“Как хорошо быть генн-нералом, как хорошо быть генн-нералом!”

В голове крутятся слова старой песенки, шагаю по коридору в 422ой, Димка топает следом. Я маленькая шишка на огромной государственной сосне.

— Почему мне 6, а тебе только 3?

Друг задумчиво изучает папку.

Пока мамка не видит.

— Может быть, потому что у тебя татуировка активирована? К тому же сама способность зрелищная, — улыбаюсь устало, аа-эргх.

— Вот эта хороша! Альбина. Правильное имя.

— Дай гляну.

Ярко-рыжие волосы, локоны струятся вниз, касаются обрезанной груди. Старался не хирург, видна работа фотографа 3 на 4ре, с уголком. Ушко чуть склонилось к плечу, на подбородке ямочка, тёмные омуты глаз смотрят с вызовом. Чётко очерчены брови, прямой нос, красные губы, красные не от поцелуев, увы, лишь от помады…

— Красивая. Но стерва, — вглядываюсь в фотографию, пытаюсь за картинкой увидеть человека.

— ТЫ прям разбираешься! Стервозность, — указательный палец вверх, — Это ПЕРЕЦ, без него взаимоотношения пресные, как Новосибирское водохранилище! А я всегда с пониманием относился к мексиканской кухне, понимаешь, о ЧЁМ я? —

— А сволочизм тогда — соль? Да ты не мне глазки строй, побереги пыл для дела.

— Пыла у меня хватит на ВСЁ! — смеющийся голос, заразная самоуверенность молодости. Прививались, знаем.

— Ой, всё, — я махнул рукой и перешагнул порог.

Номер встречает нас отсутствием “коллеги” — Олега, это необычно; пацан не любил выходить в люди, предпочитает свободное время проводить на койке, общаться с мобильным. Вервульфа не видно, кровать небрежно заправлена, щербатая кружка с рисунком кофейных зёрен бесследно пропала с тумбочки.

Ключ в карман, попу на кровать.

— Как обычно?

— Лан.

— Камень, ножницы, бумага, цуу, е, фа!

Недовольный друг включает тиви, я же с головой погружаюсь в струи тёплого, напористого душа. Время позднее, вода течёт по телу, тело клонит ко сну. В голове кадрами склеенной тяп-ляп кинохроники мелькают мысли о статах, магии жизни, кураторстве… и сексе. В воздухе пахнет потом, беспокойством, шампунем и зубной пастой.

Где-то 50 человек.

Вчера было 15ть, сегодня уже 50. Понаехали тут.

Народу на физподготовке прибавилось, скорее даже умножилось, спортзал забит сонными лицами, приглушёнными разговорами и жалким количеством кислорода. Фёдор держит в руках список, басовитым голосом зачитывает фамилии.

“ПерИлов!” “Я!”

Я скривил лицо, но откликнулся. Ударение в моей фамилии ставится на первый слог, Федору я об этом говорил, однако киргиз упорствует.

Идём за Серёгой знакомой дорогой, я, Димка и 10 попутчиков; оставшаяся кодла распределена по другим инструкторам. Задний двор пятиэтажной штабквартиры, на нём легко находится футбольный стадион, турники и иные приспособы для уличного воркаута. Утро раннее, прохладно, а ведь на календаре уже середина лета — 2ое июля, международный день спортивного журналиста.

“Снимаешь? Оки.

И вот на поле выходят наши ЧЕМПИОНЫ!!!!!!!

Белые беговые кроссовки, бордовые штаны, белые толстовки с капюшоном; удобная, единообразная форма спортсменам любезно предоставлена ЗАО 'Россия’. Что надо сказать? Спасибо! Очень жаль, что на трибунах пусто… да и трибун, собственно, нет…"

Когда бегущий никуда не спешит,

когда весь мир готов подождать, а творожок Даниссимо если и был во рту, то проездом, бег по кругу становится медитативным занятием.

