История первая

Домовые Нюхля и Дрюхля сидели на балконе. Дело было осенью. В доме холодно, отопление еще не включили, а на балконе — солнышко, можно погреть свои старые кости и даже позагорать, задрав кверху бороды.

— Благодать! — произнес Нюхля.

— Да, хорошо, — согласился Дрюхля.

— Давай жить здесь, — предложил Нюхля. — Построим избу и будем жить.

— Давай, — согласился Дрюхля.

Срубили они два вековых дуба и построили избу.

Наутро Борис Михайлович и Ксения Александровна ушли на работу, а Машенька, их дочь, осталась дома. У нее горло болело, и она не пошла в школу.

Стала Машенька звать домовых, а они не откликаются. Искала их, искала и обнаружила на балконе избу. Дверь избы настежь, а там домовые хозяйничают, печь березовыми полешками растапливают.

— Вам помочь? — спросила Маша.

— Не надо, — сказал Нюхля. — Лучше собери маслят, весь балкон маслятами зарос. Мы их поджарим и в сметане потушим.

Собрала Маша полную корзину маслят, и домовые сели их чистить.

— Помочь? — спросила Маша.

— Сами справимся, — сказал Нюхля. — Сходи-ка на пруд — а на балконе пруд был, с камышами и кувшинками — да налови карасей. Уху сварим.

— Только лови с этого берега, — предупредил Дрюхля. — Под тем черт сидит, он тебе ржавую самоварную трубу или рваный башмак на крючок прицепит.

Вернулись Борис Михайлович и Ксения Александровна с работы, а дочери нет. Смотрят — на балконе изба выросла, а Машенька из оконца выглядывает, им рукой машет.

Перебралось все семейство в избу. Стали там впятером жить-поживать, добра наживать.

Вскоре к ним черт присоединился. Пришел и говорит:

— Пустите меня к себе жить. Я вам картошку варить буду.

Посоветовались Нюхля, Дрюхля, Борис Михайлович, Ксения Александровна и Машенька — и пустили.

Только толку от него было мало: то картошку недосолит, то переварит. Что с него возьмешь: черт есть черт!

Через пару дней Бориса Михайловича и Ксению Александровну повстречал дворник.

— Кто вам разрешил, — говорит, — избу на балконе строить?

Пригласили они дворника в избу, напоили чаем, накормили пирожками с грибами.

Он и говорит:

— Что это у вас дорожка перед избой листьями засыпана? Давайте подмету.

А через день отопление включили, и они в дом вернулись. Один черт в избе остался.

Не уберег ее рогатый — прознали про избу вороны, растащили по бревнышку, построили из дубовых бревен мост с фонарями, сидят теперь на тех фонарях и на прохожих пялятся.

А жаль — хорошая была изба!

 

История вторая

Маша делала уроки, а домовые Нюхля и Дрюхля, чтобы ей не мешать, вышли на балкон.

Там Нюхля лег грудью на перила и вдруг, перевесившись, грохнулся вниз. Дрюхля попытался удержать друга, но у него не хватило сил — Нюхля был в тяжелом водолазном костюме: на голове — круглый медный шлем с окошком, на ногах — башмаки со свинцовыми подошвами. Такие башмаки водолазы надевают для того, чтобы сразу пойти ко дну. Вот он и полетел вниз, как топор.

Если Нюхля был в тяжелом водолазном костюме, в котором можно спускаться даже под лед, то Дрюхля вышел на балкон совсем по-летнему: в трусах, майке и в тапках на босу ногу. Спасая Нюхлю, он потерял равновесие и тоже кувырнулся с балкона.

Услышав вопли домовых, Маша выбежала на балкон, и — о ужас! — балкон рухнул вместе с ней вслед за Нюхлей и Дрюхлей.

Тем временем внизу по тротуару шел с работы Борис Михайлович. Внезапно над его головой раздались крики. Он поднял глаза и обмер, увидев, как от стены отделяется балкон, на котором стоит его дочь, а ниже один за другим падают домовые. Причем Дрюхля — почти голый. Он же простудится!

Борис Михайлович подхватил на лету Нюхлю и Дрюхлю, и спустя мгновение на его ладонь опустился балкон с Машенькой.

