш, я тебе розы не дарил?

— Дождешься от тебя!

— Смотри, какой веник приволок! За то и на будущее! Бери, бери! Когда еще сюда попадем!

— Макс, не порти красоту такую! Я тебе что сказала?!

— Не растут они больше нигде! — Авдотья Захаровна прошлась мимо диких огненных роз, вдохнув аромат.

Голова слегка кружилась. И не понять, то ли бабочка сидит, то ли еще какой диковинный цветок. А от птичьего крика и пролетающих пчел и шмелей закладывало уши.

— Царство цветов! — Дарина, которую Авдотья Захаровна почему-то всегда называла Дарья, вопила от восторга, охала и ахала, прикладываясь к каждому и носом, и руками, и обнималась с ними.

— У нее на цветы всегда была такая реакция, — Никола ничуть восторгов ее не разделял. — С ума с вами с бабами сойдешь! Я понимаю, если бы я щуку вытащил на удочку метра на полтора.

— Главная особенность этого мира, что здесь нет растений, которые вытесняют цветковые. Прежде чем войти сюда, мы переоделись. Именно по той причине, чтобы не занести семена осота, вьюнка, и прочих корневищных, которые быстро отвоевывают территории. Здесь собрано девяносто пять процентов насекомых опылителей и видов бабочек. И птиц, их естественных врагов. Иногда Бог, открыв для себя что-то новое, внезапно начинает изучать свойство, признак или содержание во всех их проявлениях. К примеру, налепил топтыжек, и дал им в пищу папоротники и хвощи. Мягкие, растут быстро, размножаются споро. А когда развелось их, задался вопросом. А как сделать так, чтобы ходили они без присмотру, но под присмотром — и так появились хищники. Поначалу, неказистее топтыжек. Не радовали они его — лениво ходят, лениво ищут, изо дня в день, изо дня в день. Стал на ноги их смотреть, на зубы, на то, во что одеты. И так появились большие зубы и маленькие, и вогнутые внутрь, и вывернутые наружу, и лопатой, и иглой, и широкие, и узкие, и острые, и тупые, и для травы, и для мяса… и про ноги то же, и про панцирь, и про шкуру… и стало их много, и разных. И снова понял — смотрит на творения свои, и один радуется. И сотворил первого человека. Дал ему самые крепкие зубы, самые быстрые ноги, самый полезный хвост, одел, как ему на то время казалось, краше солнца ясного.

— Итак, появились дины! — хохотнули Маша и Ядвига, о чем-то пошептавшись, взглянув на троих динов и валидола между ними, рассматривающих Медовуху бочковидную, пытаясь слизнуть с огромного цветка липкий нектар.

— Так вот, — не обратив на них внимания, Авдотья Захаровна чуть укрепилась в голосе, — первый признак разумности — если представители вида умеют распознать красоту и оценить ее. Животные существуют по принципу: они и есть мир. Они тоже копируют другу друга, учатся, обращаются к опыту, но сам опыт приходит к ним, как данный свыше. Тогда как человек держит опыт при себе и размышляет, оставляя за собой право выбора поступить так, или иначе. Человек не копирует бездумно, испытывая себя перед тем, как применить увиденное на практике. У животных — коллективная память. Тогда как человек несет ее в себе. Пример, вывели животное из природы, пожил месяц другой в клетке, вернули, а он отвык от всего, не узнает никого. Или человек, для которого и клетка опыт.

Пока Авдотья Захаровна говорила, слушатели глотали ее слова, как воду живую, навострив уши и не проронив не слова, не отрывая от нее взгляда. Гром, тот смотрел влюбленными глазами — нигде и никто больше не смог вырастить сразу сотню растений с его планеты, да чтобы еще дали семена. Словно попал домой. Упал на колени, щупая их, будто не мог поверить глазам.

— Перспективный ответ! — Макс переглянулся с ухмыльнувшимся Кириллом.

— Авдотья Захаровна, дайте-ка я коротенько… — в руке Яна как по волшебству появилась ручка и блокнот. — Как вы там сказали, коллективная память?!

Старушка махнула рукой, присаживаясь в тенечке на опушке.

— Вот он, клад! Исстари хорошая примета — увидишь цветущий папоротник — желание сбудется… Скоро уже, совсем скоро! Папоротник цветущий. Листья широкие, а корень толще. Редко цветет, но красота неописуемая. Ишь, дураки-то, рвали его бездумно, никто не прошел мимо, а красоты его не видели.

Так вот, второй признак разумности. Не всякий думающий человек имеет право называться человеком. Лишь тот народ благ у Бога, кто редкое явление сохранит и для потомков, и для Бога, прославляя его. Не войдет в Семиречье человек, который побежал собирать папоротник. И Богу такой не нужен. Не рвать его, а навозом обложить.

— Бабушка, а когда он зацветет, можно на него посмотреть? — поинтересовалась Северина.

— Ну, конечно, милые вы мои чада, для человека красота такая кажется, — Авдотья Захаровна погладила листья рукой. — На третью ночь придем сюда. Ишь, бутон прячет! Хитрит!

