— Эй, парень, ты чего здесь разлегся? Замерзнешь же насмерть!

Открыв глаза, я увидел перед собой старика, одетого в какие-то лохмотья. Полуденное солнце слепило глаза, а голова ужасно болела.

— Тебя что, избили? — спросил он меня, глядя на засохшую, на лице кровь.

— Да так, немного поиграли с одним знакомым — сухо бросил я ему в ответ, поднимаясь на ноги — ты сам кто такой?

— Митричом все называют — улыбнулся старик и протянул мне стакан, наполненный горячим кофе из термоса, что всего минуту назад был прицеплен к его туристическому рюкзаку — Держи, согревайся.

— Называют? А имя то у тебя есть, старик? — усмехнулся я, с трудом протянув руку к стакану.

— А к чему оно тебе? Если не понравится, сбежишь что ли? — усмехнулся в ответ он.

— Сбежать, то не сбегу — ответил я, наконец, полностью почувствовав свое тело. Каждая кость в нем болела так, что мне казалось, будто я не дрался, а меня просто сбили машиной.

Старик налил себе кофе в другой стакан и, сделав глоток, взглянул на небо.

— Как же прекрасен все-таки мир — улыбнулся Митрич.

— Да уж. Особенно эти развалины. Война повсюду, старик. О какой же красоте ты тут рассуждаешь?

— О красоте мира, я рассуждаю — бойко отозвался он — Разве ты не видишь? Синеву этого зимнего неба? Блеск снега на солнце?

— Сейчас не время разглядывать пейзажи.

— Да? А мне кажется, что чтобы оценить красоту природы не обязательно искать подходящее время.

— Старик ты с головой то дружишь? В мире сейчас такой ужас творится, а ты снег разглядываешь.

Митрич сделал еще один глоток и глубоко вздохнул:

— Это ты дурак желторотый. В мире ничего не изменилось. Солнце по-прежнему сменяется луной. Синева неба уступает место звездной россыпи. А война? Это лишь причуды людей. Люди постоянно умирают. Это конец любого жизненного цикла. Просто во времена войн все это более масштабно.

— Странно ты рассуждаешь. Выходит тебя все происходящее не волнует? А если этот твой цикл заберет у тебя твоих родных? Тебя по-прежнему не будет это касаться?

— Я старый. И проживу не долго. Смерти моих родных никак меня больше не заденут…

Голос старика дрогнул. А я этого не заметил:

— Выходит ты какой-то бесчувственный человек?

— Нет — нежно улыбнулся в ответ Митрич — просто всех кого у меня можно было забрать, уже забрали. Я один одинешенек на этом свете.

Только сейчас до меня дошло, какую глупость я сказал.

— Митрич, ты сам, чем здесь занимаешься? — попробовал я сменить тему.

— Эх, какая все-таки молодеешь бестолковая пошла. Расспрашиваешь меня и расспрашиваешь. А сам даже имени не скажешь своего — бойко бросил он в мою сторону упрек.

И, правда. Я задал уже столько вопросов, а сам так не на один и не ответил.

— Андрей я. Так что ты забыл здесь? Неужели раньше жил в этом городе?

— Нет. Я из соседнего городка. Вот брожу по руинам, смотрю, где какое добро осталось.

— Так ты мародер что ли?

— Ну и так меня называют. Это еще не самый плохой вариант.

Старик откашлялся и достал из-за пазухи пачку папирос. Закурив одну, он выпустил облачко дыма и продолжил:

— Все эти вещи могут послужить кому-нибудь другому и помочь выжить. В том числе и мне. Я обмениваю их у военных на еду и воду. Ну а что-то продаю в городе или ближних деревнях.

— В городе?

— Ну да. Война же прошла уже этой дорогой. И люди постепенно начинаю возвращаться на пепелища. Кто-то собирает вещи и уезжает, а кто-то кому некуда больше податься, живет как я. Ты сам то, что забыл в этом городе?

— Да вот надо было кое с кем увидеться.

— Судя по всему, увиделся — усмехнулся старик — Ты ведь проклятый?

Сердце бешено заколотилось и я, заикаясь, спросил его:

— Как ты понял?!

— Да я тебя в чувство час привести пытался. А у тебя рука такая, раз почернеет, раз вспыхнет огнем. Кто еще кроме этих детишек так может? Да и видок у тебя тоже необычный. Порванная местами рубашка, джинсы и кроссовки. Кто нормальный зимой в таком виде бродить будет?

И, правда, ведь не поспоришь. Я уже и забыл, что мне должно быть холодно. Последнее время вообще не чувствую ни холода ни жара.

