Не открывая глаз, я махнул рукой, пытаясь безмолвно сообщить нарушителю покоя, что о нём думаю, и лёг чуть выше. Однако через минуту пелену дремоты вновь разорвал ударивший в лицо лучик света. В принципе, логично, солнце поднимается, угол падения меняется…

Застонав, я снова предпринял попытку скрыться от наступления дня — перевернулся на другой бок.

Минута…

— Да что ж такое!

Снова этот луч! Откуда?!

Слева, со стороны двери на меня хитро глядел ответ. Им являлось моё ездовое животное, держащее в зубах за одну из боковых ручек начищенный до зеркального блеска бронзовый поднос, на которых обычно приносили завтрак. Собственно, его зеркальным свойством умная, но от этого не менее противная зверюга и воспользовалась.

Поискав глазами, я обнаружил и сам завтрак — бутерброды были аккуратно свалены на столе. Разве что чайник тигру удалось переставить; наверное, перенёс, уцепив зубами.

Да уж, спать мне сегодня точно не дадут. Вот что со зверями голод делает.

Пришлось вставать. Выйдя на балкон и оценив по ощущениям температуру, я вернулся и взял вместо обычной рубашки другую, с короткими рукавами: день обещал выдаться очень тёплым, если не жарким.

Тигр по-прежнему сидел в стороне и наблюдал за моими перемещениями, никак не реагируя на их нарочитую растянутость: будет знать как будить.

Снова скользнув взглядом по столу, я вдруг почувствовал, что забыл о чём-то. Интересно, почему стол?.. Ещё один, более внимательный взгляд ничего не дал. Ладно, потом вспомню.

— Эй, тигровое, подходи.

Положив поднос на оставшуюся незастеленной постель, зверь приблизился. Понюхал предложенный бутерброд с копчёным мясом, входивший как в мой рацион, так и в его, зевнул и пошёл обратно к двери.

— Вот гад! — возмутился я. Тот, не поворачиваясь, спокойно повёл хвостом, показывая, что думает о данном заявлении. Это он, значит, меня просто так разбудил, из вредности, а не из-за голода!

— В следующий раз вообще на кашу посажу, — мрачно пообещал я, жуя свою часть завтрака. — На манную.

Наглое животное легло на спину и, смотря на меня снизу вверх, высунуло и показало язык. Я не выдержал и улыбнулся. Потом сел на пол, опёршись спиной о стол.

— Ладно, свинка полосатая. Какие есть мысли насчет дня? — тигр не ответил, продолжая смотреть на меня. — Сегодня праздник вообще-то.

Зверь на несколько секунд задумался, потом недоумённо дёрнул ухом, мол, что за праздник?

— Как, ты не знаешь? Выходной, называется.

Хм… А может, и правда, организовать праздник? Уж о чём, а о таких вещах я совсем не думал, когда создавал государство.

Только как бы его назвать? В честь чего, в смысле?

Взгляд рассеяно скользил по комнате, подыскивая вещь, ради которой можно было бы устроить праздник. Фестиваль подносов?.. Нет уж, не сегодня. Праздник мебели?.. Туда же. День белого цвета? День солнца? Вот, уже ближе. Хотя фанатеть от природы — оставим эльфам…

Воспользуемся подсказкой.

— Эй! — Я точно помнил, что пара гвардейцев всегда находилась неподалеку от моей комнаты. Вот только напрочь не помнил, как их зовут. И, более того, — давал ли я вообще им имена. — Эээ… Служивый! — я пощёлкал пальцами. — Солдат! Воин!

Ладно, можно дать и новые, вряд ли они обидятся.

— Меркуцио! — заорал я первое имя, всплывшее в памяти, подкрепляя его потенциалом.

Из коридора тут же послышался топот, и на пороге появился гвардеец в сиреневом плаще поверх кольчуги, из-под которой выглядывал край красной рубахи.

— Да, князь? — поклонился он.

Меркуцио? Ничего себе, откопал…

— Я решил организовать празднество. Как ты думаешь, какой праздник подошёл бы для сегодняшнего дня?

— Секунду… Сейчас придумаю… — теперь уже его взгляд пошёл бродить по комнате в поисках вдохновения. Я терпеливо ждал, продолжая тем временем завтракать.

Когда в комнате во второй раз ничего интересного не обнаружилось, гвардеец, задумавшись, опустил голову, но вдруг резко поднял её и радостно воскликнул, заставив меня подпрыгнуть на месте от неожиданности:

— Знаю, ваша светлость! День мечей!

Видать, его взгляд упал на висящий на боку меч. Ну, сойдёт.

Так, День мечей — это похоже на парад. Но для парада у меня есть только гвардия… А что, хороший повод натянуться, наконец, на создание армии.

— Отлично, Меркуцио! — я вскочил. — Сегодня будет День витязя. Иди распорядись, чтобы…

* * *

На главной, дворцовой площади собралась приличная толпа. Никого не приводили насильно; увидев появившиеся на каждом столбе плакаты с призывом собраться для празднования Дня витязя, первого праздника в княжестве, абсолютное большинство жителей столицы решило отложить повседневные мелочи ради неожиданного зрелища.

Я стоял на балконе дворца, возведённом каких-то пару часов назад, облокотившись на перила. С одной стороны, конечно, глупо, что не подумал сразу о такой важной вещи как балкон для обращений к народу. С другой — теперь он был гораздо более продуманным, чем если бы создавался в самом начале.

Первое обращение… Было жутко неуютно. Хоть и князь, первое лицо государства — а всё равно никуда не денешься от боязни сцены. Нет, обычной-то сцены я, вроде как, не боялся. По крайней мере, так считал. Но выступать перед населением целого города — такого испытывать ещё не приходилось.

— Всё хорошо, ваша светлость? — сзади неслышно подошёл гвардеец и остановился перед входом на балкон, ожидая распоряжений.

— Да, спасибо. Всё нормально. — Руки, однако, уже начинали предательски подрагивать. — Просто… дико непривычно, понимаешь? — я с надеждой посмотрел на солдата.

— Почему непривычно? — удивился тот. — Вы ведь не первый раз выступаете перед народом.

— Не первый?..

— Ну, конечно. Сколько веков вы уже правите Княжеством!

— А… Ну да.

Из головы постоянно вылетало, что при создании населения страны каждому была вложена в память уверенность — княжеству непредставимо много лет. А чтобы не заморачиваться на придумывание всей правящей династии, я с лёгкой руки добавил уверенность, что являюсь единственным, то есть практически бессмертным, князем-чудотворцем. Во-первых, объяснять целому народу, откуда он появился — и не искусственно ли, — однозначно хуже, чем объяснять то же самое обычному ребенку. А во-вторых, приятно чувствовать себя единственным; любой парень меня в этом поддержит.

— Ладно, что-то я и правда, отвлёкся, — буквально заставив себя перейти с нервозности на азарт, я довольно ухмыльнулся. Фантазия меня поддержала, и это было хорошо — с ней-то придумаю, что говорить.