Женщины склонились над папоротником, рассматривая его во все глаза.

— Пойдемте отсюда, не надо его пугать, — попросила старушка, загораживая папоротник, но через несколько шагов остановилась. — А это Баломелия розовидная. Еще одно растение, избитое кривотолками. Земляне в народе его называют Дурман вонючий, Черный сглаз или Белена черная. Сильно ядовитое и галлюциногенное.

— Отряд пасленовые, — вспомнил Кирилл. — Только цветы у него…

— Растет только здесь, — Авдотья Захаровна постояла возле высокого растения, заложив руки за спину и залюбовавшись им.

За ней семенили паровозиком, стараясь не наступить мимо тропинки. А когда останавливалась, собирались в кучу. Дины позади то и дело оглядывались, чтобы подсчитать ущерб, нанесенный хвостами. Все женщины украсились венками. Даже дины. Венки им плели сообща, взяв за основу побеги лозы. Плохо, когда из-за большой головы плохо видишь свои руки. Узнав, что Кирилл, Макс и Никола собираются к Авдотье Захаровне, сбежались все, кто был в это время в общаге. Даже те, кто сдал экзамены еще месяц назад и теперь заканчивал практику, собираясь на три месяца домой.

— Всегда связывали с демонами. Если чуток придавить его и намазать виски, произойдет нечто невероятное. По Закону всякая Тьма обязана прибежать к человеку и показать лицо свое. Тот кто знает, поймет, откуда набежали. А тот, кто не знает, падает с ног и за голову хватается. Мы, сейчас, конечно, не будем пугать самих себя, но когда начнутся занятия, проведем исследования.

И вот, казалось бы, зачем Бог столько яду положил на всякое место? Ведь сорняк придорожный. Семен с растения до десяти тысяч штук. Да нешто другим растеньицам место не оставить?

Но спросите себя, к чему же защищать себя видениями?

А был Бог в гневе! Сила войска темного нашла на человека, а он спит, сорняки не выпалывает. Нет человека, земля его пуста и безвидна. Пошлю еще один сорняк, сказал сам себе, на сорняки их, и кто примет его, тот умрет, а кто о сорняках знает, пусть лечится. А кто мимо прошел — не поклонился, не оглянулся, не мой это человек.

И вот третий признак разумности: всякое явление исследует человек. Животное не берет ядовитое растение, а человек пытается применить его. И яд имеет пользу. Только человек способен взгляд обратить в ту сторону, куда никто не ходил…

Авдотья Захаровна вела по тропинке и рассматривала каждое растение, где собирая листья, где-то выкапывая корень, а которое просто срывали, зная, что корень даст новые побеги. Ей помогали, вооружившись перчатками. У каждого уже была охапка за плечами, о растениях узнали не мало, и страх перед экзаменом прошел. Все как-то само собой уложилось в голове. По записям Яна насчитали с сотню признаков, когда человека можно считать разумным, когда бестолковым, а когда он и не человек вовсе.

— … сохранить достоинство — стремление человека, заложенное в основе его. И невдомек живущим с насильником и убийцей, что нет под ним опоры. Свое достоинство он не имеет, и чувствует, пытаясь выбить опору из-под своей жертвы… И как бы человек не оправдывал себя, он грамоте не обучен. Если ты не знаешь, как быдло сделать человеком, ты не лезь, ты пройди мимо. Ты будешь править им, или кто-то другой, результат, может, тот же, но греха на тебе не будет… Истинная красота — большое в малом, и малое в большом. Мало вас, единицы, но по малому признали — жив народ! И знают, не огородить вас, большая боль исторгнется, как огонь. И пожрет…

— Бог — телепат, только так. От голоса его содрогается вселенная. И те, кто слышит его, поймут. А что такое телепатия? Передача образа на расстоянии. К примеру, все вы видите Кархардию пестролистную. И каждый мог словами сказать по своему, но образ ваш — един. И если вы скажете образом, на каком бы языке не говорил человек — поймет вас. А то поймете образ глубже, дополните новыми ощущениями. Например, Тархур и братья его видят Кархардию в большем диапазоне частот, чем Максимка или ХрёмКахари. Сказали вслух, но если ты телепат, со словами выйдет образ и упадет в землю каждого услышавшего. И не важно, разговаривали ли вы между собой, или обращались к другим народам. Телепатическая речь — выработанная с годами привычка. Она дублирует речевые обороты голосом. А общение между собой — привычку обращать внимание на образную речь, чтобы лучше понять собеседника. Землянам, к сожалению, только предстоит освоить новый для них язык общения. Но, как мы все убедились, еще одна особенность разумности, данная человеку свыше, дается им с такой же легкостью, как остальным. Практика, практика — и еще раз практика, лучше один раз пощупать, чем сто раз услышать. С пятого курса ваши предметы в большинстве своем будут облечены лишь в образ, который сжато и емко передает то, что словами можно описывать долго, много — и не приблизиться ни на йоту…

