Любовь зла…

Викторовна Жураковская Янина

 

* Аннотация:

Она размышляет. Она вспоминает. Она вздыхает. Она ругается. Она вопит! Что ещё делать на алтаре бедной девушке, которую вот-вот принесут в жертву батьке Люциферу местного розлива?…

- ДЕМОН, ДЕВУШКА, 13 НЕКРОМАНТОВ

Умереть мне предстояло солнечным летним утром, на горе, которую местное население именовало Небесным престолом и по отсталости своей и неразвитости ума считало священным местом. Вид с неё действительно открывался такой, что дыхание перехватывало. Сама природа изваяла из тёмного гранита огромные каменные лики и гигантские колонны, устремлявшиеся в ослепительно синее небо из моря плотных облаков. Искрящийся снег припорошил ветки мелких сосен, прилепившихся в расселинах и уступах. Туманная дымка обнимала священные вершины, как вуаль плечи балетной примы, то закрывая их, то снова обнажая.

Холодный ветер полоскал мои волосы, настойчиво теребил балахоны двенадцати мужчин, вполголоса совещавшихся в стороне, и топтавшегося возле них мальчишки. Тёплая куртка мне бы совсем не повредила, потому что даже летом на Небесном престоле погодка стояла средне-осенняя, но кто в наше время заботится о здоровье и благополучии жертвы?

Пусть время не наше. И мир не наш.

Не мой - точно.

Умирать в такое великолепное утро до слёз обидно. Даже если жизнь - свободное падение, временами переходящее в крутой штопор, как моя.

Я - не принцесса, не волшебница, и, что особенно досадно, не героиня. Досадно, потому что как нельзя кстати пришлись бы сейчас героизм, геройство и прочая доблесть вкупе с воинской выучкой! Порвать бы эти кошмарные холоднющие цепи, дать в пятак похитителям невинных девушек, а по совместительству некромантам поганым - так, чтобы мозги наружу и зубы по всему периметру и… Ну, а потом можно подумать, что, собственно, "и".

Мечты, мечты, мечты…

Чудесные спасения и освободители, приходящие на помощь в последний момент, существуют лишь в сказках. А наяву есть круг, с заключенной в него шестиконечной звездой. Багрово сияющая вязь каких-то письмен зловещего вида, что тянется вдоль линий, вычерченных прямо в камне. Прямоугольный алтарь из черного обсидиана в центре гексаграммы, похожий на разделочный стол. И моё замерзающее, но пока не бездыханное тело, одетое в тонюсенькое белое платье - на этом алтаре.

Кому-то не везет в любви. Кому-то - в картах. А мне не везёт по жизни.

И, прежде всего не повезло родиться восьмого августа в восемь часов утра при редком, но совершенно бесполезном положении планет. В нашем мире бесполезном, а в другом, как выяснилось - редчайшем, необыкновенном и исключительном. А лично для меня - смертельном. Потому что "три капли крови непорочной девы, рождённой на рассвете восьмого дня восьмого месяца, когда Очи Богини смотрят сквозь дым огней небесных" являлись последним и самым важным звеном ритуала призыва тёмного бога Рхи… Рги… Рпи… словом, дядьки Люцифера местного розлива.

Я не забыла сказать, три последние капли?

Вот из-за этих-то трёх капель в свой двадцать шестой день рождения я лежала на жертвенном столе, похожая на морскую звезду, выброшенную на песок, хлюпала носом и мечтала о нехитрых мелочах вроде шерстяных носков или появления спецотряда по борьбе с черномагической угрозой. Некроманты не пожелали сами искать жертву, а с помощью нехитрого заклинания выдернули из глубин пространства и времени ту, кто подходил им по всем статьям. Меня, то есть.

Воспоминания кружились в голове роем разъярённых ос. Тихий приморский городок, веерное отключение электричества, роддом N 13, пьяный акушер со щипцами и, как следствие - частичный паралич лицевых мышц и вечно кривая улыбка. Счастливое детство, купанья в море, походы в горы, крепкие, ещё кислые яблочки в соседском саду - и прилипшее намертво прозвище "33 несчастья". К нему прилагалась непоколебимая уверенность, что лестницы существуют для того, чтобы скатываться с них кувырком, деревья - чтобы с них падать, спасатели - вытаскивать меня из воды со сведенной судорогой рукой или ногой, а врачи - промывать желудок, накладывать швы и колоть сыворотку. Противостолбнячную и противозмеиную. Ещё были автобусы, неизменно захлопывавшие двери перед моим носом, тухлые яйца и пакеты с водой, летевшие с чьих-то балконов точнёхонько на мою свежепричесанную и налаченную голову, личная жизнь, уходившая под ручку с лучшей подругой… Вспоминай - не хочу!

По первой помощи при укусах, отравлениях, утоплениях, удушениях и различных травмах я могла бы написать целый справочник. Коты, собаки и прочие домашние животные держали нейтралитет, но дикая природа всячески меня привечала. Пчёлы, шмели, медузы, скорпионы умело подгадывали момент, когда бдительность ослабевала, и щедро делились, чем Бог послал. Змеиная популяция Черноморского побережья мудрых энциклопедий не читала и то, что кусать человека надо только в порядке самозащиты, не знала - каждое лето какая-нибудь юркая шипящая малышка подползала по-партизански и, куснув, удалялась с чувством исполненного долга. Я переболела всеми известными детскими болезнями. В травмпункте меня встречали как свою: в теле не осталось, наверное, ни одной кости, которую я бы не ломала в то или другое время, и ни одного сустава, который бы не вывихивала.

Популярности регулярные "несчастья", само собой, не способствуют. Что хуже, глядя на тебя, люди невольно начинают задумываться, а не заразно ли это? Моих друзей и подруг можно было пересчитать по пальцам - не то, что не снимая ботинок, а даже не вынимая правой руки из кармана. С другой стороны, это были настоящие друзья - и, надо сказать, очень смелые люди.

Училась я не шатко, не валко, но если неделю из трех проводишь в больничной палате, твердый середнячок - совсем не плохо. Экзаменов и зачетов ждала, как именин сердца: если среди вопросов бывали такие, которые преподаватель на лекциях обходил или упоминал только вскользь, именно в моём билете они и оказывались. Под обожаемым номером "тринадцать". Впрочем, быстро уловив закономерность, именно эти вопросы я стала учить вплоть до запятых на строке (собственно, только их) и получать свои заслуженные "обманул товарища лектора".

За двадцать шесть лет у меня развился философский взгляд на жизнь. Более того, пофигистический. И я стала психотерапевтом - у той, чьё существование является воплощением закона Мерфи, особого выбора нет. А убедить человека, что его проблемы мелки и ничтожны, когда твёрдо знаешь, что может быть и хуже - как тарелку супа съесть. С сухариками.

Оглядываясь назад, я не жалела ни о чём. Кроме, конечно, той самой потерянной личной жизни. Даже если бы меня и бросили после покера на раздевание, в чем я нисколечко не сомневалась, по крайней мере, не пришлось бы лежать на ледяном каменном столе, шмыгать носом, изнывать от невозможности почесать лоб и размышлять, не умру ли я от пневмонии раньше, чем меня зарежут во славу Рхи… Рги… Рпи… в общем, кошмарного языческого божества с непереводимым именем.

Впрочем, теперь это было неважно. А лоб, нестерпимо чешущийся из-за нарисованного на нём тройного полумесяца ("Скажи спасибо, что не выжженного", - серьезно сказал Санти, размалёвывая меня), и хлюпающий нос помогали немного отвлечься от мрачных мыслей.

Некроманты, закончив переговариваться, один за другим начали занимать места на лучах и изломах гексаграммы. Тихо шелестели одинаковые черные балахоны, глубокие капюшоны надежно скрывали лица, но знакомую фигуру я обнаружила немедленно. И, оглушительно чихнув, подрыгала ногами, насколько позволяли путы.

- Санти-и-и-и!!! Приносите же меня поскорее-э-э!!! Пока я тут от пневмонии не загнууулась! Или дай плааааащ!!! Придууурок!!!

Санти.

Мой прекрасный принц, мой ночной кошмар, мой личный некромант, мой тюремщик. Чуть ли не единственное здоровое на голову существо среди тринадцати верных приспешников местного Повелителя Зла. Среди мастеров - самый молодой, всего-то сорок шесть лет, только-только от ученической скамьи зад оторвал, в аттестате чернила не просохли. Самый талантливый - хотя его наставники скорее бы желчью изошли, чем в этом признались. И, безусловно, самый хладнокровный и терпеливый. Именно поэтому, а вовсе не из-за молодости, старшие и сгрузили на него заботы о жертве - мне, то есть - от дня призвания до дня принесения.

На некроманта Санти не был похож совершенно (если нужен худой, желчный, обиженный на весь мир старикашка - к Лардозиану! Всех к Лардозиану!) и при первой встрече оказал на меня самое благоприятное впечатление. Более того, практически спас от умопомешательства. Не каждый день узнаешь, что тебе выпала величайшая честь стать проводником Рхи… Рпи… словом, бессмертного мегаломаньяка, жаждущего пролить кровавые реки в тихом, спокойном и абсолютно не твоём мире! Подавленная оказанным мне доверием, я могла только трясти головой, как припадочная, истерически хихикать и уверять обеспокоенных вызывателей и колдомедиков, что современная медицина лечит всё, в том числе некромантов, розовых гоблинов и зелёных фей. Сектанты суетились вокруг меня, старательно мешая друг другу и не на шутку нервничая. Во время ритуала Избранница непременно должна находиться в здравом уме и твёрдой памяти: Владыка может обидеться, обнаружив, что товар "с изъянцем", а жертва с сюрпризом! И когда я, подавившись очередным смешком, буквально приклеилась взглядом к высокому светловолосому парню, похожему на голливудского Ахиллеса, от общего вздоха облегчения даже занавески на окне заколыхались.

Он был невероятно хорош собой. Таких ярких голубых глаз я не встречала ни разу в жизни: Санти смотрел, что называется, не в декольте, а гораздо, гораздо глубже. В растрёпанные льняные волосы некроманта так и тянуло запустить пальцы, а обязательный для всех братьев Полумесяца черный балахон скрывал весьма и весьма привлекательную фигуру. Он обладал невероятной харизмой, был умен, но знаниями не кичился, хладнокровен, но не черств и, что немаловажно, очень правильно воспитан - на идеалах верности, чести и бескорыстного служения. Но, к сожалению, не тем и не там.

Семеня за ним к порталу (магическая цепь не давала отойди дальше, чем на три шага) в замок, где мне предстояло провести последние две недели жизни, я решила, что Вселенная только выиграет, если в ней станет одним хорошим некромантом больше. И приняла твёрдое, хоть и самонадеянное решение поправить дела на личном фронте, а заодно - привести себя в полную негодность для ритуала. Совместить приятное с полезным.

Если бы я тогда знала, насколько хорошо воспитан этот некромант!

Морить голодом он меня не стал. В мрачную сырую темницу заключать - тоже. "У меня её нет, - пояснил Санти, непритворно удивлённый моим вопросом. - Зачем кормить тех, кто может сослужить науке хорошую службу в лаборатории?" Он позволил мне ходить везде, где я захочу ("Всё равно ты не сможешь пройти сквозь щиты"), и делать, что вздумается ("На большую пакость у тебя воображения не хватит, смертная"), только попросил пореже попадаться ему на глаза.

Я приняла его слова на вооружение и сделала с точностью наоборот. Висла у него на руке, томно обмирая и едва не выпрыгивая из стратегически зауженной блузки. Терзала несчастный чупа-чупс, валявшийся в кармане, кажется, с прошлого Нового года. Даже умудрилась пробраться в его спальню, где едва не отбросила коньки при виде шестиспальной кроватки, застеленной шелковыми черными простынями - Санти явно знал толк в праздном времяпрепровождении. Но мой Дамоклов меч, мой верный спутник - закон Мерфи, не мог не напомнить о себе. Блузка лопнула на спине по шву, от чупа-чупса меня всю обляпало малиновыми прыщами, а в спальне этот гад, этот хам, нахал и мерзавец так и не появился. Он заперся в лаборатории, где у него доходили какие-то хвосты каких-то вертишеек, ожидая, когда можно будет добавить лавандовое масло. И до тех пор, пока проклятые хвосты не начнут взаимодействовать с маслом, стащить некроманта с чердака (лаборатория в подземелье - ещё одна нелепая байка) не смог бы даже великан-людоед. Но про меня Санти не забыл, предупредительно прислав слугу с байковой пижамкой - замок каменный, сквозняки, то да сё… Не простудись, девочка!

Сволочь.

Кстати, должна сказать, шелковые простыни - ужасно неудобная штука. Задремав на некромантской кровати, я с непривычки едва не улетела на пол.

На следующее утро Санти почтил своим присутствием поздний завтрак, поданный мне, разумеется, в его спальне. Мельком оглядел мою фигурку, упакованную в то, что современные дизайнеры выдают за нижнее бельё, и бросил на меня чары Отталкивания - заклинание, не позволяющее приближаться к нему ближе, чем на пять шагов.

Я в приступе дикой ярости заскрежетала зубами. Первый раунд остался за некромантом.

За первым был и второй, и третий, и четвёртый, и седьмой. Крепость не только отказывалась сдаваться, но и раз за разом окатывала кипящим маслом. Молчаливые слуги, беспрекословно выполнявшие любые нейтральные приказы, мольбы о помощи, угрозы и льстивые предложения "ты мне - я тебе" игнорировали полностью.

Руки у них были очень, очень холодные…

"Спасибо этому дому, пойдём к другому", - подумала я, проштудировала украденные из кабинета Санти карты потайных ходов замка и приступила к плану "Бэ" - бегство.

Первым делом было испорчено платье, вторым - причёска: в потайных ходах обитала тьма летучих мышей и пауков. Затем я рассадила о каменные плиты колено и сорвала голос - некромонгеры, обитавшие в тех же ходах, оказались на диво неприветливы. Не примчись на истошные вопли хозяин, я бы освободилась целиком и полностью: тело покинуло бы темницу, а душа - тело.

- Надо же, а я думал, что всех их давно извёл, - бормотал Санти, залечивая моё злополучное колено. - Какой живучий гибрид получился…

Я обиженно всхлипывала: обезболивающий компонент в исцелении некромант счёл лишним, а его отталкивающие чары, как выяснилось, были односторонними. То есть, подойти к нему не могла только я - его ничто не держало. "Нет, ну не гады эти некроманты?" - подумала я в первый и далеко не в последний раз.

- Надеюсь, ты все осознала, - подытожил Санти, затянув царапины, и, не подумав помочь мне подняться, степенно удалился обратно в лабораторию.

Сбежать я пыталась ещё раз десять, ни на минуту не прекращая взывать к тому, что заменяло некроманту совесть. Только Санти был крепким орешком. После десятой попытки он уже привычно залечил мне ободранные ладони (спускаться из окна по верёвке, когда у вас нет диплома альпиниста и защитных перчаток - не самая мудрая идея), обновил сторожевое заклятье, в которое я неаккуратно вляпалась, и снова наложил на меня магическую привязь. "Цепь" позволяла беспрепятственно выходить из замка и гулять у озера, на берегу которого он стоял, но при попытке отойти дальше, чем на сто шагов, я немедленно оказывалась в своей комнате. Все гениальное просто.

Изначально, как мне неохотно поведал сам хозяин, его замок и вся прилегающая территория были накрыты несколькими слоями великолепной (это не я, это он так сказал) магической защиты. Антителепортационный барьер, плотоядный кустарник, сады из грознян, Кольцо Страха и Марево Карсы снаружи, Привратник, рассекатели и Разрыв-камни внутри. Но как только в замке появилась временная квартирантка, защиту пришлось снять или приглушить и дополнительно установить сигнальные чары. Плотоядный кустарник кушал любую органику, до которой мог дотянуться. Шипы у него тоже были ядовитые. Грозняны накапливали солнечную энергию и выплёскивали её в виде электрических зарядов ("Ночью с балкона посмотришь, как кто-нибудь пытается тайком пройти через сад… дивное зрелище!" - мечтательно улыбаясь, припомнил Санти). Кольцо Страха заставляло мозги любого высшего животного превращаться в кисель. Марево Карсы походило на очень сильно концентрированную серную кислоту. Чудом добравшихся до замка незваных гостей Разрыв-камни, как и следует из их названия, попросту взрывали - на месте жертвы оставалось только большое бордовое пятно. А Санти не хотелось огорчать братьев по секте известием о безвременной кончине Избранной.

"Но не подыхать же мне в самом деле на алтаре!" - возмущенно подумала я после очередного (тринадцатого по счёту) провала и укрепилась в мысли устроить Санти и его коллегам облом. Пусть даже ценой собственной жизни.

Не откладывая в долгий ящик, я написала тюремщику записку, поднялась на самую высокую башню замка и с воплем "Прощай, белый свет!" прыгнула вниз. И только после этого выяснила, что коварный некромант, проявив трогательную заботу о состоянии здоровья подопечной, втихаря окутал меня добрым десятком защитных заклинаний на все случаи жизни - от огня, от воды, от яда, от кислоты, от холодного и огнестрельного оружия, от магических атак. Среди них было и Воздушное Одеяло, страховочное. Едва перешагнув парапет, я оказалась в невидимом и неощутимом "гамаке": ни на землю не упасть, ни на башню не вернуться. И болталась там, как космонавт Леонов в невесомости, пока обеспокоенный долгой тишиной и покоем Санти не пришел мне на выручку.

Я травилась. Я топилась, вешалась, сгорала и резала вены. Я обнималась с грознянами (волосы завились мелкими колечками без бигуди), отважно ползала в зарослях плотоядных росянок, даже разыскала в замковом подземелье пару уцелевших некромонгеров… Увы! Не так просто устроить свидание со смертью, когда рядом некромант, который очень хочет видеть тебя среди живых.

Из пухлых серо-черных туч закапал дождь, в душу вползло уныние.

Алкогольные напитки я всегда терпеть не могла, но после очередного тяжелого дня (четвёртого, считая с моего прибытия в замок) с горя выдула бутылку коллекционного коньяка, украденной из кабинета некроманта: хоть мелкая, да пакость. А на другой день случилось чудо: я проснулась с дикой головной болью, а в гости к Санти приехал его однокашник и брат по секте Ривера. На словах - для того, чтобы проконсультироваться по некоторым вопросам поднятия и управления высшей нежитью. На деле - чтобы рассмотреть девицу из параллельного мира в, так сказать, натуральную величину. После ритуала от неё мало что останется, и когда ещё выпадет столь редкий случай узнать, как в иных мирах обстоят дела с двуспинными зверями и игрой в свечу? Может, там новый способ изобрели? Или дамы какие-нибудь не такие?

Ривера был не некромантом, а высококлассным демонологом, специалистом по призыву с нижних уровней астрала. "Хоть суккуба, хоть инкуба… под настроение… хоть трэш, хоть нирса… впрочем, это на любителя", - сообщил он, многозначительно мне подмигивая и небрежным взмахом руки устраняя последствия полуночной пьянки. Как всякий влюбленный в свою профессию человек, парень немало перенял от своих "подопечных" и был падок на всё необычное… да и вообще всё, что имело ноги, но не являлось столом. Опустошив бутылку "Огненной долины" без фатальных последствий для здоровья, я не только подогрела к себе интерес, но и заслужила немалое уважение. Причём искреннее. Причём обоих магов.

Консультацию Санти, недоуменно пожимая плечами ("Это же не твой предмет?"), оказал, после чего спешно удалился в лабораторию, где у него в очередной раз варился какой-то контролируемый хаос, и оставил гостя на моё попечение. Тот, даром времени не теряя, предложил показать мне цереганские ковры своего друга.

Ривера удивительно напоминал молодого Антонио Бандераса, был неглуп, ненавязчив, о работе своих смежников, а заодно и требованиях к ритуалу имел смутное представление, поэтому вопить и стращать колдуна гневом Рхи… Рпи… его кровавого бога я не стала, а благосклонно приняла знаки внимания. Пусть приличные девушки на первом свидании не целуются, но жизнь рядом с некромантом быстро приучает ценить отпущенное тебе время. "Демонстрация ковров" близилась к своему закономерному итогу, когда дверь неслышно открылась, и в комнату вошёл расстроенный Санти со свежим ожогом на лице и в живописных лохмотьях, некогда бывших стильным балахоном. Не говоря ни слова, он метнул в Риверу сгусток белого огня. То, что после этого осталось от несчастного демонолога, можно было легко уместить в коробочке. Санти так и поступил, приведя меня, несчастную жертву ковроткачества, в состояние нестояния - собрал всё до последней пылинки и ушёл, бормоча: "Прах демонолога… катализатор получится хороший…"

Я немножко всплакнула, а потом поднялась и решительно направилась в спальню Санти за гитарой и второй бутылкой "Огненной долины": сердце требовало песни, а душа - чего-нибудь покрепче для вдохновения. После тройки аккордов и пары глотков от депрессии не осталось и следа. От благоразумия тоже. Всё освободившееся место заняла мысль: "Щас спою!"

На третьем этаже замка находился замечательный балкончик, который до того, как древняя недвижимость сменила хозяина (поразмыслив, я не стала допытываться, как именно сменила), служил владельцу чем-то вроде трибуны. С него можно было говорить, не повышая голоса, но вас отчётливо услышали бы с противоположного берега озера. Каким образом древние строители сумели добиться такого эффекта без грана магии, Санти не знал или не счёл нужным запомнить. Сам он балкончиком не пользовался, потому что прислуги, кроме мёртвой и собственноручно поднятой, не держал. Я заставила мертвяков перетащить на "сцену" любимое кресло некроманта, сделала ещё пару глотков и, придя к выводу, что жизнь всё-таки прекрасна, откашлялась и ударила по струнам.

Где-то в замке с жалобным дрызгом разбилось что-то стеклянное.

Через полчаса мне подвывали все вурдалаки в округе.

Через час завяли все плотоядные росянки.

Через полтора часа явился Санти в прожженном балахоне, благоухающем ароматами луга, леса и выгребных ям - у него ни с того, ни с сего вдруг полопались все колбы и пробирки с реактивами. Некромант, не говоря ни слова, дернул меня за косу, отобрал гитару, наложил пентакль Молчания и ушел обратно в лабораторию спасать то, что ещё можно было спасти. Огорченная почти до слёз я вылакала бутылку до донышка и, размахнувшись, запустила ею в озеро.

В озере кроме жаб, лягушек, тритонов, рыб и раков обитали ещё представители малой нечеловеческой расы, которых фольклор называет русалками. Если бы я угодила одному из них бутылкой по голове, вышло бы досадное недоразумение и только. Но в моём списке неотложных дел "досадные недоразумения" никогда не значились. Там присутствовало исключительно "влипалово по самые помидоры", по-научному - стихийное бедствие. В озере это стихийное бедствие было. Точнее, был. Краш-Корог, плод одного из неудачных генетических экспериментов Санти, дремал, связанный магическими путами, в самом глубоком омуте. Беспечно брошенная мной бутылка угодила в него, как стрела Вильгельма Телля в яблоко, походя разорвав путы и разрушив заклинание Вечного Сна.

Когда Краш-Корог, кошмарная тварь, похожая на побитую жизнью морскую игуану размером с пять "КАМАЗов", выбрался из озера и неторопливо пополз к замку, я впервые подумала, что смерть на алтаре - не такая плохая штука: всяко лучше, чем быть съеденной заживо ящерицей-переростком. Гигант, к слову, мгновенно определил, кто виновник его неожиданной побудки и, явно красуясь, небрежным взмахом хвоста поломал разом десятка два грознян. Электроразряды были ему не страшнее булавочных уколов.

Целые сутки чудище штурмовало замок - грозно завывая, оно билось о крепостные стены, а Санти поливал его заклинаниями боевой магии и чем-то жутким из своего некромантского арсенала. В конце от монстра остался только выбеленный скелет и клочья чешуи. Рачительный некромант приказал слугам подобрать всё до косточки и чешуйки, лично проследил, как трофеи переносят в кладовые, тщательно опечатал лабораторию и только тогда позволил себе рухнуть на кровать. В битве с Краш-Корогом он выжал себя досуха.

"Не-эт, ну не га-а-ады ли эти некрома-а-анты?" - гневно подумала я, прежде чем провалиться в сон: даже полностью обезманенный Санти помнил о своих обязанностях и, не побоявшись захлебнуться кровью, задействовал для чар прану и бросил на меня Спи-моя-радость-усни.

Мерзавец.

А ранним утром он вскочил бодрый, как жаворонок, обновил защиту на лаборатории, получил на предложение вставать увесистым томом эльфийских легенд и, распахнув рамы настежь, безжалостной щекоткой выгнал меня из-под одеяла. Пока я, сонно моргая, таращилась на вползающий в окна туман, некромант весело объявил, что у меня ровно десять минут на умывание, одевание и завтрак. Не потороплюсь, отправлюсь на прогулку как есть - всклокоченная, голодная и в пижаме.

- Тебя надо срочно чем-нибудь занять. Чем-нибудь, что направит твою неуемную энергию в полезное русло. Пока ты здесь всё окончательно не разнесла, - подытожил он, и моя радость ("Ага, сдался!") слегка поутихла.

Время течет быстро, когда вам хорошо или вы в коме. Шесть, а, может, семь дней "прогулки" пролетели незаметно. Любое дело, за которое брался, Санти выполнял добросовестно и так же старательно, как охранял, принялся меня развлекать. Сочтя свой родной мир скучным и неинтересным для такой, цитирую, "жизнерадостной девушки", он повёл меня в другие - те, в которых побывал сам и о которых слышал от учителей. "Это замечательные места, - сказал некромант в самом начале пути, - многие из них существовали, когда твои предки ещё не слезли с деревьев. Поэтому постарайся, чтобы нас оттуда не выгнали. И ради Великих Сил, не уничтожь их "чисто случайно ненароком"!

Я летала на огромных белокрылых птицах среди башен Облачного города и спускалась на дно Великого океана, к дворцам и храмам аквилегов. Плясала при свете трёх лун на празднике Цветения Вишен и прогуливалась по огромным залам похожей на храм библиотеки императора Эвиса. Орудовала лопатой так, что комья земли летели во все стороны, но найденный алмаз величиной с куриное яйцо стоил и кровавых мозолей на руках и пролитого пота, к тому же руки Санти моментально вылечил. Некромант позволял мне делать всё, что вздумается - не отпуская, впрочем, магического поводка, и с энтузиазмом участвовал во всех развлечениях. Но и мораль читать не забывал.

- Я не дам тебе умереть раньше времени, дитя. Чем скорее ты это поймёшь, тем легче тебе будет принять свою судьбу. Великая честь…

- Это какая же? Истекать кровью из перерезанных вен и смотреть, как она расползается по линиям священного круга, пока ты и твои психи-друзья бормочете кретинские заклялки-призывалки? Откуда знаю? Твой наставничек, на которого плюнь - рассыплется, чуть от гордости не лопался, когда всё рассказывал! Извращенец старый, маньяк хренов… Не грузи меня философией, ладно? Дай хоть напоследок оторваться. И я не "дитё", сколько раз повторять! Почему в твоих изъеденных червями мозгах не может удержаться простое имя…

- Плевать мне на твоё имя. Избранные - это смертники, смертники - это инструменты. Им имена не к чему… Вовсе нет, мы идём правильно: ты начала оскорблять, значит, проголодалась. Когда-нибудь пробовала рёбра ягнят тридцати дней от роду? Мясо изумительное, просто тает во рту. Могу ещё порекомендовать копчёных змей или жареных личинок асвай.

- Прекрати! Я не хочу до конца жизни питаться одной морковкой и сельдереем!

Итог: сбежать я не смогла. Привести себя в негодность для ритуала - тоже. Покончить с жизнью - тем более. Но на исходе четырнадцатого дня Санти, пряча глаза, признался, что ему будет меня недоставать. Как колючки в заднице. Где-то внутри чёрного мага прятался островок альтруизма и доброты, который тот безжалостно травил долгом и честью, но вытравить не мог. Спокойно заснув в своей кровати, я проснулась и обнаружила себя уже на алтаре - обязательные в каждом жертвоприношении этапы проверки кондиционного состояния жертвы и беспомощного лепета, криков и мольб прошли мимо меня.

Слово "помощь" некромант интерпретировал так, как было удобно ему.

И на том спасибо.

Первым делом я увидела Санти, который, сосредоточенно щуря лазурные очи, наносил мне на лицо боевую раскраску, вторым - стоящего рядом Лардозиана, который трясся, булькал и брызгал слюной, всячески демонстрируя своё плохое настроение. И дело было даже не в том, что бывший ученик его чем-то разозлил или свершил что-то недостойное - просто бешенство являлось естественным состоянием дряхлого колдуна.

В отличие от Санти Лардозиан полностью соответствовал классическому образу злобного колдуна-некроманта. Тощий, лысый, желтоватая кожа изрезана глубокими морщинами, висящий клювом нос почти касается верхней губы, злобные белесые глазки так и буравят собеседника, черная мантия висит, как мешок на вешалке, необычайно длинные пальцы, похожие на паучьи лапы, всё время шевелятся, словно норовят ухватить тебя за глотку. По словам Санти, Лардозиан был самоуверен, несдержан, груб, крайне мстителен, завистлив и неразборчив в средствах. По моему впечатлению, старому некроманту не помешала бы лоботомия. Он пребывал в твёрдой уверенности, что магов, равных ему по Силе, нет, а когда реальность шла вразрез с его мыслями, недрогнувшей рукой подгонял её под свой образец. Соперники непонятным образом исчезали, а ученики, имевшие глупость проявить слишком большое дарование, возвращались домой в закрытых гробах. Изучение некромантии - опасное занятие.

Санти глупцом не был.

"Сказать - не сказать? - задумалась я. - Эх, была не была, скажу! Убить меня больше одного раза они всё равно не смогут!"

- Щегодня великий день, дети мои! - Лардозиан патетическим жестом воздел трясущиеся руки к небу. - Щегодня жакончится наше тыщящелетнее ожидание, и Владыка Ргицвешхернон вновь вштупит в мир, иш которого был предательшки ижгнан. Гора щия штанет ему жиккуратом! Ижопьёт он крови швященной девштвеннишы, отведает нежной плоти её - и пощернеют небеша, жадрожат горы, ижойдут реки кровью! Еретики будут накажаны, но верные - вожнаграждены! Владыка милощтив к тем, кто шлужит ему!!! - голос некроманта сорвался на визг.

- А милость эта - последняя… - шмыгая носом, добавила "священная девственница". - Санти, а, Санти, если вам так не терпится совершить коллективное самоубийство особо изощренным способом, почему ты не прибьёшь этого придурка и не поведёшь круг сам? Ты умнее, сильнее, - ох, как перекосило Лардозиана! Точно пальцы в розетку сунул! - Не говоря уже о том, что гораздо красивее. Уверена, от тебя будет проку, чем от престарелого импотента, - опять дернулся! Зашипел, закряхтел, того и гляди, желчь из ушей полезет! - с манией величия и хронической язвой, который даже зубы себе вырастить не мо…

Хрясь! Моя голова мотнулась от тяжелой оплеухи, струйка крови из разбитой губы потекла по подбородку.

- Молчи, мерзкая тварь! Закрой свой грязный рот! - потребовал дрожащий от праведного гнева мальчишеский голос.

Большой ритуал призвания, в просторечии Открой-богу-окошко, уже вошёл в начальную фазу: двенадцать некромантов, каждый рангом не ниже мастера, скручивали вихри Силы в тугие жгуты, готовясь замкнуть круг. Малейшая слабина - и стихия сомнёт жалких букашек, возомнивших себя царями природы, сотрёт в порошок, так что стронуться с места магов не заставил бы даже ансамбль песни и пляски Советской армии, не то, что невинная девичья болтовня. Но кроме них на горе присутствовал ещё один некромант - будущий, а пока просто ученик. Звали его Иштван Жухлый Лист… впрочем, остальные колдуны, в том числе и мой бывший тюремщик, именовали паренька не иначе как "зараза-подлючая-ползун-поганый-тварюга-поганая-идиот-в-кубе-кретин-в-квадрате-не-лезь-под-руку-убью-козлина!". Пока старшие готовились к ритуалу, Ишко крутился возле меня с блокнотиком, что-то записывал, а, может, зарисовывал и, пыжась от гордости, болтал без умолку. О том, что уже четыре года набирается знаний у "величайшего из всех когда-либо живших магов" Лардозиана, что в награду за трудолюбие и усердие учитель позволил ему своими глазами узреть сошествие истинного бога на землю, что умирать жертва будет долго, мучительно, хрипя и извиваясь в конвульсиях, и прочее, прочее, прочее.

Невоспитанная жертва вертелась, ерзала, лязгом цепей сбивала возвышенный настрой и в целом вела себя недостойно.

В общий круг недоучку, разумеется, не допустили. Гневно плюющийся Лардозиан поставил его у алтаря, приказав стоять скромно и смирно, с места не сходить, терпеливо ждать знака, чтобы перерезать вены "этой-наглой-девчонке-как-ты-только-терпел-её-столько-времени-Санти", и приглядывать, чтобы "бесстыжая-тварь-своими-руками-придушил-бы" не сболтнула лишнего.

Ишко очень старался.

Ученик некроманта обещал когда-нибудь вырасти в высокого симпатичного парня, но пока что был просто костлявым юнцом и переживал мучительный для всех подростков период, когда прыщи и угри превращают лицо в гротескную маску, которой позавидует любой демон любой преисподней, голос то и дело срывается на фальцет, а носки за какие-то два часа превращаются в оружие массового поражения. Силой в отличие от ума он обделен не был, ученичеством у старикашки Лардозиана искренне наслаждался, верил учителю больше, чем собственному отцу, ставил его всего на ступеньку ниже грозного и сильномогучего владыки с именем, похожим на неприличное ругательство. И едва ли подозревал, что ему уготовлена участь, немногим лучше моей. Трёх капель крови "девы избранной" недостаточно, чтобы открыть дверь Древнему Тёмному Богу - нет, для этого требуется кое-что посолиднее…

Душа и магическая Сила некроманта. Вся, без остатка.

Санти который знал основные ритуалы своей секты, как таблицу умножения, утверждал, что Ишко повезло. В том смысле, что повезло больше, чем мне - его смерть будет очень быстрой. Жертвы, чьи тела под действием разрывающих заклинаний превращались в кожаные бурдюки, наполненные смесью из крови, лимфы и дерьма, пожаловаться в Международный суд на жестокое обращение не успевали ни разу. Правда, посмертный вид у них был весьма и весьма нездоровый.

У Санти были очень красивые картинки. Настоящее произведение искусства.

В конце концов, "Молчание ягнят" - тоже искусство.

"Сказать - не сказать? - снова задумалась я, облизывая окровавленную губу и задумчиво глядя на кипящего от злости Ишко. - А, ладно, раз уж начала, скажу!"

- Пеликанчик, а пеликанчик, заткни клювик, - шелковым голосом посоветовала я. - На тот свет поедем на одной тележке, так что не порти мне последние минуты на этом. Расслабься и получай удовольствие, в конце концов, убивают не каждый день, да ещё и таким омерзи… удивительным способом! Я когда увидела, просто не поверила: паффф, и прыщавый пеликанчик превращается в несимпатичный мешок для мусора. Умереть - не встать! Фигурально выражаясь, конечно. Хотя в моём случааааапчхи!… - я зябко поёжилась, - почему-то получается буквально.

