В бою на «Лайоне». — На «Принцесс Ройял». — Гибель «Куин Мэри». — На «Тайгере». — Конец «Инвинсибла». — Последние часы «Уорриора». — Большой пожар на «Малайе». — На германских кораблях. — Пожар на «Дерфлингере». Повреждения «Зейдлица». — Его спасение.

Из отдельных кораблей сильно пострадал «Лайон». Германский снаряд начисто снес на нем большую часть крыши башни «Q» и вызвал в ней сильный пожар, едва не уничтоживший флагманский корабль эскадры линейных крейсеров. Крыша свалилась на палубу рядом с башней, с грохотом, покрывшим шум боя*. Снаряд, разорвавшийся в жилой палубе в помещении корабельной лавки, перебил много народу. В 16 ч 40 мин, когда в башне «Q» бушевал пожар, корабль горел уже в нескольких местах, и особенно опасный пожар кордита произошел в 102-мм батарее правого борта. Картина была такова, что с других линейных крейсеров корабль казался обреченным.

Бороться с пожарами было чрезвычайно трудно, так как осколки снарядов все время перебивали пожарные магистрали и шланги. Опасались пожара в погребе «X» (кормовой башни), но, к счастью для корабля, это было пламя взрыва снаряда, который разорвался в лазарете, многих убил и ранил и наполнил его густыми клубами дыма; дым проник в помещения, прилегающие к погребу, и создал впечатление, что в последнем вспыхнул пожар**.

Из донесений командира «Лайона» Четфилда*** видно, что страшные картины боя и грохот, царивший на корабле, подавляюще действовали на команду, а большие потери могли бы подорвать даже строжайшую дисциплину. «Несмотря на это, — пишет Четфилд, — не было ни малейшего признака колебания при исполнении обязанностей. В промежутке, когда „Лайон“ временно выходил из боя, я два раза спускался в жилую палубу и находил лишь бодрую решимость, готовность помочь раненым и заботу о том, чтобы сохранить боеспособность корабля. Поведение же офицеров и команды во всех отношениях было великолепно».

Состояние корабля во время и после боя трудно описать. Потоки воды, попадавшие на корабль, когда германские снаряды падали около борта, струи из пожарных шлангов и вода, врывавшаяся через пробоины, так заливали палубу, что класть на нее раненых было очень рискованно, так как они могли захлебнуться. Везде были пожары, густой удушливый дым, стальные осколки и куски вырванной обшивки с острыми, как бритва, краями. Удары тяжелых снарядов сотрясали корпус так, что, казалось, по кораблю бьют гигантские молоты. Под броневой палубой, в кочегарках и машинных отделениях было относительно безопаснее в смысле ранений и смерти от снарядов, но здесь была перспектива внезапного конца в случае гибели корабля.

Битти и небольшая группа офицеров, составлявшая его личный штаб*, управляли боем с высокого верхнего мостика непосредственно под фор-марсом. Они стояли совершенно открыто, не защищенные от самых мелких осколков, в то время как мимо них с визгом проносились осколки разорвавшихся германских снарядов и массы обломков стали с бака «Лайона». Пронесся, вращаясь в воздухе, большой обломок шпиля, и вообще смерть угрожала непрерывно. Вопрос о месте адмирала во время боя был предметом немалых споров. В бою на Доггер-банке Битти попробовал на несколько минут расположиться в боевой рубке «Лайона», но нашел ее неподходящей из-за неудовлетворительной видимости и тесноты. Поэтому он вернулся на верхний мостик, откуда было хорошо видно вокруг, хотя опасность была велика; там же он находился и в течение всего Ютландского боя. Битти всегда казался совершенно нечувствительным к опасности; в опасные моменты его мысль, казалось, работала быстрее — способность чрезвычайно редкая даже в величайших военачальниках.