— И что? Бояться будешь теперь меня?

— Я? Тебя? Да сдался ты мне птенец — рассмеялся Митрич — ну есть у тебя какая-то сила и что? Хотел бы убить меня, уже убил бы. Да и доживешь до моих лет, по-другому на смерть смотреть начнешь.

— Это как же? Смерть это конец. Или не так?

— Для тебя может и да. А для меня это лишь начало чего-то нового. Я хочу прожить все отведенное мне в этом мире время и двинуться дальше. Никто ведь не знает, что за мир может скрывать от нас смерть?

— Ну, твоя теория, Митрич, имеет право на существование.

— Это ты погоди. Есть еще мысль. А вдруг по ту сторону уготован отдельный мир для каждого из нас? В каком месте ты всегда хотел оказаться, там и окажешься померев.

В ответ я рассмеялся. Впервые за долгое время, получилось так вот открыто, с кем-то поговорить.

Улыбка покинула меня, стоило только вспомнить о том, в каком я оказался положении.

— Чего приуныл, Андрей? Не хочешь рассказать?

— А с чего мне рассказывать это все какому-то старику-бродяге?

Старик снова сделал глоток, уже успевшего остыть кофе и окинул нежным взглядом небо.

— Иногда, рассказав кому-то о своих проблемах, ты понимаешь, что все не так уж и плохо. А лучше всего для подобных разговоров подойдет как раз какой-нибудь незнакомец. Ведь вы так и разойдетесь, унося тайны, друг друга с собой.

— Мне предстоит кое-что совершить. И отмыться от этой крови у меня уже точно никогда не получится.

— А ради чего ты собираешься это сделать?

— Ради конца этой бессмысленной войны.

Старик убрал термос в рюкзак и взглянул на меня:

— Ты боишься ненависти? Боишься, что тебя возненавидят?

— Больше нет. Меня и так уже многие ненавидят. Старик, на моей совести уже множество жизней. Кто-то из них заслужил смерти, но были и те, кто её не заслуживал.

— Ну, то, что ты это понимаешь, уже говорит, что ты не такой плохой парень, каким себя считаешь.

— Но во имя мира, мне придется убить еще больше.

— Благими намерения вымощена дорога в ад.

— Но ведь демону там самое место.

— А ты демон? Как по мне, ты просто сбившийся с пути щенок — усмехнулся старик.

— Ты меня совсем не знаешь!

— А мне и не нужно. Иначе я бы судил предвзято. А так я вижу истинную картину.

— И что же ты видишь?

— Заблудившегося щенка. Сбившегося как с пути жизненного, так и с духовного.

— И что же мне теперь делать?

— Идти вперед, к своей судьбе, конечно.

— Ты считаешь, что у меня нет другого выхода?

Кулаки сами сжимались, от одной мысли обо всей безысходности моего положения. Как же хотелось бы вернуть старые деньки. Когда все было куда проще, чем сейчас. Тогда бы я не совершил многих своих ошибок. Единственное, что я бы хотел совершить снова, так это спасти прекрасного ангела из заточения в подземелье.

— Это уже зависит от тебя. Считаешь ли ты что все предрешено с самого начала? Или же ты сам творец своей судьбы — прервал мои размышления старик.

— Я перестаю тебя понимать, Митрич.

— Сбивайся со своего пути сотни, или даже тысячи раз. Но ничего не кончено, пока ты не потерял из виду свою цель. До тех пор, ты можешь двигаться дальше.

В ответ я мог лишь молчать. Дуновение ветра показалось мне таким теплым и нежным. Может старик и прав. Жизнь не такая уж и паршивая штука, как я себе представлял. Мир и, правда, остался прежним. Изменился здесь только я! Как же мало осталось от меня прежнего.

— У тебя есть цель, Андрей? — снова спросил меня собеседник, почесывая свою грязную бороду.

— Что бы оправдаться, хотя перед самим собой, я должен прекратить эту войну, объединив всех вокруг. Даже если объединятся они все против меня.

— Нет, глупец. Ты не ответил на мой вопрос.

Снова я перестал его понимать. Что же он имеет в виду?

Старик тяжело вздохнул и, слепив снежок, бросил его мне в голову.

— Ты, что творишь маразматик?! — вспылил я, отряхиваясь от снега.

— Я спрашивал тебя, какого твоя цель? А не то, что тебе навязали сделать!

Вот оно! Вот в чем разница между нами. Я и, правда, ужасно глуп. Спасение мира, никогда и не было моей целью:

— Я хотел кое-кого защитить.

— Так защищай. Защищай до последнего вздоха, как настоящий воин!