В следующую секунду на восьмом этаже распахнулась балконная дверь, которая теперь никуда не вела, и в ней показалась Ксения Александровна, жена Бориса Михайловича. Она глянула на часы, ахнула и шагнула в бездну.

Руки Бориса Михайловича были заняты: в одной — домовые, в другой — балкон с Машей. Как же ловить Ксению Александровну? И тут Борис Михайлович вспомнил, что у него в портфеле есть водолазные костюмы. Он немедля напялил на Машу и Дрюхлю эти костюмы и отправил всю троицу в реку, благо отсюда до набережной два шага. Теперь его руки были свободны — и Ксения Александровна влетела в распахнутые объятия мужа.

— Осторожно! — вскрикнула Ксения Александровна и поправила прическу, растрепавшуюся в полете. — Извини, я спешу в театр.

Она повертела головой:

— Где Маша?

— Гуляет… — Борис Михайлович кивнул в сторону набережной.

— Погода хорошая — пусть погуляет подольше.

— Что-что? — спросил Борис Михайлович, приложив к уху ладонь: шум проливного дождя и раскаты грома заглушали ее слова.

— Пусть погуляет подольше!!!

Борис Михайлович поднялся домой, заварил свежий чай, укрепил на место балкон и улегся на диване с газетой.

Время шло, а дочери и домовых все не было и не было. Стемнело. Вот уже Ксения Александровна вернулась из театра.

Она удивилась:

— Куда Маша подевалась — как в воду канула?

Борис Михайлович успокоил ее: так и есть. Вот только что там, на дне, можно столько часов делать?!

Скоро терпение родителей кончилось. Они помогли друг другу облачиться в тяжелые водолазные костюмы и отправились на поиски.

Только спустились во двор, а Нюхля, Дрюхля и Маша навстречу идут, от усталости еле ноги волочат. «Заигрались, — говорят. — Под водой очень интересно: рыбы, водоросли, скелеты, затонувшие корабли…»

Сели все впятером в лифт и поехали. А лифт не двужильный, на такую тяжесть не рассчитан. Одни только башмаки со свинцовыми подошвами сколько весят! Трос не выдержал, оборвался, и кабина пулей устремилась вниз.

Если бы с ними не было Бориса Михайловича, то еще неизвестно, где бы они встретили утро следующего дня: между вторым и третьим этажами, где кабина имеет обыкновение застревать, или в Америке, если она, разогнавшись, пролетела бы сквозь земной шар.

Но Борис Михайлович был рядом, и в его портфеле нашлось все необходимое для спасения: новенькая дверная ручка в промасленной бумаге, пакетик шурупов, отвертка и металлическая табличка «Выход на балкон».

Двумя шурупами он приделал к дверям кабины табличку, столько же шурупов ушло на то, чтобы привинтить ручку.

Осталось только нажать на ручку и выйти на свой балкон. На этот раз балкон не рухнул, да и балконная дверь оказалась незапертой, так что они благополучно попали домой.

Квартира встретила их тишиной и покоем: ни грабителей в масках, ни пожарников, поливавших из шлангов гладильную доску, на которой Ксения Александровна могла оставить включенный утюг.

Лишь изредка слышался перестук костей — это в ожидании хозяев по квартире расхаживали скелеты, с которыми Маша познакомилась на дне реки и пригласила на чай.

Да из щели между стеной и пианино доносилось сдавленное кукование — это икал от страха участковый Синицын. Обходя дозором этажи, милиционер зашел в дверь, которую Борис Михайлович и Ксения Александровна забыли закрыть.

Он согласился вылезти оттуда только после того, как скелеты опустились обратно на дно.

Сидя в щели, Синицын сделался плоским, как коробка цветных карандашей, и ему пришлось выпить полсамовара, чтобы снова стать прежним толстяком. Но у него еще долго волосы вставали дыбом и фуражка съезжала на нос при воспоминаниях, как к нему подскочил одноногий скелет с позеленевшими от времени медяками на глазах и вежливо поинтересовался: «Сударь, вы не скажете, как имя и отчество Машиных родителей?» Другой бы на его месте ответил, дескать, извините, не знаю, а он, как мышь, шмыгнул за пианино.

Ясно, что им двоим, Синицыну и мыши, которая жила за пианино, там было тесно, и мыши пришлось уйти из дома.

