Наверное, никогда мне не избавиться от волнения и сердцебиения, лишь заходит речь о «евреях». В чем причина: в опасении опять натолкнуться на ненависть и презрение? в надежде встретить понимание и свободу от предрассудков? А о «евреях» говорили часто. «Евреи» были такими-то и такими-то, поступали так-то или так-то, хотели того или этого — для говорящего о них подобным образом они являли собою нечто фундаментально иное. Нечто, что отличало их от прочих не только верой (ей эмансипированные евреи и так не придавали слишком большого значения). Но если их изначально считали чем-то иным, то что же иное в них видели? Стоило мне начать критиковать подобный подход, как на меня смотрели сочувственно, словно хотели сказать: «Ах да, ты ведь тоже один из <них>».

Но были друзья и множество молодых людей, искренне пытавшихся сделать мир терпимей и добрей. Общение с ними было для меня очень важным. При наших первых послевоенных встречах мы сидели на ящиках, потому что денег на мебель не было. Пеленки детей мы в то время стирали вручную. Восстановление хозяйственной жизни шло медленно. Товары производились волнообразно, в прямой зависимости от спроса. Так, до «волны» радиоприемников, стиральных машин и холодильников дело еще не дошло, тем более до «волны» телевизоров. Зато мы любили ходить друг к другу в гости и живо, а порой и с незаурядной эрудицией спорили на всевозможные темы. Один из таких разговоров мне хотелось бы воспроизвести в общих чертах, хотя я и отдаю себе отчет в том, что краткие дискуссии об антисемитизме не в состоянии исчерпать сложной темы.

Ф.: Враждебность беспричинной не бывает!

М.: Ты имеешь в виду антисемитизм?

Ф.: И его тоже.

3.: Несомненно, во всяком случае, что враждебность не преодолеть, не поняв ее причин.

К.: Но иногда враждебность бывает вызвана целым комплексом причин, многие из которых кроются в подсознании и уже потому не поддаются трезвому анализу, что факт их существования не осознан.

М.: Я уверен, что человек в состоянии разобраться в своих враждебных чувствах и понять их побудительные причины, если он по-настоящему хочет этого.

Ф.: Вот пусть М. и попробует объяснить антисемитизм.

Г.: Однако опуская примитивные мотивы вроде «Христа распяли», «во всем виноваты», «умеют колдовать» и т. п.

К.: Почему примитивные? Разве религиозные мотивы примитивны? Ничто не влияет на сознание верующих сильнее их религии.

М.: Религиозные мотивы, конечно же, главная причина. Своего апогея христианские нападки на евреев достигли на третьем и четвертом Латеранских соборах при папах Александре III и Иннокентии III. Евреев обвинили в связях с еретиками и издали ряд дискриминационных законов. В те времена светская власть папства была велика, как никогда, в борьбе с ним даже империя Гогенштауфенов потерпела поражение. Нетерпимость сделали государственной доктриной, а любовь к ближнему, составляющую сущность христианства, принесли в жертву жажде власти. Христианам запретили принимать евреев на службу, работать и проживать у них. Евреев удалили со всех официальных должностей и заставили носить отличительные знаки или особые, высокие, издалека заметные, шляпы. С той поры евреи, согласно государственной доктрине, сделались бесправными аутсайдерами, каковой статус в той или иной степени сохраняли вплоть до нашего века. А ведь каждому известно, как легко сделать из аутсайдера козла отпущения.

К.: Нацистов страшно раздражало еврейское происхождение христианской религии и христианской культуры, но попытки Гитлера избавиться от ненавистного еврейского наследия с помощью Освенцима, борьбы с христианством и возрождения германского культа не удались и в конечном итоге только укрепили как христианство, так и намерение евреев создать собственное государство.

Ф.: А как обстояло дело до возникновения христианства?

М.: Язычники, если это не мешало отправлению их культов, терпимо относились к чужим. Евреи, к сожалению, в античные времена веротерпимости не проявляли: Яхве был «ревнивым» богом, и евреям запрещалось воздавать какие бы то ни было почести иным богам или царям. Об этом довольно четко сказано во Второзаконии (17:2–7).

Ф.: Достаточное основание для антииудаизма тогдашних неиудеев.

3.: Всеми этими историческими сведениями можно было бы объяснить прошлое. Но сегодня у церкви нет прежнего влияния, и в большинстве стран евреи являются полноправными гражданами. Однако можно ведь говорить о нерелигиозном антисемитизме.

М.: Он возникает, как правило, от страха и зависти: страха перед новыми идеями и изменениями, которые они несут (Маркс, Фрейд, Шенберг, Эйнштейн), и зависти к людям, которые кажутся более удачливыми и менее зависимыми от имеющихся конвенций.

Г.: Существуют не только русские, американские, немецкие и йеменские евреи, но и, если даже оставить в стороне все разнообразие индивидуальных характеров, евреи ортодоксальные и свободомыслящие, богатые и бедные, умные и примитивные. Нельзя игнорировать и того факта, что евреи спорили и ожесточенно боролись друг с другом: ортодоксы, либералы, свободомыслящие, агностики. А кроме того, польские евреи свысока смотрели на литовских, русские на польских, а немецкие на русских. Так что прежде чем искать рациональные объяснения для нерелигиозного антисемитизма, следовало бы выделить общие признаки, отличающие евреев от неевреев.

