Отец Серафим, плотный человек, еще молодой, лет сорока, с чистым белым лицом, обрамленным аккуратной бородкой, приехал на старенькой машине, заезженном «Оппельке» освещать дом, избавлять его от богомерзкого призрака бывшей хозяйки. На голове его была черная шапочка-скуфья, надвинутая на брови — черные и красивые. Надя торопливо выбежала ему навстречу. Батюшка зашел на кухню, разложил на столе свои предметы: требник, Евангелие, поставил святой воды и крещенскую воду, свечи, коробку с угольками для розжига кадила.

Начал молиться. Надя боялась единым шорохом помещать ему. Потом он открыл Евангелие и начал читать по нему. Закончив, начертил по всем четырем стенам кресты елеем и пошел по всем комнатам дома с кропилом и святой водой. При этом он громко и властно выкрикивал среди молитвы: «В бегство да обратится все луковое бесовское действо!» Он плескал святою водою на все немногочисленные предметы мебели и Надину утварь. Обойдя весь дом, он снова вернулся на кухню. Надя посеменила за ним. И вдруг они увидели, как крещенская вода, приготовленная батюшкой, неожиданно зашипела, как будто ее кипятили на огне… По ней пошли бурульки и она стала обрызгивать поднявшую в недоумении руки Надю.

Батюшка еще раз властно приказал: «В бегство да обрати все лукавое бесовское действо!» И вода подчинилась. Батюшка вздохнул. Закончил молитву.

— Не бойтесь. Бывает. Правда, у меня такое первый раз.

Кажется, он даже был доволен, несмотря на то, что борьба далась ему с усилием, щеки его и шея были мокрыми от пота.

— Больше не придет хозяйка. Вернее, бесы. И икону повесьте.

Надя не только повесила иконку из храма, но и сходили они с Вовушкой на могилку хозяйки. Обустроили ее, Людка видать, годы уже не была там, привели все в порядок, цветочки посадили, еды оставили, рюмку налили, Христом богом просили оставить дом, впрочем, им уже не нужный. Просто дожить в нем хотелось без невроза.