Суд прошел как-то обыденно.

За столом восседал, разглядывая перед ним лежащие бумаги, седой мужчина. Рядом с бумагами стояла чернильница с торчащим в ней пером, и лежал деревянный молоток.

Дочитав обвинения, излагавшиеся на нескольких листах бумаги, он разложил те два из них перед собой, на которых под фамилиями обвиняемых и обвинениями нужно было записать решение суда. Аккуратно подровняв стопочку бумаги в углу стола, откинулся на высокую спинку своего кресла:

— Пожалуйста, введите подсудимых.

Дверь, находящаяся по правую сторону от кресла судьи и стола, за которым сидело пять глав гильдий, отворилась, и в нее ввели первого подсудимого — грузного мужчину с презрительной ухмылкой на лице. Руки его были связаны за спиной, на ногах позванивали кандалы. Одет он был в дорогой, но очень измятый костюм, волосы в беспорядке разметались по голове.

— Отец, привет, — по-свойски кинул седому господину на возвышении. Присяжные сделали вид, что ничего не произошло.

Старик сосредоточил свой взгляд на вошедшем, долго изучающе разглядывал его, а потом спросил:

— Ты знаешь, в чем тебя обвиняют?

— Да, — ухмыльнулся тот. — Но это все ложь. Меня оклеветали.

Презрительная ухмылка не сходила с его лица. Старик, передернув щекой, взял со стопки первый лист:

— «Я, такой-то, такой-то, был свидетелем происшествия в порту…» — процитировал он первый листок, и отложил его в сторону. — «Я, такой-то, такой-тович, собственными глазами.» «Я…» Ну, здесь похожие свидетельства…

— А, это пьянчуги какие-то! — с наигранным негодованием воскликнул грузный господин, стоящий перед судом.

— Мы, группа лиц из шестнадцати человек, неграмотные, посему поручили господину…, составить свидетельствующее письмо за нас, и заявляем, что седьмого числа, первого месяца лета года буйвола, стали свидетелями…» — ….они, наверно, все перепились, и были в состоянии белой горячки… — страдальчески покачал головой старик.

Судье было уже далеко за шестьдесят, хотя он выглядел лет на пятьдесят с небольшим.

— Отец, да как…

— Закрой рот! — изо всей силы бахнул кулаком по столу судья. — Ты, жалкий подонок, да как ты смеешь называть меня отцом!? Ты, ублюдок, которого я по доброте душевной признал и дал место в обществе, ты позоришь меня!

— Г… Господин, это все неправда… — проблеял байстрюк графа эл Солен, но тот был неумолим и бесстрастным голосом обратился к главам гильдий:

— Довольно, суд присяжных, вы согласны с обвинениями, и подтверждаете, что этот человек достоин наказания?

Главы гильдий единогласно подтвердили сие решение, и граф тогда произнёс:

— Вмените ему высшую меру наказания. Карайте по полной.

Сопротивляющегося и орущего, бывшего капитана портовой стражи и начальника таможенного контроля, потянули из зала.

Его место занял бывший незаконный владелец корабля. Он был бледен, так как стоял под дверью в ожидании своей очереди, и видел, и слышал развязку. Глаза его заметались по залу в поисках своих спасителей.

Увидев меня, сидящего рядом с главами гильдий, он просиял, и, уловив мой взгляд, черканул пальцем по горлу. Я приподнял брови и улыбнулся. Глава гильдии убийц презрительно отвернулся, а воровской «папа», склонившись к моему уху, зашептал:

— Вот ублюдок. Мало того, что хотел кинуть нас на деньги, так еще и хочет, чтобы мы разгребали его проблемы…

Я кивнул, подтверждая его слова, и добавил:

— Таких крыс, заведшихся в твоем доме, нужно душить.

— Я уверен, что они не один корабль так продали…

И словно в подтверждение слов гильдийца граф произнес:

— …обвиняемый замешан в мошенничестве с кораблем господина Алена, поэтому суд считает, что и предыдущие обращения о хищении имущества, то бишь, суден, тоже его рук дело. И в продаже «пыльцы счастья» соучастником в этом был и предыдущий обвиняемый…

Обвиняемый умоляюще взглянул в нашу сторону, но Реган как раз заканчивал свою мысль, а Леган многообещающе улыбался, и от этой улыбки мурашки шли по коже.

— Так и есть. — прошептал Реган. — Воровал, гаденыш. Ничего, люди Легана…

Развернувшись к подсудимому, он ободряюще улыбнулся и подмигнул. Неудачливый мошенник визгливо закричал:

— Это он! Вы видите того человека рядом с глав…

Крик его оборвался, так как сзади к нему подбежал стражник и ударил рукоятью меча по голове. Извиняясь, он посмотрел на графа, но тот благодарно кивнул:

— Спасибо, этот визг было противно слушать. Присяжные, обвинения вы выслушали да и прочитали. Я думаю, этого достаточно, и оправданий со стороны стоя… лежащего пред вами человека не найдется. Согласны покарать его по всей строгости закона?

Присяжные поднялись и поклонились.

— К тому же, документ на владение кораблем «Морская русалка» был поддельным, выписан на имя все того же лежащего. Поэтому я считаю необходимым его аннулировать, а корабль вернуть законному владельцу. Возражения есть? Тогда, писчий, напиши бумагу, я подпишу.

