Глава 9
Утром я застал Эрго улыбчивым, в меру спокойным — в общем, абсолютно таким же, каким он был в первый день знакомства. Настоящее лицо он проявлял, видимо, с частотой праздников на календаре. Или, того хуже, один раз на каждый визит нового соседа.
— Чай? — предложил он, заметив меня на пороге мастерской.
— Да, сейчас, — кивнув, я свернул к выходу из пещеры с намерением воспользоваться здешним санузлом.
В какой-то момент мозг осознал, что один из запретов снят: меня приняли, можно пользоваться потенциалом! — что было немедленно отпраздновано чисткой зубов нормальной щёткой с нормальной пастой вместо кусочков коры, принятых у местных жителей.
Задумавшись на эту тему, я сформировал основу для разговора.
— А в чём всё-таки смысл создания именно такого общества? Магия вместо науки, всеобщее равенство, отсутствие общей власти?
Уверенности, что с Эрго можно общаться так же панибратски, как, например, с Альденом, не было, поэтому вопрос прозвучал почти академическим тоном, как учителю в школе. Хитрый блеск глаз Эрго, однако, помог расслабиться.
— Ты думаешь, перечисленные черты являются продолжениями друг друга?
— Пожалуй, нет. Но… Даже не знаю, что меня удивляет больше.
Помешав чай в своей кружке, Эрго откинулся назад, к стене и предложил:
— Подумай. Это действительно интересно.
— Магия это мелочи, — стал я рассуждать вслух, — она есть буквально везде. Философия стихий уже интереснее, но, наверное, любая сформировавшаяся культура имеет что-то подобное.
Эрго с лёгкой улыбкой кивал, не соглашаясь ни с чем конкретным, но одобряя подход в целом.
— Магия, заместившая науку. Выполняющая её функции, и даже более. Абсолютный контроль природных процессов, защита от любых бедствий. Это очень, очень круто. Но…
— Но?
Я почувствовал, что добрался до сути:
— Это стазис! Да, магия обеспечивает полный комфорт проживания, но людям становится некуда стремиться. Они перекладывают на магические способности все сколько-нибудь серьёзные заботы и не развивают другие направления.
— А зачем что-то развивать, если и так всё работает? — подкинул вопрос Эрго.
— Затем, что перестают работать инстинкты самосохранения, — с жаром ответил я, седлая волну остаточных знаний с лекций в Лентане. — Есть социальные процессы, которые должны поддерживаться из поколения в поколение, ну, или чуть реже. И здесь всё сводится к тому, что — если появится какая-то проблема, неподвластная магам стихий, она уничтожит всё общество. Потому что нет механизмов, способных решить что-то без обращения к магии.
— Ты провёл в стихийной Общине не так много времени. Может, ты что-то не заметил и там всё-таки ведётся аналитическая деятельность? Или не там, а в неисследованной части страны?
Я замолк, борясь с новым аргументом, но, подумав, признал:
— Может, и так. У меня не сложилось такого впечатления, но это возможно. В этом случае… мои рассуждения несостоятельны.
— Когда-нибудь мы это выясним, — Эрго ободряюще улыбнулся и вновь опёрся на стол. — А пока займёмся насущным. Можешь начинать рассказывать, какую помощь ждёшь от меня.
Он взял с тарелки бублик и откусил от него, демонстрируя, что на некоторое время замолкает и внимательно слушает.
Мой взгляд тем временем остановился в пространстве. В голове не проскакивало ни одной серьёзной мысли, несмотря на то, что эта тема неоднократно прокручивалась и даже делались какие-то выводы и ставились заметки для будущего разговора. Вот этого, в котором я участвую в данный момент.
— Мне нужна военная помощь, — произнёс я через силу. Попытался поднять глаза на Эрго, но кружке рассказывать было гораздо легче. — Я оставил друзей в беде и они сейчас воюют вместо меня. То есть не вместо меня, а… Я больше не участвую, а они продолжают. И им надо чем-то помочь.
— Что требуется лично от меня? — поинтересовался Правитель, запивая бублик чаем. — Открыть тебе тайны мира, взять тебя в ученики, передавить твоих врагов в постелях, наделить союзников суперсилами?
— Ты всё это можешь? — осторожно уточнил я.
— Какая разница? Могу или нет — перечисленное имеет отношение только ко мне, но не к тебе. Вопрос ведь не в моих способностях, а в твоих потребностях, — Эрго бросил ироничный взгляд. — Давай так. Раз ты не знаешь, чего хочешь сейчас, расскажи, чего хотел, когда шёл сюда.
Фраза «шёл сюда» имела несколько возможных значений и могла подразумевать что угодно. В моей голове она сходу приняла широкий смысл: путешествие началось задолго до ухода из Общины — в момент падения Киева. Ответ сам соскочил с языка:
— Найти союзников.
— Ага, — согласился Правитель. Поставил кружку. — Это проще всего.
Он с такой уверенностью поднялся из-за стола, что я поинтересовался:
— Они ведь не лежат у тебя под кроватью про запас?
— Нет, я предпочитаю спать один. Более того, избегаю делать за людей то, что они способны сделать сами.
Воспользовавшись тем, что он повернулся ко мне спиной, я не удержался и зажмурился, мысленно добавив пару ругательств. Что-то мне готовили, и шестое чувство подсказывало, что сюрприз окажется не из приятных. Тем не менее, пришлось вставать и идти следом — другой помощи ждать было неоткуда.
— Как ты оцениваешь свои способности к убеждению людей? — зайдя в библиотеку-кабинет, Эрго придержал полотно на входе, приглашая за собой.
— Ниже среднего, — сходу ответил я. — По крайней мере, среди Одиночек.
— А свою внушаемость?
— Ммм… это важно?
— Не знаю. А для тебя?
Изнутри эту комнату я ещё не видел, лишь мельком цеплял взглядом с кухни. Выглядела она как рабочий кабинет в том виде, какой нужен магу земли: не слишком большой письменный стол, позади него широкая деревянная доска для записей, похожая на школьную, три книжных шкафа, куча горшков в специальных подставках, часть с растениями, часть без. Света сюда проникало не так много, но на вбитом в потолок крюке имелась незатейливая свечная люстра.
— Допустим, найду я тебе союзников, — продолжил Эрго, копаясь в ящике стола. — Что ты будешь с ними делать?
Вряд ли Правитель Фор-Корста любил что-то больше словесных игр. Я задумался, подбирая слова:
— Если ты их назовёшь союзниками, это будет на чём-то основываться. На чём-то, что присуще только союзникам. И вряд ли ты не умеешь их выбирать. Так что — просто возьму их и поведу в бой.
— Далековато вести придётся, — с сомнением заметил Эрго. — Войны бывают очень, очень долгими.
— Хочешь сказать, союзники со временем могут превратиться в противников?
— Такое тоже возможно, — маг на секунду выглянул из-за стола для очередного, на этот раз серьёзного взгляда. — Людям свойственно менять убеждения, если их что-то не устраивает.
— Вряд ли это имеет смысл обсуждать сейчас, — я недоумённо пожал плечами.
— За одним исключением: заранее подумай, что ты будешь обещать им и чем удерживать возле себя.
В памяти всплыло собрание Одиночек и необычное выступление на нём Карса, и я согласно кивнул — больше самому себе, чем Эрго, по-прежнему закрытому столом.
Наконец, он нашёл нужный лист и поднялся. Прикрепил его уголками к доске, отошёл, подпуская меня ближе.
— Не самое интересное, что можно рассказать о нашем многострадальном мире, но тебе понравится.
— Да ладно?! — вырвалось у меня. — Ты серьёзно? Здесь есть второй континент, а о нём никто не знает?!
— Не совсем так. Рассказываю один раз, слушай внимательно. Готов?
— Да.
— За этими горами есть часть суши, где обитают люди, — Эрго обвёл занимавшую карту землю округлой формы, как выяснилось, не материк, а полуостров. — В нынешних условиях у твоих друзей нет и не было возможности узнать о ней. Местные относят себя к Мечтателям, но ни к кому более — ни к Правителям, ни к Одиночкам. Их там довольно много, и, хотя силами они обладают меньшими, чем другие, там определённо есть из кого выбирать, чтобы взять с собой на войну.
— Насколько меньшие? — уточнил я, разглядывая бесчисленные пунктирные многоугольники.
— Сильно меньшие. — Эрго указал на один из них: — Ты же не думаешь, что это размер полноценного государства?
— Феодализм? То есть надо собрать человек десять, чтобы они оказались сопоставимы с…
— Лучше не ставь себе таких ограничений, тем более что ты ещё ничего не видел собственными глазами.
Я кивнул. Спросил без особой надежды:
— Карту ты не отдашь?
— Конечно же, нет, — Правитель усмехнулся, без издевательства, но достаточно категорично. — Более того, она давно устарела.
— Ты как будто делаешь шаг навстречу и два шага назад, — заметил я.
— Ничего, это полностью укладывается в твои задачи. Ты же не скажешь, что самое важное здесь — политические контуры?
— Не скажу, — принял я подсказку, хотя и не был до конца уверен в своей честности.
Эрго хлопнул меня по плечу:
— Пошли, а то чай остынет.
— А сколько у меня времени на всё?..
— Сколько понадобится, — отмахнулся Правитель. — Как будешь готов отправляться, скажешь, и я тебя перемещу.
* * *
На лавке в мастерской я пролежал с пару часов: информация медленно устаканивалась и распределялась по сформулированным вопросам. Чем занимался в это время Эрго, неизвестно, но какие-то дела у него наверняка были.
Он вошёл на кухню, когда я наливал себе чай из только что созданного чайника. Удивился:
— Воспользовался бы моим, чего потенциал тратить.
— Мяты захотелось, — объяснил я. — Мало ли, ты её не любишь, не выливать же потом.
Хмыкнув, Эрго налил себе утренней заварки, разбавил тёплой водой. Я ненавязчиво следил за его действиями.
— А ты сам придерживаешься стихийной философии?
— Ты думаешь, я просто сижу здесь и изображаю мага земли на случай появления туристов? — улыбнулся Эрго.
— Значит, не только земли? — ухватился я за услышанное. Правитель кивнул:
— Люди разные приходят, и ищут тоже разное.
— Большинство, наверное, остаются у Огня и Воздуха, — начал я рассуждать вслух, — они располагаются ближе всего к материку. — Поправился под ироничным взглядом Эрго: — Ах да, ещё новая часть света… Значит, всё-таки поровну?
— На самом деле, нет. Если тебя клонит к конкретной стихии, ты не пойдёшь в другую всего лишь потому, что до неё ближе идти. Так что всё зависит от конкретных людей.
— А почему ты ждал меня здесь, а не в Общине огня? Или это ко всем относится и надо понять, что идти следует в другое место?
— Тоже по-разному. В первую очередь действительно надо понять, что тебе нужно. После этого по-разному складывается: кто-то, как ты, может дойти сам, кого-то лучше встретить, чтобы проблем не было.
— Хм… то есть, сами стихии особой роли не играют? Интересно всё-таки, к чему я отношусь, к Огню или Земле.
Поставив кружку на стол, Эрго посерьёзнел и устремил на меня прямой взгляд:
— Ты Правитель. Ты уже стал им, так будь до конца.
Я невольно подобрался. Что-то в услышанном было от самодисциплины Нармиза, что-то от державной гордости прочих лидеров, и внутри возникло болезненное ощущение несоответствия. Последний раз, когда мысли обращались на себя как Правителя, а не кого-либо ещё, был, оказывается, непредставимо давно.
Поразмыслив на эту тему, я поднял глаза от стола:
— Думаю, теперь можно идти.
— Если задержишься на час-полтора, успеешь на обед, — Эрго чуть расслабился, но остался невозмутимым.
— Я узнаю за это время что-нибудь особенное?
— Зависит от тебя. Могу предложить несколько способов нарезки лука, — в глазах хозяина дома сверкнули искорки смеха. Я улыбнулся:
— Как-нибудь в другой раз. Переместишь меня?
— Конечно.
Вернувшись в мастерскую, я занялся оставшимся почти не разобранным мешком с принесёнными вещами. Накопленный по большей части уже в Фор-Корсте, он содержал одну вещь со времён княжества, самую крупную и дорогую, — кожаную броню, всё это время лежавшую туго свёрнутой в ожидании подходящего случая. Наверное, можно считать, что он наступил; по крайней мере, у меня понятие «феодализм» ассоциировалось в первую очередь с феодальными войнами. Натянув её поверх холщовой ученической одежды, я остался доволен: сочеталось оно довольно неплохо, да и на крестьянина я стал походить меньше. Давила непривычная тяжесть, да и под солнцем наверняка будет жарко, но в целом сойдёт.
В ожидании меня Эрго стоял лицом к панораме гор, если я не путал — именно в ту сторону, где мне предстояло оказаться.
— Не против, если мои вещи полежат у тебя до возвращения?
— Пожалуйста. — Повернувшись, он протянул руку: — Удачи, Маркус. Возвращайся победителем.
Прежде чем мозг отследил тепло его ладони, пещера исчезла.
* * *
Вперёд и назад от меня шла ровная мощёная дорога, по сторонам от неё тянулись, прыгая по холмам, пшеничные поля. Через несколько километров обещала быть деревня, далее виднелась ещё одна, а на одном из холмов стоял классического вида средневековый замок. Встречать меня никто не собирался, ну да и правильно.
Если где-то и можно встретить местного лендлорда, то скорее в замке, чем в деревне. Значит, пойдём туда. Хотя подождите, я ведь могу пользоваться потенциалом…
Мысли о том, какое средство передвижения создать, прервал стук копыт. Вскоре из-за ближайшей возвышенности появился в клубах пыли отряд всадников. Я напрягся: шлемы с рогами это ладно, такие и на Земле были, но в совокупности с чёрно-красными знамёнами и устрашающего вида чёрными мечами на боках у коней они выглядели как предвестье скорых неприятностей.
Решив дать неизвестным один шанс, и не больше, я подготовил образы для атаки и защиты.