День клонился к закату. Вернулись к домику Авдотьи Захаровны, нагруженные под завязку. Помогли развешать травы под навес, накрыв марлей. И с удовольствием остались на ужин. Знатные грядки и теплицы знаменитой травницы ломились от плодов и ягод. И как-то по-домашнему. Женщины настрогали салатов, пока запекались пироги в духовке и поджаривался бычок на вертеле, которого доставили через десять минут, а мужская часть пробовала наливки и бальзамы. А после любовались крупными звездами, испытывая и трепет, и волнение. Земляне, что где-то там каждый из них откроет еще не один мир, который позвал их, выдав неограниченный кредит доверия, а инопланетяне, что где-то там остался дом, который скоро обретут. Галактика Млечный Путь, наполненная звездной пылью и темной материей, рассеивала звездный свет — и не каждый дом можно было рассмотреть. С Авдотьей Захаровной было так же легко, как, наверное, с собственной бабушкой. Она разбиралась не только в растениях — она разбиралась во всем. Даже Гоблин, будучи опытным наставником, коренной семиреченец, прибегал посоветоваться, в иных вопросах полагаясь на нее, как на самого себя.

Кроме того, она была провидица. Подбирая учеников, никогда не спешила. Редкий случай, чтобы ее избранник не прошел испытание. И при этом часто рисковала, тогда, как другие, подбирали уже сформировавшиеся пары.

Но когда вернулись в академгородок — сумерки только-только начинались. Время в мирах Семиречья было не одинаковое — и сразу, пожелав друг другу спокойной ночи, отправились спать, чтобы не проспать начало экзамена. День предстоял волнительный. Особенно волновались гуманоиды. И всем им хотелось быстрее попасть домой и сообщить радостную весть — поступили! А пытаясь заснуть, каждый еще долго не мог сомкнуть глаз. Кирилл ворочался полночи — одеяло казалось колючим, и то холодно, то жарко, а то разные мысли лезли в голову, и когда выходил на балкон, кто-то да стоял уже там и вздыхал, как он, а титаны безмолвно взирали на них, не проявляя ни капли сострадания.

«Мы строим дом, мы строим до-о-ом…»

А дальше никак. Практика телепатического синхронного пения не давалась никому. Мало того, что в словах не было никакой рифмы, так еще голосовое воспроизведение каждый на своем становился сущим кошмаром. У кого-то это была последняя практика, для кого-то только ее начало. Профессор Кряжинский Игнат Раденович был неумолим — никто не выйдет отсюда живым, пока я не услышу созвучное: Слава, слава, Боже наш дом храни!

— Может мы сразу с последней строчки и начнем? — предложил кто-то.

— И не надо трясти хвостами, они вам не помощники — лучше шевелите извилинами! — издевался он, помахивая в такт рукой.

Репетировали третий день. Репетировали до полночи, собираясь у динов, понимая, что могут вообще лишиться каникул.

— Ну как можно такое спеть?! — горестно восклицали те, чьи корабли вот-вот должны были прилететь или улететь, а кому-то уже пришлось отказаться от брони.

— Ну давайте попробуем сначала спеть вслух на каком-нибудь языке, а потом попробуем мысленно.

— Да не могу я это петь, что за хрень?! — всклоченный Макс отбросил от себя текст, потоптавшись на листе ногами. — Это ни на одном языке не звучит! — он поднял лист, расправляя его. — проверяли же уже!

— В том-то и суть, — философски заметил Горгуль. — Нас пытаются научить думать синхронно. — Представьте галактические символы — мы думали нам их не осилить, но когда разобрались, оказалось проще простого. Да, он может быть не так удобен, как тот алфавит, к которому мы привыкли, но он понятен всем. И на любой язык символы переведут одинаково.

— Кир, а как ты догадался? Помнишь ты объяснял нам с Максом, что такое письменность?

— Не знаю… В голову прилетело… У меня тетя филолог — радуется каждому символу. Если бы не было письменности, она бы ее изобрела. Так что, для меня это было нетрудно…

— Послушайте, есть предложение, — Машка похлопала в ладоши, взяв руководство на себя. — Давайте на минуту забудем, кто мы и что мы, и дружно родим общегалактические символы… Ну, возьмите Авдотью Захаровну, или Гоблина, или… — она покраснела, заметив, что профессор Игнат Раденович стоял у окна и кормил с руки голубя, обернулся, усмехаясь про себя. — Извините…

— Нет, нет, продолжай… — махнул он рукой одобрительно. — Вы совершенно правы! Все мы открываем вам суть созвучно вашему восприятию. Именно это я и хотел бы от вас услышать. Вы, Марфа, идеально раскрыли содержание задания.

— Не называйте меня Марфой, лучше Машей, я привыкла, — Машка снова покраснела.

— Совершенно необоснованно, имя красивое и древнее. Вы, Маша, по имени жрица самой Марены. «Мару хвалить». «Ф» пришло в русский язык с христианством и завоевателями, а коренное звучание этой буквы глухое «хв». Быть жрицей Смерти — знать демона смерти во всех его проявлениях. Посвященная в тайны бытия, открывающая причины видений, лжи и обмана. Я буду рад за тебя, когда ты примешь свое имя с должным почтением. Или Дарина, Дарья — подаренная. Итак… Не будем терять время!

