Трест, отлаженный, как швейцарские часы

ОН смотрел на меня внимательно и спокойно. Словно за окнами прорабского вагончика не грохотала громадная стройка. Словно разговор наш не прерывали то и дело нетерпеливые звонки телефона.

А тут еще в прорабскую ввалился кто-то из бригадиров и зашумел с порога насчет сварщика, который хоть кровь из носу, но должен закончить на втором фундаменте арматурную сетку. И насчет экскаватора, который надо обязательно перебросить. И немедленно решить с машиной под арматуру, иначе…

— Правильно, — спокойно сказал прораб Шишкин. — Начинай заливать бетон.

Бригадир кивнул и не стал уточнять насчет машины. Они понимали друг друга с полуслова. Впрочем, об экскаваторе и машине я уже слышал и видел: прораб Сергей Шишкин при мне решил эти вопросы по телефону. Решил с упреждением, не дожидаясь, пока заявится бригадир.

И теперь прораб был уверен, что рабочий ритм, заданный с утра его участку, обеспечен вплоть до обеденного перерыва. Допустим. А после перерыва? А к этому времени он собирается внести кое-какие коррективы в сегодняшнюю схему. С таким расчетом, чтобы еще и на завтра хороший задел обеспечить.

Словом, всё у этого молодого прораба четвертого строительно-монтажного управления было продумано, просчитано и расписано будто по часам. А рядом работали бригады управления механизации. За ними — бетонщики второго строительного управления. И успех каждого звена на этом тесном технологическом «пятачке» зависел во многом от работы соседей. И, естественно, у мастера второго стройуправления Игоря Мингалева бетонирование фундаментов тоже двигалось размеренно, будто по часам.

Собственно, это Мингалев первый заговорил о часах. Рассказывал мне, насколько слаженно работают инженерные службы треста. И сказал, что они действуют как часы. А потом подумал и добавил:

— Хорошие швейцарские часы.

Тем интереснее было взглянуть на стройку его глазами. Ведь в седьмом тресте он один из самых молодых инженеров. Это прорабу Шишкину в тот момент было «уже» близко к тридцати. А мастеру Мингалеву — только двадцать четыре года. При этом нетрудно было заметить, что оба они своей подчеркнуто спокойной, я бы сказал, интеллигентной, уверенностью, оба вольно или невольно подражают генеральному директору треста Борису Орлову. Правда, Игорь Мингалев сразу признался, что пока только постигает высокое искусство управления. Или, как он выразился, проходит тут школу жизни.

Об этой школе он не раз слышал еще во время учебы на строительном факультете государственного технического университета. Там преподаватели частенько напоминают студентам, насколько это для инженера-строителя предпочтительно: пройти после знаменитого пермского политеха не менее знаменитую школу седьмого треста. Такого инженера охотно примут на высокую должность в любой фирме.

Но о другой фирме пока говорить рано: Мингалеву в этой школе интересно. На днях они у себя на участке поставили рекорд: приняли и залили за день двести тринадцать кубометров бетона. Иные из его однокашников по строительному факультету за целый год столько не делают в своих фирмах.

И, по правде сказать, Игорю порой самому не верится, что он настолько уверенно выдерживает такие темпы работ. Да еще на столь сложном объекте, как установка изомеризации «Пермнефтеоргсинтеза». По соседству с его бригадой работали тогда бетонщики другой строительной фирмы — достаточно известной, между прочим. Заливали точно такие же фундаменты. И безнадежно отстали от строителей седьмого треста.

Теперь Мингалев посматривал на этих соседей с некоторой снисходительностью. Как и его молодые коллеги в белых защитных касках.

Это неписаный закон стройки — рядовые рабочие трудятся в оранжевых или красных касках. А руководители — в белых. На стройках седьмого треста это бросается сегодня в глаза: обилие молодых людей в белых касках.

В других строительных организациях часто жалуются: плохо, дескать, идёт на стройку нынешняя молодежь. Стремительное старение кадров становится одной из самых острых проблем России. А седьмой трест эта проблема будто стороной обходит, раз молодежь со студенческой скамьи мечтает пройти эту школу.

И Мингалев в ней — из лучших учеников.

— Один из самых прилежных, — поправил он меня.

Но прилежность — далеко не единственная его черта. Он честолюбив и не скрывает этого. Если выбрал дело по душе, то надо быть в нём первым, а не плестись где-нибудь в середине. Поэтому мастер второго стройуправления Мингалев решил без отрыва от производства поступить на экономический факультет университета. Плюс к этому взялся за изучение психологии.

А что? Если хочешь дорасти до строительного «генерала», то должен научиться эффективно управлять таким производством. А производство — это, прежде всего, люди. И тут мало знать тонкости технологии и экономики. Тут еще надо понимать движения человеческой души.

Этому тоже учит школа седьмого треста.