Рыцари затормозили на безопасном — для них, в том числе, — расстоянии. Передний подъехал вплотную и бросил, не снимая шлема:
— Кто такой?
— Иду в замок. Хочу встретиться с хозяином этой земли, — в тон ответил я.
Как ни странно, этого оказалось достаточно. То ли наглость действительно второе счастье, то ли моя одежда не вызвала никаких подозрений.
— Вас проводить?
— Проводите.
Гужевой транспорт после пересечения Фор-Корста создавать не хотелось, но не тащиться же за ними пешком. Из облака серого тумана — господи, как я отвык от творения таких крупных объектов! — выехал серый конь, снаряжённый к поездке.
Отряд поскакал впереди, время от времени заботливо оглядываясь и проверяя, не отстаю ли. Странно всё это. Надо было проверить, не пластмассовые ли у них доспехи.
Замок оказался самым обычным, никаких тебе плах, дыб, колёс и прочих средств физического устрашения. Всё ограничивалось антуражем: ни на одной из самых грозных пик, торчащих из внешней стены в сторону предполагаемого противника, я не заметил ни тела, ни даже головы какого-нибудь несчастного.
Не то чтобы я в самом деле надеялся их увидеть, но меня обуял жгучий интерес. Прежде чем договариваться с местными феодалами о чём-либо, необходимо выяснить, что они из себя представляют: не Одиночки и не Правители — а кто тогда? Судя по первым наблюдениям, до инферналов они тоже не дотягивали. Впрочем, и слава богу.
Аккуратный квадратной формы замок на холме и относительно ухоженная и развитая деревня у его подножья словно вывалились из компьютерной игры. Поверхностный анализ ощущений показал, что мне… скучно. Побывав в Новой Римской империи, Эльфийской республике, да даже Фор-Корст был таинственнее! — я не чувствовал здесь ничего, что внушало бы трепет и уважение, свидетельствовало о самобытности и культурных достижениях.
Через секунду после этой мысли ударил стыд: сказали же, что их возможности ограничены! Может, они и хотели бы, да не могут создать ничего сопоставимого по значению. Ну, замок и замок, чего я к нему прицепился? В самом деле хотел, чтобы первый встреченный феодал оказался психопатом-садистом?
На крохотном кусочке земли строиться не то же самое, что в полноценном государстве. К тому же, если достопримечательности станут на каждом углу возводить, на них на все скопом и плюнут. Нотр-дам воспринимался бы совсем по-другому, если бы был не одним из парижских соборов, а единственным культовым строением условной республики центральной площади Парижа, или где он там стоит.
Тем временем во двор, где мы с отрядом, не спешиваясь, ждали, из внутренних помещений замка вышел коренастый парень лет семнадцати с короткими светлыми волосами в незастёгнутом расшитом халате поверх домашних штанов и голого торса. Прищурившись на солнце, он сплюнул и приблизился. Произнёс, чуть наклонив голову набок:
— Я тебя не знаю.
Судя по тому, как рыцари без малейших раздумий склонили перед ним головы, он-то и был мне нужен.
— Да, я здесь новенький. Появился, как оказалось, на твоей территории, решил зайти познакомиться.
— А цель? — прямо спросил феодал.
— Просто познакомиться. — Спешившись, я сократил расстояние. — Я здесь ничего не знаю, поэтому надо кого-то расспрашивать. В принципе, не навязываюсь, если хочешь — поеду дальше.
— Ну, если так, то заходи. Как тебя? — парень протянул ладонь.
— Маркус.
Хотелось добавить что-нибудь про княжество, раз уж появился повод, но я промолчал.
Парень театральным жестом развёл руки, словно обращаясь к толпе, и рыцари, а также остальные, кто в этот момент находился во дворе, слитно прокричали:
— Слава Примарху, властелину тёмной стороны и повелителю Чёрного предела!
— Вот так надо, — со смешком прокомментировал парень.
— А почему не что-нибудь попроще?
— Сам себя не похвалишь — никто не похвалит, — Примарх хлопнул меня по плечу и направился обратно в замок. — Пошли, ты как раз к завтраку.
* * *
Впервые за долгое время я увидел факелы как средство освещения. До того, кажется, в римской тюрьме, где они помогали создавать мрачную угнетающую атмосферу. Хотя в княжестве тоже было пару раз — обычно использовались масляные лампы, но это в домах, а уличная стража не пренебрегала и ими.
Однако в гостиной, небольшом круглом зале с лёгким ступенчатым понижением от краёв к середине, всё было цивилизованно: под потолком горела хрустальная люстра с порядка сотней свеч, которой с лихвой хватало на несколько диванов, кресла у стен и разномастные столы. Часть предубеждений относительно бескультурности местных жителей сразу исчезла.
К слову, на завтрак нам принесли исключительно домашнее — то, что можно было изготовить с квазисредневековым оборудованием. На вкус это никак негативно не повлияло, только усилило вхождение в роль аутентичного дворянина, но наблюдение было интересным: в своё время я изредка баловался, создавая что-то, запомнившееся по старому миру и не воспроизводимое здесь.
— Ну что, нравится, как мы живём? — поинтересовался Примарх, наливая себе воду из огромного чайника в чуть менее огромную кружку, которая, по-видимому, считалась чайной. Забавная тенденция, с учётом обычной посуды Илиаса и полулитровой Эрго.
— Да как-то ничего особенного, — я пожал плечами, провоцируя его на рассказ.
— А ты сам чего хочешь? — сделал обратный манёвр хозяин.
— Как все, — переключившись на свой чай, я изобразил размышления. — Нельзя же решать что-то, не зная, как тут в целом всё устроено.
— Но что-то ты ведь должен знать. Жить это одно, воевать — другое, всё вместе — третье.
— Допустим, третье. Что для этого надо?
— Выбрать место где-нибудь поблизости и поселиться, — Примарх пожал плечами, — а война тебя сама найдёт.
— Так а с кем воевать-то?
— Э, найдётся, с кем! Для начала надо отгрызть кусок земли у кого-то, кто занимает понравившееся место. Как разберёшься с ним, можно будет думать дальше: или выгонять его совсем, или расширяться в другую сторону.
— Ах да, дефицит земли, — вспомнил я. — Хотя не думал, что всё оформлено так просто.
— А чего такого? — удивился Примарх, похоже, искренне. — Нормальный процесс, ничего особенного.
— Ладно, а если я не хочу воевать?
Феодал чуть поскучнел:
— Ну, тогда тебе куда-нибудь на побережье. Там всегда можно найти свободное место, а драться особо не с кем.
— Что, так мало людей выбирают мирное сосуществование? — улыбнулся я.
— Не столько не с кем, сколько не за что, — поправился Примарх. — Даже если припрёт — ну, отвоюешь такую же скалу, как у тебя. Или кусок пляжа вместо скалы. И ничего не поменяется.
— А захватить всё побережье, раз там одни пацифисты? — я начал расходиться, давая волю фантазии. — У меня тактическое преимущество, значит, они не успеют подготовиться. Зачищу весь район, создам береговое королевство, начну на появившиеся ресурсы строить флот…
— Остынь, — скривившись, Примарх махнул рукой. — Живут себе люди и живут, не мешай.
— Так ведь люди везде живут?
— Туда они специально идут, чтобы им не мешали, — феодал отхлебнул чаю. Помолчал, раздумывая. — Хочешь непрекращающейся войны — иди в империю, там таких с распростёртыми объятиями ждут. Вот там и оторвёшься.
Я стал загибать пальцы:
— Значит, есть обычная местность, где много народу и идут постоянные стычки из-за территории. Есть побережье, куда уходят пацифисты жить в своё удовольствие. Побережье не черноморское, кстати?
— Нет, — засмеялся Примарх, — скорее, питерское. Хотя тёплые места тоже есть.
— И есть империя, в землях которой есть место только войне.
— Эй, это у нас есть место только войне! — поправил феодал.
— В смысле?
— А, ладно, забей, — он махнул рукой с тенью разочарования в голосе.
— Местный фольклор? — предположил я.
— Типа того.
— Ладно. Так и что за империя? Чем она отличается от остальных, как вообще выглядит?
— Знаешь, что такое клуб исторического фехтования? — поинтересовался Примарх.
— Допустим.
— Вот он и есть. Собираются любители понагибать окружающих на предмет земли и ресурсов, учатся воевать, а потом устраивают тур по окрестностям.
— Больше на кочевую орду похоже, — заметил я.
— Ну, они называют себя империей, — безразлично пожал плечами феодал.
— А другие их как называют?
Вопрос вылетел на автомате, и в момент, когда Примарх разлепил губы, я уже знал, что услышу. По крайней мере, представлял. Характеристика самоназванной империи оказалась объёмной и звучала очень проникновенно — верилось, что её давали в сердцах люди, в той или иной мере пострадавшие от набегов.
Предсказуемость ситуации не испортила её комизма, так что мы оба в голос рассмеялись.
* * *
— Прибыл Вожак, господин.
— Отлично. — Примарх кивнул на согнувшегося в поклоне слугу, обращаясь ко мне: — Это мой мажордом. Зовут, как ты догадываешься, Жора.
— А почему не мажор? — поинтересовался я.
— Жорик, что ты об этом думаешь? — переадресовал вопрос Примарх.
— Я живу, чтобы служить моему господину, — смиренно отозвался мажордом.
— Вот поэтому. Как сказали, так и зовётся. Свободен.
Из коридора послышались голоса, видимо, Вожак направлялся прямо сюда. На всякий случай я спросил:
— Мы друг другу не помешаем?
— Нет, — усмехнулся хозяин, — он здесь живёт. Не всё время, но большую его часть.
— Он один из нас, правильно?
— Ага. Но обитается у меня: так проще и ближе, а в свою берлогу уходит когда приспичит одному побыть.
В дверь вошёл высокий худощавый парень, от вида которого моя рука с чашкой замерла на полпути. Тёмные волосы до плеч, косуха со множеством заклёпок, кожаные штаны, высокие ботинки, даже заплечная сумка, удерживаемая за одну лямку, на манер торбы — я как будто на секунду вернулся в старый мир.
— Фух, добрался, — объявил Вожак. Пройдя мимо меня, бросил сумку у одного из диванов, разлёгся на нём и с наслаждением потянулся.
— Это Маркус, это Серый, — отрекомендовал нас Примарх. — Он у нас новичок, пришёл набираться опыта.
— А, это дело хорошее, — Вожак приподнялся, дотянулся пожать мою руку. — Как тут у вас, о чём говорите?
— Про деревню рассказывал, которую из-за тебя вчера спалили, — едко ответил хозяин, хотя мы обсуждали совсем другое. Про деревню я слышал первый раз.
— Да блин, я же не виноват! — возмутился парень. — Одну линию держать, вторую держать. Ну, спалили одну деревню, не разорваться же мне.
— Разорваться тебе твои товарищи, если что, помогут, — хохотнул Примарх. Серый тем временем продолжал кипеть возмущением. — Ладно, сейчас посидим и начнём сверку делать, там всё видно будет.
— Как сверку? Сегодня какое число?
— То самое. Что, опять продолбал?
— У-у-у, — схватившись за голову, Серый откинулся на диван. Примарх передразнил его, изобразив волчий вой. — Не, Прима, я со смены, пока не отдохну — никаких сверок.
— Да отдыхай, никто тебе не мешает. Но сверку всё равно будем делать.
— А что за смена? — присоединился я к их обсуждению.
— На линии стоять, — ответил Серый, — защищать базу. Точнее, на скольких понадобится, на стольких и стоять. Мы с ним по очереди выходим, чтоб не напряжно было.
— Злые соседи? — понимающе кивнул я.
— Скорее, очень добрые. Чрезмерно, я бы сказал, — вставил Прима, не внеся, однако, никакой ясности.
— Два через два, как обычная работа, — добавил Серый. — Платить не платят, но зато скучать не дают. И уволить не могут.
— Я тебя сам уволю, шкура, — пригрозил Прима, — пока из-за тебя замок не спалили.
Сопроводив соответствующим устным посылом, тот запустил в него диванной подушкой из-под головы. Хозяин дома в долгу не остался, и следующие пару минут я наблюдал за их шутливой баталией, следя, чтобы ничего не прилетело в меня.
Расслабляться ребята явно умеют. Вот бы ещё посмотреть их в работе.
— Ну всё, хватит, — выдохнул Прима. — Хватит, я сказал! Я пока к себе, чуть позже вернусь. Можешь показать ему своё крыло или снаружи поводить.
— Лучше крыло, — решил Серый, — оно внутри и ходить особо не надо.
Крыльев, по-видимому, было ровно два, на каждого проживающего феодала. Из гостиной вели три двери, одна из которых была противопоставлена остальным и выходила в главный коридор. Прима вышел в левую, значит, Серый предположительно жил справа.
— Почему он называл тебя Вожак? — полюбопытствовал я.
— Я здешними оборотнями руковожу, — подтвердил догадку феодал. Потянулся к столу, набрал в свободную миску жареной картошки с мясом. Я хотел оставить его на некоторое время в покое, но еда не стала препятствием для разговора. — Что-то типа кавалерии, только гораздо круче. И с другими войсками не спутаешь.
— Значит, вы с Примархом воюете на одной стороне.
— Прима он и есть Прима, — Серый махнул рукой. — Ну да, мы с ним уже давно знакомы, так что решили объединиться и вместе решать проблемы.
— Это хорошо, — честно сказал я, — а то поначалу сложилось впечатление, что здесь не до эмоций, за всё надо биться.
— Ну так мы и бьёмся. Ничего не поменялось, просто чуть проще.
— Вы изначально были рядом?
— Не-е-е, — протянул Серый, — какой там. Целую операцию проворачивали! Договорились с моими бывшими соседями, что я уйду, они разделят освободившуюся землю, а взамен дадут своих войск. Потом договаривались о проходе для них к Приме, и уже отсюда расширялись, выдавливая одного из местных.
— Но вам всё равно общую границу охранять, получается.
— Было бы что охранять, — ухмыльнулся Вожак, — я там всё лесами заставил. И противопожарную систему наладил. На них посмотрели — и плюнули: неохота возиться. Я сам не нападаю, ну так и фиг с ним.
