Уже месяц София занималась биографией своего кумира, писателя Джерри Гарсиа. Она приезжала к нему по вечерам или на выходных. Эти встречи стали для девушки настоящей отдушиной между сменами в Колл-центре, во время которых нужно было в очередной раз рассказывать о том, что платежи по кредиту являются обязательными, и в очередной раз выслушивать слезливые повести о «семерых по лавкам» в разных вариациях. С Джерри София чувствовала, что может говорить откровенно, называя вещи своими именами, и при этом не бояться осуждения.

Писатель и его биограф не всегда виделись дома. Поскольку в этот раз выходные выдались теплыми и солнечными, Джерри пригласил Софию в спортивный клуб. Несмотря на свой почтенный возраст, писатель хорошо плавал и с удовольствием сидел в сауне. В перерывах между купанием они лежали у открытого бассейна, греясь на летнем солнце.

– Вам нравится? – спросил Джерри, устраиваясь на лежаке.

– Великолепно! – София достала из пляжной сумки диктофон. – Я оказалась на курорте посреди Москвы.

С внешней стороны бассейн и прилегающую территорию окружали забор, увитый диким виноградом, и высокие деревья. Рядом с бассейном располагалась небольшая площадка с фонтаном, а еще дальше двухэтажное здание клуба. Левее находились два деревянных домика (финская сауна и русская баня), беседка и холодный бассейн.

– Люблю предаваться праздному безделью около воды, – продолжил писатель. – В летних путешествиях мне гораздо больше нравится купаться и заниматься виндсерфингом, чем ездить по достопримечательностям.

– Мне тоже, – согласилась София. – Всегда считала, что цель отпуска – набраться сил, а не укататься до такой степени, чтобы понадобился отдых от отдыха.

– И как вы предпочитаете расслабляться?

– Прежде всего, наедине с собой. Только в эти минуты мне не нужно думать, что сказать и как посмотреть. Короткие выходные дают мне силы переносить ежедневные разборки с клиентами и менеджерами. Вчера одна дамочка полчала орала, что не в состоянии выплачивать ипотеку из-за курса доллара. Как будто при установке этого курса советуются со мной. Устав от бесполезного разговора, я бросила трубку, а она, конечно, написала жалобу. На это у нее время есть, а на ипотеку нет.

– Курс доллара… – задумчиво протянул писатель. – Я помню время, когда планшеты только появились, а сверхзвуковые самолеты были предназначены главным образом для армии. Тогда все тоже переживали из-за курса доллара. Сейчас техника шагнула далеко вперед, а проблемы остались. Зачем вы терпите этот бардак? – спросил Джерри. – Я могу платить больше, чем в вашем банке. Станьте моим личным секретарем.

– Нынешняя работа гарантирует мне относительно стабильное положение. Я не хочу полностью зависеть от вашего настроения. В банке тяжело, но там, по крайней мере, заранее известны правила игры, а вас я совсем не знаю. Вдруг вам однажды покажется, что мне нужно носить белые бантики или увеличить грудь, а я вместо того, чтобы отказаться от такого бреда, вынуждена буду подчиниться.

– Достойный ответ. Вы так похожи на меня! – Писатель смотрел на девушку с уважением. – Итак, на чем мы остановились?

– На вашей семье. – София включила диктофон.

– Скорее семьях… – И Джерри продолжил свой рассказ.

* * *

Родители развелись, когда мне было 16 лет. Тогда же, чтобы не мешать друг другу, они решили разменять нашу четырехкомнатную квартиру на две двухкомнатные. В первой стали жить я и мама, а папа поселился во второй. Параллельно он начал строить дом за городом. К тому моменту, как я закончил институт и начал работать, папа переехал в свой собственный дом и снова женился, а я перебрался в его городскую квартиру. Так у меня и появилась своя жилплощадь.

После развода родители сохранили хорошие отношения и взаимное уважение, но общались мало, так что вместо одной у меня появилось две семьи: одна – со стороны мамы, другая – со стороны папы. В каждой существовали свои традиции и правила поведения. Об отце я расскажу позже, а пока опишу материнскую линию.

У бабушки и дедушки было трое детей: старшая дочь Лора, моя мама Светлана и младший сын Николай. В свою очередь у тети Лоры родился сын Валера, мой старший двоюродный брат, а дядя Коля стал отцом Глеба и Ники, моих младших кузена и кузины. Будучи ребенком, я обожал, когда мы собирались всей семьей. Тогда мы с Глебом и Никой обычно уходили играть, съев пару ломтиков колбасы. По мере моего взросления приглашения из «хочешь поехать?» превратились в «должен присутствовать!». Когда двоюродные брат и сестра выросли, их перестали интересовать машинки, мягкие зверушки, солдатики и прочие игры, я вдруг обнаружил, что мы совершенно разные и нам почти не о чем разговаривать. Закончилось все тем, что я стал ездить на семейные мероприятия, только чтобы не расстраивать маму и бабушку. С тетей Лорой, Валерой и его женой я бы вообще предпочел встречаться только на свадьбах и похоронах. Открытой вражды между нами не было, но, чтобы она не началась, нам лучше было оставаться на расстоянии.

В воскресенье, с полной мрачных мыслей головой, я в назначенное время приехал к маме, а оттуда мы вместе поехали к тете Лоре. Дорога до ее дома сама по себе была отдельным приключением: сначала нужно было ехать на метро, потом на автобусе, а затем еще прыгать по стройкам, проходя через лабиринты деревянных дорожек, которые перекрывали островки наваленной грязи. В процессе можно было в полной мере насладиться видом красно-белой ленты, обозначающей пробитые в асфальте ямы; из них торчали трубы, рядом валялись куски арматуры, бродили непонятные личности. Каждый раз, проходя этой дорогой, я ждал, что вот-вот выскочит Джек Потрошитель. Но была еще одна опасность – стаи бродячих собак, которых я очень боялся. Говорят, что собака бывает кусачей только от жизни собачей. Возможно, так оно и есть. Беда в том, что свои накопившиеся обиды собаки, как и люди, склонны вымещать на окружающих. Зубастые, голодные, вшивые, злые и больные, эти стаи будут пострашнее любого грабителя. От них не удастся отделаться, просто отдав мобильный телефон и часы. Стая собак будет защищать свою территорию, даже если это подземный переход или клочок земли возле продуктового магазина, и им не объяснишь, что только так можно пройти к нужному дому.

