— Господи Иисусе! Зачем вас сюда занесло? Здесь же нет ни души...

Махмуд свернул с проспекта Камиллы Шамун и остановил машину на усыпанной обломками эспланаде, где возвышался каркас великолепного стадиона, от которого остались одни воспоминания.

— А я слышал, что ночью здесь происходят забавные вещи, — ответил Малко.

Махмуд уставился на него с деланной тревогой.

— Господин Малко, вы же мне не платите вперед, так что я не могу отпустить вас туда... Иначе плакали мои денежки.

— Просите Аллаха, — посоветовал Малко, — о моем спасении. До скорой встречи.

— Господи Иисусе! Да вы сумасшедший!

Ни один таксист не соглашался везти Малко в южный пригород. Пришлось ехать с Махмудом. Все-таки Управление ему платит, даже если у него есть и другие работодатели. Вряд ли ливанец отважится на открытое предательство.

Стадион, служивший до 1982 года самым вместительным складом боеприпасов палестинцев, был разрушен до основания израильской авиацией. Бетонные стены обрушились, завалив обломками все поле, а трибуны просто исчезли с лица земли.

Малко стал карабкаться по бетонной крошке к тому, что некогда было входом на стадион, протиснулся сквозь завал и запрыгал по цементным плитам, стараясь не провалиться в дыры и не наскочить на торчащие, словно острые шпаги, штыри арматуры, наконец, на четвереньках пробрался внутрь и осмотрелся. На прямоугольном поле среди высокой травы ржавели подбитые танки.

И абсолютная, ничем не нарушаемая тишина. Джони знал, где встречаться... Малко осторожно спустился по груде обломков вниз, на изрытую воронками и траншеями площадку. Обогнув изрешеченную пулями, как сито, машину скорой помощи, он повернул вправо, где стоял каркас советского Т-54 без гусениц. Перевернутая башня с изуродованным стволом пушки валялась рядом. На фоне этого апокалипсиса «магнум», оттягивавший его карман, казался жалкой игрушкой. Малко остановился и огляделся. Ни души! Сердце его забилось быстрее... Как раз в тот момент, когда он меньше всего ожидал, в разбитом танке кто-то шевельнулся. Сначала появилось дуло автомата Калашникова, потом ломающийся голос произнес по-английски:

— Не двигаться!

Из недр ржавой развалины показался гибкий силуэт, и перед Малко возник парнишка в одежде, отдаленно напоминавшей военное обмундирование, и с автоматом наперевес. Он спрыгнул на землю, уткнул ствол в живот Малко и пронзительно свистнул. Словно из-под земли, появились еще трое мальчишек. Один обыскал его, отобрал пистолет и деньги и подтолкнул вперед.

Спорить было бесполезно.

— Где Джони? — спросил Малко.

Мальчик, не отвечая, махнул стволом, приказывая ему следовать за ним. Они подошли к завалу позади танка, протиснулись между двух почти вертикально стоящих плит и, то карабкаясь вверх на четвереньках, то скользя вниз по влажным грудам бетона, добрались в сером полумраке до лестницы, лишившейся почти всех своих ступеней. Они спустились в подвал разрушенного стадиона. Парнишка открыл дверь, и Малко очутился в комнате с голыми цементными стенами, заваленной какими-то ящиками. На одной стене висела фотография улыбающегося бородатого Ясира Арафата, а под ней — антиизраильская карикатура, на полу стояла кое-какая мебель и длинные металлические шкафы. Вероятно, прежде здесь находилась раздевалка. У стола стоял мужчина. В его лице с выпученными умными глазами, приплюснутым носом и большим подвижным ртом было что-то от амфибии. Коренастый, в зеленой шерстяной куртке и подобранных к ней по цвету сапогах, без галстука, в брюках из фланели. Его аккуратная внешность контрастировала с беспорядком, царившим в комнатке. На столе Малко заметил золотую зажигалку и красную пачку «Данхила». Большой рот растянулся в улыбке.

