Малко подумал, что он сейчас выстрелит. Однако выстрел будет услышан в деревне. Словно угадав мысли Малко, американец приказал:
– Иди к водопаду. И не выделывайся. Я иду сзади.
Это был ловкий ход. Доведя Малко до края водопада, он оглушит его и сбросит в бурлящую воду. Еще один эпизод в истории с Томасом Роузом... Малко медленно пятился в противоположную сторону. Его единственным шансом было не удаляться от деревушки. Ким взревел в темноте:
– Ни шагу туда, или я распорю тебе глотку и отволоку за ноги в муравейник.
Решительно, он питал слабость к муравьям. Малко медленно зашагал. Больше всего он досадовал на то, что так и не понял этого парня. Он никогда бы не подумал, что тот как-то связан с убийцей Томаса Роуза. Ким приближался к Малко. В свете луны стал виден поблескивающий ствол карабина. Ким держал его одной рукой.
– Это вы убили Томаса Роуза? – спросил Малко.
– Заткнись. Давай, шлепай.
Ким угрожающе поднял карабин.
И тут послышался шорох веток и перешептывание. В зарослях, почти между ними, проскользнули две фигуры. Из-за темноты Малко потребовалось около секунды, чтобы опознать молодого миссионера Роберта Блейка и туземку в рыбацкой сетке.
Увидев Малко, молодой мормон остановился, словно пораженный громом. Столкнись он нос к носу с самим Творцом, он бы не так перепугался. Самым наипостыднейшим было отсутствие на нем галстука.
– Я... Я... – лепетал мормон.
Отвращение от пресыщения. Триумф плоти над разумом. Малко решил сделать одним махом два добрых дела. С милой улыбкой он схватил самоанку под руку и сказал мормону:
– Как любезно с вашей стороны, что вы привели мне ее прямо сюда.
Он уже увлекал ее по тропке. Ким Маклин никогда не посмеет выстрелить в присутствии миссионера и девушки.
И точно, он не посмел. Придя в себя от удивления, Роберт Блейк почесал затылок и спросил, чтобы соблюсти приличия:
– Вы охотитесь?
– У-гу... – промычал Ким с отсутствующим видом. Он повернулся спиной и растворился во тьме, оставив мормона полностью сбитым с толку и умирающим от стыда. Если о случившемся станет известно его преподобию Барнсу, он будет обесчещен. Облегчение от того, что он избежал плотского греха, было, тем не менее, чуть подпорчено предательским сожалением. В Солт-Лейк-Сити не встретишь девушек, одетых в рыбацкую сеть.
Малко следовал за самоанкой. Она довела его до хижины и сделала знак войти. Две подвижных стенки были уже спущены, и две четы уже спали в гамаках. Без малейшего стеснения девушка сняла через голову свой странный костюм, натянула третий гамак и улыбнулась Малко.
У нее было здоровое полное тело и широкие бедра – само воплощение блудливых, безо всяких комплексов, самоанок. Малко разделся. В темноте послышался какой-то шорох. Подперев голову рукой, одна из девушек в гамаке с интересом за ним наблюдала. Еще одна семья, где мормоны не преуспели. Самоанка, которая привела Малко, находя, что он недостаточно поторапливается, подошла к нему и привлекла к себе. Они опустились на пол. Откинув голову, девушка поначалу издавала легкие вздохи, затем стала безостановочно кричать, а потом расхохоталась. Конечно, все обитатели хижины попросыпались и наблюдали, добродушно комментируя действия Малко. Самоанка, чье имя он так и не удосужился спросить, порылась в углу хижины, извлекла банку пива и вскрыла ее одним ударом ножа. Малко пил с жадностью. Несколько минут назад он был на волосок от смерти. Самоанка жестами указала ему на свободный гамак. Докончив банку пива, она растянулась на полу.
* * *
Хижина Кима была пуста. Солнце только встало, и его мягкие лучи пробивались через извечные облака.
Малко быстро осмотрел помещение. В хижине не было карабина. Имеет ли американец привычку вставать так рано? После вчерашнего инцидента многое было за то, что он просто удрал.