— Значит, агрессивный сосед с другой стороны находится?
— Какой? Что за агрессивный сосед? — недоумённо нахмурился феодал.
— Ну, которого вы обсуждали. Он ещё деревню спалил.
— А! — Серый тут же расслабился. — Так он нормальный. Деревня это так, ничего особенного. Он чуть позже подъедет, скоро сам его увидишь.
От неожиданности у меня кусок печенья попал не в то горло. Прокашлявшись, я уточнил:
— Вы понарошку воюете, что ли?
— Ну, не так чтобы… Скорее, не в полную силу.
Едва уложившаяся в голове информация грозила подвергнуться ревизии.
— А все остальные войны здесь настоящие или такие же?
— Самые настоящие, — успокоил меня Серый. — Это как тренировка: схватываясь между собой, мы не теряем навык и потом гораздо эффективнее отбиваемся от желающих поживиться нашим добром.
— Вдвоём отбиваетесь? Или втроём?
— Как нужно будет. Можно вдвоём, можно Царевича добавить. Компанией, оно всё веселее.
Обмозговав услышанное, я вернулся к недоразобранным темам:
— Что за империя такая, про которую говорил Прима? Что там за люди, есть смысл туда подаваться?
Вожак задумался:
— Если хочешь, тебе, конечно, никто не запретит. Но у нас их не любят.
— В вашей компании?
— Не, во всей округе. Империя это те, от кого больше всего неприятностей. Они приходят раз в несколько лет и пытаются расшириться за наш счёт. А мы все объединяемся и защищаем территорию. Иногда они отхватывают, иногда мы. По-всякому бывает.
— Территорию отхватывают или кренделей? — уточнил я.
— Да какая разница. Короче, останешься здесь — будешь воевать против них. Пойдёшь туда — будешь воевать против нас. Никакой, в сущности, разницы.
— И тебя не напрягает, что я могу сейчас уйти и потом явиться сюда с армией? — удивился я. Серый пожал плечами:
— Дело твоё. Мы-то, думаю, отобьёмся.
— Но, может, и нет. Тогда я могу отгрызть у вас кусок земли, а вам придётся или потесниться, или искать другое место.
— Тогда и будем думать, — философски ответил Вожак. — А пока отдыхай и ни о чём не волнуйся.
* * *
Третьего феодала я вышел встречать на улицу, предварительно заручившись словами Серого о том, что ходить можно везде, куда пускают; куда нельзя, туда и не пустят. Мне понравилось общаться с ними раздельно: так разговор шёл гораздо более последовательно, а информация приобретала личный характер. Заодно время до встречи можно было потратить на уединённые размышления.
Замок занимал центр крепости, между входом и главными воротами находились внутренний и внешний дворы. Всё остальное пространство, как мне вежливо сообщили караульные, относилось к закрытому для посетителей. Зато разрешалось выходить наружу, если возникнет желание исследовать укрепления с расстояния.
Знакомиться с обслугой, занятой во дворах, я не стал, отправившись вместо этого на стену. Впереди открывалась всё та же сельская пастораль, не имевшая никакой связи с разговорами о постоянных боевых стычках. Не скрываются ли военные базы с задней стороны, куда мне предпочли не пускать? Вполне возможно.
В целом, новые знакомые вызывали у меня смешанные чувства. С одной стороны, они выглядели достаточно серьёзными, с другой, как будто не использовали эту серьёзность девяносто процентов времени. Делать выбор в пользу кого-либо из них я был совершенно точно не готов, не из-за антипатии, а просто потому что не до конца владел ситуацией.
— Едут, едут! — закричали на башне. Сообщение подхватили снизу. Приглядевшись, я тоже заметил появившуюся на дороге процессию. Она представляла собой строгую антуражную противоположность тому отряду, который встретил меня ранее: бело-розово-голубая гамма во всём, включая лошадей, сверкающие на солнце доспехи, вместо устрашающих декораций — украшения из птичьих перьев.
— Едут! Открывай ворота!
Я успел переместиться во внутренний двор, ожидая, что прибывшие заедут сразу в него, как в случае со мной, но они спешились заранее. Рыцарь в самых ярких, покрытых эмалевой росписью латах снял шлем и неожиданно направился сразу ко мне. Лет шестнадцать-семнадцать, среднего роста, русые чуть вьющиеся волосы разделялись косым пробором.
— Это ты тот сюрприз, который мне обещали? — весело спросил он.
— Скорее всего, — мы сходу пожали руки, и я добавил: — Маркус, новичок.
— Царевич, можно просто Царь. О титуле даже не задумывайся.
— Мне казалось, они вам нравятся, — усмехнулся я.
— Брось, это для публики.
Феодал собрался бы войти в замок, но я мягко задержал его:
— Подожди, нас попросили погулять здесь. Прима к чему-то там готовится.
— К сверке, небось, — кивнул Царевич, легко поверив в сказанное. Вернулся на прежнее место, прищурился на солнце. — Если к тебе придут и скажут: «пошёл вон отсюда, наш солнцеликий повелитель, владыка закатных земель, дважды император тридесятого царства желает здесь обосноваться», — тебе придётся выдать что-нибудь не менее пафосное, чтобы они поняли, с кем имеют дело. А если сказать: «Я Вася, всегда здесь жил и буду жить дальше», — тебя пошлют далеко и надолго. Потому что Вась полно, а солнцеликий владыка — один. Затем и нужны титулы.
Мне пришло в голову, что этот блондин немного напоминает манерой общения другого знакомого, Карса.
— Не задумывался. А что за сверка?
— Результаты наших боёв за лунный период. Я их хорошо в этот раз отделал, будет на чём поучиться.
— Один — двоих? — удивился я.
— Так мы же по правилам, — объяснил Царевич, — естественно, они вдвоём сильнее меня. Но на поле выставляется определённое количество солдат с каждой стороны, и я руковожу один, а они по очереди. Никакой разницы, по сути. Ещё вопрос, кому легче: я, конечно, без отрыва работаю, зато им надо постоянно между собой координироваться.
— Вон оно как. Понятно. — Я решил проверить информацию: — К войне с империей, небось, готовитесь?
— Ты про неё уже в курсе, да? С империей, с пришельцами, с кем понадобится. Развлекаемся, в конце концов, чтоб без дела не сидеть.
— Ха.
— Про пришельцев я, если что, серьёзно. В смысле, про людей, горящих желанием стать новыми соседями для твоих. Появляются не пойми откуда, нападают на тебя, на компромисс, как правило, не идут. За то и получили прозвище.
— Серый, насколько я знаю, тоже таким был.
— Ну, там дело другое, — с лязгом развёл руками Царевич. — Там налицо общественный договор и попытка мирного урегулирования.
— А с империей такого не может быть?
— Увы, — феодал вздохнул. — Её можно считать фракцией, подбирающей всех избегающих самостоятельного существования. И то ли эти люди сами по себе такого склада, то ли у них внутренние конфликты приходится закрывать внешними, но империя циклически входит в стадию агрессивного роста и поглощает соперников до тех пор, пока раздрай внутри не совпадёт с ударом снаружи и не придётся откатываться обратно. Я понятно объясняю?
— Вполне, — кивнул я. После лекций Веалена меня такими вещами было не испугать.
— Можно сказать, по этому циклу работает всё пространство Доменов, не только империя…
— Доменов?
Царевич обвёл рукой двор:
— То место, где ты находишься. Исторически сложилось. Домен это единица территории, принадлежащая одному Мечтателю.
— Понял. Так что там?
— Цикл империи, как я уже сказал, это расширение-сжатие. Первая стадия — все ссорятся между собой и делят имеющееся. Вторая — появляется сильный лидер и прекращает внутренние конфликты. Третья — он ведёт всех за новыми землями. Четвёртая — нарастание совокупного давления, в результате чего война проигрывается, а лидер уходит, сам или с чьей-то помощью. И так по кругу. Там много нюансов, но суть в этом. Все остальные живут с оглядкой на империю и потому действуют примерно в том же цикле: когда империя слаба, все творят что хотят, когда начинается новая война — постепенно объединяются. И после победы распадаются обратно.
Я кивал, поглощая знания. Спросил:
— А побережье? Прима говорил, что есть ещё такая группа.
— Фракция отшельников, — поморщившись, Царевич с новым лязгом махнул рукой, уже пренебрежительно. — Нормальные люди есть всегда и везде, но если брать целиком — они ничем не лучше империи: та агрессивная, а эти пассивные. Пользуются тем, что находятся на самом краю и до них никогда не добирается, и на все просьбы о помощи — если ты не знаком с кем-то лично, конечно, — отвечают в духе «ваши проблемы, сами и разбирайтесь».
— Но ведь побережье с трёх сторон, — осторожно заметил я, вспоминая карту Эрго. — Как до них могут не добираться? Кстати, и где эта империя?
— Ща всё будет.
Вслед за Царевичем я пошёл во внешний двор. Коней оттуда успели увести, но несколько грозных окриков и команд в считанные минуты переместили свиток из седельной сумки в руку владельца.
— Побережья-то много, но историю пишут те, кто дольше живёт, — пояснил феодал, поддевая тесёмки и раскатывая карту на ближайшей стене. — А те новички, которые плюют на всё и селятся неподалёку от империи, либо через несколько лет включаются в её состав, либо, учитывая, что мы имеем дело с эскапистами, пропадают. Могут всплыть потом на другом конце Доменов, забрав ту скалу, на которую гарантированно никто не претендует. Могут всплыть где-нибудь в море, на радость рыбам.
Хихикнув, я всё же заметил:
— Жестоко.
— Ты когда-нибудь пытался объяснить что-то человеку, который не хочет тебя слушать? — осведомился Царевич.
— Даже когда их предупреждаешь о смертельной опасности?
— В первую очередь! Согласно их идеологии, люди взаимодействуют только когда им что-то нужно друг от друга. И когда уговариваешь кого-то выбрать другое место для поселения, они слышат в этом «уйди, это хорошая земля, я хочу, чтобы ты её лишился», — Царевич сделал большие глаза. — И самое смешное в этом то, что я абсолютно серьёзен.
— Да уж.
Империя занимала порядка четверти полуострова в северо-восточной и восточной частях, отделяясь от северного побережья небольшой полоской занятой другими земли. Помимо неё других сопоставимых по размерам образований не наблюдалось, лишь на юге жалась к горам область примерно с пять-семь обычных «клеточек».
— Мы вот здесь, — Царевич ткнул пальцем в западную часть. Я нашёл взглядом полностью закрашенный зелёным многоугольник; по-видимому, именно там находился Домен оборотней. Удобно для ориентирования.
Феодал прочертил линию с севера на юг чуть левее центра:
— В последний раз империя дошла вот сюда. Вот здесь и здесь мы их разбили, после чего понесли обратно. В принципе, если так судить, любой кризис это время для развития, абсолютно любой. Многие неплохо расширились на оставленных империей территориях, а некоторые даже поменяли место жительства.
— Бывшие хозяева, небось, разозлились?
— Не без этого, — усмехнулся Царевич. — Те, кто выжил после нашествия, конечно. Тоже маленький цикл.
— Всё-то у тебя циклами измеряется, — поддел я. Он назидательно поднял палец:
— Циклы это мелочи. Главное — система!
— Которая?
— Вся!
— Кончайте снаружи болтать, нам тоже интересно! — донёсся до нас крик незаметно появившегося на пороге замка Примы.
— Чего ты там не слышал? — весело отозвался Царевич. Свернул карту, хлопнул меня по плечу: — Потом дам скопировать, если напомнишь. Пошли, поедим хоть.
Феодалы обнялись и двинулись в гостевую, короткими обрывочными фразами обсуждая что-то понятное только им. Я тихо шёл сзади, думая о своём.
Задумка с тремя обособленными разговорами сыграла и благодаря этому картина начинала проявляться.
— О, Царевич! — обрадовался Серый. Он лежал на прежнем диване, но за время моего отсутствия успел переодеться в лёгкую домашнюю рубашку, оставленную незастёгнутой, и хлопковые штаны; всё, разумеется, в серых тонах.
— Царь, просто Царь, очень приятно, — откликнулся тот. Они тоже обнялись, и все трое расположились на явно излюбленных местах: Серый на диване, Прима и Царевич в креслах, — образовавших практически правильный треугольник. Противоборствующие тёмные и светлые силы, возглавляемые ими, остались за стенами замка, до следующей игры, и никакого влияния здесь не имели.
Сев туда же, где и был, я оказался напротив Примы.
— Ну что, готовы к труду и обороне? — поинтересовался Царевич, одновременно делая рывок и отбирая у снующих тенями слуг блюдо с наполовину съеденной копчёной курицей. Девушка, нёсшая его, ойкнула от неожиданности, услышав рядом с собой железный скрежет. — Я прикинул, они вам явно не помешают.
— Что-то ты разошёлся, — заметил Прима, занимаясь чайником. — Забыл, что по очкам всё равно я веду?
— Пускай веселится, — поддержал напарника Серый, — в прошлом периоде я его разделал — теперь его очередь.
— Вы ещё и очки по отдельности замеряете? — присоединился я к разговору. — А в чём их смысл?
— Мы же не просто так, от балды, по территории бегаем, — объяснил Царевич. Ухмыльнулся: — Ну, ладно, даже если так. Во-первых, нужно подсчитывать результаты периода, кто сколько потенциала потратил, как эффективно. Кто выиграл, в общем. Во-вторых, эта статистика потом обрабатывается и архивируется, чтобы в случае чего можно было посмотреть, например, какие виды войск против кого лучше, какие задумки тестировались, а какие ещё нет.
Слушая его, я вспомнил сразу два вопроса, имеющих определённый вес как применительно к Доменом, так и в общем.
— О, это интересно. Вы умеете рассчитывать потенциал?
— Конечно, как и все цивилизованные люди, — феодалы усмехнулись; видимо, шутка относилась к какой-то внутренней теме. Царевич продолжил: — Объём потенциала у всех разный, поэтому работают так. Весь доступный тебе объём делится на количество самых обычных людей, селян, которых ты можешь создать. Получается математическая единица…
— Что за угар? — вклинился Прима. — Давай лучше я. Короче, объём, необходимый для создания одного рядового человека…
— Не рядового, — возразил Царевич, — а гражданского. Мало ли, какого рядового он сделает.