За свою жизнь я попробовал горные лыжи, прыжки с тарзанки, виндсерфинг, прыжки с парашютом, водные лыжи, скалолазание, но, на мой взгляд, настоящий экстрим представляет собой прогулка по промзоне или стройке Москвы и Московской области. Каждый раз, добираясь до дома тети Лоры, я чувствовал себя героем фильма «Остаться в живых», а еще больше острых ощущений получал, когда приходилось возвращаться обратно вечером в полной темноте.

В тот день, вдоволь насладившись радостями сомнительного района, мы с мамой подошли к многоэтажному дому и набрали номер нужной квартиры на домофоне.

– Вы что, забыли код? – раздался из динамика голос тети Лоры.

– Лора, открой, – ответила моя мама, стараясь держаться спокойно.

– Нужно чаще приезжать, тогда бы и код знали, – высказалась моя тетя, прежде чем мы услышали долгожданное пиканье открывающейся двери.

Мне вспомнился бородатый анекдот: «Если ты задаешь вопрос на английском форуме, то получаешь ответ. Если на еврейском, то получаешь встречный вопрос. А если на русском, то тебе рассказывают, какой ты лох». Метод общения тети Лоры соответствовал практике русских форумов. А еще она вела бухгалтерию телефонных звонков. По ее мнению, каждый член семьи должен был звонить ей определенное количество раз в неделю. Какое именно – знала только тетя Лора, но если по итогам месяца или квартала дебет не сходился с кредитом, она напоминала провинившемуся о его родственном долге. При этом стоило позвонить ей с простым вопросом «как дела?», и ты получал ворох претензий по поводу того, что звонишь редко. Лично у меня такой подход напрочь отбил желание звонить ей без повода. В результате, по бухгалтерии звонков я числился у тети Лоры в безнадежных должниках.

Пока я морально готовился к тому, что получу от старшей сестры мамы выговор за свое халатное отношение к количеству необходимых звонков, мы успели подняться на лифте на пятнадцатый этаж. Именинница сразу открыла нам дверь и с улыбкой на лице спросила:

– Как добрались?

– Нормально. – Я старался говорить непринужденным тоном.

– Джерри, ты так и не ездишь на машине? – поинтересовалась тетя Лора.

– Ты же знаешь, если сел за руль, нельзя пить алкоголь, – объяснил я.

На самом деле я легко переживал необходимость оставаться трезвым на празднике. Истинная причина, по которой я, несмотря на все опасности, предпочитал общественный транспорт, а не собственную машину, была в том, что я никак не мог запомнить дорогу. За рулем я все время думал о том, как бы с кем не столкнуться, поэтому у меня не получалось составить в голове карту пути. В результате я часто путался, пропускал повороты. Дополнительная ответственность состояла в том, что со мной ехала мама; она в подобных случаях начинала сильно волноваться. Такой стресс мог вызвать у моей эмоциональной мамы бессонницу или головокружение, а у меня – чувство вины за свой топографический кретинизм. «Если мне случиться поцарапать кому-нибудь дверь или оторвать зеркало, я как-нибудь это переживу, но если в этот момент полдня ждать ГИБДД вместе со мной будешь ты, я себе этого не прощу» – таково было мое объяснение, когда мама предложила поехать на машине.

Тетя Лора проводила нас в свою квартиру. Спальня была оклеена яркими обоями с узорами из цветов, интерьер составляли два деревянных шкафа, раскладывающийся стол, кровать, несколько стульев и диван, а на стенах висели натюрморт с корзиной фруктом и несколько привезенных с южных морей тарелок. Две достопримечательности в квартире тети Лоры меня особенно поражали: бледно-розовые кухонные шкафы и дверь в туалет без защелки с вставкой из матового стекла. На мое полушутливое замечание об отсутствии возможности обеспечить себе уединение во время происходящего в туалете интимного процесса тетя Лора ответила так: «А что скрывать-то?» И ведь не поспоришь.

Мама и тетя Лора сразу отправились на кухню, чтобы закончить приготовление праздничного ужина, а я сел на диван рядом с приехавшей час назад бабушкой. Рядом с ней я чувствовал себя легко, и мы быстро разговорились. Моя бабушка, носившая символическое имя Елена, стала вспоминать свои школьные годы, когда за ней бегали все мальчишки. Слушая ее рассказы, я часто вспоминал легендарную Елену Троянскую. В молодости бабушка была очень красивой девушкой, что подтверждали немногочисленные фотографии. Да и сейчас, в свои восемьдесят с лишним лет, бабушка выглядела отлично, особенно в сравнении со многими другими дамами ее возраста.