— Этот козел много говорил, — сказал Реган, когда мы втроем вышли из зала суда и теперь спускались по каменной лестнице, идущей от главного входа в здание. — Благо, что ему вовремя заткнули рот.

— И не сомневаюсь, что рот ему затыкали твои люди. Или ваши… — с ехидцей добавил я.

— Если бы мы были короткорукими, наших контор ночных ремесел уже давно бы не существовало! — подчеркнул Реган.

— Этого никто не оспаривает. А надежных людей, я подчеркиваю: «надежных», всегда нужно иметь везде. Так, на всякий случай. Предлагаю зайти куда-нибудь перекусить. А то ведь полдень уже!

— Есть тут одно хорошее заведеньице. У них отличная кухня! — снова заговорил Реган. Его брат-близнец был молчалив, как гранитная скала. Видать, при рождении распределение всех качеств между братьями было неравномерным, и одному достались избыточный вес, юморной характер, говорливость, и мало ли там еще чего, а вот второй… Зато, с ними было проще говорить: обращаешься к одному, отвечает один — за двоих, а второй изредка кивает, или скажет полтора слова.

У шикарнейшего дома на главной площади, к которому мы вскоре подошли, красовались высаженные в один ряд туи, за которыми следовала живая изгородь из кустов мраморно-белых лилий, все остальное свободное пространство вокруг было засеяно зеленой травкой, аккуратно подстриженной и ухоженной. Таверна так и называлась — «Золотая лилия». Наверняка, и цены тут были в золоте, ну, уж никак не в медных монетках.

Белые стены с позолоченными откосами, позолоченными дверными и оконными рамами. Идеальная чистота.

— Вот ходил возле этого трактира и думал: а здесь вообще кто-то бывает? Это же какие цены здесь!

— Думаю, если бы это себя не окупало, трактир бы никто не держал. Ведь здесь проходят деловые, иногда и полуофициальные встречи, в порт часто заходят имперские военные корабли (ведь дальше, за дикими полями и пустошью лежит огромное царство, которое последнее время зашевелилось. Поэтому и наш король сейчас засуетился). Да и купцы сюда заплывают. Кедром мы тоже торгуем, на северо-западе королевства его много растет. Не только устриц продавать же! Давайте присядем с вами и всё это уже за едой обсудим.

У самого входа ко мне подбежала очень красивая заплаканная девушка: красные от слез глаза, черные волосы и вспухшие от рёва губы, следы расплывшейся туши на щеках. Длинные перчатки до локтей, голубое платьице и накидка из меха соболя. Что-то меня в ней насторожило.

— Господин, помогите, у меня… — запричитала она, с размаху бросившись мне на грудь и цепко обвив шею рукой.

Что «у нее», я узнать не успел: в одетой в перчатке руке блеснул узкий длинный нож, которым она изо всей силы попыталась пырнуть меня в грудь.

— У меня отняли брата и отрезали пальцы, тварь!

— Вот насчет пальцев я заметил, — сказал я, и, удерживая, со всего маху влепил ей пощечину, от которой та, не удержавшись, свалилась на пол. — И ты, и брат твой получили наказание вполне обоснованно и заслуженно.

Девчонка дернулась, чтобы подняться с земли, и ей в этом помогли. Яростно сверкая глазами, она вновь набросилась на меня, попытавшись еще раз вонзить сломанный о кольчугу нож под подбородок, но ее руки придержал швейцар и парень из охраны заведения, аккуратно вынув обломок из руки, ставшие рядом с ней и таким образом зажавшие ее между собой.

— Проведите ее в подвал, пусть с ней побеседует… Ну, вы поняли кто.

— Да, господин! — улыбнулся вышибала и вместе с швейцаром повел ее в неприметную дверцу за углом.

— Я понял, кто содержит этот гостеприимный трактир! — сказал я, пальцем трогая дыру в рубашке. Снизу под рубаху была поддета тонкая кольчуга, именно поэтому я до сих пор не лежал с дыркой в груди, истекая кровью.

— Хочешь жить, — умей вертеться, — скромненько промолвил Реган, приглашая меня в свой трактир.

— Пойду, понаблюдаю за процессом чистосердечного признания, — сказал Леган и отправился к двери, за которой минуту перед этим скрылась парочка с девушкой.

Я оглядел внутренне убранство трактира. Стены зала изнутри был драпированы светло-желтой дорогой парчовой тканью, пол был устлан кедровым паркетом, потолок покрыт кедровыми пластинами, украшенными великолепной резьбой, на окнах красовались зелёно-красные шторы с ламбрекенами. По залу в мудром беспорядке были разбросаны деревянные столики на шесть персон, созданные из какого-то светлого дерева и покрытые лаком. Каждый столик украшали салфетница с мудрено выложенными в них разноцветными салфетками, баночки с солью, сахаром и перцем. Напротив входной двери в стене была видна дверь, ведущая в коридор, по обе стороны которого располагались специальные комнатки для частных лиц.

— Обед на двоих, пожалуйста, мне в кабинет.

По широкой, около трех метров ширины деревянной двухпролетной лестнице мы поднялись на второй этаж. Взгляд скользнул по стенам, устланным дубовыми панелями, с вырезанными лилиями понизу и поверху.

