— Как ты его, а! — глаза Андрюхи сияют, он машет воображаемым мечом, поражает воображаемых драконов. Или воображаемых наркоманов. Дама такая психологу: “У моего сына есть воображаемый друг!” “Это вполне нормально” “Но он наркоман!” “Сын?” “Друг! У моего сына есть воображаемый наркоман!” Дракоман. Бее… —

Рраз, рраз!

— И готово. Юппи.

— Что?

— Сок такой раньше был, быстрорастворимый, мне отец рассказывал. Редкостная дрянь.

— При чём тут сок? Да ну тебя! — пацан решил надуться. Но гелия в воздухе мало.

Спросите, при чём тут, действительно сок? Да ни при чём. Просто он уже пятый раз поёт оду великому мне, победителю наркоманов. Хорошо, что бард, в силу правильного воспитания, придерживается оригинальной версии произошедшего. Наркоманы не плодятся как кролики; я повергаю, да, эпично, пафосно, втаптывая в чавкающую грязь, с расчёсанными белыми крыльями за спиной, нимбом над мАкушкой, одного представителя поганого племени. Я просил Андрея никому о стычке не говорить, он понятливо кивает, и — слава тебе, господи — не треплет языком налево, только направо. Блин, он же ко мне лицом.

Это для меня направо, для него выходит налево?

Валерий одобрил мои действия — утвердительный кивок, двойное похлопывание по плечу, рубленый комментарий. Слова комментария рублены мелко, неразборчиво. Не молоты. Ирина отреагировала непонятно.

На словах “хорошо, что ты вовремя среагировал”, на лице мина. Женщина испугалась, я так думаю — пуля чудом никого не задела.

— Михаил Александрович, я полагаю, что в сложившейся ситуации поступил правильно. И эффективно. Неожиданно эффективно, — я упрям, я напряжён.

— Да, Миш, твои действия были верными, — куратор стоит рядом с креслом, руки за спину, он смотрит на меня сверху вниз, — Но ты понимаешь, насколько они были рискованными?

— Что вы от меня хотите добиться этим разговором?

— Я хочу, чтобы ты не попадал в подобные ситуации. Всё, иди, — куратор не дал мне возможности ответить, лёгкими подёргиваниями кисти вынудил моё тело покинуть кабинет.

КАК я должен не попадать в такие ситуации? Он САМ меня отправил в это оцепление! Это было ЕГО решение, ну что за детский лепет! Мне надо было стоять на месте, позволить себя расстреливать? Вовлечь атакующего в непринуждённую светскую беседу, усыпить его внимание, продержаться до подхода полиции?

Как щекастый умудряется и хвалить, и ругать одновременно? Я молодец, первый среагировал. У народа в руках взведённые арбалеты, стрелять они не стали — не успели, перекрыт сектор обстрела, не были готовы стрелять по какому-никакому, но человеку?

Я дурак, ситуацию не контролирую, мечом владею плохо, воздействие соизмерять не способен. Ударил наотмашь, чуть выше, на стопу вперёд — и голова с плеч. Подними он для защиты руку — люди поднимают для защиты руки — и лишился бы руки. Урод, что на нас кинулся, охраняется государством. Я сердит, я праведного гнева полон. Пыхчу как опасающийся закипеть чайник. Логику куратора можно понять… я умный. Убить человека я не боюсь… или всё же боюсь? Не знаю, я…

Я не хочу убивать людей, но, если приспичит, я смогу.

Я ТАК думаю.

В столовой шумно.

Люди с подносами курсируют к раздаче и обратно, закидывают куски в горло фигурками тетриса, на скорость, чтобы не застревало, чтобы сгорало и оставляло на телесном счету виртуальные очки = жизненную энергию. Кто-то смакует, плавленым сыром растягивает удовольствие. Хохланд тягуче, с кончика ножа на кусочек свежевыпеченного хлеба.

Смакующих, меньше.

Торопливый мир. Люди боятся, что если удовольствие хорошенько растянуть, то оно лопнет?

Столовая штаб-квартиры похожа на “Вилку-Ложку”, для полного сходства не хватает только кассы и вывески. Серёга говорит, что наша столовая не репрезентативна. Местный шеф за дело питания радеет, с кем-то из руководства очень “Вась-Вась” — поэтому всё вкусно и разнообразно, тараканы не выходят из кухни, женщины на раздаче приветливо улыбаются. Нашу столовую не чураются посещать и высокие чины, это в некотором смысле местный тусовочный объект.