Время пришло!

Я обернулся к площади, посмотрел на толпу в несколько тысяч человек… и отвернулся обратно.

Фантазия забилась в угол сознания вместе с уверенностью. Да что ж такое…

Глубоко вздохнув, обернулся во второй раз. Главное — начать, главное — начать… С чего начинать?!

— Мой народ! — знакомым по фильмам движением я распростёр к людям объятья, сам внутренне обалдевая от самого себя.

По сравнению с шумом внизу это было очень, очень тихо. Некоторые, конечно, заметили моё появление и затеребили рядом стоящих, но сильно ситуация не изменилась.

Рупор, что ли, создать? Нет, это совсем по-идиотски будет выглядеть…

Короче, пусть за это стража отвечает.

По бокам от лестницы главного входа во Дворец появились две большие напольные трубы в виде медведей, стоящих на задних лапах, в натуральную величину. Караульные, повинуясь второму моему мыслеприказу, загудели в них. Народ завертел головами в поисках источника звука — и быстро нашел его. Наконец-то стала устанавливаться тишина.

— Мой народ! — повторил я чуть бодрее, чем в первый раз. Народ ждал. — Я… эээ… В общем, я, как вы уже знаете, решил организовать первый общенародный праздник.

Внизу начался ропот, заставивший меня снова сникнуть. Это что получается, страна существует многие века, а праздников не было ни одного?

Да пусть и так! Плевать!

— А раз он общенародный, значит, должен быть связан с народом! Верно? — пыл злости на самого себя сразу настроил на общение с массами.

Одобрительный гомон подтвердил, что верно.

— А что самое главное для государства?

— Хлеб!

— Деньги!

— Люди!

Ну, как обычно, каждый класс прославляет своё. Интересно только, кто там крикнул про людей?

— Ну, еще?

— Армия! — крикнул кто-то.

— Вот! — я поднял руку. — Одна из главных опор государства — его армия. Люди, которые годами совершенствуются в воинском мастерстве, чтобы в нужный момент, когда нападёт враг, взять и вышвырнуть его с нашей земли туда, откуда пришёл! Верно я говорю?

— Да! — шумно откликнулась толпа.

— Так что, честно будет дать право первого праздника им, нашим защитникам?

— Да!

— Значит, сегодняшний день я объявляю Днём русского витязя и посвящаю его всей дружине и всей гвардии княжества! Ура!

— Ура! — загремело внизу.

Отлично, я сделал это! Поверить не могу! Только это еще не всё.

Солдатам пришлось снова обратиться к трубам, чтобы заглушить толпу.

— Всего через несколько часов здесь, на главной площади, пройдёт парад наших доблестных войск, а после этого будут устроены гуляния! Так что прошу пока разойтись — здесь будут вестись приготовления!..

…А вообще это было не так уж и плохо, подумал я. В конце концов, именно в тот момент получилось ощутить себя настоящим правителем целого государства.

* * *

Примерно треть площади — серединная часть — была огорожена узорчатой металлической оградой высотой немного ниже роста взрослого человека. Остальная, свободная часть таковой уже не являлась: горожане, разогнанные погулять до начала, быстро вернулись и заняли практически все места. Однако, предвидев такой вариант, я сделал хитрость: огороженная часть площади сейчас находилась по уровню ниже, чем другие две, и те, располагаясь под углом, образовывали что-то вроде небольшого каньона. В итоге даже самые дальние ряды получили нормальный обзор.

Мы с Орой сидели в окружении охраны на трибуне, возведенной напротив входа на территорию дворца. Осматривая площадь, я всё прикидывал, что хорошо бы добавить, а что убрать; инферналка спокойно сидела рядом, думая о чём-то своем. С самого утра она делала вид, что вчерашнего разговора не было в принципе, и меня это вполне устраивало: лучше уж так, чем гадать, как с ней мириться.

Я дал знак начальнику гвардии: можно начинать. Тот передал кому-то дальше, и через пару минут на площади раздались первые звуки музыки, мерный колокольный звон. Народ стал затихать и оглядываться в поисках невидимых инструментов. Вскоре те были обнаружены на крышах высоких каменных домов, окружавших площадь, где появились специальные надстройки.

Ещё через несколько минут вступил оркестр, расположившийся по левую сторону от меня на трибуне. Когда застучали барабаны, на площади появились войска.

В деле создания армии я решил руководствоваться больше не культурной достоверностью, а сугубо практичными рассуждениями. И раньше не слишком хорошо знав, какие доспехи носили русские дружинники в своё время, теперь я и вовсе оставил им от оригинальных прототипов только каплевидные шлемы и щиты.

Первыми шли копейщики. За их основу были частично взяты знаменитые фаланги Александра Македонского: первый ряд нёс копья толстые, чем-то смахивающие на дубины, следующий — более тонкие и длиннее, третий — ещё более, и так до конца. Лиц воинов видно не было, в шлемах имелись только щели для глаз. Основная броня представляла двухслойные кольчуги из толстых колец, не оставлявшие ни одного незащищённого места. На руках — стальные наручи и кожаные перчатки, на ногах, соответственно, — стальные поножи и кожаные сапоги, обитые металлом.

Насколько я понял, основные черты своих вооружённых сил здесь выбрали так: римские — мобильные и решительные, принимающие на себя основные удары и сковывающие противника. Армия (если это можно было называть именно так) Братства сумрака — точная и смертоносная, ищущая уязвимые места и бьющая в первую очередь по ним. Мне не симпатизировал в полной мере ни один из этих вариантов: обстоятельства бывают разные и часто исход боя зависит только от численности войск, — так что я решил пожертвовать скоростью собственных солдат в пользу их силы и защищённости. Результат полностью оправдал ожидания: для дальних непрерывных походов моя армия вряд ли сгодится, а вот чтобы неспешно добраться до одной конкретной позиции и взять её за установленное время или наоборот, удержать имеющуюся, она подходила просто идеально.

За несколькими полками копейщиков прошли меченосцы — с щитами от горла до колена и мечами, какие обычно считаются полуторными. Доспехи были те же. За ними — полк лучников в облегчённой броне, тяжёлая пехота с двуручниками, арбалетчики… Был один полк, который я всё же оставил для быстрого реагирования, — воины в лёгкой защите с двумя топорами, обученные использовать их как для ближнего боя, так и для метания.

Когда вся пехота промаршировала, музыка на несколько секунд стихла, а потом к играющим присоединились флейты — и показалась конница.

Коней пришлось изначально делать тяжеловозами, но оно стоило того. Тяжёлая кавалерия вооружалась булавами на длинных рукоятях, кистенями, простыми саблями — хватало всего.

Выход каждого полка толпа сопровождала восхищёнными возгласами и рукоплесканиями. Неудивительно, это была армия воистину сокрушительной силы. Единственное, что немного огорчало: хоть среди земных армий средневековья равных моей не было и близко, здесь у всех такие же возможности, как и у меня.