— Пройдемте в мой скромный кабинетик, — пригласил меня Реган, толкая покрытую искусно вырезанными узорами дверь, открывающую вход в одну из комнат.

Обычно после таких слов ожидаешь увидеть какие-то апартаменты, от которых либо дух захватывает от помпезности, либо от дороговизны, ну или просто молча поражаешься, а в голове бьется одна мысль: «Кучу денег угрохано в какое-то безвкусное барахло — стоит дорого, а в нем — ни вида, ни красоты».

Здесь же от увиденного действительно дыхание перехватило, и я аж остановился от неожиданности, а потом, тряхнув головой, двинулся дальше.

— Не переживай, не ты один, — утешил меня Реган, усаживаясь за стол, на который слуги ставили посуду с едой. Один из безмолвных парней поднес большой, литров на пять, таз с водой, в котором плавал одинокий лист розы, и патриарх воров омыл там руки. Мне поднесли такой же таз, только у меня листьев плавало поболее, и это никого совершенно не смущало.

— Терпеть не могу показухи! — категорично заявил Реган, повязывая себе «слюнявчик». — Внизу — то для богатеньких, прошу прощения за выражение, говнюков, которые с жиру бесятся, а где этот мусор можно избежать, я пытаюсь его устранить.

Я осмотрел кабинет. Вокруг была строго деловая обстановка: лакированный письменный стол из черного дерева, к нему перпендикулярно приставлен другой стол — для посетителей, рассчитанный человек на восемь. За ним мы и сидели. У одной стены стояли из того же дерева шкафы: одни — с глухими дверцами на замках, другие — со стеклянными, за которыми виднелись разного рода статуэтки, чаши, кубки, шкатулочки. У другой стены выстроились книжные полки с ровными рядами книг в кожаных переплетах с тиснеными надписями, в строгом порядке размещёнными свитками, а на одной из полок вообще стоял череп с проломленным виском.

— Да был тут один, — проследив за моим взглядом и прочтя немой вопрос, ответил хозяин дома..

Я ещё раз окинул взглядом комнату. На полу простилался громадный темно-синий ковер. Переведя взгляд на стены, выкрашенные светло-голубым цветом, обратил внимание на картины с великолепными пейзажами и вдруг среди них выделил для себя портрет — харя какого-то типа: толстенное, с обвисшими щеками, лоснящимися от жира, мясистый нос, размером с окорок индейки, губы, искривленные в презрительной улыбке, поросячьи глазки. Синий фрак, казалось, вот-вот лопнет на пузе.

— Мой предшественник. Терпеть его не мог, — прокомментировал Реган и тут же пояснил, видя мою приподнятую бровь. — Плюю в нее, когда, выхожу из комнаты. Да, кстати, это его запчасть, — кивнул он в сторону черепа на полке.

— Жуткий вы человек, — покачал я головой.

— Да нет, я-то нормальный, а вот место работы обязывает и не такие штучки вытворять. Авторитет…

— М-да, как все у вас сложно и запутано.

— Да нет, нормально, нужно же как-то на них управу находить? Я, вообще, промышлял тут по мелочи, а прижало, — довелось самому начать буянить. Убрал того, убрал другого…

— Интересно, интересно… Чем же таким…

— Да так, были у меня ребятки, ныряли за жемчугом. Пришел вот этот, — кивок в сторону портрета, — и предъявил претензии. А дело только-только пошло… Так, стоп, сначала едим!

На столе стояли блюда с разной снедью: солёная свинина, вымоченная в миндальном молоке и хорошо поперченная, павлин с перьями, каплуны с коричневой и хрустящей корочкой, нашпигованные луком, травами, грибами и жареными каштанами, вместо традиционной фаршированной щуки — расслаивающееся ломти белой трески, запечённой в тесте, под каким-то вкусным коричневым соусом, гороховая каша, репа с маслом, морковь, залитая мёдом, и белый сыр. В центре всего этого великолепия возвышался хрустальный графин с холодным вином.

— Да, затраты только-только начали себя окупать. — продолжил Реган, разливая вино по бокалам. — А эта гл… пардон, червь приполз ко мне за процентом, а то и за всем, что было. Ну что, за знакомство?

Мы чокнулись и выпили.

— Мммм, вкусное! — прикрыл я глаза, наслаждаясь великолепным букетом вина.

— А то как же, для себя — только лучшее. Малийское, вожу своим кораблем.

— Вы неплохо тут устроились, я смотрю!

— Ну, а как, а как? Хочешь жить, — умей вертеться! — улыбнулся толстяк, вынимая из ножен дорогой кинжал с позолоченной ручкой, усыпанной драгоценными камнями. Лезвие было изогнутой формы, из отличной стали, дорогие ножны лежали на столе на специальной подставке. Ножны тоже были украшены множеством дорогих каменьев. — Последний раз ходили на Андерон. Лет пять назад. Потом наступило затишье, и вот, по-моему, опять.

Он ножом отчекрыжил себе ножку павлина и положил на тарелку.

— Так мы с братом и пристроились. Это вкратце, а если подробно, то это очень долго, да и не для широкой огласки. Так что, ты уж извини.

— Да тут не за что просить прощения. У каждого есть свои секреты. Так вот. Я хотел с вами поговорить об одном дельце, раз уж так. Вы занимаетесь добычей жемчуга, значит, у вас налажены кой-какие связи. Я тут собираюсь заняться одним дельцем, и хотел бы с вами сотрудничать.