Возвращаясь обратно в центр деревушки, он наткнулся на Роберта Блейка. На этот раз молодой миссионер был при галстуке.
– Вы не видели Кима Маклина? – спросил Малко.
– Да, видел. Он только что прошел вон туда.
Миссионер указал на тропку, ведущую к тому месту, где они припарковали «тойоту». Внезапно со стороны дороги послышалось чихание мотора. Малко среагировал мгновенно.
– Это Ким! Он взял нашу машину!
Роберт Блейк смотрел на него, как на сумасшедшего.
– Ким? Но почему?! Куда это он?!
Малко уже мчался по тропке. Он увидел за деревьями голубое пятнышко «тойоты» и выругался. Вскоре его догнал потрясенный молодой миссионер. В глазах у него стояли слезы.
– О боже! Что я скажу его преподобию Барнсу? Это лучшее авто миссии! – Вы получите его обратно, – заверил Малко. – Есть еще в округе какой-нибудь автомобиль?
– Кажется, в деревне есть старый джип... Но боже мой, почему он это сделал?
– Потому что хотел убить меня вчера вечером, – отрезал Малко. – Идите, позаимствуйте этот джип, если вы хотите еще увидеть свою «тойоту».
Роберт Блейк удалился, осеняя себя крестным знамением. Для него это было уже чересчур.
Двадцать минут спустя Малко и оба мормона катили по дороге в том, что некогда было джипом. От него практически остались лишь колеса да мотор. Металлический корпус, съеденный ржавчиной, был заменен на нечто похожее, вырубленное из дерева. В промежутках между толчками миссионеры бросали на Малко тревожные взгляды. Вся эта история их угнетала. Со времени появления на острове американец вел себя нормально.
Джип ворвался в деревню. По обочинам дороги сидели на корточках женщины. Малко остановился, и один из мормонов стал объясняться на самоанском. Женщины видели «тойоту».
– Он проехал меньше пяти минут назад. Один.
– Это единственная тропа?
– Да.
Страдальчески взревели шестерни, и они двинулись дальше.
Перед «тойоты» скрывался в высокой траве какой-то канавы. Роберт Блейк завопил от ужаса. Малко подбежал к автомобилю. Левая дверца была открыта. Ким Маклин просто грубо остановил машину. Ключи зажигания висели на месте. Малко попробовал контакт. Мотор немедленно отозвался. В баке еще оставался бензин.
Итак, американец остановился намеренно.
Оба мормона с радостными криками суетились вокруг «тойоты». Их проблемы были решены, а проблемы Малко только начинались.
– Куда Маклин мог отправиться отсюда пешком? – спросил он.
Молодые люди огляделись по сторонам. Вокруг были одни джунгли. Они стояли у подножия невысокого, покрытого растительностью холма.
Роберт Блейк покачал головой.
– Не понимаю. В Апиа не ведет отсюда ни одна тропа. Есть только один путь – к могиле писателя Роберта Стивенсона. По левую сторону.
Он указал Малко на расщелину в зеленой стене в нескольких метрах от «тойоты». Везде в других местах джунгли были непроходимыми.
Малко не колебался. Ким Маклин мог уйти только сюда.
– Подождите меня здесь, – приказал он. – Он, кажется, сумасшедший и хорошо вооружен. Если я не вернусь через два часа, отправляйтесь за помощью в миссию.
По крайней мере, хоть похоронят по-человечески...
Не теряя времени, он рванулся по тропе. Обалдевшие мормоны продолжали молча обожать свою «тойоту». Они никогда не были высокого мнения о Корпусе мира, а теперь и подавно.
Сначала Малко продвигался без труда. Укрытый зеленью, он не страдал от жары и солнечных лучей.
Тропка шнурком вилась по склону холма. Было слышно только жужжание насекомых. Малко на мгновение остановился и прислушался. Даже если американец не намного его обогнал, он передвигался тихо, будучи привычным к джунглям. Малко не хотелось думать о том, что, может быть, чуть выше по склону на него уже нацелен карабин, и пуля, которая должна его убить, уже в стволе.