Армейская часть парада закончилась, однако на очереди стояла отдельная от армии структура, гвардия, которую я тоже не мог не продемонстрировать. Гвардейцы, одетые не в боевые доспехи, а в парадную красную форму, ехали верхом и не просто пересекали площадь, а гарцевали. Толпа восторженно зашумела.

По команде командира весь передний отряд из примерно двухсот человек одновременно поднял лошадей на дыбы и прошёл так несколько метров, вызвав новые овации. За ним это повторило подразделение, шедшее следом, третье, и так до конца. Далее своеобразную «волну» повели с поворотом коня на дыбах на триста шестьдесят, с поднятием коней и салютованием оружием… В какой-то момент я подумал, что компенсировал себе все несовершённые в детстве походы в цирк.

Наконец, прошла и гвардия, и парад в самом деле завершился. Поднявшись, я объявил:

— Всё! Приходите через час на гулянья!

* * *

— Мне кажется или на парадах должны быть ещё знамена и штандарты?

— Должны. Но я ещё не придумал себе герб, — я развёл руками.

— По-моему, герб это первое, что нужно придумывать, — категорично заявила Ора.

Мы снова сидели на трибуне, ожидая теперь уже начала гуляний. Если к программе первого акта я свою руку хоть сколько-то приложил, то второй был полностью отдан в ведение специально созданного человека, названного за неимением других ассоциаций «герольдмейстером».

Разделительная ограда и «каньон» исчезли, теперь выделен и огорожен был только большой квадрат со стороной около пятидесяти метров, имевший в общей сложности восемь входов. Здесь должно было пройти основное развлечение — соревнования, в том числе с участием дружинников и гвардейцев.

Внутрь квадрата вошёл один гвардеец: рыжий, среднего телосложения, с аккуратной бородкой. Парадную форму он не сменил и не надел никакой защиты, но как будто вовсе не тяготился этим; беззаботно помахивая двумя деревянными мечами, которые нёс за перевязи, он не торопясь дошёл до середины, осмотрелся и воззвал:

— Ну что, народ русский, столичный, позабавиться хотите?

— Хотим! — откликнулась толпа.

— Прямо так хотите? И силушкой, небось, помериться хотите?

— Хотим!

— А не боитесь?

— Кого, тебя что ли? — один из мужиков, стоявший прямо у ограждения, переорал общий гул.

— Зачем меня, это я вас боюсь — вас вон сколько, а я один! Задавите, поди!

Люди засмеялись. Тот же мужик крикнул:

— Не бойся, сильно лупить не будем!

— Вы меня заинтриговали, — резко сменив стилистику общения, гвардеец дал понять, что подготовительная стадия закончена. А затем, крутанувшись на каблуках где-то на треть оборота и обращаясь таким образом как бы ко всем сразу, возвестил: — Бои на мечах!

Толпа ответила шумом энтузиазма.

Отделив одну перевязь, он направился прямиком к хвалившемуся.

— Хоть мне и страшно, сударь, я всё же приглашаю вас стать первым участником.

— Да не вопрос, — простоватый увалень тут же перелез ограду, забыв про нормальный вход на арену. — Меч одолжишь?

— Что мне, жалко, что ли, — хмыкнул герольдмейстер. Демонстративно держась за самый кончик, протянул оружие рукоятью вперёд. — Начинайте.

Изящное оружие в лапе мужика даже без учёта материала скорее походило на дубину: фехтовать им он и не пытался, в пылу азарта засыпая противника ударами вплоть до плашмя.

Гвардеец, с весёлой ухмылкой смотревший на его старания, развлекался как мог. Сначала он просто уворачивался, затем стал делать это, театрально комментируя каждый выпад в свою сторону — это было вдвое смешнее оттого, что выпады дубиной очень условный трюк. Под конец же он вовсе взялся танцевать на арене, вплетая в танцевальные движения фехтовальные и всё не позволяя попасть по себе. Народ покатывался, глядя на эту картину.

Наконец, мужик выдохся. Ведущий подошёл к нему, пожал руку и кликнул:

— Поддержите его, он хорошо и весело дрался!

Им захлопали, и понурый хвастун смущённо улыбнулся.

— Кто следующий? Не стесняйтесь, это не сложно!..

Уже через час желающих не осталось. Вызывавшиеся в массе своей были разгорячены и довольны, над своим поражением грустил мало кто — толку? Всё равно объективного успеха никто не добился ни до ни после них.

Каждый надеялся, что «вот, сейчас этот пойдёт, измотает его, а я пойду после и, наконец, выиграю». Но нет, ведущий выглядел таким же свежим, как и час назад. Даже когда один молодой парень решил брать его не силой, а ловкостью: сперва всё шло нормально, но потом гвардеец, разгадав тактику соперника, начал незаметно наращивать темп нанесения ударов. В итоге парень ушёл в состоянии выжатого лимона. А его сопернику хоть бы хны, даже дыхание не сбил, судя по голосу.

Не то что победить, даже коснуться гвардейца клинком на протяжении всего времени никто не смог.

— Ну что, неужели больше нет желающих? — удивился он спустя какое-то время, осматривая людей, стоящих по периметру ограждения.

— Николай? — сидевший неподалёку от меня на трибуне преподаватель фехтования обернулся. Я кивнул на арену: — Покажете мастерство?

— Можно, можно, — покивал тот. — А то он порой такие ошибки делает, а указать и некому.

Войдя в квадрат, он под одобрительные хлопки оживившейся толпы — все видели, что он спустился с княжеской трибуны, — подошёл к герольдмейстеру и коротко поклонился.

— Меч? — предложил тот.

— Пожалуйста.

— Друзья! — обратился гвардеец к народу. — Давайте поприветствуем мастера обращения с холодным оружием Николая Ивановича Кумачёва! Вы уже давно хотите увидеть меня поверженным, а некоторые, я знаю, и убить. Так вот он, ваш спаситель!

Под гомон зрителей воины встали в боевые стойки. А затем — по арене пронёсся вихрь.

Скорость была убийственной, не менее ста ударов в минуту, по моему мнению. За время схватки бойцы успели обежать весь квадрат, и под их ногами клубилась пыль, мешая разглядывать конкретные приёмы. Минута, две, три…

— Ничего себе, — Ора смотрела не отрываясь.

— Генная инженерия творит чудеса, — усмехнулся я, тоже с азартом глядя на поле боя.

Через пять минут я готов был поставить на то, что проиграет древесина, из которой были сделаны мечи. Но вдруг всё закончилось: Николай держал свой меч на вытянутой руке около шеи гвардейца, остановившегося так, как стоял, — не успев довести собственный удар, с отведённой вниз рукой. Толпа рукоплескала долгожданному победителю.

Постояв так ещё немного, противники опустили оружие и с улыбками поклонились друг другу.