Вначале ты думаешь о том, как и куда ставить ногу, а потом с этим завязываешь. Завязываешь шнурки, и тело бежит само. Чтобы оно не убежало в забор, ты находишь на гугл мэпс стадион, штурмуешь ворота, ищешь беговую дорожку. На всех уважающих себя стадионах есть хотя бы одна.

Беговой тренажёр и бег на месте — скажешь ты, наслушавшись Высоцкого. Нет, скажу я, это невкусно, это неуместно, это полное ГМО.

Мы за здоровый бег.*

Не все спортсмены были одеты

единообразно, двое мужчин прикрылись камуфляжем и берцами, рыжая бегунья обтянулась полосатым топиком — бордово-белые горизонтальные линии — и чёрными лосинами. Упруго-округло.

Это по ходу та самая рыжая из папки, как её. Я бежал за другом, друг бежал за ней, внимание, (?): куда был направлен его похотливый взгляд?

— На месте, раааз-два! — зычный голос Сергея, —

Здравствуйте, товарищи бойцы! — лейтенант делает паузу, смотрит в наши раскрасневшиеся лица. Стоим нестройной шеренгой, громко дышим, пара человек поднимает руки через стороны на вдох, опускает на выдох, — Да, именно бойцы.

Я знаю, что официально вы являетесь “привлечёнными гражданскими специалистами”, — треугольное лицо морщится, — Ну, кроме вас, — это он камуфлированным, — Но по сути вы — бойцы,

— пауза, —

Это моя личная точка зрения. Я объяснюсь. Брат моего деда во время Великой Отечественной жил в деревне Подроща, недалеко от Смоленска. Дед мне много о нём рассказывал. Деда звали Василий, его брата — Федосей, — по лицу лейтенанта ходят желваки, в голосе напряжение, — Они были воинами. В критический момент они делали правильный выбор —

сражаться,

выживать,

мстить, —

Дед рассказывал мне о бессилии, об ощущении собственной ничтожности перед мощью фашистской военной машины. В нашем мире есть вещи, пред которыми мы — на первый взгляд — бессильны. Стихийные явления, законы природы… приезд тёщи,

— кислая улыбка, —

Когда я сталкиваюсь со сверхъестественным, я чувствую себя слабым. Взять хотя бы ту невидимую стену, о которую я приложился головой, я обычный человек. Я чувствую злость, я… завидую. Да, бойцы, я вам завидую. И я рад, что вы не стали зарывать ваш талант в землю, что вы идёте в бой ВМЕСТЕ с нами.

— С пафосом перебарщивают, что Саныч, что Серёга, — ехидный шёпот друга, — Вот от лейтенанта вообще не ожидал.

— Митрофан, Кирилл, шаг вперёд! — двое короткостриженых парней в камуфляже выполняют приказ, — Знакомьтесь, это ваши младшие инструктора. Первая группа, — накачанная рука извлекла из нагрудного кармана листок, развернула его перед двумя командирскими глазами, — Васильев Бажен, Николаева Кристина, Саранова…

О, кот.

Чёрный котяра выпрыгнул из окна первого этажа позади Серёги, грациозно прошествовал к футбольным воротам без сетки, уселся поудобней, уставился на восходящее солнце.

— …второй группы назначается ПЕрилов Михаил Александрович, — услышав своё имя, я вздрогнул, уставился на командира; Сергей свернул список, поместил его обратно в карман, кивнул камуфлированным.

— Первая группа, за мной! — гаркнул один из них.

— Вторая группа!

Младший инструктор молод, худощав, гладко выбрит. От парня пахнет пеной для бритья и молоком; нет, специально я его не нюхал — мы шли друг за другом, ветер дул в мою сторону. Острый, словно нос, подбородок, покатый лоб, впалые щёки, коротко стриженные волосы. “Ох, болезный-то какой!” — воскликнула бы тётя Василина, картинно взмахнула бы крепкими, мозолистыми руками.

