По телефону Анита Кальмар была гораздо менее радушна, чем накануне вечером, Увы, если шведка не поможет ему встретиться с Сун-Бон, придется применить менее приятные и более решительные методы. Причем не гарантирующие успеха.
— Сун-Бон очень занята, — сказала она в ответ на просьбу Малко устроить встречу с кореянкой.
— Почему бы нам всем вместе не пообедать? — предложил он.
— Думаю, что она весь день в университете.
— Тогда поужинать.
— Я перезвоню вам, — сказала шведка. — Как только у меня будут новости.
Малко лег, чтобы все обдумать. Он выключил звук у телевизора и рассеянно смотрел на изображение. Сун-Бон, Ок Цун, Обок... Имена вертелись у него в голове, но ему никак не удавалось связать их друг с другом.
Он все больше и больше убеждался, что Анита Кальмар играет какую-то роль в этой истории. Какую? Шведка позвонила через час.
— Я очень огорчена, — сказала она, — Сун-Бон позвонила мне из университета. У нее совершенно нет времени с вами встретиться, сейчас очень много работы. Может быть, через несколько дней?
Он поблагодарил ее. По крайней мере, Сун-Бон теперь знала, что Малко ее подозревает. Конечно, этого было недостаточно, но в конечном счете могло бы на что-то вывести. С завтрашнего дня он возобновит слежку. А пока ему предстояла загадочная встреча с генералом Кимом.
* * *
— Я вас отвезу в очень приятное место, — сообщил генерал Ким с улыбкой. — В Тэ Вон Гак. Вы увидите.
Они поехали к центру, потом поднялись вдоль холма, на котором возвышался Голубой дом — президентский дворец. Генерал молча потягивал трубку. Возможно, просто не доверял своему шоферу. Они пересекли президентский квартал и подъехали к какому-то шале, окруженному маленькими деревянными павильонами, водопадами, мостиками и зеленью.
Никаких иностранцев, женщин, шумных и веселых компаний.
Малко и генерал вошли в шале, сняв ботинки. На низком столике уже были расставлены разные блюда. Они сели напротив друг друга.
Через несколько минут, шурша шелками, появились два божественных создания. Это были кореянки, одетые в длинные традиционные разноцветные платья, тщательно причесанные и накрашенные, как гейши. Они низко поклонились и сели рядом с мужчинами. У той, что предназначалась для Малко, было детское лицо и смешливые глаза. Она осторожно взяла палочки и положила ему на тарелку поджаренные креветки.
— Они нас накормят, а? — сказал со смехом генерал Ким. — Это куда приятней, чем ваши... — он искал слово, — гарсоны. Это женщины, а?
Генерал уже опустошил полбутылки белого вина. В разрезе болеро своей соседки Малко увидел начало нежно-белой груди. Поймав его взгляд, девушка опустила глаза и положила ему немного кимчхи.
Малко еще не знал истинной причины этого ужина.
* * *
Генералу Киму явно с большим трудом удавалось не закрывать глаза... Стол был заставлен тарелками, и девушки весело щебетали. Беседа касалась только банальных вещей. Генерал приказал принести бутылку «Гастон де Лагранжа» и щедро сам себе наливал.
Соседка Малко неожиданно наклонилась, как будто для того, чтобы поднять с пола свою салфетку. Он почувствовал легкое прикосновение пальцев, пробежавших по его ноге до самого верха. Впрочем, смешливый взгляд украдкой говорил больше чем жест.
Склонив голову на грудь, генерал Ким вдруг захрапел. Белое вино его свалило. Тийсан, сидевшая рядом с ним, сразу же поудобней устроила его на подушках. Та девушка, что была рядом с Малко, сделала то же самое. Ей невозможно было объяснить, что он не хочет отдыхать: она не понимала по-английски. Кореянка развязала ему галстук, расстегнула рубашку, устроилась, сев верхом ему на живот, и стала энергично делать ему массаж...
Сначала она массировала ему плечи. Потом грудь. Это было бы совершенно невинно, если бы Малко не почувствовал, как одновременно она слегка о него трется.
