9 мая, отель «Де ля Гранж», Сен-Пьер-де-Буа.

Дидье Фавель старался привести в порядок свои мысли после всего услышанного и сказанного вчера. Но они снова и снова уносили его в давно минувшие времена. Он проклинал свою опрометчивую юность. Если по прошествии стольких лет прошлое, как страшный демон с кожаными крыльями, могло взмыть ввысь, чтобы управлять им, то о какой уверенности в будущем вообще могла идти речь? Как теперь он сможет спокойно засыпать, не боясь проснуться в каторжной тюрьме? Месть все равно настигнет человека, вне зависимости от того, как долго он мог жить до этого, не расплачиваясь за собственные грехи! Неужели все эти годы дьявол давал ему милостивую отсрочку, а то, что произошло сейчас, — Божья справедливость? Или наоборот?

Он никогда не забудет ее лица. Всякий раз, когда он закрывал глаза и пытался ни о чем не думать, ее образ всплывал перед глазами из полной темноты. Со временем он привык к этому, а коньяк придавал ему силы и веру в себя и в то, что призраки прошлого не причинят ему вреда. Но прошлой ночью она появилась снова и не исчезала, куда бы он ни посмотрел. Это ее невинное молодое личико с маленьким носиком и нежной кожей. Уголки губ опущены вниз, мокрые от слез щеки и красные глаза, распахнутые от отчаяния, когда она узнала, что после унижения и боли ей придется умереть. Ее рот, открывшийся в беззвучном крике…

Много раз он обдумывал события той ночи до тех пор, пока его не начало колотить. Теперь он сидел в кожаном кресле своего кабинета полностью одетый и грустно всматривался в предрассветный полумрак. Он ничего не мог сделать с собственным прошлым. Ничего изменить уже было нельзя. Она все еще жила, но только в нем. Она бы упрекала его до конца жизни. Единственное, что он мог сделать в тот момент, — не допустить, чтобы другие обстоятельства отравили его жизнь. И поэтому ему пришлось отдать свой земной долг тем, кто призвал его к этому. Это было единственное, что он мог сделать тогда.

Мэр вошел в отель и навел справки об исследователях у стойки регистрации. Он узнал, что они сняли не только три одноместных номера, но и дополнительную комнату под офис.

— Узнайте, в номере ли они, — приказал он служащей, — мне срочно нужно встретиться с ними.

Администратор проверила по компьютеру.

— Они еще не были на завтраке. Хотите, чтобы я соединила вас с номером, господин мэр?

— Да, пожалуйста! Лучше с тем французом.

Девушка протянула мэру трубку, и с другого конца провода послышались долгие гудки. Спустя минуту в трубке щелкнуло, и раздался мужской голос:

— Невро.

— Доброе утро, месье Невро. С вами говорит мэр Фавель. Мне нужно срочно с вами встретиться.

— Со мной лично? А в чем дело?

— Нет, с вами тремя. К сожалению, мне нужно обсудить с вами возможность вашей дальнейшей работы.

— Есть проблемы?

— Я у вас в фойе. Сейчас поднимусь.

— Нет! Мы сами спустимся. Давайте встретимся в Зеленом зале.

— Хорошо, — сказал мэр и повесил трубку.

— Доброе утро, месье мэр, — Питер протянул ему руку, — позвольте представить: Штефани Крюгер.

Они пожали друг другу руки, но мэр даже не улыбнулся.

— Вам нужно покинуть отель до конца этой недели.

— Но почему вдруг? — удивился Питер.

— Из Парижа к нам едет очень большая делегация. И отель должен быть полностью в их распоряжении.

— Но сейчас тут забронированы далеко не все номера! Вы уверены, что не сможете разместить этих господ без столь экстремальных мер?

— Думаете, я не рассматривал другие возможности?! — выражение лица мэра на корню пресекало любую попытку возражения.

— Вы сможете предоставить нам другое жилье? — поинтересовался Питер.

— Нет.

— Без размещения и офиса мы вряд ли сможем продолжить наши исследования!

— Я это понимаю, господин профессор. Да не волнуйтесь, месье Левазье сможет самостоятельно взять ситуацию под контроль.

— Хотите сказать, что вы просто вышныриваете нас отсюда?! — уточнил Патрик.

— Мне все равно, как вы это назовете, месье Невро. Самое главное, чтобы вы освободили отель до конца недели.

— Что за наглость! — вырвалось у Питера.