Ишко бешено заскрежетал зубами: из-за выступающего кадыка он действительно напоминал тощего пеликана с набитым клювом. Санти издал тихий звук, напоминающий фырканье: у него была возможность привыкнуть к моим шуткам и даже научиться их понимать. Я сладко зажмурилась, позволив себе помечтать, как он поднимает руки и обрушивает на старикашку Лардозиана своё любимое Черное пламя, как под градом холодных голубых молний извиваются на земле его вопящие собратья… и получила от Ишко ещё одну оплеуху.

Сгустки черного огня и призрачное сияние энергетических разрядов существовали только в моём воображении. Некроманты стояли на своих местах, а надо мною нависал бледный, трясущийся от ярости Ишко.

- Да что ты понимаешь, глупая, безмозглая, отвратительная, бесполезная дикарка, годная только на то, чтобы её разделали на алтаре, как дикую свинью! - по-звериному зарычал он. - Господь наш, Владыка Древних Ргицвешхернон, которому клялся я в вечной верности, оказал великую честь, потребовав Дар мой, ибо жизнь моя уже принадлежит Ему, сейчас и всегда! Сделаю я это по воле своей и желанию, дабы прогремело Возвращение, как снег летом, и содрогнулся мир старый и дряхлый до основания!!! - Глаза его сияли таким слепым обожанием, что я булькнула от отвращения. Из-под капюшона Санти снова послышалось фырканье. - И недолго быть мне среди мёртвых, ибо, вернувшись, вознаградит Он верных своих и спустит Псов Гончих, Жадных, Голодных, Быстрых, с привязи, дабы рвали они тела еретиков и выгрызали трепещущие сердца из ещё живых тел, чтобы корчились враги наши в муках, дергались, стонали и визжали от боли смертной, чтобы…

- Я это уже слышала, - нахально перебила я, - старичок-учитель рассказывал очень подробно. Твой вариант мне нравится больше, хотя и звучит, как монолог главного злодея из провинциальной пьесы. И этот пунктик насчёт Больших Букв… Кстати, пеликанчик, ой! "глупая" и "безмозглая" плохо сочетаются. Я бы посоветовала тебе найти хорошего преподавателя по стилистике, если бы не знала, что успею плюнуть на твою неопрятный труп прежде, чем увижу яркое сияние и длинный тоннель в другую жизнь. Конечно, Санти всегда может поднять меня в качестве ещё одной услужливой, расторопной и безмолвной девицы из своей обслуги - это буду не совсем я, но… Санти, милый, как тебе такой расклад? А? Честное слово, даже в отсталых странах приговорённому к смерти даётся право на последнее желание, чем я хуже? Санти, ты меня слышишь? Санти! Саааантииии!…

Я осёклась, озадаченно хмуря брови: мне вдруг почудился отдалённый печальный звук: "Динь-динь-динь!" Словно зазвенели колокольчики ветра в буддийском храме.

"Колокольчик зазвонит, ангел сразу прилетит", - ошарашенно подумала я и на всякий случай, если мне показалось (в последнее время мне много чего стало казаться), спросила:

- Люди, а что это было? Санти? Вашфа! Ракем! Трор! Лардозиан Гнилозубович, ну хотя бы вы, как мне это не противно!

Никто из старших некромантов не пошевелился. Опустив головы, сложив на груди руки, они неподвижно, как статуи, стояли на линиях гексаграммы и что-то еле слышно бормотали.

- Ребята, я серьёзно! - продолжала настаивать я. - Как будто что-то бренькало или колокольчики звенели! Вы это слышали? Пеликанчик? Хотя бы ты слышал? Эй, пеликанчик!

Для пущей убедительности я старательно погремела цепями, но Ишко впервые пропустил "пеликанчика" мимо ушей: не дрогнул, не моргнул и даже головы не повернул. Он вообще меня не услышал - вытаращив глаза, мальчишка смотрел на что-то, видимое только магам.

- Начинается… - задыхаясь, прошептал он. - Начинается…

- Да чихать мне, что у вас начинается! - рявкнула я и подкрепила свои слова оглушительным чихом. - Лучше объясни, что это было за звяканье!…

Речитатив стал громче, темп ускорился, и я почувствовала, как что-то неуловимо меняется вокруг. То, что любое магическое действо обязательно сопровождается вспышками света, громом, молнией и прочими спецэффектами - очередная байка из разряда тех, которые утверждают, будто все черные дела вершатся при свете луны, для вызова кого бы то ни было откуда бы то ни было используются пентаграммы, а мир всегда спасают в самую последнюю минуту. Но четырнадцать дней рядом с чертовски одарённым (и это истинная правда!) некромантом не прошли для меня даром. Двери в замковую библиотеку Санти не запирал - чем бы дитя не тешилось, лишь бы в лабораторию не совалось, - а у меня было не только время, но и желание узнать, что за книги собрал мой тюремщик. Благо, лингвистический барьер препятствий не создавал: попав в чужой мир, я выучила в устном и письменном варианте родной язык Санти. На нём было написано большинство книг в его библиотеке, с остальными помогала справиться выклянченная у некроманта брошка в виде листка клевера - Трилистник Ванги или попросту магический лингводекодер.

В библиотеке нашлись не только огромные тома в кожаных переплётах с замысловатыми, тиснёнными золотом и серебром названиями, которые начинали истошно орать, когда я их открывала. Не только разноразмерные книги по самым различным областям знаний и, как ни странно, дамские романы, но и потрёпанные пособия по магической науке для начинающих, по которым, должно быть, начинали заниматься дед и отец Санти.

Теоретически, магом может стать каждый. Теоретически. Но ведь и охотником на акул тоже может стать каждый - и тоже, теоретически. Ясно одно: научиться этому, читая инструкцию, тем более, сразу и вдруг - невозможно, если ты не гений. Меня гением назвать было сложно, при всех моих несомненных достоинствах вроде фантастического трудолюбия, упорства в достижении цели и сильного, пусть и узконаправленного дара.

Санти не пытался сделать комплимент - просто констатировал факт. Но куда дар направлен, разъяснять отказался. Вернее, просто шарахнулся от меня, как черт от ладана.

Всемогущей колдуньи из меня не вышло, да и не могло выйти: даже для того, чтобы научиться видеть - ауры, энергетические потоки, астральные течения - требовался не один месяц упорных занятий. Но, выполняя несложные упражнения для "дурья дубового", как называло самое толковое пособие грызунов магического гранита, я, сначала редко, потом всё чаще и чаще, начала чувствовать магию. То ли шепот на краю сознания, то ли мерцание в уголке глаза, то ли еле-еле заметное дуновение ветра - описать это было не легче, чем форму груши: все знают, как она выглядит, но попробуй-ка, расскажи! А к концу своего заключения я уже уверенно определяла момент, когда Санти начинал колдовать.

Только у заклинаний Санти и магии, пульсирующей сейчас внутри круга некромантов, общего было не больше, чем у персика с… гнилым персиком. Гексаграмму словно бы замкнуло в невидимую сферу. Стих шелест ветра и долетавшее издалека пение птиц, дневной свет заметно потускнел. Воздух словно бы сгустился, став вязким, как желе, в лицо пахнуло могильной стылью, горло стиснула невидимая костлявая рука. Фигуры некромантов окутало мертвенно-бледное свечение, линии гексаграммы засияли отвратительным синюшно-красным, и внезапно я отчетливо увидела кошмарное чернильно-чёрное облако, клубящееся вокруг алтаря. Крошечные ветвистые молнии пронизывали аморфную облачную тушу, она то сжималась в комок, то выпускала отвратительные щупальца, распространяя вокруг себя ауру парализующего волю страха. Не в силах шевельнуться, я только беспомощно захныкала, когда одно особенно длинное щупальце принялось деловито меня ощупывать и поглаживать, будто ища кусочек повкуснее и помягче, а затем удовлетворённо втянулось обратно в облако.

Когда в глазах посветлело, первое, что я увидела - как Ишко неторопливо достаёт из кожаного футляра длинный нож с белым, словно светящимся клинком и благоговейно прикладывает его ко лбу. Ну вот, собственно, и всё, поняла я. Сейчас полоснут хорошенько по венам, пробубнят ещё парочку стишков и прощай, Избранница, чьего имени мир никогда не узнает…

Мне показалось, что язык примёрз к нёбу, а в животе заворочалось противная скользкая медуза, но я переборола себя и звонким ясным голосом проговорила:

- Моё почтение, глубокоуважаемые господа некроманты! Надеюсь, не в обиде, что я не аплодирую? Руки немного заняты, - я выразительно подергала цепи. - Эманации - что надо, молодцы, а вот спецэффекты подкачали. Вы посмотрите вокруг: ну что это такое? Я когда на том свете расскажу, как современные трупоядцы жертвы приносят, меня же на смех поднимут! Где клубящиеся тучи, где громовые раскаты, где вспышки молний, где жуткие, потусторонние завывания? Это у вас призыв, в конце концов, или воскресные посиделки… ммм… постоялки? Без вдохновения работаете, господа, без вдохновения! Кстати, шестой автобусный парк как раз приглашает на работу бубнильщиков для объявления остановок. Телефончик дать?…

Некроманты, как по команде замолчали, жадно хватанули ртом воздух и завели новое заклинание, звучавшее, как совершеннейшая галиматья - беспорядочный набор писков, визгов, шелестов, шорохов и подвываний. Но не успела я брюзгливо заявить протест против оскорбления своего слуха, как прямо в голове пошел синхронный перевод. Сначала он походил на тихое бормотание - словно кто-то окликал меня издали, но нельзя было разобрать ни слова. Затем далёкие болтуны, словно почувствовав, что их заметили, взялись за бормоталку с удвоенной энергией и громкостью. Они загрохотали в ушах Ниагарским водопадом, завыли ураганным ветром, легко заглушив охрипшие голоса "всемогущих владык смерти".

Слова на тяжелых мертвых языках, которые я не понимала даже с приколотым к платью Трилистником Ванги, лились рекой, перемежаясь с обычной речью. Ишко благоговейно внимал жутковатому речитативу собратьев, деловито ощупывал моё запястье, любовался, как мерцает в лучах утреннего солнца чудесный клинок, и в красках представлял предстоящую мученическую смерть и возрождение - всё одновременно.

Один из внутренних голосов внезапно издал ликующий визг, вскрывший мою черепную коробку, как консервный нож, и наждаком прошедшийся по нервам.

- А погромче нельзя?… - себе под нос сердито пробормотала я. - Правым ухом я, кажется, ещё немного слышу.

- Заткнись, девка! - рявкнул Ишко, вырванный из сладостных мечтаний. - Заткнись, наконец, заткнись, заткнись, заткнись!!! - И для острастки ткнул меня рукоятью ножа - клинком не посмел - в бок.

- Ой! А из чего это? - немедленно полюбопытствовала я, пытаясь хоть немного заглушить звучащие в голове назойливые голоса.

- Не твоё де…

- Как не моё, когда ты этой штукой будешь меня кромсать?! - с благородным негодованием перебила я. - А вдруг она тупая? А вдруг она сломается? Твоему Рги… Рви… чёрт, ну почему все Повелители Ночи, Боли и Смерти обожают зубодробительные имена?! Короче, моему женишку - вы ведь так меня называете, Невеста Древнего Бога? - может не понравиться, что его первый выход в свет, будет омрачен… хотя нет, это ему как раз понравится, Владыка Теней он или зачем? Или кто? Цепи дьявола сковали меня и силки зла опутали меня, так помолимся же, братья и сестры, за упокой души светлой и чистой пред законом, аки капля украинской горилки на шматке сочного, свежего, белого сала!…

Болтаю я много, с огромным удовольствием и без всякого затруднения. Профессия требует, да и врождённый талант способствует. Родные давно уяснили для себя, что единственный способ заткнуть меня - это дать мне то, что я хочу, будь то погремушка, кукла, последнее пирожное или кусок информации. Санти придумал ещё один - пентакль Молчания, но Ишко до Санти было танцевать, как аризонскому койоту до русской берёзки.

- Этот нож целиком сделан из рога единорога, - сквозь зубы выдавил Ишко, позорно сдавая позиции. - Он никогда не тупится, не ломается. Разрезы нанесенные им - ровные и тонкие, какие и должны быть на теле священной девственницы, чистой, как слеза… - мальчишка стиснул рукоять ножа так, что костяшки пальцев побелели. - Да уж… только откроет рот, так со всех слезы ручьями текут…

- Надеюсь, он из рога единорога, умершего своей смертью? - кротко уточнила я. - Не убитого? А то у меня принципы!

Ишко хотел было врезать мне ещё разок, занес руку и с жалобным стоном уронил.

- Нет! - почти умоляюще произнёс он. - Он умер сам! Сам! Только заткнись!

- Зачем?… - удивилась я, но добавить ничего не успела: некроманты неожиданно перешли со своего птичьего наречия на нормальный язык, и заклинание зазвучало в унисон с переводом. Акустическая атака оказалась такой мощной, что я невольно втянула голову в плечи.

Тебя призываем, Могучий Владыка Земли и Небес!

Несущийся вечно в колеснице из лезвий и мечей,

Приходящий в Ночи, Пламень в сердце несущий,

Услышь нас!

Кровью восемью Солнцами опалённой,

Кровью восемью Лунами освященной,

Силой, древнее мира,

Силой, зажигающей солнца,

Силой, движущей звезды,

Силой круга Кэйволла

Тебя заклинаем и упорно призываем!

Чтобы пришли во смятение стихии дружные,

Чтобы отступили моря бездонные и воспряли смерчи жестокие,

Рассыпались пылью горы, и огни небес потухли,

Чтобы содрогнулись армии земные, навьи и небесные,

Чтобы вошел ты в Царство Человеческое

Против воли Господарей Разума и Духа!

Прими дар наш, о Всемогущий Повелитель,

Дозволь глазам зорким узреть тебя,

Дозволь сердцам верным услышать речи грозные!

Пошли гнев свой великий на тварей беззаконных, бессердечных!

Покажи им всю мощь свою, благородную и грозную!

Тебя заклинаем Кровью, Духом и Мощью,

Вернись!…

- …чтобы выполнял он команды "К ноге" и ходил за мной, как бычок на привязи, - закончила я, немного придя в себя и испытывая настоятельную потребность кому-нибудь за что-нибудь отомстить. Незыблемое правило мироздания: отомсти соседу - и сразу станет легче.

Плечи Санти дрогнули от еле сдерживаемого смеха. Кто-то из некромантов затрясся, точно наступив на провод под напряжением, кто-то отчетливо заскрежетал зубами, но закаленный Лардозиан даже не дрогнул, выплёвывая слова заклинания, как вишневые косточки. Ишко неумело, но старательно скопировал позу учителя.

- Сейчас ты по-другому запоёшь, - мрачно пообещал мальчишка, проверяя на ногте остроту клинка, а так как при этом он не сводил глаз с Лардозиана, то немедленно порезался.

- Я ещё танцевать умею, - похвасталась я, наблюдая, как юный некромант с обиженной миной сует окровавленный палец в рот. - И крестиком вышивать. Зачем же губить такие таланты?

Ишко остроту не оценил, пафосом ситуации не проникся. Он поудобнее перехватил нож, и остатки самообладания тут же ускакали в неизвестном направлении. Одна мысль о том, что сейчас тебя будут резать, как отбивную, способна превратить любого человека в рыдающую развалину. Ещё немного, подумалось мне, и некроманты получат настоящую, правильную жертву - тотальное разрушение личности, хриплое карканье вместо голоса, вопли, крики, мольбы о пощаде…

Ну нет!!!

У смертоядцев своя мантра, у нас - своя!

Русский парень от пуль не бежит!

Русский парень от боли не стонет!

Русский парень в огне не горит!

Русский парень в воде не тонет!

И хотя я не парень, у меня дедушка в Отечественную войну до Берлина дошел. Разве я хуже? Нет, русские не сдаются!!!

И если им приходится орать, они орут такое, что у неприятеля уши вянут и хвосты отваливаются.

Лардозиан внезапно замолчал и, коротко кивнув ученику, воздел руки вверх омерзительно патетическим жестом. Ишко с облегчением выдохнул, деловито ощупал моё левое запястье и коротко и сильно провёл по нему ножом. Боли я не ощутила, только прикосновение к коже чего-то твёрдого и приятное тепло, растекающееся по руке, и растерялась - лишь на мгновение - а затем во весь голос завопила:

- Наверх вы, товарищи, все по местам! Последний парад наступа-ает, врагу не сдается наш гордый "Варяг", пощады никто не желаауммффф!

Санти, не прерывая заклинания, сделал странный жест, словно перебрасывая что-то на одну руку, а затем молниеносно вычертил в воздухе знакомые линии заклинания-заглушки - треклятого пентакля Молчания, и у меня полностью отнялся язык.

"Ну не уроды ли эти некроманты?!" - в тысячный раз подумала я, пытаясь рассмотреть запястье, словно одеялом, окутанное непонятным теплом. Оно не болело, что настораживало: повествуя о ритуале, о местной анестезии Лардозиан и словом не обмолвился, наоборот, напирал на то, что Избранница должна страдать как можно дольше - в этом, мол, вся соль жертвоприношения и залог успеха. Ишко, смешно заломив брови, слова полоснул меня по руке, но боли по-прежнему не было. Тепло поползло к локтю, от локтя к плечу, и я, изловчившись, вывернула шею… и, как баран на баобаб, уставилась на совершенно не повреждённую кожу запястья: ни крови, ни следа надреза, а на белой ткани рукава проступает тонкая паутинка, сплетенная из светящихся голубоватых нитей.

"Ни фига себе…" - хотела сказать я, но пентакль держался крепко.

- Что ты вожишшя?! - разъярённо прошамкал Лардозиан. - Где кровь, ученик, навы и навьи тебя жадери? Жаклинание на пике, режь!

- Учитель, она не режется! - плаксиво заоправдывался Ишко, снова и снова полосуя ножом моё многострадальное запястье, но клинок проходил сквозь плоть, как сквозь кисель, не оставляя ни следа. - Совсем не режется! Я не могу…

- На другой руке режь, кретин, идиот, олух! - взбеленился Лардозиан. - Ешли иж-жа тебя, недоношок, моё жаклинание, моё дивное, прекрашное жаклинание рухнет, жаставлю шобственные кишки жрать! Беш шоли!!!

Ишко стрелой метнулся выполнять приказ. Он яростно полоснул ножом по правому запястью. Ещё раз. Ещё. Ещё. И ещё. С тем же успехом.

"Может, другой нож возьмешь?" - кротко подумала я. Ишко, должно быть, что-то услышал, потому что зашипел и удвоил усилия.

Санти внезапно поднял голову, точно прислушиваясь к чему-то далёкому, а потом решительно шагнул вперёд, разрывая круг. Я прищурилась, размышляя, не начались ли у меня галлюцинации от сильного стресса: уж кто-кто, а Санти так просто стороны не менял - но тут и моё внимание привлёкло противное шипение. Плотное облако, колыхавшееся вокруг алтаря, которое одновременно и было, и не было, обратилось в дым и исчезло без следа, линии гексаграммы потухли, свечение вокруг некромантов начало медленно гаснуть. Санти пошатнулся, прижимая ладонь к носу, тут же выпрямился. Он окинул взглядом меня, Ишко и нож, а затем в вихре черных одежд стремительно развернулся к Лардозиану, в руке которого уже сиял багровый сгусток, припал на одно колено.

- Прошу простить моё вмешательство, учитель, это было необходимо, - быстро проговорил он. Его собратья с опозданием последовали примеру и десяток смертельных заклятий, от таинственно мерцающих огоньков-бабочек до мертвенно светящихся бумерангов, оказались нацелены на коленопреклонённую фигуру, алтарь и меня на всякий случай.

- Необходимо, мальщишка, предатель! Какую жмею я пригрел на швоей груди!!! - драматически взвыл старик, и в его голосе отчетливо прорезались истерические бабские интонации. - Ты ражрушил жаклинание! Ты ражрушил МОЁ жаклинание! Я жнал, вшегда жнал, што ты шлаб в вере, но надеялщя, што крепкая рука и мудрое наштавление вышибут иш тебя глупое шощуштвие! А ты врал! Притворялщя! А шам только того и ждал, штобы…

Санти неторопливо встал, в упор посмотрел на старого некроманта. Наверное, что-то такое было в его глазах, что Лардозиан мгновенно остыл и впитал багровый сгусток в ладонь. Учитель и ученик никогда не сходились в поединке, но случись такое, неизвестно, кто отправился бы на свидание с их любимым Владыкой, старый и опытный или молодой и многообещающий.

- Это было необходимо, учитель, - спокойно повторил Санти. - За неимением выхода вся сила заклинания обрушивается на тех, кто держит его. Это не я сказал, а вы. Рог единорога не задевает девушку, даже царапины не осталось. А без её крови… Промедли я хоть немного, отдача бы всех нас положила. Взгляните сами.

Он сделал быстрый пасс. Сверкающий клинок вылетел из руки Ишко, который всё это время продолжал тупо кромсать моё правое запястье, надеясь на чудо, и лёг в ладонь Санти. Молодой некромант откинул капюшон, едва заметно усмехнулся гримасе ярости на моём лице и вогнал нож мне в грудь по самую рукоятку. Я снова почувствовала только несильный толчок, но беззвучно завопила и задрыгала ногами. Санти выждал несколько мгновений, затем вытащил нож и продемонстрировал его собратьям. Ни на клинке, ни на платье не было даже пятнышка крови.

Пальцы некромантов еле заметно подрагивали: они так и не отпустили боевых заклинаний. Лардозиан несколько раз судорожно взмахнул руками и потрясённо ахнул.

- Што это? Што такое? Как же это так? Што жа подлощть?! - вновь начал закипать он, только на сей раз гнев был направлен не на Санти. - Да хватит уж, уберите! - он с досадой махнул рукой остальным.

Те с явным облегчением повиновались. Ишко вжал голову в плечи и стал отодвигаться от учителя, стараясь казаться как можно незаметнее. Я рассмеялась, но меня никто не услышал.

- Вы знаете, учитель, - с бесконечным терпением - теперь-то я знала, откуда его корни растут - проговорил Санти, - вы сами говорили это много раз… всё, высказанное священной девственницей, по определению является истиной и обретает статус закона.

- Какой умный мальчик… - издевательски растягивая слова, проговорил Вашфа, после Лардозиана - самый старший среди некромантов. - Молодой да ранний! Твои друзья не заметили, я не заметил, даже учитель, и тот не заметил, а какой-то мальчишка догадался! И отсёк заклинание вовремя и так ловко, что хочется спросить, уж не сам ли он это подстроил, а?

- Нет. Я просто учился у лучшего, - парировал Санти. Вашфа побагровел, на лбу вздулась жила - Лардозиан отмахнулся от него, как от надоедливой мухи.

- Да не жаметил! - с досадой бросил он. - Я не жаметил, и ты не жаметил, а раш так, гордитщя нещем! Молщи щебе… в балахон, лижоблюд!… Но какой именно жакон мы должны шоблющти, малыш? - снова обратился он к Санти.

- Полагаю, подойдут слова, высказанные с самым сильным чувством, - быстро проговорил тот. - Она упомянула последнее желание…

Он вдруг замолчал.

- Вы слышали это, учитель?

- Да… - медленно потянул Лардозиан, пронзая меня недобрым взором. Я невинно заморгала и слегка поерзала на алтаре: мол, я здесь, ничего не делаю, никого не трогаю. - Пошледнее желание?… - осторожно повторил старик. Вновь раздался знакомый перезвон, но на сей раз его услышали все. - Пошледнее желание! Штоб я ждох! На шовет, можгляки! Вще! Живо! Щещаш!

Принесение откладывалось. Обидно.

Некроманты сгрудились вокруг Лардозиана, как овцы вокруг пастуха, Ишко робко приблизился к учителю только затем, чтобы получить от него смачную оплеуху и в соплях и слезах уползти обратно к алтарю, а я с любопытством навострила уши. Сначала "всемогущие владыки смерти" жарко заспорили о том, стоит ли воспринимать слова "последнее желание" прямо или это некая аллегория, затем о том, чем следует считать странный звон - воплощающейся магией или словом, становящимся законом. Потом Санти напомнил собратьям, что вызов должен быть совершен до полудня, и они заспорили уже о том, каким образом исполнить это последнее желание и не попасть впросак. Наконец, слово взял Трор и принялся объяснять, что чертить диаграммы здесь ни в коем случае нельзя, так как напитать линии нечем, и неизбежно произойдёт наложение фигур. "А произойдет наложение фигур, и мы все проклянём тот день, когда разрезали свою первую жертву!" - уверенно подытожил он.

"Цветовая дифференциация слоёв, бестолочь… Нужна цветовая дифференциация слоёв!" - закричала я, но меня никто не услышал.

Кроме Санти.

Он повернулся, погрозил мне пальцем, и голоса некромантов превратились в низкий гул, похожий на шум моря. Ни словечка не различить.

Наконец, маги пришли к какому-то соглашению и всей толпой двинулись к алтарю. Лардозиан остановился так, чтобы смотреть мне в глаза, и огладил жиденькую бородёнку. Магические путы ослабли, давая возможность сесть, что я и сделала, хлюпая носом и дрожа, как осиновый листок. А старый некромант сурово нахмурился и… загудел. Спохватившись, Санти, снял заклинание и протянул мне носовой платок.

- …а теперь внемли же, дщерь щеловещешкая! - произнес Лардозиан таким тоном, каким обычно говорят: "А не пошла бы ты на!…" Я трубно высморкалась. - Невожможно нам продолжать, покуда не шпадут… - он зарычал, когда я высморкалась ещё громче прежнего, - оковы, шловом твоим наложенные, и не ражвяжутся ужлы крепкие! Ещть у тебя одно желание! Пошледнее! Желай! А штобы у тебя не вожникло штранных иллюжий, што ижбегнешь ущащти швоей, ешли откажешщя желать, помни, Ижбраннишу можно и другую найти… А прежнюю в клетке держать, да на эликщиры с декоктами пушкать потихонещку, полегонещку… по кушощешку… поняла ли?

Я попыталась сказать, что думаю по этому поводу, но не смогла.

- Поняла ли? - с нажимом повторил Лардозиан. Некроманты оценивающе уставились на меня, словно выбирая кусочек помягче и без костей. - Что молщишь, дева? Прежде трещала, как шорока, рта не жакрывала, а теперь, когда говорить надо, яжык проглотила? Неужто одно прикошновение к величию Владыки Древних Ргищвешхернона жаштавило тебя…

Я открыла рот и многозначительно потыкала в него пальцем.

- Ты хощешь ещть, дева? - изумился старик. - Ты думаешь о швоём желудке, когда можешь пожелать вщё, што угодно?!

Я покрутила пальцем у виска и показала на Санти, а потом опять на свой рот.

- Кроме этого!!! - заорал Лардозиан.

- Прошу прощения, учитель, она не о том… - пробормотал Санти, взмахом руки избавляя меня ещё и от немоты. Я драматически откашлялась.

- Знаешь ли ты, сукин сын, некромант паршивый, - начала я так задушевно, что Санти на всякий случай отступил назад, чтобы оказаться вне моей досягаемости, - что неспособность человека вести конструктивный диалог свидетельствует о психическом инфантилизме?…

- Жамолщи и пошлушай, дева, не то полущишь обратно швою жатыщку, - угрожающе перебил меня Лардозиан. - Щещаш мы шождадим…

- Уход от темы, равно как и попытки решить простой спор силовыми методами, прямо указывают на наличие серьезных внутренних комплексов, - любезно поведала я. - Сначала ты просто затыкаешь девушке рот заклинанием, потом начинает расти недопонимание, завязываются ссоры, перерастают в затяжные депрессии, возникают суицидальные мысли, а бороться с этим приходится нам, психологам!… Вот взять хотя бы вас, Лардозиан Гнилозубович, вроде, человек в летах, серьёзный учёный, а продолжаете культивировать подростковые комплексы. "Я - Самый Великий Волшебник!" "Лучше Меня Нет Никого!" А если кто-то не согласен - бросим жертву в пасть Ваала? Кинем мученика в ад?… Нехорошо, нехорошо, так и без учеников остаться недолго.

Некроманты зашевелились, неуверенно переступая с ноги на ногу, и Лардозиан ощутив, что его авторитет находится в смертельной опасности, метнул в меня собственное заклинание немоты, звучавшее, как "Да жаткнись ты в шамом деле!" И ушедшее "в молоко".

- Даже так? - я приподняла бровь. - В такой форме проявляется ваше беспокойство? Не казните себя, отсутствие таланта ещё не повод опускать руки. Примите себя таким, какой вы есть, и вам сразу станет легче. Поверьте, не стоит запускать болезнь, а для начала могу посоветовать вам прекрасную стоматологическую кли…иааумфф!

Санти вернул пентакль на место. Его товарищи с облегчением перевели дух.

- Пентакль Молщания… - Лардозиан пожевал губами. - Ну и дрянь же эта девка!

- Как ты сдержался и не убил её за эти несколько дней, малыш? - с искренним изумлением спросил Ракем. - Я всего час её знаю, и она в моём черепе, кажется, уже сотню дыр просверлила!

Мой тюремщик философски пожал плечами.

- Ты бросил на неё пентакль Молчания, одновременно удерживая свою часть призывающих чар?… - шелковым голосом осведомился Вашфа, многозначительно подмигивая Лардозиану, но старик подчёркнуто повернулся к нему спиной.

- Готовьтещь, - сухо скомандовал он.

- Но чертить здесь новую диаграмму… - завёл старую песню Трор.

Старик брезгливо скривился, отчего его лицо стало похоже ещё больше похоже на обезьянью морду.

- Шопляки! Шмотрите и ущитещь, пока я жив!

Некроманты, как по команде, отхлынули назад, а Лардозиан выпрямился, поднял руки вверх и резко опустил - и перед ним в воздухе повисла дымчато-серая плита, отполированная до зеркального блеска. Её покрывала замысловатая вязь непонятных заклинаний, а из глубины проступали линии каббалистических фигур - множество линий красно-бурого цвета, наводившего на мысль, что все они начерчены кровью какого-нибудь бедняги. Впрочем, чёрная магия на том стоит, стояла и всегда будет стоять.

- Вмешто того, штобы каждый раж щерщить эти Шветом проклятые диаграммы, тот, у кого есть хоть капля можгов, наришует их однажды, - торжествующе изрёк Лардозиан. - Нам нужна шамая проштая фигура, штобы уменьшить прощент помех и плотно наложить ужел Подвлащтья…

- Кольцо Гаури-Ткиша? - подобострастно предложил Вашфа.

- Три-три-шесть? - вылез Трор.

- Звезда-в-Круге и Шар Вызова, учитель? - вполголоса заметил Санти.

Обезьянье лицо Лардозиана исказилось в гротескной пародии на улыбку, и старик одобрительно кивнул. "Подхалим", - беззвучно пробурчала я, но моё мнение на тот момент никого не интересовало.

Лардозиан, вперяясь взглядом в плиту, плавно развел руки в стороны. Две тонких полупрозрачных листа, подчиняясь его жесту, отделились от плиты и скользнули вправо и влево. На одном была начерчена октаграмма, вписанная в октагон и круг, на другом - три молнии, перечеркивающие спираль. Необычная "плита" являлась чем-то вроде записной книжки колдуна: множество тончайших хрустальных пластин, сложенных вместе, на каждой из которых нарисована только одна диаграмма. Лардозиан повторил движение, и первая пара пластин переместилась под низ плиты, а их место заняла новая - с другими магическими фигурами. За ней последовала третья, четвёртая, пятая… Старик стремительно перелистывал "страницы", ища нужную, рисунки разлетались, как вспугнутые птицы, безостановочно сменяя друг друга. Некоторые я даже узнала. Печать Соломона, используемая для усмирения враждебных духов и лоа, восьмилучевая звезда - "роза ветров", с помощью которой можно было управлять погодой, "змеиный цветок", притягивающий удачу.

У Санти тоже была такая плита, но гораздо толще, с цветовой дифференциацией слоёв, чтобы рисунки не сливались, и оглавлением - ему никогда не приходилось лихорадочно перерывать всю "записную книжку", чтобы найти необходимую диаграмму. Парень мог облегчить учителю задачу, но не сделал этого: все же некроманту не было чуждо чувство самосохранения.

Минут через десять, когда я уже откровенно зевала от скуки, Лардозиан перестал мельтешить рисунками и вытащил искомый. Это была пентаграмма с рунической вязью на лучах, вписанная в круг. Старик дернул бровью, и плита исчезла, а Санти, Ракем и трое других некромантов, не дожидаясь приказа, подхватили пластину и аккуратно опустили её на землю перед алтарём. Едва хрустальный лист коснулся земли, маги хором произнесли несколько слов, и бурая пентаграмма зашипела, окрасившись золотом и зеленью, и её лучи мягко замерцали. Рисунок словно ожил: блики света скользили по его линиям и светлячками взлетали вверх, кружась в воздухе и рассыпаясь искрами. А если посмотреть на пентаграмму под определённым углом, можно было заметить, что она медленно меняет оттенок, становят то травянисто-зелёной, то густо-янтарной.

Санти удовлетворённо кивнул.

Вашфа, бросив на Санти полный бессильной ярости взгляд, снял с шеи цепочку с кулоном, похожим на застывшую слезу, и надел её на меня. Я невольно поёжилась от прикосновения сухих, холодных рук, а когда кулон, словно живой, скользнул в вырез платья, беззвучно охнула. Прозрачный зеленоватый камень, вобравший в себя частичку магии Вашфы, прикоснулся к коже, и от него в разные стороны побежали ледяные ручейки. Показалось, что чья-то хищная лапища залезла в душу и, жадно зачерпнув тепла, убралась.

Вашфа посмотрел на меня, как на редкий образчик пещерной сколопендры, и отступил назад, брезгливо подбирая полы балахона.

- Не шнимай его, дева, - сурово предупредил Лардозиан.

"Спасибо, что сказали, как раз собралась сорвать эту отвратительную висюльку и выбросить за край плато", - беззвучно ответила я. Кулон мгновенно налился на шее свинцовой тяжестью, заставив чуть согнуться под его весом. Но опыт в таких делах у меня уже был, и я просто сердито шлёпнула по камню ладонью: это ещё что за шутки?! Кулон недовольно пошевелился, и тяжесть пропала.

Санти вложил мне в руки тёмно-лиловый шар размером с два мужских кулака.

- Сейчас сниму заклинание, только не кричи, не ругайся и не читай лекций, понятно? - Я закивала так яростно, что голова едва не отвалилась. - Смотри, я снимаю… вот… сейчас.

Я ещё раз полюбовалась на шар, аккуратно отложила его в сторону и… вцепилась некроманту в глотку.

- Ну, Санти, погоди-и-и!!!!

Нас растащили. Пока Санти громко кашлял и растирал горло, оцарапанное моими ногтями, я, моментально успокоившись, стряхнула руки некромантов и снова взяла шар. Повертела его так и эдак, посмотрела сквозь него на свет и, наконец, задумчиво побарабанила по нему ногтем. У Трора на лице появилось такое выражение, словно стучали ему по лбу.