В германском флоте, как полагают, управление осуществлялось из бронированных постов. Очевидно, что самые ценные люди на корабле или на эскадре должны быть защищены наилучшим образом. Вред от смены командования во время боя чрезвычайно велик; разительным примером может служить Цусимский бой. С другой стороны, видимость из большинства боевых рубок чрезвычайно ограничена, и, таким образом, наблюдение и управление большим морским сражением из них почти невозможно.

Громадное значение имело чрезвычайное утомление личного состава постоянными сотрясениями и грохотом залпов, так как бой продолжался час за часом, не принося решения. Несомненно, что только периоды затишья не дали напряжению перешагнуть границы человеческой выносливости. Но для сохранения свежести мысли и бодрости в таких условиях необходима исключительная сила тела и духа, и это — лишний довод в пользу молодости командующего, которому предстоит гигантская задача вести в бой большой флот.

На «Принцесс Ройял» центральный пост управления огнем был выведен из действия 2 попаданиями в носовую часть через 10 мин после открытия огня немцами. Снаряд, разорвавшийся на левом борту в адмиральской каюте (которая на этом корабле находится в носовой части), убил и ранил большую часть расчетов носовых 102-мм орудий. Он вывел из действия все освещение, вызвал несколько пожаров и наполнил нижнюю боевую рубку дымом. 305-мм снаряд с одного из германских линейных кораблей попал в башню «X» (кормовую), вдавил в нее кусок брони, убил 4 чел. и вывел башню из действия. Задетое левое орудие не имело серьезных повреждений, но механизмы подачи были повреждены серьезно, и башня перестала вращаться.

В башню «В» также попал снаряд, но люди и орудия не пострадали, и она продолжала действовать. Один снаряд пробил правый борт, прошел через заднюю угольную яму правого борта и разрушил кожух кормового машинного отделения; он разорвался на левом борту судна, убив и ранив несколько человек из команды кормовых 102-мм орудий. Многочисленные пожары, вспыхнувшие на корабле, было очень трудно тушить из-за отсутствия всякого освещения (включая и запасные масляные лампы) и из-за повреждений пожарных магистралей.

О том, что происходило на «Куин Мэри», можно судить только по отрывочным описаниям. Старший из оставшихся в живых офицеров корабля был корабельный гардемарин*, находившийся в башне «Q» (средней). Корабль был только незначительно поврежден (хотя с других британских кораблей было видно, что он уже получил несколько попаданий), когда в 16 ч 26 мин произошла катастрофа. За 4 мин до этого германский тяжелый снаряд, вероятно 305-мм, с «Дерфлингера» попал в башню «Q» и вывел из действия правое 343-мм орудие. Левое орудие продолжало стрелять до 16 ч 26 мин, когда «раздался ужасный взрыв, который разнес башню „Q“ и вызвал большой пожар в рабочем отделении, боевое отделение наполнилось дымом и газами. Командир башни отдал распоряжение очистить башню. Все, кто не был ранен, вышли из нее, и немедленно вслед за этим раздался второй сильнейший взрыв, сбросивший всех в воду».

Оставшиеся в живых из расчета башни «X»* рассказывали о попадании в заднюю 102-мм батарею (впереди башни «Х») тяжелого снаряда, который осыпал осколками и обломками крышу башни. Из левого орудия было сделано всего 30–35 выстрелов, и такое же количество должно было быть сделано из правого орудия, когда раздался первый взрыв, после которого гидравлические механизмы башни перестали действовать.

Сейчас же после первого взрыва последовал «страшный удар», при котором, по-видимому, убило или смертельно ранило многих из находившихся в башне. Когда уцелевшие оправились от потрясения и удара, они нашли двух номеров расчета левого орудия раздавленными этим орудием. «На корабле стало тихо, как в церкви, палуба башни выпятилась, и пушки стали никуда не годны»**, но никаких следов тревоги или замешательства не было. Никто из команды, находившейся внизу, также не покинул своего боевого поста, пока не было приказано очистить башню. Очевидно, днище корабля под башней было взорвано, так как вода поступала через подачную трубу из снарядного погреба.

