Конец эпохи гражданских войн в римской державе. Придворный быт Ирода как эллинистического царя, многонациональный состав его советников и придворных. Покровительстве эллинистическим искусствам и наукам. Николай Дамасский и другие. Эллинистическое образование и воспитание в Риме сыновей Ирода. Строительная деятельность Ирода в эллинистических городах за пределами Иудеи, поддержка Олимпийских игр. Покровительство царя неиудейским подданным и строительство для них языческих храмов.

Несомненно, что установление покоя после почти столетия гражданских войн было воспринято всем обитаемым тогда миром Средиземноморья как установление «золотого века» человечества, причём заслуга этого всемирного счастья приписывалась Октавиану Августу. Его заслуги считались настолько выдающимися, что еще при жизни ему искренне воздавались божеские почести. Он казался достойным завершителем дела Александра Македонского, новым Цезарем, соединившим Запад и Восток под одной десницей Рима, чья власть воплощала благополучие и справедливость. Как горделиво писал певец эпохи Августа Вергилий:

Однако при всём своём патриотизме поэт охотно признавал, хотя и несколько снисходительно, заслуги эллинов:

В этих строках поэта выражена главная цивилизационная идея века Августа — соединение римской политической и военно-административной мощи с эллинской культурой. Ирод, разумеется, признавал обе эти реалии, однако если первую компоненту воспринимал своим умом, то второй был предан и душой и сердцем. Его отношения с миром эллинизма отражались в его действиях как за пределами его царства, так и во внутренней политике. Ведь, как было уже сказано, даже в собственном царстве Ирода неиудеи составляли добрую половину населения и для обеспечения спокойствия было необходимо, чтобы они оставались лояльными подданными иудейского царя. И надо сказать, что Ирод, даже завоевав посредством строительства Иерусалимского Храма славу нового Соломона, сумел найти правильный подход к своим неиудейским подданным.

Правда, это задача облегчалась тем, что он лично получил прекрасное эллинистическое образование и воспринял образ жизни и властвования эллинистических правителей и царей. Раскопки его роскошного зимнего дворца в Иерихоне показали, что он был построен в стиле и технике строительства, использованных в I веке до н.э. в Помпеях и Риме, в частности, с применением особых ромбовидных кирпичей. В комплексе дворцовых построек наличествует всё характерное для правителя эллинистического времени: гимнасий, театр, амфитеатр, стадион для конных ристалищ, прекрасные купальни. Такой характер личной резиденции Ирода в полной мере показывает привычки и нравы его владельца, хотя, разумеется, он вовсе не был в этом новатором. Очарование эллинистической бытовой культуры и придворных нравов завоевало уже первых потомков вождей борцов за независимость Иудеи от греко-сирийцев, а также за возрождение иудаизма. Придворный быт иудейского царя Александра Янная и его сыновей Аристобула и Гиркана характеризовался тем же дворцовым церемониалом, как и у других эллинистических царей, например, в Египте Птолемеев и государстве Селевкидов. Но, в отличие от прежних правителей Иудеи, в сочинениях Иосифа Флавия сохранилось гораздо больше подробностей дворцового быта, явно унаследованного Иродом.

Ближайшими советниками царя были его «друзья» и «родичи», которые имели постоянно прямые контакты с ним. Причём особым влиянием пользовались именно «друзья», составлявшие постоянный тайный совет властителя, так как они появляются у него на рассвете и не покидают его в течение дня. Как сообщает Иосиф Флавий, именно этот наиболее приближённый к царю совет формально рекомендовал назначить молодого брата первой царицы Мариамны Аристобула Первосвященником, он же через 20 лет приговорил к смерти обоих сыновей Ирода и Мариамны, а позднее обвинил старшего сына Ирода Антипатра в заговоре против отца. Конечно, лица, входившие в состав этого тайного совета, выбирались самим царём, при этом надо особо отметить, что в составе «друзей» у Ирода были как иудеи, так и неиудеи. Кроме того, как это и было принято у эллинистических монархов, при дворе содержались «пажи» — юные отпрыски аристократических фамилий — своего рода «кадровый резерв царя».