Расположившись на подушках, генерал Ким уже не интересовался ничем. Встретившись взглядом с кореянкой, Малко прочитал в нем шаловливое соучастие. Хотя, запрятанной в платье, в ней не было ничего сексапильного. Руки у Малко были свободны, и он скользнул ими под шелк платья. Девушка продолжала его массировать. Даже когда он коснулся ее голых ног и ничем не защищенного живота...
Повернув голову, она обратилась к своей подруге, охранявшей сон генерала. Малко уже ласкал ее под платьем, но она с невозмутимым видом этого, казалось, не замечала.
Ее подруга села рядом на колени и, почтительно поклонившись, коснулась губами его груди. Ее острый язычок с дьявольской ловкостью принялся щекотать его соски, а руками в это время она стала снимать с него брюки. Слышалось только шуршание шелка и смешки.
Это было божественно.
Малко бросил взгляд на своего соседа: генерал Ким храпел.
Вдруг «массажистка» слегка привстала и он почувствовал, как она осторожно приняла его. Нельзя было даже сказать, что она занималась любовью, настолько она была невесома. Сидя на коленях, она поднималась и опускалась, сжимая внутренние мышцы.
Это была гимнастика мужского удовольствия, которое постепенно нарастало. Когда же кореянка вырвала у Малко крик, она, спокойно сраженная, резко упала на него. Ее подруга продолжала пощипывать Малко грудь.
Дождавшись, когда он успокоится, «массажистка» взяла маленькое полотенце и привела Малко в порядок.
Когда он встал, у него был совершенно пристойный вид, а накрашенное лицо его жрицы не выражало никакого волнения. Она слегка поклонилась ему, а ее подруга осторожно стала будить генерала Кима. Тот, проснувшись, фыркнул, расхохотался и сказал:
— Я чуть-чуть вздремнул, а? Вина многовато, а?..
Девушки помогли ему встать и одеться с всяческими признаками самого большого почтения. Они обули обоих мужчин и низко поклонились, перед тем как исчезнуть.
Генерал Ким мысленно воспроизвел картину, бросив на Малко неопределенный, дружеский взгляд. Тот воспользовался:
— Почему вы захотели со мной поужинать?
Кореец подавил икоту и наклонился вперед:
— В моем кабинете нас могли бы подслушать. Это было бы неосторожно.
— У вас есть для меня что-нибудь важное?
Ким утвердительно кивнул головой.
— Да. Но это не так легко сказать. Дело в том, что я получил указания...
— Насчет чего?
— Насчет этого дела.
— Что от вас требуют?
Генерал немного неестественно захохотал.
— Ничего, ничего, правда!
Малко потребовалось несколько секунд, чтобы разобраться.
— Вы хотите сказать, что корейское ЦРУ не хочет ликвидировать эту сеть?
— В некотором смысле, да.
— Но почему?
Снова раздался смех. Но на самом деле не очень веселый.
— Президент Ро Дэ У не очень-то дружит с моим начальством. Он им совсем не нравится.
Восемь месяцев назад Корея сменила серию военных диктатур на одного президента — генерала Ро Дэ У, избранного демократическим путем. За ним признают уверенность во взглядах и реальное желание ослабить власть корейского ЦРУ, до этого времени государства в государстве.
Генерал Ким на какой-то момент закрыл глаза, а потом встал.
— Забудьте все, что я вам сказал, а... У меня могут быть проблемы. Я должен сохранять верность своей стране.
Он открыл дверь: шофер был здесь. Они втроем спустились к стоянке. Малко был поражен. Ради туманного вопроса внутренней политики корейское ЦРУ развязывало руки смертельным врагам.
Это многое объясняло. Он торопился ввести в курс дела Коттера. Именно для этого генерал Ким все и рассказал.
* * *
— Эти типы — самоубийцы, — ворчал Майкл Коттер. — И генерал Ро Дэ У — кретин! Тридцать лет корейское ЦРУ защищает эту страну. Я не думал, что они так далеко зайдут. Генералу Киму можно верить, он не рассказывает сказок.
Над Сеулом стоял легкий туман, он постепенно рассеивался и открывал горы и телебашню на холме Намсан. Малко и Коттер завтракали на пятнадцатом этаже «Силлы».