Но мэр проигнорировал последнюю реплику. Он повернулся спиной к исследователям и покинул помещение.

— Что за дерьмо! — выругался Патрик. — Этим наверняка мы обязаны тому лесничему.

— Странно, но на меня он произвел совсем иное впечатление. Не думаю, что он стал бы пользоваться столь грубыми методами, — вмешалась Штефани. — В конце концов, он просто хотел выведать, чем же мы занимаемся на самом деле.

— Мне тоже кажется, что Левазье тут не при чем, — согласился Питер. — И для меня загадка, с какой стати мэр начал беситься с жиру… Думаю, нам следует обсудить это с Элейн, причем немедленно.

— Тогда давайте поднимемся в бюро и позвоним ей, — предложила Штефани, — а потом я поделюсь с вами своей вчерашней находкой — я уверена, что вас это заинтересует.

— Согласен, — ответил Патрик, — у меня все равно аппетит пропал.

— Никаких проблем, профессор Лавелл, — голос их работодательницы звучал так же строго, как и тогда в Женеве, — я позабочусь обо всем. Спокойно продолжайте работу. Ваш первый отчет, присланный вчера показался мне многообещающим. Я надеюсь услышать вас в ближайшее время.

На этом телефонный разговор завершился.

Исследователи, сидевшие за большим столом для переговоров, невольно переглянулись. Патрик достал из пачки сигарету, а Штефани, не проронив ни слова, пододвинула ему пепельницу. Несмотря на появление Фавеля, у нее было хорошее настроение.

— Как все прошло в Канне? — спросила она спустя несколько минут.

— По сравнению с длительностью нашего визита, это была бессмысленная поездка, — ответил Питер. — Мы снова встретились с Рене Колладон и прямо заявили ей, что ее масонский орден, видимо, сильно изменился, поскольку они занимаются учением и разгадыванием загадок мистика Розенкрейца. Нам удалось внушить ей, что мы наткнулись на гробницу самого Христиана Розенкрейца, и она тут же предложила нам ответить на все интересующие нас вопросы. Но, увы, до этого дело не дошло.

— Сразу после этого у нас состоялся очень нелицеприятный разговор, — добавил Патрик, — после чего мы решили удалиться оттуда как можно скорее.

— Серьезно? — не поверила Штефани. — Вам что, угрожали?

— Это был какой-то странный тип, — пояснил Патрик. — Он так разозлился, когда мы показали ему символ! Он узнал его, даже сказал, как это называется — Кольцо Монсегюра — и заговорил как фанатик, после того как мы не сказали ему, откуда у нас этот рисунок. По-моему, он относится к какой-то секте со смешным названием. Рука чего-то.

— Велиала, — поправил Питер, — «Рука Велиала». Велиал — это древнееврейское имя демона, одно из многих средневековых имен дьявола, Сатаны.

— Вот проклятье! — воскликнул в сердцах Патрик. — Я же сказал — фанатик!

— Ну, это уже кое-что, — сказала Штефани, — теперь у нас по крайней мере есть название — Кольцо Монсегюра. Знаете, что это значит?

— Ни разу не слышал, — ответил Питер. — Знаю, что Монсегюр — это название развалин здесь, в Лангедоке.

— Неподалеку отсюда?

— Ну да. Должно быть, не очень далеко. Может, сто или сто пятьдесят километров.

— Откуда вы так хорошо знаете южную Францию?

Питер махнул рукой.

— Это общие знания по истории. Монсегюр играл важную роль в средние века. Это была последняя большая крепость катаров, в которой спасались альбигойцы во время крестовых походов против них.

— Ваши знания истории выше всяких похвал, профессор, — заметил Патрик, — но не могли бы вы рассказать эту историю попроще, чтобы тупой инженер смог въехать?

— Мне жаль… Правда. И если честно, то не вижу в этом совершенно никакого смысла… — на мгновение он задумался. — Да, точно… Это же настоящий клад новых перспектив и взаимосвязей! Может, мы наткнулись на золотую жилу…

— Хватит, мы и так уже заинтригованы! — крикнула Штефани.

— Что ж, хорошо, — Питер встал из-за стола и принял горделивую осанку, словно готовился к докладу перед большой аудиторией.