СЕДЬМОЙ трест — один из самых прославленных в Прикамье.

Три его работника были в разное время удостоены высшей в стране награды — звания Героя Социалистического Труда. Двое из них рабочие: бригадир Алексей Кознев и маляр Наталья Политова. Третьим Героем стал известный строитель Геннадий Филимонов, руководивший трестом два десятилетия — до начала восьмидесятых.

Многие до сих пор помнят, как бригадиры гремевших тогда на всю страну ударных строек Прикамья называли Филимонова батей. На фронте такое прозвище обычно давали комбату, которого солдаты не только уважали, но и любили. И за которого готовы были броситься в огонь и воду.

А нынешний генеральный директор треста Борис Орлов, говорят, собирался одно время стать танкистом. Но потом выбрал профессию строителя, — как отец. А трест возглавил десять лет назад — в самый тяжелый период, когда вся строительная отрасль переживала сильнейший кризис. Да еще вдобавок ко всем бедам опасная болезнь сердца подкосила тогдашнего генерального директора треста Семена Вайсмана. О фанатичной преданности Вайсмана своему коллективу ходили в тресте легенды. Именно Вайсман в пору повального растаскивания строительного комплекса не дал разрушить седьмой трест, расколоть его на множество карликовых предприятий. Вайсман сумел сохранить предприятие как единый живой организм. Но этот организм был тогда в состоянии, близком к инфаркту.

И когда больной Вайсман убеждал начальника четвертого строительно-монтажного управления Бориса Орлова возглавить трест, то отлично сознавал, какую тяжелую ношу на него перекладывает.

Наверное, именно так бывало на войне, когда тяжело раненный комбат передавал командование в смертельно трудную для себя и своих людей минуту. Куда легче в такой момент спрятаться в окопе, нежели вызывать огонь на себя, принимая командование и ответственность за сотни людей.

Принимая трест, Борис Орлов получил «в наследство» длиннющий список кредиторской задолженности. Одних долгов за электроэнергию набралось одиннадцать миллиардов рублей. А надо было думать о развитии производственной базы. И обновлять оборудование и технику, без чего строительный трест выжить не может.

И Орлов добился своего. Всего за несколько лет обновил технологический автотранспорт. В числе других объектов собственной базы треста запустили цех по производству оконных и дверных блоков. Построили бетонорастворный узел. Провели реконструкцию столярного цеха. Запустили в работу лесопильную линию, чтобы полностью закрыть потребности строек в пиломатериалах…

И в самое трудное время, когда приходилось выкраивать каждый рубль, чтобы вложить его в развитие производства, Борису Орлову не приходило в голову сбросить с трестовского корабля санаторий-профилакторий «Сосновый бор». Кому-то это казалось труднообъяснимой блажью генерального директора.

Ведь Орлов как раз выстраивал тогда в тресте математическую модель управления финансами, ресурсами и производством. Алгоритмом такой модели является постоянный экономический анализ, и с формальной точки зрения иного финансиста собственный санаторий треста — это гораздо хуже, чем непрофильное производство. Потому что непрофильное производство может приносить немалый деньги, а «Сосновый бор» — ничего кроме расходов. Значит, избавляться от санатория необходимо в первую очередь.

Многие именно так и пытались выжить в кризисные для строительной отрасли годы. В итоге Пермский край потерял за последнее десятилетие три десятка профилакториев. Давно ликвидировали свои здравницы Пермское проектно-строительное объединение, домостроительный комбинат, шестой строительно-монтажный трест, завод ЖБК-3…

А Борис Орлов при любом раскладе видит смысл лишь в такой модели управления, в центре которой неизменно находится человек. Поэтому здравница седьмого треста продолжает работать. Строители даже взялись возводить в своем санатории новый корпус, где будет спортивно-оздоровительный центр с сауной, бассейном и тренажерным залом.

 

Пермь выжидает и проигрывает

ТЕПЕРЬ многие руководители строительной отрасли вдруг осознали, насколько прав оказался Борис Орлов. Ведь с недавних пор в коридорах власти заговорили о новых приоритетах. О необходимости в разы увеличить объемы строительства. Но как это сделать теперь, если строительный комплекс Прикамья растерял свой кадровый потенциал? Кто только не работает нынче на стройках Перми. Турки, узбеки, таджики…

А в седьмом тресте не растеряли людей в кризисные годы. Потому что берегли их, как хороший комбат бережет своих людей. И с развитием производственных мощностей многие строительные предприятия пытаются теперь повторить путь, пройденный седьмым трестом. Но догнать Орлова мудрено: недавно в тресте в очередной раз взялись за реконструкцию своего деревообрабатывающего производства. И за модернизацию и увеличение мощностей по выпуску железобетонных конструкций. И за обновление парка машин и специальной техники.