— О каком сотрудничестве, собственно, идет речь? — приподнял бровь Реган.

— Я хотел бы некоторые товары доставлять в империю контрабандно, негласными каналами, чтобы они не облагались налогом. А то многие захотят на этом деле погреть руки, вернее, поиметь процент.

— Я мог бы вам помочь, но мне нужно знать, что это будет за товар. Не могу же я делать это вслепую, вдруг вы собираетесь возить «пыльцу счастья».

— Могу вас уверить, это будет не «пыльца счастья». Это будет нечто другое. Если брать по минимуму, то это будут всякого рода овощи, фрукты, древесина, еще я думаю основать здесь серьезную каменоломню. А вот самое вкусное..

— М-да, планы у вас грандиозные… Но вы меня заинтересовали. А вдруг получится! Тем более, мне бы очень хотелось с вами сотрудничать! Похожи на меня в юности, и, как-никак, вы рисуете очень перспективные планы, и даже очень осуществимые вещи предлагаете. Так что с ресурсом мы вам поможем!

— Надеюсь, дальше этой комнаты наш разговор не выйдет? Очень уж оно лакомое это предложение, однако оно чревато разными последствиями.

— Обижаете! Тут даже брату родному доверять опасно, хоть он у меня больной молчун. Просто на всякий случай.

— Отлично, тогда, можно считать, что мы с вами договорились?

— Гугм! — потер руками Реган, довольно улыбаясь. — Ресурсом для каменоломни мы вас обеспечим! И, отвечая на ваш немой вопрос — все будет без «мокрухи». По крайней мере, двое у вас уже есть. А надсмотрщиков выделим из людей Легана. Он займется.

— Вот и отлично! Приятно иметь дело с образованными людьми! — улыбнулся я.

— О да, я ведь по образованию инженер-архитектор… — теперь уже улыбался Реган, глядя на мои выпученные глаза.

— М-да… Никогда бы не подумал, что… — помахал я рукой, — и вот так… — я развел руками.

— Да ничего тут странного. — заулыбался Реган. — Эта фраза уже была, произносилась сегодня: «Хочешь жить…» ну, и так далее. Наше дальнейшее сотрудничество гарантировано. И я вот думаю: чем бы я еще мог бы вам помочь?

— Я сюда приехал вот по какому поводу: слышали о делах, которые творятся за горами и в графстве эл Рези? — задал я вопрос, и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил. — И мне совершенно не хочется, чтобы эта холера перелезла через забор Сарантая, и пошла по нашим землям.

— Заботливый из вас барон получается! Я так понимаю, вы приехали нанимать себе солдат?

— Именно. Не сомневаюсь, что король придет на помощь, однако, если мои донесения верны, он может немного припоздниться.

— Если моя информация не хуже вашей, то это действительно может произойти на самом деле.

— Именно этого я и опасаюсь! Там же люди живут, а не скоты какие, и смерть невинных…

— Знаете, вы оч-чень интересный молодой человек, — сдержанно улыбнулся глава гильдии воров. — Основная масса баронов, графов и прочей гниющей массы именно так и считает — нелюди, рабсила, которая живет на земле, чтобы насыщать их.

— Им есть название — ублюдки. Все люди — люди, и все равны! Есть те, которые поставлены быть главами общества, чтобы направлять людскую массу в нужное русло, дабы не случилось хаоса или анархии, но никак не для того, чтобы помыкать, презирать и унижать нижестоящих! — гаркнул я, и, забывшись, влепил кулаком по крышке стола так, что аж посуда зазвенела.

— Ой, простите! — смутился я, поднимая завалившийся на бок стакан с салфетками.

— С каждым мигом вы мне нравитесь все больше и больше! — захохотал Реган. — Амбициозный и целеустремленный парень, который медленно, но уверенно воплощает свои мечты в реальность!

— Что вы имеете ввиду? — настороженно поднял я бровь.

— А то, что я знаю, какую политику вы насаждаете у себя в графстве, и это — одна часть. У меня есть также информация, что вы в скором времени можете стать владельцем и этого куска земли! Это меня очень даже устраивает, ведь у нас схожие мировоззрения! — голос Регана стал каким-то мечтательным, а глаза устремились в пустоту. — Ведь в своей юности и я мечтал о том же, но прошло время, и все мечты сгинули под горой мусора суровой реальности. А вы всколыхнули забытое…

— В общем, — бухнул локтями о стол, навалившись на него всем корпусом и приблизив ко мне лицо. — На меня с брателлой и на наши возможности рассчитывай полностью! Наша поддержка тебе обеспечена! И с корпусом конницы, ну, все что наскребём, и разных солдат мы тебе организуем. Убийц, которые вырежут половину лагеря прежде, чем часовой поймет, что уже мертв с самого начала резни — тоже не вопрос. На того, которого ты порешил, можешь не равняться. То была мелкая шавка, ничему не обучена, и со слишком высоким самомнением, — скрежетнул зубами вор.

— Да, и у меня о вас высокое мнение. Не буду рассыпаться в похвалах, но мне льстит ваша дружба.

Я встал и протянул ему руку. Мы обменялись крепкими рукопожатиями.

