Лешка получил сто тысяч за ремонт дома. Ему везло, хозяева снова оказались лохами. И гарантий не спросили и деньги дали наперед. Как ни старалась Виктория Николаевна уязвить его, сколько бы не рассказывала по деревне о его нерадивости и нечестности, а работа нашла его, здесь, же рядом с родным домом. Наверное, материными молитвами. А может, бесовским проворьем.

Часть из этих денег он отдал за смену проводки в доме, пришлось вызывать знакомого электрика из Черняховска, а остальные ушли за долги. Долгов за наркотики, накопилось много. Не отдашь сейчас, значит, не дадут в кредит. Он предпочел полностью рассчитаться. Мать просила дать на памятник Аркаше, заплатить за воду и электричество, — полгода было уже неплачено, Он не дал. Пообещал со следующей халтуры. Теперь он был уверен, что везенье его не знает препятствий. Всегда найдется дело для его умелых рук, и всегда найдутся люди, простота которых, хуже его воровства.

В материнском доме он давно уже не ночевал. Мать все время пилит, напоминает его обещанья, плачет об отце, да молится. Разве что поесть туда ходил. Этот дом мог находиться в полном его распоряжении до самого лета. Часть стройматериалов он уже перебросил через забор — пригодится. Весной он намеревался начать свой евроремонт.

А пока, он даже истребовал у хозяев за топку. Мелочь. А все же деньги. На сигареты и какое-то питье хватает. Василию с Елизаветой не с руки ходить за линию каждый день топить. Он поставил себе кушетку под теплым боком печи, принес из дома маленький телевизор. Без него он не мог заснуть. У него было все, чтобы чувствовать себя счастливым, особенно вечером, когда закончив нетяжелые свои труды, он ставил на табурет пепельницу с сигаретами, закуривал, и всем своим гнилым, больным нутром, предощущая великое блаженство, одну-две-три минуты ждал его, как первого поцелуя любимой девчонки… Потом он стаскивал с измученной ноги протез и погладив ласково свою многострадальную культю, аккуратненько впрыскивал в нее из шприца свое зелье.

Свидетелей не было. Разве что Черная старуха.