Я раньше удивлялся постоянному появлению новых лиц на вроде как режимном объекте, сейчас привык. Опять же, “режимный” и “закрытый” разные вещи.

Сегодня особенный день, сегодня нас посетит семья блондина.

Пацан поведал нам о званом обеде на прошлой неделе, два раза. Каждый день. От уведомлений он перешёл к просьбам принять участие… я и Ирина согласились. К просьбе показать пару магических трюков — мне показывать нечего, печаль, Ирина за, Валерий — с чего бы это? — тоже. Если бы Андрюха потребовал от нас явиться на приём “королевско-родительской” четы во фраках и цилиндрах — я бы, наверное, не удивился. Но он сдержался. Не потребовались даже красные плащи.

— Мам, пап, знакомьтесь! Это Кирилл, он наш инструктор. Он любит Ван Пилотс.

Это Ирина…

Даа… неклассическая новосибирская семья. Миниатюрная японка сорока лет, светло-серый брючный костюм. Сидит вполоборота, как-то по-особенному строго… собрано. Агрессивно-прямая спина, руки перед собой на столе, ладони друг на друга, локти прижаты к телу. Вытянутый подбородок, узкий разрез глаз… мягкая полуулыбка.

Кажется, что она вот-вот встанет со стула, совершит полупоклон и скажет: “Итадакимас! Позаботьтесь о моём сыне, пожалуйста”. Её имя Роза, мужа её имя Михаил. Как много Михаилов на четыре квадратных метра, впору начать сомневаться в собственной неповторимости.

Михаил-муж — обычный русский мужик. Лысый, объёмный, пивное брюшко; белая рубашка советского образца заправлена, брюки держатся на ремне, массивная бляха Harley-Davidson с закруглёнными крыльями. С ними младшая сестра Андрюхи, стеснительная девочка лет десяти. Синее платьице, косички; Агния терпеливо молчит, зыркает по сторонам любопытными глазищами.

— Нам Андрей сразу признался. Про татуировку. Я не поверил, выпороть его думал. Нет, вы не подумайте чего, — толстячок вскинул ладони в воздух, — Сам факт — не предупредил, непонятно на какие деньги, где; это ж кровь… вы знаете какая статистика по СПИДу? Это на всю жизнь…

— Пороть бы мы его не стали, — “японка”, с улыбкой ерошит волосы парня, — Но наказать бы стоило. И провериться, естественно, мало ли. Если к виску приставлен ствол, надо знать, кто и когда нажмёт курок.

Формальное знакомство, атмосфера за столом натянута. Атомы кислорода вцепились в выпавший из головы поварихи волос, перетягивают его словно канат. Склонив лица над тарелками, мы поглощаем стоящие на столе… на столах — мы сдвинули пару — яства. Жду топик-стартера, катаю по фарфору кусок котлеты. Поговорим о погоде? Как вы думаете, в Сан-Хосе идут дожди?

— Михаил, — текучий голос японки, вздрагиваю — Андрей много о вас рассказывал.

— Надеюсь, хорошего? — от чего-то внезапно смущаюсь.

— Хорошего, — улыбка, кивок, — Мы хотели бы от лица всей нашей семьи, — женщина переглянулась с мужем, — Выразить вам искреннюю благодарность за то, что вы помогаете нашему сыну в его тренировках, защищаете его от реальных и потенциальных опасностей.

— О чём вы говорите, Роза, — хочется добавить её отчество, но Андрюха представил всех лишь по именам, — Мы с парнем просто общаемся, наверное, даже дружим, — чувствую прилив стеснения, взгляды собравшихся за столом массажируют моё лицо.

— Дружба — это великая ценность, — принимает эстафетную палочку разговора муж, — Но мы, в первую очередь, имеем в виду недавний инцидент.

Он всё-таки им рассказал!? Примерный сын. Я метнул взгляд недовольный свой на Андрея. Смотрит тарелку блондин суповую в.

— Михаил, сын не раскрывал нам подробностей, — я что вам, открытая книга!? — Он сказал, что ваша группа участвовала в полицейской операции, детали мы узнали отсюда, —

на стол легла газета.