- И на кой ляд мне шар для боулинга, господа некроманты? - задушевно поинтересовалась я. - Не вижу ни одной дорожки, да и кегль нет… кроме вас, разумеется. Конечно, если вы настаиваете…

- Жаткнищь и шлушай! - рявкнул Лардозиан. - Это редкий и могущий артефакт - шар выжова, поштарайщя не ражбить!… У наш вщё равно ешть другие.

Я послала ему невинный взгляд, от которого старый некромант поперхнулся и гневно завращал глазами. Вашфа пришёл ему на помощь.

- Это - Шар Вызова, - повторил он, манерно растягивая слова. - Он связан со Звездой-в-Круге и позволит даже такой никчемной пустышке, как ты, вызвать демона, духа или лоа, чтобы исполнилось то, чего желает твоё сердце… С небольшими ограничениями, разумеется, - он препротивно улыбнулся. - Ты не можешь желать смерти или заточения любого из присутствующих. Ты не можешь желать своего освобождения. Ты не можешь желать ничего, что помешает этому ритуалу. А в остальном - что угодно.

- А вдруг всё-таки пожелаю? - задиристо осведомилась я.

Вместо ответа он указал на медальон на моей шее и улыбнулся ещё противнее, если это вообще было возможно. Амулет-замок - "Не-делай-чего-не-велю". Санти постоянно грозился надеть на меня такой, но своей угрозы так и не исполнил.

- Козлы, - от всей души сказала я, пытаясь нащупать замок на цепочке, хотя и знала, что это бесполезно: "Не-делай-чего-не-велю" мог снять только тот, кто надел его. Вашфа скрестил руки на груди, Лардозиан яростно плюнул в сторону и попал в Ишко. - И, конечно, в обмен на душу? Ну нет! Кровь пейте, а душу трогать не дам!

- Да кому нужна твоя жалкая, никщемная душонка! - прошипел Лардозиан. "Мне, - робко заметил Ракем, - хотелось бы немного поэкспериментировать с усмирением особо буйных демонов…" - Отрыщь, олух Девы Прещиштой! прошти, Владыка, шлово глупое, неражумное… Обмен души на желание - штрашная байка, которой ущителя пугают шопливых школяров! Ворвётша - не вырветша! Это Жвежда-в-Круге, надо понимать, а не какой-нибудь Штол Попыхаха, она демона крепко держит! Выживай, не бойша, раньше времени не умрёшь.

- Шпашибо… ой, спасибо, то есть, умеете девушку утешить, - недовольно перебила я. - Ладно, согласна на вызов. Но с одним условием.

- Щто?! - взбеленился старый некромант. - Ты шмеешь штавить мне ушловия, наглая, бешштыдная девка?! Да я тебя щещаш…

- Медленно-медленно ползёт улитка по склону Фудзи, а часики тикают, тик-так, тик-так, - напомнила я, отлично сознавая, что теперь-то никто не посмеет заткнуть мне рот. Власть - мощный наркотик! Пристраститься легко, бросить - невозможно. - Солнце всё выше, а времени до закрытия "окна" всё меньше. Да - нет? Нет - да?

- Шантиии!!!

- Что тебе нужно? - покорно, хотя и несколько напряженно спросил тот.

- Правдивый ответ на простой вопрос, - протараторила я, - и тогда я сразу же возьмусь за вызов, честно! Почему, ради всего святого, вы используете для вызова своего бога гексаграмму, а для моего духа - всего-навсего пентаграмму, пусть и Звезду-в-Круге? Это следует расценивать, как проявление великодержавного шовинизма?

- А почему ты так много болтаешь? - задал Санти встречный вопрос.

- Ну… - я несколько растерялась, - потому что говорить с людьми - это моя работа… убеждать их, что их проблемы ничтожны и незначащи, помогать открывать в себе скрытые возможности, находить свой путь в жизни… Почему пентаграмма всё-таки?

- Не твоё дело, - сообщил некромант.

Несколько секунд я растерянно хлопала глазами и беззвучно разевала рот, как выброшенная на берег плотвичка. Придраться было не к чему. Ответ правдивый, короткий и по существу. Ненавижу, когда мужики так делают!!!

- Я знаю, - Санти указал на лиловый шар.

Я попросила Иисуса Христа, Будду, архимага Креола и, на всяких случай Дьяблу, чтобы они поразили некроманта молнией, и после этого со спокойным сердцем заглянула в шар. В нём мерцали тысячи крохотных звездочек, и клубился туман. Временами завихрения приобретали формы животных и птиц, несколько раз появлялись фигуры, отдалённо напоминающие человеческие, но через мгновение снова растворялись в искрящейся дымке. Лардозиан положил мне костлявую руку на плечо и сжал так, словно хотел раздавить.

- Шмотри в шар, дева, - мрачно пробормотал старик, - шмотри и думай, думай и шмотри, думай о том, щего хощешь… и придёшь тот демон, щто…

- Пчхиии! - повернув к нему голову, невежливо перебила я, шмыгнула носом и по-мальчишечьи лихо высморкалась в два пальца. - Апчхи! Апчхи! АПЧХИИИИ!!!!!!

Лардозиан с опозданием отшатнулся и брезгливо стёр с лица брызги.

- Перештань ражвешивать на мне швои шопли! - рявкнул он. Я чихнула. - И хватит щихать!

- А п-п-при ч-чём т-тут я? - искренне возмутилась я, утирая хлюпающий нос рукавом жертвенного платья. - В-вы с-с-сами, ме-между п-прочим, в-виноваты, с-с-сначала оде-деваете, а в-вернее, р-раздеваете б-б-бедную ж-жертву, а п-п-потом в-возмущаетесь, п-п-почему она с-с-соплями за-за-захлёбывается! М-между п-п-прочим, же-жестокое об-б-бращение с-с-с людьми и ж-животными является у-у-уголовно на-наказуемым п-п-преступлением, не-не г-г-говоря у-у-уже о т-т-том, что от этого п-п-портится к-к-карма… С-с-санти, д… д… д-д-д…

- Дебил? - со вздохом предположил тот. Я отчаянно замотала головой, борясь с очередным чихом.

- Д-д-д…

- Дурень? Дубина? Дрянь? - продолжил высказывать догадки некромант.

- Д-д-дай п-п-плащ, ме-мертвяцкая т-т-воя ду-душа, с-с-сделай х-х-хоть что-нибудь, п-п-придурок чёртов!!! - с трудом выговорила я. - Я с-с-сейчас в-всё се-себе за-застужу! Или во-вообще, с-с-смёрзнусь! Б-б-будет в-в-вам в-в-вместо И-и-избранницы ле-леедяная с-с-скульптура в г-г-галерею!

Санти со вздохом материализовал плащ, хотел протянуть, но потом передумал и сам накинул его мне на плечи. Тепло, замечательное, дивное, чудесное тепло! Мне показалось, что я попала в родной город в разгар лета - солнце припекает, абрикосы зреют, и море, как парное молоко…

- Отпад! - пощупав ткань, восторженно сообщила я и успела поймать шар до того, как он скатился с колен на землю. - Здорово! Класс! Я тебя обожаю, Санти! Люблю даже!

Лардозиан, злобно кривясь, отступил, и Санти занял его место за моим плечом. Все некроманты напряженно ждали. Ишко состроил мне "козью морду" и тут же принял вид мрачный и сосредоточенный, как и подобает черному магу.

- Смотри в глубь. Смотри в туман, смотри внимательно… глубже… - негромкий проникновенный голос Санти действовал почти гипнотически. - Так… разожми кулак… отпусти свой дух на свободу… хорошо… Видишь что-нибудь?

- Ви-и-ижу… - пролепетала я. - Жуть нечеловеческую…

Глазные впадины зачернены на манер енота, ногти выкрашены черным лаком, ладони - хной, на лбу намалёван тройной полумесяц, на скулах и подбородке - магические рисунки в виде птичек, звёздочек и кружочков, волосы наращены и заплетены в тринадцать кос, перевитых шелковыми шнурами… Я машинально потянулась поправить челку - и тихо завыла. "Жутью нечеловеческой" была я.

Некромант, уже наученный горьким опытом, проворно отскочил от меня.

- Санти!!! Что ты со мной сделал, урод, мерзавец, негодяй, сволочь некромантская, в гробу тебя видала! Да я… да я… да я тебя… ну, только попадись мне! Только дай до тебя дотянуться!!!!!

Внезапно в шаре возникла омерзительная бурая харя с хищными красными глазами и, скаля острые, как иголки, зубы, уставилась на меня. Я взвизгнула, едва не выронив шар, а линии пентаграммы налились ослепительным изумрудным свечением, внутри них заклубился дым, послышался какой-то шорох и треск, словно из старого радиоприёмника… и моим глазам предстало кошмарное существо. Человека оно напоминало только сложением, да и то отдалённо. Безволосое, приземистое, сгорбленное, под буро-зелёной кожей перекатываются могучие мышцы, лапы свисают едва не до колен и заканчиваются загнутыми когтями наподобие рысьих, за спиной - огромные крылья, как у летучей мыши. Уши у существа были большие, сердцевидные и постоянно пребывали в движении: то грозно вытягивались вверх, то пугливо прижимались к голове, то беспомощно, как тряпочки, обвисали. А рожа оказалась той самой, что скалилась на меня из Шара Вызова.

- Кто это? - с интересом спросил Трор. - Никогда такой твари не видел.

- Я откуда знаю? - огрызнулся Ракем, чьей второй специальностью была демонология. - Что я, всех демонов знать должен?!

Я, оцепенев, пялилась на создание, которое должно было выполнить "моё самое сокровенное желание", пока Санти не помахал ладонью перед моими глазами.

- О чём ты думала? - мягко спросил некромант.

- Издеваешься? - возмутилась я. - Ни о чём я не думала!!!

- Думала. Что хотела - получила. И не жалуйся теперь, - подытожил Санти.

А демон с изумлением оглянулся, потряс головой, и на жуткой физиономии появилось ошалевшее выражение, ясно говорившее: "Дьявол, куда это я попал?". Он поправил обмотанную вокруг пояса грязно-серую козью шкуру, осторожно протянул вперёд лапу и тут же отдёрнул её, поскуливая и дуя на ожог. Звезда-в-Круге действительно удерживала существ с Другой Стороны ничуть не хуже, чем призывала.

- Больно, да? - с участием спросила я. Несчастный вид демона вызывал неподдельное сочувствие: я не хуже него знала, что такое сидеть в клетке.

Существо уставилось на меня и недоуменно захлопало большими, как плошки, глазищами.

- Не тяни волыну, дева! - прошамкал Лардозиан. - Говори желание щейщаш же и продолжим то, што нащали! Владыка Ргищвешхернон и так ждал шлишком долго!

- Ничего, подождёт ещё! - огрызнулась я. - Он бессмертный, а я нет! И не сбивайте меня с мысли, дедуля! Как я смогу загадать что-нибудь нужное и полезное… да хоть что-нибудь, если вы меня постоянно отвлекаете?… Здравствуйте, товарищ демон. Как долетели? Пентаграммка не жмёт?

- Ммм… - растерянно выдал демон, с затравленным видом оглядывая нас. - Херетэ… Мэ синхоритэ, пэстэ му, паракало… ты симэни афто? Ты эйинэ? [Здравствуйте. Извините, скажите пожалуйста, что всё это значит? Что происходит?]

- Куда? - изумилась я. Расшифровывать слова демона и переводить их на понятный язык Трилистник Ванги почему-то не спешил.

- Што он шказал? - нахмурился Лардозиан и щелкнул у уха пальцами, пробормотав какое-то заклинание.

- Ты знаешь этот язык? - уточнил Санти.

- Мэ каталавэнэтэ? - жалобно спросил демон. - Эхаса то дромо… Мэ каталавэнэтэ?… [Вы понимаете? Я заблудился… Вы меня понимаете?]

Дальше рекой полилось невнятное бормотание, среди которого я выхватила только одно знакомое слово - Зевс.

- О щем он штрекощет? - начиная раздражаться, спросил Лардозиан. Его чары тоже отказывались работать. - Живо, говори ему швоё желание и шпроваживай!

- Да молчите вы… в балахон! - отрезала я. - Как я хоть что-то могу пожелать, если ни словечка не понимаю! Это вы виноваты! У вас не артефакты, а сплошное недоразумение и Звезда-в-Круге какая-то бракованная! Что это такое, а? "Демон, призываемый волей колдуна и древним знанием к линиям, силой напоенным, язык заклинателя выучивает верно, когда в сей мир вступает"!

- Ты давал ей читать магические книги, мальчик? - с притворным ужасом поинтересовался Вашфа. - Ай-я-яй…

- Так это волей колдуна… - в сторону негромко заметил Санти, - а ты…

- Дэн сас каталавэно, - уши демона горестно опустились. - Воитистэ мэ, паракало… паракало! [Я вас не понимаю. Помогите, пожалуйста… ну, пожалуйста!]

- Паракало… паракало… - забормотала я, начиная что-то смутно припоминать. - Сейчас, сейчас… ага! Конечно же! Я знаю этот язык! Это греческий! Точно, греческий! "Паракало" по-гречески - "пожалуйста"!

Ездить отдыхать на юг, когда сама живёшь на юге - нонсенс. Да и зарплата штатного психолога в социальном центре не слишком располагает к отдыху на зарубежных курортах. Что нам Греция, что Италия? Ну солнце, ну пальмы, ну море. Море у нас своё есть, ничуть не хуже, пальма растёт в горшочке во дворе, а солнце светит всем!

Но как быть, если хочется?

Я всё рассчитала. Твёрдо зная, что стоит только начать откладывать деньги на поездку, как в кухне прорвёт трубу, и дубовый паркет встанет на дыбы, или сгорит телевизор, сломается стиральная машина, или я сама что-нибудь себе сломаю, я попросила родных подарить мне путёвку на день рождения. И поездка состоялась.

Во время отдыха я дважды теряла сумку с кошельком и документами (оба раза её возвращали в гостиницу, но уже без кошелька), трижды попадала в местные отделения полиции, была сбита велосипедистом, сломавшим мне четыре ребра, а под конец получила укус змейки, которая по утверждениям докторов водилась только в горах и уже несколько десятилетий считалась исчезнувшей.

И, разумеется, вызубрила от корки до корки русско-греческий разговорник.

По крайней мере, мне казалось, что вызубрила.

- Эммм… - я напрягла все свои скудные познания, - м-м-м… ты эвхаристы экспликси… я су… э-э-э… калос иртатэ! [Какая приятная неожиданность… привет… с приездом!]

Демон сперва разинул пасть, а затем, очевидно, решив, что я издеваюсь, разразился пышущей гневом тирадой по-гречески, из которой я поняла только уже знакомое "Зевс" и "зэвра".

- Щто ты ему шказала? - подозрительно осведомился Лардозиан.

- Поздоровалась, конечно, - с апломбом заявила я. - Я су, товарищ… э-э-э, сударь демон! Вы по-русски говорите? Милатэ… милатэ… э-э-э…

- Милатэ элиника? - немедленно перебило меня чудище.

- Милатэ элиника нет! - открестилась я. - Охи, то есть! Не совсем охи, конечно, понимаю немного, ката… ката… как же… а! каталавэно лиго! И вы, паракало, не тараторьте, ладно? Сас паракало милатэ пьо сига!

Демон возвел глаза к небу и снова начал призывать Зевса. Некроманты занервничали, Вашфа слегка сжал кулак, "Не-делай-чего-не-велю" потяжелел, цепочка внезапно укоротилась и захлестнула горло. Предупреждение было недвусмысленным.

- Говори, щтоб понятно вшем было, - с угрозой потребовал Лардозиан.

- А вы исправный лингводекодер дайте! - насупилась я. - У меня и так из-за вас половина слов из головы вылетела! Как я теперь ему скажу, что…

- Да не надо говорить!!! - не выдержав, взвыл Ракем. - Думать надо!!! Думай и будет тебе!!!

Я старательно подумала. Демон заозирался и изумлённо приоткрыл пасть, уши встали торчком. Я подумала ещё. Демон рыкнул, хлестнул себя по ногам длинным хвостом с кисточкой на конце и выразительно постучал себя когтем по лбу. Выглядело это устрашающе.

- Боритэ на фонаксэтэ тон матафрасты? - мрачно поинтересовался он. - Та эхумэ метафрази тон омилион ста элиника? [Нельзя ли пригласить переводчика? Будет ли перевод выступления на греческий?]

- Кажется, думаем мы тоже на разных языках, - доверительно сообщила я некромантам. - Он просит пригласить переводчика… или нет… нет, все-таки переводчика.

Ответом мне была чертова дюжина разъярённых взглядов. Меж пальцами Трора проскочила крошечная молния.

- Всё ясно, поняла, продолжаю налаживать контакт, - кивнула я и снова повернулась к демону. - Охи элиника, друг эллин. Ду ю спик инглиш? Парле у франсе? Шпрехен зе дойч? Хинди, русси - бхай, бхай… ой, чёрт!

- Русси, - повторил демон задумчиво и тут же оживился. - Росика? Москва? Водка? Матрэшка?

- Я-я! - несказанно обрадовалась я. - Даст ист фантастиш!… Ой! То есть, нет… э-э-э… водка - да, нэ, но только по праздникам. Холидэйз, андэстенд?

- Донт андэстенд, - отрезал демон, затем подёргал себя за ухо… и довольно отчётливо произнёс по-русски "Халява, приди!"

- А при чём тут халява? - не поняла я.

- С такой убогы пэнтаграмма, как это, только дух Халява можэтэ помощь! - отрезал демон. - Счастэ, что ты - росика, англика дэла нэ выходэтэ.

Я разинула рот.

- Ты знаешь русский?!

- Охи, это ты тэперь поныматэ элиника, - разочаровал меня демон. - Едва. Лиго. И слыхатэ актцэнт. Будэт прыходэтэ и уходэтэ. Говоритэ с я… мэня вэрно!

Подтверждение я прочитала на вытянувшихся лицах некромантов.

- Ты тэлетэ? - чуть доброжелательнее спросил демон. - Что тэбэ надо?

- Мне лично - ничего, - призналась я. - А вот этим товарищам - не много, ни мало - целый мир и пару коньков впридачу. Слушай, демон, ты, случайно не можешь их всех… ахррр!

Это было хуже, значительно хуже пентакля Молчания - язык мгновенно потяжелел и отнялся, словно в рот брызнули анестетиком. Запретная просьба сгинула безвозвратно. Я попыталась снова, но не смогла даже шевельнуть губами.

- Что? - уши демона гневно задергались, хвост бешено заметался из стороны в сторону. - Какого Хаоса? Какой я тэбэ дэмон?! Думайтэ, что говорышь! И пьос… кому!!!

Стоило начать думать о другом, как онемение моментально прошло.

- Кому же тогда? - искренне заинтересовалась я, мгновенно ощутив себя в родной стихии. - Следует понимать, что такое выражение находят ваши внутренние комплексы? Вероятнее всего, в детстве вас окружало внушительное количество женщин, которые, не переставая, восхищались розовыми щечками, пухленькими ножками, голеньким пузиком и маленьким… ну, это неважно, и сменноформенность в зрелом возрасте есть проекция… ой, простите, ради Бога, я совсем забыла, что мы на одной стороне!

Глаза демона и так немаленькие, стали размером с блюдца, хвост бессильно обвис, уши опустились. Он растерянно пробормотал: "Дэмон… имэ… ничего себе обозвали! [вот это да! ничего себе!]…", а затем махнул на меня лапой и сердито насупился.

- Он говорит, что не демон, - доверительно сообщила я некромантам.

Это сообщение вызвало у них приступ истерического хохота, а у демона злобное рычание. Он залихватски крутанул кистью, достал прямо из воздуха изящный серебристый лук, в его лапищах смотревшийся детской игрушкой, и принялся аккуратно прилаживать к нему тетиву. За левым плечом возник колчан с белооперенными стрелами. Я недоуменно свела брови: это ещё что за ерунда?

- Не верят, - пояснила я демону. - Да и я не особенно. Словом, дело такое, не терпит простоя: они - эти некромантики собрались здесь не пивка попить чтоб, шашлыков пожевать, а призвать Рги… Рхи… Рми… вот имечко-то выдумал, морда потусторонняя! Почему сегодня? У чернорясных день какой-то особенный - то ли парад планет, то ли звёзды совпали, то ли ещё какая-то астрологическая чертовщина - но как раз подходящий для того, чтобы играть с временем и пространством. Сегодня ещё и мой день рожденья, кстати, но кто об этом помнит, кроме меня? А двадцать шесть лет, между прочим, третий десяток к концу подходит… Кто я? Я у них как бы жертва… что смеёшься? Правда, жертва! Почему не боюсь? Отбоялась совсем, сил никаких нет. Вот это - гексаграмма, которой они собираются вытащить… угу, своего возлюбленного бога сюда, на самую верхушку этого импровизированного зиккурата…

- Та синхаритырьа му, - проворчал демон, любовно и очень бережно трогая когтем тетиву. Она отозвалась печальным мелодичным звоном. - Сас эвхомэ кали игиа кэ хронья пола… сигноми, запамятовайтэ. [С праздником. Желаю крепкого здоровья и долгих лет жизни… извини.] А чэго ждэти - тытану понятна. Тыпота то кало [ничего хорошего]… для тэбя, - демон внимательно изучил мою боевую раскраску, - зато для этих, - он широким жестом указал на перешептывающихся некромантов, - дэнь что нада, эвхаристы [приятный]. И хватыло онос, трагос кэ косолап аркуда [осёл, козел и косолапый мишка] какой-то нахальствий и дурной бошко, чтобы… Ты?!!!! - вдруг взревел он так, что некроманты отшатнулись.

- Я? - удивилась я.

- Охи, не "ты", а "что"! - досадливо оскалился демон. - Пу? Потэ? Йаты? [Где, когда, почему?] Они цикуты объелсэ?! Гдэ зиккурато? Какой зиккурато? Зачэм зиккурато?!

- Вот, - я повела рукой вокруг. Демон огляделся, почесал в затылке и неожиданно повалился на землю, колотя по ней кулаками и низко рыча. Рычание подозрительно походило на истерический смех.

"Сломаны кости, не скоро срастутся. Демоны плачут, а боги смеются… Постный день сегодня, что ли?" - печально подумала я.

- Это зиккурато? - подвывая, спросил демон. - ЭТО зиккурато?! Это? Это?! У, люди! У, люди! Уюююю, люююди! Ты мамэ!

- И твою маму тоже, - обиделась я, как от надоедливой мухи отмахиваясь от Трора, пихавшего меня в бок. - Я, между прочим, тебя не оскорбляла… убери ты руки, смертяк недобитый! Чем меня толкать, лучше бы подумал над своим поведением! И вы все тоже, господа черные маги! Думаете, если обозвать гору зиккуратом, она сразу им и станет?! Его, между прочим, строить надо, своими собственными ручками, а не воровать у демиургов их изобретения! Это же плагиат, причем плагиат в худшем его воплощении - потому что неуклюжий и…

Медальон Вашфы вновь напомнил о себе, пригнув мою голову вниз, а когда, справившись с ним, я выпрямилась, некроманты пялились на меня, как на говорящее дерево, недоумевая, с чего вдруг на нём заколосилась брюква. Лардозиан был не только отличным учителем, но и превосходным примером для подражания, и вредная химера, называемая совестью, не беспокоила магов уже очень давно. Кроме, наверное, Санти, но и тот умудрился заразить бедняжку своей вывернутой некромантской логикой: она прилетала только тогда, когда чародею этого хотелось.

Демон, резко оборвав смех, сел, смахнул выступившие слёзы с глаз и начал было укладывать на спине крылья, но случайно задел правым невидимый барьер вокруг себя. Он зашипел, как масло на раскалённой сковородке, и, подтянув пострадавшее крыло к лицу, с неудовольствием обнаружил, что его кончик почернел и словно бы обуглился.

- Эдо инэ поли стэнхора… тэсно очэнь! - недовольно заявило чудище. - Эндакси, с тобой всё понятна… но меня дьяты, зачэм стащитэ с моя гора и приволочэтэ на своя?! Пос боро на сас воитысо? [Как я могу тебе помочь?] Милатэ, что хочэшь, дэва, и каждый пойдэтэ свой дромос, дорога, а трэно пойдэтэ свой.

Я собралась виновато потупиться, но локоть Трора предупреждающе врезался мне в бок, а с пальца Лардозиана слетела кусачая красная искра и обидно щелкнула меня по уху. Изъявления сожаления пришлось отложить до лучших времен и следующей жизни.

- Дело в том, - осторожно начала я, - что пока ребята свои кричалки-сопелки распевали, я - совершенно случайно! - высказала мнение, что идущим на смерть положено последнее желание, в астрале что-то звякнуло, явь откликнулась, и вышло, что пока я не получу то, что моя душенька желает, никакого принесения не будет.

- Эксапандос [несомненно], - понимающе кивнул демон, с чем-то похожим на сочувствие глядя на некромантов. - Потэ моя душенька что-то жэлаитэ, нэбо и зэмлю на афтья [уши] поставито, но своё получито! Смотры на мэня вниматэльна, - он зловеще оскалился, - думатэ, имэ [я] сам себе такой рыл, такой мордос сляпатэ?! Всё она, душенька моя ненаглядынья! Ильёс му [солнышко моё], любымья, роднья! А пэдья [детки] помочьтэ, напрягто папу, доведо до сапу!

- Нет, сап это у копытных, - возразила я рассеянно. На краю сознания маячило какое-то смутное воспоминание, но ухватить его никак не удавалось. Словно желая дать мне подсказку, чудище профессиональным каким-то жестом поправило колчан, провело когтем по изгибу лука, и нужный контакт в мозгу мгновенно замкнуло. - Ой! Ой-ёй! Так ты… так ты… э-э-э…

Демон с нескрываемым удовольствием кивнул.

- Так ты вправду не… а…

- Нэ.

- То есть, тебя сдёрнули с…

- Нэ.

- И ты…

- Имэ миханикос, - согласился он. - Имэ эпихириматыас. Имэ дипломатыс, эпистымонас кэ психотэрапэвтыс…

- …кэ папас. [Я инженер, я бизнесмен, я дипломат, научный работник, психотерапевт и священник], - машинально закончила я, чувствуя себя как после убойной дозы валерьянки. Или порции димедрола со спиртом. Острых впечатлений за последние несколько минут набралось столько, что мудрый организм, сберегая нервные клетки, включил механизмы защиты. Проще говоря - начал конкретно тормозить. - Но погоди, ты же… ты вовсе не…

Мой коллега философски развел руками и крыльями.

- И такой тожэ. Любови льик прэкрасья, но рэвность гложэтэ как дыкьос звэрь.

- Вот поэтому ты и попался… демон, - не удержалась я от шпильки. - Тебя призвали с помощью…

- Что? - резко переспросил демон. - Дэн сас каталавэно! Нэ знаю такых!

- Вполне вероятно, что ты знаешь их под именами…

- Охи! Нэт!

- Тогда, может, пентакль Силы и Зевесово Око, или…

- Вот оно что… Ты дыстыхиа! [Какое несчастье; в данном случае: вот невезуха!]

За свою недолгую карьеру психотерапевта я навидалась немало людей, которые всерьёз полагали, что им нет никакой необходимости говорить целыми фразами, достаточно их только начать. И все окружающие должны, нет, обязаны понять, что они имели в виду. Всегда терпеть не могла таких напыщенных индюков, но потом сама невольно оказалась на их месте. Любимое занятие некроманта - шарить в голове у пленницы (и единственного живого человека в замке) и отвечать на вопросы прежде, чем успеваешь их закончить.

У выходцев с Другой Стороны те же замашки.

- И хроно, врэмя не потьянутэ, нельйзя? - риторически спросил демон и цыкнул белым клыком на амулет Вашфы. - Нэ, нэ… Выходэтэ, пока не расплатымасо, здэсь застрял?

Мне осталось только беспомощно развести руками, в точности повторив его жест.

- А эсли я не захочтэ? - демон недобро прищурился. - Можэто, дэн симфоно мэ тэтья тэси зитиматос? [Я не согласен с такой постановкой вопроса.]

Санти, который внимательно следил - не за беседой, за тем, как менялось выражение моего лица - обменялся с Лардозианом парой слов и, получив от старика утвердительный кивок, внезапно положил руку мне на плечо.

- Передай своему другу следующее, - тоном, не терпящим возражений, приказал он. - Хватит болтать и препираться. Слушать желание. Исполнять желание. Иначе мы сомкнём пентаграмму, и поглядим, что случается при этом с не-демонами. В любом случае, жены и детей он больше никогда не увидит. Тебе яссно? - низким змеиным шипом закончил он, и этот шип напугал меня вчетверо сильнее всех жутких гримас Лардозиана вместе взятых.

Уши демона слегка опустились, а затем резко встали торчком, и он недовольно погрозил Санти когтем.

- Я протыв! Эхо антыриси! - выпалило чудище. - Камья периптоси! [Я категорически против. Ни в коем случае!] Охи, охи! - Оно тяжело вздохнуло и без малейшего акцента продолжило: - И почему все люди такие нервные? Нет бы к нам по-доброму, по-старому, бычка зарезать или барашка, нет, все норовят в пентаграмму запихнуть и желания тянуть начинают… - Оно вздохнуло ещё тяжелее прежнего и, опомнившись, вернулось к старой манере говорить: - Ну, колокитья, будэм надэятсэ, ты знати, кого звати, потому что эргатыс [рабочий, работник] я достаточна стэнос, узкого профыля… хемм, хмм, хмм… о, кала, хор-рошо! Точно по профылю! Милатэ му [скажи мне], дэва, пьос тэбэ нада? - когти ему порядком мешали, но демон всё же исхитрился взять лук наизготовку. Правда, стрелой почему-то пренебрёг. - Энас, дио, трис, тэсэрис, пэндэ [раз, два, три, четыре, пять], выбирай, не мэлочись, имэ исполнэ всё, всё сдэлайтэ! Нэарэ? Пос лэнэ? [Молодой человек? Как зовут?] Гдэ живэтэ? Мнэ всё едыно, пьос хочэшь достану, но…

- Погоди, постой, мне не нужны парни! - возмущенно перебила я, до глубины души обиженная его "тыковкой". - Я о парнях вообще не думала!… То есть, думала, конечно, но не в таком контексте!

Демон обидно хихикнул и почесал когтем ухо.

- Что, эхи трикимиа сты таласа? [Море штормит?] Обидэласа? Ми стэнохорьестэ, имэ не аноитос… [Не волнуйся, я не дурак.] Ни за что бы не подуматэ, что ты ыграйешь на другой сторонье йипэдо [поля], но мы не ханжи, ханжи не мы. Дэспинис [девушку]?

- Да не нужны мне девушки! - покраснев, как перезрелый помидор, выпалила я.

Демон с преувеличенным ужасом округлил глаза.

- К-козы?

- Какие козы, извращенец! - разозлилась я.

- А-а-а, так вот оно что… - с явным сомнением произнес демон, снова где-то потеряв свой акцент. - Ты уверена? Я отлично тебя понимаю, даже если между вами мало общего, сложно сублимировать сильное сексуальное влечение… но знаешь, тыковка, фантики могут быть красивые, а какие под ними конфетки - неизвестно, пока не раскусишь. Хотя с другой стороны, риск - благородное дело, особенно, когда на кону такое сладенькое беленькое бланманже… так бы и слопал всё до крошечки! - он плотоядно облизнулся.

Краснеть дальше было некуда, но я умудрилась. Щеки загорелись, уши просто заполыхали, а демон мелодично рассмеялся и произнес нечеловечески звонким, красивым голосом, проникавшим, казалось, в каждую клеточку тела и заставившим волосы зашевелиться от непонятного ужаса:

- Эксэфэра тын гноми му, тыковка, я всего лишь высказал свою точку зрения. Поглядим-ка… да, личная склонность есть, так что никаких проблем. Я им покажу, как правильно оливки собирать!

Демон текучим, змеиным движением поднялся на ноги, стремительно натянул тетиву и, пробормотав несколько слов, отпустил её. Низкий, протяжный гул наждаком прошелся по нервам, каменный алтарь подо мной завибрировал, некроманты тут же схватились за обереги и активировали кучу защитных чар, а Санти, недоумённо хмурясь, потёр лоб. Фигуру демона окутало золотисто-белое сияние, и в колчане стало одной стрелой меньше. Он повесил лук на плечо и лукаво подмигнул мне.

- Исполнено, тыковка! - весело пропел он, показав в улыбке белоснежные ровные зубы, совсем не похожие на те акульи клыки, которыми была утыкана его пасть пару минут назад. - Надо же, не соврала, в самом деле, пентакль Силы… А раз моё дело сделано, я пошёл, дальше как-нибудь сама. Впрочем, что это я! Такие чистые сердца нынче редко попадаются, так что благословляю! Как говорится, совет да любовь! Сто кало! [Всего хорошего!]

Демон, явно красуясь, развернул крылья, из серо-бурых, перепончатых превратившихся в ослепительно белые, как у лебедя, и исчез.

- Что ты пожелала, девчонка? - высокомерно поинтересовался Вашфа.

- Умм… мнээ… - только и смогла выдавить я. А, в самом деле, что я пожелала? И, что важнее - что этот нахал, притворщик и вредина исполнил?!

- Неважно, - вмешался Лардозиан, зло сверкая бесцветными глазёнками. - К делу! Ушловие ишполнено, у шоплящьки больше нет жащиты, а окно будет открыто еще только клепщидру! Шанти, жабери у неё амулет, а то фонить нащнет, щего худого. И швой плащ не жабудь, нещего ражбрашиватьша такими вещами. Ракем, жатяни путы и жаткни рот этой штерве! Довольно пуштой болтовни, братья, вше по мештам. Наш Гошподин и так ждал шлишком долго!

Некроманты, тоже порядком уставшие от ожидания (кто-то втихомолку курил в сторонке, кто-то партизански дожевывал прихваченное из дому яблоко), мигом избавились от компрометирующих улик и, едва не подпрыгивая от нетерпения, стали расходиться по местам. Лардозиан, тут же заметив какой-то непорядок с построением, рьяно принялся его устранять, молодецки размахивая тяжелым посохом и шипя на нерасторопных подчинённых. Ишко пристально взглянул на Санти, почему-то побледнел и начал бочком отодвигаться в сторону - так, чтобы между ним и златовласым некромантом оказались алтарь и я.

Ракем, не дожидаясь, пока Санти заберёт у меня плащ, сорвал его и небрежно перебросил коллеге. Но едва он едва поднял руку, красиво перебирая пальцами, и магические путы на моих запястьях и лодыжках начали затягиваться, как в глазах чародея вспыхнули белые искры, изо рта вылетело розоватое облачко, и он… исчез. Без душераздирающего крика, без громкого хлопка, без фейерверков и клубов вонючего дыма - просто исчез. А Санти невозмутимо расправил плащ, снова накинул его мне на плечи и, склонив голову, посмотрел в глаза - впервые за всё время нашего знакомства.

Говорят, глаза - зеркало души. В отношении магов это утверждение справедливо вдвойне. Через глаза маг заглядывает тебе в душу, и на мгновение ты становишься равным ему. Ты видишь его так, как он видит тебя - насквозь. Без утаек и лжи. Не мысли и воспоминания, а самую суть человека - кто он, на что способен и как намеревается с тобой поступить.

Описать словами то, что таилось за мягкой полуулыбкой и рассеянным видом Санти, было невозможно. Но это что-то заставило меня замереть, как кролика перед удавом.