Польза от пения оказалась немалая. На следующий день слова шли от сердца и звучали тихо, но громко. И как-то в лад. Сначала промычали, потом попробовали использовать те или иные слова, а после обрушили свод громким, на разные голоса, звучанием своего гимна уже на девять последующих лет.

— Отряд, становись! Смирно! — пошутил Макс, перед тем как профессор Кряжинский поздравил студентов с окончанием его практики, попрощавшись с ними до следующего учебного года, не преминув упомянуть, что летние каникулы должно проводить с пользой.

— Вы, наверное, и не заметили, как все вы изменились. Но для нас это очевидно. Сущая, казалось бы, безделица, пожать гуманоидному собрату руку или заменяющую ее конечность, но кто станет отрицать, что даже на самых гостеприимных планетах существует некий барьер между коренным населением и пришельцами. Вы преодолели его и вошли в общество, как полноправные его члены, открыв для себя, что жить среди людей гораздо приятнее, чем среди себе подобных, но нелюдей. Не буду вас задерживать! — он развел руками. — Мы еще много обсудим с вами, когда соберемся в этом зале вновь. Бегите, бегите… Собирайте чемоданы! — благословил он. — А у кого практика продолжается, желаю вам успехов.

— Вы на чем теперь? — обступили Эльфа и Лейлу, корабль которых улетел два дня назад. В галактике до их звезды было дальше, чем до остальных. Располагалась она за ядром галактики, и все земляне смутно себе представляли, где это.

— Доберемся с ребятами до Руны, сделаем пересадку. Там самый крупный порт и наше представительство. Наши там бывают постоянно, а если нет, попросят ближайший корабль забрать нас.

— А сколько до вас лететь? — испытующе взглянув на небо, спросил Ян.

— Чем дальше, тем быстрее. Корабли пользуются такими же гиперпространственными переходами, как в Семиречье. Представь атом с его электронами. По размерам ядра и электрона расстояние несоизмеримое. Но как же быстро электрон, отрываясь от атома, переходит на другой. Или с какой скоростью он проходит расстояние по проводу. Корабли летают не пространстве, а в под или над ним, а после входят в пространство, вынырнув неподалеку от звезды. Чтобы набрать такую скорость, нужно иметь приличное расстояние. Рум и Мальв, которые живут несоизмеримо ближе, будут добираться столько же. И билет, кстати, стоит не дешевле!

— Круто! — задумчиво почесал голову Никола, изменив о космосе мнение. — Может, сгоняем куда-нибудь?!

— Вы из закрытого мира, вам пока нельзя, — напомнили ему. — По Солнечной системе и на базах — вам не выдадут разрешения для высадки на планетах.

— Хоть издалека полюбоваться! — помечтал Никола.

— А смысл? Деньги лишние? Заблудишься, даже ведь не сможешь объяснить, откуда, чтобы вернули. Мы понятия не имеем, как вы называете звезды, у нас другие звездные карты и навигация. Подожди до конца третьего курса…

— Честное слово, у меня голова кругом идет от больших перспектив, — признался Ян. — Я здесь, и вроде сложного ничего нет… А как подумаю, что я на земле, и только-только в небо поднялись, в животе урчать начинает… И все кажется таким маленьким, бесперспективным, суетным…

— Не тебе одному! — бросил Макс, направляясь к общежитию.

Без Грымза, Горгули, без Эльфа, Рума и Мальва в общаге сразу стало пусто. Даже женского пола как-то перестало хватать. И в академгородке прохожие стали редкостью. Экзамены закончились, многие разъехались на летние практики, которые у старшекурсников проходили на других планетах. И им предложили до конца практики закрыть свои комнаты и перебраться на закрепленный за ними участок, где должна была пройти практика по океанологии, а после в цветущий мир, где проходила практика по травологии, разрешив на стенах кровью нацарапать любые послания. Академгородок закрывался на ремонтные профилактически-восстановительные работы, чтобы принять новых абитуриентов.

— Интересно, что они на этот раз придумали? — собирая вещи, гадал Макс. — Если они у меня тут выбьют дверь, я им головы поотрываю!

— Когда мы вернемся, в любом случае их уже тут не будет. Может, записку им оставить — не сидите, дурни, радуйтесь жизни, пока есть время?

— Кровью?! Правильно, напиши… И подпишись: мы с вами! Недалеко тут, в другом мире цветочки собираем… Не пугай ребят, уверен, тут все перевернут и трупов навалят, как в прошлый раз. Там на площади драгоценностей насыпали, больше чем в пещерах Али Бабы и Мотне Кристо.

— Ну так, искусственные.

— Но они-то об этом не знают! Наши пушки работали в полную силу.

— Скорее, там было какое-то управление. Вряд ли нам позволили бы убить зелененьких.