Еще одним важным элементом придворной жизни был отряд телохранителей царя. Точное число их неизвестно, но, как указывает Иосиф Флавий, Ирод послал в 25 году до н.э. на помощь в походе против арабов римскому полководцу Элию Галлу «пятьсот избранных телохранителей». Показательно также, что в почётной процессии на похоронах Ирода первым шёл отряд «копьеносцев», видимо, наиболее верной «гвардии» царя. Однако «копьеносцами» традиционно именовали у эллинистических правителей, начиная с Александра Македонского, телохранителей. Это были, как правило, особо приближённые к царю доверенные лица. Имена двух телохранителей сохранились в «Иудейских древностях»: «У Ирода были два телохранителя Юкунд и Тиранн, особенно ценимые им за силу и рост» (ИД. Т. 2. С. 226). Далее сообщается, что эти люди сначала были приближены к царю, а затем обвинены им в дворцовых интригах. Весьма примечательно, что они носили нееврейские имена: Юкунд — латинское имя, означающее «приятный», характерное для вольноотпущенников, а Тиранн — классическое греческое. Ирод явно набирал телохранителей из разных этнических элементов, учитывая, помимо физических данных, также личную преданность. В соответствии опять-таки с традициями эллинистических царей особое влияние на царя имели его жены и родственники, о чём частично уже было сказано, когда речь шла о судьбе Мариамны.

Кроме доверенных лиц, при дворе Ирода было большое количество различных придворных, как свободных, так и рабов. Известно даже о существовании в придворном штате евнухов. Как пишет Иосиф Флавий, «из них один выполнял обязанности виночерпия, другой служил за столом, а третий, как наиболее преданный, должен был заботился о ложе царя. Влияние их на государственные дела было огромно» (ИД. Т. 2. С. 216). Даже если последнее явно преувеличено, то примечательно наличие среди приближенных Ирода евнухов, то есть тех, кто не может иметь наследников, что, впрочем, характерно не только для владык древности. При дворе были также слуги, владевшие особыми специальностями, например, парикмахер царя, главный охотничий, огромный штат поваров.

Считается несомненным, что языком административного аппарата царства Ирода, причём как в сношениях с внешним миром, так и в правительственных учреждениях, армии и далее на заседаниях царского Синедриона был греческий {192} . Министром финансов Ирода был грек Птолемей, а царским секретарем служил Диофант. Характерно также наличие при дворе лиц с такими римскими именами, как Юкунд и Волумний (ИД. Т. 2. С. 227–228). Встречаются также на царской службе люди из местных уроженцев неиудеев — например, упоминавшийся ранее доверенное лицо царя итуреец Соэм или телохранитель араб Коринфий (ИД. Т. 2. С. 247). Среди военачальников армии Ирода также встречаются люди с римскими именами — начальник конницы Руф и командир отряда пехоты Грат, оставшиеся верными наследникам царя даже после его смерти (ИВ. С. 446, 487). Несомненно, это были военные специалисты, отвечавшие за обучение и эффективное руководство войсками царя. Как было сказано ранее, Ирод особенно ценил римлян за их военные достижения и организаторские дарования, хотя более культурные эллины были ему гораздо ближе и по воспитанию и общему образованию.

Здесь, правда, следует отметить, что многие иудеи имели греческие имена, и их порой трудно отличить от неиудеев. Однако о том, что эллинов на службе в самых разных областях государственной администрации Ирода было весьма много, свидетельствует самый близкий сотрудник царя Николай Дамасский в своей автобиографии. Говоря о событиях в Иудейском царстве после смерти своего покровителя в 4 году до н.э., он сообщает, что число таких «эллинов» составляло более 10 000, что вызвало бунт правоверных иудеев.

