— Это тебе, Андрюх, повезло, что ты одежду при превращении не теряешь! Оой как повезло! — ухмыляясь, гляжу в раскрасневшееся лицо парня, — А тот перекинулся бы — и в чём мать родила, да на Иринкиных коленках!

— Ты чему его учишь! — смутилась женщина. У какие мы недовольные.

Парня хотели оставить в больнице на неделю.

Но Ара вцепился в медперсонал как клещ: он молил о снисхождении, изображал с помощью жестов отличное самочувствие и природную неулёжчивость; парень мычал, тыкал пальцем в ладонь, подпрыгивал на ноге, притворялся здоровым человеком. Врачи смеялись, врачи прониклись, стороны сошлись на двух днях.

На бойню его отвезли вместе с нами, блондин даже стрелял из арбалета. Проблемы возникали с перезарядкой.

— Нам нужна связь, — и это основной аргумент Валерия, — В этой зоне не работает связь.

— Да, да, ты прав. Просто… жалко силу.

— Всего 0.6. Стоит свеч.

Угрюмый, конечно, прав, но минус-стат печалит. Где бы в маленький, дико перспективный клан найти шестерых доброхотов?

Мы решили — жертвенной характеристикой выступит сила — как самая “легко” накачиваемая. Стоим у стат-барьера, Вазгена о выходе я предупредил, местным, кажется, всё равно. Лес в местном Инвире пукальповский: никаких тебе сосен, эндемичные джунгли… тихие, безжизненные джунгли; контраст кидается в глаза как изголодавшийся по хозяину пёс.

Слить всю ману в барьер? Ххх… Пробуем.

Моя ладонь нерешительно касается купола, ах, она потекла… Стоило лишь захотеть, и уже поток из живота несётся в левое плечо, сквозь центр ладони втекает в барьер; передача маны оказалась столь же естественной, сколь и не безобразной //зачёркнуто, сколь и применение всех остальных “подаренных” навыков. Бежит — неточное слово: мана не то катится, не то клубится; вслушиваюсь в гипнотическое движение… да, верно, оно похоже на переливы красок портала, будто вода, в воде искорки и мм… напряжение… сопротивление.

Мановода: долго запрягает, нехотя останавливается.

Название для клана у нас было, со мною нити возникли автоматически, попарно народ тоже перелинковался. Всё случилось быстро, для коннекта не требовалось конкретное количество маны, нужно было буквально “слить её в ноль”. Ты сливал, накапливал единицу, и этой единицы хватало на следующий коннект.

За создание клана мы получили пассивку “Рваный флаг”, 20%ное ускорение регенерации рваных ран для всех членов. Ну, клана. Инфоблока не дали, пришлось гуглить — что есть раны рваные. Укус змеи рана колотая, вот если бы клык заточить под лезвие, оставить внутри ладони и рвануть вдоль кистевой плоскости… Фу! Рваные раны, судя по картинкам, лучше не получать, нехорошие это раны.

Пять вечера, садимся в тентованные грузовики. “Держитесь крепче!” — кричит Вазген; в бортах скобы, кузов пахнет мокрой древесиной и плесенью. Рёв мотора, спрашиваю Ирину — как это она не испугалась красных змей, чем она вообще думала, когда хватала змеебаку. Женщина что-то бурчит под нос, отворачивается.

Сама, походу, не знает.

Андрюху оставили в Пукальпе, связь протестировали: от барьера сообщения отправляются, нити почувствовать не удаётся. Блин, что ж так трясёт-то. Солнце садится, подглядываю за ним сквозь открытую заднюю стенку.

Кусты вырублены под корень, лианы втоптаны в землю, вдоль многочисленных палаток вспотевший ветер разносит ленивых комаров и ароматы пищи. Полевая кухня?

На ночь нас выгрузили в примыкающем к “зоне-без-техники” безымянном сборном пункте.

По линии… фронта на уровне колена натянута колючая проволока, через каждые полтора-два метра её декорируют грязные красные тряпки. По краям условного квадрата заседают парочки часовых; небритый метис хлебает похлёбку, дует, поглаживает виднеющееся из-под рубашки пузо.

Под руководством Вазгена мы растянули одну большую палатку, на четверых, и одну поменьше, на двоих. Я думал было всё, баста, но увы — безжалостный инструктор приказал копать яму и ставить ещё одну мини-палатку, под туалет. Мужик прав, индивидуальный туалет снижает риски быть увиденным, предположительно снижает риски быть укушенным, повышает репутацию у ассенизаторов. Но копать неохота. Давно не копал, к слову. Умение поиска кладов я продолжаю использовать по откату, но сработало оно лишь раз, и как назло, во время езды на автобусе, в Лиме; я подскочил было на выход, но метка уже потерялась. Да и как бы я копал — долбил асфальт на оживлённой городской магистрали? Ради колечка? Мне в последнее время кажется, что умение поиска кладов зовётся малым не из-за радиуса поиска, не только из-за радиуса поиска. Оно, походу, находит исключительно малые клады.