— Перенеситесь мысленно в двенадцатый и тринадцатый века. Время крестовых походов. Люди собираются и идут против мавров, сарацинов на Иерусалим и Ближний Восток. Крестовые походы оказываются более или менее успешными, в зависимости от того, как ложатся карты. Во многих странах царят беспорядки. И не только из-за войн, но и из-за интриг, постоянно меняющейся власти, политических и религиозных бунтов. И люди, и различные группировки хотят из всего извлечь выгоду. Орден Тамплиеров, например, нажил огромное богатство и смог давать ссуду даже королям, приобрел такую силу, что сама церковь стала бояться его все сильнее.

Область вокруг Лангедока в те времена была весьма необычным районом. Современным, открытым остальному миру, благополучным и полным вольнодумцев. Это было своего рода смешение Нью-Йорка и Вудстока, если хотите.

— Только не говорите, что вы были в Вудстоке того времени! — Патрик засмеялся.

— Что, простите?

— Да ладно, я пошутил. Продолжайте лекцию.

Питер как ни в чем не бывало продолжил:

— Лангедок в то время был очень богатым. Тулуза была третьим по богатству городом во всей Европе, а главное — очень прогрессивным с точки зрения науки, техники и духовности. Самое подходящее место для зарождения нового мышления. Здесь прочно обосновываются странствующие проповедники, секты и прочие религиозные сообщества. Наиболее влиятельное течение основали катары. Некоторые их взгляды и положения шли абсолютно вразрез с канонами католической церкви. Но, несмотря на это, они завоевывали все большее влияние. Некоторые ученые допускают, что их могли поддерживать сами Тамплиеры. В конце концов все города провинции оказались в руках катаров, которых во Франции принято называть альбигойцами.

— А как же Альбигойские крестовые походы?

— Образ мыслей и увеличивающееся влияние катаров стали угрожать союзу церкви с Францией. Как минимум, в глазах власть предержащих. И церкви нужно было лишь найти достойный предлог — это было вопросом времени. Папа Иннокентий Третий неожиданно объявил о крестовом походе против альбигойцев и хотел полностью уничтожить их. Бой был очень страшным, жестоким. Позже скажут, что самой большой заслугой Великой инквизиции стало уничтожение катаров. В 1209 году весь город Безье был вырезан. Две тысячи женщин, мужчин и детей были убиты без разбора, и все под пресловутым девизом: «Убейте всех — Бог узнает своих».

Питер сделал паузу и продолжил:

— По всей стране начались преследования и уничтожение катаров. А крепость Монсегюр была их последним и самым важным бастионом. В крепости укрывались и парфаиты, предводители катаров, вместе с другими членами их общества. Крепость Монсегюр располагалась на одиноко стоящей горе, что гарантировало ее безопасность. Осаждали ее около полугода, но в конце концов катары сдались, и более двух сотен мужчин, женщин и детей были сожжены заживо у подножия горы. Это произошло в 1244 году.

В воздухе повисло тяжелое молчание.

— Середина тринадцатого столетия, — подумал вслух Патрик, — новый образ мыслей, научные открытия, новые философские и религиозные течения и целая пещера надписей…

— Да, — ответил Питер, — можно предположить, что пещеру сотворили катары и оставили в ней свой след…

— И произошло это, — добавила Штефани, — летом 1239 года.

Питер и Патрик с удивлением посмотрели на нее.

— Я кое-что нашла в Интернете, — пояснила она. — Третьего июня 1239 гола было полное затмение солнца, которое лучше всего было видно из Лангедока. Возможно, при помощи этой даты зашифрованы символы на полу пещеры.

— Уму непостижимо! — воскликнул Питер. — Неужели все сойдется?

— Выходит, полная дата 03061239? — уточнил Патрик. — Вы уже пробовали этот вариант?

— Нет еще, я получила это письмо незадолго до того, как мы спустились вниз.

— Тогда вперед! Давайте подсунем это нашей машине!

Они включили компьютер, запустили соответствующие программы и ввели необходимые данные. Все это время Питер сидел на стуле рядом с ними и, как завороженный, следил за тем, как менялись, исчезали, снова появлялись изображения и из них постепенно начали вырисовываться буквы. Эта ситуация показалась ему точной метафорой его собственного положения, да и всего человеческого духа. Вся информация всегда есть в наличии, ее нужно просто сопоставить. Для полной картины может не хватить какой-то мелочи: имени, числа. Но как только этот компонент появляется, из темноты появляется образ — решение и познание.

— Это латынь! — неожиданно крикнула Штефани.

