Малко сгорал от нетерпения, следуя за огромным грузовиком, который невероятно медленно тащился по шоссе в направлении Ла-Гуайры. Обогнать его можно было только с риском для жизни. С обеих сторон у самого асфальта теснились лачуги бедняков, а в придорожных канавах играли дети.
Небо прояснилось, и погода стояла прекрасная. Малко посмотрел на часы: в этот момент самолет вице-президента уже приближался к аэропорту Маркиния. А еще через два часа высокопоставленный гость прибудет в Центр имени Симона Боливара, где должен произнести приветственную речь.
Впереди показался прямой отрезок дороги, и Малко с горем пополам обогнал грузовик, выиграв несколько секунд. Через три поворота справа показались огромные кучи мусора, за которыми, чуть поодаль, виднелось несколько крохотных запущенных ранчо.
Малко остановился и вышел из машины. Воздух был пропитан отвратительным запахом отбросов. Над свалкой медленно кружила стая стервятников. Время от времени один из них пикировал на кучи и терзал длинным красным клювом дохлую собаку или раздувшуюся как мяч крысу.
Мимо Малко прошел худой словно скелет старик, волочивший за собой тяжелый грязный мешок. Он подозрительно покосился на австрийца.
Малко зашлепал по грязи к ближайшему ранчо. Эсперенца говорила, что одно время Таконес жил здесь. Может быть, соседи его помнят и знают, где он сейчас.
Весь минувший день ушел на напрасные хождения по кабинетам и бесплодные препирательства с представителями венесуэльской службы безопасности. В покушение никто не верил. Проснувшись поутру, Малко решил начать дальнейшие поиски с того места, где Таконес в свое время чуть не застрелил его.
«Гориллы» дежурили в городе. Оба имели при себе фотографии Эсперенцы.
За оградой ранчо сморщенная старуха жарила на костре мучные лепешки.
– Буэнос диас, – улыбнулся ей Малко. – Вы знаете сеньора Таконеса?
Старуха не сдвинулась с места и не отвела глаз от огня. Малко прошагал мимо нее и вошел в дом. Потолок оказался таким низким, что ему пришлось пригнуться. На стене висел календарь с красоткой, рекламирующей пепси-колу. Какой-то шутник пририсовал красотке явно преувеличенные женские достоинства. Под календарем стояла статуэтка Святой Девы из черного дерева. В углу лежала куча тряпья, служившая постелью.
Старуха вошла вслед за Малко – все такая же молчаливая и будто отрешенная от внешнего мира.
– Я ищу Таконеса, – громко повторил Малко.
Старуха покачала головой, ее лицо словно окаменело. Малко несколько раз настойчиво повторил имя Мендозы, но так ничего и не добился. Старуха была либо глухонемой, либо слабоумной, либо сочетала в себе и то, и другое. Вполне могло оказаться, что Таконес ночевал сегодня именно здесь, а могло быть и так, что его в этих местах отродясь не видели.
Обескураженный Малко повернулся к выходу и замер: дверь загораживала массивная мужская фигура. На здоровяке были только старые, давно утратившие цвет джинсы и кожаные браслеты на запястьях. Лицо его не предвещало ничего хорошего. У него недоставало половины зубов. Маленькие темные глазки злобно поблескивали из-под кустистых бровей. В правой руке мужчина держал тесак, способный разрубить пополам взрослого быка.
– Что вам нужно? – спросил незнакомец.
– Я ищу Таконеса.
Последовала пауза.
– Кто вы такой?
«Его приятель», – чуть не сказал Малко.
– Мне нужно с ним поговорить. Срочно.
– Кто вы такой? Легавый? Или, может, священник?
Малко покачал головой.
– Ни то, ни другое. Незнакомец скорчил гримасу.
– Из всех гринго по-нашему здесь говорят только священники. Если вы не священник, значит, – легавый.
Малко сунул руку в карман, и в тот же миг тесак со свистом рассек воздух в сантиметре от его лица.
– Не двигайтесь!
– Я хотел предложить вам денег.
Незнакомец прищурился.
– За что?
Теперь в его голосе угадывался определенный интерес.
– Мне нужно узнать, где сейчас Таконес. И как можно быстрее. Я готов заплатить.
– Зачем он вам?
Все эти вопросы уже изрядно действовали австрийцу на нервы. Старуха не двигалась, точно изваянная из обожженной глины.
– У меня к нему дело, – терпеливо пояснил Малко. Здоровяк сделал шаг вперед.
– Покажите деньги. Малко не пошевелился.
– Если скажете, где он, получите сто «болос».
– Мало.
– Больше у меня нет.
Мужчина некоторое время раздумывал, верить ли иностранцу, а затем указал грязным пальцем на наручные часы Малко.
– Тогда впридачу часы.
– Нет, – твердо сказал Малко, – сто «болос» – или ничего. Несколько секунд они пристально смотрели друг другу в глаза. Наконец мужчина проворчал:
– Поезжайте на Кортаду, бульвар Оливарес. Там есть магазин, где продают всякие церковные штучки. Он часто ночует там, в подвале.