— Ладно, гражданского! В общем, это и будет единица. Чем больше деталей ты к нему прикручиваешь, тем больше требуется энергии. Пехотинец — ноль-пять примерно: если крестьян ты можешь склепать условно десять тысяч, то пехотинцы сильнее и их получится только пять тысяч. Всадник — ноль-три, там ещё лошадь. Ну, и так далее.
— То есть смысл в том, чтобы взять верхнюю… то есть нижнюю величину, и от неё отмерять всё остальное? — уточнил я. — А сколько здесь обычно потенциала имеют, минимум и максимум? Есть статистика?
Феодалы переглянулись. Царевич за всех ответил цитатой:
— Статистика есть, только я вам её не покажу, у вас документов нету.
— Понятно, — не стал настаивать я. Задумался, вспоминая второй припасённый вопрос. — А как в этом плане устроена империя? Там какие-то другие законы действуют или…
— Или, — снова отозвался Царевич, успев чуть раньше Серого. — На территории империи нет законов.
Засмеявшись, феодалы подались вперёд и слитно хлопнули в шесть ладоней над столом, на мгновение образовав «солнышко». Судя по идеальному попаданию и достаточно чистому звуку, это тоже был один из местных видов командного спорта.
— В империи такая же сборная солянка, как и по другую сторону границы, — пояснил Прима. — Живут они, конечно, по-своему, но война происходит точно так же: бояре собирают ополчение, объединяются и под единым командованием начинают поход на запад.
— Не путай его, — поправил Царевич, — нет там никаких бояр. Это так, для простоты понимания.
— Бояре — те Мечтатели, которые ассоциируют себя с империей, так? — уточнил я. — И какой союз быстрее распадётся, тот и проиграл?
— Ага.
— Надо же, — я почесал подбородок. — Интересно было бы посмотреть на них. Я привык совсем к другой модели войны…
— А мы знаем, — вдруг заявил Серый. А затем феодалы снова ударили в ладоши, повергнув меня в ступор.
Прима первым загоготал над моим ошалелым лицом. Сообщил:
— Ты Правитель.
— Но как?..
— Элементарно, Ватсон. Уж их-то отличать мы умеем.
Приведя мысли в более-менее стройный порядок, я отследил, что атмосфера изменилась. Нынешняя чем-то походила на игру «Что? Где? Когда?», где команда из трёх знатоков соревнуется против одинокого телезрителя.
— Только вы трое или вообще все? — спросил я.
— Думаю, мы трое, — непринуждённо ответил Царевич. — Хотя гарантировать ничего нельзя.
— Чем ближе к империи, тем чаще появляются Правители, — добавил Серый, — их туда явно тянет.
Сделаем заметку на будущее: в империю стоит наведаться, там есть какие-никакие перспективы.
Я заглушил волевым усилием панические позывы. Наклонился вперёд:
— Вы можете перечислить всё, что знаете о Правителях? У меня есть определённые задачи, и это важно для их выполнения.
— Выдернуть кого-то и забрать с собой, — кивнул Серый. — Обычно при этом обещаются безграничные возможности и море приключений.
— Ну… в какой-то мере, — осторожно согласился я. — Думаешь, это плохо?
Вместо него ответил Прима:
— Представь, что ты перемещаешься в другой мир. Тебе обещают райское наслаждение и кучу единомышленников. А по приходу — либо тебя встречает начавшаяся война с империей, либо надо искать уголок, где можно приткнуться для более-менее нормальной жизни. И его вдобавок надо отбить.
— Если не хочется, можно и не отбивать, поселиться где-то поодаль, — возразил я, используя свежеполученные знания.
Между тем в первоначальные предположения о тактике привлечения союзников совершенно точно требовалось вносить коррективы. Как-то я, привыкнув к реалиям сообществ Правителей и Одиночек, не учёл, что где-то условия жизни могут быть ещё хуже.
— Райское наслаждение собственными руками и соседи-дебилы, — язвительно прокомментировал Царевич. — Лучше уж война.
— Вам не угодишь. Ну, ладно, допустим, всё так плохо. Тогда в чём проблема собраться и пойти в другое место?
— Ты не понял, — Серый пристально посмотрел на меня. — Один раз нам уже пообещали невыполнимое. А потом приходят люди и обещают второй раз. Ты бы согласился оставить обжитое место и уйти неизвестно куда?
— Непосильным трудом, — вставил Царевич. — Иногда — не только своим.
— Всегда есть кто-то, кому не нравится его окружение и кто готов идти дальше, — рассудил я.
— Только таких почему-то никогда и не берут, — отбил Прима. — Они и здесь-то никому не нужны, а там и подавно. Забирают всегда лучших. Слушай! — он подался вперёд и предложил, чуть понизив тон: — Я тебе дам координаты, попробуй увести одного…
Остальные феодалы заржали, оценив юмор. Я тоже улыбнулся, но веселиться стало не так просто, как полчаса назад. Озвучил новый довод:
— Если Правители откуда-то приходят, значит, куда-то и уходят.
— Ну да, спускаются с гор, — пожал плечами Прима. — Там тоже делать особо нечего, слишком уж напоминает уход на побережье.
— Я не о том. За горами тоже полно пространства. Почему вы думаете, что там обязательно хуже?
— Уж не знаю, как они преодолевают барьер за горами, — ответил вместо него Царевич, — но если бы за ним было лучше, оттуда не приходили бы в поисках подмоги, это точно.
На это мне ответить было нечего, и я оборвал разговор, склонившись над очередным чаем и плошкой печенья.
Феодалы тоже молчали, переключившись на еду, но спустя некоторое время Царевич откинулся в кресле и довольно похлопал свой доспех напротив живота:
— Отлично, первый голод утолён, можно и о делах подумать.
— Я всё ещё отдыхаю, — отозвался Серый.
— Ну ладно. Пока ты отдыхаешь, пойду чугуний поставлю. Маркус, прогуляешься со мной?
Без особого энтузиазма кивнув, я последовал за ним в коридор.
— Да не расстраивайся ты так, — Царевич на ходу положил руку мне на плечо, заодно дав оценить вес доспеха, — ты же только что прибыл.
— Дело не в этом. Я и не рассчитывал найти кого-то в первый же день. Но вы мне рассказали столько, чтобы заподозрить проблемы на всём пути. Понятно, что это всё ваши субъективные мнения, но… планка запросов повышается. Вы хорошие люди, но мне теперь надо искать тех, кто ещё лучше.
— Хм… Ты мне сейчас подкинул идею.
Дойдя до конюшни, Царевич снова достал из сумки карту. Передал мне, жестом подозвал помощников.
— Вот, скопируй себе и разверни передо мной.
Составив образ, я «достал» из первого свитка второй такой же, убрал оригинал на место. Пока разбирался с тесёмками, поинтересовался:
— Скажи хоть без цифр, у вас действительно мало потенциала? Или это просто традиции, что все обеспечивают себя самостоятельно?
Царевич в это время стоял в позе витрувианского человека, помогая слугам снимать с него по частям доспехи. По его лицу проскочила гримаса, но он всё-таки ответил, довольно твёрдо:
— Традиции всегда следуют за объективной реальностью. Не знаю, на какие объёмы ориентируешься ты, но да, брать на себя чужие траты потенциала здесь принято только между очень близкими людьми. Без обид.
— Разумеется, — кивнул я. Развернул карту в нужном положении.
— Вон там, — кивнул Царевич в её направлении, — как я уже говорил, мы. Если пройти два домена наверх, на третьем выйдешь к заливу, там живёт мой друг. Даже если не найдёте контакт, думаю, вам будет интересно пообщаться.
— Спасибо. Ходить по ориентирам гораздо проще, чем блуждать. — Я присмотрелся к нужному сектору: — А залив не считается побережьем?
— Считается, но, как мы обсуждали ранее, нормальные люди есть всегда и везде.
— То-то тебе не жаль отправить его со мной, — усмехнулся я. Царевич пожал плечами, помешав этим одному из слуг, но не обратив на это никакого внимания:
— Он достаточно самостоятелен, чтобы решать такие вещи адекватно. Ты мне тоже нравишься, так что не вижу проблемы в том чтобы познакомить вас. — Подумав, он добавил: — Может, хоть он вернётся и расскажет, что это за край Правителей.
— Оттуда никто не возвращался? — удивился я.
— В том-то и дело. Настоящее поле чудес. Или остров дураков, как посмотреть.
Все доспехи оказались сложены в стороне, и Царевич с наслаждением потянулся. Снял поддоспешник, подставил ветру голую грудь. Перевёл довольный взгляд обратно на меня:
— Солнце высоко, если выйдешь сейчас — доберёшься ещё до темноты.
— Уже прогоняешь?
— Ни разу, — Царевич повёл рукой в сторону замка. — Мы, может, по твоим меркам и ютимся в халупах, но место переночевать всегда найдётся. Я тоже сегодня остаюсь здесь. Так что решай сам.
Взвесив за и против, я всё-таки выбрал дорогу. Здесь меня ждали веселье, немного информации в дополнение к полученной, и только. Между тем союзники меня интересовали больше.
— О ребятах не волнуйся, — сказал напоследок Царевич, — я передам, что ты попрощался и с ними.
Да, с таким уровнем командного взаимодействия — было в высшей мере наивно разделять их для разговоров и надеяться, что это останется незаметным.
* * *
Ни лошадь физически, ни я морально не успели устать к моменту, когда путь подошёл к концу. Границ или каких-то других признаков разделения территории не было в помине, ничья стража внимания не проявляла. Лишь промелькнули по разным сторонам дороги два невыразительных замка и несколько деревень, и ветер приобрёл новые оттенки, свидетельствующие о близости моря.
Преодолев очередной холм, я оказался над покрытым крупной тёмной галькой берегом. Лучи заходящего слева солнца делали камни почти чёрными, зато серые скалы, нагромождённые чуть правее геометрического центра залива, наоборот, высвечивались и отливали золотым. На скалах примостился, так же не обделённый солнечным светом, небольшой замок. Специалистом по фортификации я себя, понятно, не считал, но, несмотря на узкую тропу, ведущую к воротам, сложилось впечатление, что он строился совершенно не для защиты. Любимый дом, совпавший по форме с шаблонами мышления других людей, — возможно, но не попытка обустроить сверхзащищённую крепость без отрыва от живописного пейзажа.
Вблизи проявилась такая милая деталь как придорожные фонари, расставленные в шахматном порядке и освещавшие опасные места и повороты тропы, тем сильнее, чем темнее становилось вокруг. Сами собой всплыли воспоминания о Лентане, и я тоскливо вздохнул. Но углубиться в размышления не успел — сквозь шум волн пробилась музыка, флейта с гитарой.
Закатные рыцари едут на чёрных конях
К собору, где мастер упорно рисует священный покров.
У мастера кисть золотая танцует в руках,
Он сам — словно дар возрождённых из пепла наивных волхвов.
Хотели бы рыцари знать, где богатство племён,
Которым теперь ни за что не порвать католических пут.
Ведь в золоте мастера спрятан языческий сон,
Его привезли каравеллы, искавшие в Индию путь.
Спите спокойно, жители Города Солнца,
Спите спокойно… [11]
«Десять к одному, что Царевич сдал меня», — мелькнула мысль. Песня была красивой, да и голос завораживал, произнося слова будто читая сказку или воспроизводя древнюю легенду. После припева текст стал неразборчивым: то ли волны зашумели сильнее, то ли ещё что.
Когда я поднялся на площадку перед воротами, створки уже раскрыли. Двор был один, впрочем, на большее не хватило бы места. В глубокой арке таились двери во внутренние помещения замка, по сторонам тянулись деревянные пристройки хозяйственного назначения, их обнимали сзади трёх-четырёхэтажные крылья.
Пока у меня принимали лошадь, из арки появился феодал. Ростом и возрастом с меня, худощавый. Тёмные волосы имели длину больше средней, передние пряди, приподнимаясь у корней, обрамляли лицо до подбородка, задние спадали на плечи. Под накинутым халатом виднелась белая рубашка со шнуровкой на вороте вместо пуговиц и широкими рукавами, заправленная в чёрные штаны. Через ремень шёл спиральный серебряный узор, серебряное тиснение также покрывало невысокие сапоги.
Плавная пружинистая походка чем-то напомнила воинов Братства сумрака, но скорее выдавала склонность к театрализации, как и живые губы, чуть прищуренные глаза и подвижные брови. На пальцах блестело несколько колец, хотя мне подумалось, что представить этого парня женатым было бы сложно.
— Добро пожаловать в Замок-над-морем, — объявил феодал, разводя, насколько позволял свободно лежавший халат, руки. — Я о тебе почти ничего не знаю, но это и не важно: друзья друзей мои друзья, а времени познакомиться у нас в избытке.
Голос у него был приятный, каждая буква как будто имела собственный эмоциональный оттенок. Под впечатления от вечернего залива возникла ассоциация с порожистой рекой, где течение в разные моменты времени имеет разную скорость и сопровождается разным звучанием, но в сущности вода остаётся одинаковой на всём протяжении.
Подойдя ближе, феодал остановился, направил на меня палец и таинственным тоном произнёс:
— Ты, верно, гадаешь, что о тебе успели рассказать. Предлагаю небольшую игру: я озвучиваю один факт, а ты говоришь, верен он или нет. Факт первый: ты во мне заинтересован.
— Смотря что понимать под заинтересованностью, — хмыкнул я. Ощущения были занятные, словно мы вдвоём оказались на сцене театра, а всё окружающее стало декорациями, акцентирующими на нас внимание зрителей. Присутствующая во дворе обслуга и впрямь никак не проявляла себя, молча занимаясь делами или наблюдая.
— Факт второй, — продолжил парень, — ты ничего обо мне не знаешь.
— Самую малость. Недавно узнал, что ты заботишься о гостях и поставил ради них фонари.