Оставшись без крова, мышь выстроила на берегу шалаш, купила лодку и перевозит теперь всех желающих сберега на берег. На реке ее легко найти по красной жилетке и красным шароварам, которые она приобрела у заезжего турка.

При знакомстве мышь представляется Сергеем Норушкиным и всем рассказывает о своем знатном происхождении, мол, ее прапрапрапрадедушка имел в центре города дворец с белыми колоннами, деля его на пару с князем Нарышкиным. Но в народе усатого перевозчика в басурманских шароварах кличут запросто — Серым.

 

История третья

Вышла Ксения Александровна на балкон и нахмурилась:

— Это не балкон, а какая-то военная база!

А на балконе действительно шагу не ступить — повсюду окопы, блиндажи да военная техника.

В одном углу уже лет пять стоял танк. Во время учений он приземлился сюда на парашюте, не завелся, и все эти годы танкисты его ремонтировали, разбирая и собирая двигатель. Каждые два года экипаж менялся, одни бойцы уходили, другие приходили и сразу брались за гаечные ключи.

Неподалеку от танка застыл вертолет. Он тоже участвовал в учениях и должен был вывезти сломавшийся танк, но при взлете лопасти винта завязались в бантик.

Из пруда торчал перископ подводной лодки. Она собиралась всплыть в океане, среди льдов и айсбергов, но по ошибке очутилась здесь. На все лето лодка уходила на глубину, лишь перископ виднелся над гладью пруда. Лодка лежала на дне, но подводники ухитрялись выныривать из нее и до ужина играли в футбол с танкистами и разведчиками.

Как разведчики проникли сюда, известно только их командирам…

Ксения Александровна шагнула на балкон и чуть не упала, споткнувшись о телефонный провод, проложенный в траве связистами. Они появились на балконе недавно по мосту, перекинутому саперами с соседнего балкона. После постройки моста саперы отдыхали и неспешно оплетали перила балкона колючей проволокой.

— Да, это не балкон, а какая-то военная база… — хмуро повторила Ксения Александровна.

Приподняв телефонный провод и перебирая его в руках, она добралась до палатки связистов. Велела им позвонить в Главный штаб и попросить к телефону военного министра.

Военный министр взял трубку, выслушал Ксению Александровну и гаркнул:

— Быть такого не может!

Вскоре под окнами дома взвизгнули тормоза черного бронированного лимузина.

Министр осмотрел балкон в бинокль и задумчиво произнес:

— Да-а…

Ксения Александровна не поняла, что он хотел этим сказать, и спросила:

— Так это балкон или военная база?!

Министр почесал в затылке:

— Балкон, разумеется, но…

В глазах Ксении Александровны сверкнули молнии:

— Никаких «но»! К обеду балкон должен быть очищен!

— Есть! — выпалил министр, вытянув руки по швам.

Сердце Ксении Александровны смягчилось:

— Вы хотите есть? Прошу к столу — самовар еще горячий…

К середине дня балкон опустел. С площади перед домом разошлись последние зеваки, наблюдавшие вывод войск. В ушах перестало звенеть от грохота военного оркестра, провожавшего солдат по домам. В эти минуты они уже толпились у железнодорожных касс, выделяясь среди других военных своими новенькими рыжими чемоданами — подарком военного министра.

Ксения Александровна тоже не поскупилась — вручила каждому по шоколадной медали в золотой обертке.

Стоя на пороге, она по-хозяйски оглядела балкон, подняла обгоревшую спичку — единственное, что осталось от солдатской курилки.

Вот этого-то делать и не стоило.

Я не хочу сказать, что спичку надо было выбросить на улицу, за шиворот прохожим. Нет, зря Ксения Александровна подняла эту спичку. Лежала она себе, никому не мешала, много места не занимала. Стоило жб ее убрать, как балкон сделался таким легким, что тут же взлетел. Ксения Александровна и ахнуть не успела, как он превратился в темную точку и растаял в голубом небе.

Так они и остались без балкона. Где он теперь, в каких высях — одному Богу известно.

 

История четвертая

Маша делала уроки, и домовые Нюхля и Дрюхля, чтобы ей не мешать, вышли на балкон.

А балкона-то не было! Улетел балкон. Но об этом никто, кроме Ксении Александровны, не знал, а она убежала по делам и даже записки не оставила.

