Обнаженное лоно девушки смотрело на зрителей из полумрака огоньками четырнадцати вставленных в него сигарет. Продолжая медленно вращать поясницей, девушка мягким движением руки добавила к ним пятнадцатую сигарету. Ее зажгла и поднесла ей миниатюрная лаоска, которая ассистировала в этом номере высшего пилотажа.

Затем, незаметно придав напряжение внутренним мышцам, девушка начала «курить». Попыхивая сигаретами, она выпускала из себя беловатый дымок, сразу же растворявшийся в до предела накуренной атмосфере «Белой Розы». Пилоты «Эр-Америки», заполнившие все ротанговые кресла маленького кабаре, шумно зааплодировали. Еще бы! Попробуй найти подобное зрелище где-нибудь в Канзас-Сити... У стойки бара пожилой плантатор-француз хрюкал от удовольствия перед таким потрясающим достижением французской культуры.

Номер с сигаретами был экспортирован на Дальний Восток Иностранным легионом...

Несколько смущенная Юболь наклонилась к Малко.

– Вам нравится Анх?

– Хорошая работа, – одобрил Малко, не вдаваясь в излишние детали.

Анх была в нескольких сантиметрах от них и активно втягивала и отпускала мышцы живота, чтобы доказать Малко, что здесь нет никакой подделки, и дым выходит прямо из нее.

В момент, когда она дружески подмигивала Юболи, к ней подошла одна из барменш кабаре и аккуратно собрала пепел в пепельницу.

Анх была совершенно голой, если не считать туфель на высоких каблуках. Продолжая раскачиваться, она широко улыбалась. Чуть выставленные вперед зубы придавали ее лицу чувственное, даже хищное выражение. Тело ее казалось хрупким, но грудь была высокой и круглой, а узкие мальчишеские бедра плавно переходили в длинные, точеные ноги. Закинув голову назад, она явно гордилась своей необычной иллюминацией. Черные волосы спускались до самых плеч. Девушка была просто восхитительна и молода – не более двадцати лет... Происходящая сцена привлекла внимание другой девушки из кабаре, тоже совершенно голой, которая поспешила броситься к Малко на колени.

– "Пиф-паф" намбер уан, – предложила она. – Массаж номер один.

Увы, она была не так хороша, как Анх. Впрочем, в любом случае Малко пришел в «Белую Розу» отнюдь не для участия в спектакле французского колониального фольклора. Тем более что поврежденное бедро все еще давало о себе знать. Проснувшись в три часа пополудни, он пока не пришел в себя от треволнений, испытанных накануне вечером. Тем не менее, он был полон решимости в одиночку продолжить свое расследование. Хаммуан был искренним и честным офицером, но могли он противостоять могущественному ЦРУ?

Что касается Сая Вилларда, то он и мизинцем не пошевелит, чтобы помочь Малко.

Малко должен был теперь раздобыть как можно больше сведений о Джиме Дафе, пилоте компании «Эр-Америка»... В этом ему могли помочь только Юболь и ее подружки.

«Белая Роза» находилась на улице Манх Танхурат, неподалеку от «Лан-Ксанга». Зал был освещен несколькими электрическими лампочками, выкрашенными в яркие цвета. Американские и французские пластинки непрерывно вертелись на проигрывателе, однако публика приходила сюда исключительно ради представления Анх. Только она могла выкурить за вечер целую пачку сигарет! Приличные люди в «Белую Розу» не ходили. Даже Юболь чувствовала себя здесь не вполне комфортно.

Не спуская глаз с огненной цепочки сигарет, Малко думал о странных перипетиях, с которыми для него всегда было связано выполнение заданий ЦРУ. Например, если бы здесь появилась его милая Александра, то бедной исполнительнице сенсационного номера наверняка пришлось бы пожалеть о своем способе курения... Между тем, девушка проворно собрала все сигареты, выкуренные почти до конца, победно потрясла ими над головой и бросила в пепельницу, после чего скрылась за баром. Сразу же ее «ассистентка» начала собирать с каждого стола по две тысячи кипов – плата за спектакль.

– Некоторые пилоты готовы платить десять тысяч кипов, чтобы переспать с Анх, – уважительно произнесла Юболь.

В Азии богатство всегда в почете.

Маленькая лаоска смотрела на Малко с таким обожанием, что он подумал о ревности, которую могла вызвать в ней недавняя сцена.

– Не бойся, – ласково сказал он. – Я не хочу укладывать Анх в постель, но мне очень нужно получить информацию.

– О, вы должны действовать, как считаете нужным, – поспешила уточнить Юболь...

В отличие от большинства азиатов, она вела себя на удивление деликатно и ни разу не спросила Малко, зачем он приехал во Вьентьян.

К ним подошла Анх. Она надела вместо юбки нечто вроде широкого пояса, который распахивался при каждом ее шаге, демонстрируя черные трусики. Не менее скромно выглядела блузка-болеро без лифчика. Без всяких церемонии девушка уселась на колени к Малко и поцеловала Юболь, затем подружки заболтали на своем языке. Малко чувствовал, что Юболь говорит о нем что-то хорошее. Анх обняла его рукой за шею и сказала:

– Вы не пригласите меня в «Спот»? Я очень люблю танцевать.