— Я не воин, а простой убийца. И к тому же, я бросил её. Но там ей будет лучше и безопаснее чем со мной.

— Ты и, правда, несмышленый щенок — начал Митрич — сражения не делают из тебя воина. Сила воина не в количестве поверженных врагов, а в крепости его души и его убеждений. Воин это нечто не материальное. Состояние души, или же жизненный путь. Пока ты держишься его и поступаешь соответственно, то, как бы, не очернил свое имя, навсегда останешься воином.

— Но я бросил её там! — перешел я на крик — Как ты не понимаешь! Я оставил её и сбежал!

— Значит, так было лучше для её защиты! Ты ведь думаешь о ней? Постоянно винишь себя! Значит, она тебе не безразлична! А в этом случае ты не мог её бросить! Просто так ты сможешь лучше её защитить! — старика, будто подменили. Он без капли страха в глазах тыкал меня носом как щенка, в мои же слова. На секунду, я будто почувствовал в нем некую ауру. Она была похожа на водопад. Бушующий, неудержимый и неприступный водопад.

— Твоя воля сильна, старик, не смотря на дряблое тело, внутри ты самый настоящий воин — вслух подумал я.

— Тогда хватит играться в снегу! Определись уже! Кого ты собрался защищать и почему!? Так ли важна эта девушка для тебя?!

Митрич, будто вовсе не заметил моих слов. Подойдя ко мне, он протянул руку, предлагая мне помочь подняться:

— Готов ли ты перестать быть глупым щенком и стать уже юным неопытным воином?

— А в чем разница? — усмехнулся я, принимая помощь.

— В том, что войну положено совершать глупости, ради тех, кого он всей душой желает защищать.

Мы стояли друг напротив друга, внимательно вглядываясь друг другу в глаза.

— Так, кого ты собрался защищать и почему? Мир или девушку?

— Я хочу защитить Диану! Потому, что именно она, самый важный для меня человек в этом мире.

— Готов ли ты снова запачкать свои руки кровью, ради нее?

— Я сделаю, все, чтобы защитить её. Даже если меня возненавидит весь мир.

— Тогда хватит здесь сидеть. Иди и защищай — улыбнулся мне старик.

— Спасибо тебе, Митрич. Прости, что оскорблял. Ты указал мне на мои ошибки, и я все понял. Теперь я больше не буду сомневаться! Ты очень мудрый человек.

Пожав ему руку на прощание, я бросился прочь. Странно? Почему мне так легко на сердце? Ведь в корне, ничего не изменилось! Я по-прежнему должен обратить весь мир против себя. Изменилась только одна составляющая этого уравнения. Теперь я делаю это все, ради того, чтобы защитить Диану.

— Долго же ты наблюдаешь уже? — усмехнулся Митрич, присаживаясь на свой рюкзак и наливая кофе в два стакана.

— С самого начала — усмехнулся человек, внезапно возникший рядом со стариком.

— Кофе? — старик протянул ему стакан.

— Не откажусь — взбодрился его собеседник.

— Что даст ему больше силы? Его ненависть или любовь? Как считаешь, Алавир?

Послушник снял маску белого демона и прильнул губами к стакану:

— Не знаю, Митрич. Но, тем не менее, мастер перед смертью, просил показать ему оба эти пути. А он сам уже решит, что ему ближе.

— А ты не боишься? Что он узнает?

— Я сам ему скажу, когда придет время. Боюсь, только он не простит меня, за то, что обманул его, да еще и втянул во все это.

— А если он умрет в конце? — глотнув кофе, спросил Алавира старик.

— Тогда я себе сам этого не прощу. Поэтому он и должен стать как можно сильнее, чтобы выжить.

— Алавир, я, наверное, должен быть польщен, что ты снял передо мной маску. Ведь насколько я знаю, твоего истинного облика не знал даже Крупский.

— Как сам пожелаешь. Но думаю, разочарую тебя, сказав, что Сергей Альбертович прекрасно знал кто я такой. Скоро в этом маскараде уже не будет смысла. Я еще раз благодарю тебя за помощь, Митрич.

— Не за что. Это малое чем я смог бы отплатить тебе, за то, что ты спас мою жизнь. Но вот тебе мой совет. Завязывай ты с этой игрой в «кровожадного маньяка», а то всех друзей растеряешь.

— Спасибо за кофе, старик. Обещаю, скоро я перестану играть эту глупую роль — произнес Алавир и тут же исчез.

— Еще такой молодой, а уже такой умный. Только вот к чему приведут тебя самого, все твои старания, Алавир — мастер иллюзии.