— Теперь понял, что ты неправильно делал?

— Да, спасибо, — кивнул гвардеец. — Лучше всего всё познается на собственном опыте.

* * *

Праздник получился по-настоящему весёлым. Программу подготовили хорошо, и в состязаниях побывал примерно каждый четвёртый из собравшейся толпы.

Сейчас все смотрели на шестерых, пересекавших квадрат, и подбадривали их криками. Смысл этого состязания заключался в том, что обычный человек, горожанин, должен был надеть доспехи, рассчитанные на гвардейца — каждый из которых имел силу нескольких простых солдат, — и пройти в них три десятка метров. Доспехи оказались настолько тяжёлыми, что однозначного лидера не получалось выявить до самого конца: еле переставляя ноги, участники время от времени совершали рывки в надежде победить, но сила и частота этих рывков были у каждого своя. Одновременно я контролировал ситуацию с помощью энергетической подпитки, чтобы не дать никому окончательно свалиться под тяжестью ноши, хоть об этом никто и не знал.

Наконец, один из этих шести добрался до противоположного края арены. Едва держащийся от усталости на подрагивающих ногах, но довольный победитель забрал положенный жетончик, которые в ларьке неподалёку меняли на призы, и направился к выходу. Ведущий тем временем объявил:

— Вот мы и добрались до последнего конкурса. Задача — объездить дикого коня!

Со стороны толпы донёсся неидентифицируемый стон. Сюда желающие тоже нашлись: несколько человек сразу заняли очередь на выход на арену.

Коней привели через пару минут. Один — вороной, весь исходивший гневом за то, что его посмели поймать и вести куда-то. Вообще-то их не ловили, а я сам их создавал специально для этого состязания, но, опять же, кто об этом знал. Второй, гнедой, был точно таким же диким, но вёл себя по-другому: не расплескивал свою ярость на бесплодные попытки выбраться, а прятал её, чтобы в нужный момент выпустить всю без остатка.

— Хо-хо! — донеслось сбоку. Ора во все глаза рассматривала коней.

— Неужели нравятся? — спросил я.

— А почему они должны не нравиться? — ответила девчонка, не отрывая взгляда от животных.

— Не знаю. Я как-то равнодушен к лошадям.

— Каждому своё.

— Может, тогда попробуешь объездить?

Ора странно посмотрела на меня, наверное, пытаясь определить, издеваюсь я или нет.

— Посмотрим.

— Итак, уважаемые участники! — снова заговорил гвардеец-ведущий. — Как я уже сказал, ваша задача — объездить своего коня, то есть удержаться на нём максимально долгое время. С ними можно говорить, можно пытаться успокаивать, можно пытаться подчинить — методы не ограничены. Готовы?

Пока на них забирались, кони стояли так спокойно, словно обычно только и делали что катали детей в парках.

— Держитесь!

А вот теперь — их бешенство, наконец, получило выход.

Один из рискнувших пытался говорить что-то лошади, второй просто орал, что это черти. Мнение толпы разделилось: часть людей сочувствовала наездникам, часть веселилась. Я, в свою очередь, с удвоенным вниманием следил, чтобы никто не расшибся. Впрочем, и на Ору изредка поглядывал — ни один из предыдущих конкурсов не вызвал у неё такой живой реакции.

Инферналка смотрела на зрелище с явно профессиональным интересом. Неужели занималась лошадьми? А чего скрывала? Такая хорошая основа для налаживания отношений.

Через полминуты после начала участник, оседлавший вороного, полетел на землю. Второму дали жетончик победителя, и он, покрасовавшись немного для толпы, удалился. Следующая пара была уже не так оптимистично настроена, но всё равно твёрдо вышла на арену.

— Что за идиоты! — вдруг возмутилась Ора, когда началось состязание второй пары. — Откуда они взялись?!

— А что не так?

— Лошадей нужно доверять тем, кто хотя бы знает, как с ними обращаться.

— Ну, так покажи им, как, — я пожал плечами.

— Думаешь, не покажу? — Ора с вызовом посмотрела на меня.

— Ты не рассуждай, просто покажи.

— И покажу. Ещё и медаль победителя принесу.

— Ещё и медаль? Думаешь, сможешь победить?

— Да запросто!

Вторая пара продержалась меньше — наездник гнедого коня вылетел из седла уже через двадцать секунд.

— Ага, второй победитель! — гвардеец вручил жетон оставшемуся. — Двадцать секунд — и вы с призом! Кто следующий?

Но у входа на арену остался только один человек, озирающийся по сторонам в поисках кого-нибудь в пару.

— Что же вы человека бросаете, уважаемые? Выйдите кто-нибудь, сразитесь с ним!

— Эй!

Ора быстро спускалась вниз, махая рукой ведущему.

— А, сударыня! Отлично, есть пара. Предоставим девушке выбор коня?

— Этот, — инферналка подошла к вороному и погладила его по морде. Фыркнув, тот переступил с ноги на ногу.

— Хорошо. Садитесь, и начнём.

Мужчина тем временем приблизился к своему коню, стоявшему рядом с первым.

— Хороший, — оценил он. Затем обратился к Оре: — Опыт есть?

— Побольше, чем у тебя, будет, — отозвалась та уже из седла.

— Ну-ну, — усмехнулся мужчина. — Девочка, я с конями уже десяток лет работаю.

— Надеюсь, хоть чему-нибудь за это время научился.

Ничего не ответив, тот тоже запрыгнул в седло.

— Готовы? Держитесь!..

Наклонившись вперёд и оперев подбородок на кулаки, я напряжённо следил за ходом событий. В принципе, бояться было нечего, моей реакции вполне хватало, чтобы никто из участников не воткнулся головой в землю и вообще не получил никаких травм. Меня больше волновало, действительно ли Ора сможет победить — и что делать, если не сможет.

Кони носились по всей арене, поднимая тучи песка. Мужчина держался спокойно, уверенно, Ора же пыталась что-то нашептать вороному на ухо.

Двадцать секунд.

Тридцать. Оба держались.

Сорок секунд.

Кони приходили во всё большее неистовство и начали закидывать такие трюки, что, казалось, на них можно держаться только намертво приклеившись.

Пятьдесят.

Минута!

Скакуны, по-видимому, собирались переходить к проламыванию ограждений — лишь бы сбросить со спин ненавистный груз.

Минута десять.

Мужчина был порядком взволнован и постоянно кидал взгляды в сторону Оры — когда же она вылетит, чтобы состязание закончилось?.. Та тоже давно бросила попытки договориться с непокорной лошадью и вцепилась в неё изо всех сил и руками и ногами. А ещё, по-моему, зажмурилась.

Минута двадцать.

Кони практически одновременно взревели, а потом каждый завернул такой вираж, что удержаться было практически невозможно…

Да!

Мужчина, всё-таки не удержавшись, взлетел в воздух, летя кувырком на землю. Победа!