— Будем работать сами с тем, что у нас есть, — сказал американец. — Сторонники бывшего президента Чона, которых полно в корейском ЦРУ, были бы счастливы, если бы на Олимпийских играх совершили хоть одну акцию. Тогда они могли бы указать пальцем новому правительству.
— Советские тоже участвуют в играх, — заметил Малко, — ведь северокорейцы их союзники.
— Они не контролируют их полностью, — поправил американец. — КГБ не сует свой нос в тайные операции наших северокорейских коллег. Кроме того, генерал Ким говорит правду, корейское ЦРУ решило свалить новое правительство. Возможно, для этого хватило бы крупной террористической акции. Тут нет большого риска, тем более что они хорошо знают, что северокорейцы не могут пойти на военные действия — им запретили русские и китайцы, да к тому же и мы здесь. Если генералы корейского ЦРУ могут сбросить Ро Дэ У ценой нескольких смертей, особенно американских, — для них эта цена невысокая.
— Тогда дело с Ок Цун ни к чему не приведет.
— Шансы есть.
— Но что мы будем делать?
— Вы продолжите свою работу с завтрашнего утра. Ун Сам навел справки. Сун-Бон в университете только до полудня. Возможно она считает, что все еще под защитой. Никогда не узнаешь. Во всяком случае, у нас нет выбора. Надо на что-то выйти.
* * *
Студенты плотной толпой теснились вдоль спуска, ведущего к проспекту Чан-чун. Малко увидел Сун-Бон в ее неизменном черном платье. Через три минуты она уже села в автобус и вышла на Согю-Тон. Она возвращалась домой. Ун Сам припарковался подальше и спустился вниз к японскому ресторану за суши. Минут через двадцать Сун-Бон снова вышла, переодевшись и надев свою шляпку с вуалеткой. На этот раз она села в такси и поехала в центр в Мьендон, где размещались городские власти. Сун-Бон вышла из машины и вошла в маленький японский ресторанчик. Малко колебался всего лишь несколько минут. Он решил рискнуть.
— Подождите меня, — сказал он Ун Саму.
А сам вошел в ресторан. Зал был крошечный — двенадцать столиков и бар, окруженный большой металлической доской, где на глазах у клиента повар резал мясо, а потом жарил его с овощами. В углу сидели трое корейцев и объедались суси. Сун-Бон сидела подальше и, похоже, чего-то ждала. Малко проскользнул и сел на соседний табурет. Какую-то долю секунды она его не узнавала, но потом ее зрачки сузились, и Малко показалось, что она побледнела. Девушка наклонила голову, словно стараясь, чтобы ее не увидели. Малко спросил по-английски:
— Сун-Бон, вы меня не помните?
Она не ответила. Малко заметил, что у нее слегка дрожали руки, когда она подносила к губам стакан с чаем. Наблюдавший за ними повар наклонился к Малко, чтобы принять заказ. Малко снова повернулся к Сун-Бон.
— Вы не узнаете?.. Я Малко Линге. Мы с вами встречались в «Ханаду»...
Она бросила на него бегающий взгляд и сказала несколько слов повару. Тот перевел Малко.
— Эта девушка не говорит по-английски и вас не знает, сэр.
— Спасибо, — ответил Малко, — я бы хотел теппанаки из говядины и саке.
Повар исчез на кухне. Малко сразу же скользнул к Сун-Бон.
— Сун-Бон, вы прекрасно знаете, кто я. Мне необходимо с вами поговорить. Это очень важно.
Она по-прежнему не отвечала, сидя с опущенной головой и держа руки вокруг стакана с чаем. Ее маленький круглый рот превратился в узенькую полоску. Вдруг она встала с табурета и направилась в небольшой закуток в глубине зала, где стоял маленький красный телефон. Он был слишком далеко, чтобы Малко мог ее расслышать. Девушка вернулась на место более спокойная. Малко возобновил атаку.
— Сун-Бон, — сказал он, — ваша подруга Ок Цун была убита. И я знаю, почему.