— Думаю, у нас обоих остались нераскрытые козыри, но мы разыграем их позже. А сейчас пусть поварята разогреют еду, и давай, наконец, поедим!

Трапеза подошла к концу.

— Добро, давайте сделаем так — вы езжайте к себе в графство, а я с тем, о чем мы договаривались, подъеду немного погодя в оговоренное место.

— Согласен. Решу еще пару вопросов в городе, и уеду. А через день по прибытии жду.

Мы вновь крепко стиснули друг другу руки и разошлись. Реган вернулся к себе в гостиницу, а я направил свои стопы в замок графа эл Солен. С главой гильдии воров — Реганом Сэнтэром, родным братом-близнецом главой гильдии убийц, у нас состоялся деловой и очень плодотворный разговор. Разрешилось множество тревожащих меня вопросов, и теперь можно было вздохнуть спокойнее.

* * *

Если честно, идти уже совсем не хотелось. Поэтому, с трудом подавив вздох, я направился к графскому замку. Как же я намаялся за эти дни! Сумасшедшая гонка по городу, куча непредвиденных дел, навалившихся на меня неподъемной горой (хотя в процессе разгребания оных проблем я приобрел себе много новых друзей) измотали меня.

Графский замок серой громадиной высился над двадцатиметровой стеной на южной стороне площади. На шпилях башен развевались флаги с изображением трехглавого орла — с синей, красной и зеленой головами. Это был герб троих друзей, и у каждого из них он отличался он только цветом средней головы орла: у эл Сонера была красная, а у эл Рези — желтая, ну, а у их почившего друга — зеленая.

На кирасах стражников, на нагрудной пластине тоже был выбит орел, средняя голова была вставкой из красной меди, начищенная, как и сами кирасы, до зеркального блеска. Другие головы были наведены хорошей краской, которая долго не выцветала и не портилась от погоды.

С выправкой солдат не было проблем, видимо, граф очень трепетно относился к воинскому делу, и я не сомневался, что он самолично проводил смотры своих солдат и строго наказывал нерадивых, а заодно и их командиров, чтобы бдительней и придирчивей относились к обучению подчинённых. В общем-то, неплохой городской гарнизон мне достанется в случае чего!

Когда я подошел к воротам замка, солдаты даже не шевельнулись, и я, удивленно приподняв бровь, прошествовал по подъемному мосту. Из караулки, находящейся под аркой надвратной башни, из-за катапульты, стоявшей у самых ворот, вышел капитан стражи, сдержанно поклонился, отдал воинскую честь и заговорил спокойным, с легкой, едва заметной хрипотцой, голосом:

— Господин Эрнст, граф предупредил о вас и распорядился сразу же провести вас к нему.

— Спасибо, капитан, пройдемте, — кивнул я, и мы направились по каменной дороге, шириной в метра три, ко входу в замок.

Влево, шириной поменьше, отходила дорожка, ведущая к конюшням. С правой стороны располагались хозяйственные строения и дом для прислуги. Все участки между дорожками были засажены низкорослыми кустиками и грамотно насаженными деревьями. Трава была скошена, а деревья и кусты подстрижены. Везде царили чистота и порядок.

Замок был четырехэтажным, с высоко поднятыми башнями и шпилями, в которых можно было разместить еще комнаты. Скорее всего, так и было, а, возможно, там были кладовые.

Высокие стрельчатые окна. Углубления, украшенные резьбой в виде вырезанных фигурок человечков, были сделаны так, что по ним было совершенно невозможно подняться по стене.

Замок из серого камня представлял собой красивое сооружение. Он, скорее всего, появился здесь намного раньше, чем здесь обосновались люди! Только с падением экономики (сейчас все королевство переживало не лучшие времена), город, а с ним и замок, потихоньку начинали утрачивать свою былую красоту.

— Этот замок здесь уже очень давно, — заговорил мой проводник, озвучивая мои мысли. — Весь город пытались строить, подражая ему, но это нелегко сделать. Кто его построил — неизвестно, здесь граф жил со своими друзьями, пока те строили свои замки. Но, у них и приблизительно похожего не получилось! Повезло моему господину!

Разговаривая, мы вошли в широкие и высокие кованые двери замка, на которых были изображены все те же человечки.

Пол был выстелен белым мрамором. Очевидно, недавно заново положенный, так как в нем еще не протерлись углубления.

Стены были сплошь увешаны гобеленами, испещрёнными изображениями битв и разных чудищ. И повсюду присутствовали эти маленькие человечки. Я обратил внимание на одну из картин. Она была так искусно сделана, что дух захватывало от работы неизвестного мастера, создавшего этот шедевр. Хоть я был здесь уже во второй раз, но все равно задержался, чтобы еще раз окинуть глазами это чудо.

В ответвляющихся коридорах одни стены тоже были украшены картинами и гобеленами, на других висело различное оружие, на полах лежали ковры, по углам стояли высокие вазоны с цветами, в нишах размещались рыцарские доспехи.

И так были обустроены все четыре этажа, встречались комнаты с похожими картинами, как и в зале, как и при входе в замок. Правда, в промежуточных комнатах изображения имели определенную тематику. К примеру, в комнате, в которой располагался кабинет графа, была изображена битва этих маленьких, пузатых и бородатых человечков, которые с топорами наперевес, в какой-то, судя по всему, пещере, отражали нападение длинных червеобразных тварей с огромными клешнями и зубами, едва ли не в рост самих коротышек.