- Знаешь, я люблю проводить вечера в лаборатории. Очень, - не отводя взгляда, проговорил некромант. - Да и дни, в общем-то, тоже. И ночи.

Чтобы ответить, пришлось облизать внезапно пересохшие губы и больно себя ущипнуть.

- А я люблю хлебать "Огненную долину" кружками, курить вонючие кубинские сигары и влипать везде, где только можно. И что с того?

- Хорошо, - кивнул Санти, и я ощутила слабое покалывание на коже - как если бы вокруг меня возводился магический щит. Да что там - целая гроздь щитов!

- Что ты де… - раздраженно начал Вашфа - и тут же понимание накрыло его, как ледник Колка. - Ах, ты…

Глаза некроманта расширились так, словно хотели вылезти из орбит, с вычурного черепообразного навершия не менее вычурного посоха сорвалась ветвистая иссиня-черная молния, но, не долетев до Санти, рассыпалась безобидными искорками. Сам нападавший выронил посох и согнулся, словно ему в солнечное сплетение прилетел чей-то увесистый кулак, а едва выпрямился, совершая обеими руками беспорядочные пассы, как в грудь его ударила болотно-зелёная сферка, пронизанная ниточками черных молний. И, пробив насквозь, унеслась вдаль, по пути снеся полголовы какому-то седобородому старичку. Тот рухнул наземь мешком с костями, но Вашфа завалился на бок медленно и торжественно, как Пизанская башня. Подол балахона бесстыдно задрался, обнажив тощие, бледные и волосатые щиколотки. Оные щиколотки несколько раз конвульсивно дернулись и замерли.

"Это сон, - забормотала я про себя. - Это просто кошмар, предсмертный бред умирающей. Ха-ха-ха, сейчас я очнусь и увижу, как из меня вытекают последние капли крови, длинный тоннель и пятно света… и омерзительную морду Ргицвешхернона… наконец-то выговорила, ура, ура! склонившуюся надо мной… Кто-нибудь, убейте меня поскорее! Я хочу умереть, пока я ещё в здравом рассудке!!!"

- Ты не спишь, - словно прочитав (впрочем, нет, просто прочитав) мои мысли, мягко возразил Санти. - Честное слово некроманта.

И, улыбаясь, подмигнул мне.

Лардозиан стремительно обернулся, вперив белёсые глазки во внезапно взбунтовавшегося ученика. Конечно, он был великим магом, имел огромный опыт и мог одним заклинанием стереть с лица земли город, положить или, напротив, поднять целую армию. Однако всей его Силы и опыта не хватило, чтобы справиться с рефлекторной реакцией изношенного тела - по закону жизни резкие повороты не сулят старичкам ничего хорошего, кроме острого приступа остеохондроза.

Если они ещё живы, конечно.

- Обезьянья морда Лардозиана болезненно сморщилась. Старик схватился за поясницу и промедлил всего лишь миг - но Санти этого мига вполне хватило, чтобы впечатать ещё один сгусток пламени, на сей раз трогательно розового, прямо в лицо почтенного магистра некромантии. Тот немного постоял, покачиваясь взад-вперед - и не упал, не свалился, даже не осел на землю: ссыпался, словно из его тела разом выдернули все кости.

- Э-э-э… Санти? - почти беззвучно пролепетала я.

- Да, Рита, - спокойно откликнулся он, прямо из воздуха лепя в ладонях чудных зверьков, похожих на крокодильчиков с крыльями. Опомнившиеся маги хватались за амулеты, а иные уже метали спешно приготовленные проклятья в мятежного собрата - и те разбивались о загодя выставленные щиты.

- Что "да"… Рита?! - ахнула я. - Ты же сказал, что тебе плевать на моё имя! Ты же сказал, что Избранные - это смертники, а смертники - лишь инструменты, и им имена ни к чему!

- Что угодно. Да, - он легонько провёл по моей щеке тыльной стороной ладони. - Подожди, пожалуйста. Это не займёт много времени.

"Это" действительно не заняло много времени. Санти был очень талантливым и разносторонним магом, и, что немаловажно, отлично знал слабые места всех своих коллег. Он обошелся без пышущих жаром фаерболов и ледяных стрел, рассыпающихся невесомой снежной пылью, без грозных боевых кличей и даже без своей коронной завесы Тёмного Пламени - ввиду чрезмерного радиуса поражения. Но когда блондин, дыша чуточку быстрее обычного, достал из-за обшлага рукава ослепительно белый платочек и аккуратно промокнул пот на лбу, в живых пребывали только трое: он, я да Ишко, забившийся под алтарь. От большинства его коллег остались только аккуратные кучки пепла.

- Теперь не бойся. Теперь ничего не бойся. Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, славная моя, отважная девочка… - проговорил Санти с такой нежностью, что я невольно напряглась, предчувствуя какой-то подвох, а когда он поднял руку, придушенно пискнула и застыла на месте, точно соляной столб. Злодейка-судьба не знает слов "они жили долго и счастливо", и стоит только начать надеяться на лучшее, как она тут же похлопывает по плечу, напоминая о себе.

Но Санти просто щелкнул пальцами, и магические путы исчезли. Вместе с ними пропал и медальон Вашфы. Всё верно. Снять волшебную побрякушку мог только тот, кто её надел… или кто-то вроде Санти.

При правильной мотивации.

"Всё ясно, - затравленно глядя на блондина, подумала я, - для того, чтобы принесение прошло успешно, нужно втереться в доверие жертве. Ой, м-ма…"

Некроманта можно было упрекнуть в чём угодно, но только не в отсутствии сообразительности. Ему хватило одного взгляда, чтобы меня "прочитать", и даже виски не заломило, как обычно. Санти медленно опустил руки и осторожно отступил назад, стараясь не делать резких движений.

- Прости, я не хотел тебя напугать, - умоляюще проговорил он. - Рита, я не лгу. Больше нет. Чем угодно поклянусь, что не желаю тебе зла, наоборот, всё отдам, чтобы только ты была счастлива. Хочешь, клятву Инграха дам, нерушимку? Ни один маг, белый, серый или черный, не может солгать, дав клятву Инграха. Ондаре иис кахран э то…

Он не упомянул, что маг, давший клятву Инграха, не может солгать, потому что вкладывает в неё всю свою магическую силу. Но я знала это и без него.

- Аррше эт-тон а кари шшэх, - продолжал некромант, - интар-а-тем лассэ…

- Да заткнись ты! Чурбан безмозглый! - искренне заявила я, чувствуя, как понемногу спадает напряжение.

Мой дар невезения впервые сработал так, как надо: помог вытащить из иного пространства не того, кого полагалось, а того, кто был способен мне помочь - и помог. Своеобразным способом, зато быстро, жёстко и эффективно. Можно долго рассуждать, этично или неэтично подобное вмешательство, но после пребывания на алтаре нравственные приоритеты начинают стремительно смещаться. Не исчезать, не умаляться, а именно смещаться. В сторону большего практицизма.

- Санти, да прекрати же! Пойдём домой, мне тут совсем не нравится, и ноги замерзли… Можешь меня даже понести, если хочешь. Не дури, говорю, оставь! Я тебе… не верю, что я это говорю, но я тебе верю. Правда, верю.

- А с клятвой будешь верить ещё больше, - упрямо отозвался Санти, легко переходя со слов на пассы и выплетая из разноцветных нитей что-то напоминающее кукиш. - Подожди две минуты, я уже почти закончил.

Мне стало кристально ясно, что, если что-нибудь не предпринять, то через две минуты на месте могучего некроманта окажется выжатый лимон. Но вылезать из-под тёплого плаща не хотелось совершенно, и я подошла к решению проблемы творчески: сосредоточилась и мысленно поместила в ладони маленький белый шар, а затем, как советовали учебники магии, попыталась "энергично вытолкнуть его в сторону нужного объекта" - то есть, Санти.

В ладонях шевельнулся тёплый, упругий комок… затем что-то влажно хлюпнуло, и из носа закапала кровь, а я запоздало припомнила строчку, напечатанную мелким шрифтом: "Во избежание ментальных перегрузок выполнять упражнение только под строгим контролем учителя…" Вот тебе, бабушка и Юрьев день!

Некромант выругался, моментально развеяв своё плетение, кинулся ко мне, откуда-то достал ещё один чистый платочек и дал приложить к носу, а сам несильно пережал переносицу. Пальцы его показались мне ужасно холодными. Я растерянно взглянула на Санти поверх платка и внутренне возликовала. Сердитое выражение некромантского лица было привычным, хорошо знакомым и подходило Санти гораздо больше того растерянно-восторженного, которым его наградил когтистый, клыкастый и крылатый знаток греческого языка. А жесту, которым блондин скрестил на груди руки, и недовольному голосу я и вовсе обрадовалась, как родным.

- Ритка, что ты за человек такой! - мрачно начал он. - Даже сейчас! Даже сейчас ты не можешь обойтись без выкрутасов! - Он несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая нервы. - Звезда моя, милая, любимая, бесценная, о чём ты думала, когда… - Некромант заметил голую пятку, торчащую из-под алтаря, и слегка приподнял брови. - Разумеется. Одиннадцать плюс ещё один. И что мне с тобой делать, мальчишка?

Пятка испуганно задергалась, норовя заползти под алтарь. Это ей удалось, но с другой стороны тут же высунулся острый мальчишечий локоть и макушка со встопорщенными, словно гребень у бойцового петушка, волосами.

- Нет, убивать тебя я не буду, - задумчиво проговорил Санти. - Не хватало ещё портить карму из-за назойливого мелкого змеёныша. Как с тобой поступить?…

- Отпусти-и-ить? - плаксиво донеслось из-под алтаря.

- Ни в коем случае! - вмешалась я, нахохлившись под тёплым, словно печка, плащом и поджав под себя замёрзшие ноги. Кровь из носа уже не текла, но в голове с непривычки немного шумело. - Удерёт, затаится, а когда устанет бояться, замыслит жуткую мстю тебе, мне, всем близким и дальним родственникам, лебеде в огороде и дядьке в Киеве. Предлагаю расширенную программу перевоспитания и психологического тренинга, готова оказать безвозмездную помощь. К тому же я давно мечтала о домашнем питомце. Хомячке, например.

- Отпускать тоже нельзя, - рассеянно отозвался Санти и погладил меня по голове, проигнорировав недовольное ворчание. - Но вот если… трансформационное изменение с разделением личности на две неравноценные половины… создание фамилиара… Так! - он громко хлопнул в ладоши. - Юнец, изменись, лик истинный - покажись! Турабо-фурабо, лорики-ёрики, пикапу-трикапу, скорики-морики!…

Ишко жалобно заскулил в своём убежище. Тонко улыбнувшись, Санти взмахнул рукой, и серая пыльца, осыпавшаяся с его ладоней, внезапно превратилась в стайку восхитительных серебристых бабочек. Они стремительно нырнули под алтарь - скулёж Ишко превратился в испуганный писк - и, ни на миг не задержавшись, выпорхнули оттуда, покружили над нашими головами и растаяли в воздухе. Кроме одной нахальной особы с черными спиральками на крылышках, которая уверенно устроилась на моём левом плече, по-видимому, никуда не собираясь улетать. Вслед за бабочками из-под алтаря, отчаянно вереща, выметнулось какое-то буро-черное существо, в два прыжка вскочило на каменный стол и шмыгнуло мне под плащ. Почувствовав, как к щиколотке прижалось что-то мокрое, пушистое и дрожащее, я бесстрашно - чего бояться, если знаешь, что всё равно укусит? - ухватила за шкирку это "что-то", и предъявила некроманту большеухую, полосатую…

- …крысу сделал! Я же сказала, хомяка мне! Хомяка! - возмущалась я, безжалостно встряхивая сучащего лапами зверька. Влажный нос беспрестанно подёргивался, усы воинственно топорщились, но к моему огромному изумлению крысёнок не предпринял ни единой попытки меня укусить. А, может, просто брезговал?

- Да, забавно вышло, - согласился Санти, глядя на Ишко с нехорошим любопытством опытного вивисектора. - Что внутри, то и снаружи. В нем было слишком много дерьма для обычного хомяка, милая, а морская свинка вышла бы чересчур тощая. Пропорциональное соотношение масс необходимо соблюдать… - он было протянул к крысёнку руку, но тут же резко отдернул её: острые, как иголки, зубы, впились ему в палец. - Веселишься, крысёныш? - не повышая голоса, и вполне миролюбиво спросил некромант, но Ишко вдруг испуганно вывернулся из моих пальцев, стремительно пробежал по руке и взлетел мне на плечо, где замер, намертво вцепившись коготками в плотную ткань плаща. - Веселись, пока не страшно… Ритуля, солнышко, так ты берёшь его или нет? Если нет, я возьму. На опыты.

Крысёнок затрясся, вспугнув бабочку, которая подальше от беспокойного соседа перепорхнула мне на левое ухо.

- Ну и гад же ты, некромант! - качая головой, в сотый, а, может, и в тысячный раз пробормотала я. - Всё бы тебе кромсать и потрошить!

Санти пожал плечами и наглядно продемонстрировал, что за такую улыбку можно простить всё, что угодно.

- Да, я такой, - признался он, чуть смущенно глядя на меня сверху вниз яркими голубыми глазами. - Терпеть не могу, когда к тебе прикасается кто-то… чужой.

Бабочка испуганно затрепетала, часто-часто перебирая лапками.

- А это зачем было творить? - хмуро указывая на неё, спросила я. Санти пожал плечами.

- Затем же, зачем читать стихи. Функциональной нагрузки никакой, зато красиво. А тебе, помнится, всегда нравилось художественное оформление заклинания. Я, конечно, не Ривера, но…

- Это точно, не Ривера, - не удержалась я. - Он мне не хамил, не врал, лицо не размалёвывал и на алтарь, между прочим, не укладывал!

- Только на ковёр, - напомнил Санти. - В ходе тактической операции по приведению в негодность священной девственницы… А катализатор из него получился замечательный, - совсем уж ядовито прибавил некромант.

Плащ свалился с плеч - я, кипя гневом, вскочила на ноги. Крысёнок возмущенно запищал, барахтаясь в складках плотной ткани. Некромант наклонился вперёд и ловко поймал скатившийся с алтаря Шар Вызова - попросту подставил под него ладонь.

- А что мне ещё было делать, черти бы тебя унесли? - тихо и зло осведомилась я, нависая над Санти, как богиня Немезида. - Думаешь, мне улыбалось погибнуть во славу вашего черного бога? Думаешь, я мечтала загнуться на каменном алтаре под сатанинские песнопения? Что мне было делать, если никто, и особенно ты, не хотел мне помочь? Ты всё знал, всё видел и ты… урод, негодяй, хам, убийца, ты, ты… ты!…

- Но я же помог, - просто ответил Санти, и у меня опустились руки. Некромант внимательно оглядел меня с ног до головы, убрал Шар в потайной карман и рассеянно потёр лоб. - Что-то я забыл… - Он заклинанием снова водрузил плащ мне на плечи, а испуганно верещащего крысёнка заставить зависнуть в воздухе перед моим лицом. - Нет, что-то я ещё забыл… Ладно! - Блондин галантно протянул мне руку. - Забирай свою крысу, идём домой, там разберёмся. Здесь я уже всех убил.

- А что, дома есть кого уби… - мрачно начала я, сажая фамилиара на плечо, но до боли знакомый голос яростно прокаркал:

- Не всех!!!

В мгновение ока Санти сдернул меня с алтаря и задвинул себе за спину, одновременно активируя Небесный Купол: Вашфа медленно поднимался с земли в мертвенном сиянии своей Силы. Миг - и некромант вскинул руки, удачно спародировав жест покойного Лардозиана, и обрушил на нас холодные голубые молнии. Воздух заискрился, запахло озоном, но щит Санти выдержал: молнии, перекрещиваясь, заплясали по дымчатой скорлупке Купола и с треском и писком стекли по нему, успешно заземлившись. Хрустальный лист с пентаграммой покрылся мелкими трещинками, но линии гексаграммы сыто, одобрительно замерцали. Вашфа грязно выругался. Его лицо исказилось, словно бы размазалось - поплыла наведённая иллюзия - и я с содроганием увидела на месте немолодого, благообразного мужчины отвратительное создание с желтоватой пергаментной кожей, плотно обтянувшей скулы, тонкогубым ртом и черными провалами глаз. В груди у него зияла сквозная дыра величиной с мяч - чуть побольше теннисного, но поменьше футбольного. Вашфа был мёртв давно и прочно.

Подарки судьбы, с похвальным постоянством сваливающиеся на голову, не говоря уже о времени, проведенном в замке Санти, закалили мои нервы. Ни взрывы, ни крики, ни умертвия, ни разъярённые Краш-Короги, ни демоны в пентаграмме - ничто не могло застать меня врасплох. Разве только слегка. Но при виде мёртвого некроманта я струсила так, что встреча с некромонгерами в замковом подземелье показалась мне детским утренником, и, прижав к груди слабо попискивающего крысёнка, тихо заскулила от ужаса.

- Санти… - прошипел мертвец.

- Вашфа, - любезно кивнул блондин, посылая в него несколько заклинаний, от которых воздух затрещал и заискрил.

- Знатно ударил, - тот нарочито небрежно принял удары на Хрустальную Стену.

- Старался.

- Недостаточно… щенок! - Вашфа атаковал снова. Потоки убийственной энергии изливались из его ладоней, вновь и вновь ударяя в щит, и бессильно рассеивались.

- Лич? - деловито осведомился Санти, словно не замечая сыплющегося на него града молний, и ответил своему давнему ненавистнику Плевком Вулкана - огромным снопом желто-красного пламени. Вашфа, в свою очередь, закрылся щитом, развеявшим Плевок на подлёте. - Я давно подозревал. Доказать только не мог. Ты демонски умело затираешь пентаграммы, брат, и ловко прячешь ауру. Моё восхищение.

- Практика, братец, практика и опыт… - процедил сквозь зубы Вашфа. По наитию я зажмурилась, но даже сквозь сомкнутые веки увидела, как он швырнул в Санти что-то сверкающее и смертоносное. - Прими и мои комплименты - так предавать я не умел даже в свои лучшие годы.

- Знаком напев, да трудно подхватить, - отпарировал Санти: судя по характерному треску, он решился-таки призвать своё коронное Тёмное Пламя. - В ритуале призыва сущности такого уровня, как Тёмный Владыка, должны участвовать только живые, по-другому нужную силу не собрать. Что ты собирался сделать? Выпить нас всех, как только завершим объединение, упырёк?

- Я и сейчас живее всех живых, - заверил его Вашфа и хрипло расхохотался. Загнанный в угол, обозлённый поражением, он был способен на все. - Может, я и уйду, но прежде чем уйти, увижу, как угаснет жизненный свет в глазах твоей девки!

"Нужно открыть глаза, - мысленно уговаривала себя я, - иначе так и будешь бояться, и хрен что у тебя в жизни получится. Нужно открыть глаза и дать этому гаду отпор такой лекцией по психотерапии, чтобы у него мозги с ушами склеились!"

- Она не девка, - предельно спокойно проговорил Санти.

Я открыла глаза. Глубоко вздохнула. Водворила полузадохнувшегося крысёнка на плечо. И осторожно выглянула из-за спины Санти.

- Ваша проблема в том, уважаемый, что вы эмоционально закрыты и холодны. И совершенно асексуальны, по правде говоря, - доверительно поведала я Вашфе, вытягивавшему из ладони багрово-черную девятихвостую плеть.

Лич от неожиданности выпустил один хвостик. Тот со свистом рассёк воздух - и два пальца Вашфы, большой и указательный, упали на землю. Некромант прорычал что-то непонятное, но, судя по тому, как скривился Санти - нецензурное. Заслушавшийся крысёнок едва не кувыркнулся со своего насеста. Я ощутила необычайный прилив сил.

- Не грубите, больной, я только начала оглашать приго…э-э-э, диагноз. Так, так… отмечаются истерические проявления и склонность отождествлять себя с мифическими персонажами… Кстати, то, что вы набиты молниями, как лейденская банка, ещё не делает вас Зевсом-Громовержцем. Впрочем, все мы хотим казаться лучше, чем мы есть. Маски - это ничего, это не так страшно. А вот ваши кладбищенские увлечения - уже явная патология. Не говоря о моральной стороне вопроса, подобное, с позволения сказать, решение проблемы жизни после смерти есть посягательство на промысел Божий, а значит, прямое нарушение закона об авторских правах. По штуке - в одни руки, сударь!

- Заткнись, мозгоклюйка, мать твою через десять гробов! - возопил Вашфа, размахнулся, чтобы хлестнуть плетью по Небесному Куполу, но сделал это так неудачно, что попал себе по плечу - и его правая рука, всё ещё сжимая плеть, последовала за пальцами. - Ах ты, тварь подколодная! Дочь ехидны и дикобраза! Нет таких слов, какими можно тебя назвать, чумное отродье!!!

Я сокрушенно покачала головой.

- Как у вас всё запущено-то… Налицо комплекс неполноценности, отягощенный патологической тягой к причинению себе физического вреда. Полагаю, причина ваших личных проблем лежит в детстве. Не удивлюсь, если вас приучали к аккуратности авторитарными методами, сурово наказывая за любое появление в неопрятном виде, в том числе, невымытые руки, шею, уши и лицо. Это так? Тогда настоятельно рекомендую вам медикаментозное лечение в стационаре и помощь психиатра. Пара-тройка сеансов электрошока в корне изменит ваше отношение к жизни.

- Не-е-ет!!! - взревел Вашфа, вновь принимаясь швырять пучки грозных, но совершенно бесполезных молний.

- Как нет, когда да? - удивился Санти, который за время нашей беседы успел обновить все щиты и налепить стайку толстеньких желтых птичек. - Учитель рассказывал, что твоя мать…

- Это ложь! Ложь! ЛООООЖЬ!!!!

- Слово умирающего свято, - торжественно кивнул Санти, и его птички, взвившись в воздух, маленькими пульками ринулись в атаку. Вашфа успел активировать энергетическую завесу, но птички лихо пробили её и щит под нею и, облепив некроманта, как муравьи карамельку, заработали клювами не хуже отбойных молотков. Вашфа завертелся юлой, пронзительно выкрикивая проклятья и заклинания и пытаясь руками отодрать от себя прожорливых тварей, но всё было бесполезно.

- И ты, Санти?… - обреченно спросил он.

- И я, Вашфа, - отозвался блондин.

- Не ожидал.

- Сюрприз.

Птички внезапно полопались одна за другой, как воздушные шарики, и бледно-жёлтое сияние окутало лича. Ноги его подкосились, и Вашфа рухнул на землю, словно подрубленное дерево, в бессильном гневе скрежеща зубами. Судя по его лицу, он испытывал нечеловеческие муки. Сияние стало ярче, и тело некроманта начало меняться: трескалась кожа, ссыхались мышцы, губы раздвигались в вечной ухмылке, словно за доли секунды для него проходили года. Мы безучастно наблюдали за его концом.

Вашфа какое-то время трепыхался, словно не веря, что это происходит с ним, но в какой-то миг глаза его вдруг ярко, остро сверкнули, и я ощутила… что-то. Мягкий всплеск, невесомое дуновение ветра, мгновенно напряжение невидимых струн - описать это чувство словами было невероятно сложно. Мёртвый некромант, приподнялся, в упор взглянул на меня и чётко, ясно произнёс:

- ЧТОБ ТЕБЕ С ВЛАДЫКОЙ СВИДЕТЬСЯ.

И его голова взорвалась.

С таким же звуком шмякается об асфальт спелая тыква. А желто-оранжевая мякоть с липкими семечками разлетается во все стороны так же весело, как мозги с осколками кости.

Поморщившись, Санти щелкнул пальцами. Небесный Купол вздрогнул, брезгливо стряхивая с себя налипшую органику. Некромант одобрительно кивнул, привлёк меня к себе - и концентрическая волна антрацитно-черного огня прокатилась по плато, уничтожая всё на своём пути. Когда Тёмное Пламя, отбушевав, улеглось, от тел некромантов не осталось даже пепла, а оба магических рисунка исчезли вместе с верхним слоем камня, выстилавшего площадку. Только алтарь стоял на прежнем месте - немного закопчённый, но вполне целый.

- Молодец, Ритуля, - одобрительно заметил некромант. Насупившись, я сердито вывернулась из-под его руки.

- Что? На этот-то раз за что? Сам скажешь, что я сделала, или мне объяснять, что тебя беспоко…

Санти мягко накрыл ладонью мои губы.

- Я точно что-то забыл, - задумчиво повторил он. - Нет, ты ничего не сделала. Вернее, сделала, но сделала всё правильно. Ты отвлекла его, и он ослабил защиту. Спасибо.

- Вссгдпжалст! - пробубнила я. - Нкнцнштсг!

- Что? - недоумённо переспросил Санти, убирая ладонь.

- Всегда пожалуйста, - повторила я. - Наконец-то и я на что-то сгодилась. Подумать только, я, дипломированный специалист, растрачиваю свой талант на… кгтнкрмнт! - Санти вернул ладонь на место.

- Как же я люблю тебя… - пробормотал он с мечтательным видом. - Но ещё больше я люблю тебя, когда ты молчишь…

Я робко начала надеяться, что - наконец-то, додумался, не прошло и года! - маг заменит ладонь губами, но вместо этого Санти на мгновение прижал меня к груди, а затем резко отстранил, почти оттолкнул и, бормоча: "Бог не дал, сам попал…" - повёл к спуску с горы. А поцелуй - совсем не интересный, пресный, братский какой-то - достался моей макушке.

Нет, ну не гады ли эти… хотя, кажется, я это уже говорила.

Широкий, удобный спуск, выглаженный тысячами ног, вёл от верхнего плато к расположенной ниже площадке с портальными камнями: в воздухе над горой витало столько магии, что телепортироваться отсюда самостоятельно было смерти подобно. Самый лучший парень на свете шагал рядом со мной, тепло, исходящее от плаща, проникало в каждую клеточку тела, и, пожалуй, ещё никогда в жизни я не чувствовала себя такой счастливой и уверенной в завтрашнем дне. "Надеюсь, теперь-то у меня всё будет хорошо? - с робкой надеждой подумала я. - Разве я не заслужила, наконец, своё "долго и счастливо"?…"

Мелкий, невзрачный, но от этого не менее неприятный камешек, попавшийся под ногу, немедленно напомнил замечтавшейся девушке, что её необыкновенный, уникальный дар никуда не делся.

- У-у-у-у, блииииин!!!!

Я запрыгала на одной ноге и, потеряв равновесие, едва не свалилась носом в землю. Санти вовремя подхватил меня, помог выпрямиться… и всё. Даже золотая стрела не добавила ему внимательности и отзывчивости.

"А ведь мог бы уже и краску эту дурацкую с моего лица оттереть, и на ручки меня взять, ещё пару раз в любви признаться, что-нибудь доброе, ласковое мне сказать… - сердито подумала я. - Я, между прочим, у себя одна-одинешенька, другой такой не найти, и запчасти дефицитные! Меня беречь надо!"

Некромант, не замедляя шага, чуть приподнял подол балахона, демонстрируя, что он, как и я, босиком.

- Маг ты или нет? - проворчала я себе под нос. - И потом, разве я настаиваю, чтобы ты сделал мне туфли? Ты мог бы, например, взять меня на…

Вторую часть фразы Санти не расслышал. Или сделал вид.

- Если тебе нужны были туфельки, сказала бы мне до того, как я уничтожил весь рабочий материал, - снисходительно проговорил он. - В конце концов, ты изувечила достаточно книг из моей библиотеки, чтобы не представлять магию всемогущей и всесущей, и достаточно долго шпионила за мной, чтобы знать, что созданием материи из магической энергии я почти не владею. Не моя специализация, в отличие от превращений. А закон стандартных преобразований Рёйнальга гласит: подобное возможно создать из подобного, в частности, для создания кожаной обуви необходимо иметь животный материал.

- Спасибо, я в курсе, какой ты умный, скромный, наблюдательный и… мпффф!!! - я поперхнулась, сообразив, о каком "материале" он говорит. - Нет! Я бы ни за что это не надела! Ни за что!!! Никогда в жизни!!!

- Знаю. Поэтому и не сделал, - Санти философски пожал плечами - жест, который всегда приводит меня в бешенство - и постарался спрятать ухмылку. Неудачно.

Крысёнок сочувственно что-то пропищал. Ишко на удивление быстро привыкал к новой шкуре. Впрочем, тот факт, что крыса из него получилась куда лучше, чем человек, говорил отнюдь не в его пользу.

Спуск никак не хотел заканчиваться, уязвлённая гордость вопияла о мести, и, старательно думая о прекрасной погоде и птичках, я улыбнулась как можно ласковее и на манер малолетней фанатки, увидевшей своего кумира, вцепилась некроманту в руку.

- Санти, а, Санти?

- Ещё один вопрос вселенского значения? - со вздохом спросил он, мельком взглянул на меня и вздрогнул. Я крепче сжала пальцы и невинно взмахнула ресничками.

- Нет… то есть, да! То есть, нет, не один вопрос, а два! Можно?

- Рита, сейчас не…

- Спасибо, милый! Первый вопрос: что это были за крылатые крокодильчики?

На лице Санти явственно пропечатался ужас напополам с покорностью судьбе.

- Это… хмм… - он дернул уголком рта, - что ж, если тебе интересно, это были Пожиратели силы. А не крокодильчики. Не хотел оставлять за спиной врагов, могущих восстать из пепла.

- Спасибо, буду иметь в виду, - легкомысленным тоном заметила я. - Теперь понятно, почему у тебя нет врагов… явных, то есть. Второй вопрос: когда ты… даже не знаю, как бы это повежливее спросить… Санти, а когда ты умер? Давно? Хочешь поговорить об этом?

Крысёнок затравленно пискнул и в ужасе сжался в комочек.

- Это уже четыре вопро… Что?!!! - настала очередь некроманта поперхнуться воздухом. - Что значит, умер?! С чего ты решила, что я умер?!!!

- Но как же… Вашфа же сказал… - любезно напомнила я, едва сдерживаясь, чтобы не захихикать. - Мол, ты тоже…

- Он говорил не об этом, - отрезал Санти. Я многозначительно хмыкнула. - Не об этом! Если тебе требуются доказательства…

Некромант вежливо отстранился, вытряхнул из рукава очень знакомый нож из рога единорога и провел лезвием по раскрытой ладони. Тонкий ровный порез тут же набух алой кровью, но на лице мага не дрогнул ни единый мускул. Он аккуратно стряхнул с ножа кровь, вытер чистой тряпочкой, убрал его в рукав и демонстративно протянул мне ладонь.

- Кровь. Красная. Как у тебя. Всё ещё сомневаешься?

Я чуть наклонилась вперёд, придирчиво осмотрела порез, принюхалась, подцепила пальцем капельку крови и, поколебавшись, с умным видом слизнула её.

- Вкусно? - язвительно поинтересовался Санти.

- Похоже, действительно кровь, - признала я, закусив губу: сохранять серьёзность становилось всё труднее и труднее.

- Похоже? Похоже?! Я только что на твоих глазах порезал себя ритуальным ножом, а ты говоришь - похоже?! Между прочим, такие раны нельзя исцелить магически, они должны затянуться сами! Посмотри на меня! - патетически выкрикнул Санти. - Я говорю чистую правду!

Краем глаза я заметила, как осмелевший крысёнок выразительно изображает рвотные спазмы, и мой хвалёный самоконтроль затрещал по швам.

- Да при виде тебя и слепой зажмурится, - кое-как выдавила я. - И такие лица мне знакомы. Обычно они принадлежат лжецам и убийцам.

- Лжец и убийца? - обиделся Санти. - Я?!

- Хммм! - я кивнула в сторону плато, над которым всё ещё курился дымок, героически пытаясь сдержать смех, но он прорывался наружу фонтанчиками, как вода из дырявого шланга под большим напором.

Санти осёкся на полуслове и по-птичьи склонил голову набок.

- Смейся, любовь моя, смейся, - печально проговорил он. - Иногда смех продлевает жизнь. Чаще, правда, сокращает, потому что грозные, бессердечные некроманты не любят, когда над ними потешаются рыжие пигалицы. Но я-то не такой. Ты меня знаешь, я человек мирный и спокойный, больше дюжины за раз не убиваю. Правда, в лаборатории у меня как раз настаивается экспериментальная порция яда, убивающего быстро и незаметно. Не всё же его на кошках испытывать…

Фонтанчики превратились в потоки, и я почти упала некроманту на руки, хохоча, как ненормальная. На глазах выступили слезы, заболел живот, но я ничего не могла с собой поделать - стоило только поднять голову и взглянуть на обеспокоенную физиономию некроманта, как приступ смеха накатывал с новой силой. В смехе выплёскивалось наружу всё пережитое за это утро - страх, боль, отчаяние, ужас, негодование, возмущение - оставляя после себя ощущение невероятной свободы и лёгкости, словно с плеч свалилась целая гора. Такое бывает иногда после ярких сновидений, когда просыпаешься рывком, внезапно - с чувством, что произошло нечто потрясающее, удивительное и волшебное. А наяву ли, во сне - не важно.

"Если там, наверху, наконец решили дать мне поблажку, грех ею не воспользоваться, - самоуверенно решила я. - Я прекрасного принца не звала, но раз его с таким редким нахальством сунули мне в руки, никуда он от меня не денется. Жаль, конечно, что это не любовь, а всего лишь болезненная зависимость, вызванная мощнейшим гипнотическим вмешательством, но беднякам выбирать не приходится. И так сойдёт".

Пальцы некроманта на моих плечах вдруг конвульсивно сжались, и Санти встряхнул меня с такой силой, что голова мотнулась на шее, зубы клацнули, и я едва не прикусила язык.

- Что? - тихо переспросил он. - Что ты сказала?

Привычно вывернувшись из его рук, я отскочила на три шага назад и натянуто улыбнулась. Крысёнок вцепился в воротник плаща всеми лапками, и бабочка, сидящая на ухе, недовольно махнула крылышками. Их кончики почернели.

Санти повторил свой вопрос, подкрепив его нехорошим блеском в глазах, от которого по краю моего плаща побежали синеватые язычки пламени. Мгновение спустя они потухли, но я на всякий случай отскочила ещё на три шага назад.

"Теперь ты понимаешь, как опасно дразнить некроманта, девочка? - укоризненно заметила та часть моего сознания, которая всякий раз при виде Санти начинала мурлыкать, точно объевшаяся сливок кошка. - Поводок накинуть можно и на танк накинуть, но поди, поводи его за собой!"

- Маргарита…

- Ничего! Ни слова! Ни словечка!

Предательские мысли кружились, как стайка всполошенных воробьёв.

"…совсем не… и никогда не… а всё из-за треклятой стрелы! Не думай об этом, не думай, думай о птичках, о цветах, о погоде… когда весенний первый гром… Эх, что за жизнь! Мне даже везёт не по-людски!… Как громыхнёт из-за сарая, что фиг опомнишься потом… Не должен он мне говорить такое. И смотреть так на меня тоже не должен. А должен… Я подумаю об этом завтра. Или на следующей неделе. В этом месяце, в общем. Не позже следующего квартала. А всё равно, он не должен!…"

Ветер взвыл, как раненый зверь, небо потемнело, облака налились предгрозовой чернотой и стали быстро увеличиваться в размерах. Где-то вдали громыхнул гром.