На экране появились разные комбинации букв, которые дополняли друг друга и образовывали слова. Через несколько минут компьютерная программа закончила свою работу, и на экране остался лишь текст.

Исследователи молча уставились на монитор. Кажется, ни у кого из них не укладываюсь в голове, что из этих символов и какой-то компьютерной игры может получиться действительно осмысленное послание.

— Штефани, вы можете перевести это? — Питер снова обрел дар речи.

— Да, хотя это очень странно. «Это архивы знаний, доступные тем, кто является хранителем таинства. Это королевская кровь, понятная тем, кто является убежденным скептиком и может усомниться в камне. Это сила, созданная мирами. Это опасность быть уничтоженным мирами».

— Архивы знаний, — повторил вслух Патрик, — где-то я уже это слышал… Пещера знаний… Архивы Лютера…

— Действительно, — сказал Питер, — наша версия кажется верной. Здесь собраны знания. А как лесничий назвал эту гору? Гора Архивариуса. Надо же, как смысл названия сохраняется на протяжении стольких столетий. Неужели здесь хранятся архивы катарских знаний?

— Да, но как туда попасть? — недоумевал Патрик. — Нам же нужно как-то преодолеть тот проход.

— Доступные тем, кто является хранителем таинства… — прочитал Питер. — Если бы мы знали, что это за таинство, то наверняка поняли бы, как туда войти. Эта фраза как будто говорит: «Откроется тому, у кого есть ключ». Но где этот ключ или что это вообще такое?

— Может, тут имеется в виду другое? — предположила Штефани. — А что если эта фраза говорит не о таинствах конкретно этой пещеры, а в общем о людях, которые хранят тайну?

— Но кто является хранителем таинства? — начал рассуждать вслух Патрик. — Алхимики? Посвященные в религию катаров? Священники? Неужели достаточно лишь одного — быть священником, чтобы пройти внутрь? Слишком опасно проверять эти теории на практике! Ну, я не знаю…

— Королевская кровь… — перебил его Питер. — Это о чем-нибудь вам говорит? Это королевская кровь… Интересно, это в переносном смысле?

— Да, — сказал Патрик, — может, там находится нечто, из-за чего наступила смерть короля? Что-то, ради чего он пожертвовал собственной жизнью?

— Или что-то, ради чего убили короля, — предположил Питер, — кровавые деньги.

— Настолько драматично? — Патрик продолжил рассуждения. — А может, имеется в виду наследие?

— Наследие?

— Ну, да. Точно. Как королевская кровь передастся по наследству, так и это может оказаться наследством короля. Истинным наследием, которое является настолько важным, что даже сравнивается с его кровью.

— Отличная идея! — согласился Питер. — Это наследие является еще и революционным. Там находится то, что может понять только «убежденный скептик», а камень может быть символом чего-то основательного и непоколебимого… — Его глаза вдруг заблестели. — Знаете, что мне пришло в голову? Петр.

— Петр? Какой Петр? — спросил Патрик.

— Тот самый, из Библии. Вообще-то его звали Симон, но Иисус назвал его Петрос. По-гречески это «камень». При этом Иисус сказал, что он должен быть камнем, на котором воздвигнется церковь… А что в тринадцатом веке было более непоколебимым, чем католическая церковь и христианская вера?

— Думаете, что под камнем может подразумеваться церковь?

— А почему бы и нет? — ответил Питер.

— В таком случае, эта фраза может значить следующее: «Здесь спрятано королевское наследие, которое способны понять только те, кто не следует церковным учениям», — Патрик прикурил очередную сигарету. — Как, еще раз, Питер, вы сказали? Катары действительно имели взгляды, идущие вразрез с церковными?

— Именно, — Питер кивнул. — Собственно, слово «еретик» пошло именно от катаров, потому что они верили в строго дуалистическую картину мира: добро и зло, дух и материя. Они считали, что мир сотворил не Бог, а Дьявол. Все, что связано с материей и, по сути, является несвободным, — зло. А все люди имеют внутри себя некое божественное начало, которое окружающий мир держит силой. Они не принимали ни поклонение кресту, ни Священное писание. По их представлениям, все они были мирскими, материальными, а следовательно — дьявольскими. Даже крещение водой они отвергали, используя вместо этого рукоположение. Потому что Иоанн Креститель сказал об Иисусе: «Я крестил вас водой, а Он крестит вас Святым Духом».