— Странные создания, не правда ли? — задал вопрос граф, поднимаясь с высокого мягкого кресла, стоявшего в стороне от письменного стола у шкафов с полками, уставленными книжками. — Я перелопатил массу литературы, но так и не нашел упоминания о них.

Пожав мою протянутую руку, он предложил мне усесться в такое же кресло, стоявшее рядом с его креслом.

— Что вы будете есть, пить? — спросил он, взяв в руку серебряный колокольчик, стоявший на столике между нашими креслами. — Я так понимаю, господин Реган вас хорошо накормил, поэтому и не приглашаю вас к огромному столу, а всего лишь легко перекусить.

— Я вижу, вы неплохо осведомлены! — приподнял я бровь.

— Если бы я был плохо осведомлен о делах, творящихся в моем графстве, давно был бы мертв. Хоть мне и нравится тихая жизнь, именно поэтому я и отказался от титула герцога, но мне ее не видать. Очень уж удобное тут местечко для заработка огромных денег. Вы заметили, что в порту мало кораблей? Кто-то заботится о том, чтобы здесь становилось все хуже и хуже. Я уже стар, хотя выгляжу бодрым и все еще сильным, но уже чувствую свою смерть. Ох, и близко она, смертельным холодом дышит в затылок!

— Все так категорично? — грустным голосом спросил я, ведь человеком он был действительно хорошим! — Вы чем-то больны? Или вам угрожает опасность?

— И то, и другое. Все старые люди имеют свои болячки, а врагов у меня хватает, не хотелось бы их вам оставлять…

Старик тяжело вздохнул и сгорбился в своем кресле, и только теперь стало видно, насколько он стар. Осунувшееся лицо, дряблая кожа, да и запах от него доносился, как от старых людей.

— Умру я от старости, сынок. Да и такие выродки, как этот мой сын, здоровья не прибавляют. Всех их признал, дал некоторое количество денег, можно сказать, дал дорогу в люди! Так другие дети как дети, вернее, люди как люди: кто земли купил, кто дело открыл, кто еще чем занялся, а это! Чмо! Да еще и с криминалом съякшался, и наркотиками увлекся! — глаза старика горели ненавистью, руки и нижняя челюсть мелко дрожали. Я начал переживать, не хватит ли его удар. — Такой позор! — сиплым голосом проговорил старик.

Взяв со столика чашу, наполнил ее вином, залпом выпил, наполнил снова и сделал еще пару глотков.

— Ты отличный парень. Воспитанный, образованный, честный и порядочный. Как хотел бы я себе такого же сына… Я умираю, но с удовольствием передаю тебе свое графство. Знаю, что здесь все будет хорошо.

— Милорд, давайте не будем о плохом! — взмолился я. — С таким жизненным настроем вы только быстрее в мир иной отправитесь!

— Да мне уже все равно — раньше, позже! — грустно улыбнулся старик. — Но, действительно, давайте не будем портить столь прекрасный летний вечер!

На улицы города опустилась темнота, в окно залетал приятный ветерок, в кустах и траве под окном звенели кузнечики. В комнату осторожно вошли слуги, разожгли огонь в камине, засветили масляные лампы на стенах и зажгли свечи в большом канделябре. Все окунулось в желтоватый свет.

— Ты обратил внимание на изображения на стенах? — спросил граф, делая широкий жест рукой с чашей. — Мне всегда было интересно, что это за народ! Тебя это не интересует?

— Да, интересный народ, у себя в горах я знаю несколько пещер, стены которых украшены такими же рисунками, но там изображены картины поменьше. И там, в основном, мирные сцены.

— Я уверен, что этот замок строили эти существа. У короля замок намного величественней и больше, но этот тоже шедевр. Люди не умеют строить такие здания! Это исчезнувшая раса, которая жила либо вместе с людьми, либо раньше.

— Очень даже может быть! — кивнул я. — Даже название этой расы кануло в летах. И неизвестно, что с ней произошло, и если этот народ еще жив, то куда-то он ушёл.

Мы обсудили еще кой-какие дела, и я засобирался в таверну. Вежливо распрощавшись с графом, вышел из замка на главную площадь города.

На улице стояла приятная, теплая ночь, но я все равно застегнул камзол, оставив расстёгнутой только верхнюю пуговицу. Пожелал доброй ночи солдату, вышедшему из караулки, чтобы открыть мне дверцу в воротах замка. Катапульта была поднята, так как никакого вражеского нападения на город не предвиделось.

Быстрым шагом, придерживая меч, я пересек площадь и вошел в переулок. Масляные фонари освещали дорогу, ставни на окнах домов были плотно закрыты, где-то на краю города брехали собаки, в общем, тихая и мирная ночь. Теперь даже мести гильдийцев можно не опасаться!

Когда я вернулся в таверну и подошёл к своей комнате, то остановился перед дверью, как вкопанный. На полу отсвечивала полоска света, выбивавшаяся из-под двери.

Весь подобравшись и приготовившись, резко крутанув ручку, я кубарем вкатился в комнату, чтобы стрелявший арбалетчик, если такой имеется, и ожидающий входящего человека, промахнулся, и всадил болт в стену за мной. Подхватившись, с кинжалом в руке, с направленным лезвием вниз, я окинул взглядом комнату, ища возможного противника.