Ладно, проехали. Во всех смыслах.

— Ну, привет. Что молчишь? — говорю вслух, так легче, — Ау-у. Хороших мальчиков ещё в детстве учат здороваться, —

… —

Или ты девочка?

Я знаю, ты меня слышишь, —

… —

Вон как зыркаешь, до печёнок пробирает, — до печёнок не до Печёнок, я не знаю, где находятся Печёнки… что-то мне подсказывает — в Смоленской области… или это печень? но мурашки круг за кругом, круг за кругом, по позвоночнику-стадиону набегают километры. Маленькие холодные иголочки пристрастились к перемещениям по человеческой коже, —

Ты ведь меня понимаешь.

Правда? –

… —

Скажи что-нибудь. Хотя бы кивни. Блин, как ты кивнёшь, — рука дёрнулась, скребёт сонный затылок, — А если я тебя покормлю? Полью подкормкой? —

тишина неуютна, дерево смотрит… ээ… задумчиво, мурашки оценивающе трусят вдоль дисков. Настало время эксперимента: с Валерием и спатой у меня как-то не сложилось, но что-то мне подсказывает: сейчас всё получится. У меня всё получится. У меня всё, —

Может тебе маны дать? — О-ппА! Есть реакция, и я таак думаю, это интерессс!

Мурашки активней перебирают шипованными кроссовками, это уже не утомлённые марафонцы, это злые до победы бегуны на два километра. Я пытаюсь, искренне пытаюсь поддать дереву маны. Я не держу это в себе, я рассказываю дереву о бесплодных попытках активировать татуировку, о скидках на Рено Логан, о недовольстве собой.

Я делюсь с деревом байками форумчан: одна школьница поставила на себе эксперимент, накачала плюс сколько-то процентов и неделю не занималась тренировками, сала, ела чипсы, слушала Билли Айлиш. Результат — ноль, если волновик не тренируется, он НЕ деградирует. С научной точки зрения результат, конечно, спорный, нужны контрольные замеры… продолжительное время, плохое питание?

А уж если волновик тренируется… как я, например, то он растёт ударными темпами. Ударный темп, это когда ты при каждом ударе пролетаешь несколько метров, встаёшь, получаешь следующий удар, летишь дальше. “Рай для задротов” — пишет Lisichka1984, человек с аватаркой банана. Корейцы радуются, корейцы этот комментарий лайкают, слышишь, дерево? Ты высокое, стройное, выше новосибирских сосен, выше совести и морали; породы неизвестной, со стволом ровным, не этими змееподобно-извилистыми поделками, что здесь встречаются на каждом шагу. Встречаются, встречаются, а потом раз — и аист.

Ууу, смазливая древесина.

Ощущения эфемерны — но взгляд её в процессе “беседы” теплеет, она… начала мне помогать, да? подсасывать с той стороны. Мне с ней комфортно, ещё не как с другом, как с шапочной знакомой, нет эдакой… социальной натянутости. И что, мне теперь со всеми деревьями за жизнь тереть? Или дело исключительно в мане?

Я думал петухи деда Никифора — вершина моей ненависти; но неет, теперь эти *раные макаки уверенно лидируют. Реально хочется встать, поймать и нанести справедливость. Их рёв похож на смесь коровьего мычания и скрипа пенопласта по стеклу… следует признать, примесь коровьего мычания делает стоны пенопласта терпимее.

ДОБРОЕ утро, короче.

Вылажу из спальника, вылажу из палатки, протираю влажной салфеткой небритое лицо. На завтрак — ну наадо же! — нам не предложили рис, в меню колбаса и хлеб.

— Ушастый, привет!!! — вечером его не видел, их привезли в ночь? Настроение после завтрака улучшилось, птички пели… пели всю ночь, нда.

— Я тебе говорил, ммать, не называй меня так! — рука друга не(до)вольно дрогнула, волна жидкости перехлестнула бортик пластиковой кружки.

— Здравствуй, Михаил, — грудной, протяжный голос рыжей.

— Привет, —

я настороженно повернулся в сторону девушки. Легкая куртка тёмно-оливкового цвета, белая молния фривольно расстёгнута, белый же топ задорно торчит. Облегающие джинсы и что-то вроде черных сноубордических ботинок? Или это такие подплющенные берцы?

— Мы здесь всем отрядом, — глоток, — Ваших только трое? У вас же ещё пацан был мелкий?