Закончив описание своего любимого периода жизни, когда она была незамужней девушкой, бабушка перешла на семейную жизнь. В своих рассказах она часто путала события, переставляла местами факты и добавляла новые подробности, что вызывало у меня беззлобную улыбку. Сейчас она напоминала мне веселую десятилетнюю девочку, хотя на самом деле за плечами у нее была тяжелая жизнь. Если честно, я искренне удивлялся, как бабушке вообще удалось выжить. Военное детство, послевоенная неустроенность, бесконечные переезды – такой путь прошла бабушка, и при этом она умудрилась сохранить жизнелюбие. Ее муж, мой дедушка, умер пять лет назад. До пенсии он работал горным инженером, поэтому его часто переводили из города в город. Они с бабушкой успели пожить во всех частях необъятной России, от Башкирии до Тюмени. Мой дедушка был очень сильным, волевым, порой властным человеком, непререкаемым авторитетом на любом месте, где приходилось работать, а еще – образцом честности и неподкупности. Вместе с бабушкой они прожили больше 50 лет вместе. В день золотой свадьбы они даже расписались в книге юбиляров во Дворце бракосочетания. Когда записывали поздравительное видео, я сказал, что не видел более удачного брака. Тогда мне казалось, что мягкость бабушки идеально дополняет непреклонность дедушки. А через полгода все мое представление об их браке обрушилось, как подорванная крепость. Сложившиеся в моей голове иллюзии уступили место суровой реальности. За красивой картинкой скрывалась горькая правда жизни. Я случайно узнал, что бабушка сделала больше десятка абортов, а во время одного из них едва не умерла. В тот момент я не верил своим ушам. «Как можно быть настолько жестоким, чтобы отправлять любимую женщину на аборт, когда есть средства избежать беременности?! – мысленно негодовал я. – И как можно соглашаться на такое по нескольку раз, вместо того чтобы дать такому мужу по морде со всей силы?! Это не любовь, а безысходность». Открыто свое мнение я, разумеется, никогда не высказывал, чтобы не бередить старые раны. Для себя я решил так: «Возможно, где-то люди и могут быть счастливы в браке, но это далеко и не про меня». Того, что принято называть серьезными отношениями, я всячески избегал. Годы мучений в неудачном браке страшили меня гораздо больше, чем перспектива остаться одному на старости лет.

Даже после его смерти бабушка часто винила дедушку в самых разнообразных мелочах, вспоминала моменты, когда он был груб и кричал на нее и детей. Порой мне казалось, что с его смертью она испытала облегчение, обрела потерянную свободу. Она стала часто гулять, интересовалась политикой, читала книги. «Развиваться никогда не поздно», – думал я, слушая рассказ бабушки о недавно вышедшей передаче на канале «Культура».

В это время с кухни периодически доносились крики: «Клади сюда! Держи сковородку! Аккуратнее! Двумя вилками!» Опыт подсказывал мне, что лучше не вмешиваться, иначе получишь с обеих сторон. Я сам относился к еде достаточно просто и мог годами есть одно и то же простое блюдо, без желания разнообразить свой рацион. В качестве праздничного ужина мою скромную персону вполне устроили бы пельмени из магазина или макароны с сыром.

Постепенно стали собираться остальные приглашенные. Когда приехал мой старший двоюродный брат Валера, праздник для меня превратился в дело. Свою главную задачу я видел в том, чтобы с ним не поссориться, хотя иногда очень хотелось. При любом удобном случае брат отпускал в мой адрес колкие остроты, я отвечал ему тем же.

– Что, Джерри, опять без машины? – приветствовал меня Валера, – Когда научишься нормально ездить?

– Как только ты выплатишь ипотеку, – с сарказмом в голосе ответил я, но при этом любезно протянул ему руку.

– Как дела на личном фронте? – снова поинтересовался мой кузен. – Девушка есть?

– Нет, – равнодушно отозвался я.

– А ты хотя бы ищешь или все ждешь у моря погоды?

– Как раз на днях дал объявление в газету: «Ищу девушку. Обязательное требование – понравиться Валере».

– Я, как старший, плохого не посоветую. – Он стал говорить назидательным тоном. – Тебе следует воспитывать в себе чувство ответственности, а то так и останешься один.

– Лучше расскажи, как твои дети. – Я попытался сменить тему, так как разговор грозил стать взрывоопасным.

– Младший приболел, поэтому жена осталась дома, – пояснил кузен.

Валера был старше меня на восемь лет. Еще в институте он женился по залету на девушке по имени Люба. Их старшей дочери Кире уже исполнилось 12 лет, а два года назад родился ее брат Антошка.

– Валера, ты куда салат поставил?! – резко прервала нас тетя Лора. – Неудобно же!

– Куда сказала, туда и поставил! – возмутился двоюродный брат.

– Не ори! – еще громче воскликнула его мама.

– Сама не ори!!! – Валера старался ее перекричать.

Словесные поединки между тетей Лорой и моим кузеном были в порядке вещей. Они легко ссорились и так же быстро отходили. Иногда мать и сын обзывали друг друга такими словами, после которых я бы навсегда записал человека в список своих врагов.

Последними на праздник приехали дядя Коля со своей женой и детьми. Из раза в раз он обещал приехать пораньше, а потом опаздывал часа на два. Когда ему звонили, выяснялось, что семейство моего дяди только собирается выехать. Меня такое поведение очень раздражало, так как все были вынуждены его ждать. В итоге начинали позже, чем собирались, а заканчивали почти ночью. В тот раз дядя Коля, его жена Людмила, а также Глеб и Ника приехали только к шести вечера.

Мы сели за уставленный яствами стол, разлили напитки, а потом стали строго по старшинству произносить тосты за здоровье именинницы. Спустя полчаса, когда были пересказаны последние новости, снова начался сеанс воспоминаний. Бабушка опять стала рассказывать о своих прекрасных школьных годах. Я откинулся на спинку стула и уже было совсем расслабился. Оказалось, зря. В нашей семье существовала одна неприятная традиция: достижения забывались мгновенно, а любую оплошность вспоминали годами при любом удобном случае. Главными хранителями этого обычая выступали тетя Лора и ее сын.

– Джерри, помнишь, как тебя на даче пчела в задницу укусила и ты так забавно плакал и лепетал: «Попа бо-бо»? – Валера был в своем репертуаре.

– Нет, не помню, – отрезал я.

– Да ладно, тебе пять годиков было. – Кузен ехидно улыбался.