— Их функция чрезвычайно важна, — совершенно серьёзно пояснил феодал, — они приводят в мой дом новых гостей.
— Гости или фонари? — улыбнулся я. Собеседник, добавив несколько новых оттенков в голос, подмигнул:
— И те и другие.
Сделав паузу, он чуть сдвинулся назад, подпёр подбородок, изображая раздумья, и оглядел меня.
— Факт третий: у тебя есть устремления, но нет друзей.
— Неправильно, — отозвался я.
— Хм… Значит, их просто не хватает, — феодал встретился со мной глазами. — Ты довольно одинок в этой части вселенной и ищешь кого-то, за кого сможешь зацепиться и продолжить свой путь.
— Убью Царевича, — в сердцах высказался я. Собеседник удивлённо поднял брови:
— За что? Он не имеет к этому никакого отношения. — Снова направив на меня палец, произнёс, сделав упор на последнее слово: — Это всё ты.
— Что я?
— Эту информацию мог бы считать почти любой, если бы достаточно хорошо присмотрелся. Царевич, к слову, передал о тебе всего несколько слов: что ты Правитель и исследуешь эти земли в поисках чего-то интересного. Или кого-то.
Я выдержал внимательный взгляд:
— Всё верно. Он предложил для начала отправиться к тебе, дав неплохие рекомендации.
— Смею надеяться, я их заслуживаю, — феодал наклонил полкорпуса и голову вперёд, делая изящный поклон. Выпрямился, протянул руку: — Меня зовут Виграф. Если мы увлекались в детстве разными вещами, тебе это ни о чём не скажет. А если одними, пробудит несколько приятных воспоминаний. Мой дом — это твой дом, и нас ждёт ужин.
— Маркус. Но я не так давно ел, так что… — меня прервало бурление живота, получившего сегодня много чая, но гораздо меньше нормальной еды. Хозяин замка мягко приблизился, не отпуская мою ладонь, и доверительно сообщил, с точно выверенной долей иронии:
— Ты о себе многого не знаешь.
Пока он шёл ко входу в замок, я помотал головой, приходя в себя; ощущение сцены рассеялось, но, по-видимому, ненадолго. Столько внимания мне последний раз уделяли… когда? Что-то похожее было с Альденом — тот же фонтан эмоций, правда, его хотелось наблюдать со стороны, растекаясь от удовольствия. Виграф работал как будто от меня самого, прибором, подключающимся к батарейке. И не то чтобы я чувствовал себя уставшим от такого контакта — но самовосприятие немного сбилось. Это был по-прежнему я, но какой-то другой.
Наказав себе держать ситуацию под контролем и трезво оценивать происходящее, я направился к арке, где Виграф ждал, разглядывая с мечтательной улыбкой закат.
* * *
— Ты ей нравишься.
— Не привык к таким проявлениям интереса, — осторожно заметил я.
Служанка, девушка лет пятнадцати-шестнадцати, только что вышедшая из зала, была то ли по указанию, то ли по собственной инициативе прикреплена ко мне. Стоя за спиной, она постоянно следила за уровнем жидкости в бокале, количеством и качеством салфеток, чистотой поверхности стола и наперегонки со мной хватала предметы, когда я по привычке пытался делать что-то сам. При этом она каждый раз бросала застенчиво-игривые взгляды, которые с определённого момента стали смущать сильнее, чем непривычный формат приёма пищи.
— Не переживай, — качнул головой Виграф, — если не захочешь, продолжения не будет.
На время еды он снизил эмоциональный напор и стал более умиротворённым. Художественность действий никуда не делась, но у меня появилась возможность думать о чём-то помимо них.
Дождавшись момента, когда хозяин дома отвлечётся на кусок картофелины и положит его в рот, я спросил:
— Это твои проделки?
Не поддавшись на провокацию, феодал протестующее взмахнул руками, но говорить начал только дожевав до конца:
— Никаких проделок, ответственно заявляю. Я могу позволить себе достаточно самостоятельную прислугу, которая сама выбирает, на кого обращать внимание.
— Да уж, кто-кто, а ты можешь, — усмехнулся я. Уточнять не пришлось, судя по весёлому прищуру, Виграф всё понял и так. Отсалютовав мне бокалом, он произнёс:
— За умение собирать вокруг себя хороших людей и умение обращаться с ними!
Тост я оценил, но пришлось обойти без чоканья: обеденный стол был настолько большим, что даже сидя напротив через узкую часть мы не могли соприкоснуться руками.
— У тебя часто собираются большие компании? — поинтересовался я.
— Время от времени бывает. Обычно это связано с днями рождения, говорят, у меня подходящая обстановка для этого.
— И персонал, — не удержалась на языке шпилька.
— Да если бы, — Виграф вздохнул. — Большинство проводят праздники в своём непосредственном окружении. Воители — со сподвижниками и рыцарями, мирные — дома с ближайшими друзьями. И только некоторые достаточно легки на подъём для выездов и достаточно постоянны чтобы испытывать потребность в общении.
Мысли о служанке наложились на ассоциации с Одиночками, и я спросил:
— Какой вообще средний возраст жизни здесь? У Мечтателей, понятно дело.
— Никаких пределов, — сделал широкий жест рукой феодал. — Можешь умереть за несколько дней. Можешь прожить сто лет и не испытывать ни малейших затруднений.
— По идее, чем больше воюешь, тем больше риски?
— Само собой. Но и отказ от соперничества ничего не гарантирует. Всегда может оказаться, что ты кому-то мешаешь, и придётся защищать жизнь и имущество с мечом в руке, а не с обидой на языке. И в этом плане — чем чаще ты воюешь, тем больше у тебя шансов, ведь это не только полезные навыки, но и ещё более полезные связи.
— А тебе часто приходится драться?
— Я предпочитаю решать споры до того, как они перейдут точку невозврата, — улыбнулся Виграф, — и, рискну сказать, это получается неплохо. Несколько раз приходилось идти на крайние меры, но особых проблем не возникало.
Вопросы в голове на время закончились, так что я переключился на еду. Феодал в это время приступил к своим:
— А как обстоят с этим дела у Правителей?
Я уделил ещё немного времени салату, обдумывая ответ. Решил отвечать честно, в качестве ответного уважения:
— У меня не так много возможностей судить об этом. Я сам попал в мир меньше полугода назад и только через пару месяцев узнал о бессмертии. Моим друзьям что-то около пятидесяти-шестидесяти, точных цифр не помню. Вроде как это норма, хотя войны, конечно, вносят свои коррективы.
— У вас не практикуются диверсии, заказные убийства? — будничным тоном спросил Виграф. Скорее всего, он ориентировался на близкие ему реалии, но от неожиданности я даже задумался над вопросом.
— Нет, ничего подобного. Насколько это в целом противоречит установкам Правителей, не знаю, может, мне повезло и я попал в абсолютно миролюбивую компанию. Но вообще — зачем они? У нас нет проблем с расширением, скорее, наоборот, с освоением. А кроме как ради территории…
— Удобное расположение, — напомнил Виграф. — Это тоже относится к территории.
— Нет, — я покачал головой. — Не могу представить, чтобы кого-то убили за выход к тёплому побережью. Всё решаемо… если это решать.
Отпив из бокала, феодал задумался. Спросил:
— Как ты считаешь, проистекают ли все проблемы людей, которых ты увидел здесь, из нехватки земли?
— «Квартирный вопрос»? В какой-то мере. Но вряд ли все, скорее, это форма выражения. Люди не умеют договариваться и потому имеют то, что имеют.
— Ты уже пытался о чём-то договориться с ними? — с интересом уточнил Виграф. Помедлив, я признал:
— Ни о чём серьёзном. Скорее, я в этом ориентируюсь на ощущения. Здесь всё гораздо… жёстче. Меньше возможностей для компромисса, чем я привык.
— Есть мнение, что их — то есть нас — специально отправляют сюда, чтобы учиться работать совместно, — глаза Виграфа загадочно блеснули. Он помолчал, давая обкатать мысль, добавил: — Интересно, что ты скажешь об империи. Если вдруг я забуду, напомнишь продолжить эту тему?
— Конечно, — я кивнул. — Империя и решение споров.
— Скорее, империя и земельный вопрос, так будет точнее.
Вытерев пальцы салфеткой, Виграф встал и посторонился, освобождая место принявшейся за свою работу прислужнице, молодой женщине лет двадцати пяти. Спросил, обращаясь ко мне:
— Посидим ещё или расходимся спать?
Я вдруг понял, что после сытного ужина голова начинает отключаться, тело успело настроиться на продолжительный отдых.
— Хотелось бы посидеть, но, похоже, я недолго продержусь.
— Тогда отдыхай, — согласился феодал, — тебе сейчас покажут комнату. Захочешь продолжить — спускайся, можно даже без меня, здесь всё равно не так много места, чтобы гулять. С кем пойдёшь, с Альмой или заберёшь Берту? — он кивнул на женщину рядом с собой.
Вовремя поняв подоплёку вопроса, я попросил, постаравшись скрыть волнение:
— Выдели Берту, если не сложно.
— Берта?
— Я всё слышала, — отозвалась та. Наскоро составила грязные тарелки в одну стопку, чтобы занимали меньше места, вытерла руки о передник.
— И позови Альму сюда, пусть закончит с уборкой.
Замок действительно оказался небольшим, ничего похожего на римский дворцовый комплекс и даже мой дворец в Киеве. До комнаты мы шли меньше минуты, а сама комната напомнила мне размером самую первую, в московской квартире. В ближней половине стояли письменный стол-уголок с небольшим запасом чистой бумаги и письменных принадлежностей, платяной шкаф, тумбочка для обуви, ростовое зеркало, диванчик и пара стульев, в дальней — двуспальная кровать и тумбочка в проходе, которым она отделялась от занавешенного окна. За внутренней дверью обнаружился полноценный санузел с душевой кабиной, но последней я решил воспользоваться уже завтра — кровать тянула к себе слишком сильно, благо теперь можно было не бояться желающих согреть её.
* * *
Просыпание застало меня в полной темноте. Некоторое время ушло на осознание места и причины пребывания, затем я попытался уснуть снова, но безуспешно. Сориентировавшись, с какой стороны большой кровати находится окно, дотянулся до занавески, оттащил в сторону. Комнату наполнил мягкий лунный свет; я явно лёг слишком рано и потому вскочил среди ночи.
Света показалось мало. Вчера вечером на тумбочке обнаружился агрегат, который я определил как масляную лампу. Очень живописная и историчная, в бронзовой оправе и со стеклянным колпаком, она выглядела так непонятно, что пришлось ещё пару раз задать себе вопрос, так ли мне нужно дополнительное освещение. И не зря: несколько попыток разобраться в устройстве и поджечь нужным образом огонь закончились провалом. Когда процесс надоел окончательно, я плюнул и дал мысленный приказ; в лампе тут же заплясал язычок пламени.
Над дверью в комнату обнаружились часы, которые я искал вчера. Стрелки показывали на час и советовали если уж не спать, то, по крайней мере, остаться в комнате и не будить ползамка ночными шатаниями. Может, я бы и послушался, но здесь было решительно нечего делать. Судя по скромной обстановке, помещение в принципе не предназначалось ни для чего помимо удовлетворения базовых потребностей, а всё остальное гости должны были получать спускаясь вниз и включаясь в общую атмосферу.
Если верить рассказам Виграфа, в этом есть смысл, — признал я. Минут десять ушло на умывание из вполне цивилизованного водопровода, затем в шкафу, помимо кожаной брони, которую сняли с меня перед ужином и принесли сюда, был найден лёгкий домашний халат по размеру — заманчиво мягкий по сравнению с холщовой одеждой ученика Общины. Накинув его вместо рубахи и прихватив с собой лампу, я покинул комнату и отправился в путь по хитросплетениям коридоров.
Поселили меня в одной из башенок, и самое логичное направление было вниз. Но если на первых поворотах перепад высоты ощущался достаточно явно, то с определённого момента я не был уверен, что иду именно туда, откуда пришёл вчера, а не забрёл в совершенно другую часть замка. Никто из прислуги не попадался, но, наверное, к лучшему: сложно объяснить цель своих действий, когда сам не до конца её понимаешь.
Впрочем, примерно половину времени нахождения в этом мире я сталкиваюсь с данным затруднением, и ничего, жив пока.
Сзади послышались тихие шаги, и ко мне вышла Альма в свободной ночной рубашке до колен и окружённая светом от такой же, как у меня, лампы, которую она держала за кольцо двумя руками. Освобождённые от узла прямые волосы пшеничного оттенка, немного не дотягивавшие до плеч, и большие голубые глаза, в которых плескалось целое море любви и обожания, довершали образ спустившегося с неба ангела — хоть и навряд ли чтобы указать мне дорогу.
Девушка первой нарушила тишину, томно улыбнувшись:
— Заблудились, милорд?
Совладав с собой, я сглотнул и произнёс, разлепляя непослушные губы:
— Мне нужно попасть… куда-то, где я смогу дождаться Виграфа утром.
— Его светлость ещё не спит, — Альма качнула головой, — если нужно, я провожу прямо к нему.
— Да, пожалуйста.
Снова улыбнувшись, девушка прошла вперёд. Следуя за ней и остановив взгляд на тонких плечах, я пытался справиться со своим состоянием — одновременно злобой на банальные реакции, недоумением всем происходящим и тягой уйти в отрыв. Из головы не уходила мысль: если бы она ни о чём не спрашивала, просто взяла за руку и повела за собой в комнату, я бы не смог противиться и отдался на волю обстоятельствам.
— Сюда, — Альма остановилась перед дверью, ведущей, судя по закругляющейся стене, в какой-то зал. Поклонилась: — Всего доброго, милорд.
— Спокойной ночи, — негромко, едва ли не самому себе, ответил я, получив напоследок ещё одну улыбку. Чуть встряхнул головой, приходя в себя.
Дверь оказалась тяжелее других и плотно подогнана. Как только она потеряла контакт с косяком, в щель пробились звуки музыки, тем более громкие что в коридоре стояла полная тишина. Понадеявшись, что повороты достаточно хорошо скрадывают шумы, я постарался войти побыстрее и вернул дверь на место.