- Помолчи, дева, а? - мягким голосом, от которого у меня поджались пальцы на ногах, попросил Санти. На макушку упала крупная капля дождя. - Тебе мало было просверлить в моём черепе десяток лишних дыр - ты напустила на мой дом Краш-Корога, извела все сады, устроила пожар в библиотеке и лишила меня пусть не лучшего, но друга. Тебе не хватило терпения подождать, пока завершится объединение круга, и я смогу за одно касание обратить братьев в пыль - не-ет, ты натравила на меня демона, а тот своей… стрелой, - слово прозвучало, как неприличное ругательство, - едва не вскипятил мне мозг. Этого было недостаточно? Теперь ты берёшься объяснять мне, что я должен делать, о чем думать и как поступать? Где, в каком кодексе, сказано, что мне позволено, а что запрещено?! Я всегда, Всегда, ВСЕГДА делаю то, что хочу и когда хочу!!! Хочу - варю Улыбку Смерти, хочу - её пью! Хочу - держу девиц в плену, хочу - влюбляюсь в них!!!

- Их было много? Поимённо, пожалуйста, - тихо попросила я, но разошедшийся не на шутку Санти не обратил на мои слова ни малейшего внимания. Некромант упёр руки в боки, как запорожский казак с картины Репина, гневно сдвинул брови и тяжело, по-звериному задышал. Но чем больше он свирепел, тем спокойнее становилась я.

- Захочу, обреюсь наголо, напялю оранжевый балахон и буду ходить с бубном по улицам, вопя: "Хари, хари!"

- Оранжевый? Не смеши народ, это совершенно не твой цвет.

- Захочу, превращу всех окрестных девиц в лягушек, и пусть себе ищут коронованных придурков-зоофилов для целования! И никто мне не указ!

- Гринпис будет против, - возразила я.

- А захочу - заброшу магию на фиг, стану кандидатом физико-математических наук, и буду доказывать ораве оголтелых студентов, что магия - это лженаука, а чародейство - обман, с помощью беспринципные средневековые шарлатаны вымогали деньги у простодушного населения!

- Санти, милый, пойдём лучше бубен купим и девиц наловим.

- Марррргарррита!!!! Есть ли вообще способ заткнуть тебе рот?!

- И в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио.

Некромант повел шальным взглядом, но затем глубокая складка между бровями - надо сказать, грозный вид шел ему необычайно - разгладилась, и уголки губ дрогнули.

- О, - лаконично проговорил он.

- Что?

- Я вспомнил.

- Что вспомнил? - не поняла я.

- Что я забыл.

- А-а-а… что?

- Вот это, - просто сказал он, шагнул вперёд и накрыл мои губы своими.

Меня и раньше целовали симпатичные парни - тот же Ривера - причём я всерьёз полагала, что неплохо. Но Санти по технике поцелуя мог организовать настоящий мастер-класс. Жалкие остатки праведного гнева, что ещё теплились в душе ("Девиц он в плену держит! Да ещё и влюбляется в них! Мерзавец! Предатель!"), улетучились без следа. Мысли немедленно последовали за ними, даже не помахав на прощание, и управление телом приняла на себя та часть сознания, которая не мечтала ни о чем, кроме как повиснуть на шее у Санти и обхватить его ногами для верности.

Когда некромант, наконец, оторвался от моих губ, я едва могла дышать. Перед глазами мерцали искры, земля уходила из-под ног, колени немилосердно подкашивались… и хотелось ЕЩЁ!!! Санти сверкнул своей ослепительной улыбкой, легко подхватил меня на руки и резво зашагал к площадке с портальными камнями.

- Что… что… что это было? - выдавила я, когда ко мне вернулась способность внятно выражать мысли. - И какого черта?!

- Подсознательно ты хотела меня поцеловать, - охотно разъяснил Санти, - а сдерживать подсознательные желания очень вредно для здоровья. Мне легче отрезать себе руку, чем допустить, чтобы тебе было плохо, - веселость исчезла из его голоса. - Я тебя люблю. Я хочу видеть в твоих глазах радость, а не загнанное выражение пойманного зверька. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И я никогда не говорю того, что не имею в виду.

Я решительно не знала, что на это ответить, поэтому растерянно спросила:

- Но как же стрела?

- Стрела вообще не при чём, - Санти ощутимо передёрнуло. - Подарила несколько мгновений блаженного сумасшествия. Кинулся как идиот грудью на пики… клятву Инграха дать собрался!

- А мне понравилось, - пробурчала я ему в шею. - Так ты действительно собирался их всех?…

- Угу.

- А почему… как же я…

- Прости, солнышко. Но из тебя никудышная актриса.

Крысёнок, который в последние несколько минут сидел так неподвижно, точно на него наслали Глаз Василиска, вздрогнул, издал громкий протяжный всхлип и из черных глаз на серую мордочку закапали крупные слёзы.

- Вот, фамилиара моего расстроил, балбес, - укорила я. - А крысам, между прочим, вредно плакать. Он, бедняга, так тебя любил, так хвалил, а ты, выходит, не только лжец и убийца, но ещё и отступник, да к тому же предатель светлых идеалов рпи… рги…цвеш…хернонизма!… Ох, слава тебе, Господи, вспомнила, вот уж вправду память девичья… Са-а-анти?

- Дева Пресветлая, за что мне это? - уныло вопросил он небо. - Неужели за те пятьдесят человек, что я убил?… Ну что ещё? - в его голосе звучала покорность судьбе.

- А что это такое интересное Вашфа сказал в конце? - невинно осведомилась я, нахально накручивая на палец локон светлых волос Санти.

- Ничего, - слишком быстро, чтобы это было правдой, ответил он. - Обычная заштампованная фраза поверженного злодея. Не моя вина, что ему она казалась свежей и оригинальной.

Даже если бы я ни разу не переступала порога библиотеки, даже если бы не открывала ни одной книги из тех, что были переплетены в черную кожу с золотым тиснением, то заподозрила бы неладное. Но - увы! - я переступала, открывала, листала с интересом и даже вырвала пару страничек с картинками - на память: к книгам у меня трепетное отношение, но уж больно хорош был красавец инкуб. Нужный фолиант как по волшебству возник перед глазами и, сосредоточенно прошуршав страницами, открылся на нужном разделе.

"Из всех проклятий, произнесённых смертными и магами, самым сильным является смертное проклятье, ибо вся жизненная сила умирающего вкладывается в него, - писал незнакомый автор. - Нет от него щита и заслона ни среди заклятий, ни среди диковин, артефактами прозываемых. Поелику сколь возможно следует убивать врагов своих в единое касание, дабы ни слова единого с языка их не слетело".

Прежде мне не доводилось слышать смертных проклятий (бедный Ривера умер слишком быстро и ничего не успел пожелать своему убийце), а тем более - выступать в качестве их объекта, но спутать их с чем-либо иным было трудно.

"Почему все шишки мне?…" - риторически спросила я и ласково потянула Санти за волосы. Некромант недовольно сморщил нос, и я с трудом подавила порыв зацеловать его до полусмерти. Ладно, ещё успею.

- Ничего? - загадочно прошептала я. - А мне показалось…

- Тебе показалось.

- …что это было…

- Нет, не было.

- …смертное проклятье, - упрямо закончила я. Ишко согласно пискнул, чувствуя себя в полной безопасности.

- Ишь, как спелись… - раздосадованно пробормотал некромант. - Рита, на тебе тридцать семь щитов, он просто не мог… - Это прозвучало почти как: "Нет, детка, попугайчик не умер, он просто улетел далеко-далеко". - В конце концов, все мы когда-нибудь умрём, - подумав немного, добавил он. - И будь уверена, меньше, чем на пять-шесть сотен лет споров и скандалов я не согласен. Рита?…

Я не ответила, с интересом разглядывая возвышающееся перед нами малое подобие Стоунхенджа - двойной круг, образованный стоячими камнями и массивными каменными арками. Седой стариной от него не веяло, размерами настоящему Стоунхенджу он сильно уступал, зато пребывал в не столь плачевном состоянии - все его камни были целы - и применений имел множество. Местные маги использовали подобные круги для перемещений по миру и между мирами, производили с их помощью сложные расчеты и вычисления, вызывали демонов и духов, проклинали или благословляли целые страны. А Санти, у которого тоже был такой, даже лесные пожары тушил. Кто бы мог подумать, что рощи грознян так весело вспыхнут всего от одного короткого замыкания?

- Рита!!!

- Слушаю, слушаю! - встрепенулась я.

- Маргарита, я понимаю, что это всего лишь формальность, но порой надо говорить вслух то, что любимый человек и так знает… короче! - он сердито мотнул головой, обрывая все возможные возражения. - Что я пытаюсь сказать… ты выйдешь за меня замуж?

- Я не могу так сразу тебе ответить, мне надо поду… - машинально начала я и тут же вытаращила глаза. - Т-то есть как, формальность? Кто тебе сказал, что это формальность?!

- Твой когтистый, крылатый друг и его д… дурацкая стрела, - уверенно проговорил некромант. - Так каков же будет твой положительный ответ?

- С чего ты взял, что я соглашусь? - не на шутку обиделась я. Санти загадочно подвигал бровями. - Хорошо, откуда ты знаешь, что я соглашусь? - Снова то же движение. - Я тебе сколько раз говорила, не смей читать мои мысли… да.

- Не расслышал?

- Да.

- Извини?…

- ДА!!!!

- Умница.

Санти скороговоркой пробормотал несколько слов, и тонкий серебряный браслет с рунической надписью бережно обхватил моё правое запястье. Крысёнок поднялся на задние лапки и сделал странный жест, не то благословляя меня, не то провожая в последний путь. Воображение тут же услужливо подсунуло картинку "Знакомство Санти с моими родителями". Нет, мамочка, мой молодой человек сейчас придёт, только домучает котёнка, найденного у дороги. Нет, папуля, он не курит, не матерится, водку не пьёт, только кровь молодых девственниц и только по пятницам. Когда свадьба, бабуся? Сегодня уже поздно…

- Значит, завтра, - постановил некромант. Я икнула от неожиданности. - Ну хорошо, хорошо, послеза… через неделю. Всё будет тихо и скромно, как тебе и нравится. Позовём только самых близких друзей и родных. Человек пятьдесят, не больше.

Я снова икнула, начиная паниковать.

- Ничего, что канитель, - успокаивающе произнес Санти, становясь точно в центр внутреннего круга. - Ничего, что не умеешь устраивать свадьбы. Я попрошу сестёр помочь. Думаю, и мама не откажется…

- У тебя есть сёстры? - потрясенно выдохнула я. - У тебя есть мать?!

- Мать есть у каждого, - отозвался слегка уязвлённый некромант.

- Прости, я предполагала, что такие, как ты, не рождаются. А выползают из пробирки, где были скрещены клетки крокодила неизвестно с кем.

- Вот сейчас и убедишься, что это не так, - ласково пообещал Санти, одним движением брови (и магическим посылом) активируя портальные камни.

- Прямо сейчас? - заволновалась я, глядя, как камни стремительно наливаются белым свечением. - Но я не могу! Не так сразу! Мне надо подготовиться! Мне надо хотя бы умыться! Я правда не могу! Погоди, не надо! Сааааааааааантиииииииии!!!!!

Крохотная бабочка сделала широкий круг на угасающими портальными камнями и отважно присела на самый высокий. Её крылышки были черны как уголь.

"ЧТОБ ТЕБЕ С ВЛАДЫКОЙ СВИДЕТЬСЯ… ВМЕСТО СВАДЬБЫ!"

Подводя итоги, можно сказать, что сеанс психотерапии оказался на редкость удачным. Жертвоприношение не состоялось, мир был спасён (но так и не узнал об этом), зло - наказано. Всенародного обожания и поклонения мне не досталось, но отхватить свой маленький кусочек счастья всё же удалось.

Я живу в настоящем замке. Мой жених меня обожает. Холит, лелеет, совсем не ревнует - от его добродушной улыбки даже сыновья дяди Гиви моментально смирнеют и исчезают как по волшебству. У меня самые ласковые и покладистые будущая свекровь и золовки, и их доброе отношение никак не связано с экскурсией по нижним уровням подземелья, устроенной их сыном и братом. Моё свадебное платье похоже не на торт со взбитыми сливками, а на платье и очень мне идёт. Родственники со стороны невесты ведут себя чинно и благопристойно (не считая, конечно, дяди Костика, но о нём у нас говорить не принято). Исследуют замок, прикидывая стоимость гобеленов, ковров и серебряных ложечек в буфете. С энтузиазмом общаются с родственниками со стороны жениха, а те, вместо того, чтобы проклясть как следует особо надоедливых теток, улыбаются и философски (должно быть, это семейное) пожимают плечами. Вместо большого зала у нас теперь церковь, которую жених неведомым мне способом позаимствовал где-то в российской глубинке и клятвенно обещал вернуть обратно "как только, так сразу". В той же глубинке отыскался священник, которого не отпугнула ни профессия жениха, ни два десятка скелетов, поднятых им, а затем упокоенных в качестве вещественного доказательства, поэтому венчание пройдёт по всем правилам. Правда, магическое действо, когда приглашенный чародей руками поведёт, слова пробормочет - и ап! ты уже жена, тоже будет - на этом настоял жених. "С тобой так часто случается… разное, что… лучше перебдеть, чем недобдеть!" - уклончиво пояснил он, представляя мне своего хорошего знакомого и по совместительству Верховного Мага какой-то давно погибшей страны. Взглядом этот милый человек способен усмирять диких быков и заботливых родственников (не считая дяди Костика, но повторяю, никто, никто не говорит о нём в приличном обществе).

За последние несколько дней я ни разу не споткнулась, не упала, ни на кого не натолкнулась, ничего не сломала, не рассыпала и не разбила, ни с кем не поссорилась - кроме дяди Костика, которому закон не писан. Словом, дела идут так хорошо, что хочется забраться под кровать и не вылезать оттуда, пока не наступит конец света. Закон сохранения вещества, энергии или материи - если где-то чего-то прибавится, в другом месте непременно убавится. Закон невезения Маргариты: если тебе сейчас немножко хорошо, то скоро будет очень плохо.

А Санти только смеётся и говорит, что такого счастливого человека никогда в жизни не видел. Может быть, он и прав…

Только я с помощью демонического Шара Вызова могла призвать самого настоящего бога.

И почему люди думают, что Купидон - это голенький младенец с луком?

 

2. ДАР-ПРИЗНАНИЕ

- Любит - не любит, плюнет - поцелует, руки, сердца попросит - безжалостно бросит, к сердцу прижмет - к черту пошлёт…

Маргарита Лермонтова, дипломированный психолог, счастливая невеста и просто симпатичная молодая девушка двадцати шести лет от роду, в полном одиночестве сидела на полу в собственной спальне и сосредоточенно обрывала лепестки на крупной ромашке. Штук двадцать её ободранных товарок валялись рядом вместе с остатками распотрошенного свадебного букета.

Когда на ромашке остался единственный лепесток, в который раз обещавший "безжалостно бросит", Рита хладнокровно швырнула цветок к остальным, выпрямилась, разминая уставшую спину, и вытащила из-под кровати небольшой топорик - как раз для девичьей руки.

Хрясть! Хрясть! Хрясссть!!! Острое лезвие с сочным чмоканьем врубалось в цветочные стебли. Хрясть! Ошметки листьев и стеблей разлетались в разные стороны. Хрясть! Хрясть! Оборванные лепестки кружились в воздухе.

- Вот вам, - беззлобно сообщила в пространство Рита, не обращая внимания, что брызги цветочного сока оставляют уродливые зелено-бурые пятна на её белоснежном свадебном платье. - Радикально, не спорю, зато заслуженно. Будете знать, как девушку обижать! Будете знать, как ей пакости разные пророчить!… - Она поправила съехавшую набок бриллиантовую диадему, заправила за ухо выбившийся из прически локон и пропищала тоненьким голоском: - Пощади нас, Ритуля! Пощади, ты и так нас уже ощипала! Не руби нас! Не губи нас!… - Девушка откашлялась и продолжила своим обычным голосом: - Ну нет, дорогуши, делу время, а расплате - час! У меня сегодня особенный день, и я не позволю, чтобы его что-нибудь испортило. Эмоции нельзя сдерживать, их надо выплескивать - раз! И два! И три! - Каждое слово она подкрепляла сильным ударом. - Чтобы они не съедали нас изнутри, вы поняли, сорняки недощипанные… четыре! Пять! Шесть! Я выйду замуж, даже если меня после к самому Владыке поволокут!… Семь! Восемь! Вот вам! Вот! Как же сладка месть!

Она рассмеялась злобным некромантским смехом, позаимствованным у покойного Лардозиана, и снова замахнулась топориком на то, что недавно было её свадебным букетом, когда сзади, от двери, раздался задумчивый голос:

- С кем ты разговариваешь, Маргарита?

Рита резко обернулась - топорик, как намыленный, вылетел из влажной от цветочного сока ладони, пронёсся через всю комнату и с сочным чмоканьем воткнулся в дверную притолоку как раз рядом с головой молодого светловолосого некроманта. Тот ошарашенно поморгал, пощупал висок, с которого острое, как бритва лезвие смахнуло тонкую прядку волос, и только после этого перевел взгляд на подрагивающую рукоятку.

Метательница сравнялась цветом лица со своим платьем и привстала, беззвучно открывая и закрывая рот - язык ей не повиновался. Сердце колотилось где-то в горле. Санти открыл рот, хотел что-то сказать, но у него, похоже, были те же проблемы с артикуляцией, что и у невесты. А та неожиданно вспомнила, что она психолог - высококлассный специалист, между прочим - и здравомыслящий современный человек. И, значит, ей не подобает так таращить глаза. К тому же, это просто некрасиво.

Рита несколько раз глубоко вдохнула, вскочила на ноги и бросилась к посеревшему жениху, наступив при этом на подол и едва не упав. Она знала, что всё, что ему сейчас нужно - это несколько спокойных, уверенных слов ободрения. Извинения могут подождать.

- Господи боже! Боже мой! - бормотала она, то обнимая мага, то отталкивая его. - Господи! Санти! Прости, прости, прости! Я не хотела! Ты в порядке? Я тебя не задела? Прости, я не хотела, просто ты напугал меня до чертиков…

Если бы ещё кто-нибудь с ней поделился спокойствием и уверенностью…

- Ты… ты… Маргарита… - осипшим голосом выговорил некромант, попеременно тыкая пальцем то в топор, то в невесту. - Если не хочешь замуж выходить, достаточно сказать… зачем же так резко?… Ты… ты… ох, Пресветлая дева, вся жизнь перед глазами пронеслась! - Он помолчал. - И большую часть, оказывается, я угробил на сон…

- Что ж, может быть жизнь - занятие не для каждого, - отстраняясь, сухо отозвалась Рита. С одной стороны, она была счастлива, что жених в прекрасной форме и умирать не собирается, но с другой - она только настроилась на пожалеть, утешить, обнять, а выходило, что это и не нужно никому. Чертовы некроманты!

К Санти, который, как всегда, беззастенчиво подслушивал её мысли, тут же вернулось хорошее настроение. Он окинул взглядом комнату, подмечая и разбросанные по полу цветы, и крысенка, беззаботно дрыхнущего на груде шелковых платков, и валяющийся в углу разодранный корсет, и фату, которую, судя по виду, долго и упорно топтали ногами. Потом он посмотрел на невесту, которая в этот момент особенно остро ощутила, что от её прически осталось одно воспоминание, диадема снова переехала набок, а платье все в пятнах травяного сока.

- Я тебя люблю, - просто сказал некромант, наклонился и чмокнул невесту, куда придется. Пришлось в нос, но ей и этого хватило, чтобы почувствовать себя абсолютно счастливой. И чем она только это заслужила?… - Ничем. Тебе просто не повезло.

Санти без напряжения выдернул топорик из притолоки, взвесил на руке и одобрительно улыбнулся. Улыбка, впрочем, тут же увяла, едва он прочитал выгравированную на лезвии надпись. Он скороговоркой пробормотал заклинание, заставившее его глаза засветиться багрово-синим, и оглянулся снова - резко, стремительно, с тем жестким выражением лица, которое все его знакомые боялись как огня. Не обнаружив ничего и никого подозрительного, чародей слегка расслабился и уселся на диван, положив топорик на колени. Рита поправила диадему, закрепила шпильками непослушные прядки и, убедившись, что платье ничто не спасет, попыталась незаметно затолкать ногой корсет под кровать. Санти если и заметил, то не подал вида.

- Дорогая, а где все? Твоя мама, моя мама, твои сестры, мои сестры и прочие дамы и женщины? Почему ты одна? - неожиданно спросил он. Невеста только фыркнула и насмешливо приподняла брови. Санти вздохнул. - Хорошо, я перефразирую. Как именно ты умудрилась всех отсюда выставить, и сколько людей при этом пострадало?

Рита выдержала паузу, удобно устроилась в кресле напротив жениха, аккуратно расправила запачканную юбку (проигнорировав насмешливый взгляд) и только после этого ответила:

- Ни одного. Если не считать, конечно, их самолюбия. Своим я сказала, что в западном крыле накрыт шведский стол, и их как ветром сдуло, едва двери не вынесли. А после того, как эта старая гарпия, то есть, твоя любимая мама и моя будущая свекровь попыталась засунуть меня в вафельный торт, который она ошибочно считала платьем и заявила мне, что талия должна быть затянута "в рюмочку"…

- Ах, - поморщился Санти. - Корсет.

Рита украдкой бросила взгляд на розово-белое нечто, компрометирующе выглядывавшее из-под кровати, а Санти опять сделал вид, что ничего не заметил.

- Я немножко рассердилась и сказала, что если через десять секунд не останусь в одиночестве, через двадцать в этой комнате будет совершено двойное убийство. Даже два.

Санти задумчиво кивнул, водя пальцем по отполированной до блеска рукояти.

- Та-ак… А ты совершенно случайно при этом не добавляла: клянусь Богом, честное слово или что-нибудь в этом роде?

- Да, говорила, - удивилась Рита. - Как ты узнал?

- Я же маг, а не чурка березовая. Что было дальше?

- Твоя мама, продемонстрировав полное неумение вести конструктивный диалог, перешла на повышенные тона и попыталась применить силу. Я сказала ей… очень вежливо сказала, и не корчи такие рожи! что скандал - это одна из форм психологической разрядки, и что не моя вина, что другие формы ей недоступны. Нашла бы себе мужчину хорошего, хотя бы в службе эскорта, - Санти глухо застонал, - раз неудовлетворенность лезет изо всех дыр, и не травмировала бы психику окружающих.

- А она? - слабо переспросил несчастный сын.

- Побагровела, полиловела, подхватила твоих сестричек и с воплем "Крошки мои, за мной!" умчалась в неизвестном направлении. И только дверь захлопнулась…

- Как?

- Как прямо из стены вышел симпатичный молодой человек спортивного телосложения, обвешанный холодным оружием с головы до ног, и очень вежливо поинтересовался, кто смеет докучать такой обворожительной деве… Санти, ради Бога, сотри со своего лица это выражение! Если на меня смотрят другие, это не значит, что я буду любить кого-то кроме тебя.

Это заявление вызвало столь бурную (хоть и предсказуемую) реакцию со стороны жениха, что продолжить рассказ, Рита смогла только через несколько минут.

- Он… - обмахиваясь ладонью и шумно дыша, проговорила девушка, - спросил… ох, мама! я сказала, что уже никто. Мы с ним очень мило побеседовали, этот топорик, кстати, он мне подарил. А потом он ушел. Сказал передавать тебе привет и поблагодарил за приглашение.

Санти, хмурясь, провел пальцем по выгравированной на лезвии надписи: Поль Стосекир.

- Ещё бы. Я бы удивился, если бы не сказал… Какое приглашение?! Ты же не…

- Я пригласила его на церемонию, - удивленно подтвердила Рита. - А в чем дело?

- Да в том, что этот!… - голос Санти едва не сорвался на вопль, и некромант что есть силы стиснул рукоять топора, не замечая, что дерево дымится под его пальцами. - Этот гад! Этот урод! Этот незаконнорожденный сын плешивого пустынного шакала и ослицы, да пожрет его кишки короста, да пошлет ему судьба яму под ноги, чтобы он свалился в нее и переломал себе все кости, этот, этот, этот нехороший человек!…

Он не сразу заметил, что невеста уже не сидит в кресле, а медленно сползает с него на пол, похрюкивая от смеха и вытирая выступившие на глазах слёзы.

- Дева Пресветлая, кто это чудовище? - печально спросил он, доставая прямо из воздуха стакан с прозрачной жидкостью. - Где моя скромная, добрая невеста, которая лежала себе на алтаре и потихоньку доводила до ручки чертову дюжину некромантов?… Возьми, выпей, горе моё…

Стуча зубами о край стакана, Рита кое-как умудрилась сделать один глоток, а затем другой и третий, понемногу успокаиваясь.

- Прелесть… ик! какая! А что… ик! это?

- Благоразумнее было бы спросить до того, как пить. Тем не менее, это просто вода.

- Как вода? А где обещанный яд без вкуса и запаха?! - притворно обиделась Рита, забираясь с ногами в кресло.

- Настаивается. Я слегка изменил рецептуру и теперь ему требуется, по крайней мере, две недели, чтобы… - он сделал паузу, во время которой Рита успела допить все, что оставалось в стакане. - Почему ты не спрашиваешь, что я здесь делаю?

Рита широко махнула рукой, едва не выронив стакан, и Санти моментально распылил его - от греха подальше.

- Потому что ты мне и так скажешь, - пожала плечами девушка. - Я этих исповедей за свою недолгую карьеру столько наслушалась… Давай, вещай, как космические корабли бороздят просторы Мирового океана. Не забудь о мрачных буднях юного некроманта, кровавых ритуалах, разнузданных оргиях с юными демоницами, призванными с пятого астрального уровня - или что там ещё входит в ваш дар-признание?

О даре-признании ей ненароком обмолвились сестрички Санти. Это была одна из незыблемых традиций их семьи: перед свадьбой жених открывал невесте один из своих самых жутких секретов, давая возможность ей одуматься и понять, какую ужасную ошибку она совершает, пытаясь связать свою жизнь с магом. Черным и не очень. Правда, девчата - не без оглядки на матушку - высказывали сомнения, что Санти почтит свою избранницу таким даром… что ж, они заблуждались.

- Ах, сестрички… - убийственным тоном процедил маг. - Спасибо, Рита, теперь буду знать, кому отрывать головы. Раз ты представляешь, что такое дар и для чего он нужен, ознакомительную часть мы пропустим. Какой дар ты хочешь, рыженькая, большой и скучный или маленький и интересный?

- Я не рыжая, - автоматически поправила Рита и задумалась. - А если и то, и другое, и можно без хлеба?

Санти улыбнулся и отрицательно покачал головой. Что ж, стоило попытаться, нисколько не огорчилась невеста и заправила за ухо снова выскочившую из прически кудряшку.

- Что ж, пусть будет маленький и интересный.

- Как скажешь, Маргарита, - не стал спорить жених.

- Почему у меня такое чувство, что следовало выбрать другой вариант?

Некромант загадочно улыбнулся.

- Может быть, и следовало.

Рита недобро прищурилась.

- Санти, если ты не перестанешь так противно ухмыляться, клянусь, я тебе!…

Маг одним прыжком оказался рядом с невестой и зажал ей рот рукой.

- Не надо клясться! - выпалил он, слегка побледнев. - Ты уже обещаний надавала столько, что на всю оставшуюся жизнь хватит! Я объясню - честно, подробно, с примерами и таблицами, только молчи и не перебивай, ладно?

На такое заявление можно было только кивнуть. И Рита кивнула.

Санти убрал ладонь медленно, словно ожидал, что невеста немедленно начнет разбрасываться угрозами и клятвами, но когда этого не случилось, облегченно выдохнул и, перетянув девушку себе на колени, уселся в кресло.

Рита подождала. И ещё немножко подождала. И ещё немножко. Жених сидел с закрытыми глазами, губы его беззвучно шевелились, а на лице было такое возвышенное выражение, что девушку передернуло. Она ткнула Санти кулаком в бок.

- Не увлекайся, женишок, нам сегодня ещё жениться и размножаться, хотела сказать, брачеваться! Гони секрет!

Санти зашипел, потирая бок, куда пришелся удар.

- Я хотел создать нужную атмосферу, а ты как всегда все испортила, - мрачно пробормотал он. - Стоило пять минут пообщаться со Стосекиром…

- Двадцать пять, - возразила невеста. - Но ты не бойся, на чужое он не посягал и руки держал при себе, одной пощёчины хватило, чтобы…

Санти ничего не ответил, но в глазах появилась неумолимая жажда убийства.

- Из тьмы и забвения, из древних времен пришли к нам легенды о волшебных дарах, что управляют судьбами людей, - сквозь зубы проговорил он. - Подарками фей называли их, Божественным благословением и Проклятьем, и как бегут круги от камня, брошенного в воду, так изменялся мир вокруг тех несчастных и счастливых, кому выпадал рок обрести Дар. В новую паутину сплетались нити жизней людских вокруг Одаренных, а Колесо шло на новый оборот, и ничто не могло замедлить иль ускорить движения его…

Невеста жалобно похлопала глазами.

- Это пеня за жестокое обращение с некромантами? - спросила она.

- Но я же объясняю!

- А ты ещё с сотворения мира начни, - посоветовала Рита.

- Если тебе так больше нравится, пожалуйста. Сначала был большой взрыв…

Рита больно ущипнула жениха за руку.

- Я объясняю, как умею! - обиделся тот. - Что тебе ещё надо?

- Факты. Я их лучше воспринимаю. Без лирики и по существу: что за "подарки фей", и с чем их едят?

- Если без лирики, то это некоторые таланты - врожденные, ненаследуемые и, хочу обратить твое внимание, неуправляемые, к которым факт наличия или отсутствия магической Силы отношения не имеет, - маг послушно перешел на деловой тон. Заметив баранье недоумение в глазах невесты, поспешно добавил: - Повезти может каждому, будь он чародей или простец. Никто до сих пор даже не знает толком, откуда берутся Дары, и почему кто-то их получает, а кто-то нет. И они настолько коварны, что маги избегают любых упоминаний о них. Мы вообще не любим говорить о том, чего не можем контролировать.

- Надо же! А я и не заметила! - притворно удивилась Рита, и заерзала на коленях жениха, устраиваясь поудобнее. Страдальческое выражение его лица и судорожный вдох она проигнорировала. - Так вот почему ты меня так старательно игнорировал в первые дни… Прости, я перебила, давай, ври дальше.

- О самых ярких дарах сложено немало легенд во всех обитаемых мирах, - с решимость прыгающего со скалы продолжал некромант. - А простецы и вовсе рассказывают своим детям сказки о них. Сказки! Пострашнее криминальной хроники самого Тартара! Разобиделся человече и - хоп! - вместо сыновей семь воронов. Или царство, в камень превращенное. Или царевна, из лягушки сляпанная. Я всё могу понять, если бабы не смотрят, то и коза с лягушкой сгодятся, и если… э-э-э… опыты по межвидовому скрещиванию проводить с лягушкой в натуральном виде, то она попросту лопнет, но!… Рита, будешь так и дальше ёрзать, до алтаря не дойдешь. Вернее, ты и из комнаты выйти не сможешь.

- Что-что?

- Я НЕ КАМЕННЫЙ, ЖЕНЩИНА!!!

- Ой, прости, - без намёка на сожаление отозвалась Рита, но позу всё-таки поменяла. - А какие бывают Дары? Парочку примеров, пожалуйста. Ты обещал.

- Дар Ясного Взора, - охотно начал Санти, - дар Истины, дар Живого Слова, дар Силы Богов, дар Счастливого Дурака, дар Лёгкой Руки, дар Золотого Пальца, дар Беспрекословного Послушания…

- Живого Слова? - перебила Рита, сообразив, что если не принять меры, жених не остановится, пока не перечислит все Дары до единого. - Я считала, такое только от ЛСД бывает, ну, или при средней степени шизофрении. Что это за Дар?

Маг осекся на полуслове, сосредоточенно морща лоб. Заготовленный перечень назойливо мельтешил перед глазами, путая мысли, но Санти всё же ответил:

- Очень сильный и опасный. Сама подумай: слово, становящееся действием. Вот скажет такой Живослов: "Да у тебя вместо головы кочан!" - и все, можно щи варить. Любое проклятье, любая оговорка в их устах учиняла невероятный хаос, и неудивительно, что обычно они плохо кончали. Но в анналы истории попадали постоянно.

- О! - внезапно просияла Рита. - По щучьему веленью, по моему хотенью…

Санти аккуратно заправил ей за ухо упрямую кудряшку, одновременно (столь же аккуратно) просматривая воспоминания.

- Это, милая, яркий пример того, как парень исхитрился свой дар связать достаточно жесткой формулой и ограничить его стихийные проявления. Исключение, лишь подтверждающее правило.

- Мерзавец. Ты только что убил мою любимую сказку, - буркнула Рита. - А вот, к примеру, Истина. Как Истина может быть даром? Это что, только правда и ничего кроме правды? Или наоборот, каждое слово должно стать правдой?…

- Истина или дар Честного Слова, - Санти помрачнел. - Странно, что ты начала первой, но именно о нем я и хотел поговорить.

У Риты зачесался нос - явный признак того, что вот он, цветочек аленький!… фу ты, в смысле, то самое, маленькое и интересное, которое обещал ей жених. Было и любопытно и немного боязно.

- То, что Правдосказ вообще не может лгать - это ерунда, - авторитетно заявил некромант. - На прямой вопрос он чаще всего дает правдивый ответ, но очень талантливо недоговаривает, увиливает и отпускает многозначительные намеки - как ты, например. - "Как ты, например" звучало довольно угрожающе, и Рита сочла, что мудрее всего будет не искать скрытый смысл, а пропустить фразу мимо ушей. - Этот дар связан с обещаниями. Что Правдосказ сказал - то Правдосказ сделал. Он не может не выполнить обещанное, не в силах преступить клятву. А иногда - и это хуже всего - он произносит слова, которые должны стать правдой. Хуже, потому что если Живое Слово ещё кое-как можно загнать в рамки, Слово Честное одолеть можно только одним способом: вырвать его хозяину язык и переломать все пальцы, чтоб не мог ни сказать, ни пером написать.

Санти выждал несколько секунд, чтобы информация должным образом осела, и когда в глазах невесты мелькнула искорка понимания, продолжил:

- В твоём мире был такой человек. Наверняка ты о нём знаешь. Слышала, может быть, или читала где… Неплохой поэт и музыкант, хитрец, который умел держать нос по ветру, проныра, наловчившийся хорошо зарабатывать на своём даре. Что день грядущий уготовит, рассказывал… Славно было придумано, кстати: держи в голове какую-нибудь нелепицу, а "правда нас освободит" сама слетит с языка. Хочешь сказать: "У Пэгги был веселый гусь…", а выходит: "Пока в терновнике поют дрозды" и так далее. И поскольку "предсказания" к тому же довольно удачно рифмовались, этот Правдосказ просто не мог не загреметь в хроники. Как же его звали?… Фома? Нет, не Фома… Томазо, Томеш, Томас… Точно, Томас. Томас Лермонт, он же Томас-Рифмач.