Кореянка оставалась неподвижной — голова ее была втянута в плечи, можно было подумать, что она вот-вот заплачет... Напряжение становилось невыносимым. Малко знал, что у него есть несколько минут, чтобы добиться цели, заставить ее заговорить. Ему оставалось только оглушить ее. Иначе был бы провал.
— Сун-Бон, — сказал он, — вы взяли паспорт вашей подруги. Что вы собирались с ним делать?
На этот раз он увидел, как побелели фаланги ее пальцев, державшие стакан с чаем. Она наконец посмотрела на него и сказала жалобным, умоляющим голосом по-английски:
— Please, let me alone. Please.
В глазах у нее стояли слезы. Плечи дрожали. Если бы его цель не была так важна, он бы сжалился над ней. Он не отступал.
— Сун-Бон, ваша подруга была убита из-за паспорта...
Молчание. Она проглотила немного чая с видом загнанного зверька.
Малко огляделся вокруг. Стоявший в углу телевизор изрыгал рекламу на корейском языке. Любители суши ковырялись в зубах, пахло чесноком. Появился повар с тарелкой, наполненной кусочками мяса. Это был заказ Сун-Бон. Малко вдруг подумал, странно, что бедная кореянка приходит в японский ресторан, где мясо стоит бешеных, денег. Наверняка у нее свидание.
Вот почему она так нервничала... Ему оставалось разыграть последнюю карту. Он сказал низким голосом и угрожающим тоном.
— Сун-Бон, вы должны мне все рассказать, иначе я сдам вас корейскому ЦРУ.
При словах «корейское ЦРУ» она издала что-то вроде стона и обратила к Малко глаза, полные слез, пролепетав на плохом английском:
— Я не знаю, о чем вы хотите говорить. Я ничего не сделала.
— Зачем вы взяли этот паспорт?
Повар наклонился к Малко:
— Вам мясо с кровью или прожаренное?
— С кровью, — ответил он.
Сун-Бон снова обратилась к повару жалобным тоном. Тот, не ответив, покачал головой, словно это его не касается... Девушка вся съежилась, сидя на своем табурете. Малко придвинулся к ней и сказал более мягким тоном:
— Вы должны мне верить, я хочу знать правду. Если вы станете со мной сотрудничать, то не будете иметь дела с корейской разведкой. Мы вас защитим... Уверяю вас.
Он почувствовал, что она заколебалась.
Повар слушал их разговор, ничего не понимая, точил свой нож и расставлял соусы. Вдруг Сун-Бон протянула под стойкой свою руку и сказала Малко, сдерживая слезы:
— Посмотрите, что они мне сделали последний раз...
Он посмотрел на ее руку. На мизинце и безымянном пальце не было ногтей, вместо них остались подушечки из розового мяса. Ногти вырвали. У Малко дрогнуло сердце. Это было как раз то, что генерал Ким называл «замечанием».
— Это из-за листовок? — спросил он.
В ее черных глазах отразилась паника.
— Откуда вы знаете?
— Не имеет значения, — ответил Малко. — Но мне необходима информация.
Сун-Бон покачала головой.
— Они сделают со мной что-то страшное. Там никогда не верят, что говорят правду. Я эти листовки нашла на улице. Но они так и не захотели поверить...
В ее голосе были злость и страх. Малко положил руку на ее обезображенные пальцы.
— Ничего не бойтесь, мы не дикари... Я просто хочу знать, зачем вы взяли у Ок Цун паспорт.
Она не ответила и посмотрела на резавшего мясо повара, словно ища у него поддержки... Был слышен лишь скрежет лезвия по металлической доске.
— Пошли, — предложил Малко, — не будем здесь оставаться. Речь идет о серьезном деле... Оно касается Олимпийских игр.
Сун-Бон повернула к нему голову и прошептала:
— Вы действительно сможете меня защитить от корейского ЦРУ?
Если бы она знала, что корейское ЦРУ решило закрыть глаза.
— Конечно, — подтвердил Малко. — Даже если нам придется вывезти вас из страны.
— Надеюсь, вы сдержите слово, — прошептала девушка.