— Дак кто их знает! — раздосадовано бросил Макс. — Жалко ребят. С теми четырьмя, которые на другом конце города сидели, мы так и не встретились. И тем троим, которые в восьмом блоке закрылись и обжираловку устроили, не повезло.

— Да ладно, если парень не совсем дурак, ему дадут второй шанс, — один из троих, который все время бродил возле блока, исследуя окрестности, пока парочка занималась любовью, Кириллу тоже понравился. За то, чтобы дать ему второй шанс, проголосовала половина академгородка. А вторая половина за пару, которая вытащила парня из-под ящера и просто сидела и ждала, когда он поправиться, отказав Гоблину в образе человека предоставить парня самому себе.

— Сами-то они захотят еще раз рискнуть? — не сдержал Макс раздражения.

— По существу мы тоже могли вылететь, если бы задержались здесь еще на пару дней, — напомнил Кирилл. — Причем, без всякой реабилитации.

Мысль остаться без академии подействовала на Макса отрезвляюще.

— С другой стороны, Гоблин подсказывал, что делать, — согласился он. — Не достало парню времени догнать нас. И от телепатов был далеко. Все зло от баб! — сделал он ничем не обоснованный вывод.

— Я, Макс, сильно тебе благодарен, что ты заставил нас идти искать людей. Один бы я не решился.

— Так по одному и не оставляют! Ладно, пошли, а то дверь унесут!

— Телепортируют… — поправил Ян, заглядывая в комнату. — Готовы?

Долина приятно поразила глаз. Сначала палаточным лагерем на старом месте, а после шикарной яхтой, пришвартованной к берегу.

— Если Эльф был здесь и промолчал, я не посмотрю, что он вдвое выше меня! — пригрозил Валидол, присвистнув.

— Нет, у них была травология и микробиология. Они брали пробы на берегу и в прибрежной полосе, — качнула головой Орели. — Я их расспрашивала.

— Стыдно признаться, мы завтракали здесь целый год, и ни разу не убрались за собой! — Дарина придавила ногой пакет из-под печенья.

— Перегниет. Видишь, он уже разложился почти, — кивнула на пакет Валида. — Попадает в желудок, кислота разъедает ее на углеводы. При случае ею можно закусить.

— Но все равно, как-то неприятно, — согласилась с Дариной Ядвига. — Может, наш лагерь специально разместили в том месте, где мы мусор складывали? С намеком? Нет, ну правда…

— Ну вот, началось, испортили настроение! — пробормотал ЯмаМуди, нахмурившись. — В общаге на цыпочках, и тут на корточках!

Дружно двинулись к палаточным навесам и сразу поняли, поставили не для них. Палатки под завязку были набиты реактивами и пробирками, и странным оборудованием.

— А где нам жить?! — развели руками сразу несколько студентов.

— Что же вы, не сумеете неделю обойтись без крыши над головой?! — усмехнулась профессор Садини, посматривая свысока.

Ростом она не уступала динам и ЯмаМуди с Орели. Вылитая богиня. Если боги существовали в образе человека, то она была из них. Совершеннейшею ее красоту во все глаза рассматривали все женщины без исключения, а мужской пол, кроме динов, которые толк в красоте не понимали, проглотили слюну. Точеная, словно из кости, золотые волосы, пропорциональные черты лица и тела, удивительной синевы глаза, и запах… Боже, какой от нее исходил запах!

— Ой, Машка… Я бы не задумываясь с такой женщиной тебе изменил! — восхищенно выдохнул Макс.

— Чем же тебе Авдотья Захаровна не подошла?! — не оборачиваясь на макса, усмехнулась профессор Садини.

— Ну… Скажете! — смутился Макс, не избавившись от робости.

— Маша, измени ему с профессором Гордеем Веденеевичем, — посоветовала профессор Садини. — Он этого заслуживает.

— Наш Гоблин не соблазняется, мы уже пробовали! — покачала Машка головой.

— Из праздного любопытства, с чего вы решили его соблазнить?

— Узнать хотели, как он против правил шастает между мирами… — ответила вместо Машки Дитерия.

— Что?! — изменился в лице Болид. — Когда это?!

— Че ты на нее набросился? Мы все в этом участвовали, — сердито шикнула на него Валида. — Кроме них, — она кивнула на зелененьких. — Они сразу отказались.

— Это не сложно, если иметь право носить с собой это, — профессор Садини вынула из кармана миниатюрное устройство, напоминающее сотовый телефон. Создает пространственную петлю. Пока мы разговаривали, я могла находиться где угодно. Естественно, в местах, в которых я могу выжить. В космосе он не работает и в мире, который расположен в одной плоскости, бесполезен, и здесь выдается не каждому, а само его действие ограничено. Мы ж одновременно проводим очень много исследований, когда переходы в определенных местах могут свести работы на нет. Вас удовлетворил мой ответ?

— Да, да… — кивнули с женской половины.