Когда уцелевшие люди забрались на крышу башни, корабль уже получил сильнейший крен на левый борт, и те, кто спустился по трапу с башни вниз, соскользнули по палубе, наклон которой быстро становился все круче. Единственным шансом спасения было достигнуть правого борта, на который несколько человек вскарабкались с большим трудом. «Куин Мэри» легла на левый борт, как им показалось, на продолжительное время, а в действительности, вероятно, всего на несколько секунд. Несколько человек перебежало по борту, перелезло через скользкий боковой киль и прыгнуло в воду.

Едва они успели сделать это, как последовал еще один сильнейший взрыв, и «казалось, что воздух наполнился осколками и различными летящими предметами». Люди, находившиеся в воде, спаслись только каким-то чудом; многие из них были ранены и обожжены, но, по-видимому, в тот момент не чувствовали этого. Оставшиеся в живых из команды башни «Х» предполагают, что один или несколько снарядов попали в рабочее отделение башни «В», взорвали находившиеся там снаряды, а оттуда пламя перебросилось в погреба и привело к взрыву всей середины корабля. С других кораблей было ясно видно, что на «Куин Мэри» произошел целый ряд взрывов погребов.

На «Тайгере» при попаданиях тяжелых снарядов в башни «Q» и «Х» чувствовались сильные сотрясения. Левое орудие башни «Q» было временно выведено из действия, и один из двух погребов этой башни был затоплен через пробоину в корпусе. Один снаряд попал в крышу башни в Центральный прицельный колпак и осколками брони или разрывом убил или смертельно ранил одного офицера и двух матросов и ранил еще несколько других. Командир башни на несколько минут был ослеплен блеском взрыва и пылью, поднявшейся внутри башни. Нераненая команда сохранила присутствие духа и не была оглушена. Зарядники орудий обеих башен были повреждены или заклинены, но стараниями запасной команды башни оба орудия были через некоторое время снова введены в действие, хотя правое орудие пришлось заряжать вручную, что, конечно, для такого крупного калибра представляет собой длительную операцию.

В башню «Х» было попадание на уровне верхней палубы: снаряд (280-мм) не разорвался и был найден между обоими орудиями без головки и взрывателя. Им был убит установщик прицела, и осколки брони, вдавленной снарядом в башню, заклинили зарядник.

Гораздо опаснее было попадание 280-мм снаряда немного позади башни «Q», в 229-мм бортовую броню. Снаряд пробил ее и разорвался внутри, пробив броневую палубу и чуть-чуть не задев главную паровую магистраль левого машинного отделения. Если бы магистраль была перебита, то, без сомнения, погибли бы все находившиеся в этом отделении и, вероятно, погиб бы и сам корабль.

Вспыхнул сильный пожар, угрожавший 152-мм погребу, который пришлось затопить; густой дым наполнил машинное отделение. В темноте, дыму при страшной жаре от горящего кордита, в атмосфере, уже насыщенной газами от разрыва германского снаряда, бороться с пожаром было чрезвычайно трудно. Это попадание причинило много потерь в личном составе и еще раз доказало, насколько хорошая броня необходима кораблям, предназначенным для боевой линии.

Об «Индефатигебле» двое уцелевших с него, подобранные германскими кораблями, не сообщили в то время подробных сведений. По-видимому, показания их были очень похожи на показания уцелевших с «Куин Мэри».

Одним из уцелевших с «Инвинсибла» был артиллерийский офицер, который управлял огнем корабля с поста на фор-марсе. По его показаниям, до того как разразилась катастрофа, корабль уже получил несколько попаданий, но они не причинили значительных повреждений до тех пор, пока один снаряд не попал в крышу башни «Q», не пробил ее и не разорвался внутри башни. Очевидно, что пламя проникло из башни вниз в погреб. Из башни «Q» уцелел только дальномерщик, сильно обожженный. Он ничего не помнил, даже того, как произошел взрыв, — состояние, которое отмечалось у многих, вблизи кого разрывались тяжелые авиабомбы.