Димка одет так же, как и я: армейские ботинки, штаны, лёгкая камуфляжная куртка: эту форму нам выдали ещё в штаб-квартире. Хочешь быть “не как все” — пожалуйста, посети магазин спорттоваров. Можно.

— Андрюху змея укусила, он в больнице, в Пукальпе. Сделай мне тоже бутерброд. Вы вчера во сколько приехали?

— В 11ть где-то.

На округлый ломоть белого хлеба ушастый кладёт слайс ветчины. Димке не нужен нож, всё порезано, резали метисы: то ли повара, то ли обычные солдаты. Мы здесь как туристы, знаете, когда завтрак включён в стоимость номеров спускаешься в столовую с 6 до 10ти утра, а там и тосты, и кофе.

— Спасибо!

Бутерброд без масла. Вкусно. А если перевернуть ветчиной вниз?

— С этим вообще надо осторожно, — с переворачиванием? — У нас Ростик тоже чуть не нарвался.

— Э, я всё слышу! —

мужчина сидит на раскладном стуле, нога закинута на ногу, кружка зажата в ладонях, — Мих, привет! — нога скинута с ноги, правая рука отбирает кружку у левой. Кружка вздымается ввысь, салютует, — Как жизнь?!

— Привет! — улыбаюсь, — Всё норм, тренируемся. У вас как?

— Живём! — кивок, звон вплетённого в дреды колокольчика. Правая рука отвлекается на звук, левая вновь вцепляется в кружку.

— Не, а что, неправда, Рост? —

большим деревянным гребнем Димка разгребает волосы, — “Да всё пацаны будет нормас, поймаю я эту змейку, железно!”

— Я так не говорил! —

из кружки поднимается еле видимый пар, нос обладает отличным зрением, он видит этот пар, с видимым удовольствием набирает полные норки, —

И я этот Лептофис поймал… с тебя, Дим, медаль!

— Ага, медаль. Две! Мы таких видали, на каждого не напасёшься медали!

— Ну, ребята, я не гордый…

— Хрен тебе, не орден!

Из маленькой палатки на свет Божий выползла круглолицая дама, широкий зевок, не успев прикрыться ладонью, обнажил белые, нечищеные зубы. Дама невысока, в голове у неё есть вьющиеся мелированные локоны и жгучее желание умыть лицо.

Вслед за ней из той же палатки выкуклился длинный, худой, от души стриженный монгол, он не выглядит сонным, его глаза размялись, оббежали лагерь, запнулись о мои. Нехороший у него взгляд, цепучий словно алкоголизм; я вспомнил этого типа — тогда, в столовой… сегодня я не стал отводить глаза, встретил его взгляд.

Мы волками уставились друг на друга, тело монгола замерло в напряжении, моя рука само(до)вольно метнулась на пояс, к эфесу.

— Э, вы чё, народ, брейк! Это Айрат, это Михаил, —

встревоженный раста вскочил со стула, громкоголосо представил нас друг другу; я натужно кивнул, ощущая возрастающую неловкость, — Пойдём, Миш, я тебя с нашими познакомлю!

Лысого бурята зовут Баженом, лет сорок, плечист, угрюм. Похож на Валерия, пожиже. Школьница Кристина; на запястьях поверх камуфляжной куртки девчонка носит оранжевые браслеты, по два на каждую конечность. Глаза у неё разного цвета — гетерохромия или линзы? ведёт себя суетливо… в чём-то даже заискивающе. Пухлолицую даму зовут Ди, что за имя такое, сокращение от Дианы?

Тот гнилой монгол — Айрат, он с Ди типа пара, они всё время держатся за руки. На столе возле бойлера сахар и печенье; наши проснулись, я их Ростику тоже представил. С нашей последней встречи мужчина стал ещё энергичней, он даже по лагерю не ходит, он… пружинит, ххе. Им с Ириной нужно принять участие в олимпиаде оптимистов. Таких, наверное, нет. Как бы они выглядели? Напиши эссе на тему “Почему меня таращит от каждого дня, какие прекрасные люди вокруг, а погода, погода просто отпад”? Комплимент-баттл? Это было бы забавно, я так думаю.

— Дим, а ты Вику и Олега видел? После того как нам группы дали?

— Волчонка видел разок, а что?

— Так, вспомнилось. Ты помнишь, как всё начиналось… всё было впервые и вновь…

— Миш, фальшивишь, — смеётся надо мной, сволочь.

— Неправда!

— Правда. Олег в другой группе, у Тараса, кажется, — на моём лице нет тени узнавания, лишь щетина и неуют, — Высокий такой, горбится?

— Не, не знаю, — пауза, —

Ладно,

неважно.