— А теперь выбираем понравившиеся реторты и идем брать пробы. Грунта, воды, поверхность листьев, слюна животных, фекалии, скалы… Все, что сможете предложить в качестве исследования. Первое, вы должны перечислить мне те виды микрофауны и микрофлоры, невидимые глазом, которые вы топчете, пьете, едите, собираете на себя. Безусловно, многие из вас впервые столкнулись с новыми видами, вам предстоит понять, почему они не испытывают к вам враждебности. И многие из вас привнесли в этот мир что-то свое. Я бы хотела услышать, почему ваш микромир не повлиял на местные формы жизни. Второе, я предупреждаю, что те из вас, кто добудет новый вид, получит вознаграждение в сумме вашей годовой стипендии, а те, кто обнаружит в образцах единственный в группе вид — поделится своими впечатлениями о пейзажах красной планеты, которая находится от нас на расстоянии восьмидесяти миллионов километров. Естественно, трехдневное путешествие полностью оплачивается академией. Состоится оно перед началом нового учебного семестра. Работаем в паре. Поскольку Кирилл и Сенюгиель таковой не имеют, им позволено объединиться.

— На Марс что ли?! — округлил глаза Никола.

— А что тебя так удивило?! — в свою очередь приподняла бровь профессор Садини.

— Да нет… я просто…

— Не привык, что живешь, как человек? — усмехнулась профессор, наморщив носик.

— А на яхте когда? — поинтересовался Макс.

— Яхта нам понадобиться сразу после того, как ваши образцы мы отправим в реостат. Мы не можем вплавь добраться до места разлома, чтобы познакомиться с обитателями глубин. Ну что стоим, разбираем реторты… Идите, идите, у вас не так много времени. Вам еще нужно приготовить соответствующий раствор, исследуя его на наличие живых организмов, а после найти безопасное место для ночлега.

Студенты оживились, сосредоточено наполняя походные сумки. Кирилл и Саня Белый завистливо повздыхали, когда Макс признался, что может за Марс быть спокоен — уж Машка чего-нибудь нароет. Марс не выходил из головы и у Кирилла, он вдруг стал сам не свой, снова заболевая минералогией.

— Сеня, притормози! Новый вид мы точно не откроем, тут уже все перерыли, но мне нужно попасть на Марс!

— Да на кой он тебе сдался? — пожал плечами Сеня Белый.

— Да как же ты не понимаешь?! Это же Марс!

— И что? — тупо уставился Сеня. — Не найдем, сам слетай. На станции, в деловом секторе есть турфирмы. Они организуют экскурсии. Это недалеко от торгового центра. Мы там с Эльфом все облазили, пока ждали, когда нас пригласят. Мы еще на станции познакомились.

— А дорого? — с мольбой в голосе спросил Кирилл.

Сеня пожал плечами, задумавшись.

— Да я бы не сказал… Месячная ступуха.

— Дорого, — не согласился Кирилл. — ЯмаМуди последний раз давал мне свой комп.

— Ты тогда сам выбирай, чего брать. Я бы тоже не отказался посмотреть на пещеры, — согласно кивнул Сеня.

— На какие пещеры? — подозрительно прищурился Кирилл, остановившись и обернувшись.

— Ты что, с Луны свалился?! — растерялся Сеня. — Там самые красивые пещеры и самые высокие горы в Солнечной системе! Справочники полистай! Я и то больше знаю!

Кирилл зашагал дальше, погрузившись в себя так глубоко, что забыл о Сене и о том, где он находится. Сеня едва успел оттащить его в сторону, когда мимо проскакала толпа сборных животных, а за ними радостный ящер о двух ногах, с головой, больше чем туловище, и рудиментами рук, метров шести, а после стайка дейнонихов, от метра до двух, с хитрыми намерениями изъять добычу численным превосходством.

— Как ты думаешь, почему они нас не трогают? — поинтересовался Кирилл, взирая на гигантом с благоговейным трепетом. Без динов он старался в долину не спускаться. Да и другие земляне побаивались. На всякий случай им всем выдали лазерное оружие парализующего действия, но никто им еще ни разу не воспользовался.

— Мы не числимся в их рационе, коллективная память, помнишь? Привыкли, что мы неподалеку. Видели, что сами охотимся. А кроме того, они подчиняются телепатическим посылам. Мы для них, как «свой», пока не обижаем. Ваши животные тоже не бросаются на человека, пока он не загнал его в угол или не претендует на его территорию. Бог сказал: ходи безопасно по саду и давай название всему, что ты видишь. Мы можем опасаться только тех, кто лишен сознания, бросаясь на все, что движется.

Кирилл успокоился, вернувшись к своим размышлениям. Марс стоил того, чтобы достать что-то такое, чего не смогут другие. Он пробежал глазами окрест, выискивая взглядом братьев по разуму. Кто-то уже копался в земле, кто-то потрошил на берегу морскую траву, дины с радостным похлопыванием пытались заставить того гигантскую рептилию раскрыть пасть, чтобы почистить ей зубища ватным тампончиком.

— Я прямо вижу их на Марсе, — позавидовал Сеня, обратив взгляд в ту же сторону.