Сердце Риты отстучало похоронный марш и с гиканьем рухнуло в живот. Она действительно знала об этом человеке. И читала. И фильм смотрела. А ещё раньше слышала - но не в качестве сказки на ночь, а скорее, семейного предания. "Фомой обозвал, гад! да я ему за предка… погиб поэт, невольник чести… ох, хоть бы не прочёл, ведь непременно привяжется!… Пал, оклеветанный молвой, с свинцом в груди и жаждой мести, поникнув гордой головой…"

Она не успела как следует развить тему секретов, которые следует держать внутри семьи, и даже прогнать стих по второму кругу - Санти дернулся, словно от удара тока. Закусил губу и побарабанил пальцами по подлокотнику кресла.

Сомнений не было: он схватил невестину мысль целиком, вместе со стихом знаменитого родственника, его биографией и копией фамильного древа на двери в кухню.

- Кажется, я ошибся, - осторожно, словно сам себе не доверяя, пробормотал некромант. - Может быть, и наследуются. Ты ведь тоже из Лермонтов… старик Рифмач, выходит, твой предок? Поразительно! Невероятно!… Хотя это объясняет, как с таким шлейфом невезения ты до сих пор жива и совершенно здорова, если не считать головы. Дар оттягивал…

- Когда артистизм в крови, он, порой, может приобретать самые невероятные формы, - сердито буркнула Рита. - А на мою ушибленную голову ты молиться должен: не будь её, я бы давно сбежала от тебя в мужской монастырь на Тибете… Постой, погоди! Не думаешь же ты, в самом деле, что я…

- Не думаю, родная ("Вообще?"), теперь я совершенно уверен, что у тебя тот же "подарок фей", что у твоего достославного предка. Но тебе повезло ("В кои-то веки!")… по крайней мере, больше, чем Томасу: ты не рифмуешь. Помнишь, что ты сказала, когда я забирал тебя из цитадели Ордена?

Рита, которая из того дня отчетливо запомнила только лицо Санти и солнечные лучи, запутавшееся в его белокурых волосах, виновато потупилась.

- Верно, ты тогда была несколько… не в себе, - польщенно кивнул жених, незаметным пассом приведя в порядок её платье и освежив прическу. - Я напомню. Мы шли к порталу, ты как обычно бормотала себе под нос. Если не ошибаюсь, это было: "Богом клянусь, никуда этот парень от меня не денется. Влюбится, женится и проживёт со мной долго и счастливо, а кто помешает, тот башку потеряет!…" Результат налицо. Ривера - раз, Лардозиан - два, Вашфа - три. А Краш-корог?… Что ты пообещала себе, когда выходила на балкон?

Волевое усилие, толика Силы и ещё один незаметный пасс. Прелесть заклинаний Разума в том, что они совершенно не чувствуются.

- Всё, верблюд упрямый, если я сегодня не усну, то и тебе не спать. Вот как бог свят, не спать!!! - сконфуженно процитировала Рита и тут же испуганно уставилась на жениха. - Но я же не это имела в виду!… То есть, нет, конечно, это… но я… я сказала это, будучи в состоянии перманентного стресса, и слова просто выражали мои чувства в тот момент, вот и все… я не хотела ничего такого! Меня слишком буквально поняли!

- Это и есть дар Честного Слова, Марго, - печально улыбнулся Санти, и это обращение окончательно убедило Риту, что жених не шутит. - Если одаренный что-то пообещал, это непременно исполнится, с его помощью или вопреки ей. И "меня слишком буквально поняли", как оправдание, никуда не годится. Поэтому и не стоит опрометчиво бросаться клятвами. Вот сама скажи, разве какие-нибудь твои обещания не сбывались?

Рита промолчала, потому что ей опять нечего было возразить. Раздался короткий противный треск, и она с изумлением уставилась на манжету, которую за раздумьями невзначай оторвала. Санти улыбнулся и ловко приделал манжету обратно.

- Это замечательный дар, Рита, - он взял лицо невесты в ладони и поцеловал её в лоб. Затем в висок. - Удивительный… невероятный… - Легкое прикосновение губ к подбородку. - Который надо холить и лелеять… - К правой щеке. - И использовать себе на радость, врагам на посрамление. - К левой щеке. - Только благодаря ему мы сейчас вместе. - Нос. - Разве это не замечательно? - Левый висок. - Вот и всё, что я хотел тебе сказать. - Снова лоб. - Не сердись, ладно? - И, наконец, губы. Секундное колебание - и долгий французский, после которого даже у самых закоренелых феминисток мозги превращаются в кисель. - Ну… я пошел тогда? Время пытать младших сестер.

- Мпфхррр… - только и смогла выдавить Маргарита.

Санти мягко отстранился и встал, оставив невесту в кресле.

- Они могут бежать, но они не могут спрятаться… - вполголоса заметил он, недобро сверкая глазами. - Жду тебя у алтаря, - сурово сообщил он всё ещё пребывающей в прострации девушке, - и не вздумай опаздывать. Сломанная нога в качестве извинения не принимается, только смерть.

Насвистывая что-то залихватское, некромант направился к двери. На полпути он бросил взгляд вниз, одновременно делая широкий шаг - словно переступал что-то невидимое - и, как ни в чем не бывало, проследовал дальше.

Дверь предупредительно распахнулась и…

- Что ж, пусть будет большой и скучный.

- Как скажешь, Маргарита, - моментально согласился жених.

- Почему у меня такое чувство, что надо было выбрать другой вариант?

Санти философски пожал плечами.

- Давай не будем играть в "если бы". Я хочу кое о чем рассказать тебе, только, пожалуйста, не перебивай и не кидайся подушками, ладно?

Рита моментально спустила ноги на пол и сложила руки на коленях, слегка наклоняясь вперёд и привычно придавая лицу заинтересованно-участливое выражение.

- А так же не делай провоцирующих телодвижений, оставь ненадолго раздражающие профессиональные комментарии и… не закатывай глаза!

- Так что же вас беспокоит, дорогой жених? - девушка даже бровью не повела.

- Ты… - Санти потёр переносицу, отложил топорик в сторону, а потом спросил, буднично и просто: - Ты веришь в любовь с первого взгляда?

- Нет.

- Что? - некромант недоуменно свел брови: такого ответа он не ждал. - Не веришь?… Почему?

- Потому что это для ограниченных умов. Чтобы возникло сильное чувство, должно пройти время. Дня три хотя бы.

Санти обреченно кивнул и хотел снова сесть на диванчик, но, передумав, принялся расхаживать по комнате взад-вперёд. Рита наблюдала за ним, как кошка за мотыляющимся перед мордой бантиком.

- Хорошо, я понял. Тогда пойдём другим путём. Длинным, но верным. Случилось так, что некоторое время назад… - Рита открыла рот, но Санти не позволил ей вставить ни слова, - а именно, во время ученичества у Лардозиана, я понял, что уготованное будущее меня не слишком прельщает. Да, я хотел быть некромантом: взаимонепонимание у нас со Стихиями обоюдное, и если моей ауре суждено что-то перекачивать, это будет не сладенькая водичка, которую тянут все, а коньяк столетней выдержки. Смертные заговоры и проклятья, чары-на-крови, призвание и изгнание сущностей, ловушки для разума, духоловки… и прочие разделы магического знания, которые собратья-маги пафосно именуют тавматургией, и от которых шарахаются как от ледяной демон от Белого Пламени.

Но проблема заключалась в том, что звание подмастерья вручалось только вместе со знаком Псов Владыки и никак иначе. Что? Да именно так они и звались в начале, прежде чем сменить имя на более звучное "Братство Полумесяца"… но это неважно. Приоритеты у них остались прежние. Ставишь клеймо тоталитарной секты - ты в команде. Нет - ближайшее кладбище заселено только на половину. Я перестал бояться своих учителей, когда понял, что могу отбиться от них - хоть один на один, хоть все на одного. Но… у меня большая семья, Марго. Родственники живут в нескольких мирах, и ко всем охрану не приставишь. Я мог отказаться от клейма без всякой угрозы для себя, но, случись что - их бы не пощадили. Выход был один: если рубить дерево, то под корень. Конечно, это было не слишком вежливо с моей стороны… - Санти запнулся, и Рита невольно усмехнулась его обтекаемой формулировке, - но между семьей и свободой я выбирать не умею. И я стал искать…

Рука Риты взлетела вверх. Санти недоуменно посмотрел на невесту, а та, невинно улыбаясь, подняла руку ещё выше, поддерживая её под локоть другой. Некромант подозрительно сощурился, но кивнул.

- Спасибо, милый, - поблагодарила Маргарита таким тоном, что у него дернулся угол рта. - Очень яркая иллюстрация к аксиоме: мужчины врут намного реже женщин, но обожают преувеличивать. Позволь, я резюмирую - сам понимаешь, третий десяток, годы летят, склероз не дремлет… Через пару лет - или около того - проведенных в ученичестве у дедушки Лардозиана, самонадеянному юному балбесу стало совершенно ясно: рабство, как его не приукрась, всё равно останется рабством. Но учителя он знал хорошо, и "дунул, плюнул, стог стоит" - а именно таким был бы итог их дуэли - его не устраивало. Вариант "я в домике" доброго слова не стоил - те же яйца, только в профиль: тюрьма красивая, надежная, своими руками заботливо обустроенная. Просить помощи у родственников эго не позволяло: как же так, только отвоевал право на самостоятельность - и тут же прибежал обратно, поджав хвост? Поэтому наш юный балбес раскинул мозгами и нашел замечательный способ и на ёлку влезть, и задницу не ободрать… Все правильно?

Санти стойко перенес удар. Вытряхнул из рукава четки из зеленоватых бусин и неторопливо принялся их перебирать. Тихонько злорадствуя, Рита ждала.

- Не совсем, - наконец проговорил некромант. - Мне тогда как раз исполнилось двадцать. Так что не через пару лет, а больше.

Рита нежно улыбнулась и кивнула, предлагая жениху рассказывать дальше. Санти, обреченно вздохнув, подчинился.

- Я искал удобного случая, а он сам прыгнул мне в руки… Учитель Лардозиан носился с идеей призыва Владыки не одно столетие, но все попытки были безрезультатны. И неожиданно прикормленный им прорицатель сообщил, что та, чья кровь сможет разорвать сковывающие бога цепи, вот-вот должна появиться на свет. Минет тринадцать дважды лет - и мир падет в объятья духа смерти… Красиво? Вот и мне понравилось. Не воспользоваться такой возможностью было глупо, так что долго я не раздумывал.

Рита удержалась от повисшего буквально на кончике языка ехидного комментария только потому, что интуиция подводила её так редко, что даже вспоминать об этом не стоило. А сейчас шестое чувство прямо-таки вопило: "Молчи, дура, и слушай! А пока слушаешь, найди вазу потяжелее, чтобы было чем швырнуть мерзавцу в голову!"

Санти бросил на невесту подозрительный взгляд, но вопросов задавать не стал.

- Тебе не хуже моего известно, что в двадцать лет всё кажется легким и простым, - сказал он, продолжая терзать четки. - Для молодости не существует слова "невозможно", а юношеский максимализм толкает на поступки, в которых, позже, мы глубоко раскаиваемся… - Санти дошел почти до окна, резко развернулся, и мантия окутала его словно грозовое облако. - Ты запомнила? Глубоко раскаиваемся!… Я решил: нет жертвы - нет ритуала. Нет ритуала - нет Владыки. Нет Владыки - учитель в полном д… душевном расстройстве, а вместе с ним и все братья. Им плохо - Санти хорошо. Сантин меч - их головы с плеч. А до тех пор стоит слушать учителя во все уши, смотреть на него во все глаза, чтобы выучить, с какой стороны у этого меча рукоять и каким концом его во врага втыкать. Цель была, а когда есть цель, способ всегда найдется. Гуманность для мальчишки всего лишь непонятное слово. То есть, вопрос "убрать - не убрать" даже не рассматривался. Главным было: "Как?"

Сияющий пузырь легкомыслия сдулся с жалобным писком, краски солнечного летнего дня начали выцветать прямо на глазах, и Рита в полной мере ощутила справедливость народной мудрости: "Человек может привыкнуть к чему угодно, даже к ударам наотмашь". Ей эти удары перепадали постоянно, и она давно научилась не впадать в депрессию из-за каких-то признаний. Даже таких сокрушительных. Даже от самого дорогого ей на свете человека.

Ну почему, почему под рукой не было замечательного чучела росомахи из лаборатории Санти?!

- К тому времени я ходил в учениках всего пять лет, а учил Лардозиан… впрочем, ты представляешь, как он учил, - осторожно проговорил Санти, немного встревоженный реакцией невесты - вернее, её отсутствием. - Пара десятков несмертельных сглазов и проклятий… несколько смертельных, но с кучей условий срабатывания-несрабатывания… кое-что из кровной магии и прочее барахло, способное разве что испортить настроение на полдня. Убить без магии я не мог - смерть беременной женщины или её нерожденного ребенка так шибает по ауре, что полное перерождение к пятидесяти годам гарантировано. А мне нравилось быть человеком. Да и на Тропы-меж-Мирами соваться было рановато…

В конце концов я остановил выбор на малоизвестной, но эффективной, хоть и несмертельной порче. Называлась она "33 несчастья", и, если вкратце, заключалась вот в чем: всё плохое, что может случиться, непременно произойдет. У этой порчи тоже была куча дополнительных условий и ограничений, но один неоспоримый плюс: прямого зрительного контакта она не требовала. Выполнил все указанные пункты - дотянешься до объекта хоть с другой улицы, хоть с другого материка, хоть из другого мира. Нет - магический посыл вернется к тебе с утроенной силой.

Но я всё сделал правильно - по крайней мере, так я тогда думал, отката-то не пришло. Кто же мог предположить, что ты - русская?… С вашей историей, менталитетом и умением вляпываться в неприятности размером с газовый гигант даже удивительно…

- Давай закругляйся, а? - сквозь стиснутые зубы попросила Рита. - Я позволила тебе тут распинаться, чтобы иметь возможность посмеяться и поглумиться, а не получить психологическую травму, и в довесок к ней - несколько замечаний из копилки русофоба.

У Санти хватило совести смутиться. Он опустил ресницы, казалось, полностью сосредоточившись на перебирании четок.

- Тогда, двадцать шесть лет назад… девочка, которая только собиралась появиться на свет, даже человеком для меня не была, - тихо признался он. - Просто объектом. Удачным стечением обстоятельств. За двадцать шесть лет я придумал немало куда более действенных и быстрых способов избавиться от коллег по ордену, но та, первая порча была моим яйцом феникса в кармане. Она давала уверенность, что если даже со мной произойдет непредвиденный несчастный случай, учитель без подарка не останется. Он из меня столько крови за эти годы выпил, что целый вампирий клан накормить можно.

"И ты не стал применять свои "куда более действенные и быстрые способы", потому что тебе до смерти хотелось полюбоваться, какую гримасу скорчит учитель, обнаружив, что Избранная - тю-тю, а заодно и избавиться от пары-тройки комплексов", - мысленно подытожила Рита, постукивая пальцем по подлокотнику.

- Но вместо этого я едва не получил апоплексический удар, обнаружив, что упомянутая Избранная жива, здорова и даже весела, - отозвался Санти, старательно не глядя на невесту. - А вслед за этим - почти заработал сердечный приступ, впервые заглянув в лицо это Избранной… Кто бы ни придумал тебя, Жемчужинка, он сделал все так, что у меня не было ни единого шанса пройти мимо. Парад планет в день рождения, чтобы привлечь внимание, удивительный дар, чтобы вечно держать настороже, сияющая аура, чтобы нельзя было глаз отвести, несокрушимая воля - чтобы ты не умела отступать и сдаваться. И, конечно же, мой собственный подарок - широченный шлейф невероятного невезения.

- И прилагающийся ко всему этому изуродованный замок, лунный пейзаж вместо когда-то живописных окрестностей, разбуженный Краш-Корог, - великодушно напомнила Рита. Санти содрогнулся: воспоминание было не из приятных. - Всё? Закончил? Фонтан красноречия иссяк?

С видом искреннего и глубокого раскаяния некромант поковырял носком сапога ковер, и потому не заметил странного, какого-то ищущего выражения на лице невесты.

- Ладно. Хорошо, - слегка растягивая слова, спокойно произнесла она. - Ну и?

- Ну и быстренько швырни в меня вон ту вазу, она все равно в интерьер не вписывается, командуй мне падать на колени и просить прощения по всем правилам, целуй, и побежали к алтарю, пока снова не начался какой-нибудь кризис, - скорбно предложил Санти.

Ищущее выражение сменилось заинтересованным.

- Вазу? Да, с вазой это ты хорошо придумал… - все так же спокойно кивнула невеста, коротко, рывком перегнулась через подлокотник кресла, схватила вазу с прикроватного столика и стремительно швырнула её в голову жениха.

Тот не успел ни охнуть, ни уклониться - и фарфоровый снаряд, просвистев в воздухе, разбился точнёхонько о его лоб, осыпав некроманта градом мелких осколков и снеся Хрустальный Щит - одно из дюжины защитных заклинаний, которыми он благоразумно накрылся перед "признанием".

- Значит, под корень? - негромко осведомилась Рита, поднимаясь и медленно наступая на Санти. - Прямо в руки прыгнул? И все проблемы за чужой счет - разом? Так?!

- Но я же не знал! - грозный некромант невольно попятился. - Я думал… Ай! Ой! Уй!

- Ах, он не знал! - с яростной радостью выкрикнула невеста, колотя его по голове и беспомощно вскинутым рукам тем, что под руку попалось - а попалась почему-то выбивалка для ковров. - Да ещё думал!!!

- Ой-ой, не бей! И как ты… через все щиты… Ты же… мозгоправ… тебе положено быть спокойной и хладнокровной…

- А я такая!… - пыхтя, сообщила Рита. - Нельзя копить в себе негатив и сдерживать агрессию, следует выплескивать её на подходящий субститьют, а поскольку у нас его нет…

- Ой! Ай! Рита, легче! Ой! Ух! Меня нельзя бить по голове, это очень ценная часть меня!

- Ничего, сейчас обесценится!

- Рита, Ритуля! - взвыл Санти. - Сама подумай, когда это было! Двадцать шесть лет прошло! Даже у убийств существует срок давности! И если бы не эта порча, мы бы с тобой никогда не встретились!

Рита остановилась, задумавшись.

- Вышла бы замуж за Федьку… - поднажал маг.

- А вот и не вышла бы! - возмутилась Маргарита, но выбивалку опустила.

Ободренный, Санти шагнул вперед, чтобы принести извинения способом, проверенным поколениями мужчин… и получил удар точно промеж глаз.

- О-о-ой! - болезненно вскрикнул он. - Сейчас-то за что?!

- А ты думал, я тебя так просто прощу?! А ну иди, иди сюда, я тебя ещё по башке тресну, ишь, вымахал, орясина, некромантище чертов…

Рита от души шлепнула жениха в последний раз, отбросила измочаленную выбивалку и, отдуваясь и пыхтя, рухнула в кресло.

- Ты прав, - после некоторого молчания заявила она, теребя кружевную отделку рукава. Санти потиравший затылок, застыл на месте, стискивая в кулаке ни в чем не повинные четки. Одна из нефритовых бусин с громким щелчком раскололась пополам, и половинки весело запрыгали по ковру. - Это действительно было долго и скучно. Я только не понимаю, что ты хочешь от меня услышать? То, что ты моральный урод, мерзавец, самолюбец и нарциссист? Так я это тебе уже говорила. А если не хочешь жениться, следовало сказать прямо, а не ходить вокруг да около, щадя мои нежные чувства. С кем не бывает; ну, поспешил, ну, ошибся. Чувства, возникающие в стрессовой ситуации, быстро угасают… Провесь мне портал - и до свиданья.

Санти отмер и окинул невесту скептическим взглядом.

- Не ты ли говорила, что терпеть не можешь, когда люди несут полнейшую ересь, да ещё и твоего одобрения при этом ждут? - Рита покивала. - Тогда вот мой совет: купи себе петуха.

- За-зачем? - от изумления девушка даже заикаться начала.

- Ему мозги полощи, а мои в покое оставь!… Прости. Я хочу на тебе жениться. Но ты… если ты не пожелаешь выходить за меня замуж… - он сглотнул, делая над собой неимоверное усилие, - я препятствовать не буду.

- Правда? - недоверчиво переспросила Рита.

Санти стиснул четки в руке так, что костяшки пальцев побелели, и коротко кивнул.

- Ах.

- Но ты больше не за кого замуж не выйдешь.

- Ух.

- Тебя я не трону, не бойся.

- Ох.

- Но я убью каждого, кто посмеет положить на тебя глаз. Нет, сначала я вырву ему глаз, а затем убью. А Полю как бывшему другу оторву голову. Я не делюсь. Ни с кем. Никогда. Вот такой я…

- Санти, купи себе курицу, - доброжелательно пожелала Рита, чуточку привстав, - потому что любовь к полосканию чужих мозгов у нас - семейная.

Она одним прыжком вылетела из кресла и повисла на шее жениха, но немного не рассчитала силы - а, может, напротив, всё рассчитала верно - и Санти, не удержавшись на ногах, рухнул на пол. Рита крепче прижалась к нему и подарила жениху, ошарашенному как её поступком, так и падением, горячий поцелуй в лучших традициях Голливудского кино.

- Ну, а теперь, женишок, - чуточку злорадно произнесла она, отстраняясь, - время подбивать баланс…

Дневной свет померк - или это потемнело в глазах? Комната странно качнулась, очертания объектов расплылись, и словно сквозь туманную дымку Санти увидел себя самого, который как раз аккуратно через него перешагивал.

Дымка посветлела, комната качнулась снова - и вместо двух некромантов остался один. Только он не лежал на полу и не шел к двери, а мирно сидел на диванчике напротив невесты, держал в руках топорик… и помнил то, что помнить никак не должен был. Другого себя, другой разговор и Дар - тоже другой.

Словно нить его жизни на миг раздвоилась - а затем снова стала единым целым.

И, кажется, не только его.

Сидевшая напротив невеста казалась невероятно юной, хрупкой и невинной в своем роскошном платье… вот только прическа у неё была странной: справа волосы распущены, слева - убраны в элегантный узел. В левой половине ожерелья мерцали жемчуга, в правой - бриллианты. Слева у платья был квадратный вырез, справа - треугольный. Словом, Маргарита выглядела так, словно подверглась неудачному ритуалу Раздери-и-Сляпай: разделить - разделили, но склеить, как следует, не вышло.

- Это всего лишь одежда, - философски пожала плечами Рита.

Санти не смог бы ответить, даже если бы очень захотел: логичное, подтвержденное фактами и доказательствами объяснение происходящего, неожиданно навалилось на него, как медведь-шатун на незадачливого охотника.

Невеста с профессиональным интересом наблюдала, как постепенно меняется выражение его лица: шок, растерянность, недоумение, снова шок, праведное негодование и, наконец, ярость, прикрытая тонкой плёнкой самоконтроля.

- Марго… что… это… было? - словно выплёвывая каждое слово, осведомился Санти в лучших традициях её тюремных будней.

- И то, и другое, и даже без хлеба, - охотно объяснила Рита. - Поцеловались, подрались, пора и честь знать. Спасибо, милый. Теперь я готова отравлять тебе вечность.

- Ты! Как ты могла!…

- "Как ты могла!" - передразнила некроманта девушка. - Говорит тот, кто мне жизнь на корню загубил, да ещё и смухлевал, вместо двух даров подсунув половину! Ты - мне, я - тебе. Всё честно.

- Ты не сумела бы провернуть все это сама. Кто?…

- Я же объяснила, мы с Полем ("Уже Поль!" - проскрежетал про себя Санти) очень мило поболтали. Он, должно быть, очень хорошо тебя знает, потому что сказал, что если ты и отважишься на дар-признание, то непременно поставишь меня перед выбором. И так как всегда следует выслушать две стороны, он одолжил мне на время один симпатичный артефакт. "Другая Судьба" называется. С небольшими побочными эффектами, правда… и, опережая твой вопрос - у меня его нет. Уже нет.

- Урод паршивый, сволочь, извращенец!!!

- Спасибо, он в курсе, как ты его любишь и уважаешь. Кстати, противоядия к самым мучительным ядам он уже купил. И раз уж разговор зашел о ядах… я тоже хочу признаться. Это я погубила тот экземпляр "Наитемнейших и пресветлейших зелий", а вовсе не твой друг Ривера. Совершенно случайно уронила на него канделябр, так что… прости.

- Да какой он друг… шшшшто? - Голос Санти внезапно упал до шепота, лицо потемнело. Он шагнул вперёд и, положив тяжелые ладони на плечи невесте, медленно спросил: - Ты. Спалила. Мою. Книгу. Мою. Книгу. Ценнейший. Экземпляр. В библиотеке. И говоришь об этом. Только сейчас?!… - Он моргнул. - И при чём здесь Ривера?

- Я подумала, надо же и на него что-нибудь свалить, ему-то уже всё равно. Вот и оставила на месте пепла… хотела сказать, книги, его четки. Я же не знала, что ты не успел проверить… - Рита голубиным взглядом посмотрела на жениха. - Санти, ты сердишься?

Некромант отмер. Нахмуренные брови разошлись, лицо разгладилось, и даже волосы перестали сердито топорщиться, и плавными волнами легли на плечи и спину.

- Бог не дал, сам попал… - невнятно пробормотал он, вздохнул и погладил невесту по плечу. - Что ж, я тебя выбрал, мне с тобой и жить. Зато о врагах можно забыть… о живых - точно.

Санти снова погладил Риту по плечу, затем, опомнившись, наклонился, быстро клюнул её в щечку и с королевским величием удалился. Впрочем, через секунду вернулся, просунув в дверь только светловолосую голову и одну руку - призвал топорик, устранил царивший в комнате беспорядок, избавил невестино платье и прическу от небольших побочных эффектов "Другой Судьбы".

- Нет, я не скажу тебе, в какой погибшей стране он был Верховным Магом, - злорадно сообщил он. - Нет, он "случайно" нет. В смертные проклятья я не верю, и на тебе сорок девять щитов. От меня не сбежишь, рыжая!

Некромант материализовал на прикроватном столике букет, идентичный первому, и был таков.

Маргарита беспомощно всплеснула руками.

- Я ни-че-го не понимаю! - пожаловалась она крысёнку. Тот звучно, не по-крысиному, всхрапнул. - А где пена изо рта, огонь из ноздрей и выкаченные глаза?! Не знаю, как тебе, а мне это кажется подозрительным. Либо Санти очень сильно меня любит и самообладание у него из титаново-никелевого сплава, либо… ритуальное принесение священной девственницы все же состоится. - Она задумчиво пожевала нижнюю губу. - Хотя, может, я всё это выдумываю, и он зол, словно чёрт. Но, как умный парень, не стал связываться со мной, а пошел поискать себе боксёрскую грушу… Любит, значит. И если бы пришлось на край света за мной бежать - побежал бы, честное слово!… - Девушка ойкнула и испуганно прикрыла рот, словно пытаясь поймать вылетевшую фразу. - Ой. Ой-ё-ёй…ну… никто же не слышал, да? А раз никто не слышал, значит, этого и не было вовсе… Точно, не было!

Рита сладко потянулась, воровато оглядевшись, вытянула из-под кровати топорик, идентичный тому, который унёс с собой Санти, и, помахивая им, точно игрушечным, приблизилась к лежащему на столике букету.

- Ну, судьба, что на сей раз скажешь? - Рита оторвала у самой большой ромашки лепесток. - Любит - не любит…

Некромант притворил за собой дверь, и улыбка тут же сбежала с его лица. В глазах вспыхнули недобрые зеленоватые огни, губы сжались в тонкую полоску. Он что-то прошипел себе под нос, и тени жадно потянулись к нему из всех углов, в коридоре заметно потемнело. Из-за угла раздался вскрик ужаса, тут же чем-то заглушенный (по всей видимости, ладонью), послышался быстрый цокот трех пар каблучков.

Что бы ни ожидали увидеть самоизбранные разведчицы, "некромант в бешенстве" в их списке не значился. А если список неверен, разумнее всего отступить на заранее подготовленные позиции и исправить его!…

Если получится, конечно.

Санти сделал небрежный пасс, словно что-то перемешивая, и пол перед ним вспучился горбом. Повинуясь воле хозяина, каменная волна стремительно промчалась по коридору, свернула за угол, и цокот каблуков захлебнулся, а воздух наполнился выражениями, которые заставили бы устыдиться гильдию портовых грузчиков.

- Сестрички… - с чувством пробормотал некромант.

Он неторопливо завернул за угол - и три обильно напудренные и нарумяненные девицы в одинаковых фиолетовых платьях, по колено увязшие в полу, испуганно взвизгнули и с удвоенной энергией задергались, пытаясь вырваться из колдовской ловушки. Санти некоторое время равнодушно наблюдал за их потугами. Наконец, зрелище ему наскучило, и он легонько шевельнул рукой. Каменная волна, вновь ожив, подхватила пленниц и потащила их к услужливо открывшейся двери, обитой листовым железом, не обращая внимания на вопли и проклятья.

- Да-да, я тоже вас люблю, - ровно сообщил некромант сестрам. Те почему-то окончательно спали с лица и начали хрипеть и булькать. - До церемонии время есть, давайте посидим, побеседуем по-родственному, о чем можно болтать вне семьи, а о чем неплохо бы и помолчать…

На лице Санти играла очаровательнейшая улыбка, но несмотря на это он, как никогда больше походил на своего любимого учителя.

- Молчание, как известно, золото…

Дверь захлопнулась за ним с погребальным лязгом.

 

3. ЖЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ

"Рита? Ри-и-ита… Я знаю, что ты меня слышишь. Нет, это не галлюцинации. И нет, тебе это не кажется. Рита, Рита, ответь, прием, прием…"

"Крест с Евангелием выносят, значит, вот-вот начнётся. Здесь - обручение, а у меня - классическая истерика. Ой, мамочки, как же туфли жмут, рехнусь сейчас!… Са-а-анти… Да, спасибо, Санти. Огромное спасибо, что бы я без тебя де… Э? Как?… Что. Ты. Делаешь. У. Меня. В. Голове?!"

"Это нормально, что нас собираюсь обручать почти у самых дверей?! Впрочем, церковь была маленькая, так что неудивительно. Надо не перепутать вектора, когда буду возвращать обратно, чтобы собор ненароком не получить… Да, любимая! Прости, любимая! Я подумал, что спрашивать вслух сейчас будет не очень вежливо, так что…"

"Разумеется, куда вежливее залезть невесте в голову и переворошить там всё, что ещё осталось непереворошенного!"

"Не так уж его много осталось…"

"Что?"

"Ничего, хотел сказать, тебе это не повредит. Это бы и ребенку не повредило, честное некромантское!… Ладно, если вслух тебе больше нравится…" - Он сложил пальцы "кошачьей лапкой", что-то скороговоркой пробормотал - воздух вокруг пары на мгновение подернулся дымкой и снова стал прозрачным. Свидетель жениха приподнял брови, но ничего не сказал.

- Теперь можно говорить вслух, никто не услышит и не заметит, если не будешь вертеть головой и сильно шевелить губами, - сообщил жених. - Ответь, пожалуйста…

- Что это ты делаешь? - перебила его невеста.

- Совершаю крестное знамение. Отец Павел говорил, что это можно и нужно делать в любой момент венчания. А перед тем, как взять свечу - обязательно… Ты просила меня быть серьезным, вот я и серьезен. Серьезнее может быть только смерть, а тебе опять что-то не нравится.

- Не мог бы ты не делать этого… то есть, не делать это так… тьфу, блин! Просто когда крестишься ты, это выглядит как глумление над святым таинством брака, собравшимися друзьями и родственниками и мной в особенности!… И прекрати ты переглядываться со своим свидетелем, уже не только служки, даже гости на вас коситься начали.

- Я не переглядываюсь, а проверяю колебания эфира; эти шатуны из высших сфер слетаются, будто им здесь бахионью полито… Тьма и пепел, умеешь же ты затуманить голову!!! Я едва не забыл, о чем хотел спросить!… Кто тот особенный гость, которого ты пригласила втайне от меня, и чье имя старательно прячешь под детской считалкой, чтобы не испортить сюрприз?

Боковая дверь распахнулась, и в церковь, пригибаясь, проскользнула стайка опоздавших к началу гостей: симпатичный белокурый мужчина, очень красивая молодая женщина, двое ребятишек, похожих одновременно на мать и отца, и черноволосый юноша серьезного и в то же время романтического вида. Все они были одеты в белые хитоны, голову юноши украшал венок из золотистых листьев и цветов, а мужчина вдобавок щеголял длинным тяжелым плащом из перьев… впрочем, нет, то были самые настоящие крылья. Белые, как свежевыпавший снег. Надумай владелец их расправить, они оказались бы не менее трех метров в размахе.

- Мы опоздали! - пробираясь к свободным местам, тихо прошипела женщина, но каким-то волшебным образом её услышали все. - Почему мы всегда и везде опаздываем?!

- Мы бы не опаздывали, если бы ты, душенька, поменьше вертелась у зеркала, - хладнокровно отозвался похожий на ангела блондин; его было слышно ничуть не хуже. - И не выбирала по три часа подходящий хитон из полдюжины одинаковых…

- А ты хочешь, чтобы я в дерюге ходила? - начала заводиться женщина. Соседи сердито зашикали, но женщина так на них зыркнула, что бедняги испуганно сжались. - Ну, скажи, хочешь, да-а-а-а? Да я тебе… да я сейчас… да как ты… выплюнь жвачку, немедленно! - Это уже было сказано младшему мальчишке, который как раз выдувал из жвачки большой пузырь. Мальчик испуганно дернулся, пузырь лопнул, и ярко-розовое клейкое вещество облепило всю его мордашку. - О, великий Зевс, почему у всех дети, как дети, только у меня спиногрызы?!

- Уверен ли, друг мой, что смертные против не будут? - почему-то гекзаметром робко поинтересовался юноша у своего крылатого спутника. - С благословеньем Единого шутки невместно шутить…

- Охи! Эксапандос… хотел сказать, нет, разумеется, не будут! - уверенно отозвался блондин. - Чем больше, тем лучше, тем надежней, тем верней.

- Ладно, тогда я поше…

- Нет, нет, сейчас не надо! - крылатый схватил своего не в меру усердного друга за плечо и оттащил назад. - Чуть попозже. Не дергайся, я скажу, когда будет пора. А пока придумай какое-нибудь неизбитое благословление, а то…

- В благословенье моем что не так тебе мстится, зануда? - оскорбленно вскинулся юноша. - Багрянородные мужи и девы за честь почитали принять…

- Оно не меняется уже вторую тысячу лет, - перебил его крылатый. - Хотелось бы что-нибудь современное, выразительное… и если уж совсем не можешь без стишков, то вот, например… - его голос понизился до невнятного бубнёжа.

Женщина, пытавшаяся стереть с личика сына остатки жвачки, раздраженно покачала головой, а старший мальчишка, показав брату язык из-за маминой спины, надул свой пузырь - и бледно-зеленая субстанция, плотно облепив его лицо, сделала бедняжку похожим на несвежего зомби.

Надо отдать должное отцу Павлу: на его лице не дрогнул ни единый мускул, глубокий, сильный голос ни на миг не прервался.

- Любопытно, где твой знакомец растерял весь свой акцент и обзавелся столь примечательной компанией, - стискивая в кулаке кольцо, нежно процедил жених. Яда в его голосе хватило бы отравить дюжину-другую василисков. - А ещё любопытнее, зачем ты его позвала?