Подобно эллинистическим владыкам, начиная с Александра Македонского, Ирод стремился представить себя покровителем искусств и наук и украсить свой двор философами, учёными и риторами. Самым выдающимся из них был, несомненно, вышеупомянутый Николай Дамасский — историк, оратор, философ и дипломат. Он перешёл на службу к иудейскому царю от Антония и Клеопатры, где служил учителем их детей, но со временем стал доверенным лицом иудейского царя, выполнявшим его самые ответственные поручения. Он лично сопровождал Ирода во время путешествия в Малую Азию, где защитил перед доверенным лицом Августа Агриппой привилегии местных иудеев. Уже в конце царствования Ирода Николай успешно представлял интересы Ирода перед Августом, выразившим недовольство иудейским царём за якобы самовольно начатую Набатейскую войну. Николай много способствовал совершенствованию познаний Ирода в греческой словесности, риторике и истории. По инициативе Ирода Николай написал «Всеобщую историю» в 144 книгах, наиболее полную в то время. Много места в ней он уделил восхвалению своего благодетеля — Ирода. Сохранившиеся фрагменты свидетельствуют, что Николай также значительное внимание уделяет истории евреев, и, более того, исследователи даже полагают, что он является основным источником Иосифа Флавия, который при этом обвиняет Николая в излишнем пристрастии к иудейскому царю. Но, как справедливо полагает Шалит, нет никаких оснований сомневаться в том, что это было не единственное греческое сочинение в Иерусалиме. Он соглашается с мнением другого исследователя Отто, что в Иерусалимском дворце, по примеру Птолемеев, имелось целое собрание греческих книг. Более того, Иосиф Флавий указывает, что и сам Ирод писал свои воспоминания, без сомнения, на греческом.

Николай, конечно не был единственным писателем при дворе Ирода. Можно указать и философа-софиста Филострата, бывшего украшением как двора Клеопатры, так и кружка Ирода. Другом царя был брат Николая Птолемей, а к числу близких сотрудников можно отнести воспитателей его сыновей Андромаха и Гемелла. При дворе царя мы встречаем также ритора Иринея, грека Эварата с острова Кос, знатного рода обманщика и интригана Эврикла из Лакедемона.

Однако еще более важным фактом было то, что царь дал своим сыновьям от Мариамны прекрасное эллинистическое образование, причём для его совершенствования отправил их в Рим, где обучались и другие сыновья Ирода — Архелай и Ирод Антипа. Показательно, что дети Мариамны проживали в Риме в доме не иудея, а близкого сподвижника императора Азиния Поллиона (75 г. до н.э. — 4 г. н.э.). Напомним, что именно этому Азинию принадлежит заслуга устройства первой публичной библиотеки в Риме и создания первого литературного кружка, в котором принимали участие великие латинские поэты того времени — Гораций и Вергилий. Поскольку сыновья Ирода пробыли в Риме 5–6 лет, то, несомненно, они также были знакомы с самыми блестящими представителями римской интеллигенции того времени, в том числе, конечно, и с Вергилием и Горацием, а возможно, даже с Овидием.