Мне отчаянно хотелось врезать ему монтировкой. У Валеры была раздражающая привычка вести строгий учет случаев, кто когда не вовремя пукнул и у кого когда штаны слетели. Щекотливые ситуации и курьезные моменты заботливо складывались в копилку его памяти, тщательно охранялись и часто использовались.

Благо что бабушка стала расспрашивать Глеба и Нику про учебу. Разговор постепенно перетек в более спокойное русло, но ненадолго. С подачи тети Лоры заговорили сначала про отношения Валеры и Любы, а потом про женщин и мужчин вообще. Интуиция подсказывала мне, что добром это не кончится.

– Давайте выпьем! – торжественно предложил я, чтобы сменить тему.

Как только все подняли бокалы (большей частью с соком и минералкой, так как потом за руль садиться), я начал говорить свой тост:

– Желаю имениннице удачи…

–…чтобы в казино играть, – прервал Валера.

– Валерий Сергеевич, будьте любезны дождаться очереди, – пафосно произнес я, а потом продолжил более спокойным тоном: – А то на «Титанике» они все здоровые были, а вот удачи им не хватило.

– На каком сайте скачал? – Кузен не переставал демонстрировать свое остроумие.

– Где скачал, там уже нет, – парировал я.

Мы стали чокаться бокалами. Я надеялся, что в этот раз пронесет, но последующие события стали отражением известного анекдота.

Жена. Ой, соль просыпалась. Это к ссоре.

Муж. А может, обойдется.

Жена. Поздно, я уже настроилась.

Как только бокалы снова оказались на столе, дискуссия на женско-мужскую тему продолжилась на новом витке.

– Поставлю вопрос так, – сказал дядя Коля. – Может ли женщина создать шедевр?

– Естественно, – тетя Лора повысила голос, – Анна Ахматова, Марина Цветаева…

– Я начинал читать Жорж Санд, но не нашел там ничего стоящего. – Дядя Коля ринулся в бой.

Уж не знаю, чем и когда его впечатлила данная представительница литературного мира, но он упоминал ее по поводу и без, всякий раз подавая как пример безвкусицы.

– Не начинай! – встрепенулась моя мама.

– Нет, я скажу. – Дядя Коля почти орал. – История женской эмансипации…

Тут он вспомнил целую вереницу исторических личностей, от вождей древних племен до Зигмунда Фрейда с его теорией зависти к пенису. К разговору подключились все, кроме меня, Глеба и Ники. Причем громкий голос в нашей семье тоже считался аргументом. Не имея возможности остановить борьбу полов, я мысленно просил высшие силы, чтобы круг пострадавших ограничился только посторонними людьми, вроде Маргарет Тэтчер. Валера заметил, что бывшая премьер-министр Великобритании убежала со своего поста вся в слезах, на что тетя Лора привела убийственный аргумент:

– Мне еще в первом классе сказали, что ты в группе риска.

– Давай еще детский сад вспомним!!! – рассердился кузен.

Когда Валера пошел в школу, у них провели психологическое тестирование. Детей просили нарисовать то ли самих себя, то ли дом и дерево. По итогам двоюродного брата занесли в некую «группу риска». В чем именно состоит этот риск, ни я, ни тетя Лора, ни сам Валера не знали. Казалось бы, это произошло сто лет назад, но наши семейные посиделки порой напоминали передачу «Никто не забыт, ничто не забыто».

– Есть народная мудрость: баба с возу – лошади легче, – заявил дядя Коля.

– И это неправильно, – возразила моя мама.

– Чья бы корова мычала, – упорствовал ее младший брат. – Ты довела Костю до того, что он от тебя сбежал!

Это был тот удар ниже пояса, которого я боялся. Дядя Коля быстро переключился на митингующую тетю Лору, но я заметил, как резко замолчала моя мама. Дядя имел в виду моего папу, Константина Веревкина. На самом деле он никуда не уходил и уже тем более не сбегал. Родители разошлись по взаимному желанию.

Меня всегда поражал тот факт, что, вступая в брак, люди клянутся любить друг друга всю жизнь. Этим они буквально обещают законсервировать себя в день свадьбы, говоря, что ничто и никогда их не изменит, даже такие события как переезд, болезнь, рождение детей, смена работы, новые законы, война и визит инопланетян. В разводе моих родителей не было правых и виноватых. Просто со временем они повзрослели, изменились, и чувства угасли. Причем процесс шел параллельно. Нельзя сказать, что кто-то внес больший или меньший вклад. Согласитесь, тяжело терпеть на своей территории ставшего чужим человека, тут взорвется даже самый уравновешенный. С годами количество скандалов по мелочам увеличивалось в геометрической прогрессии. И вот в один прекрасный момент мои родители устали ссорится и развелись. Приняв такое решение, мама и папа почувствовали облегчение и моментально договорились об имущественных вопросах, так как оба хотели поскорее освободиться от груза прошлого. Я по традиции остался жить с мамой, но при этом часто виделся с папой. После развода отношения родителей резко наладились. Во время редких встреч они вели себя как дальние, уважающие друг друга родственники – здоровались вежливо, говорили деловым тоном, кратко и по существу.

Тем временем разговор о женщинах и мужчинах постепенно сошел на нет. Удивительная особенность тети Лоры, дяди Коли и Валеры состояла в том, что они могли без всякой причины начать орать, спорить, переходить на личности, припоминать проступки друг друга от момента рождения, а через пять минут весело улыбаться и непринужденно беседовать об эстраде. Когда праздник близился к завершению, довольная тетя Лора спокойно резала торт и предлагала чай. Буря пронеслась – кто хотел выплеснуть пар, сделали это. Разговор стал протекать легко: рассказывали анекдоты, журили начальство, планировали отпуска.