Энергетически подстраховывая его, чтобы он приземлился мягко, я повёл взгляд в сторону Оры. Нет, вороного коня… Где Ора?!

Она летела в противоположную сторону, тоже не сумев удержаться.

Рефлекторно вскочив с кресла, я подстраховал и её. Время на арене словно замедлилось в несколько раз.

Зрители ахнули.

Гвардеец, пару секунд раздумывавший, к кому бежать первому, выбрал всё-таки Ору, поставив, видимо, приоритет уважения к девушке. Помог ей подняться, поинтересовался, всё ли нормально, и собрался бежать к мужчине, но тот уже встал сам — страховка сработала хорошо. Толпа, оправившись от напряжения, зааплодировала.

— …Почти полторы минуты! Больше всех, настоящие мастера!

— Так кто выиграл? — одинаково сухо поинтересовались оба участника.

— Выиграл? Я считаю, что вы оба достойны звания победителя! И поэтому жетоны вручаются каждому из вас! — гвардеец с улыбкой выдал медали, и соперники, всё ещё отходя от нагрузок, разошлись к выходам с арены — разным.

Я встретил Ору на лестнице на трибуну.

— Поздравляю, ты всё-таки смогла.

Девчонка встряхнулась, словно именно мои слова позволили ей прийти в себя. Бросила на меня злой взгляд, перевела дух — а затем её прорвало:

— Смогла что? Я проиграла! Из-за такой мелочи, когда оставалось всего чуть-чуть…

— Так ведь победу присудили… — попытался я вклиниться.

— Да какая, на хрен, разница, что там присудили! Куда мне эту медаль девать? Она ничего не значит, ничего!

— Разве медаль не означает победу?

Поджав губы, Ора, раздражённая моей непонятливостью, процедила:

— Медаль это для толпы. Я должна была доказать, что я лучший наездник, чем этот упырь, — но не смогла.

— Тот мужик, что ли, который с тобой выходил? — догадался я. — А он тут причём?

Инферналка выдохнула сквозь зубы. Мотнула головой:

— Ни при чём. Забей.

— Ты хотела оказаться лучше его, так? Но ведь ты даже не знала о нём, когда выходила! — я тщетно пытался понять.

— Потом поговорим.

— Правда?

— Возможно.

Обойдя меня, Ора направилась к заднему спуску с трибуны, собираясь, по всей видимости, вернуться во дворец.

— Церемонию завершения не будешь смотреть? — запоздало спросил я, уже в спину.

— Нет, пойду отдохну, — отозвалась она, так же не оборачиваясь.

* * *

Бесед между нами постепенно становилось всё меньше: времени на философские проблемы почти не оставалось, в первую очередь приходилось думать о приземлённом.

Княжество прожило без проблем полторы недели — если считать с момента окончательного «введения в эксплуатацию». Дальше в механизме государства начались неполадки.

В Сереброве, городе восточнее Киева, возник спор между рабочими двух шахт. В Княжеской Академии наук (да, у меня и такая появилась) разработали какой-то метод, с помощью которого добыча металлов могла происходить немного быстрее. На частичную замену оборудования, связанную с нововведением, естественно, потребовались деньги, которых, что тоже естественно, всем сразу не хватило.

К спору о приоритетности модернизации одних шахт перед другими подключились горняки, у которых сложились свои собственные мнения — по одному на каждый коллектив — на то, как должен выстраиваться рабочий процесс. Ответственные за проект не смогли разобрать противоречия и удержать ситуацию под контролем, губернатору так же не удалось развести по углам учёных-теоретиков с одной стороны, чиновников с другой и рабочий класс с третьей. В результате проблема дошла до столицы, но в изрядно осложнённом виде.

Выслушав доклады представителей от каждой группы и ещё несколько дополнительных, я пришёл к выводу, что более чем переоценил свои возможности. В одиночку князь справиться с управлением всей страной в таких условиях не мог, как бы там ни казалось первоначально, и даже градоначальники нагрузку почти не снимали — хорошо ещё, что не увеличивали.

К вечеру того же дня во дворце прошло первое заседание кабинета министров Русского княжества. Забавно это, наверное, выглядело: большой зал, в центре круглый стол, за которым восседают взрослые зрелые люди — и один-единственный подросток, перед которым они по очереди отчитываются в планируемых изменениях в своих сферах ответственности. Посторонний наблюдатель долго бы думал, какой смысл такой картины вероятнее: юнец, мышлением доросший до важных собраний, или кучка попавших в безвыходную ситуацию чиновников, угождающих всесильному ребёнку.

Посторонних наблюдателей, к счастью, не было, но определённое влияние на меня эта мысль всё-таки оказала: начинать следить за собой стоило не дожидаясь советов дружественных монархов. Управление реальностью это хорошо, но если я не вылеплю из себя то, что сам хочу видеть, то рано или поздно вылеплю то, что не хочу.

Первый состав кабинета сложился из министров просвещения, металлургии, товаров и торговли, финансов, медицины, правосудия и командующих армии и гвардии. На мой взгляд, таким образом под контроль попадали все важнейшие сферы, что обещало хотя бы на первое время избавить меня от проблем на этом уровне и дать возможность заняться остальными.

С каждым новым днём тяжесть власти становилась всё ощутимее. И это при средних размерах государства, при монархии и в искусственной среде, то есть без политических группировок, борьбы за власть, и прочего. Страшно представить, каково мне пришлось бы при наличии всех этих «радостей»… Наверное, если бы каким-то чудом удержался на троне, интриговать умел лучше, чем исполнять непосредственные обязанности.

Тем не менее, я старался не унывать; медленно, но верно голова заполнялась необходимыми знаниями и привыкала к новым категориям мышления. В качестве ориентира, напоминавшего о том, что конечный результат окупает затраченные усилия, передо мной стоял светлый образ Альдена, сумевшего наладить работу государственного механизма до аналогии с часовым. Так, по крайней мере, выглядело со стороны.

От самого Альдена, впрочем, вестей не приходило. Пару раз я вспоминал про неоткрытое письмо, которое до сих пор должно было лежать где-то на столе, но всегда находился достаточно далеко от него, чтобы отвлечься и забыть снова. Какую-то роль в этом сыграла и мысль, что, если бы в том письме было что-то важное, со мной попытались связаться снова — хотя бы узнать, почему не отвечаю.

Время, между тем, всё равно работало на меня. Ора успела обжиться и, по-видимому, уже считала мой Дворец своим домом, что искренне радовало. Да и вообще, медленно, но верно она менялась в лучшую сторону: становилась общительнее, дружелюбнее, интересовалась окружающим не подчёркивая дистанцию, как это имело место в первый период. Каждый день я силился заметить в ней что-то новое, светлое, чего в ней раньше не было, и, как казалось, находил…

Слова Альдена не должны были подтвердиться. Человек может меняться, а в идеальном мире можно прожить без войны.