Малко испытующе посмотрел на него и достал две купюры по пятьдесят боливаров. Оставалось надеяться, что мужчина сказал правду. Другого выхода не было.
Бульвар Оливарес походил скорее на широкую тропу, петляющую среди глиняных хижин и грязных пустырей. По большому пыльному распятию на витрине Малко сразу же отыскал лавку церковных принадлежностей. Дверь была закрыта.
Сквозь мутное стекло Малко удалось рассмотреть лишь беспорядочное нагромождение памятников и венков. Сбоку в заборе виднелась калитка. Малко открыл ее и попал на задний двор, а оттуда через черный ход проник в лавку. Держа наготове пистолет, он обошел все помещение. Никого. И тут ему на глаза попалась крышка люка, ведущего в подвал. Он поднял ее. В нос ударил запах плесени. Под крышкой оказалось темное квадратное отверстие с узкой лестницей. Малко начал медленно спускаться вниз. Если кто-то поджидал его здесь, то сейчас он имел прекрасную возможность отправить австрийца к праотцам...
Но ничего подобного не произошло: подвал был пуст. Малко бегло осмотрел его при свете спички. В углу лежало свернутое одеяло. Здесь, видимо, кто-то ночевал. Возможно, Таконес.
Малко выбрался наверх и покинул лавку. След оборвался окончательно.
* * *
Едва увидев Ральфа Плерфуа, Малко понял, что у того есть новости. Глаза американца возбужденно блестели, даже всегда безукоризненная прическа слегка растрепалась.
– Ее нашли!
– Кого?
– Девчонку. Она здесь.
Малко устремился вперед, почти оттолкнув американца. Эсперенца сидела на стуле посреди комнаты, одетая в блузку и брюки. Ее окружало трое мужчин. В тот момент, когда Малко входил, один из них с силой ударил ее по щеке. Голова девушки качнулась в сторону. Затем Эсперенца подняла ее, открыла глаза и увидела Малко. Со сдавленным хрипом она вскочила со стула и бросилась на него. Ее острые ногти впились ему в щеку, чудом не задев глаз. Малко схватил ее за запястья.
– Сволочь, сволочь! – крикнула Эсперенца с перекошенным от злобы лицом и разразилась потоком непристойных ругательств, которые были прерваны глухим стуком: один из полицейских ударил ее по затылку, заставив замолчать.
– Извините, сеньор, – сказал полицейский. – Надо было нам ее привязать.
Другой бесцеремонно сгреб девушку в охапку и бросил на диван.
– Где вы ее нашли? – спросил Малко.
– На Сабана-Гранде: она раздавала прохожим листовки Отряда народного сопротивления.
Полисмен протянул австрийцу розовый листок, отпечатанный на ронеотипе. Десятки таких же листков Малко видел несколько дней назад в квартире Эсперенцы.
– Дело не только в листовках, – вмешался Ральф Плерфуа, взглянув на Малко покрасневшими от бессонницы глазами.
– А в чем еще?
– Не «в чем», а «в ком». Но он пока в бегах. Ладно, хорошо хоть ее поймали, – Плерфуа кивнул в сторону Эсперенцы. – Она нам все и расскажет.
Его голос заставил Малко похолодеть от мрачного предчувствия.
– Вице-президент прибывает через полчаса, – продолжал Плерфуа. – Наше счастье, что самолет опаздывает... А я по-прежнему не могу гарантировать его безопасность.
Малко не ответил.
– Позвольте вам напомнить, – сказал американец, – что я несу полную ответственность за ход этого визита.
Малко знал, как Плерфуа относится к венесуэльцам. Эсперенца для него ровным счетом ничего не значила.
– Позвольте мне с ней поговорить, – попросил Малко.
– Пожалуйста.
По голосу Плерфуа было понятно, что он не очень-то верит в успех этих переговоров. Малко подошел к дивану. Эсперенца, казалось, была все еще без сознания. Один из полицейских держал ее сзади за руки.
– Эсперенца...
Девушка открыла глаза и посмотрела на него. Ее лицо ничего не выражало.
– Эсперенца, скажите нам правду. Что вы задумали?
На мгновение Малко показалось, что девушка готова ответить: она приподняла голову, приоткрыла рот, но в следующую секунду с силой плюнула ему в лицо.
Малко инстинктивно выпрямился. Венесуэльский полисмен тут же ударил пленницу по губам. Ральф потянул Малко назад:
– О'кей, вы сделали все, что могли. Теперь предоставьте дело этим парням. У нас мало времени.
Видя отвращение, написанное на лице Малко, он устало добавил:
– Иногда приходится пачкать руки... Идемте в бар, выпьем по стаканчику. Вернемся через двадцать минут.
– Нет, я останусь, – сказал Малко. Ральф Плерфуа пожал плечами.
– Как хотите. Но если будете вмешиваться, я прикажу запереть вас в вашем номере. Войну, знаете ли, в белых перчатках не ведут.