Не слишком большой зал овальной формы выполнял, насколько я мог ориентироваться на свой опыт, функции гостиной. В центре стояли друг напротив друга два чуть выгнутых дивана с низким квадратным столиком посередине, перпендикулярно им в дальней широкой стене горел камин, правее виднелась дверь. Вдоль ближней широкой стены, в центре которой вошёл я, стояли книжные шкафы.
Читать при имеющемся тусклом освещении, конечно, было нельзя, но Виграф был занят другим. Избавившись от халата, он сидел на правом от меня диване, закинув одну ногу на другую, откинув назад голову и положив руку на диванные подушки, и подпевал льющейся из невидимых колонок песне. Но когда он заметил моё появление и прервался, вдруг оказалось, что голос был только его.
Плавно крутанув кистью свободной руки, Виграф заставил музыку затихнуть; ей же повёл в сторону второго дивана:
— Располагайся. Нам теперь ещё долго не уснуть.
Присев, я постарался расслабиться хотя бы примерно так же, как он, но, по-видимому, не получилось. Окинув меня внимательным взглядом, феодал заметил:
— Отдых пошёл тебе на пользу, но только частично.
— В смысле?
— Не сталкивался ли ты по пути из своей комнаты с одной хорошей девушкой, которая…
Я вспыхнул раздражением и смущением:
— Снова скажешь, что это не ты её послал?
— Маркус, — разведя руками, Виграф так сочно произнёс моё имя, что, в принципе, этим можно было и ограничиться: уж что-что, а передавать голосом эмоции у него получалось превосходно. Сейчас в нём слышались горечь и усталость. — Мне хватает развлечений помимо издевательств над тобой и тем более сводничества. Меня интересует только то, почему ты так остро реагируешь.
— Не остро, — я решил защитить себя. — Я вообще никак не реагирую. Сперва она бросала на меня взгляды за ужином, потом пыталась… ну, ладно, не пыталась, но наверняка хотела прийти ночью.
— Так ведь в том и дело! — Виграф снова взмахнул руками, на этот раз с ужасом. — На месте бедной девочки я бы места себе не находил от того, что её игнорируют. Развивать отношения или не развивать — решай сам, но одна твоя улыбка в её сторону оказалась бы ценнее сотни моих!
Я хотел поинтересоваться, не нарушаем ли мы такими разговорами ничьей тайны личной жизни, но вспомнил о звукоизоляции помещения. Пришлось продолжить.
— Давай логически. Раз я так сильно ей понравился, улыбка даст понять, что ей есть на что надеяться, и она сконцентрирует внимание на мне ещё больше. Со следующим знаком то же самое, то есть ставки раз от раза повышаются. А когда дойдёт до момента, когда возникнет объективная невозможность продолжить… Допустим, я не хочу с ней спать, потому что у меня уже кто-то есть. Ставки будут настолько высоки, что её страдания не пойдут ни в какое сравнение с тем дискомфортом, который она испытывала от отсутствия улыбок.
Виграф покачал головой:
— Всё гораздо сложнее. С точки зрения формальной логики, ты абсолютно прав, но подавляющее большинство людей не использует её в размышлениях, а в чувствах — вообще ни один. Существует огромное множество вариантов развития событий, каждый из которых окажется лучше того, которому следуешь ты. Даже если ты не хочешь проводить с Альмой время наедине, у тебя есть масса возможностей сделать её чуточку счастливее, и ни одна из них не используется. Подари ей взгляд, улыбку, коснись руки — ничего серьёзного или сложного, но она запомнит тебя как нежного и отзывчивого гостя, а не каменного истукана, который приехал, отверг её чувства и отбыл, как ни в чём не бывало.
— Какие чувства, если разговор только об улыбках, — запротестовал я.
— Какие чувства, боюсь, тебе никогда не узнать: так сложилось, что мы с тобой другого пола, — Виграф усмехнулся.
— Но ты ведь откуда-то всё это знаешь.
— Частично навыки, частично талант. Есть, кстати, такая теория: если потратить десять тысяч часов на какое-то занятие, не механически, а осознанно и развиваясь, станешь мастером. Что бы это за занятие ни было.
— Десять тысяч часов, — задумался я. — Допустим, выделять по два часа каждый день. Это пять тысяч, на семь — семьсот с небольшим недель. По пятьдесят четыре… Тринадцать с чем-то лет. Сколько, говоришь, тебе?
— Режим затворника, — покачал головой Виграф. — Некорректный подход в силу того, что ты общаешься с живыми людьми гораздо больше. Если только нарочно не избегаешь этого.
— Ну, я не то чтобы о чистом общении думал.
Вопросительно кивнул в сторону внешней стены зала, подразумевая мои проблемы с Альмой, феодал усмехнулся:
— По два часа каждый день на протяжении тринадцати лет не все выдержат.
Тема началась шутливо, но у меня в голове вдруг возник показавшийся важным вопрос, хоть объективно он и запоздал на несколько часов.
— Если я спрошу о личном, ответишь?
— Спрашивай, — спокойно кивнул Виграф.
— Но только чтобы раскрыть суть. Вот ты живёшь здесь. В окружении не такой уж многочисленной прислуги, почти в замкнутом пространстве. Наверняка ты давно и плотно со всеми…
— Только с противоположным полом, — как ни в чём не бывало поправил феодал. — И в рамках возрастной категории.
— И тебя не смущает, что приходит абсолютно левый человек, которого тебе, конечно, порекомендовали, но о котором ты не знаешь ничего конкретного. И оказывается в постели с теми, кого… кто…
Виграф терпеливо ждал окончательной формулировки, что, впрочем, не мешало ему внимательно считывать моё лицо.
— Кто является твоим близким окружением, — вывернулся я. — Твоими, во всех смыслах, людьми, которых ты создал и которые принадлежат тебе.
— Это хороший вопрос, — вдруг согласился Виграф, — ты правильно сделал, что озаботился им. Здесь не принято обсуждать такие вещи, именно потому, что они затрагивают те глубины души, которые даже их владельцы предпочитают не исследовать. Принадлежат… Не совсем правильное слово, — он повернул голову вбок и устремил взгляд куда-то в пространство над камином. — Я, безусловно, забочусь о них и для меня очень важно, чтобы все они были счастливы. Не говоря уж о жизни и здоровье. Но эмоциональная сфера… Человека ведь определяет свобода воли. Ты пытался общаться с кем-то, имеющим абсолютного доминанта? Они не хорошие и не плохие, просто такие, какие есть в сложившейся ситуации, но — ужасно скучные в сравнении с самостоятельными и волевыми людьми. Или даже не волевыми. Даже когда создаёшь прислугу, ты должен отдавать себе отчёт, что это будут люди, а не роботы и не молчаливые суровые гномы. И, если всё сделано правильно, больше никаких проблем не возникает.
— Самостоятельность? И всё, больше ничего не нужно? — не то чтобы я не поверил, но как будто чего-то не хватало, каких-то кусочков паззла.
— И самоконтроль, конечно. Спасибо, — вернув взгляд на меня, Виграф прищёлкнул пальцами. — Есть такая черта характера как эгоцентризм. И Мечтатели-эгоцентрики во много раз хуже. Можно сказать, все окружающие в этом случае воспринимаются… как созданная прислуга.
Я задумался. Ощущение гармонии в услышанном заключении присутствовало. Кивнул:
— Это интересно. Надо будет подумать позже.
— Но не слишком долго, — посоветовал феодал. — Если ты не собираешься гостить у меня больше нескольких дней — а по тебе видно, что не собираешься, — не упускай время и разберись с Альмой. Хоть как-нибудь.
Я вздохнул:
— А если у меня в самом деле кто-то есть?
— Даже если есть, — Виграф выделил тоном первое слово, — всё равно нужно разобраться. Скажи ей об этом прямо, она, конечно, понервничает, но проблем станет меньше. Девушки воспринимают это гораздо легче, чем апатию никем не неангажированного.
Тема, вроде бы, исчерпала себя, чему я был очень рад, и спустя минуту молчания Виграф поднялся. Дошёл до одного из шкафов, открыл стеклянные створки, вернулся с двумя бокалами и бутылкой.
— Предлагаю игру, раз уж мы сидим в такой чудной обстановке и говорим по душам. Ты когда-нибудь играл в музыкальные ассоциации?
— Не думаю. Но если это не литрбол, можешь считать, что я согласен.
— Хорошо, правила такие: я воспроизвожу отрывок какой-либо песни, ты отслеживаешь, с какой другой песней он у тебя проассоциировался, и воспроизводишь её. Потом моя очередь. Если возникнет желание, можно спрашивать об ассоциативных цепочках.
— Я не умею петь, — покачал головой я. Феодал возразил:
— Голос у тебя в порядке, остальное не важно. Мы ведь думаем в первую очередь о тексте, а не о мелодии, вот и напоминай себе об этом.
— А вино, я так понимаю, для размывания самоконтроля?
— И для спортивного интереса, — Виграф как раз успел всё расставить и налил первые порции до середины. — Всё время, пока думаешь, ты пьёшь. Как часы в шахматах.
— В такие шахматы я точно раньше не играл, — я развеселился. Наклонился ближе, взял свой бокал; азарт уже начинал подогревать изнутри.
— Приступим.
Виграф сделал небольшой глоток, подержал вино во рту, размышляя, проглотил и негромко запел. Голос у него был чистый, явно натренированный на играх такого рода. Не знаю уж, как называлась соответствующая ему ступень в таблице звучания голосов, но для меня он ощущался не слишком высоким и бархатным.
Закатные рыцари едут на чёрных конях
К собору, где мастер упорно рисует священный покров.
У мастера кисть золотая танцует в руках,
Он сам — словно дар возрождённых из пепла наивных волхвов.
— Песня, которой ты меня встречал! — обрадовался я, узнав.
— Ну, не то чтобы встречал, — по лицу Виграфа скользнула задумчивая улыбка. — Проассоциировалось с твоим скорым визитом.
— Так и знал, что это что-то значит.
Феодал повёл бровями, погладил указательным пальцем краешек бокала:
— Ты её, скорее всего, не полностью слышал. В любом случае, рекомендую потом послушать до конца, оно того стоит. А пока — пей.
Усмехнувшись, я сделал свой глоток — вкус у вина был необычный, по крайней мере, ничего похожего встречать раньше не доводилось — и откинулся на спинку дивана.
Мастер, ты бесу отдал свою память,
Запутался в масках, пытаясь их снять.
Мечту не нашел, лишь талант пропиваешь
И в пыль затоптал совесть прошлого дня.
Ты хочешь найти хоть кого-то, кто ценит
Вечность, которой не знает овца,
Но воздух не держит того, кто не верит,
Ведь надо поверить хотя бы в себя! [12]
— Хорошо, — Виграф медленно кивнул, оценивая. — Хорошо! А в тему-то как вошло. И ты ещё говорил, что поёшь плохо.
Стараясь не разлить вино, я изобразил, что развожу руки, мол, что есть, то есть.
Войди в мой новый мир,
Открой и стань другим.
Всё дам тебе, здесь всё можно.
Над вечностью времён
Сгоришь моим огнём,
Все, что вокруг тебя, — воздух! [13]
— А смысл в том, чтобы ассоциировать песни по образам, эмоциям или подбирать по повторяющимся словам? — уточнил я. Виграф мягко засмеялся:
— Смысл в том, чтобы получать удовольствие от происходящего. Но всегда можно спросить, что привело к той или иной мысли.
— О, ну, раз так, то могу я поинтересоваться, угрожаешь ли ты мне? — вино уже начинало отдавать в голову, и на мгновение показалось, что заданный шутливо вопрос был воспринят серьёзно. Но феодал лишь повёл головой, хитро прищурившись, и после пары секунд молчания отозвался:
— Сейчас посмотрим, чем мне ты ответишь.
Вызов так вызов. Вдохнув поглубже, я запел:
Не знает боли и прощальных горьких слов
Это самый новый из миров.
Твой новый мир, ты веришь в него,
Обрекая на гибель врагов.
Твой новый мир, твой храм на крови,
Он всегда будет только твоим,
Твой новый мир! [14]
— За Мечтателей! — провозгласил Виграф, поднимая свой бокал.
— За Мечтателей! — поддержал я. В этот раз столик был подходящего размера, и мы, столкнувшись над ним, выбили из стекла тонкий звон, после чего залпом допили остававшееся вино. Хозяин взялся за бутылку, разливая по новой, попутно сыронизировал:
— Сражаться за жизнь, пить за мечтателей.
— Сам достал вино и произнёс тост, а теперь недоволен, — хмыкнул я.
— Кто сказал, что я недоволен? Я ищу истину.
— Проверь на дне бутылки, — кивнул я на его руки.
Виграф весело рассмеялся. Закончив, вернулся на место, смочил губы.
— Чем бы тебя удивить… Попробуем вот этим.
Святая земля не свята ни в пиру, ни в бою,
На ней не найти ни Эдема, ни даже Сезама.
Но Маленький принц покидает планетку свою,
Как, будь он большим, покидал бы свой каменный замок. [15]
— Медведевым меня удивить решил? — ухмыльнулся я.
— Сударь, вы меня несказанно радуете своим кругозором, — Виграф всплеснул руками, довольно улыбаясь.
— От сударя слышу, сударь. — Я уже начал перебирать ассоциации, как вдруг заметил пробежавшую по лицу собеседника тень. — Что?
— Слишком… неорганично, — тон феодала изменился на куда более простой. Он отвёл взгляд, притворяясь, что отвлёкся на что-то. — Не продолжает, а нарушает атмосферу, если так понятнее. Диссонанс.
— Понял. Извини, само вырвалось, — я тоже почувствовал, что связь между нами нарушилась.
— Всё нормально. Продолжай. Если не делать ошибок и не акцентировать внимание, всё само восстановится.
Большая часть ассоциаций успела покинуть голову, я даже не сразу смог вспомнить песню, которая сейчас звучала. После некоторых мучений и крупного глотка вина нужное подобралось:
Неуместен, безоружен, поздней осенью раздавлен,
Состояние — простужен, равновесием оставлен.