– С удовольствием, – ответил Малко.

Анх соскочила с его колен и побежала, предупредив, что по этому случаю она наденет брюки.

Вся мужская часть публики завороженно провожала ее глазами – одетая, Анх была эротичнее обнаженной...

Юболь склонилась к уху Малко.

– Я сказала ей, что у вас много денег и что о ваших делах мне ничего не известно.

Вернулась Анх в неимоверно узких брюках с широченным кожаным поясом. В целом она теперь выглядела более пристойно, чем до того.

– Так мы идем?

Ее французский был безупречен. Крупный чувственный рот на плоском лице придавал ей несколько высокомерный вид.

На улице Юболь чмокнула Малко в щеку и сказала:

– До свидания, оставляю вас вдвоем.

Малко хотел было запротестовать, но девушка уже сидела в коляске велорикши. Анх расхохоталась:

– Юболь слишком мила со мной. Если бы у меня был такой мужчина, как вы, я бы никогда не знакомила его со своими приятельницами.

Она взяла Малко под руку и всем своим горячим телом прижалась к нему.

– Пошли пешком, – предложила она. – Улица Панд Тхам, куда мы идем, в двух шагах.

Улица, по которой они шли, сплошь была в ямах и колдобинах, как после налета бомбардировщиков Б-52. Спотыкаясь, Анх каждый раз отпускала сочное ругательство то по-французски, то по-лаосски, делая это не менее мастерски, чем какой-нибудь сержант колониальной армии.

Она обильно надушилась и надела по кольцу на каждый палец. На углу улицы Сам-Сен-Тай на них в упор взглянула девушка в брюках. Анх засмеялась.

– Как она вам понравилась?

– А что? – спросил Малко.

– Это переодетый мужчина, – с презрением объяснила она. – Их здесь полно рядом с «Хеппи Баром». Они-то и привлекают сюда множество бомбейцев.

– Бомбейцев?

Она снова рассмеялась.

– Так у нас называют индусов. Им принадлежат почти все лавки, особенно ювелирные. Они могущественнее китайцев, но я предпочитаю китайцев. Все бомбейцы грязнули и воры...

Пройдя метров сто, они оказались перед высоким зеленым строением, гордо возвышавшимся над остальными домишками в конце улицы.

– Этот дом принадлежит самому богатому человеку Вьентьяна, – объявила Анх с ноткой восхищения в голосе. – Его зовут Ло-Шин. Он, конечно, китаец. У него двенадцать жен, которые никогда не появляются на улице. Когда он идет по улице, бомбейцы буквально слизывают пыль с его ботинок...

– А чем он занимается?

Анх усмехнулась.

– Здесь никому не известно, кто и как зарабатывает деньги. Лаос – очень бедная страна, но Ло-Шин заработал у нас так много, что пожертвовал миллионы кипов на строительство огромной пагоды близ Луангпрабанга...

С неба закапали огромные дождевые капли. Анх взяла Малко за руку и побежала вперед, осыпая ругательствами свои туфли на высоких каблуках.

* * *

– Моя мать была самой известной проституткой Хайфона, – с энтузиазмом рассказывала Анх. – Она затаскивала к себе в постель всех светловолосых и голубоглазых мужчин. А сколько их было, известно только господу Богу. Теперь она уже стара для любви, зато играет в азартные игры, много проигрывает. Когда у нее кончаются деньги, она становится сущей ведьмой, и мне приходится снова снабжать ее кипами, чтобы она не подожгла дом... Хорошо, что у меня есть сестра-проститутка в Сайгоне. Меня одной бы не хватило.

Малко не мог не одобрять такой приверженности традициям. Теперь они танцевали, и она изо всех сил прижималась к нему грудью и животом с твердым намерением поощрить его к покушению на ее невинность. Перед этим они выпили по бутылке «Моэт-и-Шандон», и язычок ее чуть заплетался, а резкость манер уступила место какой-то порочной вкрадчивости, которая оказалась тяжелым испытанием для нервов Малко.

Она то отстранялась от него и начинала извиваться всем телом, имитируя любовь, то как пиявка впивалась в него. Было трудно понять, сколько здесь было притворства, сколько чего другого. Танцевали они под музыку темпераментного филиппинского оркестра и певца Джонни, знавшего наизусть обширный репертуар.

В зале царил такой же полумрак, как и в «Белой Розе», среди публики преобладали американцы.

Пилоты из «Эр-Америки» предпочитали танцевать с хорошенькими крестьяночками, очень робкими и неуклюжими, но нежными и приветливыми. Правда, они говорили только по-лаосски и не поддерживали беседы со своими кавалерами, весь вечер сидя молча рядом с ними и не осмеливаясь даже пригубить виски «Джи энд Би» по восемьсот кипов за порцию в двадцать граммов.