Малко посмотрел, как двое сотрудников Дигепола тащат Эсперенцу в другую комнату, и тяжело опустился в кресло.
* * *
В очередной раз раздался крик Эсперенцы, но на этот раз голос был другим, словно ее страдания достигли предела.
Все это продолжалось уже около десяти минут.
Малко вскочил на ноги и резко распахнул дверь, разделявшую две комнаты.
Обнаженная Эсперенца стояла посреди комнаты. Ее запястья были скованы наручниками и прикреплены цепью к кольцу в потолке. Нови едва касались пола. Агенты вставляли ей во влагалище и в задний проход ножки от стульев...
Потрясенный Малко несколько мгновений стоял неподвижно. Один из венесуэльцев, производивших операцию, поднял голову и сокрушенно произнес:
– Пока что молчит...
Эсперенца открыла глаза и посмотрела на Малко. От того, что он прочел в ее взгляде, ему захотелось провалиться под землю.
– Освободите ее, – произнес Малко таким голосом, которого никогда за собой не замечал. – Немедленно.
Полицейские нехотя отошли от девушки.
– Но сеньор...Мы не...
И тут в шею Малко уперся холодный металлический ствол.
– Я же говорил: не вмешивайтесь! Что они о нас подумают?
Пистолет Ральфа был на боевом взводе. Он явно не шутил. Малко онемел от стыда и бешенства.
– У нас больше нет времени, – сказал Плерфуа, обращаясь к агентам по-испански. – Оденьте ее. Она поедет с нами.
– Куда? – спросил Малко.
– В Центр имени Симона Боливара. Я буду держать ее там до последней секунды. У нас еще есть шанс заставить ее говорить.
Эсперенца рухнула на пол, и полицейские начали неловко натягивать на нее одежду.
* * *
«Форд-фалькон» медленно ехал по проспекту Симона Боливара. Движение было перекрыто по случаю проезда правительственного кортежа, и через каждые десять-пятнадцать метров в толпе выделялись белые шлемы полицейских.
У четырех огромных корпусов Центра Боливара уже собралось множество официальных лиц, увешанных орденами и медалями, хотя за прошедший век Венесуэла не участвовала ни в одной из войн.
Машина нырнула в огромный подземный гараж, кишевший солдатами и сотрудниками Дигепола. Здесь располагался штаб охраны делегации. Два агента в штатском провели прибывших в бетонный подвал, освещенный электрической лампой без плафона.
Эсперенцу оставили стоять в углу под охраной двух солдат. Штатские коротко посовещались с Ральфом Плерфуа. Один из них подошел к телефону и завел с кем-то долгий разговор, несколько раз повысив тон. Наконец он закончил разговор и произнес:
– Едет.
Ральф Плерфуа держал в руке миниатюрное переговорное устройство, связывавшее его с охраной кортежа. Вице-президент только что сошел с трапа в аэропорту Маркиния. Пока что все было спокойно, если не считать нескольких докеров, швырявших в высокого гостя гнилые бананы. Но американские официальные лица давно уже привыкли к подобным встречам.
Малко подошел к Плерфуа.
– Что вы намерены предпринять?
Американец поджал губы.
– У меня осталось еще полчаса на то, чтобы все отменить. Вице-президент может сказаться больным и не произносить речь. Но госдепартамент готовил этот визит целых полгода! И вот теперь, из-за этой поганой коммунистки...
– Так что же?
– Попробуем развязать ей язык другими средствами. Мне кажется, девчонка блефует. Между прочим, при аресте она даже не пыталась сопротивляться. Как будто ждала, пока ее арестуют.
Наступило молчание. По доносившимся из транзистора комментариям Малко мог следить за продвижением кортежа. В данный момент автомобиль вице-президента медленно следовал по шоссе Ла-Гуайра – Каракас.
Он посмотрел на Эсперенцу. Та стояла, опустив голову, с бесстрастным лицом и связанными за спиной руками.
Внезапно дверь подвала открылась, и двое полицейских в форме ввели скованного наручниками человека. В первое мгновение Малко показалось, что это Таконес Мендоза.
Но австриец ошибся. Это был незнакомый ему парень с мелкими чертами лица и черными жирными волосами, спадавшими на глаза. Один из штатских с усмешкой приблизился к нему и что-то негромко сказал. Парень смутился и посмотрел на Эсперенцу. С него сняли наручники, и он машинально потер онемевшие запястья. Потом подошел к Эсперенце и потянулся к ее груди.
Штатский дал ему подзатыльник.
– Тебе приказано вздрючить ее, а не щупать, идиот! Агент повернулся к Эсперенце и произнес непонятную для Малко фразу. Парень начал расстегивать ремень на брюках.
– Но мне же надо хоть немного разогреться, – оправдываясь, сказал он. – От тюремной жратвы не шибко-то разгонишься...
– Вы что, не могли сделать это сами? – спросил Малко штатского.
Тот бросил на него насмешливый взгляд.
– Но у меня нет сифилиса...