Таким образом, очевидно, что Ирод старался разрушить непреодолимую стену между иудейским и эллинистическим мирами, рискуя вызвать недовольство сторонников незыблемых обычаев иудейской старины. Его стремление завязать тесные отношения с окружающим миром порой не знало границ и затрат. Как пишет Иосиф Флавий, «возведя множество построек в собственном царстве, он распространил свою щедрость за его пределы. Городам Триполи, Дамаску и Птолемаиде он построил гимнасии, Библосу — стену, Бериту и Тиру — залы, колоннады, храмы и рынки, Сидону и Дамаску — театры, приморской Лаодикее — акведук, Ашкелону — бани, роскошные фонтаны, окружённые аркадами четырехугольные дворы, отличающиеся как размахом строительства, так и искусством отделки, и есть места, где он насадил леса и разбил сады. Многие города получили от него в подарок землю, как если бы принадлежали его собственному царству, другие, как, например, Кос, — он обеспечил доходами, позволяющими круглый год содержать гимнасиарха, так чтобы эта должность никогда не пустовала. Всех нуждающихся он снабжал зерном. Родосу он неоднократно давал деньги на постройку кораблей, а когда там сгорел храм Аполлона, Ирод из собственных средств восстановил его, сделав более пышным, чем прежде. Что можно сказать о его дарах ликийцам и самосцам или о щедрости, с которой он удовлетворял нужды всех ионийских областей? А разве не полны приношениями Ирода даже Афины и Спарта, Никополь и мисийский Пергам? И разве не вымостил он на 20 стадиев (стадий олимпийский — 192,3 м. — В. В.) полированным мрамором широкую улицу в сирийской Антиохии, до того избегаемую жителями из-за обилия на ней грязи, и разве не защитил её колоннадой из конца в конец?

Могут возразить, что благодеяниями наслаждалась лишь небольшая часть каждого из облагодетельствованных народов. Зато то, что он сделал для элейцев, было даром не только всей Греции, но и всему населённому миру, вплоть до самых отдалённых его частей, куда достигает слава Олимпийских игр. Ибо когда он увидел, как по недостатку средств игры приходят в упадок и как вместе с ними уходит последнее, что осталось от древней Эллады, он не только возглавил это четырёхлетнее собрание, которое застал на своём пути в Рим, но и снабдил его средствами на будущее, достаточными для того, чтобы его участие в этом деле никогда не стёрлось из памяти. Мы будем продолжать до бесконечности, если только возьмёмся перечислять уплаченные им за других долги и налоги, как, например, когда он освободил Фазаэлис, Баланею, а также киликийские города от части лежавшего на них налога». Далее следует примечательное завершение Иосифом Флавием этого восхваления щедрот иудейского царя: «Вместе с тем ему приходилось отчасти сдерживать свою исключительную щедрость из страха возбудить к себе зависть или вызвать подозрения в том, что делая для этих городов больше, чем их собственные правители, он руководствовался какими-то тайными замыслами» (ИВ. С. 69–70). Более того, в «Иудейских древностях» говорится, что в благодарность за финансовую поддержку Олимпийских игр он был «навеки записан элидцами в число почётных устроителей игр» и почётным судьёй игр — «агонофетом» (ИД. Т. 2. С. 205). Тем самым было признано то, что он перестал считаться «варваром» и был с почестями включён в полноправные члены эллинистическо-римской культуры.

Нет оснований сомневаться в искреннем уважении иудейского царя к эллинистической культуре. Однако характерно, что география строительства Ирода охватывает в основном регион восточной части империи от Идумеи до Эпира в западной Греции и ряд островов Эгейского моря, причём, как правило, только вдоль Средиземноморского побережья. При этом удивительно то, что нет никаких свидетельств о его благотворительности в Африке, особенно в Александрии. Вероятно это было связано с какими-то особыми отношениями царя с египетскими иудеями.

Такую явно целенаправленную политику распространения строительной активности Ирода можно объяснить рядом причин. Во-первых, это были места, представляющие центр угасающего эллинистического мира. Именно там такой благодетель, как Ирод, мог заслужить особую репутацию и прибрести влияние за свою деятельность. Во-вторых, эта часть империи в самом начале правления Августа подчинилась его власти и поэтому представляла регион, явно благоприятный для укрепления положения Иудеи. И, наконец, последним по порядку, но не по значению было то, что именно там, за исключением крупнейших городов империи — Рима и Александрии, были наиболее многочисленные иудейские общины. Следует отметить, что Ирод явно избегал строительства в тех местах, которые были недостаточно интегрированы в империи, например, во Фракии и Коммагене. В этой связи понятны выше приведенные слова Иосифа Флавия о сдержанности Ирода, чтобы не злить местных правителей.