“Холодная новость: волновик с мечом против бандита с пистолетом” Беру себя и прессу в руки, проглядываю текст. Бандит был вооружён до зубов и очень опасен, мои глаза излучали холодную уверенность средневекового рыцаря. Движения точны, манеры безупречны, достойны двора короля Артура.

Имён, впрочем, не называют.

Ранним утром не буди меня, я персона не медийная…

— Если вам потребуется какая-либо помощь, мы будем рады её оказать, — Михаил передал мне через стол визитку, — Я смею надеяться, что мы не последние люди в этом городе.

С “формальностями” покончено, разговор затих.

Но вот Роза спросила Ирину о её детях, вот они уже крепко сцепились языками. Воспитание современной молодёжи такое воспитание. “А давайте куда-нибудь сходим вместе с детьми?” “Отличная идея!” Я не пересекался с Варей и Никитой, но от Ирины о её детях наслышан, о чём женщина обожает говорить, так это о своих “котятках”. Не то, чтобы мне была сколько-либо интересна эта тема, но кивать, поддакивать и думать о своём я научился ещё лет в 13. Ирине такого пассивного “собеседника” хватало.

— Это ваши личные наблюдения или подтверждённые данные? — наседает на лейтенанта фонтанирующий эмоциями толстячок, — Это очень большое преимущество! Даже если откинуть в сторону всю эту вашу магию.

— Это не только МОИ личные наблюдения, — возражал богомол, — У нас общая база, в ней есть аналитический модуль, и не один. Вам я назвал САМЫЕ скромные цифры.

— В 15 раз!

— От 5 до 15, так точно. Тренировка любого волновика даёт как минимум 5-кратно больший эффект. И бонусные статы, их считаем отдельно.

— Да, Андрей мне рассказывал. Сложно поверить в такое. Нажми на кнопку — получишь результат, твоя мечта осуществится. Группа “Технология”, знаете такую?

— Знаю. Старьё, — глоток, — Уж извините, если задел ваши музыкальные вкусы.

Если к виску приставлен пистолет — лучше об этом знать, Михаил Денисович, ваша жена права. Принять реальность такой, какая она есть… или изменить. На сколько хватит сил, — Кирилл хмурился, — Вы уже были за порталом? Хотите организую вам экскурсию?

Масловы хотят, ещё бы.

Кирюха ушёл договариваться, мы идём на стадион.

Стрельба, работа с мечом, физуха;

Андрюха блистает, Андрюха звезда. 10 из 10 болтов, с двадцать шагов, сколько у него в первый раз было, три? Под подбадривающие крики родителей парень поставил личный рекорд подтягиваний, двадцать одно, очко. Лица Масловых полны детской, воздушной радости… это Ирина демонстрирует свой светошар. Люди истосковались по магии.

Маглы, что с них взять. Шучу. Метровая жёлтая нитка из пальца Ирины. Что это такое, как использовать — женщина не знает. Пыталась сделать из света проволоку. Мы с угрюмым рубим мечами деревянные столбы, их вкопали возле поля пару недель как.

Шкаф продемонстрировал “кран из ладони”, растянул водную плёнку на весь кулачный щит. Им разрешили, хм.

Андрей пошёл с родителями, мы продолжаем тренировку. Ооо-пять. Не, я в принципе хочу, не подумайте. Утомительно просто. Как вообще спортсмены тренируются без обратной связи, без мгновенной визуальной статистики? У них там замеры бицепса и времени стометровки, но это же совсем другое.

— Андрюх, а чё ты не сказал, что твой отец министр?

Картонный прямоугольник спалил контору. Перед тем, как выкинуть, я взглянул на визитку. И передумал.

— Ты не спрашивал.

Сидим за заимковским порталом, ждём, пока восстановится моя мана. Чищу меч и щит. После первой недели “вдумчивых” чисток, когда я, по совету Сергея Мухаметдиновича, разговаривал с оружием, благодарил его, мой пыл в этом отношении сошёл на маленькое-маленькое да.

Лезвие ополаскиваю от крови, прохожу влажными салфетками, протираю ветошью. С рукоятью меча и щитом сложнее, поверхности неровные, кровь смывается не вся. Приходится работать зубной щёткой, и это не смешно, это скучно. Поэтому с мечом я всё же разговариваю, про себя.