На кресле, возле стола, спиной к стене и лицом к двери сидела Нейлин. В руках она держала одну из недавно подаренных мною книг. На ней была зеленая пижама, на ногах — тапочки с ушками, одну ногу закинула на вторую, ее рубиновые глаза исподлобья смотрели на меня.

На столе горела яркая керосиновая лампа.

Бросив кинжал, больше похожий на дугу, на стол, я показательно начал отряхивать свою одежду.

— Оч-чень эффектно, — резюмировала девушка и отложила книгу на стол. Прежде, чем она ее захлопнула, я увидел рисунок человека с распоротым животом. Картинку окружали надписи со стрелочками, указывающими на отдельные органы.

— Очень занимательные и расслабляющие вещи ты читаешь на ночь, — таким же, как она, тоном сказал я, скидывая сапоги, расстегивая камзол и стаскивая рубаху через голову. Девушка наблюдала из-под ресниц, а когда я взялся за завязки на штанах, заметно заволновалась. Когда же расстегнул штаны и, усевшись на кровать, начал стягивать их с ног, у нее глаза распахнулись во всю возможную величину.

— Эй, ты чего удумал!? — нервно спросила она, а когда я стащив штаны и, сложив, бросил рядом с собой, засунул большие пальцы за резинку панталон, начал тянуть вниз… Девушка пискнула и прикрыла ладошками рот. Щеки ее залились румянцем.

— Ч… ч… что ты делаешь? — пропищала она.

— Нет, заявилась сюда в такой одежде, от которой у меня чуть кровь носом не идет от перевозбуждения! Что-то же нужно делать со своей похотью, например, воплотить все свои эротические фантазии…

Я плотоядно облизался, горящими глазами глядя на девушку.

— Ты, конечно же, шутишь? — прошептала она.

— Нет! — гаркнул я! — Если ты не выйдешь из комнаты и не попросишь у горничной набрать мне теплой воды в ванную… — я сверкнул глазами, — то мне придется заставить тебя бегать со мной вокруг дома, чтобы согреться!

— Я там уже распорядилась. А ты без трусов собирался бегать вокруг дома? — ехидно усмехнулась она.

— Уела, согласен! — признался я, с полотенцем наперевес направляясь в ванную и закрывая за собой дверь.

— Готовься, завтра последний день, с утра идем по базару гулять! — крикнул я, сбросив труселя на пол и закинув полотенце на крюк, торчащий из стены, одновременно добавляя огоньку в масляной горелке.

Опустив ногу в ванную, я заорал, как ненормальный. На краю ванной сидел человек, и внимательно смотрел на меня. В бликах лампы его глаза, казалось, сверкали адским огнем.

Нейлин распахнула дверь, оторвав щеколду.

— Что…?

Ей хватило насколько мгновений, чтобы оценить ситуацию, и в сидящего человека полетела ваза, прихваченная со стола. Она угодила ему в голову, отскочила, и упала на пол, разлетевшись в мелкие черепки. Человек рухнул рядом с ванной и так и остался лежать.

Я пересек ванную, выбравшись из нее с другой стороны. Приподняв над собой лампу, вместе с Нейлин склонился над лежащим. Придя в себя, он заорал, потирая огромную шишку на лбу:

— Убили! Со второго раза, но все-таки убили! Кстати, Нейлин, ты заметила, что Эрландо голый? — заговорщицким шепотом закончил лежащий.

— Ей не впервой! — прошептал я.

— А что, уже что-то было? — приподнял бровь лежащий на полу человек.

— Два придурка! — буркнула Нейлин, и, отвесив на ходу мне затрещину, выбежала из ванной комнаты.

— Так что, у нас скоро у нас будут маленькие графчики? — спросил Кален, поднимаясь, держась за мою протянутую руку.

— Да какой там! Была тут веселенькая история, — начал я, укладываясь в ванную. Кален прикрыл дверь и поудобней устроился на краю ванной, чтобы выслушать мой рассказ.

— Дело было вечером, делать было нечего, — начал я, расплывшись в улыбке.

— Да-а-а-а, красавец, ничего не скажешь! — хохотнул эльф.

— Чё ты ржешь, негодный? — раздалось за дверью. Благо, о кольце я рассказывал чуть ли не одними губами, а то бы ещё обиделась!

— Ладно, иди, я помоюсь, пока вода совсем не остыла. Вылезу, договорим!

Хлопнув меня по мокрому плечу ладонью, Кален вышел из ванной комнаты, а я начал остервенело тереться мочалкой, разбрызгивая пену по всему полу.

— Ну сколько можно дурачиться? — услышал я голос Нейлин. — Вечно у него какие-то извращённые фантазии и поступки… Может, он у нас… того?

— Голубой? — заискивающий голос Калина.

— Нет, ну и ты туда же! — отчаянный вскрик Нейлин.

— Да, я извращенное и развращенное создание, каких мир еще не видел! — возопил я из ванной комнаты, быстро окунулся и смыл из себя мыло, чтобы не пропустить ни единого словечка из их разговора.

— Кален, принеси мне мою одежду, а затем мотнись на базар и купи мне паранджу! И в жизнь не догадаешься, зачем!