— Здравствуйте, я Джони.

Парнишка, который прятался в ржавом танке, положил на стол «магнум» и деньги Малко и вместе с остальными охранниками исчез за дверью, оставив их наедине.

— Как поживает господин Карвер? — спросил Джони.

— Ему необходима ваша помощь.

Палестинец задумчиво качнул головой.

— Надеюсь, вы осторожней, чем Джон Гиллермен. Кажется, Абу Насра нашел у него важные сведения. Это очень плохо.

Очевидно, здесь уже все были в курсе дела. Малко воздержался от ответа. Джони затянулся.

— Я получил недавно сообщение, — продолжал он. — «Амал» предоставил в распоряжение иранцев бронированный склад в Адехе, которым когда-то пользовались палестинцы, для подготовки к крупной операции.

— Кто ее готовит?

Джони развеселился.

— Абу Насра, кто же еще! Он руководит всеми операциями в Большом Бейруте. В Тегеране ему доверяют. Он отличный взрывник. Учился в Киеве, в Советском Союзе, досконально знает все механизмы взрывных устройств. Штаб его располагается в Бекаа, в Баальбеке.

— А сам он где?

Палестинец с интересом взглянул на Малко.

— Нигде, как и я. В Бейруте, но вам его не найти! Если вас кто-то возьмется провести к нему, знайте, вы в ловушке. Он под надежной охраной. Для иранцев он самый ценный из террористов. Ему уже удалось взорвать американское посольство, лагерь десантников и французские заграждения.

— Что вам известно о предстоящей операции?

Джони взял со стола зажигалку и, прежде чем ответить, несколько раз крутанул ее в руке.

— В южном пригороде находится лишь последний эшелон. Нужно попасть в Баальбек. Мне туда, разумеется, дороги нет. Там сирийцы. Вся основная подготовка ведется в Баальбеке.

Баальбек! Когда-то Малко там бывал в компании с чудесным созданием. С тех пор многое изменилось.

— Но в Баальбеке тоже не обойтись без осведомителей, — заметил Малко.

— Это имеется, — заверил его Джони. — Если вы рискнете, можете рассчитывать на мою помощь.

— Какую?

— Кое-кому известно о готовящейся акции. Это мой друг. Если вы сумеете его там разыскать, он вам многое расскажет. (Джони поглядел на часы.) Я должен идти. Никогда не задерживаюсь надолго в одном месте. Завтра между шестью и семью я вам позвоню. И вы скажете, что решили с Баальбеком.

— Спасибо, — поблагодарил Малко.

Джони протянул ему револьвер и деньги.

— Не торопитесь благодарить. И главное, не вздумайте попытаться проникнуть сюда еще раз. Все подходы с ловушками. Мои ребятки очень изобретательны. Привычка...

Он распахнул дверь. В полумраке сидел на корточках мальчик, опершись на автомат Калашникова. Джони любовно взлохматил его курчавые волосы.

— Это Фарух, мой приятель. Знаете, он отлично говорит по-английски. А, Фарух, ты говоришь по-английски?

— Йес! — ответил парнишка и встал.

— Кто они? — спросил Малко. — И что здесь делают?

— Такие же палестинцы, как и я, — объяснил Джони. — Жили в Сабре и Шатиле. Семьи их перебиты, погибли под израильскими бомбами или от рук фалангистов. Они больше не захотели так жить. Вот и нашли здесь оружие, кров и работу...

— У кого и какую? Чем они занимаются?

Палестинец грустно улыбнулся.

— Убивают, естественно. Или подкладывают взрывчатку. По заказу самых разных движений, кроме израильтян и фалангистов... Всем им от десяти до четырнадцати, как Фаруху. Они отчаянно, безрассудно смелы. И неплохо выкручиваются. У них есть девочки, гашиш из Бекаа и деньги на еду. Мы с ними друзья.