- Я не могла его не позвать, - виновато прошептала невеста и тут же отдернула руку, хмурясь. - Ты не на тот палец мне кольцо надеваешь.

- Я волнуюсь, и у меня дрожат руки.

- И это не то кольцо, которое принесли со святого Престола, оно у тебя в кармане, а это… НЕТ! Я его не надену! Неважно, какой это хороший амулет! У меня от него опять клыки вырастут и глаза покраснеют!

- Стоило попытаться… - без всякого раскаяния произнес жених и, ойкнув, скривился. - Уй! Ох! За что?!

- Радуйся, что это лодыжка, а не кое-что пониже спи…

"Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!" грянуло из-под сводчатого потолка торжественно, как рушащаяся с гор лавина, и Санти с Маргаритой, успевшие позабыть, где они находятся, зачем и в какой компании, виновато отскочили друг от друга, перекрестились, придали лицам требуемое обычаем радостно-испуганное выражение и последовали за священником в центральную часть храма. Свидетели и родственники потянулись за ними.

На седьмом шаге Рита споткнулась, хотя под ногами у неё был только ровный пол, Санти поддержал её… и между ними и отцом Павлом как из-под земли вырос уже знакомый им брюнет в белом хитоне и веночке. В руках он держал слабо рдеющий факел. Поправив венок, юноша широко улыбнулся и, заставив факел парить в воздухе, фамильярно положил руки на плечи обомлевшим жениху и невесте. Факел, словно откликаясь на его жест, полыхнул, как ранцевый огнемет, взметнув вверх столб слепяще-белого пламени.

- На любовь и согласье вас, смертные, благословляю! - громко произнес брюнет. Отец Павел обернулся, и на его круглой дружелюбной ряшке появилась гримаса, приличествующая разве что экзорцисту, изгоняющему какого-то особенно мерзкого и гнусного демона. - Пусть союз этот будет горяч, многоплоден и честен! Ты её береги, - юноша похлопал по плечу заметно побледневшего (от злости) некроманта, - и не бей слишком часто - сломается палка. Ты его не оставь без хорошего, доброго слова, - он кивнул невесте, - но и меру в том знай: перепилишь - получишь полено. Пухлых деток родите друг другу, заведите корову, гусей… - он запнулся, смешно морща нос, - живите-поживайте, добра наживайте, пока не явятся пришельцы из космоса и не высосут ваш мозг. Благоденствия дому сему, стенам, лестницам и переходам! - Он снова сбился на гекзаметр. - Совет да любовь и детишек, детишек побольше! - Ещё раз хлопнув Санти по плечу, юноша залихватски чмокнул в лоб Риту и изящным пируэтом развернулся к священнику. - О снисхожденье покорно молю и прощении великодушном! Не по умыслу злому, а токмо причине душевной моей широты! И препятствий священному таинству боле чинить я не смею…

Щелчок пальцев - и жениха с невестой, а с ними заодно и святого отца, осыпало розовыми лепестками. Юноша подхватил свой факел, покровительственно взмахнул рукой и исчез - чтобы вновь появиться на прежнем месте, рядом с довольным, как наевшийся сливок кот, блондином и его шумным семейством. Отец Павел вскинул голову, расправил плечи и направился к аналою, умудряясь выглядеть величественным даже с лепестками роз, лежащими на плечах и запутавшимися в бороде.

Прежде чем последовать за ним, жених и невеста ошалело переглянулись.

- Это было… - пробормотал Санти.

- Да, думаю, это было… - выдавила Рита.

- Чем больше, тем…

- Понятия не имею. Ты маг, тебе лучше знать…

- Кхм-хмм! - звучно прочистил горло священник, взглядом многозначительно указывая на белое подножие перед алтарем. Пара виновато потупилась.

- На этом колдуне пробы ставить негде, а туда же, на белое… - отчетливо произнес крылатый блондин, не обращая внимания на шиканье других гостей. - И какой вообще смысл в стоянии на полотенце?…

- Он всегда такой? - театральным шепотом поинтересовался у его жены кто-то из приглашенных.

- Не знаю, я его впервые вижу, - открестилась та. Детишки захихикали.

- …Имаши ли ты, Санти, произволение благое и непринужденное взяти в жены сию Маргариту, еюже пред собою зде видеши?

- Что-то бледноват парнишка, как бы в обморок не грохнулся. А ещё от ста грамм для храбрости отказался, слабачок… и чем только он Ритку зацепил… оп-па-па! Да у неё крыса на плече! Жень, нет, ты, глянь, у Ритки на плече крыса!!!

- Буркалы твои пьяные, а не крыса! Какая крыса, когда мышь это, позорище, ирод, бочка бездонная, и когда только успел… А что женишок квелый - ничего, богатый зато. Ты ему в шкаф посудный заглядывал? То-то! Авось помрет в скором времени, станет наша Ритуленька богатой невестой. А там и Федор, глядишь, для чего-нибудь пригодится…

- Уж помолчала бы ты, мать! Кому про что - а тебе про Федьку твоего! Даже подозрительно как-то - чего это ты к нему так прилипла-то, а? Ты, это, доглядывай давай, а то я чего худое подумать могу… И какая мышь, голова твоя бигудённая, крысюк это! На хвост посмотри!

- Чего?! Чего худое?! Ты в своём уме ли?! Говорю тебе, мышь это.

- Крыса.

- Мышь.

- Крыса.

- А я говорю, мышь!

- Крыса, итить твою налево!

- Мама, пап, свадьба же, чего вы…

- Да тихо ты!!!

- Хочешь ли ты, колдун беззаконный…

- Спрашиваете! Конечно, да! Где я ещё себе такую… умную жену найду! (под нос) Пусть и доктора по мозгам.

- Эй, я слышала!…

- Что это Рита так покраснела, а? Один-в-один свекла вареная!

- Свет, если тебя в такое платье упаковать, ты не то, что покраснеешь, ты зеленеть начнешь. А то и синеть, если не распакуют вовремя.

- Кать, ей чтобы в такое платье втиснуться, два года жрать нельзя.

- Тань, уж кто бы говорил! Свои ноги давно видела? В прошлом веке или когда?

- Девочки, девочки, не ссорьтесь. Ваша подруга выходит замуж, и потолок держится, занавески не горят, землетрясения с цунами не наблюдается, так давайте…

- Заткнись, Ленка, не каркай!!!

- Не обещался ли иной невесте?

- Дева Пресветлая, и где он только выкопал эту дрянь конопатую? Грубая, наглая, злющая, как гарпия, страшная, да ещё и рыжая впридачу!

- Да какая же она рыжая, мам? По-моему, очень приятный цвет волос, а с лица воду не пить…

- Когда я захочу узнать, что "по-твоему", то дам тебе знать, недоросль!… Ну, что ты меня в бок пихаешь, братец?! Могу я хоть сейчас высказать, что накипело! И вовсе не громко я говорю! Я ведь такую невесту хорошую ему присмотрела: и умную, и красивую, и добрую, и работящую, а уж готовит как! А семья какая!… Ты, кстати, дочек моих не видел?

- Пропали? А я смотрю, что-то уж больно тихо… на вот, платочек, хоть к глазам приложи, ты - мать, тебе плакать положено.

- Да с какого мне плакать-то?… Ладно, давай. Что? Что это такое? Что ещё за волос рыжий налип?… Апчхи! Никак опять невестушка постаралась… апчхи! Ну погоди у меня… апчхи! Узнаешь, почем кефаль на Привозе… апчхи! А это ещё откуда… апчхи! Апчхи! А-а-а-апчхииии!!!!

- Будь здорова, сестрёнка.

- Обещался ли?

- В здравом уме и твердой памяти никому ничего не обещал, а спьяну чего только не…

- Санти, просто "да" или "нет"!

- Прости, милая… Нет.

- Имаши ли ты, Маргарита, произволение благое и непринужденное взяти в мужья сего Санти, егоже пред собою зде видеши?…

- Венчается раба Божия Маргарита рабу Божьему Сатанаилу…

- Святой отец, а вам в семинарии не объясняли, что делать другим людям пакости - мостить себе прямую дорогу в ад, а? Что такое, я просто спросил!

"Этого не может быть, потому что такого просто не бывает, - твердила про себя Рита, мелкими шажками продвигаясь вокруг алтаря. Широкие она делать опасалась: испитый из чаши "символ радости и полноты жизни" оказался неожиданно крепким, и хотя глоток был чисто символический, в голове у невесты уже порядком шумело. - Сейчас я ущипну себя посильнее, очнусь на трижды проклятом каменном столе и увижу старикашку Лардозиана, склонившегося надо мной с ножом в клешне и мерзкой ухмылкой на физиономии, потому что всё это галлюцинаторный бред на фоне психотравмирующей ситуации. У меня не может быть такой свадьбы. Только не у меня. Если обвалится потолок или братья с кузенами взорвут бомбу-вонючку или волки-оборотни перекусают половину гостей, а вторую порвут в клочья - вот тогда это будет моя свадьба!"

Рита робко взглянула на жениха, который выступал рядом с ней, выпрямившись так, словно только что проглотил швабру. В целом, он выглядел нормально, если не считать легкого зеленоватого румянца, окрасившего его щеки. Его свидетель, державший венец над головой будущей Ритиной защиты-и-опоры, напротив, блаженно улыбался и излучал откровенное злорадство. Свидетель самой Риты хранил выражение мученика, брошенного ко львам. Он был ещё одним хорошим знакомым Санти и, улучив момент, попросту выхватил венец из рук недоумевающей тёти Дуси и одарил её таким взглядом, что та только и смогла, что кивнуть и юркнуть за спину кого-то из родственников. Правда, о стремлении помочь другу молодой волшебник немедленно пожалел: неловко переступив, Рита потеряла равновесие, качнулась назад - и маг на личном опыте и правой ступне узнал, что такое каблук-шпилька.

Разумеется, он не вздрогнул, не вскрикнул и даже слова не проронил, но с тех пор сверлил Ритин затылок таким взглядом, что бедняжке хотелось заорать и помчаться прочь, как напуганная антилопа.

"Ты сама сюда хотела - и не жалуйся теперь…" - напомнила она самой себе строчку из полузабытого стишка и украдкой взглянула вверх. Потолок находился там, где ему и следовало, и лики святых взирали с него печально и пронзительно. Немного приободрившись, Рита скользнула взглядом по заполонившим церковь гостям. Большая часть Сантиной родни хранила приличествующее случаю выражение легкого интереса / глубочайшей скуки / искреннего удивления. Сестры жениха одним своим видом могли бы створожить все молоко в радиусе километра. Его мать трубно сморкалась в платок (поразмыслив, Рита решила, что аллергия на кошачью шерсть вполне сойдет за слезы радости). Стоявший рядом с ней маг, имя которого Рите так и не удалось узнать, казалось, спал с открытыми глазами.

Что же касалось родни невесты…

Читать мысли в отличие от жениха Рита не умела, но с тем же успехом они могли бы идти над головами её родных и близких бегущей строкой.

Мама: "Надо бы погостить у молодых недель с десяток, авось найдутся ещё ложечки серебряные, неучтенные, да и зятьку крови попортить не мешало б…"

Папа: "Ну, слава Вельзевулу и Люциферу, ещё одну спровадил, всего три остались…"

Старший брат: "Уж лучше ходить на похороны: еда та же, зато никто не спрашивает: "Ну ты-то когда?"

Старшая сестра: "Какой мужчина-а-а… Это самый худший день в моей жизни!"

Зять: "Вот она справедливость: кому-то тридцать три несчастья, а кому-то - все триста тридцать, да ещё с пилой впридачу…"

Племянник: "И стоило бросать все и тащиться в какой-то медвежий угол, где даже тарелки спутниковой нет…"

Бабушка: "Маг - не маг, упырь - не упырь, а вскопал бы огород - цены б ему не было!"

Братья: "Нет, ну где же все-таки его лаборатория?"

Младшие сестры: "Краса-а-авец мужчина…"

Тетя Люба: "Детишки будут - загляденье".

Тетя Зина: "Так и знала, по залету свадебка-то".

Тетя Дуся: "И кто бы знал, что в ней это есть? Молодец, Ритка, вся в меня!"

Тетя Клава: "Может, стоило прихватить ещё бутербродиков для Сёмы?"

Подружки: "Когда же, наконец, Ритка выкинет что-нибудь эдакое, чтобы эта свадьба всем надолго запомнилась?"

Прабабушка: "Чувствую, эта свадьба мне надолго запомнится…"

"Да и мне тоже, - подумала невеста. - Ох, только бы не споткнуться!"

Она аккуратно наступила на подол платья и завалилась бы на спину, если бы не зорко следивший за ней свидетель, который цепко ухватил Риту за локоть и помог выпрямиться. При этом он пробормотал сквозь зубы что-то неразборчивое… не такое уж неразборчивое, если говорить честно, но Рита знала: стоит прислушаться, и ничто не удержит её от того, чтобы повторить один из знаменитых забегов Джулии Робертс. Она покосилась на крысенка, скромно притулившегося на её плече, глубоко вздохнула и ещё раз напомнила себе, что высококлассным специалистам-психологам положено слушать ЭГО, а не идти на поводу у ИТ. Пусть даже оно вопит не просто так, а по делу.

Молитва ангелу-хранителю с пожеланием выпить ещё одну чашечку кофе и не отключаться, когда все так дьявольски хорошо идет, получилась как-то сама собой, незапланированно. Рита настолько увлеклась, что прозевала и снятие венцов, и заключительный молебен, и благословление, двигаясь, кивая и даже крестясь в нужных местах на автомате. Очнулась она, только когда церковь наполнил мелодичный перезвон нескольких десятков колоколов, оповещая всех и вся, что в мире - каким бы он ни был - стало одной ячейкой общества больше.

- Что за ерунда? - удивленно пробормотала Рита, озираясь. - В сельской церкви не могло быть столько колоколов… Кто звонницу приволок? Надо в Кремль позвонить, не пропало ли у них чего…

Санти, с лица которого только-только начал сходить нездоровый румянец, цепко ухватил свою без трех минут жену за руку, окинул мрачным взглядом церковь, и гости, уже открывшие рты, чтобы начать поздравлять молодых, дисциплинированно их закрыли. Жена крылатого блондина, всхлипнув, промокнула глаза платочком. Помрачневший блондин почесал левое крыло и отсчитал факелоносцу пять больших серебряных монет.

- Посторонись-ка, жрец, теперь моё время, - лениво проговорил безымянный маг, подходя к аналою и тесня отца Павла, который из благостно-приветливого мгновенно стал гневно-мрачным. Но успев довольно близко познакомиться с достижениями современной магической науки, святой отец лезть в драку не стал и, бормоча себе под нос что-то о глумлении над святыми таинствами и наглом посягательстве на авторитет церкви, отошел в сторону, а церемония венчания плавно перешла во вторую фазу: магическую.

- Не волнуйся, уже немного осталось, - ободряющим шепотом сообщил Санти невесте. - Сейчас он пару заклинаний прочитает, браслетами обменяемся, под благословением постоим - и готово дело. Кажется.

- Когда "кажется", креститься надо, - пробормотала Рита, стряхивая руку жениха, и последовала собственному совету, а вслед за ней и её измученный свидетель.

Свидетель жениха, совершенно отрешившись от внешнего мира, изучал странный серебристый предмет, отдаленно напоминающий песочные часы. Внутри часов трепетал лепесток зеленовато-черного пламени, то сжимаясь до размеров пятикопеечной монетки, то заполняя собой всё внутреннее пространство.

- Интересно, - пробормотал он, - чудометр фиксирует сильнейшие колебания в магическом поле. Интересно… к чему бы…

Свою мысль он развить не успел: в этот момент маг, чьего имени не знал никто, кроме Санти, произнес короткое заклинание, и с потолка полилось сияние, на миг ослепившее всех находящихся в зале.

- ДА БУДУТ НЕРУШИМЫ УЗЫ, СОЕДИНИВШИЕ ЭТИХ ДВОИХ! - прогрохотал чей-то мощный, раскатистый, как гром, бас, при первых же звуках которого крылатый блондин и его факелоносный спутник присели, как бурундуки, застигнутые грозой вдали от спасительного дерева.

- Кроновы тапки, вот влипли-то… - пробормотал блондин. - Теперь всё, держись за воздух…

- Может, не заметит… - без особой надежды пискнул брюнет.

- Не заметит, как же… с такой-то мордой и в таком настрое…

- АГА!!!! ТАК ВОТ ГДЕ ВАС НОСИТ, ТУНЕЯДЦЫ! - с какой-то свирепой радостью рявкнул голос. Детишки ехидно захихикали, а супруга крылатого блондина отвесила ему и его другу по крепкому подзатыльнику. Маги, а вслед за ними и простецы недоуменно задрали головы, глядя вверх, туда, где из сияния начинало проступать чье-то бородатое лицо с гневно сведенными бровями: призванное для благословления божество обычной процедуре следовать не собиралось. Только Рита счастливо вздохнула: Армагеддона опасаться больше не стоило. - ПОСЛЕ СВАДЬБЫ - КО МНЕ, НА КОВЁР! И ЧТОБ ПОДАРКИ МОЛОДЫМ ДОСТОЙНЫЕ БЫЛИ, А НЕ ТЕ БЕЗДЕЛКИ, ЧТО НАШ ХРОМОЙ ПО ПЬЯНКЕ КЛЕПАЕТ!… ТЬФУ ТЫ, СБИЛСЯ… И ДА БУДЕТЕ ВЫ ЕДИНЫ ОТНЫНЕ И ВО ВЕКИ ВЕКОВ. СКАЗАНО И ЗАСВИДЕТЕЛЬСТВОВАНО!

Сияние погасло, словно повернули выключатель лампы, и полуоглушенные гости осторожно зашевелились. Отец Павел оглядел паству, бросил уничтожающий взгляд в сторону погрустневших "гостей из высших сфер" и величественно произнес:

- К полудню поставить все туда, откуда взяли. И чтобы без сколов, разломов и "неизбежной погрешности при переносе".

- Это было… сильно, - задумчиво проговорила невеста. - Только громко очень.

- А кого-нибудь рангом пониже ты вытянуть не мог?! - срывающимся на фальцет голосом осведомился свидетель невесты.

- Или хотя бы в другой ипостаси? - поддержал его свидетель жениха.

- Просили, чтобы намертво… - равнодушно откликнулся продолжавший оставаться безымянным маг, и внезапно его глаза расширились, а рот изумленно приоткрылся.

Не заметив этого, счастливый жених повернулся, чтобы обнять и наконец-то поцеловать невесту и…

…обнял только воздух.

На полу валялась одна белая остроносая туфелька и потрепанный букет. Маргариты Лермонтовой с её курносым носиком, серыми глазами и облаком нерыжих кудряшек и след простыл.

Некромант растерянно оглянулся: как все великие люди в ситуации "бей-беги-уклоняйся-убивай" он ориентировался молниеносно, но в обычной жизни слегка тормозил. Затем в его поле зрения попало изумлённое лицо Поля Стосекира, и щеки несчастного жениха побагровели: осознание произошедшего наконец-то накрыло его.

Даже когда обычный человек меняется в лице, это не сулит ничего хорошего. Но когда в лице меняется могучий маг…

Вслед за щеками кровью налились глаза. Губы, напротив, побелели. Санти в несколько шагов оказался рядом с Полем и взял его за грудки.

- Ты-ы-ы… - сипло выдохнул некромант, без особых усилий удерживая Поля в воздухе. - Другая судьба… Где?… Как ты посмел?…

- Она просто забыла мне его отдать, вот и все! Я не при чем! - зачастил Стосекир, испуганно таращась на невменяемого мага. - Может, в первый раз в жизни, но не при чем! И даже если бы я и был при чем, все равно артефакт не должен был делать ничего такого! Клянусь здоровьем мамочки!

Гости со стороны жениха ещё ничего не поняли, но у гостей со стороны невесты опыта в общении с Маргаритой было побольше, и обмена репликами им хватило, чтобы понять: украли!!!

Мертвая тишина взорвалась криками, пронзительными визгами, грохотом роняемых стульев, которые, устав стоять, наколдовали себе гости-волшебники, и маленькая церковь мгновенно превратилась в подобие арабского базара. Простецы вцепились в магов, требуя немедленных и правдивых объяснений. Маги схватились за диагностические чары, одновременно пытаясь отцепить от себя посторонние пальцы и прикрыться защитными полями - воздух вокруг Санти и болтающегося в его руках Поля Стосекира уже начинал потрескивать.

Лучше всего ситуацию охарактеризовал крылатый блондин.

- Дэн ихи и гриа дэмона ки агоразэ гуруни [самое близкое по значению - не было у бабы забот, купила баба порося]! - счастливо заявил он, старательно пересчитывая полученные от насупленного брюнета с факелом золотые монеты.

- Свадьба произвела на меня неизгладимое впечатление, - со вздохом перевела его супруга.

 

4. ПРОКЛЯТЬЯ… СЛУЧАЮТСЯ!

Как говорил один мой профессор, "Если ваша жизнь не складывается, возможно, вы собираете чужой пазл". Но если пазл ваш, и называется он "Тридцать три несчастья", то сложиться он может как угодно и когда угодно. И даже смертным проклятьям в нем найдется местечко.

Вот и выходит, что сначала тебя поперек туловища хватает чья-то невидимая лапища - достаточно бережно, надо признать, но все равно хватает! - дергает назад, и это в тот момент, когда муж наконец-то собирается тебя поцеловать. Потом ты проваливаешься куда-то, где нет ни верха, ни низа, только бьющий в лицо ледяной ветер и ощущение падения - знакомое и потому особенно жуткое. Глаза зажмуриваются сами собой, дабы оттянуть неприятный момент встречи с реальностью - в том, что он будет неприятный, сомнений нет: опыт, как-никак, имеется. А затем падение резко прекращается, и ты со всего размаху шлёпаешься на какой-то неприятно-скользкий холмик. Костяной холмик, если верить заднице. Чешуйчатый холмик, если верить ладоням.

Откуда-то снизу раздается низкий, недовольный рёв, похожий на звук работающей авиационной турбины и, "холмик", что предсказуемо, начинает двигаться. Чудом удержавшийся на плече крысёнок начинает дико - что, в общем-то, тоже предсказуемо - визжать. Глаза все ещё закрыты, но воображение услужливо дорисовывает все, что нужно и не нужно, и ты, не отставая по предсказуемости от своего фамилиара, впадаешь в панику, начиная изображать из себя нечто среднее между пьяным осьминогом и спятившей мельницей.

На очередном рывке каблук левой туфли по основание входит во что-то мягкое, липкое, похожее на переваренную тыквенную кашу, и по "холмику" проходит судорога. Затем ещё одна и… всякое движение прекращается.

Тишина кажется оглушающей.

Но стоит немного успокоиться и становится понятно, что никакой тишины нет и в помине. Шелестит на ветру листва деревьев. Отрывистыми криками перекликаются птицы. Ароматы мокрой земли и цветущих трав щекочут нос. А мокрый нос и усы перепуганного крысёнка щекочут шею.

Великолепно, просто потрясающе… Что дальше?…

Звук падающего (или прыгающего, так сразу не разобрать) тела. Шорох приближающихся шагов.

- Ну ты и карася словил! - восторженный мужской голос. - Это ж надо: с первого раза и наповал! Охотник?

- Эээ…

- Профессионал?

- Любитель… кажется… - пробормотала я и, сделав над собой усилие, открыла один глаз. Но тут же закрыла его; мир закачался, словно на волнах, и возникло ощущение, что в правом ухе открылась потайная дверка, и вылетевшее из нее стадо бешеных кабанов с топотом, визгом и залихватским хрюканьем помчалось влево, на поиски другой такой же дверки. Напомнив себе, что психологам полагается быть терпеливыми и выдержанными, я дождалась, пока двери захлопнутся, и стихнет истошное повизгивание, досчитала до десяти, и предприняла ещё одну попытку - на сей раз более удачную - открыть глаза.

Раз… два… три…

- Ой, мама…

Вдалеке виднелись горы - молодые, судя по общей угловатости, резкости очертаний и тому упорству, с которым они стремились проткнуть верхушками небесный свод. Над ними старательно куталось в пушистые, похожие на сахарную вату облачка маленькое бело-голубое солнышко. Почтенного вида большое красное солнце, с неодобрением косившееся на своего собрата, примостилось чуть правее и ниже. Вокруг возвышался лес. Не особенно высокий, не особенно густой, не особенно древний. Словом, в том интересном возрасте, когда в нём только-только начинают появляться тёмные уголки и заводятся бесценные компоненты зелий - в виде зубастых плотоядных тварей.

Образец подобной твари и лежал бездыханным на живописной, поросшей ромашками полянке. Он был…

Нет, пожалуй, не так.

Тварь не была ни большой, ни даже внушительной. Она была ОГРОМНОЙ.

Больше всего она походила на собаку Баскервилей, которой за каким-то бесом понадобилось увеличиться раз в двадцать, обрасти ржаво-зеленой чешуей, обзавестись двумя рядами страшенных клыков, шипастым хвостом и костяным гребнем вдоль спины.

Я сидела на её загривке. И, надо признаться, очень удобно сидела - место между двумя костяными выростами тютелька в тютельку подходило для моей задницы. Юбка в процессе приземления, правда, превратилась в лоскуты, но кого волнуют такие мелочи, когда ты жива, здорова и в относительной безопасности?

А ещё я была босиком. Одна туфля, очевидно, слетела во время транспортировки, другая - торчала из-за уха твари. Десятисантиметровый каблук-шпилька пробил чешую и кость под ней и, получив травму, несовместимую с жизнью, громадная зверюга не нашла ничего лучше, как тихо скончаться.

Не то, чтобы меня это печалило.

А молодого человека в шапке из енотового хвоста, осторожно подходившего ко мне - тем более.

Молодой человек был круглолиц, веснушчат и отчаянно рыж, судя по торчащим из-под шапки прядкам. Он носил кожаную куртку с бахромой на рукавах и груди, кожаные штаны и нечто вроде мокасин, на плече держал старенький, но ухоженный арбалет и легко мог сойти за одного из бесстрашных вольных охотников времен освоения Нового Света, рассказами о которых пестрит американский фольклор и книги Фенимора Купера.

Оправдывая обвинения в бесстрашии, парень обошел нас с тварью по большому кругу. Затем, по маленькому. После риторического вопроса: "Э-эй, жуть чешуйчатая, ты и вправду сдохла?" и не вызвавшего ответной реакции робкого попинывания твари по лапе, был сделан не лишенный изящества вывод, что она мертва окончательно и бесповоротно. За ним последовала серия движений, напоминавших танец пьяного папуаса, и гораздо более энергичные пинки, вернувшие мне уверенность в психическом здоровье данного гуманоида.

- Хороший удар, - покивал двойник Дэви Крокетта, с хозяйским видом оглядывая тушу. - Я бы даже сказал изумительный по красоте удар. Не каждый сможет уложить рыччарша с одного удара. Когда ты освоил такой метод - битье в заушную впадину?

- Когда приземлилась на загривок этой тварюге, - мрачно буркнула я и осторожно наклонилась вправо, прикидывая расстояние до земли. Полученная цифра мне совершенно не понравилась (не люблю величины больше трех метров), и я решила, что смена местоположения может и подождать. Поёрзала, устраиваясь поудобнее, и, конечно, тут же врезалась локтем в вырост спинного гребня.

- И тебе там так понравилось, что ты там поселиться решил? - резюмировал с земли охотник, передвигая арбалет за спину и снимая с пояса внушительных размеров тесак. - Похвально. Ладно, малыш, обменялись любезностями и будет. А ну-ка, геть, геть, геть!

Слова он сопроводил столь недвусмысленным жестом, что я почувствовала себя оскорбленной. Не то, чтобы мне нужна была тварь, о которой я не знала ничего, кроме её названия. Не то, чтобы я была жадным, старым драконом, который тащит к себе в пещеру все, что зацепится за его коготь. Не то, чтобы я собиралась задерживаться в этом мире дольше, чем требуется, чтобы вызвать сюда Санти, накричать на него, позволить ему накричать на меня и наконец-то поцеловать. Но… а, какого черта! Моя Добыча!!!

- С какой это стати, "геть"? - добродушно поинтересовалась я и повернулась, чтобы лучше видеть охотника, каким-то чудом не зацепившись обрывками юбки за выступы своего "сидения" и не сверзившись со своей верхотуры. - Пшепрашам, герр штандартенфюрер, но здесь вас не стояло. А если даже и стояло, то ярлычков "занято" на этой зверюшке я не приметила, ошейников тоже и поскольку всю свою сознательную жизнь прожила в большом городе, всегда узнаю развод, когда его вижу. Так что спасибо за компанию и - до свидания, не смею вас больше задерживать.

"Ради красного словца не пожалеешь и отца", - не уставал твердить мне мой чертов-зануда-некромант-который-слишком-часто-бывал-прав. Разумеется, я не хотела, чтобы парень уходил, так как во-первых, жаждала узнать, где очутилась, кого убила и не будет ли мне за это чего-нибудь плохого. Во-вторых, подозревала, что части тела убиенной мной твари представляют значительную материальную ценность, и жаждала урвать свой кусочек прибыли (что поделать, хочешь жить, умей вертеться…). И в-третьих, была уверена, что стоит оказаться в одиночестве, с вероятностью 50% сорвусь в неконтролируемую истерику, потому что беглая ревизия показала, что "маячки" и "следилки", которые навесил на меня муж, как один приказали долго жить, и, значит, его прибытие откладывалась на неопределенный срок, либо свалюсь со спины зверя и таки сломаю себе что-нибудь нужное.

По счастью, этот охотник был не из тех, кто легко отказывается от халявной добычи. Он приосанился, упер руки в боки и задрал голову, испепеляя меня возмущенным и самую чуточку виноватым взглядом.

- Что-о? - пытаясь подпустить в голос оскорбленных интонаций, рявкнул "Дэви Крокетт". - Что ты там бормочешь? Да я эту тварь два дня уже выслеживал! - Судя по прилипшим к куртке листьям и кусочкам коры, слежка велась с очень высокого дерева. - И убил бы уже, если бы ты не свалился, как снег на… кстати, откуда ты сказал, ты свалился?

Что-то - не знаю что, то ли жадный блеск в глазах охотника, то ли саркастичная усмешка, затаившаяся в уголках рта - подсказало мне, что в отношении этого конкретного индивидуума разумнее всего придерживаться линии поведения "Болтун - находка для шпиона". Чтобы не пришлось после на деле применять ценные советы дяди Костика по могилокопанию и крестоводружанию.

Надо сказать, пара недель рядом с некромантом добавляет тучу практичности в любое мировосприятие.

- Не говорила, - со всей вежливостью, на которую была способна, отрезала я, тоже упирая руку в бок (хотела обе, но уж очень локоть болел). - Мистер, а ну-ка, сами давайте два шага назад и уберите эту зубочистку, пока я не рассердилась и не сделала того, от чего вам будет мучительно больно. А я сделаю. Не нарочно, так случайно.

Охотник с пугающей задумчивостью почесал рукоятью тесака в затылке.

- Не-а, ты не карася словил, - задумчиво проговорил он, - ты из местной "безумки" оторвался… У вас всегда, что ли, в таком тряпье бабском ходят? Да еще и босиком?!

- Только на свадьбе, - отрезала я. - И это была моя свадьба. Мой день. И моя церемония. Которую я не собиралась покидать и с которой меня выдернули, как репку из грядки. Поэтому я не в настроении, это раз. И тот, кто за это ответственен, сильно пожалеет, это два. Направление в дурдом, "безумку" и другое подобное учреждение я сама тебе дам, а потом догоню и добавлю на изолятор, если будешь нарываться, это три. И в-четвертых, стремление к самоутверждению при отсутствии необходимых для этого психологических ресурсов, равно как и избыточное фантазирование чаще всего приводят к… - я нахмурилась, пытаясь поймать за хвостик ускользающую мысль, но не смогла и, разом растеряв весь пафос, пробормотала: - В общем, ни к чему хорошему не приводят.

"Крокетт" снисходительно ухмыльнулся, Ишко, болванчиком сидевший на плече, отмер, что-то возмущенно пискнув, и мой рот немедленно, не консультируясь с мозгом, выдал нечто, больше напоминающее рык Краш-Корога, нежели мое обычное меццо-сопрано:

- ЭТО МОЯ ДОБЫЧА!!!

Стоило бы, наверное, запомнить, что повышать голос, сидя на спине убиенного тобой монстра - не то, чтобы плохая, а просто отвратительная идея…

Не знаю, что было тому виной: моя карма, Сантин подарочек на день рожденья, семейный талант или каким-то непонятным образом сместившийся центр тяжести, но рявкнув, я немедленно потеряла равновесие - и вместо того, чтобы грохнуться, шлепнуться или, на худой конец, скатиться на землю кубарем, съехала с чешуйчатого бока, как с детской горки, всего-то и потеряв по пути, что пару лоскутов от юбки и половину правого рукава. И приземлилась на ноги - так легко и непринужденно, словно всю жизнь только и занималась, что экстремальными видами спорта.

Этот мир начинал мне нравиться.

Охотник собрался было отпустить какую-то остроту, но стоило мне выпрямиться, и его ухмылка увяла, не успев расцвести. Даже без каблуков я возвышалась над ним на целую голову.

Да, этот мир определенно начинал мне нравиться.

- Ладно, - неожиданно пошел на попятный охотник, - хоть ты, парень, и испортил мне всю охоту, но рыччарша ты и впрямь убил. Так что пять процентов… три локтя кожи и два десятка клыков… очень щедрое предложение, так что пользуйся, пока я добрый…

- Мне кажется, ты кое-что упускаешь из виду, - перебила я, немного озадаченная его обращением. Очки, что ли посоветовать? Или абориген не в курсе, что такое вторичные половые признаки? - Больше всего прав на вещь… или чью-то тушу… имеет тот, кто ответственен за ее появление… и тот, кто может её уничтожить.

"Крокетт" смерил меня взглядом исподлобья. Особенно долго этот взгляд почему-то задержался на моих кулаках.

- Дааа, похоже и впрямь со свадьбы… - пробормотал он, как бы невзначай пряча руку с тесаком за спину. - Уязвлен душевно и телесно. Не понял еще своего счастья и не осознал, кого нужно за милосердное сие деяние благодарить, хотя надо бы, надо бы!… Однако, как сердце-то кольнуло… - Он вздохнул ещё раз и потер грудь - почему-то справа. - Или шевельнулось что-то?… Ну, точно, спала себе спала, а тут будьте-нате… Умеешь же ты переговоры вести! Так и быть: пятнадцать процентов выручки, десять локтей кожи и полсотни клыков.

Порывшись в кармане ("Кому нужны карманы на платье, которое надеваешь всего раз в жизни? Естественно, тому, кто хочет положить в них что-нибудь нужное), я вытащила волшебное кольцо. Этих колец у моего некроманта был полный сундук: сам он их не носил, но мне постоянно пытался всучить, мотивируя это тем, что "запас карман не тянет". Для свадьбы он особенно постарался: навскидку в "запасе" было не менее десятка колечек. И, кажется… фонарик?

Фонарик? Какой еще фонарик? Зачем мне в кармане фонарик???