Добавьте к этому постоянное совершенствование работы инженерных служб треста, и станет понятно, почему один из профессоров Пермского государственного технического университета назвал недавно стройки седьмого треста образцовыми. Или, как говорит молодой инженер Игорь Мингалев, показательными. Это Игорь вспомнил строительство ледового дворца спортивного комплекса «Нефтяник» в Индустриальном районе.

Когда в прошлом году здесь начали монтаж первой фермы перекрытия пролётом в пятьдесят один метр, на площадке собралось множество специалистов, желающих лично наблюдать за операцией.

Мингалев со своими людьми перебрался на эту строительную площадку с установки изомеризации «Пермнефтеоргсинтеза». Я думал, он с сожалением расставался с громадной промышленной стройкой. Оказалось — ничуть, на возведение ледового дворца он перебирался с нетерпением. Почему? Он рассудил, что установка изомеризации — объект, по сути, типичный для строителей седьмого треста. Разве что объемы работ были внушительными: одних только фундаментов выполнили две с половиной тысячи, чтобы обеспечить фронт работ монтажникам металлоконструкций и оборудования. И темпы заказчик задал с самого начала очень высокие. Но при всем при этом речь шла о строительстве всего лишь одной технологической установки. А строители постарше прекрасно помнят времена, когда подразделения треста вводили здесь в эксплуатацию не отдельно взятые установки, а целые заводы. Поэтому Мингалев посчитал, что раз экзамен на установке изомеризации он выдержал успешно, то надо брать следующую ступень: не в его характере подолгу топтаться на одной и той же высоте. На строительной площадке спорткомплекса «Нефтяник» мастер участка Мингалев стал прорабом. Через несколько месяцев — начальником строительного участка.

Еще одной ступенью вверх стало строительство ледового дворца — это во многом уникальное сооружение. Достаточно сложный каркас с многоэтажной системой «этажерок». Да ещё шаг колонн в пятьдесят метров — таких объектов в Перми не строили уже много лет. К тому же монтаж подобных перекрытий был раньше исключительной «привилегией» Пермского управления треста «Уралстальконструкция». Но того прежнего монтажного управления больше нет: осталась от него только небольшая фирма и воспоминания о былых стройках.

Да и планы строительства ледового дворца возникли у нефтяников довольно неожиданно: решение принимали президент корпорации «ЛУКОЙЛ» и губернатор Пермского края — как никак речь шла о престиже Прикамья. Готового проекта, разумеется, не было — его начали разрабатывать одновременно с инженерно-строительными изысканиями на площадке. Это означало, что строителям и монтажникам придется работать «с листа» — без предварительной проработки проекта, а такое под силу только профессионалам высокого уровня.

Как тут было не вспомнить большим начальникам, что седьмой трест все последние годы бессменно лидирует в Пермском крае по эффективности производства среди крупных строительных предприятий. И когда генеральному директору Борису Орлову вручают почетные дипломы за очередную победу в региональном соревновании, не забывают каждый раз сказать, что строители седьмого треста с их славными традициями — это достояние всего Пермского края.

Что речь идет о достоянии — с этим начальник строительного участка Игорь Минагалев согласен. Но говорить надо не только о достоянии Пермского края. Недавно седьмой трест, в который уже раз, вошел в рейтинг ста лучших строительных предприятий России. А генерального директора Бориса Орлова специально пригласили в Москву, в Кремлевкий Государственный Дворец. Чтобы принародно вручить ему памятную медаль лучшего руководителя России.

Так что седьмой трест — это национальное достояние России.

МИНГАЛЕВ вспоминал об этом, когда шел монтаж уникальных ферм перекрытия ледового дворца, и на стройке чуть не в полном составе собралась служба технического надзора «Пермнефеторгсинтеза». Наблюдал за монтажом и главный инженер треста Сергей Мартьянов. А рядом стоял генеральный директор Борис Орлов.

Сейчас Игорь Мингалев строит на этой площадке новый объект — административно-оздоровительный корпус. Но директора Орлова уже не видит. Даже традиционные «директорские» оперативки, которые дважды в неделю неизменно проводил в тресте Борис Орлов, стал теперь собирать у себя главный инженер. Когда первый раз они не увидели на таком оперативном совещании Орлова, начальники участков и управлений стали переглядываться. Впрочем, многие уже тогда знали, что седьмой трест стал очередной целью рейдеров в Перми.

Знать знали, но когда директор не стал проводить оперативки, все поняли, насколько ситуация стала критической. В высшей степени критической, если речь идет о незаконном захвате предприятия, — а юристы квалифицируют это именно так.