Ф.: Я утверждаю, что существует некая еврейская солидарность, наподобие той, что объединяет членов секты или клуба. Солидарность людей перед лицом общей опасности, которая знакома им по прошлому опыту и которой они стараются избежать в будущем. Они приучены мыслить рационально, что порой позволяет им приспосабливаться к ситуации лучше других. Америка, страна равных возможностей для всех переселенцев, служит убедительным тому доказательством. Кроме того, у евреев часто встречаются комплексы, присущие всем меньшинствам. Список велик: от непомерного тщеславия до чрезмерной обидчивости.

3.: Есть ли возражения?

К.: В целом это верно лишь применительно к меньшинствам, а стало быть, не касается тех, кто живет в Палестине (израильтян).

М.:…и может считаться лишь общей оценкой.

К.: А почему именно евреи научились мыслить рационально?

Г.: Потому что народ, который в продолжении нескольких тысячелетий подвергается угрозе уничтожения, не может позволить себе неверно оценивать действительность, не расплачиваясь за это — часто жизнями. Должны же были евреи пытаться хоть как-то себя защитить, и единственными козырями, которые они могли пускать в ход, стали знания и, пожалуй, деньги. Среди евреев неграмотных не было, так как обряд бар-мицвы для подростков тринадцати лет включает в себя чтение вслух из Торы.

3.: Не являются ли деньги и знания часто компенсацией, средством для достижения большей безопасности и веса в обществе?

К.: Да! Но в этой связи нельзя забывать о многих профессиональных ограничениях, которым вынуждены были подчиняться евреи.

М.: Т. е. на людей накладывает отпечаток та среда, в которой они живут: социальная ли, этническая, религиозная, расовая и т. д.; но и люди влияют на формирующую их среду. При этом взаимодействие причин и следствий бесконечно.

Ф.: Но разве не могли бы и меньшинства принять на себя часть ответственности за свою судьбу?

М.: К бесконечному взаимодействию причин и следствий добавляется такой важный для человеческих отношений фактор, как сила или бессилие. По степени влияния на поведение я ставлю его на первое место. Меньшинства, как правило, более слабы и, соответственно, беззащитны (если оставить в стороне некоторые типичные для колоний исключения, вроде южноафриканского), так что более сильный, более могущественный всегда несет ответственность за благополучие зависящих от него, как это имеет место в политике или на предприятии. Сила и бессилие занимают особое место среди побудительных причин поведения и потому могут быть рассмотрены отдельно.

К.: Ты хочешь сказать, что вина всегда ложится лишь на облеченного властью?

М.: Да, поскольку тяжелая, большая вина есть, как правило, следствие злоупотребления властью, а лицо, находящееся у власти, обладает большей свободой действий, как, например, папа Иннокентий III и Гитлер в отношении евреев.

Ф.: Но ведь сказанное вовсе не исключает того, что антисемитские реакции провоцировались вышеназванными особенностями еврейского характера.

М.: Даже если евреи и кажутся порой более одаренными, более богатыми и восприимчивыми, исповедуют иную веру и помогают друг другу, эти особенности нельзя назвать действительно негативными. Юдофобы выдумали еврейскую злокозненность или возвели исключения в правило, полагая, видимо, что раз они испытывают ненависть, то должны же на то иметься причины. Но статистика и иные исследования показывают, что все обвинения нацистов были необоснованными. Временами уровень преступности среди евреев был по различным видам преступлений до пяти раз ниже, чем среди немцев. Впрочем, этими цифрами ничего не докажешь. По поводу подобных статистических исследований Теодор Герцль, автор «Еврейского государства» и один из основоположников сионизма, сказал: «Такие труды, как и некоторые иные „оборонительные меры“, основаны на заблуждении, будто антисемитизм можно опровергнуть разумными доводами. Но нас, похоже, в равной мере ненавидят за достоинства и за недостатки».

3.: Согласно нацистской идеологии, арийцы представляют собой высшую расу, а все остальные расы, особенно евреи, которые, помимо прочего, даже не являются единой расой, неполноценны. Настолько неполноценны, что или заслуживают «выбраковки», или, как славяне, пригодны в качестве послушных рабов. Национал-социализм с его идеологией расизма оказался одним из наиболее уродливых — по тяжести последствий — порождений человеческого интеллекта.

М.:…и доказательством того, что во власти мании величия люди превращаются в безжалостных чудовищ.

Ф.: Я бы хотел знать, можно ли считать приведенные аргументы достаточными для объяснения ненависти, лежащей в основе невероятных событий нацистской эпохи?

К.: Нет и еще раз нет!

Ф.: Значит, наша попытка найти объяснение не удалась.

М.: Мы хотели исследовать причины враждебности. Но если это чувство с помощью демагогии, религиозной или политической, раздувают до размеров ненависти, то мы попадаем в сферу иррационального и безумного. А иррациональное и безумное не поддаются логическим объяснениям.

3.:…что, как мне кажется, и подводит итог нашему разговору.

Конечно, такие разговоры не давали исчерпывающих ответов, но они помогали достичь большей ясности по тому или иному вопросу и понять, как глубоко могут корениться причины того или иного явления.