Деревянные скамейки у края поля, военный стоит спиной к солнцу, руки сложены на груди. Лавочки низкие, неудобные, но мы сидим.

— Давайте, для начала, познакомимся, — смущённая улыбка, —

Меня зовут Кирилл, мне 21, я служу в Росгвардии, младший лейтенант. Люблю музыку, песни Твенти ван пайлотс, уважаю изобразительное искусство.

Михаил?

“А чё я? Почему сразу я?”

— Меня зовут Михаил. Учусь… учился на менеджера в НГТУ. Люблю читать фэнтези, играю на синтезаторе, под Луи Армстронга, играю плохо, —

“ну что тебе сказать про Сахалин? На острове хорошая погода…”

— Эээ… —

бодро начал сидящий справа от меня долговязый парень; на него я взглянул, “передавая” очередь, — Меня зовут Андрей, но по паспорту я Виктор. То есть официально я Виктор, а на деле Андрей,

– “Виктандр”, — Это долгая история, — “но ты всё равно её нам расскажешь”, —

Мне нравилось имя Андрей, но родители, когда меня рожали, об этом не знали, — задорная улыбка, свайп падающей на глаза белобрысой чёлки, — Я учусь в 10ом классе, хочу стать кинологом, и у меня татуировка собаки, вот, смотрите! — пацан шустро снял мастерку, оттянул рукав футболки, — Похожа ведь! — “никто и не спорит, что ты так переживаешь?” — Но я ещё её не активировал.

“И я”.

— Меня зовут Ирина, — полноватая женщина лет 35ти еле заметно наклоняет голову, — А вы уже ходили на ту сторону, за портал? — резко сменив тему, обратилась она к инструктору, — Когда мы туда пойдём?

— Я ещё не был в Инвире, — смутился лейтенант, — А вот младший куратор Михаил, — открытая ладонь движется в мою сторону, — Там уже был.

— И как там? — пара пытливых глаз.

— Да так же, как здесь, — массирую большой палец, — Только тихо слишком, насекомых нет, животных и птиц; лишь деревья, трава, кусты и камни.

— А ягоды там есть? Грибы?

— Я думаю, что мы позже это обсудим, — наблюдая моё перекошенное лицо, произнёс Кирилл, — Ирина, расскажите о себе ещё что-нибудь?

— Так, у меня двое детей, Варе 13ть, Никита на год постарше, — тёмно-бордовые волосы, каре, крашенные? Родинка на левой щеке гармонично вписана в лицо, — Я работаю бухгалтером в Икее. Сейчас же, как видите, —

развод рук в стороны. И девичья фамилия.

— Какая у вас татуировка?

— Свет, активирована. Не поверите, загорала на балконе, и она активировалась. Могу теперь лампочкой работать, экономия на электричестве, положительное сальдо, — у неё такая искренняя, жизнерадостная улыбка…

— Спасибо, — Кирилл кивает, переводит взгляд на пятого и последнего члена нашего кружка по интересам. Шкафоподобный мужик лет 40ка сидит сгорбившись, постное, словно суп с фасолью, лицо. Для полного сходства глаза должны бы были быть красными, маленькими, злобными, но нет. Карие, печальные.

— Валерий, — низкий, угрюмый голос, — Татуировка воды, активирована.

Выход после завтрака. На завтрак — овсянка, почти как “овсянка, сэр!”, но не столь аристократично. А вкусно готовят местные повара, мне нра. Обжаренные кусочки сосисок, свежий хлеб, ням. Всё нам.

*Джон Невеливд, “Бег как философия”, 1994 г., 203 с. // Паблишин пресс нихт, Дрезден.

“отпустив тело… некоторые люди способны отпускать и мысли. Я называю таких людей человек-бег. Личность растворена в движении, автопилот нарезает круги, человек познаёт Бога. Человек вспоминает Бога.”

***ть, что я несу? Я несу добро, свет, любовь.