Глаза стал заливать пот, и ему пришлось расстегнуть рубашку. Тропка то шла горизонтально, то резко дыбилась вверх, и Малко приходилось цепляться за корни. Пересекая открытое пространство, он тихонько постанывал от немилосердных ожогов. В теплом влажном воздухе стало нечем дышать. Нога подвернулась, и он чуть не скатился по склону. Малко ухватился за ветку и перевел дух.
Но времени отдыхать не было. Малко знал, что если он остановится, то уже не сможет идти. Этот бег в одиночку, адская жара, враждебные джунгли и изматывающий подъем, все вместе превращалось в страшное испытание.
Чем ближе к вершине холма, тем гуще становилась растительность. Временами Малко вынужден был пробираться на четвереньках, как животное. Ныли старые раны, губы и глаза пекло. В мозгу не было ни одной мысли, кроме: продолжать взбираться.
Вокруг него порхала большая желтая бабочка. Он сбросил мокрую от пота рубашку и, опершись спиной о ствол обломившегося дерева, вытер ею лицо. Тропка делала поворот, откуда открывался вид на остров. Насколько хватало взора, тянулись пышнозеленые джунгли, за ними шли сероватые скалы, дальше пенился океанский прибой. Малко с горечью вспомнил о бесчисленных вертолетах в распоряжении ЦРУ. Увы, он был на краю света, в джунглях Западного Самоа, единственной независимой республики Тихого океана...
Он снова зашагал, на каждом шагу шумно выдыхая из легких раскаленный воздух. Он преодолел поворот и резко остановился.
Ким Маклин был метров на пятьдесят выше него. Он карабкался по отвесному склону, словно паук. На спине висел рюкзак, на ремне через плечо болтался карабин. Ким продвигался почти так же медленно, как Малко. Внезапно его нога соскользнула, и он упал на бок. Малко попал в его поле зрения. Ким изрыгнул проклятие.
Ким Маклин взбирался на этот холм уже десятки раз. Но не торопясь и без груза. А сейчас лямки рюкзака впивались в тело, и если бы не его исключительная сила, он бы уже давно упал. Мокрая от пота борода издавала какой-то кислый запах. Рот был битком набит пылью. Но он упрямо шел к вершине, где была могила Роберта Льюиса Стивенсона, первого белого, который открыл Западный Самоа два века тому назад. Усталость заставила Кима Маклина не обращать внимания на Малко, когда тот появился внизу.
Лежа на спине, Ким с трудом стаскивал ремень карабина с плеча. Металл был таким раскаленным, что ему только со второго раза удалось всунуть обойму. Затем он одной рукой уперся прикладом в землю и передернул затвор. Патрон вошел в ствол. Ким кровожадно улыбнулся. Уложить на этом расстоянии неподвижную мишень было пустячным делом. Приподнявшись на локте, он отыскал взглядом Малко и прицелился. Руки дрожали, отчего мушка отплясывала насмешливый танец. Надо было отдохнуть хотя бы с четверть часа. Стараясь выровнять мушку, он видел только яркие движущиеся точки и трепетание горячего воздуха.
Злобно ворча, Ким перестал целиться, приставил карабин к бедру дулом в сторону Малко и восемь раз нажал на спуск с таким расчетом, что хоть одна пуля да заденет Малко. Сухие щелчки карабина у бедра наполняли его злобной радостью.
Под прямыми лучами солнца термометр показывал за 50 градусов. Ким ощутил жажду, однако у него не было даже фляжки. Пыль иссушила рот. Но надо было идти.
Перевернувшись на живот, Ким увидел, что Малко шевельнулся. Он тоже приготовился идти, следуя по низине, которая спасла его от пуль. Ким хотел было чертыхнуться, но из горла не вырвалось ни звука. Его ужаснула сама мысль остаться под палящими лучами солнца, чтобы перезарядить карабин. Он стал карабкаться наверх, держа пустой карабин в руке. На вершине он спокойно прикончит своего преследователя.
Малко не испытывал страха. Он видел перед собой только одно: кустики зелени на вершине холма. Там была тень.