Вдохновением поруган, одиночеством отравлен,
Нечувствителен к испугу, пьяной радостью расслаблен [16] .
— Да не переживай ты так, — прокомментировал Виграф, — я же говорю, чем раньше забудешь, тем раньше всё нормализуется.
Я развёл руками. Сделал глоток из бокала — и получил неожиданный вопрос:
— У тебя действительно кто-то есть?
— Хм, — я помедлил, раздумывая. Вино тянуло выдать всё без утайки, вытряхнуть на собеседника всю свою нелепую историю, но сейчас это не хотелось обсуждать, не важно, с кем. — Это сложный вопрос.
— Я понял, — кивнул Виграф. — Продолжаем.
Белая гвардия, белый снег,
Белая музыка революций.
Белая женщина, нервный смех,
Белого платья слегка коснуться.
Белой рукой распахнуть окно,
Белого света в нём не видя.
Белое выпить до дна вино,
В красную улицу в белом выйти. [17]
— А у тебя? — вернул я, наклоняясь вперёд. Виграф выразительно махнул рукой, подразумевая полный обитателей замок. — Нет, кто-то постоянный. За кого ты держался бы.
— Я много за кого держусь, — он пожал плечами. — И вряд ли смогу сказать, потому ли это, что мне все одинаково безразличны, или потому, что одинаково важны.
— Понятно.
— В любом случае, — добавил Виграф, — я вполне доволен тем, что имею. Вряд ли в нынешней ситуации можно позволить себе другой образ жизни.
— А если поменять ситуацию? — закинул удочку я.
— Это сложный вопрос.
Ему удалось почти полностью скопировать мою собственную интонацию — а в том, что это было осознанно, я не сомневался. Разве что блеск в глазах он дополнил от себя.
Теперь пришлось задуматься: удовольствие от игры крылось в разнообразии, но, несмотря на ослабление контроля сознания, на ум приходило всё меньше неиспользованных групп и исполнителей.
Какая-то песня просилась на язык, но никак не получалось вспомнить начало. Я в замешательстве постучал пальцем по столешнице. С другой стороны стола раздался ответный стук в полфазы: ритм ускорился ровно в два раза.
— Я угадаю эту песню с пяти нот, — весело усмехнулся Виграф в ответ на мой удивлённый взгляд. Подмигнул.
— Это вряд ли, тут нет никаких зацепок.
Слова, наконец-то, всплыли в памяти, и я, прервавшись, запел:
Наши мысли разорвались пополам на «да» и «нет»,
Наша правда бьёт по нервам громом будущих побед,
Ритм для тысячи сердец,
Тех, что ждут сейчас и здесь,
Один на всех!
Тёмному безумью ярким светом по глазам,
В помощь снам и новолунью, кто-то против, кто-то за.
Чёрным перьям — белый снег,
Пьяной крови — русла рек,
Одни на всех! [18]
— Пожалуй, — признал Виграф. Сделал глоток, поставил бокал на стол. — Но вообще ты не прав, многие песни опознаются по одному лишь ритму. Иногда и по несколько сразу.
— Никогда не экспериментировал, — я пожал плечами.
— Да ладно тебе.
Феодал внимательно уставился на меня, пальцем отстукивая по три удара на одну паузу.
— Квин, — улыбнулся я. — Но это исключение, её знают все.
Стук стал размереннее разнообразнее. Сначала было непонятно, но, вслушавшись в мысли, я опознал:
— Ария, «Потерянный рай».
— Вот видишь, — Виграф взмахнул рукой.
— Ну-ка, давай я тебя погоняю, — алкоголь внутри звал на приключения.
— А давай, — легко согласился феодал, откинулся обратно на спинку дивана.
Я начал выводить двумя пальцами средней сложности ритм, в котором серия мерных ударов чередовалась с серией быстрых. Феодал полежал, вслушиваясь, потом подключился и стал отбивать ритм ногой:
— Эбни парк, «Рождённый не в то время».
— Не угадал, — хихикнул я, — Медведев, «Алёха Боханский».
Виграф пожал плечами, не прекращая постукивать:
— Не помню её. Может, это тот самый случай, когда на один ритм приходится несколько песен. По которым, к слову, можно многое узнать о человеке.
— Так уж многое?
— Смотря кто будет смотреть, — Виграф подмигнул.
— Ну, тебе-то и музыка не обязательна.
— Скажем так, я могу работать без музыки, — феодал легко подскочил с дивана и стал мерить зал шагами, всё ещё отстукивая ритм и даже не сбиваясь с него, хотя в дело пошли и мыски и каблуки. — Но это — одна из лучших форм самовыражения. Запрашиваю музыкальную паузу.
— Посреди музыкальной игры? — я засмеялся. Атмосфера, как мне и обещали, снова разрядилась.
— Считай это моим вкладом в ассоциации.
По щелчку пальцев ожили колонки, спрятанные где-то в стенах. Вступила гитара, ритм подхватил барабан, а сам Виграф, освободив ноги, сконцентрировался на вокале и движениях руками:
Где бы ни был, я везде чужой,
Что мне Вашингтон, что мне Токио.
Злые взгляды мне не изменить,
Их улыбкою не победить.
Но я стою и я силён,
Я не в том времени был рождён.
Пусть в спину мне плюёт народ,
Я знаю цель — и иду вперёд.
Я рождён не в то время
И живу здесь, не в то время.
Я рождён не в то время
И живу здесь, не в то время.
После первого куплета вступила труба, добавившая композиции определённую торжественность. Я мог поставить всё имеющееся на то, что слышал очередной гимн.
Слыша многогласый ноющий вой,
Я не трачу свои силы на него.
То, что вижу вокруг, раздражает меня,
Ведь не должен мир выглядеть вот так!
Здесь нету места для таких, как я,
Но, черт возьми, я не предам себя.
Зло извратило этот мир, и в нём
Не нужна мораль, все идут на дно. [19]
* * *
Когда Виграф проводил меня до комнаты, оказалось, что луну в её окне сменил занимающийся рассвет. Рухнув в кровать, я раскинул руки и вдохнул полной грудью, ощущая, что если и не счастлив, то довольно близок к этому. Все проблемы находились по-прежнему рядом, но отступили на несколько шагов, скрываясь из поля зрения, и это дало возможность расслабиться и ощутить дыхание жизни. Или наоборот, расслабление отвело проблемы на задний план…
Одна из самых интересных мыслей, успевших посетить меня перед сном, касалась Альмы. Согласно тому мировосприятию, которое я имел в данный момент, единственная проблема заключалась в незнании, как с ней обращаться. Ни мысли о Кейре, ни представления о недопустимости беспорядочных связей не вызывали такого дискомфорта, как чувство неподготовленности и бессилия.
«Да она сама может всему научить, — подумалось вдруг, — опыта хватит».
«Я князь, — пришёл ещё более неожиданный ответ, — всемогущий Правитель, меняющий мир по своему желанию. Я не могу так облажаться перед обычной девочкой!»
«А что, кроме других Мечтателей в партнёры больше никто не подходит? Да они таких, как ты, видели в разы больше, чем Альма».
«Не важно. Я не могу. Не могу».
* * *
День потратили на неспешное разгребание дел: работу с отчётами, переформирование подразделений, выживших в мясорубке под Юстицией, корректирование планов на следующий этап боевых действий. До него была минимум пара недель — какой дурак пойдёт в наступление без потенциала, на одних производственных мощностях и естественном человеческом ресурсе? Подкидывать солдат туда, где стороны сцепились намертво и никак не могут разойтись, это одно. Но в данном случае единственное серьёзное противостояние велось под Юстицией, а значит, можно было не беспокоиться. Первые сутки потенциал держится на нуле, потом потихоньку восстанавливается, в объёме, необходимом для создания до ста тысяч единиц пушечного мяса, а хороших бойцов и того меньше. Раскидаешь их по линии фронта, компенсируя пассивные потери — от артиллерии, диверсий и прочего, — и толку в итоге?
Но неспешность не означала спокойствия. Команда провалилась, и все это ощущали очень явно. Ресд специально постарался разделить инферналов так, чтобы они не имели возможности встретиться до самого вечера, — любая начатая на нервах словесная перепалка могла развиться и превратиться в настоящую бурю. Пускай погуляют, переключатся, а там видно будет.
Первым в лагерь вернулся Фауст, хозяин самого организованного государственного механизма и самого целеустремлённого склада характера. В процессе визита в свой Дворец он не получил никакой информации и не решил ни одного вопроса, с которыми не смог бы разобраться отсюда. Но порядок есть порядок: раз сказали, что его полёт в общих интересах, слетаем. По возвращении он коротко обрисовал впечатления от вида сверху на опустевший лагерь и предложил перейти непосредственно к «вечеринке проигравших», то есть попойке.
К концу первой бутылки к ним присоединился Плеть, успевший растрясти уныние за время полёта в самый отдалённый удел. Остатки недовольства оказались перебиты радостью от присутствия Ресда: обычно повелитель драконов такие мероприятия не посещал. В этот раз долгожданное согласие было дано, но на условиях сохранения морали и разумности: никаких половых сношений с кем бы то ни было в помещениях с общим доступом, никаких принуждений друг друга к чему бы то ни было, даже если это просто курение травы, и тому подобное.
Последним, уже ближе к ночи, появился Тавис мрачнее тучи — проблем у него и раньше хватало, а после срабатывания десятка вулканов стало и того больше. Кисло поприветствовав собравшихся, он объявил, что намерен пить сразу до отключки, и не теряя времени приступил к выполнению поставленной задачи с завидным рвением.
Ресду не то чтобы было весело или интересно — чего он здесь не видел? Такого рода развлечения он прошёл много лет назад, со множеством компаний самого разного толка. Смысл его присутствия заключался в первую очередь в поддержании командного духа: «побеждать или проигрывать — всем вместе» — и лишь где-то потом следовали встряска и получение удовольствия.
Тем более что инферналы обладали собственными взглядами на то, как следует получать удовольствие и от чего. Обсуждение установленных в этот раз ограничений с перечислением привычных забав превратилось в полноценную тему разговора, занявшую не менее часа времени, при том, что с ними не спорили, а всего лишь предавались воспоминаниям. Кое-чем Ресда всё-таки сумели заинтриговать; в некоторых случаях он приоткрывал свой интерес, давая ребятам отследить его и вволю посмеяться.
Отдельное внимание уделялось употреблению алкоголя. Так и не удалось выведать, заранее инферналы озаботились созданием забитой спиртосодержащей продукцией кладовки или же, действуя в рамках втайне заключённой договорённости, не опустошали в битве при Юстиции резервы потенциала в ноль, приберегая «на донышке» неприкосновенный запас. Соль заключалась в том, что ноль потенциала либо достигался, либо нет, нельзя было решить: «вот, у меня осталось десять условных единиц, их я приберегу и больше не буду тратить». Дарованная Мечтателям сверхсила, словно в насмешку над ними, чтобы не витали в облаках, априори заканчивалась неожиданно: только что была — и вот ты уже пуст, хотя казалось, что хватит и сейчас и на пару действий чуть позже. Судя по тому, как инферналы уходили от соответствующего вопроса, потенциал они всё-таки приберегли, ну да не страшно, специфика человеческого ресурса. Зато никто не поймал сутки ожидания, и можно было считать, что команда худо-бедно справляется с осторожностью и планированием.
За исключением всё того же Тависа, правда. Несчастный ещё больше налёг на спиртное, когда подняли тему его вылазки внутрь города в надежде убить кого-нибудь из Правителей. Ресд в меру логики защищал проявленный авантюризм, но командиру тёмных ангелов, который насилу удрал от погони, судя по всему, было от этого не легче.
В результате он первым и ушёл на цикл отдыха. Точнее, отправился: подхватив лишившегося последней координации напарника, Плеть и Фауст вызвали из коридора специально дежурившую стражу, которая унесла пускающего пузыри инфернала в подсобные помещения для процедуры очистки. Отключка и для него, и для остальных участников мероприятия предусматривалась планом не раньше рассвета, независимо от обстоятельств.
Тавис вернулся спустя полчаса с растрёпанными волосами, но в свежей одежде и в целом аномально чистый, хотя и по-прежнему угрюмый.
— Наша песня хороша, начинай сначала, — жизнерадостно объявил Фауст.
— Ты о чём? — ещё сильнее нахмурился Тавис, потянувшийся в этот момент к бутылке с коньяком.
— О нас с тобой и таких, как мы. Тебе теперь заново начинать, а то потом градус некуда повышать будет.
Все рассмеялись, оценив совпадение ситуации и фразы, и даже у Тависа проклюнулась лёгкая улыбка. Но затем он, оборвав себя, заявил:
— Да пофиг. Всё равно итог один и очевиден заранее.
— Но ты же здесь не для итога, а для процесса, — заметил Плеть.
На это Тавису ответить было нечего, так что с горьким вздохом, как будто его привели сюда насильно, он попросил:
— Передай что-нибудь с двадцаткой.
Плеть с Фаустом оживлённо загремели бутылками, дожидающимися своего часа под столом.
Найдя что-то подходящее, демонолог на несколько секунд застыл; из облака серого тумана, появившегося рядом с ним, вышла очаровательная девушка, расовую принадлежность которой выдавали разве что маленькие загнутые назад витые рожки и копытца вместо ступней. Сокровенные места прикрывались совершенно символическими топиком и юбочкой. Получив бутылку и сопровождающий хлопок пониже спины, она дошла до Тависа.
— Держи, — пояснил Фауст, — замечательный сорокоградусный ликёр с двадцатилетней козочкой, как ты и просил.
— Ему сейчас этой козочке разве что на жизнь поплакаться, — хмыкнул Ресд.
— Сорокоградусный надо чем-то разбавлять, — проявил эрудицию Плеть. — Так что ещё можно подоить.
— Эта козочка, если надо будет, сама тебя подоит, — ухмыльнулся Фауст.