Я и моя мама, в отличие от ее сестры, брата и племянника, не могли так быстро переключаться. Я чувствовал усталость, мама тоже. Стрелки часов приближались к десяти вечера.

– Мам, давай вызовем такси, – предложил я.

– Давай, – согласилась мама.

– Подождите, – вмешался дядя Коля, – я отвезу.

– Не беспокойся, – я старался вежливо отказать, – мы доберемся.

– Я отвезу! – тоном, не терпящим возражений, отрезал дядя.

Тут как назло началась любимая передача мамы и тети Лоры про экстрасенсов. Это означало, что мне предстоит куковать еще как минимум час, а мобильный вот-вот грозил разрядиться. По телевизору в очередной раз говорили о пропавшем ребенке и предполагаемом самоубийстве его матери, как это принято в посвященных магии программах.

– Надо же, – с придыханием воскликнула тетя Лора, – какая у них тяжелая судьба! Джерри, будь добр, отвлекись от мобильника.

– Все это телевидение, – возразил я, – что напишут сценаристы, то и сыграют.

– Шарлатанов, конечно, много, – сказала моя мама, – но есть и те, кто, пережив серьезную травму или клиническую смерть, получают особый дар.

– Особый дар заключается в умении логически мыслить, – не унимался я. – Давай сейчас ты скажешь, что через пять лет в этот день будет землетрясение в Таиланде, а я скажу, что не будет. Один из нас точно войдет в историю как великий предсказатель, потому что это противоположные суждения.

Вообще, я не люблю вступать в дискуссии, где невозможно привести четких доказательств в пользу своей точки зрения, но тогда в конце праздника мне было настолько скучно, что я не удержался.

– Вот тебе еще пример, – с запалом продолжил я. – Предсказываю войну и эпидемию. Поскольку люди на протяжении веков исправно уничтожают друг друга, мое предсказание точно сбудется. Впишите меня в историю.

– Джерри, не митингуй. – Голос мамы звучал строго.

В течение часа мы с тетей Лорой спорили до хрипоты. Я вспомнил Шерлока Холмса и то, что его логические выводы поначалу казались Ватсону чудом. В ответ мне рассказали о Ванге, Нострадамусе, Блаватской и прочей астральной братии.

С праздника мы уехали поздно и в плохом настроении. Сначала домой отвезли маму, потом развернулись к моему дому. Дядя Коля просил показать ему дорогу, но я не помнил тонкостей лабиринта эстакад, так как в основном ездил на метро. Мы заблудились, пропустили поворот, поэтому пришлось сделать лишний круг. Меня, естественно, тут же обвинили в невнимательности. Не имея сил оправдываться, я попросил дядю Колю себя высадить, на что он с радостью согласился.

Как добраться до дома пешком, я знал хорошо. Осторожно пробираясь в темноте, я мысленно просил высшие силы о защите, но это было все равно лучше, чем слушать претензии дяди Коли. Домой я пришел выжатый как лимон, снял ботинки, вымыл руки, почистил зубы, завернулся в плед и, не раздеваясь, заснул.

В понедельник с утра началось то, что я называю «родственным похмельем», когда выпил совсем мало, но ощущения такие, как будто бухал неделю без перерыва. Конечно, я предпочел бы восстанавливать пошатнувшуюся нервную систему с помощью телевизора и бутербродов, но нужно было вставать на работу. А дальше ежедневная рутина взяла свое: выполнить указания редактора, пообщаться с коллегами, сходить в магазин, приготовить, посмотреть кино, позвонить родителям, лечь спать.

Каждый день, уходя с работы, я ждал Ренди, но он так и не появлялся. «Да, Джерри, старина, хорошего понемножку, – мысленно утешал я себя. – Вернись к реальности». Когда я было совсем смирился с тем, что в моей жизни не может быть сюрпризов, кроме повышения коммунальных платежей, случилось неожиданное.

В среду, через две недели после дня рождения тети Лоры, я вернулся домой после стандартного рабочего дня. Подойдя к двери, я привычным движением повернул ключ в замочной скважине, ожидая увидеть внутри темный коридор, но, к своему величайшему удивлению, в квартире горел свет, а с кухни раздавался звук скворчащей на сковородке пищи. В первые секунды я подумал, что ошибся квартирой, но, внимательно рассмотрев входную дверь и состоящий из металлических цифр номер, я убедился, что квартира моя. «Неужели ко мне забрались бомжи или воры? – пронеслась в голове следующая мысль. – Столкновение с ними грозит неприятностями». Застыв в нерешительности, я попеременно смотрел то на мобильный с желанием вызвать полицию, то на дверную ручку, прикидывая размер штрафа за ложный вызов. «В конце концов, – заключил я, – ну какой вор будет готовить в ограбленной квартире?! Да и брать у меня нечего. Теоретически могли зайти родители, так как у них есть ключи, но они бы предупредили. Может, у меня шизофрения и там в действительности никого нет?» Я слегка приоткрыл дверь и осторожно заглянул внутрь.

– Входи уже! – раздался знакомый голос. – Или собираешься ночевать на площадке?!

Из кухни выглянул Ренди в фартуке, надетом поверх летнего льняного костюма. Его собранные в неловкий хвост темные волосы смешно растрепались, а на лице виднелись следы муки.

– Как ты сюда попал? – Я спросил скорее для вида. На самом деле я так обрадовался его визиту, что меня совершенно не волновало, как именно он открыл железную дверь с сейфовым замком.

– Для меня не существует преград, – спокойно пояснил Ренди.

– Почему ты решил дать знать о себе сейчас? – Этот вопрос меня интересовал гораздо больше.

– Время подходящее.

Ренди не стал оправдываться, говорить о большом количестве работы, пробках, усталости, командировках или использовать другие классические отговорки. Впоследствии он никогда не рассказывал, куда уходит, и не сообщал, когда вернется, не называл точной даты или места встречи. Я мог только теряться в догадках, где и чем он занимается.