— Тогда это как нельзя лучше подходит нам. Если мы правы, значит, катары оставили здесь наследие для своих последователей.

— А как насчет последних двух предложений? — спросила Штефани.

— Трудно сказать, — ответил Питер, — о какой силе может идти речь, созидающей или разрушающей?

— Вы же только что сказали, что у катаров все мироздание — творение дьявола, — заметил Патрик. — В таком случае разрушение, уничтожение материального — дело Бога. Тогда я интерпретировал бы этот текст следующим образом: «Здесь находятся архивы катаров, доступные тем, кто знаком с их тайнами. Это их королевское наследие, понятное тем, кто противоречит церкви. Здесь сила дьявола. В них опасность для Бога».

— Ну, не знаю, — Питер покачал головой. — Дьявольская сила? Опасность для Бога?

— Нет, — согласилась Штефани, — мне тоже в это не верится… Питер, насколько хорошо вы знаете историю о катарах и крепости Монсегюр?

— Поверхностно. Знаю только то, что раскопал несколько лет назад, занимаясь другими вопросами. Вполне вероятно, что я что-то упустил из виду. Но, как бы то ни было, мне придется наверстать этот пробел. Возможно, существует намного больше взаимосвязей.

Питер встал и подошел к книжной полке в надежде найти подходящую литературу.

— Вдруг на самом деле обнаружится связь между катарами и Тамплиерами?

— С чего это вы перешли на Тамплиеров? Имеете в виду Орден Тамплиеров?

— Ну да, его. Чуть позже церковь ополчилась и на них, назвав еретиками. Им приписывали безбожные занятия и поклонение идолам. По слухам, они поклонялись Бафомету — дьявольскому существу. Также говорили, что они поддерживали катаров. Я, к сожалению, пока не могу объяснить этого, но у меня такое чувство, будто между ними действительно была связь, и, возможно, наша пещера имеет к этому какое-то отношение…

— Как знать, — сказал Патрик, — может, вы попробуете по возможности побольше узнать и о Кольце Монсегюра? Тому типу из Канн это понятие было хорошо известно. Хотите залезть в сеть?

— В сеть?

— В Интернет. Хотите там поискать?

— Знаете… — начал было Питер, чтобы выразить свое отношение к глобальной сети. Но передумал и закончил предложение иначе: — А почему бы и нет, только я совсем в этом не разбираюсь. Вам придется показать мне, как с этим обращаются.

— Без проблем, — согласилась Штефани, — я с удовольствием помогу вам.

— Это и я смогу сделать, — вмешался Патрик, с неудовольствием взглянув на коллегу.

— Это, право, очень мило с вашей стороны, — засмеялся Питер, — столько помощников! Но я, пожалуй, воспользуюсь помощью девушки. Как говорится, дамы вперед. Патрик, надеюсь, вы не против?

— Не подумайте ничего дурного. Это всего лишь помощь профессионала, — поспешила добавить Штефани и хитро улыбнулась Патрику.

— Очень смешно, — проворчал Патрик и отвернулся.

— Вы действительно ни разу не пользовались Интернетом? — спросила Штефани, подсаживаясь к Питеру за компьютер.

— Не могу скрыть свое недоверие ко всему этому.

— Что ж, тогда я постараюсь научить вас самым важным вещам. Поверьте, это очень просто. И не волнуйтесь, даже если вы сделаете ошибку, Интернет от этого не сломается…

— Не хочу мешать вашей идиллии, — внезапно завопил Патрик из другого угла комнаты, — но это вам непременно нужно увидеть! — Он принес лист бумаги. — Это факс от нашего таинственного Шт. Г.: «Уважаемые исследователи, ваши поиски принесли первые плоды. Вы уже нашли символ Монсегюра и архивы знаний. Вы нашли даже больше. То, что совершенно не приняли во внимание, и то, что не искали. Остается только это оценить, разделить и сопоставить. Все знания в вашем распоряжении, нужно только сопоставить и правильно скомбинировать. Тот, кто пишет о тайне, не сокрыв ее предварительно от глаз непосвященных, — настоящий безумец. Ключом может оказаться та или иная подсказка. Примите во внимание Святой Грааль и круг, который я описывал в первом письме. Сопоставьте это. У вас не так много времени. С уважением. Шт. Г.»

— Поразительно! — сказал Питер через минуту.

— Он хорошо осведомлен о наших результатах, — удивился Патрик.