С «Инвинсибла» спасся также минный офицер, хотя он находился в носовой боевой рубке; сила взрыва наполовину оглушила его, но он как-то выбрался из люка, который в это время был открыт; отсюда он вскарабкался по сильно накренившемуся мостику до поручней, после чего очутился в воде, почти прежде, чем успел понять, что происходит. Его затянуло глубоко вниз, пока он не ухватился за вещевой мешок, при помощи которого выплыл на поверхность; впоследствии он принимал участие в операции по заблокированию Зеебрюгге.

С «Дифенса» и «Блэк Принса» не осталось в живых никого, кто мог бы рассказать о том, что там происходило.

«Уорриор», почти сразу после вступления в бой, получил попадание в мостик. Его поясная броня, вероятно, была пробита, так как сначала правое машинное отделение, а затем и левое были пронизаны снарядами. Гидравлические устройства испортились, и 2 башни заклинило. Большой пожар, вспыхнувший на главной палубе, мешал доступу в машинные отделения, и они постепенно наполнялись водой. Личный состав машинного отделения проявил исключительное мужество и преданность долгу, но был бессилен прекратить поступление воды. Вода поднималась, но машины продолжали работать, так как их нельзя было застопорить; это представляло большую опасность для людей. Крейсер продолжал идти со скоростью 10–12 узлов.

Как только «Уорриор» был выведен из сферы огня германских больших кораблей, к нему был направлен авиатранспорт «Энгадайн» для оказания помощи. На «Уорриоре» были целы все мачты и трубы, и по его внешнему виду нельзя было догадаться, что корабль смертельно поврежден, хотя он получил 15 попаданий тяжелыми снарядами и 6 или больше снарядами среднего калибра. Рулевой привод, переговорные трубы и прочие средства связи были разрушены, он садился все глубже, а поднявшийся ночью сильный ветер свел на нет все попытки борьбы с течью.

Переживания тех, кто находился внизу, были ужасны: одна группа в течение нескольких часов была изолирована в левом машинном отделении, после того как они наполовину задохнулись от дыма разорвавшихся снарядов, им грозила смертельная опасность от работавших мотылей машины, а травившийся пар душил и обжигал их. Они гибли один за другим, пока не остались в живых только трое. Корабль был покинут после того, как была потеряна всякая надежда его спасти. Сначала думали, что, по крайней мере, несколько из повреждений «Уорриора» были причинены 356-мм снарядами, так как имелись сведения, будто некоторые из германских кораблей были перевооружены, но это предположение оказалось ошибочным*.

Гибель «Уорриора» должна быть приписана, главным образом, тому, что 152-мм бортовая броня не могла выдержать попаданий 280- и 305-мм германских снарядов. На кораблях типа «Бархэм» жизненные части корабля, машинное отделение и погреба были защищены гораздо более толстым — 330-мм поясом, но более тонкая броня на трех из них пробивалась неоднократно.

На «Бархэме» самые тяжелые повреждения причинил снаряд, попавший около башни «В». Тонкая бортовая броня была пробита, и среди санитарного персонала и личного состава радиостанции, находившихся в этом отделении, было много жертв. Пламя от разрыва снаряда достигло батарейной палубы, подожгло находившийся там кордит и причинило тяжелые потери. Куском этого же снаряда, влетевшим в нижнюю боевую рубку, был смертельно ранен младший штурман; тот же снаряд вывел из действия радиостанцию, которая была так необходима на «Бархэме» — флагманском корабле 5-й эскадры линейных кораблей.

На «Малайе» ударом снаряда, попавшего в башню «Х», сорвало крышу башни с болтов, и она подпрыгивала при каждом залпе. На этом же корабле произошел редкий случай: 2 неприятельских снаряда попали в одно и то же место — в 152-мм броню*, защищавшую 152-мм батарею; возник пожар боевых припасов, повлекший за собой большие жертвы. «Самое тяжелое впечатление во всем этом деле, — пишет один из офицеров**, - было то, что запах горелого человеческого мяса продолжал ощущаться на корабле в течение многих недель и вызывал у всех постоянное чувство тошноты. Когда нижняя батарея была, наконец, освещена через запасную магистраль, зрителям представилась незабываемая картина: все было закопчено и оголено огнем, переборки камбуза, корабельной лавки и сушилки были выпучены и изогнуты самым причудливым образом, и вся палуба была покрыта дюймов на шесть водой».