Стараясь слиться с землей, он ожидал свою пулю. У него даже не было сил откатиться назад, к спасительным деревьям. Послышалась серия сухих щелчков. Два раза пыль взметнулась фонтанчиком в метре от его головы. Затем наступила тишина. Он даже не был ранен.
Малко понял, что Ким измотан так же, как и он. Увидев, что американец пополз к вершине, не обращая больше на него внимания, Малко последовал за ним. Ему казалось, что он очутился на незнакомой планете, где тело весит сто пятьдесят кило. Теперь ему тоже пришлось ползти. Но, по крайней мере, без рюкзака и карабина.
Малко так и не узнал, как ему удалось одолеть последние метры. Он больше не думал о Киме Маклине, подсчитывая свои смехотворные рывки вперед. Каждые десять метров он вынужден был останавливаться, чтобы не потерять сознание. Свирепое покалывание пронзало его легкие, печень, сердце.
Сто раз ему приходило в голову все бросить и скатиться вниз по холму. К счастью, многие поколения предков-феодалов наделили его неукротимой энергией, которая рождалась в преодолении трудностей. Сантиметр за сантиметром он продвигался к вершине холма, к тайне Кима Маклина.
Ким заплакал от изнеможения, когда схватился за лиану, чтобы проскочить под небольшим выступом. Он бросил карабин вперед, чтобы освободить обе руки. Свежесть пышной травы привела его в восторг, он упал на нее с наслаждением, закрыв глаза и стараясь перевести дыхание.
В двух метрах от него стоял каменный монумент, возвещавший, что могила Стивенсона находится здесь. Местность была неописуемой красоты, отсюда был виден весь остров. Писатель пожелал быть похороненным в своем излюбленном месте прогулок. Но Ким был далек от всей этой романтики. Покинув тень, он на четвереньках пополз к могиле. Солнце немилосердно жгло затылок. Но его пальцы уже ощупывали серый камень.
Малко осталось пройти всего пятнадцать метров. Ровно столько сыпучей рыхлой земли оставалось до вершины. Кисти рук то и дело увязали в ней.
Ким исчез над выступом несколько минут назад.
Вдруг американец промелькнул у рощицы на вершине холма. Он посмотрел на Малко, что-то прокричал и исчез. Малко был ничем не защищен, и даже, обессиленный, не в состоянии целиться, Ким спокойно мог достать его из карабина. Как всякий фаталист, Малко не думал о смерти. Если ему суждено окончить свои дни на склоне этого холма, что ж, так тому и быть. Крайнее изнеможение заглушило инстинкт самосохранения.
Но никаких выстрелов не последовало.
Малко продолжал отчаянно ползти. Ему понадобилось еще пять минут, чтобы добраться до ровной, поросшей травой поляны и неподвижно на ней растянуться. Сознание опасности отошло на второй план.
Из этого состояния его вывела сороконожка, проползшая по голому плечу. Малко вскочил, стряхнул насекомое и осмотрелся.
Площадка вокруг могилы Стивенсона была пуста. Ким испарился. Малко приблизился к памятнику: могильный камень был сдвинут с места. Под ним зияло отверстие, как будто могилу кто-то разграбил. Карабин Кима валялся на земле, ствол был изогнут – американец воспользовался им, чтобы сдвинуть плиту с места. Вот почему он больше не стрелял.
Малко осмотрел провал. В глубине виднелся гроб писателя из железного дерева и ничего больше. Ким что-то спрятал в могиле, а потом взял обратно. Малко был слишком измотан, чтобы задаваться вопросом, что именно. Он перетащился в тень и упал на спину. Чтобы перебить жажду, он пожевал травинку. Она отдавала горечью. Ким спускался по другому склону холма, более густо поросшему деревьями. Малко чувствовал, что не в состоянии продолжать преследование. Он незаметно потерял сознание.