— Држунгли не прощают невнимательности, —

сухонький старичок, наш проводник, говорит в мегафон, ждёт, пока его слова переведут, — Я не перечислю всех опасностей, что рждут нас на дороге. Вас моржет подрать пума, укусить вас змея, вы сможете оступиться и вывернуть ногу. Вы сморжете ранить ногу, в рану вырастет грязь, в рану вырастет червь, —

один из солдат что-то крикнул, старик кивнул в ответ, со злобой в голосе продолжил, — И сегодня ко всем опасностям држунглей добавилась богопротивная тварь ола.

План Косме прост — он командует, мы трепетно следуем его указаниям. Нам выдали репелленты, лёгкие, непромокаемые плащи, фляги с водой, сухпайки; у кого не было с собой соответствующих требованиям проводника рюкзаков — тому их выдали тоже.

Мы, походу, вообще могли не готовиться к походу, приехать на сборный пункт в трусах и майке-алкоголичке — на месте нам всё равно бы выдали всё необходимое. Старик лично проинспектировал одежду каждого члена отряда — чтобы закрывала максимальную площадь тела; продемонстрировал, как и куда наносить репеллент. На ногах нужно иметь высокие ботинки, впрочем, это нам объяснили ещё в Пукальпе; фиксированный голеностоп, толстая подошва, быстро сохнут после дождя или болотца.

В сводном отряде человек тридцать — две наших группы, группа из пяти местных “магов ола”, солдаты с арбалетами, луками (!), мечами, другим холодняком. У одного метиса даже видел духовую трубку-плевалку с пятисантиметровыми дротиками. Смазаны ядом?

Сельва ошеломляла.

Дикой растительностью, какофонией звуков, разнообразием местных обитателей; всего за несколько часов я углядел как маленьких, с ладошку, обезьянок, так и огромных красно-жёлто-сине-красных попугаев. Расслабляться нельзя: всё красивое и привлекательное на вид — плоды, цветы, бабочки — ядовито; так утверждает недовольная ржизнью переводчица. Хия хотела остаться в лагере, бурно спорила с переводчиком Димкиной группы; в результате на сборном пункте остался крикливый метис. Хия зла.

В руках у нас палки для отпугивания змей, ими нужно хлестать траву — перед тем, как шагнуть. Также рекомендуется идти след в след.

Жарко, душно, влажно, я двигаю ноги и мысленно благодарю идущего впереди Вазгена — именно он заставил нас выгрузить из рюкзаков лишнее, приказал каждому взять с собой маленькую аптечку, зажигалку и солнечные очки. Вазген слегка прихрамывает на левую ногу, что у него, то растяжение ещё на зажило? Меч на поясе слева, справа ПМ — да, знаю, не работает, но мне совершенно не хотелось оставлять местным своё оружие. Да и что он там весит, копейки. Я волновик, я сильный. Ххе.

К рюкзакам привязаны арбалеты и щиты. На голове зелёная панамка, когда думаю о ней — невольно вспоминаю себя на отдыхе в Крыму; кепку заранее не купил, в капюшоне ветровки жарко, да и обзор хуже, панамку подогнали местные. Больше половины отряда шагает в зелёных панамках. На шее повязан платок, он призван не дать тому, что падает / прыгает сверху, проникнуть под куртку, вкусить комиссарского тела.

Где-то 12–30 местного, волновых тварей нет и следа. Косме тормознул отряд, приказал расчистить площадку, приготовиться к бойне. Кусты, лианы и безымянная зелень рубится огромными, ржавыми мачете, втаптывается в землю. “Помощь нуржна?” Нет, спасибо, сами справимся. Под ногами хлюпает, крысы умирают, приписанная группе пара солдат курит самокрутки, смотрят со стороны, весело переговариваются; Вазген смотрит и молчит. Сбегать к стат-барьеру, спросить парня всё ли в порядке? Не, не дело.

День тянется словно жевательная резинка, рвётся вечером. Устали мы если не физически, то морально: постоянно ждёшь атаки, разминаешь шею, ищешь затаившихся гадюк. Целых три раза из мешанины зелёного на нас выбегали одиночные волновые крысы, неожиданно и неопасно. Они, как минимум, в этой зоне есть… и как их, разбежавшихся, ловить? Это, конечно, потом, вначале надо найти порталы.

Я как с утра вышел из палатки, так о ней и не вспомнил, блин; оказалось, что палатки — и наши, и свои, тащили в рюкзаках солдаты. Нн-да. Они же тащили и харч.

Интересно, по каким критериям старик выбирал место для ночёвки?

На мой ламерский взгляд, это место ничем не отличается от остальных. На арапа или опыт, что не пропьёшь? Вода, опять же в шаговой доступности; если внимательно слушать, то слышно, как неподалёку журчит ручеёк. С виду он чист, но воду оттуда мы пили только после применения обеззараживающих таблеток.