— Решайся, мы с тобой идем в джунгли, — сказал Кирилл, высматривая, на чем перебраться на тот берег реки.

— Сначала попробуем разобраться с листьями? Я прав, да? — по-будничному согласился Сеня, не увидев в этом ничего, что могло бы его напугать.

Переплыли реку довольно таки быстро, используя травяные островки, которые в превеликом множестве прибивались к берегу. Сами растения, имея на листьях воздушные подушки, опустив в воду в подвешенном состоянии корни, практически не тонули. А обвитые вокруг сломленных ураганом сучьев, на которые опирались, плыли по воде не хуже плота. Вместо весла использовали те же сучья, с намотанными на них водными растениями. Сама река, с чистой прозрачной водой, в этом месте была глубокой, дно практически не просматривалось.

— Мы долго собираемся идти? — застонал Сеня, когда не смог уговорить Кирилла прищипнуть пару листьев и вернуться назад. — мы куда вообще идем?

Кирилл обернулся к Сене и поделился своим планом.

— В долину гейзеров. Я уверен, там есть сероводородные источники, где сера выходит на поверхность. В долине, где ребята остались, серы нет, так?

— Ну! — просветлел Сеня. — Серобактерии?!

— Вот именно! — приподнял Кирилл палец. — А если повезет, наскребем железобактерии.

— А почему ты решил, что их в другом месте нет? — засомневался Сеня.

— С голоду дохнут, — пресек Кирилл допрос. — Обычно в десяти метрах от источника вода уже бывает чистая.

— А еще где возьмем? Я тут подумал про мусор, специфический бактериофаг должен быть!

— Ты подумал, бабы наши вперед тебя подумают! Подумаем еще.

— Не бабы, а женщины. Девчонки обижаются, когда вы их так. Сами себя они называют и не женщины, а девчонки.

— Согласен, — снова ушел Кирилл от разговора. — Мы пока идем, ты высматривай пораженные листья и гнилые плоды.

— Болезни собирать будем! — прищелкнул языком Сеня. — Круто! Правильно, суть в том, чтобы найти то, что не лежит в долине! Труп для этого подойдет?

— Какой труп? — насторожился Кирилл.

— Не знаю, пахнет здесь.

— Ищи, патологоанатом! — отдал Кирилл команду, положившись на Сенин нос. — Прямо в точку попал!

— Ну что ж, поздравляю! — профессор Садини похлопала в ладоши, аплодируя. — Вся ваша группа летит на Марс. — Вы проявили столько воображения и находчивости, что не вознаградить вас не получилось. — Особенно отличились Кирилл и Сенюгиель. Они заработали сразу четыре поездки. Только они догадались взять пробу из себя самих. И со специфическими микрофагами тоже удачная идея. Три могут получить в виде стипендии. На двоих. То бишь, по половине.

— Спасибо! — трогательно в полголоса поблагодарил Сеня, ткнув Кирилла в бок и с обожанием облизнувшись.

— Давай обойдемся без поцелуев! — скривился Кирилл, отмахнувшись от него локтем. — Я насилую только девушек!

— Итак… — профессор Садини включила экран и обратилась к нему. — Тип простейших включает до миллиона видов, разделяясь на двадцать четыре основных класса… Вам не нужно знать всех представителей, их не смогла бы запомнить даже я, но вы обязаны знать основные свойства каждого класса, включая подклассы и семейства, основные характеристики, самых ярких и типичных представителей, отличительные признаки и генетические характеристики. Пожалуйста, вот ваши образцы, микроскопы, сканеры, справочники. У вас три дня на подготовку до зачета.

— А мы на яхте еще поплаваем? — весело прощебетали от девушек.

— Да, после отправимся собирать типы протоплазменных, предположительно видимых человеческим глазом, и червеобразных. Часть образцов возьмем здесь, но основную часть нам придется добывать на коралловых рифах. Желаю вам удачи!

Профессор Садини отправилась по своим делам, растворившись в пространстве.

— Она нам понадобиться! — застыв перед горою стеклянных чашек, заложив руки в карман, мрачно произнес Макс, поджав губы.

— Да, ладно, брось! Всего-то двадцать четыре класса! — похлопал его ЯмаМуди. — Я их всех со школы помню!

Гуманоиды как будто вздохнули с облегчением. Даже дины и те покряхтели, повосклицали, потолкались у чашек и разбрелись, располагаясь возле экранов электронных микроскопов и вспомогательных рабочих компьютеров.

— Ты! А мы это не проходили! Я только амебу и инфузорию туфельку запомнил!

— Ты про новый набор подумай! Им сейчас хуже, чем нам. Хотел бы я знать, что там происходит!

— Настоящая микробиология понеслась! Изменил я мнение об академии… — с такой же тоской пожаловался Никола. — Чем бы ни тешили, все в руки дают. У тебя мазь от летающих зверей еще осталась?

— Возьми там, в рюкзаке, карман справа. Не отвлекай!