Глядя, как Ренди пытается красиво уложить на тарелки подгоревшие сырники, я засмеялся. Мы сели за стол и стали ужинать, запивая нехитрое блюдо любимым русским напитком – чаем. На десерт я предложил апельсины и наполовину съеденную шоколадку. Меня поразило то, как свободно Ренди чувствовал себя на моей территории. Он прекрасно знал, что где лежит.

– Ну и бардак у тебя, – шутливо заметил Ренди, разрезая апельсин.

– Только посредственности нужен порядок, гений господствует над хаосом, – пафосно произнес я.

– Посуду мыть не собираешься? – с улыбкой на губах поинтересовался Ренди.

– Не-а, помою, когда гора в раковине дорастет до крана.

Такие вещи, как грязная посуда, пыль или раскиданная одежда, никогда меня особо не волновали. К тому же жил я один, а значит, мне не перед кем было отчитываться.

Встав из-за стола, мы устроились на потертом диване перед телевизором, но так его и не включили.

– Лови! – Ренди кинул в меня подушкой-думкой.

– Вы – сама любезность! – Я ждал, что будет дальше.

– Как прошел семейный вечер? – спросил мой гость, небрежно поправляя свою челку.

– Как обычно: собрались, поели, поругались. На этот раз из-за экстрасенсов.

– Чем же труженики потустороннего фронта тебе не угодили? – Ренди сразу понял, какую точку зрения отстаивал я.

– Все это шарлатанство!

– Если и так, каждый вертится как может, – заметил Ренди. – Самообман – одно из любимых занятий человечества. Ты же не хочешь его запретить?

– Сам не знаю, почему я завелся. Маму напрасно обидел.

– Похоже, эта тема затронула что-то глубинное. Вот сейчас, например, тебе следовало бы вызвать полицию или пинками выгнать меня за то, что явился без приглашения, но ты этого не делаешь. Почему? – Он смотрел в упор.

– Меня разжалобили твои паленые сырники. А если серьезно, ты скрашиваешь мои будни. Это как…

–…волшебство, – закончил Ренди.

– Ну, своего рода… – Я замялся.

– Выходит, ты сам не только веришь в магию, но и всячески стараешься привлечь ее на свою сторону. И что же получается, тебе можно хотеть чуда, а твоей маме или… как ее… тете Лоре нельзя?

– Можно, но меня бесит, когда начинают с почтением говорить о разных предсказателях.

– Ах да, Ванга и компания. Подумай, старушке нужно было на что-то жить. За то, что сумела найти свою нишу в таком почтенном возрасте, она заслуживает уважения.

– Ты сам веришь в судьбу? Думаешь, в этом мире все предопределено?

– Что-то предопределено, а что-то нет. В этом вопросе отчасти правы и фаталисты, и скептики. – Ренди говорил как человек, точно знающий ответ. – Некоторые события в жизни человека или человечества действительно предписаны заранее. Они посылаются в качестве награды, предупреждения, испытания или наказания. Но тут важно провести грань между судьбой и фанатизмом. Если случится забыть мобильный дома, не стоит сразу винить Провидение и спешно каяться в грехах. Лучше в следующий раз собираться внимательнее. Думать, что у всякой мелочи есть высокий смысл, – признак крайне нездорового самомнения. Высшие силы не могут заниматься одним тобой двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю. То же касается и личной безопасности: если все время переходишь дорогу на красный свет, тебя рано или поздно собьет машина. Это не судьба, а теория вероятности. Некоторые из тех, кто называет себя предсказателями, разбираются в психологии лучше докторов наук, а вероятность подсчитывают точнее, чем математики с мировым именем. На моей памяти есть отличный пример такого предсказания.

– Расскажешь? – Я устроился на диване поудобнее.

– Конечно. – Ренди кивнул. – Мехмеду, царю Персии, однажды предсказали…

– А когда он правил? – поинтересовался я, так как не смог вспомнить такого царя.

– Это ты выяснишь потом с помощью Интернета и энциклопедий, если захочешь. Может, его вообще никогда не существовало и я все выдумываю, а может, страницы истории не сохранили его имени. Посмотрим, какая из твоих частей победит, ребенок, принимающий многое на веру, или скептик, желающий знать точные даты и, по его словам, не верящий в магию. Предпочтешь ли ты очарование легенды или научные изыскания.

После пятнадцати лет правления царь Персии Мехмед постепенно стал входить в тот возраст, когда больше времени тратится на размышления, а не на действия. Дворцовые дрязги, интриги, враги, подхалимы – все это тяжелым грузом лежало на плечах уставшего правителя. Не подумай, что Мехмед был погрязшим в роскоши самодуром, наоборот, он четко представлял, что хочет сделать для своего государства. Беда состояла в том, что, пытаясь претворить свои вполне разумные планы в жизнь, Мехмед сталкивался с такими труднопреодолимыми вещами, как лень, отсутствие добросовестности, страх знати потерять привилегии, личная месть, происки врагов, кумовство, взяточничество и безграмотность. Под воздействием этих факторов первоначальные планы менялись, а результат получался как в пословице «Компромисс – это когда каждая из сторон получает то, что ей не нужно». Царь вынужден был лавировать между семьей, армией, аристократами, крестьянами, ремесленниками, торговцами, жрецами и соседними государствами, как лодочник между рифами. За годы такой жизни он выдохся.

Кроме того, два пережитых покушения заставили правителя чаще думать о смерти. За каждым углом ему чудились наемные убийцы. Супруга властителя успокаивала его старым, как мир, способом, говоря, что если он выжил – значит, так было нужно. Мехмед стал суеверным, начал искать помощи у потусторонних сил. Как и любой человек, он в тайне мечтал о «лампе Аладдина», чтобы все накопившиеся проблемы решились сами собой. И вот как-то раз один из министров, желая выслужиться, посоветовал царю обратиться к знаменитому колдуну, чьи предсказания, по слухам, всегда сбываются.