Фарух серьезно слушал Джони, опершись на автомат, как опытный воин.

— И никто их здесь не беспокоит, не пытается выселить?

— Нет, они слишком опасны.

Пройдя тем же путем, Малко и Джони оказались через несколько минут снова на поле. Палестинец пожал Малко руку и исчез среди бетонных обломков. А через десять минут и Малко вынырнул из удушающей атмосферы конца света в реальный мир. Махмуд встретил его возгласами радости.

Оставалось найти способ оказаться в Баальбеке.

Малко совсем забыл о приглашении Джослин Сабет поужинать с ней, когда раздался звонок и она сообщила, что ждет в холле. Его охватила ярость: юная фалангистка почти наверняка виновна в смерти Масбунжи.

Выглядела она весьма элегантно: черный костюм-смокинг, волосы стянуты сзади, легкий макияж. Малко дождался, пока они уселись в красную «мицубиси», и высказал ей все, что думал. Джослин Сабет слушала его, не снижая скорости. Лишь чуть скривила рот. Потом повернулась к Малко:

— Надеюсь, вы не считаете все же, что это сделала я?

— Может, и не вы, — ответил он. — А кто-то из вашего ближайшего окружения.

В черных глазах женщины вспыхнул гнев.

— Я немедленно вызову того, кто передал мне эти сведения. Он из службы безопасности. Предатель — кто-то из его подчиненных. Мы найдем его и обезвредим.

— Только это не вернет к жизни Масбунжи, — заметил Малко.

Джослин Сабет остановилась как раз у поста, зажгла свет в машине и ответила:

— Конечно, нет. Но зато одним предателем станет меньше.

Ужин был просто шикарным, если забыть о газовых фонарях на низких столиках и разрушенной снарядом террасе.

К концу ужина Джослин улизнула на минутку к телефону, но и оттуда продолжала наблюдать за Малко. По сравнению с остальными женщинами, увешанными драгоценностями и стразами, она выглядела почти строго... Как все это далеко от разбитого стадиона. Однако война чувствовалась и тут: профессор медицины в углу стонал по поводу факультета. Каждый из присутствующих за восемь лет гражданской войны потерял родственника или друга, но об этом все предпочитали помалкивать.

Джослин вернулась к столу. Глаза ее блестели, она напряженно вертела в пальцах бокал «Гастон де Лагранжа».

— Завтра мне будет все известно об убийстве Масбунжи.

К ним подошел веселый толстый ливанец. Джослин спросила:

— Что поделываешь, Рашид?

— Я только что из Баальбека.

Малко навострил уши:

— Любовались на древние руины?

Джослин покатилась со смеху:

— Руины закрыты для осмотра. Там теперь только сирийцы, иранцы и торговцы крадеными машинами. Наверняка Рашид ездил к ним.

— Зачем?

— На войне не только разоряются. Шайка, возглавляемая неким Абу Шаки, крадет в Бейруте машины, в основном в христианских кварталах: «мерседесы», «порше», «БМВ». Благодаря сообщникам друзьям им удается переправлять краденое в Бекаа. Самые лучшие автомобили Абу Шаки продает сирийцам, а остальные разбирает на запчасти.

Рашид подтвердил:

— Это точно. Мою тоже украли, но мне удалось ее отыскать, потому что я действовал очень быстро. Один знакомый отвез меня к Абу Шаки в Баальбек. Я предложил ему пять тысяч ливров за то, чтобы он «отыскал» мою машину. И вот она снова у меня! Он, конечно, опять ее украдет, но немного времени все же остается...

Совсем близко раздался взрыв, и разговоры смолкли. Задрожали стекла. Бывший министр, сидевший рядом с Малко, произнес со светской улыбкой:

— Подумать только, ракета «Град». Что-то они сегодня раньше начали.

Джослин взяла Малко за руку.

— Поехали, скоро Кольцо станет опасным.