Потому что если это не так, то до идеала здесь очень далеко.

* * *

Мы с Орой спускались по центральной дворцовой лестнице, разговаривая о возможностях Правителя. Обычно я старался полностью контролировать ход подобных разговоров, взвешивал каждое свое слово, оценивая, какой эффект оно может возыметь пройдя через фильтр картины мира инфернала. Сложность этого усугублялась тем, что я никак не мог решить, что вообще делать с Орой дальше и, следовательно, в чём именно её стоит убеждать.

Стояло субботнее утро, около десяти часов. В связи с резким увеличением профессиональной, так сказать, нагрузки количество тренировок пришлось уменьшить, и теперь они проводились только три раза в неделю. Сегодня я планировал съездить в Бризск — западный из двух крупных городов, лежавших на побережье, южной границе княжества, — посмотреть обстановку, а заодно и чуть развеяться. Море, всё-таки.

— …А ещё раз, как этот потенциал восстанавливается?

— Не знаю. Есть какие-то факторы, но о них почти ничего не известно. Если что — делимся теориями, ага?

Ора не ответила — снова задумалась, усваивая полученную информацию.

Половину поездок теперь приходилось совершать с сопровождением — чиновники, чтоб их. В первое время это заметно снизило темп перемещения с места на место; я даже думал над тем, чтобы и их обеспечить воздушным транспортом и таким образом компенсировать издержки, но всё-таки решил, что это слишком высокая честь для них. Не тот, так сказать, круг людей, с которым мне хотелось бы рассекать по небесам. Вопрос решили созданием специальных, «эскортных» коней, с увеличенными показателями выносливости и скорости.

Отряд ждал меня у подножия лестницы. Все верхом, уже готовые. Я поднял руку, поприветствовав поклонившихся мне в ответ сопровождающих, и начал забираться в седло.

— Ты надолго? — очнулась от раздумий Ора.

— До вечера. А что?

— Хм… Пожалуй, я тоже поеду.

Свита украдкой переглянулась. Я удивился:

— Ты ведь хотела сегодня потренироваться?

— Успеется. Я на море хочу, — спокойно ответила девчонка.

— Ну, давай… Только я большую часть времени буду занят, тебе придётся самой себя развлекать.

— Идёт.

Подняв руку, она сделала странный жест, а затем начала формировать из возникшего перед ней облака серого тумана что-то, в чём постепенно, с каждой минутой всё больше, стали угадываться контуры лошади. Эскорт терпеливо ждал, а я задумался: учил ли я её созданию живых существ? Никакого личного транспорта у Оры до сегодняшнего дня не было, она первый раз вызвалась сопровождать меня куда-то. Впрочем… А, ну да, она же в самом начале, после перехода в мир, создавала армию. Интересно, а она использует тот же подход, которому учил меня Альден, или какой-то свой?

Через пару минут перед Орой появился готовый к выезду чёрный конь с белой гривой, белыми пятнами над копытами и белым хвостом. Ловко запрыгнув в седло, инферналка вдруг подняла коня на дыбы, вызвав удивлённые возгласы со стороны чиновников. Перевела горящие азартом глаза на меня:

— Ну что, едем?

Я усмехнулся, похлопал своего серого жеребца по шее — и отряд поскакал на юг.

* * *

К вечеру, закончив все дела, мы со свитой пришли отдохнуть на пляж, весь день находившийся в распоряжении Оры. Кроме нас там больше никого не оказалось, что достаточно красноречиво говорило об её активности. О том же говорили десятка три песчаных замков в человеческий рост высотой, неплохо, кстати, выполненных в деталях.

Закончив с песком, Ора перешла к воде. Точнее — к волнам. Причём непонятно, что конкретно она делала: то ли испытывала свои новые силы, то ли искала новые приемы управления ими. Вообще, понаблюдав, как инферналка — инферналка? это?! — радостно бегает по мелководью, я пришёл к выводу, что она просто-напросто впервые в жизни оказалась на море. У меня когда-то, ещё в старом мире, были те же эмоции… Правда, вёл я себя тогда на пару порядков тише: общественный пляж, все дела.

Интересно, где Ора жила раньше? Если предположить, что моя мысль верна, то она, видимо, тоже из какого-то мегаполиса. Но в отличие от меня, хоть и в детстве, но побывавшего пару раз в лагере, ей, по-видимому, так ни разу и не представилась возможность куда-нибудь выбраться. Хотя… А может, она наоборот, из глухой деревни, где автобус ездит несколько раз в день? В этом случае можно оправдать и её падение в инфернальность — тяжёлыми условиями…

Ладно, нафиг это всё. Чем строить теории и пытаться представлять никогда не виденный образ жизни, лучше просто набраться терпения и подождать, пока наши отношения оформятся настолько чтобы она смогла рассказать всё сама.

На обратном пути в столицу я снова настроился на деловой лад, и в голове завертелись другие, гораздо более глобальные проблемы. Государство построено, первоначальная задача выполнена. Дальше его предстояло превратить из идеального для меня в объективно идеальное — а идей, как это сделать, не было абсолютно.

В какой-то момент мелькнула мысль, что в момент прихода в мир было легче: не имея ровным счётом никакой ответственности, я мог не торопиться и потратить пару недель на проработку концепции государства, отложив стадию реализации до её завершения. Это, во-первых, сильно сократило бы время непосредственно создания, во-вторых, позволило бы избежать многих структурных ошибок — в большинстве случаев для этого действительно достаточно было сосредоточиться и подумать логически.

Впрочем, разобрав эту теорию, я решил, что всё не так плохо. Да, исправлять пришлось многое, но эти исправления стали возможны только с появлением личного опыта руководства. Без него можно было хоть десять раз продумать концепцию, это не сильно отразилось бы на её эффективности.

Размышления привели в итоге к тому, что в нынешних условиях у меня имелось два пути достижения цели. В первом варианте ключевая роль отводилась экспериментам: необходимо не только, образно говоря, смазывать и ремонтировать механизм государства, но и постоянно видоизменять его, даже если всё и так неплохо работает, — чтобы в итоге выбрать лучшую не из двух-трёх, а из десятка опробованных моделей. Второй же наоборот, позволял мне расслабиться, сосредоточившись только на получении полезного опыта. В этом случае не требовалось даже стабильности в стране, вся суть заключалась в том, что в конце концов нынешнее государство будет стёрто под ноль, а вместо него возникнет новое, не имеющее ни одного из прежних изъянов.

Ни тот, ни другой вариант мне совершенно не понравились, и я предпочёл временно закрыть для себя эту тему. Надо не забыть поспрашивать других Правителей, может, проблема возникла на пустом месте. По крайней мере, я на это надеялся.