Решив, что хуже не будет, Мехмед переоделся в простую одежду и в сопровождении четырех, также переодетых, телохранителей покинул дворец. Жилище чародея находилось за пределами города, достаточно далеко, чтобы ощутить все прелести тихой жизни вдали от оживленных улиц, и достаточно близко, чтобы добраться можно было пешком. К удивлению Мехмеда, это оказалась не ветхая хижина с черепами на копьях, а средних размеров дом с небольшим садом, купальней и коваными воротами.

Приближаясь к дому предсказателя, царь испытывал благоговейный трепет, так как там жил человек, который мог общаться с духами. В саду Мехмед увидел аккуратно одетого, коротко стриженного мужчину среднего роста. Не было ни длинной бороды, ни звериных шкур, ни крысиных чучел на шее. По внешнему виду хозяина дома можно было принять скорее за обеспеченного горожанина, чем за колдуна. Он спокойно поливал цветы и, казалось, даже не замечал царя и телохранителей.

Будучи сильным мира сего, Мехмед привык, что при его появлении сразу падают ниц, но, как и всем людям, ему периодически хотелось разнообразия. «Проверим, действительно ли он связан с богами или только притворяется, – задумался Мехмед. – Настоящий колдун не испугается даже царя, так как находится под защитой своей магии».

– Я ищу предсказателя, – правитель начал разговор первым.

– Тогда предсказываю, что, сделав два шага, ты его найдешь. – Хозяин дома приветливо пригласил гостя зайти внутрь.

Царь жестом приказал телохранителям оставаться на месте, а сам переступил порог.

– Что хочет знать мой государь? – спросил колдун, показывая на место за столом.

– Как ты узнал, кто я? – спросил пораженный Мехмед.

– Сравнил твое лицо с изображением на монетах.

Чародей приказал своей служанке принести чай и сладости.

– Правду ли говорят, что ты никогда не ошибаешься? – Царь продолжил свою игру.

– Мой государь, каждый верит той правде, которой он хочет верить.

Мехмеду понравилось, что собеседник не пытается с порога впечатлить его рассказами о своем могуществе и не хвастается горой талисманов.

– Имей в виду, я могу приказать отрубить твою голову, если ты меня обманешь, – предупредил правитель.

– Если вы решите, что от моей окровавленной головы для государства больше пользы, чем от налогов, которые я плачу, так тому и быть. Все мы когда-нибудь умрем, а быстрая смерть от удара топора, если подумать, не самый плохой вариант.

Отсутствие страха в глазах колдуна окончательно развеяло сомнения Мехмеда.

– Хочу знать, как я умру. От руки убийцы? От болезни? – Правитель решился задать мучавший его вопрос.

– Я отвечу, если решу, что вы достойны такого предсказания. Назовите мне свой самый великодушный поступок.

– Да как ты смеешь?! – Царь от возмущения даже вскочил с места. – Перед тобой властелин мира!

– Есть силы, которые даже правителям неподвластны, – спокойно произнес предсказатель. – Их бесполезно пугать.

Ошеломленный отказом, Мехмед молчал. С одной стороны, за такое поведение полагалась казнь, но с другой, – только настоящий служитель духов мог предъявлять требования царю.

– Ладно, слушай. – Мехмед снова сел на мягкие подушки. – Я расширил территорию Персии на много фарсахов, покорил дикие племена, все враги трепещут перед моим войском.

– Нет, это всего лишь необходимость, – возразил колдун. – Если врагам вовремя не предъявить доказательства своей силы, они непременно нападут, посчитав приграничные территории легкой добычей.

– А ты упрямец! – воскликнул царь. – Я построил акведуки, издал новый свод законов, под моим руководством создали систему ирригации полей.

– Нет, это всего лишь обязанности, а не великодушие. На то вы и государь, чтобы решать проблемы своей страны.

– Непозволительная дерзость! Может, пытки сделают тебя более сговорчивым?! – пригрозил Мехмед.

– Пытки убьют меня, но не заставят высшие силы открыть тайну вашей смерти.

– Да будет тебе известно, что я пожертвовал сто мешков золота на строительство школ, больниц и сиротских приютов.

– Нет, это всего лишь щедрость. Легко делиться, когда сам живешь в достатке. – Колдун оставался непреклонным.

– Пять лет назад брат моей жены, шейх Асаф, коварно напал на мои земли. Я разбил его войско, но пощадил самого Асафа, так как он мой родственник. Вместо казни я отправил шурина в ссылку. Разве это не великодушно?

– Нет, это всего лишь глупость, – отрезал колдун.

– Тогда что, по-твоему, является великодушием?

– То, с чем ты живешь каждый день, то, что касается лично тебя, выбор, который ты делаешь не один раз, а постоянно.

– Что ж, я совершил один такой поступок. – Голос Мехмеда стал грустным. – Раньше я об этом никому не рассказывал. Каждый царь боится оставить страну без наследника на растерзание воронам. Несмотря на постоянные молитвы, у меня очень долго не было детей. Потом, когда на свет появился царевич Вахид, моей радости не было предела.

– Да, я помню, роскошные празднества в честь его рождения.

– Случайно я узнал, что он не мой сын. Царица, чтобы дать стране наследника, разделила ложе с другим мужчиной. Считаю, что она поступила правильно. Ни одна из моих наложниц так и не забеременела, значит, бесплоден я, а не жена. Я зову Вахида сыном и воспитываю его как будущего правителя, но при этом знаю, что после моей смерти не останется тех, кто бы продолжил мой собственный род.

– Такой поступок заслуживает предсказания, которое ты просишь. – Колдун одобрительно кивнул. – Так вот, царь, по глупости ты сам себя убьешь.