Немаловажное значение, конечно, для строительной и благотворительной деятельности царя имело и то, что вдоль Средиземноморского восточного побережья пролегали многочисленные торговые пути. Поэтому наряду с сооружениями культурного назначения значительное место занимали проекты явно экономического характера. Например, в приморских городах Тире и Берите он строит «залы (в греческом тексте «стоа», что первоначально означало длинный склад для зерна), колоннады (портики) и рынки». В Антиохии он вымостил главную улицу и построил колоннаду (длинный портик), защитив людей от дождей, то есть обустроил главную торговую улицу столицы Сирии. На Хиосе он перестроил «стоа», разрушенную Митридатом, скорее всего, склад. Ирод также поощряет судостроение на Родосе. Устройство во всех его главных городских центрах водоснабжения и канализации, как справедливо отмечает Ричардсон, также наглядно свидетельствует об интенсивной коммерческой и промышленной деятельности.

При этом нелишне отметить, что все сооружения Ирода были современными как по материалам, так и по методам строительства, а многие опережали его время. Практиковалось применение цемента под водой, для чего требовались материалы, технические эксперты и самые опытные организаторы работ. Многие новшества Ирод явно вводил сам, особенно это проявилось при строительстве Иерусалимского Храма и новых городов. До нашего времени не дошло имени ни одного архитектора или инженера на его службе. Однако многое указывает на огромную роль самого царя. Он должен быть признан исключительно выдающимся руководителем и организатором грандиозного объёма созидательной деятельности, возможно, даже превосходящим двух его соперников в этой области — самого императора Августа и его ближайшего помощника и зятя Марка Агриппу.

О том, что щедроты Ирода были вызваны не только его почитанием эллинистической культуры и страстью к строительству, но и являлись плодом трезвого расчёта, свидетельствует следующий пассаж Иосифа Флавия: «С иностранными государствами он поддерживал отличные отношения и при случае оказывал им услуги, чем ещё располагал их в свою пользу, причём оказывал всю свою истинную щедрость. Благодаря этому и постоянной удаче влияние его росло» (ИД. Т. 2. С. 171). Конечно, такое влияние служило деловым интересам царя, создавая и поощряя благоприятные условия для развития связей этих экономических и культурных городов с Иудеей и привлечения в его царство купцов, промышленников, различных торговых агентов, а также различных мастеров, актеров и спортсменов.

Такая политика развития внешних связей вызвала прилив больших масс неиудеев и необходимость сооружения театра и амфитеатра в Иерусалиме, столь возмутивших ортодоксальные круги иудейского общества. Тем же стремлением царя обеспечить плодотворное сотрудничество иудеев с представителями других цивилизаций отвечает и строительство новых городов по эллинистическому образцу, о чём говорилось при описании строительства Кесарии. Еще более явно дальновидность и широта внутренней политики царя проявилась в организаторской и строительной деятельности в неиудейских областях его царства. Как пишет Иосиф Флавий, Ирод там основывал города и возводил храмы, правда, не в самой «Иудее (иудеи не потерпели бы, так как почитание статуй и изображений на манер греческих нам запрещено)… При этом он оправдывался перед иудеями тем, что всё это он предпринимает не по собственному желанию, но по поручению и предписаниям свыше, тогда как перед Цезарем и римлянами он выказывал достаточное пренебрежение к установленным законоположениям и делал вид, будто ставит почитание римлян выше последних. Впрочем, сам больше имел тут в виду собственную пользу, так как сгорал желанием оставить потомству выдающиеся памятники своего правления» (ИД. Т. 2. С. 171–172). Однако вряд ли Ирод был только бескорыстным почитателем искусства. В его действиях хорошо заметно стремление и к практической пользе, прежде всего к умиротворению многочисленных языческих подданных выказываянием уважения к их религиозных чувств. Например, наряду с синагогами, в Кесарии, где неиудеи составляли около половины населения, были и языческие храмы. Об установленных там колоссальных статуях Августа и символической богини Рима говорилось уже ранее.

