Виктория приехала в деревню неожиданно, уже в сентябре. В библиотеке Людки не было, где она живет, Вика не знала, а телефон Людкин находился вне зоны действия. И она сама пошла в дом за линией, надеясь застать там Надю.

Надежда и Любаня Продуманная сидели за столом. Густо пахло борщом с перцем и чесноком, с поджаркой на сале. Посредине красовалась водка под названием «Добренькая». Огурчики в пупырышках. Помидорчики всякие — большие и маленькие. Перья лука отливали изумрудной зеленью.

Виктория втянула носом знакомые и волнующие ароматы.

— Здравствуйте. Какой чудесный натюрморт. Стол, достойный кисти хорошего художника.

Любаня не знала, что такое натюрморт, но спросить гостью постеснялась. Надежда пригласила Викторию за стол.

— Решились, значит? Покупать дом будете?

— Кажется, решилась. Одна загвоздка — денег у меня нет! Осталось квартиру продать. А это, оказывается, сложно.

— Ну, давайте, за успех! — радостно подхватила Любаня. — У нас тут отлично. Просто курортные места. — Любаня говорила это совершенно искренне. Она любила это местечко, ее привезли сюда в детстве — другого она не знала. Больше чем три дня ночевать в другом месте она не могла.

— Мне понравилось. Деревья красивые. Много деревьев, воздуха. А помидорчики домашние какие… — Виктория искренне радовалась предстоящей жизни в деревне.

Любаня едва не ляпнула, что помидорчики из магазина, но Надежда вовремя ткнула ее коленкой.

Надежда хвалить не стала. Претило ей все это. У нее было свое мнение. Но не говорить же его покупательнице! А Любаня не унималась. Она рассказала, что деревня при немцах называлась Зеленая поляна и была одним прекрасным садом. Озера были полны рыбы. А лещи здесь какие! Грибов в лесу полно. Черники. А еще орехов. Фундук. Лещина по-нашему. Яблоки, груши разных сортов. Еще в деревне есть детский сад, баня и почта, где они получают пенсию. Народу немало.

Виктория после двух рюмок вынула метр и стала замерять простенки, записывая цифры в книжку. Внимательно изучила проводку, трубы.

— Работы здесь много. — Сделала она вывод. — Даже не знаю, сколько придется вкладывать. Ну, а умельцы есть? Способные на хороший ремонт? Ну, не евро. Евро здесь ни к чему. Все-таки дом деревенский. Просто и хорошо надо сделать. Или из города приглашать?

— Есть один. Лешка Харитонов. Сосед ваш — вон их дом на задах огорода. Он все и сделает. Зачем из города? Городские и деньги большие запросят. — Рассуждала еще вполне трезвая Любаня. Не зря она звалась Продуманной.

— Ну, до этого еще далеко. Может, кто-то вперед меня этот дом купит. Завтра приедет с деньгами и купит. А я ведь не могу даже авансировать.

— Пути Господни неисповедимы. — Вздохнула Любаня, ведь и сама она по этим путям гуляла вслепую.

— А вы, как решились на деревню? Образованная, вижу, женщина… — все же полюбопытствовала Надежда.

— Устала. — Коротко сказала гостья. — На пенсию вышла. Покоя хочется, красоты. Вот продам свою квартиру в Калининграде… У меня хорошая квартира на берегу Верхнего озера… и куплю этот дом… и квартиру в Черняховске.

Любаня позавидовала.

— И квартирка и домик. Уютная жизнь.

— Ну, да. Домик в деревне. Сейчас это модно. — Виктория стала рассказывать, что москвичи тоже рванули в деревню. Дышать нечем совсем в этой Москве. А что такое Рублевка? Богатая деревня.

— А насчет ремонта — это у кого какая фантазия. У нас у всех теперь есть желание евроремонт сделать. И делают. Окна-то почти все уже поменяли. Двери металлические почти у всех стоят.

— Я заметила.

— У нас тут своя Рублевка. Сразу богатые дома видно. — Заметила Любаня. — А что? Чем Сушкины дома не рублевские?

Надя пожала плечами.

— За деньги любой каприз нынче.

— Ну, девочки, автобус скоро. Скажите Людмиле, чтобы готовила документы. А я еще приеду. А пока деревню покажите, что ли…

Надя завернула в пакетик для Вики свои знаменитые пироги.

— Перекусите. Вкуснятина! Дорога до Калининграда длинная. Еще только к вечеру доберетесь.

Они дружно вышли из дома, и пошли через железку. На остановке пока было пусто. Дневным рейсом поселяне выскакивали в город по коротким делам — купить в аптеке лекарства или отдать ко времени документ.

— А церковь есть в деревне? — поинтересовалась Вика, выискивая глазами, хотя бы шпиль старой немецкой кирхи.

— Церковь у нас в Загорске. А здесь была немецкая кирха. В центре, у магазинов. Как в школу идти. — Пояснила Любаня.

— Была да сплыла. Раскурочили. На кирпичи разобрали. — Уточнила Надя.

— А красивая была! Мы в детстве играли там. Много интересного чего там было. Целехонькая после войны стояла. А витражи какие-прелесть. Я даже клад нашла в стенке. Ну, а потом уже в девяностые руководитель у нас такой был Шиловонин старший — вот он и раскурочил.

— Нормальные мужики, говорят, просили его. Не разрушайте. Продайте нам, мы там производство, сделаем. Пекарню свою, например. Разве плохо? В церкви всегда пекли хлеб. Рабочие места создадим. Хоть пять — шесть человек в деревне будут работать.

— Человеческая алачность. — Сделала вывод Любаня, слушая рассуждения подруги. — И что интересно. Почти вся семья после, как разрушили, кирху… померла. Сначала жена Шиловонина. Потом он, тоже ни с того ни с сего. А потом и сынок. А сынок у них хороший был человек. Настоящий хозяин. Порядок при нем был. Можно было придти, посоветоваться. Ну, он как староста, все знал, и производство, и людей. Ну, чистый психолог. Держал людей в кулаке.

— Значит, трое… сразу после?.. — уточнила изумленная Вика. — Это же карма. Наказание за грех.

— И мы так считаем. — Поддержала Любаня. — А второй сынок пока жив, жив… слава Богу. Дай бог, чтоб сын не отвечал за отца.

— Еще как отвечает. Если не постарается исправить грехи отца. — Сказала Вика со знанием дела.

— А вы в этом деле разбираетесь? — поинтересовалась Надя.

— Ну, да. Я — психолог. Социальный педагог. Ну, и увлекаюсь… новыми, то есть старыми знаниями — астрологией, парапсихологией, экстросенсорикой…

Надежда с Любаней моментально исполнились уважением к гостье. Это было для них ново. Они посадили Вику в автобус. Помахали рукой. Когда автобус скрылся, Надя, наконец, выдохнула.

— Слава-те, яйца!

Вот он, второй шажок к родному дому.