Оркестр смолк, и они отправились к своему столику. К удивлению Малко, к ним подсела какая-то местная красавица, одетая в длинное черное платье, с толстым слоем макияжа на красивом, но нагловатом лице и длиннющими ногтями. Анх резко обругала ее по-лаосски, и женщина отошла к бару, исподтишка бросив на Малко призывный взгляд.

– И как только пускают сюда таких путан! – с презрением произнесла Анх. – Я бы запретила появляться здесь женщинам без кавалеров...

Они станцевали еще несколько слоу. Анх все теснее прижималась к Малко, явно надеясь на достойный финал вечера. Наконец она предложила:

– Не пора ли нам уходить?

Малко подумал, что никаких интересных сведений он так пока и не выудил. Было ясно одно, а именно то, что Анх очень популярна среди пилотов «Эр-Америки». Человек двенадцать из них, пока они сидели за столом, подошли чмокнуть ее в щечку или же пригласить станцевать. Несколько слоу она станцевала с высоченным типом в оранжевой рубашке, который буквально вдавливал ее в себя. Анх особенно не сопротивлялась, и вдруг в конце танца Малко увидел, как чем-то смущенный кавалер Анх побежал к выходу, в то время как Анх вернулась к столу, странно улыбаясь.

– Какой мерзавец! – гневно произнесла она. – Во время танца он говорил, что заплатит мне сто долларов, чтобы переспать со мной. А на самом деле хотел бесплатно получить удовольствие прямо здесь.

Несмотря ни на что, она была явно горда тем, до чего она довела верзилу-американца прямо на глазах у филиппинского оркестра.

* * *

– Приехали, – сказала Анх.

Выйдя из «Белой Розы», они сели в «фольксваген» Малко и поехали к ее дому, расположенному недалеко от французского посольства в узкой и темной улочке.

– А вы не хотите полежать со мной хоть немного? Ну, пожалуйста, – со вздохом сказала она.

Внезапно она пригнулась к Малко и впилась губами в его уста. Ее мягкий и теплый язычок проник к нему в рот, а рука ее с необычайным проворством сразу же добралась до нужного места. Однако любовь в тесном «фольксвагене» мало привлекала Малко, и, почувствовав это, девушка отстранилась и с презрением произнесла:

– Все белые мужчины похожи друг на друга. При виде желтой женщины думают только об одном, как бы поскорее ее трахнуть.

Малко понял, что она смертельно пьяна... И тут он решил попытать счастья.

– Лично от вас мне ничего не надо, – холодно сказал он. – За исключением одной маленькой детали. Вы знаете пилота по имени Джим Даф?

Она с удивлением подняла голову.

– Джим Даф! Конечно, я знаю его. Самая что ни на есть пьянь.

– Можно ли доверять ему?

Лицо Анх сразу приняло жесткое выражение. Не такой уж пьяной она была!

– Что вы имеете в виду?

– Мне нужен пилот, умеющий держать язык за зубами, готовый рискнуть своей репутацией.

– С какой целью?

В голосе Анх больше не было и тени нежности.

– Это вас не касается.

На что Анх прореагировала репликой:

– Не думайте только, что Джим делает деньги на том, что сбрасывает беженцам мешки с рисом...

– Вы можете познакомить нас?

Анх взорвалась:

– Сами подсуетитесь! Вес вечера он проводит в «Хеппи Баре» – поддает и играет в дартс, он у них чемпион. Иногда заходит в «Красный дельфин», по уши влюблен в блондинку-хозяйку, настоящую шлюху.

Она резко открыла дверцу машины.

– Я и так вам сказала слишком много. Не хочу, чтоб меня бросили в Меконг... Чао! Будьте ласковы с Юболь, она очень в этом нуждается. Заходите ко мне в «Белую Розу».

Весь ее эротизм улетучился. Малко с грустью подумал, что шлюшка с подсветкой – все та же шлюшка... Правда, кое-что интересное он у нее выпытал.

Под стук се каблуков по деревянному крыльцу дома Малко решил, что может успеть посетить «Хеппи Бар».

* * *

На тротуаре перед «Хеппи Баром», рядом с которым находилось три-четыре бара поменьше, было шумно и оживленно: девицы кадрили летчиков, зазывалы в юбках отлавливали клиентов, из заведения под громким названием «Лидо» выбежала стайка проституток по вызову. Все торопились, так как в полночь начинался комендантский час.

Малко в третий раз вошел в «Хеппи Бар». Опять ни одного игрока в дартс. Несколько парочек флиртовали на больших канапе из ивовых прутьев. Малко подошел к барменше.

– А Джим был у вас сегодня вечером? Лаоска нахмурила брови.

– Какой еще Джим?

– Игрок в дартс.

– А, этот! Да, он заходил. Возможно, он сейчас в «Красном дельфине».

Малко поблагодарил и ретировался. «Красный дельфин» находился в ста метрах отсюда, на набережной Фангум. По пути ему пришлось отклонить услуги «по первому разряду», поочередно предложенные пятью травести.

На набережной Фангум было безлюдно и темно, но на «Красном дельфине», над его дверью в форме бочки, светился огонек.