Еще более характерно строительство Себастии, так Ирод назвал в честь императора древний город Самарию, центр одноименной провинции. Ещё со времен Александра Македонского его населяли греки и эллинизированные сирийцы. Ирод его перестроил, укрепил великолепной стеной длиной в 20 стадиев и поселил там около 6000 жителей, каждый из которых был щедро наделён землёй за пределами города. Как сказано в «Иудейских древностях», «он пригласил поселиться там многих из своих прежних солдат, равно как и многих пограничных жителей, причем соблазнил их перспективой постройки нового храма» (ИД. Т. 2. С. 167). В центре города, поскольку это было поселение ветеранов-неиудеев, был построен огромный храм (со священным участком вокруг него длиной в полтора стадия) (ИВ. С. 67). Подобным же образом Ирод поступил в Баниасе у истоков Иордана на территории, добавленной к его владениям Октавианом. Там он воздвиг в честь императора «великолепнейший храм из белого мрамора» (ИД. Т. 2. С. 176).

При исследовании набатейского города Сиа на северо-востоке от Галилеи имя царя Ирода было найдено на постаменте статуи прямо перед входом в храмовый комплекс бога Баал Шамина. Она была установлена в 33 году до н.э. или позднее. На статуе обнаружена надпись: «Царю Ироду, мастер Обасият, сын Саодоса поместил статую на свой собственный счёт». Надпись показывает, что Ирод согласился принять посвященную ему статую, из которой, к сожалению, сохранился только остаток ноги. Ещё более свободно действовал Ирод за пределами своего царства. На Родосе он восстановил целый комплекс храма Аполлона Пифийского. Под его попечением строились храмы и культовые центры в Тире и Сидоне, а также в Олимпии и Афинах. До наших дней даже сохранились три надписи, упоминающие Ирода как благодетеля, в Афинах — две из агоры (торговой площади) и одна из Акрополя, где находился знаменитый Парфенон — центр культа богини Афины.

Конечно, были и недовольные среди неиудеев, но и тут Ирод проявлял такт и сдержанность. Известно, например, что некоторые жители эллинистического города Гадара жаловались Октавиану во время его пребывания в Сирии на Ирода, обвиняя его в жестокости и тираническом правлении. Как пишет Иосиф Флавий, их вдохновило на это и то, что жаловавшиеся ранее на Ирода первому помощнику Августа Агриппе (22–21 годы до н.э.) были выданы головой Ироду. Но оказалось, что иудейский царь не только не подверг их наказанию, но и отпустил их, не причинив им никакого вреда. Иосиф далее отмечает: «Вообще насколько Ирод был неумолим к своим собственным подданным, настолько же великодушно он прощал проступки чужеземцев» (ИД. Т. 2. С. 175).

Но, конечно, следует сказать что, несмотря на его приверженность эллинистической культуре и покровительство неиудейскому населению страны, Ирод все же оставался иудеем, причём иногда даже в мелочах. Об этом невольно свидетельствует близко знавший его и часто приглашавший его на свои пиры Август. Ренан, цитируя Макробия, приводит слова, сказанные Августом, узнавшим о трагической гибели сыновей Ирода: «Вот человек, свиньёй которого быть лучше, чем его сыном». Естественно, что если бы Ирод ел свинину, то это свидетельство было бы бессмысленным. Об этом же свидетельствует и защита им перед Августом интересов иудейских общин, проживавших в Римской империи, о чём будет сказано далее. Пока что укажем только, что в Риме найдена в еврейских катакомбах надпись «синагога Ирода», указывающая на Ирода как своего покровителя и благодетеля.