В рабочей идее — чистить оружие уже в Инвире — имелись технические проблемы. Разница во времени, блин. Тренироваться у стат-барьера мы научились в любое время суток, но мыть меч в принесённом с собой ведре ледяной воды, в темноте и без ПНВ — ибо техника не держит — не айс, хоть и холодно. Или звали Ирину, или брали с собой факел — “подфакельник” я прибил к ближайшему дереву, от выхода. Или, манкируя полуночными бдениями, чистили оружие во дворе и ложились спать.

— Какой у нас был предыдущий круг? — чисто ради “поболтать” спрашиваю друга.

— Вэ-9. Дядь Миш, а ты правда галлюциногенные грибы пробовал? Ну, чтобы татуировку активировать?

— Кто это тебе сказал? — насторожился я.

— Кирилл.

— У-у.

Молчание.

— Так пробовал?

— Пробовал.

— Расскажи! Ну, что ты чувствовал?

— Вначале было никак, потом странно, в конце херовато.

— Ну дядь Миш!

— Ты достал дядькать.

— Миш, ну расскажи!

— Съел я грибы. Мне их куратор дал, и доктор смотрел, Андреевич, проверенный, исключительно натуральный продукт, хе-хе, — взгляд мой смещается влево и вверх, мозг вспоминает былое, –

Привязали меня к кушетке. Мало ли, вдруг я буйный. А так рученьки-ноженьки зафиксированы, а голова, головой можешь качати, такого врачи бояться отучены. Лежу, блин. Результатов жду. Полчаса, час лежу, засыпать начинаю; доктор, подлец такой, не даёт, тормошит, пульс щупает. Второй час лежу, ничего, потом рраз — и глюки пошли. Я, правда… не уверен.

То ли они сразу были, то ли постепенно, а я потом заметил, что что-то не так. Свет стал ярче, цвета играют в салочки, меняются местами. Смотреть неуютно, я глаза закрыл.

Только это плохо помогало.

Потолок из белого стал коричневым.

Будто он не потолок, будто он земля, крупинки появились, текстура, как в почве. Пыль. Пыль, но она не на меня падает, она падает на землю. На потолок. Я лежу снизу, но казалось, что лежу сверху, пыль падает правильно, вниз. В ушах гул, потом как радио, когда настраиваешь, FM-волну ищешь на старых приёмниках. Голос врача как голос диктора. Алло, Михаил, мы вас слушаем, не кладите трубку, Михаил, медсестра сейчас вам расскажет, где и когда вы сможете забрать приз. И я такой не кладу трубку, жду, а она стоит и молчит, не рассказывает.

Потом у меня стали расти волосы. И ногти. Но ногти подросли немножко и прекратились. А волосы стали расти, словно корни, извиваются, словно змеи.

Я удивился. Но почему-то не испугался, они такие прикольные, волосы. Хватаю их руками, они щекочут мне ладони, и растут, растут, вниз, ну то есть вверх, к потолку. Они достигли потолка и потянулись внутрь, в землю, мне вдруг стало так холодно. Там так холодно, в земле. Где-то глубже тепло, совсем тепло, даже жарко. Но корни не могут туда добраться. Очень глубоко.

И я не могу отрыть глаза, не чувствую тела.

Я тогда спросил себя — кто я или что я? И я услышал ответ, это был голос бога. Ну, так мне тогда казалось.

Он говорил: “Михаил, надо измерить ваш пульс”, и я очень сильно удивился — почему бог не знает, что у деревьев нет пульса. Может быть я особенное дерево, и у меня есть пульс, раз бог так говорит? Бог ведь… Кто-то здесь есть! —

рывком выныриваю из воспоминаний, вскакиваю на ноги, извлекаю из ножен меч. Кто-то на меня смотрит, брр. В неверном свете факела озираюсь по сторонам, испуганный Андрюха взводит арбалет. Так-то он должен за порталом быть всегда взведён. Секунды тикали — бы, да часов не наблюдаем, и не по причине счастья.

— Кого ты увидел? — шёпот справившегося с оружием пацана.

— Не знаю.

— В смысле?

— В прямом. Я почувствовал, что на меня смотрят.

— У тебя такое умение?

— Нет. Не знаю, не было, — мало ли, вдруг появилось.

Тишина.

Тишина, деревья, кусты, мягкое свечение портала.

Слепящий свет факела.

Далёкий свет лун.