— Почему он? — уточнила Штефани. — С таким же успехом письмо может быть и от женщины.

— Действительно, — согласился Патрик. — Но не находите ли вы крайне странным, что этот человек так хорошо знает о наших поисках?

— Ну, после поездки в Канн еще как минимум двое знают о том, что мы нашли этот знак. А где гарантия, что они не поделились информацией с коллегами?

— Но в письме упоминаются еще и «архивы знаний». Указание на них мы расшифровали только что.

— Пусть так, — согласилась Штефани, — но почему вы не допускаете мысли о том, что есть люди, знающие о Кольце Монсегюра намного больше нас? Может, им вообще не нужно было расшифровывать средневековые надписи, чтобы узнать о том, что этот символ имеет отношение к архивам.

— А вы не обратили внимания на обращение? Он называет нас не иначе, как исследователи. А в первом письме было «господа». Такое ощущение, что ему известно, что в нашей команде появилась женщина.

— Мне кажется, вы слишком углубились в истолкование этого письма, — прервал его Питер. — Как об этом может кто-то знать?

— Так же, как узнали номер нашего факса, например. Что на это скажете?!

— Не знаю… — ответил Питер. — А вот стиль письма мне кажется весьма любопытным. Простой и легкий для понимания, что совсем нельзя было сказать о первом письме. Кстати, здесь говорится, что нам следует обратить внимание на первое письмо, в нем говорится о кольце, и это и есть та самая подсказка, если я правильно понял. Может, в первом письме скрыто послание? Уж обычным то письмо никак назвать нельзя.

— Хм… возможно, — согласился Патрик. — Я еще раз взгляну на письмо. Может, еще что замечу. А еще… — он снова зачитал послание: — «Святой Грааль»… Что имеется в виду? Это же не «Алиса в стране чудес»?

— Святой Грааль не имеет никакого отношения к Алисе, — Питер с упреком взглянул на своего коллегу.

— Да понятно, профессор. Но и к истории это имеет точно такое же отношение.

— Не думал, что вы всегда все воспринимаете так серьезно, — не унимался Питер. — Разве не вы искали Эльдорадо?

— Эльдорадо на самом деле существовала! А вот Святой Грааль — это скорее из «Индианы Джонс».

— Как скажете…

— Или вы другого мнения? Может, вы снова хотите прочитать нам лекцию по истории?

— Ну ладно вам, — Штефани постаралась разрядить атмосферу.

— Все в порядке, — ответил Питер, — он абсолютно прав. Конечно, это отличный материал для легенд… Но, с другой стороны, есть целая куча интересных исторических или псевдоисторических свидетельств. И когда я думаю об этом… Действительно! Между ними даже есть определенная связь. И вот сейчас мы наткнулись на одну из таких легенд, и нам предстоит исследовать ее.

— Что вы имеете в виду? Что за связь?

— Святой Грааль, по сути, легенда о короле Артуре. Это известно всем. А известно ли вам, что у этой истории французские корни? Вольфрам фон Эшенбах в своем «Парсифале» говорил о том, что Святой Грааль хранится на отдаленной горе Монсальват. Это же не что иное, как другое название горы Монсегюр.

— Питер! У вас всегда припасена пара-другая сюрпризов!

— Спасибо.

В кабинете зазвонил телефон. Питер посмотрел на коллег, но те в ответ лишь пожали плечами. Ему ничего не оставалось, как снять трубку.

— Лавелл.

— Это Элейн де Росни. Доброе утро, господин профессор.

— Доброе утро…

— Я звоню сообщить о том, что вы можете беспрепятственно продолжать свою работу. Я позаботилась о том, чтобы мэр Фавель уже не смог выгнать вас из отеля.

— О, это здорово! Но как…

— Если возникнут очередные сложности, сразу же связывайтесь со мной.

— Да, конечно, мы…

— Желаю вам удачи. До скорого.

Разговор был прерван.

— Весьма разговорчивая женщина, — констатировал Питер.

— Элейн?

— Она что-то предприняла, и теперь Фавель не сможет вышвырнуть нас из отеля. И если у нас возникнут очередные сложности, нужно будет просто позвонить ей.

— Ну что ж, — Патрик дернул плечом, — теперь спокойно можете заняться Интернетом. А я, пожалуй, займусь первым факсом. По крайней мере выяснить, откуда он был выслан, возможно. У меня уже даже есть идея…