Она казалась совершенно сломленной, обессиленной, запуганной. Ее изуродованная рука снова сжалась. Малко подумал о том, чего она, должно быть, натерпелась. В некотором смысле ей повезло. В корейских тюрьмах многие умирали.
— Пошли, — сказал он.
Повар закончил резать мясо. Он наколол кусочек на конец своего длинного ножа и осторожно положил Малко на тарелку, чтобы тот попробовал. В этот момент Малко подумал, что повар, с его лентой вокруг головы, был похож на какого-то самурая... Их взгляды встретились. Повар был как-то странно сосредоточен.
Вдруг он выпрямился, и его рука, продолжением которой был нож, неожиданно колыхнулась в воздухе справа налево.
* * *
Сун-Бон даже не успела крикнуть. Лезвие ножа, отточенное как бритва, полоснуло ей горло от одной артерии до другой. Две параллельные струйки крови с невероятной силой брызнули в потолок. Кореянка всплеснула руками в воздухе и рухнула на табурет, вздрагивая в агонии.
С тем же самым движением повар, с галлюцинирующим взглядом высоко держа нож, повернулся к Малко. Его рука опять с необыкновенной скоростью рассекла пространство. Если бы Малко не подумал о самурае, он бы наверняка перерезал ему горло. Но его мозг забил тревогу на долю секунды раньше. У него хватило времени одним ударом отбросить назад свой табурет. Лезвие полоснуло в нескольких миллиметрах от его адамова яблока, и Малко упал навзничь...
Все посетители в ужасе повскакивали из-за столов, крича и размахивая руками. Малко одним прыжком поднялся и вытащил свой пистолет. Повар был сзади. Когда он понял, что Малко уцелел, он снова прыгнул, вскочив на стойку, где агонизировала его жертва. Присев, самурай прицелился, поставив нож горизонтально. Малко уже не сомневался в том, что нечего даже и пытаться его запугать... Он спустил курок своего пистолета в тот самый момент, когда повар бросился на него.
Держа рукоятку пистолета двумя руками, Малко сделал девять выстрелов один за другим. Любители суши попрятались под столы.
Самурай резко остановился с застывшим взором. Его белый фартук был кровавым пятном. Он пошатнулся и отпрянул, наткнувшись на стойку. Кровь текла у него изо рта. Разрезав воздух ножом, он сделал два шага к Малко. Тот с пустым пистолетом схватил стул для защиты.
Повар замер. Малко подумал, как он мог еще держаться на ногах с девятью пулями в теле? Он невольно вспомнил о тех буйволах, которые бегут еще километр с пулей в сердце. Самурай уронил нож. В ресторан вбежали двое полицейских в голубой форме и набросились на Малко. Один из них схватил его за руку, заставив выпустить пистолет, другой нанес неожиданно сильный удар по затылку. Он упал на колени.
Полицейские кинулись к лежавшим телам. Напрасно посетители пытались вступиться. Почти оглушенный, Малко краешком глаза увидел, что повар перестал шевелиться. Наконец умер.
На Малко надели наручники. Объясниться с полицейскими было невозможно. Они не говорили ни слова по-английски... Его усадили на стол и стали обыскивать. В зеркале было страшное отражение. Кровь Сун-Бон была на его костюме, лице и даже руках. Он был похож на Джека-потрошителя... Естественно, что с ним так обращались.
Посетители начали говорить. Из подсобок высыпали служащие.
— Генерал Чин Ен Ким, — сказал Малко, старательно артикулируя. — Please call him.
Наручники причиняли ему боль. Тело Сун-Бон лежало на полу, ее изуродованное лицо было прикрыто салфеткой. Малко занервничал. Его мозг снова начал работать. Опять его противники отреагировали с неожиданной жестокостью и зверством. Теперь он понимал: Сун-Бон пришла, чтобы встретиться с поваром. Как только тот увидел, что она сдается, он постарался помешать этому...
Малко постепенно раскрывал ветви мощной и хорошо организованной коалиции. Но всякий раз, когда он дергал за какую-то нить, она обрывалась, и вместе с ней — чья-то жизнь.
Кто будет следующий? Начиная с Вены шел длинный кровавый след.