Два снаряда, разорвавшиеся в наружных нефтяных ямах правого борта, вызвали значительный крен на правый борт, но в связи с этим повреждением стало очевидным одно из многочисленных преимуществ жидкого топлива: крен был выправлен путем простой перекачки нефти из цистерн правого в цистерны левого борта без увеличения водоизмещения корабля. Несмотря на повреждения «Малайи», на следующее утро выяснилось, что скорость ее не уменьшилась свидетельство прочности и высокого качества постройки корабля. Эти два снаряда попали ниже броневого пояса, глубоко под водой, и, когда пробоины были осмотрены в доке, то они показались слишком большими для артиллерийских снарядов, и возникло предположение, что «Малайя» столкнулась с подводной лодкой***. Однако в настоящее время известно, что ни одной германской подводной лодки поблизости не находилось.

Повреждения «Уорспайта» были таковы, что, когда его вводили в док, он имел осадку 10,8 м. Попадавшие в него германские снаряды давали при разрыве столбы золотистого пламени, «зловоние, непроницаемую пыль и… ужасный шум». Два кочегара были замечены и остановлены в тот момент, когда они старались вывернуть взрыватель у 305-мм германского снаряда, который причинил большие повреждения, но не разорвался.

С «Мальборо» не видели следа попавшей в него германской торпеды во время ее хода, и это привело к мысли, что немцы изобрели торпеды, не оставлявшие следа на поверхности воды. Корабли этого типа имеют хорошую систему внутренних отсеков, но тем не менее «Мальборо» получил крен в 8° на правый борт, и вода залила котельное отделение «А», так что пришлось погасить топки в 6 котлах. Опасность кораблю не угрожала; перегрузкой угля и перекачкой жидкого топлива с правого борта на левый крен был постепенно выправлен. Удар торпеды был сильно заметен в нижней боевой рубке; около места взрыва поднялся нефтяной дым и погасли все огни.

* * *

В германском флоте наибольшее число попаданий тяжелыми снарядами получил «Лютцов», по крайней мере вдвое больше, чем «Куин Мэри», 280-мм броня башни «В» была пробита, и правое 305-мм орудие повреждено. Пламя зажгло заряды, вспыхнул пожар, и вся башня была временно выведена из действия. Были повреждены электрические провода в башне «Y»*, и она перешла на ручное заряжание. Вода из пробоин ниже ватерлинии залила много отсеков «Лютцова», но до 23 ч еще была надежда довести его до порта; после этого переборки одна за другой начали сдавать под огромным давлением воды.

В полночь помпы перестали справляться с поступавшей водой и не могли помешать ей залить динамо-машины. Затем вода дошла до башни «А» и через нее проникла в переднее котельное отделение.

Попытка идти задним ходом и, таким образом, уменьшить давление на переборки не удалась, так как нос сидел на 13,25 м и винты обнажились. Поэтому было отдано распоряжение спустить пары; 4 эскадренных миноносца, сопровождавшие корабль, подошли к борту, и личный состав в образцовом порядке покинул корабль; первыми перенесли раненых; командир покинул корабль, когда мостик уже был в воде.

После того как настоящий труд был уже сдан в печать*, в журнале «Маrine Rundschau» появился чрезвычайно интересный рассказ о пережитом на «Лютцове», написанный его старшим артиллеристом Г. Пашеном. Пашен рассказывает, что, когда были замечены крейсеры Битти, позади них, примерно в 149 каб. от «Лютцова», были видны корабли 5-й линейной эскадры. «Лютцов» стрелял четырехорудийными залпами носовой и кормовой групп башен попеременно.