— И зачем же? — спросил эльф, просовывая голову в дверь, и держа на вытянутой руке мое тряпье.

— Чтобы Нейлин не видела, куда я смотрю! — громким шёпотом заявил я. — Раз на нее нельзя смотреть, буду на других девок пялиться! Мы ж завтра на базар идем…

— А, ну тогда сей момент, мой господин! — закланялся Кален, открывая передо мной дверь, едва не касаясь носом ковра.

— Ступай, верный слуга мой! — пафосно взмахнул я рукой.

— Зачем же так категорично… — проговорила Нейлин, застенчиво пряча глаза, когда мой егерь уже взялся за ручку двери.

— Что, и вправду можно смотреть? — воскликнул я, устраиваясь за столиком напротив Нейлин и упираясь подбородком в скрещенные пальцы рук. Мои глаза были размером, наверное, с чайные блюдца, а зрачки следили за каждым движением девушки.

— Ну, не так же пристально! — сказала девушка, еще больше краснея, начав теребить пальчиками низ кофточки.

— Ладно, шутки шутками, но есть и серьезные вопросы, требующие решения. — Я откинулся на спинку стула, и, продолжая хлопать ресницами, подергал лицом. После моего тщательного наблюдения за девушкой болели глаза.

— Ну что, ребята, завтра отправляемся домой? Небольшой поход по рынку, и — по коням! Разговаривал с патриархами гильдий, работающих ночью, — сказал я, наполняя свой кубок вишневым компотом из графина, и захрустел печенюшками. — Милейшие люди! В общем, нам будет оказана помощь в войне. Нужно продержаться до прибытия королевских войск, а то кочевники просто сметут все, что находится во всех близлежащих графствах, и мои новые друзья это понимают.

— Как гордо сказал: мои новые друзья! — усмехнулся эльф. — Хотя, знаешь, это даже к лучшему. Будет меньше проблем после смерти графа.

— Я об этом тоже думал. Хочется верить, что они не просто искусные игроки, а порядочные люди.

— И это ты о патриархах гильдий убийц и воров? — приподняла брови Нейлин. — Ну, ничего себе, наивный мальчик! Такой большой, а в сказки веришь!

— Вот не нужно мне тут ля-ля! — деланно обиделся я. — По крайней мере, в людях разбираюсь получше некоторых!

— Ой, ой, ой! — покачала головой Нейлин.

— Так, девочки, не ссорьтесь, румяна у меня! — издевательски заявил эльф настолько, насколько он им мог быть. — Давайте лучше поговорим о насущном. Сколы усиленно штурмуют пограничную крепость, так что, если в ближайшее время что-то не предпринять, будем плакать над развалинами наших замков.

— Каких таких «наших»? — удивленно спросил я.

— И теперешнего, и будущих… — пояснил он. — Нужно поторопиться.

— Хорошо, поели и отправились спать. А завтра с утра пораньше…

Махом допив компот, я поднялся с кресла. Кален и Нейлин тоже поднялись и направились к выходу.

— Ну все, мой граф, до завтра, — махнул рукой егерь, а Нейлин, задержавшись в дверях, робко пожелала мне спокойной ночи и исчезла за дверью. С блаженной улыбкой, подойдя к двери и выглянув в коридор, я успел заметить, как Нейлин, задержавшись было у двери своей комнаты, быстро юркнула вовнутрь и закрыла за собой дверь. То ли мне показалось, то ли она специально меня ждала!? Просто так, чтобы еще раз взглянуть…

На душе было тепло и радостно. Как же хорошо иметь лекарем такую хорошенькую девушку, которая, ко всему прочему, и очень нравится… Ну может и немного больше, чем просто нравится, я еще не разобрался в своих чувствах…

Раскинув руки в стороны, я лежал на кровати, смотрел в потолок и вспоминал вчерашнюю ночь, когда лежал на кровати, любуясь ее профилем. Она мирно спала, и мне никто не мешал заниматься созерцанием. Тогда я понял, что без этой девушки моя жизнь была бы уныла и пуста. Отвернув угол покрывала, которым была застлана постель, я осторожно накрыл спящую красавицу. Подобрав со столика ключи от ее комнаты, вышел в коридор, осторожно притворив за собой дверь.

Немного постояв в коридоре, вошел в ее комнату, и, раздевшись, бухнулся в ее постель. Она пахла лесными цветами, так, как пахла девушка, и я долго не мог уснуть. А потом, проспав всего несколько часов, спустился в зал и налил себе в кружку кипятка из самовара, стоящего на стойке, заварки из чайничка, сыпнул ложку сахара и устроился за дальним столиком в углу.

Выпив одну чашку чая, наполнил вторую, а затем вовсе перетащил самовар к себе на стол. Выпивая чашку за чашкой, я думал. Думал о своей жизни, о войне. Недаром в гавани города стояло так мало судов. Война надвигается, большая война! Древний враг на востоке королевства снова зашевелился, и нападение кочевников, скорее всего, — происки именно царства, находящегося далеко за полем. Мидии, устрицы, рапаны, и прочая водная живность — это одно, но граф эл Солен не только ими торговал, так что десяток посудин в порту — явный признак беды.

Я поднялся к себе.

Так, за воспоминаниями и размышлениями я не заметил, как и уснул… Завтра покажет, что оно будет дальше. Не всю картину, так хотя бы часть ее.