– Это невозможно! – возразил Мехмед. – Я не собираюсь кончать с собой! Подумай еще, может, со мной произойдет несчастный случай?

– Несчастный случай – это обстоятельство, которым человек не может управлять, – пояснил предсказатель. – У вас же будет выбор, но вы предпочтете самоубийство. Бойтесь не наемных убийц, а собственной гордыни.

– И это все? – сурово спросил Мехмед.

– Да.

– Сколько я должен?

– Ничего. Оставьте мне столько, сколько сами захотите, или не оставляйте ничего.

Царь поднялся и молча вышел из-за стола. Предсказателю он не заплатил ни единой монеты, но слова колдуна глубоко врезались в память правителя. «Я сам себя убью? – рассуждал Мехмед всю дорогу до дворца. – Может, этот предсказатель на самом деле златолюбивый мошенник? Но тогда логичнее было сказать, что я погибну в бою или от болезни, а потом требовать награду. Гораздо правдоподобнее, чем самоубийство. Конечно, я погряз в страхах и проблемах, но это же не повод накладывать на себя руки».

Полгода спустя Мехмед заболел оспой. На всякий случай царь составил подробное завещание и приготовился к худшему. «По крайней мере, теперь я знаю, что тот предсказатель ошибся», – думал больной правитель, лежа в своих покоях. Он успел попрощаться со всеми, как вдруг болезнь стала отступать, и вскоре Мехмед полностью поправился. После своего чудесного выздоровления он стал относиться к предсказанию серьезнее и даже перестал бояться наемных убийц. К несчастью для себя, Мехмед забыл предупреждение о гордыни и глупом решении. (Мы часто слышим и помним лишь то, что нас устраивает. В подобных ситуациях лишь немногие ведут себя мудрее персидского царя.)

На двадцать седьмом году правления всплыли последствия необдуманной милости. Изгнанный шейх Асаф, брат царицы, не оставил надежд захватить трон. Как известно, нет стимула сильнее, чем деньги или месть. Многие годы Асаф собирал войско, заключал хитроумные союзы с врагами Мехмеда, терпеливо ожидая подходящего момента для удара. Наконец час пробил, Асаф выступил со своей армией, чтобы занять место царя.

К тому времени Мехмед стал ценить благополучие больше славы, а процветание превыше ратных подвигов. История, искусство, экономика интересовали его гораздо больше военного дела. Но тем не менее силы оказались равны, так как Мехмед не забывал время от времени думать об обороне. Впервые два войска встретились близ города Бахсум. Хитрый Асаф предложил сопернику сразиться один на один, если он не трус. Мехмед согласился. Парадокс, но в глубине души он все еще считал предателя своим родственником. Можно долго рассуждать о том, что побудило царя на столь опрометчивый поступок: гордыня, благородство, самонадеянность или вера в высшую справедливость, – но если армии были равны, то как воин из них двоих Асаф был сильнее. Во-первых, он был на десять лет моложе, во-вторых, большая часть его жизни прошла не во дворце, а в походах, поединках и постоянном страхе за свою жизнь. Мехмед учился владеть мечом, а шейх Асаф применял знания на практике. Последний умел не просто вести бой, но по-настоящему драться, так как обращение с оружием для Асафа было не искусством, а средством выживания.

В начале поединка Мехмед показал себя достойным воином, смелым и знающим много приемов, но исход уже был предрешен. Молодой, выносливый Асаф не сомневался в своей победе. Точным движением он выбил из рук Мехмеда меч. Царь стал уворачиваться, но Асаф ловко сбил соперника с ног, и тот упал на свой же меч, торчащий из земли. Претенденту на трон оставалось только добить правителя. В последние мгновения жизни, видя занесенный меч в руке Асафа, Мехмед вспомнил предсказание. «Вот я и убил себя рукой врага», – в голове царя пронеслась последняя мысль».

– И что же случилось потом? – поинтересовался я.

– Война. По закону престол переходил к царевичу Вахиду, но Асаф не собирался так просто уходить.

– Кто победил?

– Вахид. После четырех лет сражений. Отдадим должное Мехмеду, он прекрасно обучил царевича, хотя тот не был его родным сыном. Вахид оказался умнее приемного отца и после победы казнил Асафа, чтобы не дать дяде еще одной возможности развязать гражданскую войну. Потом новоиспеченному царю пришлось потратить много лет на восстановление разрушенных городов.

– Получается, жертва Мехмеда была напрасной, раз его города превратились в руины?

– Да. Вот так одно глупое решение, продиктованное ложной добротой, может свести на нет все предыдущие достижения.

– И все равно предсказание колдуна было двойственным, – возразил я. – Проигранный поединок – это не совсем самоубийство.

– Существует много способов покончить с собой. Есть быстрые, например повеситься, вскрыть вены, отравиться. Есть более мучительные: начать принимать наркотики, пить алкоголь не зная меры, упахиваться на работе, выйти замуж за садиста, ходить ночью по подворотням или согласиться на поединок, когда соперник намного сильнее тебя. Бессмысленное жертвование своей жизнью и своим здоровьем – это самое настоящее самоубийство. Впрочем, жить или умереть – это личный выбор каждого человека.

Я чувствовал, что засыпаю. Мозг начал медленно отключаться, веки слипались, тело стало невесомым. Никогда бы не подумал, что смогу так легко уснуть в присутствии гостя посередине разговора, так как обычно посторонние люди и звуки заставляют меня нервничать, но в тот момент, не найдя в себе сил сопротивляться сладкому забытью, я откинулся на подушки и заснул.

Утром Ренди уже не было. Оглядев свою квартиру, я увидел привычный глазу беспорядок. На мгновение я подумал, что, возможно, история про Мехмеда и появление Ренди всего лишь мой сон.