Попавшееся мне кольцо было каменным, перекрученным каким-то, серо-буро-фиолетовым, а на внутренней стороне ободка красовались аккуратные двузубые молнии.

Второй лик Пресветлой - прелесть просто. Только меня почему-то (в конце концов, это же не я поломала её грозняны?) не любит.

Но отступать было некуда, поэтому я решительно надела кольцо на большой палец и вежливо проговорила:

- Все же ты кое-что упускаешь из виду… Скажи-ка, любезнейший, тот камень, случайно, не имеет какой-нибудь материальной, исторической или художественной ценности?

- Ладно, ладно, чешуя - мне, все остальное попола… Какой камень? - выпучил глаза охотник.

- Да вон…

Я махнула рукой на гигантский серовато-бурый валун, возвышавшийся на краю полянки, и только потом поняла, что махать рукой с кольцом было не самой лучшей идеей.

- …тот.

Оглушительный взрыв потряс воздух. Валун разлетелся облаком искрящейся пыли, щедро припорошившей нас с охотником и тушу мертвой зверюшки, а деревья, стоявшие за ним, с шумом и грохотом попадали на землю, словно подрубленные невидимой исполинской косой.

Второй лик Пресветлой носит имя Громоподобная. И никогда ничего не делает тихо.

- Вот так вот, - заявила я, аккуратно опуская руку и давя в зародыше желание стянуть кольцо с пальца и зашвырнуть его в ближайшие кусты. - В таком, значит, аспекте.

Макушка одного дерева улеглась на землю в пяти шагах от парня в енотовой шапке. Он посмотрел на дерево… на меня… на полуоглохшего крысёнка на моём плече… на то место, где стоял валун… снова на меня… снова на крысёнка…

- Это - твоя добыча, - весело улыбаясь, произнес он. - У меня тут телега неподалеку - подогнать, помочь?…

- Было бы неплохо, но чуть-чуть попозже, спешка хороша только при ловле блох, - кивнула я, с содроганием чувствуя, как внутри неумолимо поднимается истерика. Вдохнули-выдохнули, Ритуля! Раз-два, раз-два… Помни, ты - профессионал. Это твоя новая мантра. Да, именно так. Маргарита Лермонтова - настоящий профессионал. - И коль скоро мы разобрались, кто именно держит лазерный меч, - кольцо немедленно поблагодарило меня коротким ударом тока ("Оййй!"), - не мог бы ты, во-первых, убрать свой ножичек… да, вот так, без резких движений, пожалуйста… во-вторых, прекратить называть меня парнем, потому что совершенно очевидно, что я НЕ ПАРЕНЬ, и, в-третьих, прекратить улыбаться так, словно у тебя вот-вот скулы треснут!

Улыбка послушно, как хорошо обученный пёс, сбежала с веснушчатой физиономии. Охотник вернул тесак на пояс и, приподняв свою енотовую шапку, вытер со лба пот. Шелковым платочком, обшитым кружевом. С монограммой.

- А не мог бы ты тогда прекратить считать? - в свою очередь опасливо попросил "Крокетт". - Это немного… тревожит, знаешь ли.

- Зато меня успокаивает, - отрезала я. Ишко согласно пискнул. - Это распространенный и очень действенный способ психологической защиты против разрушительного воздействия на нервную систему… - С неожиданным мастерством охотник изобразил из себя жителя крайнего севера, впервые увидевшего автомобиль. Я насупилась. - Какого тёмного бога я перед тобой распинаюсь?

- Не знаю, я ему не молюсь. И что это значит, ты не парень? - задал встречный вопрос "Крокетт". - Девчонка, что ли? - Улыбка попыталась возвратиться на облюбованное место, но грозно сдвинутые брови моментально пресекли её гнусные поползновения. "Невербальные средства коммуникации, - удовлетворенно сказала я себе. - Нахмурь брови, выпусти клыки… и кому какое дело, что истерика уже клокочет в горле, а единственное плечо, на котором можно всплакнуть, ниже моего на голову и принадлежит злостному браконьеру?… Ох, мама… ох, Санти… Сантиии… Нет. Я профессионал. Я - профессионал. Я настоящий чертов профессионал!!!" - Ладно, как-то мы с тобой неправильно начали… Приветствую, незнакомец, - охотник слегка наклонил голову, приложив сжатые в кулаки руки к груди. - Мир тебе.

- Ага, и тебя туда же… хотела сказать, тебе того же, - вяло откликнулась я, протягивая ему руку. Парень покосился на неё с каким-то непонятным мне выражением. - Надо взять её и потрясти, - пояснила я. - Так у нас принято. Протянутая рука и пустая ладонь рассматриваются в большинстве культур, как жест открытости, демонстрации добрых намерений, готовности к конструктивному диалогу… - Осеклась, вспомнив, с кем имею дело, и пояснила снова, громко и очень медленно: - Моя твоя дружить! Моя твоя не вредить! Это рука - какая надо рука! А не та… другая, в общем!

Охотник пристально заглянул мне в глаза и стремительно, словно шагая с обрыва, подался вперед, схватил мою ладонь, резко, энергично тряхнул и тут же выпустил.

- Кевантериус, - представился он. - Бегущий с ветром. Но так меня называют только после седьмого стопаря, а поскольку мы с тобой ещё не пили, можешь называть меня Кев.

- Маргарита, - в тон ему ответила я. - Или Рита - на твой страх и риск.

- Пооонятно… - тяжело вздохнул охотник, еще раз покосился на мои руки и, должно быть, придя к выводу, что свидание с Мрачным Жнецом откладывается, уселся на поваленное дерево. - И почему родители, выбирая имена своим сыновьям, забывают, что они выбирают и отчество будущим внукам?…

В воздухе зримо повисли вопросительные знаки. СуперЭГО, перехватив управление, шустро сменило выражение лица на доброжелательно-непонимающее. ЭГО задумчиво почесало в затылке. ИТ с потрясающей безалаберностью потрясло банку, в которой ожидало своего часа несколько истеричных тайфунов. Или, правильнее сказать, тайфунных истерик.

По старой школьной привычке выбросив из головы все непонятное и пугающее, я все же сняла кольцо, зажав его в ладони и, последовав примеру Кевантериуса, уселась - на свернутый кольцом хвост убиенной твари. Нет, определенно, центр тяжести как-то странно сместился…

- Давай-ка по существу, парень, - потребовала я, - на каком я свете, как называется этот медвежий угол и что именно ты здесь делал? Честно и откровенно. Соврешь - я узнаю.

Дэви Крокетт по имени Кевантериус тяжело вздохнул.

- Что ж… ммм… Мар… эхм… друг мой Марг… - я великодушно кивнула, и он, приободрившись, продолжил: - Да будет тебе известно, что все беды в этом мире от баб!…

Профессиональный психотерапевт бы сказал: экстрапунитивность, или тенденция обвинять во всем других, и никогда - себя, свойственна застревающему типу личности, склонному постоянно равняться на референтную группу.

Домохозяйка со стажем сказала бы: разумеется, чего только из-за нас не бывает! Кроме плохой погоды, угу. И морового поветрия. И тупоумия некоторых, что хуже мора. И, конечно, кроме дорог, которые строят мужчины. Глобальные экологические проблемы - тоже сугубо бабские, а экономические дрязги сверхдержав вообще только на кухне и решаются.

Но всё, на что хватило меня, было…

- Опачки.

Ишко от неожиданности разжал лапы и, кувыркнувшись с плеча мне в подол, издал тихий, икающий звук.

- Эх, парень, да ты просто не понимаешь, сколько мужиков руку бы отдали за то, чтобы вот прямо сейчас оказаться на твоём месте! - вещал охотник, в упор не замечая слегка выкаченных глаз собеседницы. - Ведь куда ни кинь, везде они… так и ходят, так и зыркают, высматривают, где бы правильного мужика подловить, да обраслетовать… по рукам и ногам… и в глотку кляп… А после - короткий поводок, семеро проглотов по лавкам, лобзик по утрам, пила по вечерам - и прости-прощай, жизнь вольная! Из-за них, баб этих, рушится, страшно сказать, самое дорогое - дружба мужская! Вот со мной как было? Захотелось мне как-то пивка… ну что смотришь волком? Есть у меня сила воли, а только захотелось так, что аж морда задрожала и руки затряслись! А денег в доме - ни полушки медной. Моя-то любушка, к матери собираясь, всю наличность с собой прихватила, чтобы я, значит, опять все не спустил на свои бесполезные прожекты, ну, и на шпильки себе - а как же без этого? Я тогда к бабе Льюшке - соседка это наша - у неё-то всегда есть, и клюквенная, и свекольная, и ядреная, на мандариновых корочках… так что теперь я ей три шкурки должен… беличьи, да. Но дело даже не в этом, друг мой Марг, а в том, что…

Я захлопнула приоткрытый рот, усадила крысёнка обратно на плечо и медленно, аккуратно надела кольцо на большой палец. В большинстве обществ за флуд и оффтоп не предусмотрено смертной казни через распыление, но у фрустрирующего, обездоленного существа, есть свои привилегии. И некромантская бижутерия.

Наблюдательности Кевантериусу было не занимать.

- Эй, за что, я же рассказываю! - слегка побледнев, обиделся он.

- Угу, - не стала спорить я, припомнив, от кого именно я уже слышала подобную отговорку. У Санти она звучала убедительнее - опыт, что ни говори.

- То-то я и вижу… - Охотник демонстративно напустил на себя серьезность. - Должен тебя заверить, друг мой Марг, что если я не окочурился ненароком после четвертой чарки Льюшкиной мокрухи, то оба мы находимся в мире живых, - охотник немного подумал, - ну, и тех неживых, что как порядочные неживые вести себя не хотят. А вокруг нас, - широкий взмах рукой, - королевский лес Арденн. То есть, не совсем лес, скорее, уже королевское болото Арденн, а, точнее, его окраина. Болото это занимает довольно значительный кусок данного лесного массива, и отличается удивительным разнообразием агрессивно-плотоядной флоры и фауны. Как эти цветочки и зверушки друг друга до сих пор не съели, непонятно… Я обычно сюда не забредаю, потому что охочусь только на белок, - я оценила размеры арбалета и, прикинув, какими должны быть эти "белки", неопределенно хмыкнула. - Да, на белок… только сегодня день что-то не задался. Попался один-единственный полка… ммм… белка, да и тот… та ка-ак припустил… ла! По веткам. Я за ней, а мне вдруг навстречу медведь, леший да бобров орда, да три гербалистки с корзинками… ох! - Он звонко шлепнул себя ладонью по лбу. - Ох, ты, лембоевы штаны, забыл совсем! Эй, девочки, вылезайте, где вы там есть! Мы убили зверюгу!

- Мы? Мне кажется, ты кое-что упускаешь из виду…

- Я, мы, он, она, есть и ширь и глубина… мозгоклюй ты, как есть мозгоклюй! Не цепляйся к словам, главное, что рыччеш сдох, а мы - нет! - запальчиво перебил Кевантериус, у которого для простого охотника было подозрительно хорошее образование. - Уххх, как вспомнишь, так вздрогнешь… Кто бы мог подумать, что у нас…

- Диссоциативное расстройство идентичности, - охотно подсказала я, привычным движением закидывая ногу на ногу. Прежде чем устроиться как следует, пришлось поёрзать: фонарик ("Нет, все-таки откуда у меня в кармане фонарик?!") мешал. - Оно же синдром множественной личности. Есть подозрение на дуальную личность, но эта гипотеза требует тщательной проверки. Так, говоришь, пока один из вас два дня выслеживал моего рыччарша, второй охотился на белок с этим вот славным арбалетом?… Очаровательно.

Кевантериус несколько раз по-совиному моргнул, подвигал челюстью и, стащив с голову шапку, принялся задумчиво ощипывать енотовый хвост. Я выждала несколько секунд, упиваясь сознанием своего профессионализма, и полюбопытствовала:

- А что это за название такое - рыччарш? Намек, что рычит и всех в фарш перемалывает?

Глаза Кевантериуса совершенно остекленели, в уголке рта появилась капелька слюны. Но не успело ЭГО констатировать: "Кажется, мы сломали нашего охотника", а ИТ - выронить банку с тайфунчиками, как в голове у парня (я практически услышала щелчок) сработал предохранитель, он сглотнул, водрузил шапку на ее законное место и почти нормальным голосом произнес:

- Слово немьянское, друг мой Марг, ибо исследователь, первым… нет, не первым встретивший это чудо природы, а проживший достаточно долго, чтобы его описать и поименовать, был из немьян. Означает это просто-напросто чешуехвост. Селяки и простецы городские - не благородных кровей, то есть - его ещё жрятвиком называют. Жрятвик, он же упладук, он же болотный выворотень, rgizhveshhernonia abdula, если по-научному, или…

- А, - остроумно выдала я в лучших традициях военных телеграфистов.

- В том-то и дело, что обычно твари эти из болота не выползают, так что встреча стала для нас обоюдным сюрпризом. Для кого-то приятным, для кого-то - не очень, так что я уже морально готовился провести денька три на дереве - рыччарш зверь тупой, но упрямый до безобразия - когда ты свалился, как дракон с крыши, и одной левой его… Эй, ты чего? Ты чего это? Зачем плесенью притворяешься? Не надо плесени, я такое уже видел, после такого только могилки копать и остается, а я этого очень, очень, очень не люблю! Ты… ну, это… поплачь, а? Или вот хлебни чуток… мозги хорошо прочищает… только не увлекайся, бабкиной мокрухой, бывало, даже младшие боги травились…

Я машинально взяла фляжку, которую настойчиво совал мне охотник, и отхлебнула, не чувствуя вкуса. Встала. Обошла вокруг рыччаршевой туши. Отхлебнула еще, не обращая внимания на красную пелену, застилающую глаза, и легкий, приятный гул в ушах. Вот тебе, Лермонтова, и свадьба с приданым. Которое проклятье смертное. Вот тебе тридцать семь щитов. Вот тебе тройное благословение. Вот тебе "и жили они долго и счастливо". Ща, раскатала губищи. Есть квас, да не для вас. Перетопчешься, Тридцать Три несчастья, тебя ведь даже проклясть не смогли как полагается…

- …блин.

- Не может быть. Ты просто физически не могла…

- Подвернуть в четвертый раз ногу, обернутую в силовой бандаж? Ну почему же не могла… Хватит, милый, вздыхать. Умел проклинать - сумей и ответ держать!

- Это было не проклятье… да стой ты смирно! Это была…

- Ну все, некромант взгромоздился на любимого конька.

- … порча, потому что проклятья накладывают, чтобы человечек как минимум умер. И отличается порча от проклятья…

- Если ты не забыл, у нас через пять минут свадьба. А в потайной комнатке, куда ты меня коварно заманил на обнимашки, не убирали больше лет, чем я живу на свете. Сомневаюсь, что лохмотья паутины на платье сойдут за эксклюзивное кружево… Санти?

- …как камешек для пращи от бронебойного снаряда. Снарядом ранить сложновато, солнышко, вот проклинатели на мелочи и не размениваются. Разумеется, умереть можно и от порчи, но шанс выкарабкаться все же есть. Так что ты говорила про паутину?

- Зараза ты!

- Я тоже тебя люблю.

Я потрясла фляжку и с удивление обнаружила, что она пуста. Кевантериус таращился на меня с таким видом, словно за моей спиной внезапно затрепыхались два крыла, а над головой засияла пресловутая электрическая дуга. Я смутно припомнила что-то о младших богах и превышении дозы, прислушалась к собственным ощущениям и поморщилась: вопиющая ясность в голове, отличная координация движений, коленки не дрожат, в животе тишь да гладь. Безобразие! Как это возможно: травиться до потери пульса свежевыпеченным хлебом, а от жуткого пойла, градусность которого ненамного отстоит от температуры кипения воды, чувствовать себя лучше, чем после Сантиных лечилок? Впрочем, вкус и запах пресловутой мокрухи ставили её в один ряд с самыми сильнодействующими лекарствами: одна такая фляжечка могла заставить даже Краш-Корога задуматься о бренности существования.

- Ещё есть? - мрачно и хрипло поинтересовалась я. Кевантериус медленно покачал головой; процент обожания в его взгляде резко увеличился. - На чем настаивали? Что не полынь понятно - мандариновые корки? Или белена с асфоделями?… Неважно. Спасибо. Закатай губы обратно, и не смотри с такой надеждой на мои карманы, на тот свет я не тороплюсь, просто организм сбрасывает напряжение, видишь? - Я протянула ему трясущуюся, как у эпилептика руку (ту, что без кольца), и почти не удивилась, когда парень шарахнулся назад, совершив изумительный по красоте кувырок из положения "сидя на корточках": амплитуда колебания действительно была кошмарная. - В конце концов, не каждый день на тебя снисходит смертное проклятье. На меня вот… снизошло. Правда, Владыка оказался не тот, и встреча кончилась не так, а очень даже ничего себе, вот только моему бессознательному это по барабану. Ему хочется натянуть на голову одеяло и отгородиться от жестокой реальности… Шшшш! - строго сказала я, заметив, что Кевантериус снова собирается о чём-то спросить. Устойчивость психики этого злостного браконьера била все мыслимые рекорды. Он послушно захлопнул рот, подождал две секунды и повторил попытку, но я снова на него шикнула. - Шшшш! Тихо! Молчать! Мне нужна эмоциональная разрядка. Когда стрессовая ситуация затягивается, внутреннее напряжение может нанести вред физическому и психическому здоровью человека, так что я буду говорить, а ты - старательно слушать!

"Да я как бы уже…" - ясно читалось на лице Кевантериуса.

- И ни слова о том, что надо взять себя в руки и не отпускать, а…

- Я вообще-то хотел спросить, откуда знаешь, что не настойка не полынная… - исхитрившись вставить слово, робко проговорил охотник.

- А. - Сегодняшний день стоило провозгласить Днем Лаконичности.

- Точно, и рецептик, рецептик!

…у напитка из полыни, который на девичник притащила одна из кузин Санти, оказался на удивление приятный вкус; бутыль опустела в мгновение ока. Всем досталось по стаканчику, а маме Санти, в которой пробивной силы было не меньше, чем во всем спецподразделении "Альфа" - два стаканчика. После этого все собравшиеся дамы преисполнились друг к другу исключительно теплых чувств и хором затянули почему-то "Не пей, вина, Гертруда", а мама Санти уселась на пол по-турецки и принялась раскачиваться взад-вперед. При этом она звала меня Гретхен, мою маму - Вильгельминой, агитировала сбегать в соседний мир к Якобу-Пьянице за анисовым элем и благословляла всех подряд на "киндер, кюхе, кирхе". Так продолжалось трое суток, даже свадьбу пришлось перенести - маги-целители никак не могли понять, что именно произошло с уважаемой дамой, как это лечить и стоит ли лечить вообще.

С каким астральным планом она общалась, мы так и не узнали, а сама подружка зеленой феи, когда все-таки пришла в себя, ничего не смогла вспомнить. Ни бреда с фрейдистским уклоном, ни девичника, ни трех недель своей жизни до него. Санти был сыном своей матери и, помимо того, беспринципным некромантом: он не мог не воспользоваться подвернувшимся случаем. Так что материнское благословение мы все-таки получили. И если "мама" полагала, будто повторяет его…

В конце концов, на совести некроманта и без того пробы ставить негде.

Хрясть! Хрясть! Хряяяясть!!!

Чешуйчатую шкуру, мышцы и кости рыччарша охотничий тесак Кевантериуса разрубал с той же легкостью, что его двоюродный брат мачете - ветки, хворост и тростник, и разделка громадной туши продвигалась вперед семимильными шагами. Я наблюдала и распутывала "случайно" завалявшиеся в браконьерском кармане мотки "морозилки" - заклинания сохранения.

Руки не дрожали. Совершенно.

Охотник явно знал толк в утешении истеричных барышень. Или воспитывал домашнего мантикора. Или диких детей числом больше одного, но меньше пяти. Резко переключать внимание объекта и фиксировать его на выполнении общественно-полезного дела у парня выходило с пугающей лёгкостью.

- Давай-ка я еще раз повторю… - Кевантериус, покряхтывая, оттащил голову рыччарша в сторону и почти любовно обмотал её длинной нитью "морозилки", без сомнения, подсчитывая свой процент от прибыли, которой я, поразмыслив, все-таки решила поделиться. - Значит, смешать три чайных ложки горькой полыни с тремя пинтами слезянки, то бишь, спирта чистейшего, два дня и две ночи настаивать. В ступке раздробить тьму тьмущую семян кардамона…

- Шестнадцать стручков, - сурово поправила я, косясь на целиком обратившегося в слух крысёнка; Ишко, кажется, даже дышать забыл. - Попрошу без лишней лирики. Рецепт - как воинский устав: чуть отступил от буквы - и…

- Три наряда вне очереди?

- Заворот кишок.

- Ну так то если отступать… мы-то соблюдать будем!… Семена кориандра - ложка чайная, аниса семян три ложки да корня дягиля столько же. Раздробить, перемешать, в настой всыпать. Плотно закрыть и в тёмном месте неделю выдержать, перегнать… и будет счастье, радость и… как там?

- Сильное возбуждение, клонические, а затем тонические судороги, стерторозная кома, без сохранения воспоминаний о происходящем, - подсказала я. Рецепт полынной настойки был взят из семейной поваренной книги, которая на 85% состояла из подобных рецептов, а последствия злоупотребления я помнила еще с детства. Переводить бабкины (что поделать, у кого-то бабушки увлекаются выпечкой пирожков, а у кого-то - современными методиками очистки жидких препаратов) объяснения в медицинские термины было необязательно, но как не пустить пыль, когда на тебя смотрят такими восторженными и честными голубыми глазами?

Право слово, если бы у меня были такие честные глаза, я бы давно выбилась в президенты.

- Завидная перспектива, но нам, увы, не грозит, - Кевантериус примерился к правой передней лапе. - Так, на чем я… настой перегоняется вместе с травами… На выходе чуть больше двух пинт эликсира зеленой феи… И, разумеется, профильтровать. Очаровательно!

Хрясть!

Когда-то белоснежный обрывок подола пришелся как нельзя кстати, чтобы смахнуть со щеки синеватую жижу, заменявшую рыччаршу кровь, и вытереть обляпанного, брезгливо отплевывающегося крысёнка. А Кевантериус, выразительно жестикулируя тесаком, продолжал разглагольствовать:

- Если когда-нибудь - предполагаю, что это будет еще нескоро - какая-нибудь нецивилизованная белка слегка или напротив, очень сильно подпортит привлекательную внешность вашего покорного слуги, разведусь к импам с женой, куплю домик в деревне и открою своё дело. "Настойки и живительные эликсиры Кевантериуса" - звучит, а? Нужно только твою полынную назвать поинтереснее, друг мой Марг, потому что "Фея Маргерета" звучит, не спорю, интересно, но ведь вовек не отмоешься. Вытянут поперед морды "подкаблучником", за мужика считать не будут!

В отличие от браконьерской моя психика не была ни гибкой, ни прочной. Брови поползли вверх, рот приготовился проглотить какого-нибудь залетного воробья. Тайфунчики в банке у ИТ заинтересованно пошевелились.

- Ты, это… вообще… о чем сейчас, э?

Громкий треск веток где-то слева, сопровождаемый приглушенной бранью, ознаменовал появление еще одного участника нашей пьесы, чей жанр неотвратимо перетекал из фантастического экшна в драму с элементами хоррора.

- А-а-а. Вот. Ты. Где. Собакин сын. Браконьер недоеденный, - раздельно (вероятно, для пущего устрашения) произнес хриплый, пропитой бас, и на поляну вывалился…

Сначала мне показалось - мужик. Очень крупный мужик с комплекцией медведя-гризли и роскошной лопатообразной бородищей. В следующее мгновение я заметила, что указанная бородища уютно располагается на пышной груди размера эдак пятого. Тётка! По залатанной куртке, толстым штанам, лаптям и двойному самострелу на плече в ней безошибочно опознавалась лесничиха.

Тётка подошла к обезглавленной туше. Подвигала челюстями под бородой. Некоторое время разглядывала мой трофей, и на ее лице не отражалось совершенно ничего. Потом она снова подвигала челюстями, и несильно пнула рыччаршеву тушу. Туша плавно завалилась набок.

- Готов, - все в том же телеграфном стиле произнесла лесничиха. Кевантериус расцвел робкой, трогательной улыбкой, стремительно вбросил тесак в ножны и каким-то очень знакомым жестом прижал шапку к груди. - Порешил-таки. Выворотня. Зараза кривоходячая. Ну что? И как оно?

Саблезубый тигр заглянул в гости к паре тушканчиков, примерно так.

Дополнительных методов устрашения не требовалось.

Кевантериус ненавязчивым движением переместился мне за спину, продолжая сиять своей застенчивой улыбкой. Краем глаза я заметила, как Ишко сел на задние лапки, втянул животик и старательно пригладил шерсть на морде.

- Я. Сказала. Я. Тебя. Запомнила. Шаромыжник. Окаянный? - невыразительно поинтересовалась лесничиха, игнорируя меня, как предмет обстановки.

- Кому, мне? - наивно промямлил Кевантериус.

- Я. Сказала. Лучше. Не приходи. Етишкин. Дух?

- Кому, мне?

- Я. Сказала. Накладу. В горб. До бессознанки. Голь. Перекатная?

- Кому, мне?

- Мало. Получил?

- Мало?! - вспыхнул Кевантериус и, не давая тетке вставить слова, зачастил: - Как это мало, я после твоего крапивного оскорбления неделю присесть не мог!… И вообще! Выворотня не то что в Красных, даже в Синих списках нет! И пени за него никакой, а в Кардморе и вовсе приплачивают… Это даже не я, это вот он! Лично! Я только на дереве повисел и потом… ну не пропадать же добру… Марг, кончай прихорашиваться, где твоя мужская солидарность?!

Я виновато отдернула одну руку от в общем-то скромного декольте, а другую - от висящей где-то в районе уха диадемы. В голове упрямо вертелось прадедовское "Полковник наш рожден был хватом…" Пусть редко, но встречаются во Вселенной люди, которые умеют создавать о себе Правильное Впечатление. Которое не то, что долго держится, а практически высекается на внутренней поверхности черепа. И безо всяких новомодных тренингов "Как стать реальным кабаном за 10 дней"…

- Самимынездешниеипроклятыеапроклятьесмертноеэонсаммнеподкаблукподвернулсячестноеслово! - скороговоркой выпалила я, и всем своим видом изъявляя глубочайшее раскаяние, готовность загладить, искупить и прочая, прочая, прочая.

Бесцветные буркала наконец-то сфокусировались на мне. Сразу стало ясно, что возле рыччаршевой туши, опершись на косу, стоит Смерть и с интересом на нас поглядывает.

- Каблук, - задумчиво произнесла лесничиха. - О. Как. Покорежило. Тебя.

Кевантериус, мерзкий коллаборационист, закивал так энергично, что голова у него не отвалилась только чудом. Лесничиха взяла мою безвольную руку, посмотрела на кольцо, посмотрела на совершенно ошалевшего крысёнка и снова обратила свой пронзительный взор на охотника.

- Скажи-ка. Мужик, - неожиданно дружелюбно поинтересовалась она. - Ты ведь. Не охотиться. В мой лес. Ходишь?

Крысенок сдавленно пискнул, прикрывая передними лапами мордочку. Кевантериус скривился, словно у него внезапно разболелись зубы. Шутки я не знала; но, видимо, она была из разряда той похабени, что рассказывают только в тесном мужском кругу. А лесничиха с удовлетворенным видом погладила бороду, одним движением оторвала у рыччарша правую заднюю лапу, закинула на плечо и удалилась твердым шагом боевого мамонта.

Кевантериус облегченно перевел дух и под моим укоризненным взглядом виновато поковырял ботинком землю с элегантностью, отработанной стократным повторением. Честность его глаз уже выходила за рамки приличия.

- Да, друг мой Марг, ты тот еще талисманчик… - как ни в чем не бывало проговорил он. - Даже стыдно процент с тебя сдирать, парень ты хороший, я даже не знал, что такие хорошие парни есть еще, думал, их всех либо в Сияние уволокли, либо на кол посадили… А ладно, на кой ляд мне тот рыччарш, не обеднею! Подумаешь, семнадцать… сотен золотых… и еще столько же… ради друга чего только не сделаешь! Знаешь, телегу я все-таки подгоню, голову погрузим сразу, и лапы с хвостом я отрежу, а остальное "морозилкой" обернем, и еще "неуловимкой" сверху открою, а то есть же люди такие, до чужого добра жадные, что хоть совсем в лес не ходи!…

Он вдохновенно трепал языком еще пару минут. Я выжидала, внушая ему чувство ложной безопасности, а затем, улучив момент, быстро спросила:

- Так к кому тот мужик в лес ходит?

Кевантериус, покраснев, хватанул ртом воздух - и девичий голос, лениво растягивая слова, произнес:

- Известно, к кому - к медведю. Чтоб тот ему…

- Уна! - возмутился другой голос, тоже девичий.

- …тумака дал, - безмятежно закончил первый.

- По нижнему мозгу, - добавил третий.

Что-то негромко зашуршало, затрещало, в кустах наметилось некое шевеление, а потом ветки раздвинулись, и на поляну одна за другой выбрались три молоденькие блондинки в одинаковых светлых платьицах с фартучками. С аккуратными корзинками в руках и постно-невинным выражением смазливых мордашек.

Усугубив сходство со смольненскими институтками, девицы дружно присели в реверансе, и та, что стояла в середине, церемонно произнесла:

- Великодушнейше просим извинить за опоздание. Мы выбрали в качестве наблюдательного пункта кудрявый дуб, и нам потребовалось некоторое время, дабы спуститься и привести себя в надлежащий вид. Уна.

- Нена, - представилась та, что стояла слева.

- Вина, - пискнула стоящая справа, обмахиваясь маленьким веером. - Ничего себе…

- Вина! - возмутилась Нена. - Извольте блюсти приличия и излагать свои мысли, как то подобает воспитанной… - она проследила за взглядом подруги, и ее глаза слегка округлились. - Ох, ни фига себе!

- Какой мужчина! - промурлыкала Уна, часто-часто хлопая ресницами.

Я невольно оглянулась, но позади были только кусты и деревья, и по всему выходило, что завлекающе-восторженный взгляд был адресован… мне?!

Ишко ткнулся мокрым носом в мое ухо и что-то сочувственно пропищал.

Понимание никогда не приходит ко мне медленно, осторожно и постепенно. Нет, оно всегда бесцеремонно вкатывается, как допотопный паровоз, грохоча тяжеленными колесами и плюясь во все стороны паром. Без исключений.

По счастью, для безумного ужаса в эмоциональной палитре оставалось совсем немного места.

"Нет, этого не может быть, - твердо сказало ЭГО, заглушая тоненькое попискивание ИТ, которое как всегда первым ощутило приближение ВХ-момента ("Все, хана"). - Мы просто сильно изменились за лето. Да, просто изменились. Мы бы почувствовали. Мы бы знали. Как можно не заметить, отсутствия своих родных округлостей и присутствия посторонних… постороннего… Ох, Господи, пусть земля разверзнется и поглотит меня, дай мне умереть прямо сейчас, пусть эта планета врежется в сооооолнце…"

- Учись, браконьер, один удар - один зверь, - задумчиво изрекла Нена, наматывая на палец светлый локон. - У вас подвиг стоит в распорядке дня, прекрасный незнакомец, или мы - приятное исключение?

- Ясно, значит, ни дня без подвига… - пропела Вина, продолжая обмахиваться веером. - Это хорошо. Это очень хорошо. Нам герои нужны.

- Сначала героя надо приодеть, - Уна выпятила грудь значительно сильнее, чем это позволяли приличия. - Некоторые - короли даже в лохмотьях, но без них ты выглядел бы гораздо…

"Добрый дедушка Лардозиан Гнилозубович, забери меня отсюда…"

- УНА! - хором возмутились ее подружки, даже не пытаясь покраснеть.

Забытый всеми Кевантериус обиженно заворчал.

- Конечно, конечно, - мрачно пробормотал он, комкая в руках многострадальную шапку, - кому-то избушку на краю леса и отсутствие всяческих перспектив, а кому-то демарш со свадьбы, полные карманы волшебных колец и девок три штуки в одни руки, даже если им это до амбуки… Где, спрашивается, справедливость?

- А ну иди сюда! - скомандовала я, хватая его за шиворот и оттаскивая в сторонку, подальше от обожающе-раздевающих (ой, мама!) взглядов подружек.

- И откуда ты только взялся на мою голову?… - простонал Кев. - Да, я помню, со свадьбы, помню, тебя прокляли, помню, ты несчастен и потерян, как Вечный Бродяга… парень, убери ты от меня это кольцо!!!

Я выпустила его воротник - только для того, чтобы взять за грудки. И хорошенько встряхнуть. А потом - встряхнуть еще раз, так, чтобы лязгнули зубы.

- Давай определимся раз и навсегда. Я - не парень.

- Да мне напвевать!… - невнятно выдавил Кев, не предпринимая никаких попыток освободиться. - Я яжык иж-жа тебя пвикуфив, па… муввык, дядя, деда, да кто хофевь!

- Нет, ты не понял. Я. НЕ. ПАРЕНЬ.

- Да-а-а?… А… хмм… кто?

- Девушка, конечно!

- А-а-а-а… и давно?

- С рождения! - рявкнула я. Ишко согласно взвизгнул. - Ты-то хоть помолчи…

- А-а-а-а… - Кевантериус помолчал, ища что-то в моем взгляде, но, не найдя этого, вздохнул и ткнул меня пальцем в грудь. - Ну тохда, доввен пвивнаться… тьфу ты! Должен признаться, ты удивительно ловко это прячешь.

Набрать воздуха в легкие. Медленно опустить голову. Посмотреть. Внимательно. Еще внимательнее… Можно выдыхать.

Лиф платья, которому по должности полагалось красиво облегать мои выпуклости третьего размера, самым возмутительным образом провисал. А упомянутых выпуклостей в нем не было. Вот так, не было и все.

Из любой, даже самой провальной ситуации можно извлечь положительный опыт. Это факт. Например: несмертельная порча - чертовские полезная штука! Приучившись за двадцать шесть лет сносить пощечины судьбы, хук справа держишь, не моргнув глазом. Правда, за хуком справа следует прямой в челюсть, а пресловутый "фонарик" оказывается именно тем, в чем его подозревают. И буквально из осколков составленное спокойствие рассыпается, как карточный домик.

На заметку: Санти чертовски, просто дьявольски талантливый маг. И платить за это должен всю оставшуюся жизнь.

- Что же, - выверенно-профессиональным тоном проговорила я минуту спустя, - у нас есть, по крайней мере, одна хорошая новость: теперь уже вряд ли что-то может пойти не так, как надо.

- Не скажи, не скажи, - возразил Кевантериус, аккуратно высвобождая рубашку из моих пальцев. - Ты когда-нибудь объяснял… хотя вряд ли… спасенной девице, что не можешь на ней жениться, если у нее был шанс проверить твои карманы?

- Разумеется, нет! Я же сказала…

- Советую быстро научиться. Потому что девок у тебя целых три, все спасенные, а содержимое кармана видно даже невооруженным взглядом, - он кивнул на рыччарша.

- Ох.

- Ну… я за телегой тогда?…

1 pint /pt (английская пинта) = 570 мл

This file was created

with BookDesigner program

[email protected]

01.12.2011