— Походу нет никого, — хмурый выдох, — Блин! — я раздосадован непонятным фальстартом. Мы, конечно, пообвыкли к ночи Инвира, да и подмога в шаге, за порталом, но… было реально страшно, — Сорри.

Успокаиваюсь, пара десятков шагов округ ситбища. Безуспешно вглядываюсь в темноту. Надо бы найти причину, источник взгляда, но… я горячо желал никого не найти. Вероятные “переговоры” с неизвестным наблюдателем виделись мне исключительно в агрессивном ключе. Давайте спишем это всё на паллиативное “показалось”. Это очень, очень удобное объяснение. Ну пожалуйста! Попереживал всласть, повскидывал руки небу, матерился беззвучно, неслышно, тихо-тихо-про-себя. Мана восстановилась, мы вновь запустили поиск из центра соседнего круга Вэ-10.

Это уже третья корявенькая цепочка кружков вокруг центра-портала, её мы рисовали красными баллончиками. Первая, А, была из белых, вторая из синих — чисто по приколу, с отсылкой к флагу России. Вся эта бодяга довольно странно смотрелась при свете дня. Интересно, Кирилл видел наше творчество?

— Ничего?

— Ничего, — оправдал я его ожидания.

— Пошли спать?

— Сейчас, погоди.

Я хотел понять, что за взгляд я почувствовал. Не-не-не, что за взгляд мне привиделся. Интуиция говорит — амнрух ывашшшшпа шшшугантоо. Не поняли? И я не понял. Она говорит мне — вернись к тому месту, где ты почувствовал взгляд, я так думаю. Хотя… может это не интуиция, может это логика. Они там все сёстры-братья, мир, труд, май — вот что я требую от своего внутреннего коммунистического дзэна. Чтоб даже бабочки в животе жили дружно, гадили в лоток и трудились на моё личное благо. Внемлите хозяйскому зову, 35 триллионов клеток тела моего!

— Давай вернёмся к тому месту, где мне почудился чей-то взгляд.

— Окей, — Андрюха покрепче ухватил заряженный арбалет. Инструктора от нас требовали ВСЕГДА выходить за портал только с заряженными арбалетами. Ну а мы, а что мы.

— Здесь?

— Вроде да.

Хожу вокруг дерева туда, сюда, смотрю в оба. Поглядел налево, направо, вверх, вниз, вбок, вбок, вбок. Поглядел везде, сел туда где сидел, прислушался.

— Что мы с тобой делали? — а то я сам не помню, да.

— Ну, сидели. Ты рассказывал про то, как был деревом. Кстати, ты не дорассказал! — изобразил обиду пацан, прозрачно намекая на продолжение истории.

— Что, сейчас??

— Ну а чё?

Я обдумал его слова. На лице парня нетерпение. Ну а чё.

— На чём я остановился… — садиться я не стал, прислонился к сосне, одним глазом поглядываю на портал, другим в лес, — Мне было холодно, — воспоминания яркие, словно кинофильм в 10D HD… — Руки и ноги деревянные. Я ещё подумал — вот, оказывается, как себя чувствовал Буратино. Следом пришла другая мысль — если порезать кору — я ведь ничего не почувствую? Или почувствую? Но как я могу порезать кору? У меня ведь нет рук. Можно попросить доктора — ведь он человек. У него есть рука. Две руки. Или три? Кажется, две… —

снова! Он на меня смотрит! Паникующее сердце сжимаю в кулаке, не “бегу” прочь, наоборот, пытаюсь идти навстречу взгляду, вычислить его источник.

— И что дальше? — пацан вторгся в моё внезапное молчание.

– ***ть, это дерево, походу.

— Что? В смысле?

— В прямом, Андрюха, в прямом.

Носом шумно втягиваю воздух, поворачиваюсь лицом к инопланетной сосне. Сосне? Скорее уж чему-то притворяющемуся сосной. Я со страхом ожидал увидеть вылезшие из коры глаза, или что-то более стрёмное, преображение в энта, скажем — но ничего подобного. Дерево как дерево. Кора, ствол не в обхват, выше — ветки, на них иголки, шишки.

Вот только оно на меня смотрело.

Сейчас уже не смотрит, но смотрело.

Нет, мне не показалось.

Нет, Кирилл, я трезвый.

Чищу я зубы, у самого-то.

Да, да.