А ведь поначалу многие в тресте не верили, что рейдеры настроены столь решительно. Получат, мол, отпор и отступят. Да и зачем этим захватчикам трест промышленного строительства? Разве они умеют управлять сложным строительным производством? Или надеются задействовать пермский трест на прибыльных олимпийских стройках в Сочи? Но такие расчеты несостоятельны — не возьмешь же с собой в Сочи производственную базу треста…

Такие шли поначалу разговоры, раздражавшие Мингалева. Ведь меньше всего рейдеры думают об управлении производством. И объекты собственной базы треста им нет нужды перемещать. Это раньше в процессе захватов собственность переходила из рук в руки большей частью без разрушения производственной сферы. А нынче статистика рейдерства говорит совсем о другом. Сейчас примерно восемьдесят процентов захваченного производственного потенциала, так или иначе, уничтожается. Зачем этим ребятам лишние хлопоты с производством? Легче распродать активы. А та же производственная база — это не только машины, станки, оборудование. Это кроме всего прочего три лакомых участка земли. Недаром эксперты оценивают рентабельность рейдерства в тысячу и более процентов на вложенный капитал. Потому и процветает этот промысел в нынешней России. И Приволжский федеральный округ по объему вовлеченных в такие конфликты активов занимает второе место в стране.

Правда в седьмом тресте и другое говорят. Многие видели, как приезжал в трест министр общественной безопасности Пермского края Игорь Орлов. Видели и сделали вывод, что местная власть оперативно отреагировала на официальное обращение генерального директора и наблюдательного совета седьмого треста. Не раз министр безопасности встречался с директором треста Борисом Орловым. И твердо обещал защиту от незаконного захвата.

Весь вопрос, какие есть для этого ресурсы у правоохранительных органов.

Каким, собственно, законом могут они сегодня оградить акционеров треста от очередной рейдерской атаки, если в российском корпоративном и уголовном праве до сих пор нет четкого определения, что такое рейдерство. Эксперты же определяют сейчас рейдерство как общее название целой цепи операций, которые из-за многочисленных лазеек в действующих законах позволяют захватывать чужую собственность. И тут могло бы сильно помочь создание какого-то специального межведомственного комитета или другой централизованной структуры, где оценивали бы в совокупности действия рейдеров. Оценивали и немедленно пресекали бы, задействуя на полную силу и административные, и силовые рычаги.

Но нет подобной структуры в Пермском крае — в местных коридорах власти больше кивают на федеральное законодательство. Дескать, потерпите, дорогие наши строители. Потерпите ещё немного — так называемый антирейдерский пакет законов вот-вот будет принят Государственной Думой. В пермских коридорах власти упорно выжидают и надеются на Москву. Выжидают и проигрывают. Потому что слишком долго ползет улитка федерального законодательства. Антирейдерский пакет поправок в действующие российские законы был в первом чтении рассмотрен Госдумой ещё на весенней сессии прошлого года. А нынешней весной уже первый вице-премьер российского правительства Игорь Шувалов публично пообещал внести в этот пакет новые дополнения, которые обеспечат эффективную защиту бизнеса от незаконного захвата. И теперь в правительстве обещают, что работа над антирейдерскими законопроектами будет завершена в течение нескольких месяцев.

Кто-то в седьмом тресте немедленно сделал из этого вывод, что если местная власть будет и дальше ждать активных действий от центра, то на быструю помощь против рейдерских атак рассчитывать не следует.

В такое странное время живем: вроде бы мирное, а воевать с захватчиками приходится. И хотя окончательный исход неясен, первые проигравшие в этой войне уже есть. Однозначно, проиграло государство: в первом квартале нынешнего года седьмой трест заплатил вдвое меньше налогов, чем обычно. А что поделаешь, если не было у строителей объемов работ? И особого секрета тут для работников треста нет. Они давно знают, что служба безопасности «ЛУКОЙЛа», прослышав о ситуации в Перми, запретила заключать соглашения о строительстве, если седьмым трестом завладеют околокриминальные структуры.

Потом всё-таки заказы на строительство пошли. Значит, в «ЛУКОЙЛе» убедились, что директору Орлову удалось отбить атаки. Пока ему это более или менее удается, но все знают, что война не закончена. И строители в этой войне тоже несут потери: рядовые рабочие и те понимают, что направлять сейчас инвестиции на развитие производства нельзя. По самым разным признакам определяют строители, что с началом рейдерских атак инвестиции практически прекратились. Это видно и на недостроенном корпусе профилактория «Сосновый бор». Не такой человек Борис Орлов, чтобы забросить строительство недостроенного социального объекта, который сам же определил в число первоочередных. А раз строительство нового оздоровительно корпуса заморожено, стало быть, очень нелегко сейчас директору.

Так думает начальник участка Игорь Мингалев, так думают другие. А ещё они думают, что распоряжаться национальным достоянием надо с умом. И самое первое — власть должна научиться, наконец, беречь это достояние должным образом.

Потому что давно известно: богатство заключается вовсе не в обладании сокровищами.

А в том разумном и благородном употреблении, которое умеют им дать.