Одна дельная мысль за время дороги всё же родилась, уже в пригороде Киева: Ору стоило ввести в управленческий аппарат. До сих пор её положение в княжестве определялось как «живёт во дворце», а этого слишком мало: нужно и стимулировать процесс перевоспитания, и свою пользу хоть немного извлекать. Работа с полной занятостью для этого подойдёт как нельзя лучше. А то, что управленческий аппарат, — ну, а чем ещё заинтересовать потенциального Правителя?

* * *

Назначение на официальную должность было воспринято совершенно спокойно: Ора лишь немного удивилась и пожала плечами в том смысле, что «ну, давай попробуем». Следующую неделю она также не проявляла никакого энтузиазма, присутствуя на собраниях и заседаниях, но исключительно молчаливой тенью.

Гром для всех грянул, когда инферналка посчитала, что более-менее разобралась в теме. С этого момента ни один доклад, ни одна сводка не оставались без комментария моего нового советника. Если выдать рецензию сходу не получалось, докладчика ловили в коридоре или даже в его собственном кабинете и заставляли объяснять все непонятные моменты.

Должен признать, мне это тоже помогло: будучи не обделён здоровым самолюбием, я не мог позволить, чтобы монарх разбирался в делах государства и имел знаний меньше, чем его советник. Это было бы… ну, уж точно не элементом идеального государства. И потому мне пришлось удвоить рвение в изучении всего относящегося к государственному управлению.

Также новый формат работы, в котором проверке подвергалось всё и вся, помог мне вспомнить опыт старого мира и использовать его для выявления и устранения некоторых неочевидных проблем. Например, поистине гениальным для моего уровня решением стало введение должностных инструкций для чиновников, в которых была чётко определена компетенция каждой должности. А после того, как уже на следующий день мне принесли на заверение несколько ящиков этих инструкций, последовало и следующее, столь же гениальное, — о создании министерства юстиции, благополучно забытого ранее. По инициативе же лично Оры были учреждены арбитражные суды и выборные совещательные органы при градоначальниках.

Так время и шло. Будучи единственными людьми в княжестве, знающими, кто мы есть на самом деле, мы с Орой познавали теорию и практику социальных технологий. Однако через некоторое время моего внимание потребовало событие, с подобным которому я ещё не сталкивался. Началось всё с челобитной.

* * *

В Тронный зал вошли двое мужчин. Первый — командарм Марсин Антон Дмитриевич, среднего роста и крепкого телосложения. Мне он напоминал викинга: рыжие волосы, небольшие, но живые горящие глаза, густые брови, пышные усы, сращенные с бородой. Насколько он представлял своё место в мире — а я постарался, чтобы ему, как человеку из высших властных кругов, было что вспомнить, — сидеть в штабе он ненавидел, предпочитая наблюдать битвы вживую.

Второй выглядел практически противоположностью ему. Горнев Андрей Святославович, командующий гвардией, двигался плавно, но быстро, держась гордо и прямо во весь немалый рост. Его русые с проглядывающей сединой волосы тоже были подстрижены достаточно коротко, но нисколько не по-армейски. Он олицетворял собой силу и достоинство гвардии так же, как Марсин — армии.

Не дойдя до трона двадцати шагов, они поклонились и застыли в этом положении, чуть приподняв головы, ожидая приказа приблизиться.

— Рад, что вы так быстро. Антон Дмитриевич, что вы знаете о недавних событиях на северных территориях?

Знал он столько же, сколько и я. В одной деревне, стоящей почти у Вечнозеленых лесов, то есть на самой границе, недели две назад начались пропажи скота. Сперва заснувший пастух потерял корову. Через день пропало ещё две животины, на этот раз вместе с пастухом. Деревня насторожилась, следить за стадом на выпасе начали отправлять мужиков группами не менее чем в пять человек с вилами наготове. Однако и теперь разбой не прекратился: раз в два-три дня похитители приходили ночью, разбирали крышу какого-нибудь из сараев и вытаскивали коров через верх — что было совсем уж странно. Армия, всё это время искавшая преступников (в княжестве она выполняла функции и городской стражи, и непосредственно войска), не смогла найти даже сколько-нибудь значимых улик. Просто — ничего. Тогда отчаявшиеся жители деревни решили подать челобитную князю.

— Есть какие-нибудь мысли по этой ситуации? — поинтересовался я. — Что-то мне кажется, неспроста всё так запутанно.

— Дружина начала работу в этой деревне, когда люди обратились за помощью после второй кражи, — ответил Марсин, — До сегодняшнего дня — никаких зацепок. И я готов поручиться, что мои люди честно…

— Поручиться это хорошо, — я задумчиво почесал щёку, — но надо всё-таки разобраться, что там происходит. Раз люди аж в столицу пришли. Андрей Святославович, может, вы что-нибудь поняли?

Горнев пожал плечами:

— Единственное, что могу сказать, — действует хорошо организованная группа. Но действует с совершенно непонятной целью. Тем более — малый масштаб жертв. Я бы сказал, непонятность главное, что выделяет эту ситуацию. Возможно, действия направлены именно на привлечение внимания.

— Внимания? — удивился я.

— Да, к местности. Это вытекает из характера происшествий. Но я могу и ошибаться.

— Мне выехать туда и разобраться лично? — осведомился Марсин.

Я молчал, раздумывая.

— Знаете, нет. Туда поеду я. — Взмахом руки оборвав собиравшихся было возразить главкомов, пояснил: — Если они действительно хотят именно внимания, они его получат в полной мере. Мне всё равно надоело копаться в бумагах во дворце. Касательно моей безопасности — Андрей Святославович, организуйте сопроводительный отряд. На этом всё.

* * *

— Тебе что, жалко, что ли? Какая разница, кто поедет, а кто нет?

— Во дворце должен кто-то остаться, — в который раз возразил я, заканчивая подбирать себе одежду — путём трансформации уже надетой. Так было быстрее, да и Ору выпроводить из комнаты хоть на несколько минут не представлялось реальным. — Мало ли, случится что.

— Типа здесь остаться некому? Министры, советники! Полный дом бюрократов!

— Вот именно, бюрократов! Кому-то надо за ними присматривать.

— Да не хочу я ни за кем присматривать! Ты едешь отдыхать, и я тоже хочу!

Я стиснул зубы, сдерживая раздражение.

— Это не отдых. Там происходит что-то непонятное и в этом надо разобраться. Это может быть опас…

— Я еду, и разговор закрыт, — заявила Ора.

— Нет. Я тебе запрещаю.

— Засунь себе свои запреты, командир нашёлся!

— Ты находишься на службе и имеешь определённые обязанности. Как советник, ты должна остаться и поддерживать порядок в столице.

— Я никому ничего не должна!

— Тогда сложи полномочия и не отсвечивай! — рассвирепел я, устав от спора. — Если ты не знала, от тебя требуется не просто ходить по дворцу и давать всем ценные…

Не посчитав нужным дослушать, инферналка выбежала из комнаты, не забыв хлопнуть напоследок дверью. Я тоже со злостью ударил в дверцу шкафа, сбрасывая напряжение.