Немцы пристрелялись около 15 ч 50 мин. Англичане «пристреливались бесконечно долго».

Слабое действие британских снарядов он приписывает тому, что англичане пользовались черным порохом: «Удар их имел полную силу снарядов большого калибра; каждое попадание сопровождалось сильным толчком… но эффект разрыва был незначительным». Пашен полагает, что если бы он с самого начала боя стрелял бронебойными снарядами, «„Лайон“ и его адмирал вряд ли уцелели бы». Попадания в «Лютцов» были, вероятно, с «Инвинсибла», а, может быть, с «Лайона» и «Принцесс Рояйл». Один снаряд попал в башню «А», рикошетировал в башню «В», пробил 250-мм броню, убил в башне много людей в воспламенил 2 заряда в подъемнике. Одно орудие было выведено из действия, другое, защищенное траверсом, продолжало стрелять.

Между 18 и 19 ч (т. е. когда появился Гранд Флит) видимость с германской стороны была так плоха, что «ни одного британского корабля не было видно», тогда как «Лютцов», «отчетливо обрисовывавшийся на ясном западном небе, находился под сильнейшим огнем». Германская система управления огнем действовала безукоризненно, но, по утверждению Пашена, она была значительно хуже британской системы центральной наводки. Гибель стольких британских кораблей от взрывов он приписывает исключительно воспламенению боевых запасов: «У нас такие пожары оставались локализованными… не были разрушительными для корабля». Судя по этому рассказу, для потопления «Лютцова» после того, как он был оставлен, в него была пущена только одна торпеда.

События, происходившие на «Дерфлингере», квалифицированный германский наблюдатель (старший артиллерист Хазе) описывает следующим образом:

«Каждый удар неприятельского снаряда в броню вызывал вибрацию всего корабля; тряслась даже боевая рубка. Снаряды, проникавшие в корабль, взрывались с глухим грохотом, который разносился по всем переговорным трубам и телефонам». Одно из худших попаданий корабль получил в 19 ч 13 мин: 381-мм снаряд пробил броню башни «Х» и разорвался внутри нее. «У командира башни оторвало обе ноги, и вместе с ним погиб почти весь орудийный расчет. В самой башне от осколков снаряда загорелся главный полузаряд (в гильзе) и 1 дополнительный»*.

«Пламя от горевших зарядов перекинулось в рабочее отделение, где загорелись 2 главных и 2 дополнительных полузаряда, и отсюда перешло в перегрузочное отделение, где охватило еще 2 главных и 2 дополнительных полузаряда. Выбрасывая громадные языки пламени, которые поднимались над башней на высоту дома, они горели, но не взрывались, как заряды нашего противника. В этом было спасение корабля. Но все же результаты пожара зарядов были катастрофичны. Чудовищные языки пламени пожирали всех, кто попадался на их пути. Из 78 чел., составлявших команду башни, спаслось только 5, которые выскочили через люк в борту башни, предназначенный для выбрасывания пустых гильз, причем в числе их были тяжелораненные. Остальные 73 чел. погибли мгновенно».

За этим большим несчастием последовало второе, почти такое же: снова 381-мм снаряд попал в крышу башни «Y», пробил ее и разорвался внутри башни, причем снова в точности повторилась та же катастрофа, как в башне «Х». За исключением одного человека, выброшенного силой взрыва через открытый лаз, ведущий из башни, все 80 чел. команды погибли. Пламя опять-таки проникло в рабочее отделение и подожгло все дополнительные полузаряды, вынутые из пеналов, а также несколько главных полузарядов.

Когда пламя утихло, из обеих башен повалили густые клубы желтого дыма; дым и газы проникли во все жизненные части корабля, и в 19 ч 15 мин центральный пост главной артиллерии донес, что опасность задохнуться от газа заставляет очистить его. Последовал приказ: «Переключиться на передний пост управления». Управление огнем возобновилось с некоторыми затруднениями. В этот период «Дерфлингер» получал попадание за попаданием, и Хазе отмечает эту отличную стрельбу англичан; 356-мм броня* «Дерфлингера», гораздо более толстая, чем броня любого из британских линейных крейсеров, выдерживала попадания самых крупных британских снарядов, хотя 381-мм снаряды пробивали ее почти насквозь.