Две недели пролетели быстрее быстрого. Практика по биологии осталась позади. Всем пришлось несладко, когда прикинули, сколько болезнетворных тварей разъедает их изнутри. Себя сканировали с величайшим пристрастием, рассматривая внутренние органы, печень, почки и легкие, хватаясь за сердце всякий раз, как он выдавал результат, высыпая на экран ранее не изученных тварей. И с удивлением обнаружили, что зелень в организме работала и как сканер, и как лейкоциты, и как стволовые клетки, разбираясь не хуже доктора и обучая лейкоциты великой борьбе за выживание. Так что, ответить, с какой такой радости, оказалось несложно. То же самое можно сказать и обратно. Бактерия, скорее нечто средние между бактерией и вирусом, цефелатина, паразитирующая на паразитах, охраняла хрупкое равновесие. Все виды случайно занесенных микроорганизмов, не приспособленные к ней, поедались заживо, а приспособившись, теряли свойство быть смертельно опасными. На уровне нанотехнологий она считывала генетический код, который у простейших редко бывает сложным, и чаще не оформлен должным образом — прочной оболочкой ядра, как у многоклеточных, внедрялась и поступала следующим образом: пресекала способность мутировать, а после ослабляла, так что вскоре к новому виду приспосабливались все прочие виды животных и растений, вырабатывая антитела.

И когда профессор Садини вызвала дверь и отправила их в объятия профессора Авдотьи Захаровны, наверное, прослезились, вдруг перенесшись из мира кишащего паразитами в мир цветущий и радостный.

— Заждалась вас, чада мои, — проворковала старушка, издав недобрый смешок. На этот раз Авдотья Захаровна студентов слегка напугала, смахивая, скорее, на Бабу Ягу. — Закатывайте рукава, разбирайте рукавички… Сегодня у нас ядовитейшие растения и виды растительных ядов. Много их у нас, бывают, что и от запаха замертво падают. Так что масочки не забудьте…

— Может, с чего-нибудь попроще? — предложил Валидол. — А то мы от профессора Садини едва живые вырвались!

— Попроще бараны жуют! — нахмурилась Авдотья Захаровна. — Спрашивай, Дарьюшка!

— А дипломы нам тут когда будут вручать, сразу после первого курса, или после второго?! — поинтересовалась Дарина, поднимая руку.

Со всех сторон раздались смешки.

— До диплома, чада вы мои, не все доживут, — на полном серьезе ответила Авдотья Захаровна, присаживаясь на доску на двух металлических, подставках, похожую на ту, которую использовали серфингисты, поднимая загнутый руль. На доску поначалу не обратили внимания, приняв за очередное приспособление или оборудование, которых у Авдотьи Захаровна были пруд пруди. Доска легко подняла ее в воздух. Она закрыла одну подставку, используя вторую как педаль для ног, развернулась лицом к группе.

— Это че такое?! — раскрыли рты все и одновременно.

— Это? Леталка! Знаете ли, в ступе неудобно… — старушка одобрительно похлопала по доске, подбирая с земли рюкзак и поставив его впереди себя, пристегнув ремнем. — Мы и не заметим, как потопчем тут все, насилу выпросила. Да и много ли, пешком-то? Легка в управлении, руль вправо, руль влево, газ, тормоз… Удерживается над поверхностью магнитным полем, частично воздушным потоком, когда высоко. Поднимается до ста пятидесяти метров, выше не тянет. Самолетом ее называют, сама летит… Зарядка солнечная и магнитная. Ну что застыли, как истуканы? Разбирайте! — Авдотья Захаровна кивнула на сарай позади группы. — Там же сухие пайки. Вернемся ли нет, не знаю…

Все оживились, кидаясь к сараю и вытаскивая самолетики со сложенными рулями и подставками, изучая конструкцию.

— Иди отсюда, это мое, я первый взял!

— Иди ты! Самые большие динам!

— Ребята, вы ведро оставили, в чем чай кипятить будем?

— Вот мерзавцы! Я же только на минутку отошел!

— Это ж сущая безделица! А-а-а-а…

— Как он головой стену не прошиб?!

Для того, чтобы освоить новый вид передвижения, понадобилось не более часа. Чувствуя себя настоящими драконами, дины вопили, как звери, пытаясь подняться выше и выше. Но им пришлось смириться — на отметке в сто метров самолетик начинал тащиться, как черепаха, хоть как выжимая скорость. Самая большая скорость в девяносто километров развивалась на высоте, примерно, пять — десять метров. На высоте одного метра начинала чувствоваться магнитная подушка. Там можно было остановиться и висеть.

— Нам больше и не надо, — строго сказала Авдотья Захаровна, убедившись, что студенты имеют опыт вождения. — Деревья не так уж сложно облететь. Над водой она не работает, — сразу предупредила она, — если глубина более двадцати метров. Но не тонет. Поэтому не трепыхайтесь, садитесь на воду и гребите к берегу.

— Не Баба Яга! — с уважением произнес кто-то из девчонок, восхищенно прищелкнув языком.

— Не обольщайтесь, внученьки! На лопату я вас уже посадила…