Тавис, принявший тем временем бутылку и заставивший демонессу разминать ему плечи, отозвался:
— Можно и подоить, но только не здесь.
— Э, — демонолог напрягся, — или сделай себе свою, или оставь нам взамен. Нам-то кто разносить будет, если ты эту уведёшь?
— Сейчас Ресд накидается и будет здесь всё разносить, — отбил в неожиданном направлении Тавис. Повелитель драконов слушал разговор в пол-уха, думая параллельно о своём, так что шутка застала его врасплох и инферналы радостно загоготали над его удивлённым лицом.
— Подожди, — вдруг вмешался Плеть, — это ведь дренейка.
— Чего? — нахмурился Фауст.
— Ты обычно чистых демонов делаешь. А это не демон. Это…
— Такой же демон, как и все! Такая же. Даже чуть получше в некоторых отношениях.
— С тем, что получше, я согласен, — кивнул Плеть. — Но это отдельная раса, дренеи или, есть ещё вариант, драенеи.
— И ничего мои демоны не драные! — шутливо возмутился Фауст. — По крайней мере, пока.
— Под Юстицией все были драные, — вздохнул Тавис.
— Да нет, я серьёзно, — настаивал Плеть, — раса так и называется, дре…
— По-моему, он хочет драников, — перебил Фауст. Крикнул демонессе: — Деточка, принеси драников.
— Никаких драников в общих помещениях, мы договаривались, — удачно вставил Ресд, — спровоцировав новый взрыв смеха.
* * *
— Хандра? — поинтересовался Плеть, становясь рядом.
— Есть немного, — Ресд прищурился на мерцающие над лагерем звёзды. — В масштабах космоса наше поражение ничего не стоит. Но мы сами стоим ещё меньше. Одна десятая от ничего.
— Да ладно, ничего же не потеряно, — с наигранной беззаботностью ответил инфернал. Облокотился рядом на перила. — Потом наверстаем, главное, чтобы сами в порядке были.
— Вот о том и думаю. Что-то Тавис совсем расклеился.
— Думаешь, не вытянет? — Плеть стал чуть серьёзнее. Ресд усмехнулся, не столько предположению, сколько своим мыслям о классовых отличиях инферналов.
— Вытянет, если помочь. Надо его как-то приободрить, что ли. Поменьше издеваться, побольше веселить.
— Да ты же сам постоянно его поддеваешь, — удивился Плеть.
— Так знаю! В том и проблема: начал, и не знаю, как остановиться, — повелитель драконов вздохнул. — Затягивает. А Тавис тем временем нервничает. Надо как-то сообща это решать.
— Ну, давай попробуем, — без особого энтузиазма согласился повелитель нежити. Помогать кому-либо ему раньше не предлагали.
— Пошли, потренируемся причинять добро и наносить пользу, — глотнув напоследок свежего воздуха, повелитель драконов развернулся и двинулся обратно.
Возможно, он действовал на эмоциях: то у него было целых два варианта возможных союзников, то вдруг оба стали прозрачными, почти фантомными. Тавис, на которого он решил попробовать опереться после их задушевной беседы, едва не сорвал план осады, более того, в самый неподходящий момент решил поиграть в ассасина и отправился гулять по территории противника. Один, без отряда, как потом объяснил — «одному проще нападать и скрываться». О том, что все Правители гарантированно будут окружены лучшими бойцами, почему-то не подумал, точнее, понадеялся на авось.
С Орой он после битвы не связывался, но учитывая, что успеха команда не добилась, это и не имело особого смысла: в лучшем случае пожелает удачи, в худшем — позлорадствует, тем и ограничится.
Оставалось радоваться тому, что инферналы, ощутив горячку боя в полной мере, так, как никогда раньше не доводилось, забыли про допущенные Тависом косяки и больше делились впечатлениями от пережитого, чем анализировали, кто какой вклад внёс.
— Тебе на кой? — поинтересовался Фауст в момент возвращения Ресда и Плети.
— Нет, ну скажи. Чтоб понятно было, с чем ты сравниваешь, — настаивал Тавис.
Все участники попойки уже успели пройти по одному очищению, командир тёмных ангелов стремительно приближался ко второму. Фауст, с которым они завязали очередной бесполезный пьяный спор, находился на второй позиции в забеге.
— Какая разница, какой город, если я говорю о явлении в целом?
— Есть разница! Ты, видимо, не наблюдал этого достаточно и потому теперь так рассуждаешь.
— О чём речь? — поинтересовался Плеть, наполняя себе бессчётный бокал.
— Плеть, братюня, вот скажи, — Тавис перевёл взгляд выпученных от негодования глаз на него, — бомжи это хорошо или плохо?
— Стоп! — гаркнул Фауст, поднимая руку. — Не о бомжах разговор!
— Бомжи это совершенно точно плохо, — высказался повелитель нежити. — А в чём проблема?
— Дай я скажу! Нет, дай я скажу! — демонолог руками и ногами вырывал у собеседника инициативу в разговоре и благодаря громкому голосу одерживал победу. — Вот есть церковь, куда люди приносят миллионы денег за то, чтобы им мужик в рясе или с полумесяцем на башке отпустил грехи. Оттуда все уходят одухотворённые, и это считается нормой. Перед церквями сидят местные побирушки, которым все на подъёме раздают, может, не миллионы, но тысячи точно. Это тоже считается нормой. А чуть дальше, за оградой и далее по всему городу сидят точно такие же побирушки, которым точно так же раздают деньги. Но это почему-то считается странным! Для Тависа, по крайней мере.
— Церковь не норма! Бомжи всех мастей не норма! — с революционным запалом рубанул по воздуху командир тёмных ангелов. — Всех на хер, на общественные работы!
— На одних работах далеко не уедешь, — резонно заметил Плеть, — людям надо отдыхать и развиваться. А бомжи и побирушки играют роль объекта приложения сил. Кинул монетку — почувствовал себя лучше, получил моральный подъём.
— Вот, даже он это понимает! — Фауст усилил давление. Тавис в долгу не остался:
— Подъём это круто, спору нет. Но дело-то не в этом! Вы лидеры или кто? Надо же мыслить глобально, не опираясь на сиюминутные нужды!
Термин «правители» был под негласным запретом, так как использовался в качестве самоназвания противостоящего союза. Вместо него использовали любые синонимы, хоть сколько-то подходящие по смыслу.
— И что же нам предложит гениальный стратег, чуть не сложивший голову во благо науки? — едко поинтересовался демонолог.
— Фауст, не надо, — одёрнул его Ресд. Пояснил: — Ты уходишь от сути спора.
— Я, может, и не гений, но такие вещи понимаю, в отличие от вас, — продолжал злобствовать Тавис. — Хрен с ними, с бомжами, работать всё равно смогут один из десяти. Но если дать слабину здесь, полетит всё остальное! Воры, наркотики, проститутки!
— Приехали! — заорал Фауст, заглушая смешки остальных. — Что ж ты, наркоман грёбаный, лекции нам читаешь, если сам своим правилам не следуешь?
Тавис беспомощно открывал и закрывал рот, но мозг демонолога сейчас работал быстрее: пока на одну насмешку подбирался ответ, успевала сформулироваться следующая.
Состояние Ресда в процессе наблюдения в полной мере отражала фраза «было бы смешно, если бы не было так грустно». С одной стороны, надо было как-то спасать незадачливого напарника, с другой, тот сам загнал себя в ловушку.
Повелитель драконов попытался переключить внимание остальных, но те продолжали упражняться в остроумии — даже Плеть не мог сдержаться, будучи постоянным участником сборищ для потребления различной дряни. В конце концов, пришлось пойти на крайности: Ресд дотянулся до ближайшего стола и два раза с силой ударил.
Мгновенно установилась мёртвая тишина, а на него уставились три пары одинаково ошарашенных глаз. Этот способ несколько раз применялся на занятиях по теории, и кардинальная смена формата посиделок не могла остаться незамеченной.
— Народ, — как можно дружелюбнее произнёс Ресд, фактически «откатывая» этим назад и лишая повода обвинить его в срыве атмосферы неформального общения, — давайте относиться друг к другу по-людски. Даже если Тавис окажется не прав, не надо лишать его возможности высказаться. Дослушаем до конца, а там и видно будет. Ты ведь скажешь, когда закончишь?
Командир тёмных ангелов, не ожидавший такого развития событий, нервно кивнул и начал вспоминать, на чём же он остановился. Первые слова сопровождало характерное дрожание голоса, но потом алкоголь взял своё, и он снова понёс со всей душой, под настороженными взглядами остальных:
— Я, может, веду себя не совсем правильно. Но у нас свои условия, а на Земле свои. И мы обсуждаем объективные законы социального действия. А суть их заключается в том, что, как только ты даёшь слабину в одном месте, тебя тут же пробуют на крепость в другом. И так, пока не разрушат окончательно всё, на чём держится общество.
— Государство не разрушается, — вставил Фауст, — иначе разрушилось бы давным-давно.
Ресд тихо шикнул на него, и демонолог скривился, показывая, что больше не собирается участвовать в происходящем. Жестом подозвав ждавшую в стороне демонессу, он усадил её на пол рядом с собой на колени и стал использовать её голову как тактильную игрушку для снятия стресса.
— Оно разрушается, так или иначе. Но периодически появляется кто-то, кто его восстанавливает, — объяснил Тавис. — Если вовремя закручивать гайки, всё будет работать. И тем не менее, бомжи, проститутки, наркоманы и прочие отбросы общества это негатив, от которого следует избавляться постоянно, как только они начинают появляться. Потому что это как накипь… или, скорее, ржавчина — появляется при коррозии и углубляет её.
— Чем тебе проститутки-то не угодили? — поинтересовался Плеть, заняв освободившееся место оппонента. Тавис снова выпучил глаза:
— Как ты вообще можешь их защищать?!
— Ну, смотри, — повелитель нежити предпринял попытку разобраться спокойно и взвешенно, — во-первых, они перерабатывают лишнюю половую энергию. Либидо это, кажется, называется. Название «древнейшая профессия» подразумевает, что людям всегда требовался выход для неё, а проституция позволяет делать это без вреда для окружающих.
— Без вреда?!
— Если гормоны не переполняют мозг, человек не начнёт бросаться на окружающих, и всё такое.
— Ты понимаешь, что это уничтожает институт брака?! — возопил Тавис, по-видимому, не веря, что слышит такое от напарников. Те, впрочем, испытывали похожие ощущения.
— Дожили, он защищает брачно-семейные отношения, — отстранённо прокомментировал Фауст.
— Брак необходим для нормального функционирования государства! Это ячейка общества, на которой держится всё остальное! А проституция её подтачивает!
— Всё так, — саркастично отозвался демонолог. Поднял вверх кулак: — Слава кэ-пэ-эс-эс.
— Не додавили эту гадину в советах, — мрачно сообщил Тавис.
— А пытались? — засомневался Плеть.
— Все всегда пытаются. Но только наталкиваются на таких, как вы, и всё останавливаются!
— Слышь, попроси у меня ещё кого-нибудь создать, — обиделся Фауст. — Святоша недоделанный.
— Война закончится — у меня будет всё, — пообещал чуть изменившимся тоном Тавис. Глаза его заблестели лихорадочным блеском. Ресд навострился: кажется, начиналось самое интересное, то, ради чего и стоило слушать все предшествующие рассуждения. — Брошу пить, курить и начну…
— Заниматься спортом! — хохотнул Фауст. Повелитель драконов оборвал его движением руки.
— И спортом, если захочу! А в первую очередь я займусь своей страной. Построю её в том виде, в котором она заслуживает быть, — не кузницей для непрекращающейся войны, а раем на земле. Или в небе, не важно! Главное, что люди там будут людьми, а не скотами. Будут относиться друг к другу… как братья и сёстры, не на словах, как в церквях грёбанных, а на деле! Будут любить друг друга и уважать, не свысока, а на равных. Наркотиков не будет, потому что все будут счастливы. Вместо алкоголя буду проводить культуру в массы — тот же спорт, театры, музыка, балет! Чтоб даже не думали ни о чём помимо этого.
— А если будут думать? — поинтересовался Ресд. Тавис сходу ответил:
— Не будут. Я хороший пра… лидер, придумаю что-нибудь.
— Что ж они на протяжении всей истории с либидо своим разобраться не могли? — вклинился Фауст.
— Потому что отношения были не те! — огрызнулся повелитель тёмных ангелов. — Если у тебя будет чёткое понимание, что это плохо, ты не будешь этого делать! А если будет вот такое вот «либидо слить, бутылочку пососать», то никогда общество и не избавится от этих пороков.
— Да ты идеалист, Тавис, — задумчиво произнёс Ресд. — Не ожидал от тебя.
Совершенно неожиданно, причём, кажется, для всех, Тавис вызверился. В глазах его загорелась самая настоящая ненависть.
— Я не идеалист! — свистящим полушёпотом произнёс он, — идеалисты хотят мира во всём мире. Они хотят, чтобы рай наступил по всей планете и все почувствовали его на себе. Но такого не будет! Я этого не допущу, слышишь?! Они даже через мой труп не пройдут — это я пойду по их трупам, а потом скормлю их животным! Их и всех, кого они защищают. Воры, насильники, убийцы. Все, кто портит общество своим присутствием, тянет его вниз. Пока их не уничтожить, не вывести под корень всю заразу, которую они несут с собой, мира на земле не будет. Ни для кого. И я жизнь положу для того, чтобы не допустить этого рая для всех, потому что, если они сделают его так, как хотят, места для моего — уже не останется! И придётся снова… возвращаться к войне… кузнице…
Всхлипнув, Тавис опустил голову и выронил бокал, который держал недопитым уже несколько минут. С жалобным звоном стекло разлетелось, оставляя бордовую кляксу на полу, но на это, похоже, никто не обратил внимания. Прежде чем кто-то успел встать, Тавис выбежал из зала, не глядя захлопнув за собой дверь.
— Дела, — протянул Фауст. — Не знал, что он так может.
— Только не продолжайте, — негромко попросил Ресд, залпом допивая своё вино.
Плеть ничего не произнёс, но многозначительно вздохнул.