Действительно, ведь придется пересечь границу между восточным и западным секторами. Он последовал за женщиной. Впрочем, вечер все равно подошел к концу.

Сонные солдаты, остановившие их при въезде на Кольцо, заверили, что обстановка нормальная. Это была самая зловещая дорога Бейрута: за двумя черными стенами развалин скрывались боевики «Амала». Но Джослин Сабет словно не осознавала опасности.

— У меня, в западном секторе, бояться нечего, — заверила она.

Даже не спросив, согласен ли он, Джослин привезла Малко в богатую квартиру, завешенную коврами, где вдоль стен стояли мягкие диваны. Похоже, женщина жила одна. Она принесла Малко водки, поставила на проигрыватель диск с классической музыкой и вытянула ноги, положив их на низкий столик. Волна эротизма, бросившая их друг к другу в первый вечер, отхлынула и не возвращалась. Разве что Джослин снова раздразнит призрак Моны. Женщина плеснула в бокал «Гастон де Лагранжа» и стала греть коньяк в теплых ладонях. Малко слишком устал, чтобы делать ей авансы. Они посидели молча, но тут зазвонил телефон.

Джослин сняла трубку, выслушала и взволнованно повернулась к Малко.

— Помните, там была пара: полная такая женщина в черном? Они оба погибли. Ракета попала прямо в их машину. Ужас какой! Что тут скажешь? Бейрут. Малко снова подумал о Баальбеке. Нужно во что бы то ни стало организовать экспедицию. Джослин закурила, в глазах ее стояли слезы. Рука дрожала.

— Почему вы не уезжаете из Бейрута? — спросил Малко.

Она тряхнула головой, не в силах говорить, потом выдавила из себя:

— Не хочу стать бездомной армянкой. Это моя страна. Я арабка.

— Но убить вас стремятся тоже арабы.

— Мы выживем, — сказала она. — Христиане всегда выживали.

Малко не ответил. Он представил, как это хрупкое тело разорвет бомба или проткнет штык. В Ливане все вокруг весело убивали друг друга. Джослин примяла окурок.

— Поехали, я вас отвезу.

Нейла выглядела еще соблазнительней, чем раньше. Малко не стал спрашивать, как она провела ночь. Мешки под глазами и распухшие губы. Словно наслаждение ее не покидало. Она оглянулась на магазин, из которого только что вышла для встречи с Малко, и вздохнула:

— До чего надоело торчать тут по восемь часов за каких-то тысячу двести в месяц...

Она подхватила Малко под руку и объявила:

— Хочу есть. Знаешь «Бейрутский погребок»? У нас сегодня есть время. Я не иду в университет.

Он не знал. Взяли такси, хотя «Погребок» оказался совсем рядом. Малко старался определить, наблюдают ли за ним израильтяне. В этом городе, кишевшем группировками самого разного толка, невозможно понять, кто на кого работает. Нейла выглядела совершенно спокойной. Перед «Бейрутским погребком» стояло несколько автомобилей с номерами американского посольства, а внутри шумно поглощала обед разномастная публика. Малко подождал, пока Нейла закажет бифштекс и красное вино, а потом спросил:

— Ты ездила в Бордж Эль-Бражнех?

Нейла опустила глаза и покраснела.

— Да, я была там всю ночь.

— С тем приятелем из «Амала»?

— Да.

Малко с трудом удерживал готовые слететь с губ вопросы.

Нейла выглядела смущенной. Она основательно приложилась к бокалу, словно стараясь придать себе храбрости, потом улыбнулась Малко:

— Мне здесь нравится...

Будучи мусульманкой, она прекрасно себя чувствовала в христианском окружении. Во всяком случае, выглядела так же вызывающе, как самая последняя маронитка. Девушка с глазами порочной лани.

Заметив немой вопрос во взгляде Малко, Нейла наклонилась над столом:

— Они что-то замышляют. Зачем-то угнали мусоровоз...