«Внезапно, — пишет Хазе, — мы услышали как бы раскат грома, грохот, ужасный взрыв, после чего наступила полная тьма. Мы ощутили сильный удар: боевая рубка качнулась, словно от удара гигантского кулака, казалось, приподнялась и затем, вибрируя, опустилась на свое место».

Было чрезвычайно трудно бороться со вспыхнувшими пожарами, несмотря на то, что на корабле было очень мало горючего материала. По данным Хазе, в «Дерфлингер» попало двадцать 381-мм снарядов и было «почти столько же снарядов меньших калибров». Это вдвое больше, чем число, указанное в германской официальной истории, что, по-видимому, объясняется невольным преувеличением со стороны Хазе. В машинных отделениях стояли такой густой дым и газы от разрыва снарядов, что людям пришлось надеть противогазы. Броневой пояс был пробит в нескольких местах, что еще более усложняло задачу доведения корабля до гавани. Все же 1 июня «Дерфлингер» благополучно пришел в Вильгельмсхафен.

«Зейдлиц» всегда был несчастливым кораблем, и в этом бою он был единственным из линейных крейсеров, в который попала торпеда. В его второй и третьей башнях произошли такие же пожары боевых припасов, как и на «Дерфлингере», с такими же жертвами. В редкие промежутки, когда позволяла видимость, с британских кораблей были видны поднимавшиеся на нем громадные языки пламени. Под градом все новых и новых попаданий вентиляция машинного отделения испортилась: вентиляторы гнали вниз дым и газы, что делало атмосферу почти невыносимой, но люди, надев противогазы, не прекращали работы. Торпедным попаданием была сделана пробоина в отделении, где находились 2 большие динамо-машины и трансформаторы, но питание током смогла взять на себя кормовая станция.

Около 17 ч в носовой части корабля было столько воды, что форштевень ушел в воду почти доверху, а сам корабль начал медленно крениться на правый борт. Снаряд, попавший в его носовую часть с правого борта, сделал огромную пробоину, и воды поступало все больше. В 19 ч 30 мин корабль получил еще 2 попадания — одно в четвертую башню и другое — в мостик, причем все находившиеся на последнем были убиты, а несколько офицеров, находившихся в боевой рубке, ранено. Карты, по которым велась прокладка, были так повреждены снарядами и залиты кровью, что стали бесполезны, так как на них ничего невозможно было разобрать. Запасные карты находились в отсеке, который оказался затопленным и в который нельзя было попасть; в довершение всего испортился гирокомпас. Все эти осложнения привели к тому, что 1 июня в 1 ч 40 мин корабль сел на мель восточнее Северного буя у Хорнс-Рифа. Однако он смог сняться самостоятельно работой своих машин, винты которых остались погруженными в воду.

В 4 ч 40 мин осадка «Зейдлица» достигла 13 м, и переборки грозили сдать. Откачка воды производилась даже ведрами, чтобы спасти от затопления жизненные части корабля. Несмотря на то, что «Зейдлиц» шел за «Пиллау» и эскадренными миноносцами, он в 8 ч 1 июня еще раз сел на мель около Хорнс-Рифа. Он был снова снят после довольно значительной задержки, но в 13 ч 30 мин его положение опять стало критическим. Чтобы ослабить давление воды на переборки, он шел задним ходом, но внезапно задувший свежий ветер развел волну. Попытка «Пиллау» взять его на буксир не удалась. Только 2 июня с помощью 2 спасательных пароходов он смог добраться до безопасного убежища на р. Ядэ, после того как в течение многих часов он легко мог стать жертвой британского флота, если бы тот подошел к Хорнс-Рифу.