* * *
Наручники мешали Малко приноровиться к толчкам. Из-за этого военного «доджа» он точно станет калекой. Власти Западного Самоа не теряли времени даром, чтобы выдворить его из страны. Прошло не больше шести часов с того момента, как два мормона-миссионера обнаружили его лежащим без чувств у могилы Стивенсона. Обеспокоенные его физическим состоянием, мормоны связались с госпиталем в Апиа... Затем его вычислила полиция. В миссии мормонов ему пришлось переждать второй истерический припадок самоанского функционера, который подписал указ о выдворении его из страны.
Глядя на окаменевшее лицо его преподобия Барнса, Малко творил чудеса, освобождая его от ответственности перед самоанцами. Он дал слово чести, что хозяин миссии никакого отношения к происходящему не имеет.
– У шпиона не может быть чести, – высокопарно заявил самоанец и втолкнул его в «додж».
Спасибо, что не отправили в тюрьму.
Малко не сопротивлялся. К чему усугублять положение? Сержанта Тутуилу он больше не видел. Его либо расстреляли, либо отправили в джунгли. Поездка в автомобиле была сущим наказанием, учитывая жару и постоянные толчки, больно отдававшиеся в мышцах. К счастью, разразился тропический ливень, и Малко с удовольствием вымок, надеясь немного освежиться. Он постоянно возвращался в мыслях к вершине холма, где лежал Роберт Стивенсон. Что прятал Ким Маклин в его могиле и почему он вел себя так враждебно? Только счастливое стечение обстоятельств спасло Малко жизнь.
К тайнам Вити Леву прибавилась еще одна.
Теперь Ким Маклин скрывается где-то в джунглях Западного Самоа. Чтобы арестовать его по закону, если удастся, понадобятся целые месяцы.
Малко открыл глаза. Они приехали в аэропорт. «DC-3» уже стоял на месте. Двое военных, вооруженных старыми шпрингфилдами, провели Малко до домика, крытого толем. Наручники с него не сняли. С начальником «аэропорта» состоялись долгие переговоры. Четверо белых пассажиров, ожидающих посадку, с любопытством рассматривали Малко. Он взглянул на часы. Четыре часа, а самолет на половину шестого. Значит, еще девяносто минут страданий...
Вдруг полицейский в штатском из бюро паспортного контроля направился к нему и что-то сказал охранникам по-самоански. Один из них достал ключ от наручников и освободил Малко.
– Мы отправляемся немедленно, – объявил тот, что в штатском. – Все пассажиры из списка уже собрались. Нет нужды заставлять их ждать. Идите на посадку.
Малко довелось первый раз в жизни увидеть самолет постоянного воздушного сообщения, вылетающий на час раньше. Обычно бывало наоборот... Малко не нужно было приглашать дважды. Через полчаса он будет уже на Паго-Паго.
В тот момент, когда он поднимался на борт «DC-3», полицейский вручил ему какую-то бумажку. Это был запрет на посещение страны на вечные времена.
Только пролетая над островом на малой высоте, Малко испытал легкое сожаление. Пейзаж был великолепен, и он понял, почему Стивенсон перебрался сюда жить двести лет назад. Во времена, когда еще не было Корпуса мира... Малко не счел нужным удовлетворить любопытство своих товарищей по полету, открыв, кто он есть на самом деле, и все время в воздухе провел в полудреме.
Вскоре под крыльями «DC-3» показался рейд Паго-Паго. Выглядывая в иллюминатор, Малко увидел позолоченный «додж» Дэвида Рэдклифа, кативший навстречу – как пятнадцать дней тому назад.
Малко сошел первым. И почувствовал приятную тяжесть в груди. Рядом с шефом ЦРУ на Паго-Паго высились две массивных фигуры. Это были Крис Джонс и Милтон Брабек, его любимые «гориллы», не раз сопровождавшие Малко в разных делах. Не блещущие интеллектом, но наделенные огромной разрушительной силой. Их присутствие здесь свидетельствовало о том, что в ЦРУ начинают терять терпение. При разработке планов учитывается все, кроме поражения...
Крис Джонс подошел к нему и протянул поросшую шерстью руку:
– Итак, вы теперь у дикарей?
Он считал диким все, что находилось за пределами Канзаса. Но на этот раз он не очень ошибся.