Что-то странное с ней творится. Сам по себе скандал проблема небольшая. Но по какому поводу! На несколько дней на Оре замыкались все управленческие цепочки, она становилась вторым человеком в государстве — совершенно официально, без хитростей. А она, видите ли, недовольна этим, потому как бегать по лесам и полям за любителями стрёмных перфомансов ей нравится больше. Может быть, это действительно её прирождённый формат работы, в отличие от бумагомарательства, но посылать её на первое же нестандартное задание не дело. Пусть, во-первых, привыкнет к непосредственным обязанностям, прежде чем переходить ко всему остальному. А во-вторых, усвоит мысль, что последнее решение в вопросах о том, кому чем заниматься, остаётся за мной. Иначе так, как получилось сейчас, будет постоянно.

Ещё немного поворчав мысленно, через несколько минут я закончил приготовления и, захватив ножны с мечом, вышел и направился в сторону взлётной площадки.

— Князь! — рявкнул один из гвардейцев, следивший за лестницей. Весь отряд, до этого стоявший свободно и общавшийся между собой, в секунду построился двумя рядами по десять человек. Поднявшись на площадку, я встал перед строем и оглядел солдат.

Личная гвардия, элита из элит. Насколько обычные гвардейцы превосходили армейцев, настолько же личная гвардия должна была превосходить их самих. По силе, по ловкости — по всем параметрам. Кроме разума, чтоб не чувствовать себя совсем уж ничтожеством рядом с ними.

Единственным их офицером был князь.

— Все готовы? Хорошо. Тогда сейчас делаем вам транспорт и отправляемся.

* * *

Личная гвардия, как я себе её представлял, — огромная ответственность. Это не армия, у которой может быть только один долг — служить своей Родине. Не обычная гвардия, которая призвана являть врагам в своём лице всю мощь, всю силу духа армии, сосредоточенные в нескольких отрядах. Это голос царя, так же как сам царь — голос государства.

В отношении своего личного отряда я не стал замыкаться в тщеславии и не пожалел создать им летающих животных. Так что мой тигр, отвыкавший от собственной уникальности, периодически косился на летевших по бокам от него угольно-чёрных пантер с того же цвета крыльями. Те на проявления интереса никак не реагировали ввиду урезанного эмоционального диапазона — мало ли в какие передряги придётся их отправлять? Это были животные, скорее являвшиеся боевыми машинами.

Я чувствовал, что сильно потратился на всё это. В момент материализации образа то ли в теле, то ли в сознании, то ли вообще в подсознании вдруг появилось ощущение, трактовалось которое однозначно: потенциала осталось не так много. Не то чтобы край, но теперь бросаться энергией направо-налево не получится.

Вот, видимо, и конец первой фазы моего пребывания здесь — всё, что можно было построить, построено, теперь нужно сокращать вливания потенциала и учиться обходиться своими силами. «Как обычный земной король», — подумал я. И сам же улыбнулся этой мысли: вот, традиционные монархи уже на уровень ниже стоят, у нас есть сила, которая им только снилась.

Только снилась…

А что, если бы в старом мире имелась эта сила? Сколько уже раз его пытались прибрать к рукам. По-моему, в каждой стране когда-нибудь имелся свой покоритель, аппетит которого удовлетворила бы разве что вся планета. Александр Македонский, Чингисхан, Наполеон, Гитлер — и это только те, кто вспоминались сразу. А ведь было еще с пару десятков римских, египетских, китайских и уж тем более европейских императоров, кто лелеял подобные мечты, но чья слава не пережила время. Имей они способность, так легко и без оглядки используемую здешними Правителями — мальчишками по меркам любого реального государства, наша родная Земля пала бы под ногу первого, кому она досталась. Здесь-то живут такие же чудотворцы, сами умеющие управлять, а там — простые люди. Хоть всем миром выступи против получившего эту власть над бытием, ничего не сможешь сделать.

Но это если правитель один…

Допустим, в лотерею выиграл Чингисхан. С приобретенными возможностями — а это армии, припасы, корабли, когда он дойдёт до края материка, — вся Европа достаётся ему с первой же попытки. Совсем уж походя покоряются Азия и Ближний Восток, возможно, Африка… Америка, если он про неё узнает и если она ему понадобится… Итак, мир под одним. А если бы силуполучили Чингисхан и ещё несколько правителей одновременно? Тогда, по идее, борьба шла бы на равных? Или наша планета слишком велика для соперничества такого плана? Против простых противников — нормально, а против такого же — сколько надо всего предусмотреть…

А если сначала один, потом другой? Хотя тогда вопрос надо ставить по-другому: появились бы другие великие монархи, если бы мир уже имел своего хозяина? Появился бы Иван Грозный в мире Чингисхана? Или сам Чингисхан в мире неизвестного при имеющемся историческом раскладе китайского императора?..

Сколько вообще продержались бы мировые империи после смерти своих создателей? Македонский, вот, и всего мира не завоевал, а даже то, что было, распалось моментально. Но, по идее, если при помощи силы правления «подредактировать» сознание покорённых народов, чтобы они остались верны своему новообретённому хозяину — и его наследнику, конечно же, — тогда да, империя останется. Но тогда вопрос, появился бы второй великий правитель в мире первого, скорее всего, отпадает.

— Скоро будем на месте, князь! — сообщил один из гвардейцев, отвлекая меня от размышлений. Между прочим, — напоследок отметил я, — действительно интересная тема, можно будет к ней вернуться.

Вылетели мы в середине дня, поэтому, хоть этот маршрут был раза в два короче, чем до Рима, вечер всё равно настигал наш отряд. Под крыльями зверей стелилась иссечённая множеством мелких речушек равнина; мелькали небольшие скопления деревьев, преимущественно хвойных, поля и хижины почти не встречались, а на весь горизонт вставала тёмная полоса Вечнозеленых лесов. Красиво было настолько, что я не сразу заметил, что начинаю замерзать.

— Вам не холодно, ваша светлость? — крикнул гвардеец справа, идеально подгадав момент. — Здесь пошли другие ветра! Вам дать утеплённый плащ?

Первой осознанной реакцией было недоумение: зачем? Стоит щёлкнуть пальцами, и у меня появится всё необходимое. Но вовремя вспомнив, что не всё так просто, я передумал и крикнул в ответ:

— Запасной есть?

— Конечно, князь!

Гвардеец совершенно спокойно отпустил шерсть своего зверя, наполовину развернулся — на такой-то скорости! — и начал копаться в одном из двух вещмешков, закреплённых на боках пантеры. Достав искомое, он примерился и метнул сверток точно мне в руки.

Чем раньше привыкну экономить потенциал, тем лучше. Тем более, на таких мелочах.

Минут через пятнадцать-двадцать вдали показалась нужная деревня. Оттуда нас, видимо, тоже заметили — к моменту, когда мы приземлились на южной окраине, там уже собралось с пару десятков человек.