И домовые рухнули с восьмого этажа.

Услышав их крики, Маша выскочила следом и тоже свалилась.

Тем временем Борис Михайлович шел с работы, но до дома еще не дошел, поэтому поймать их никак не мог.

А внизу улицу мел дворник. И был этот дворник ростом с колокольню, а метла у него была — с телеграфный столб. Улицу он мел в рабочем синем халате, а халат был такого размера, что на его пошив ушло три катушки ниток. Дворник имел привычку носить руки в карманах, поэтому карманы халата были растянуты и оттопырены. В них-то Машенька с друзьями и попала: она — в нагрудный, домовые — в боковые карманы. А дворник и не заметил. Подмел улицу и зашел в подворотню, а там разбойники:

— Скидывай халат, а то метлу поломаем!

Забрали халат и подались в Хиву — там халаты в большой цене: хороший халат на стадо верблюдов обменять можно.

Приехали, выложили товар… и затих шумный восточный базар — никто такого большого халата прежде не видывал.

А дворник табак в карманы насыпал, чтобы моль не завелась. Нанюхались Машенька и домовые табачку и чихать начали. Тут-то их разбойники и сцапали и прямиком потащили на невольничий рынок, в неволю продавать.

К этому времени терпение Машиных родителей лопнуло:

— Сколько можно ждать?! Где Маша? Где домовые? Куда они могли уйти?

Ксения Александровна выкатила на середину комнаты глобус. Борис Михайлович взял бумагу, карандаш, циркуль. Подсчитали, измерили. Получилось, что дальше Хивы они уйти не могли. Стали родители в дорогу собираться.

Ксения Александровна позвонила военному министру и велела немедля привезти самый сильный морской бинокль.

— Бинокли у нас никудышные, слабенькие, с ними только в театр ходить, — сказал министр. — Но есть у меня дома одна старинная подзорная труба. Увеличивает аж в семьдесят семь раз!

— А если в нее с другого конца посмотреть? — спросила Ксения Александровна.

— Во столько же раз уменьшает.

— Годится! Везите!

Навела Ксения Александровна подзорную трубу на мужа и удивилась:

— Ах, какой ты маленький!

Борис Михайлович тоже ахнул, еле разглядел ее в подзорную трубу.

В таком виде они взобрались на глобус и что было сил помчались в сторону Хивы. Перешагивали через параллели и меридианы, переходили вброд голубые реки и синие озера. И еле успели — цена за Машу и домовых поднялась на невольничьем рынке до двух мешков золота. Еще минута, и зарплаты Бориса Михайловича — в этот день он получил зарплату — не хватило бы, чтобы выкупить Машеньку и домовых из рабства.

То-то было радости, когда они оказались вместе!

Но счастье переменчиво. На обратном пути в пустыне они чуть-чуть не попались той самой шайке, которая раздела дворника. Разбойники были хитрые и жадные — хотели догнать и захватить Машу и домовых и снова продать их. Но Борис Михайлович вовремя заметил погоню и не растерялся: вывернул свой портфель наизнанку, влез в него и, оскалившись, бросился на разбойников — а портфель был из крокодиловой кожи… У разбойников от страха ноги отнялись, и удирать им пришлось на руках, как цирковым акробатам.

Но Борису Михайловичу, да и всем остальным тоже было несладко — они очень устали, их мучила жажда. А ведь до дома еще идти и идти. Но вот вдали среди песчаных барханов показалась какая-то точка. Она росла и росла и превратилась в дом, где они жили.

Когда улетел балкон, дом не очень переживал — есть же на свете дома без балконов, но с пропажей домовых он уже смириться не мог — какой же дом без домовых! И, снявшись с места, отправился по следам Бориса Михайловича и Ксении Александровны.

Радостно сверкая окнами, кивая на ходу башенкой со шпилем, дом приблизился и замер перед ними. Осталось лишь подняться на крыльцо, открыть тяжелую дверь и войти.

К ужину дом вернулся на прежнее место и стоит там по сей день. И живут в нем на восьмом этаже Ксения Александровна, Борис Михайлович, Машенька и домовые Нюхля и Дрюхля. Живут, горя не знают. Вот только балкон у них улетел.