Я растерянно вертел головой то в сторону Малхоленда, то Скэнлона. Наконец промямлил:
— Вы в этом уверены?
— Абсолютно! — отрезал шериф. — Мы сравнили дробь с той, что в новых гильзах. Потом исследовали ее под микроскопом, взвесили на аналитических весах в лаборатории. Одним словом, все как положено. Робертс убит четверкой. А в казеннике его ружья оказались гильзы, начиненные шестеркой.
— Минуту… Возможно, Дан их перезарядил? Впрочем, это настоящий идиотизм — перезаряжать… Ведь такие патроны можно по дешевке купить сколько угодно и где угодно.
Скэнлон покачал головой.
— Гильзу никто не перезаряжал. Патрон новенький — прямо с фабрики. Такой же, что и в другом стволе. И как все двадцать три другие в патронташе Дана. Робертса сначала застрелили, затем уж шарахнули из его ружья, дабы симулировать несчастный случай. Вот почему вы слышали два выстрела с интервалом в одну минуту в том месте, где находились.
— Если только слышал он их именно там, где находился, — сыронизировал Малхоленд.
Судя по всему, этот тип уже чуть ли не напрямую обвинял меня. Терпению моему пришел конец.
— Если есть еще вопросы, — повернулся я к Скэнлону, — то задавайте. Но сначала избавьте меня от вашего коллеги. Или, на худой конец, пусть оставит свои домыслы при себе.
— Заткнитесь оба! — рявкнул Скэнлон. — Ладно… Вы говорите, что прибыли на болото до восхода солнца. А не заметили ли на дороге рядом с машиной Робертса какой-нибудь другой мотор?
— Когда я туда приехал, там не было ни-ко-го и ни-че-го!
— Значит, мне послышалось, когда вы сказали, что видели неподалеку автомашину Робертса?
Шериф явно пытался поймать меня на мелочах… И ничего другого не оставалось, как припоминать мелочи и выкладывать их Скэнлону.
— Видел, когда уезжал… А до того, сидя уже в засидке, слышал гул другого мотора — свет его фар мелькнул среди деревьев. А чей он — откуда мне знать!.. Ну а отправляясь восвояси — было около десяти утра, — разглядел на дороге «порше» Робертса.
— Другие, значит, на глаза не попадались?
— Нет.
— А может быть, была автомашина, вы просто не заметили?
— Невозможно! Разве только кто решился подъехать с погашенными фарами?.. Впрочем, тоже сомнительно. Дорога там каменистая, много ям и колдобин, да и пни встречаются. Хотя не исключено, что машина могла появиться и после восхода солнца.
— Но ведь вы звуки выстрелов слышали еще в темноте. Подъехать же с погашенными фарами туда просто невозможно, как я понял…
— Да.
— Ваша засидка ближе всего к дороге. Почему же Робертс не направился прямо к ней?
— Ясно почему! Заметив мою машину, понял, что место занято… Засидка же самая удобная! Ее непременно занимает первый из прибывших на болото.
— А калитка на тропинке, что ведет к засидкам, к вашему приходу была закрыта на ключ?
— Да. — Я все больше изумлялся дотошности шерифа. — И когда уходил — тоже.
Он с сомнением покачал головой.
— Все же Робертс мог ведь и не закрывать за собой калитку. И тот, кто его убил, легко прошел вслед за ним до стоянки автомашин. А на обратном пути мог защелкнуть замок без ключа. Не исключено, что весь путь убийца проделал пешком. Пять миль не бог весть какое расстояние.
— Неужели вы всерьез думаете, что кто-нибудь туда заявился с целью его убить?
Скэнлон иронически усмехнулся:
— А как же иначе? Дан отправился охотиться один. На болоте, кроме вас и него, ни души. Самоубийство исключается. Следовательно, Робертса хладнокровно прикончили, а затем замели следы. И все было бы шито-крыто, не окажись дробь разного калибра. Пустяк какой-то, мелочь: убийца не удосужился определить калибр дроби у своей жертвы.
— Но зачем? С какой целью? — Растерянности моей не было конца, и глупые вопросы сыпались один за другим. — Кому понадобилось его убивать?
— Знай мы это, преступник сидел бы сейчас в этой комнате… Кстати, не знаете, кому он мог насолить?
— Нет.
— В каких отношениях были вы?
— В самых прекрасных. Робертс — идеальный клиент, арендную плату всегда вносит вовремя. Аккуратен, обходителен… — Тут, поймав новую ухмылку Малхоленда, я запнулся, поняв, что говорю о Дане словно о живом. Да еще и расхваливаю на все лады… Подозрительно? Пожалуй, да. Я сам себе стал противен.
— А какой номер дроби вы предпочитаете для охоты на уток? — поинтересовался Малхоленд.
— Четвертый. Всегда только четвертый. И сегодня… А что?
— Ничего, — притворно улыбнулся Малхоленд. — Просто спросил, чтобы убедиться.
— Убедились? Ну и прекрасно! Есть еще какие-нибудь дурацкие вопросы?
Скэнлон опять цыкнул на нас, призвав к порядку. «Шериф прав, — подумал я. — Взрослые люди, а пикируемся словно сопляки. И вопрос, который задал мне Малхоленд, учитывая сложившиеся обстоятельства, вполне закономерен…» Но меня бесила манера поведения этого типа. Он всегда относился ко мне презрительно и высокомерно.
— Мистер Скэнлон, а отпечатки пальцев на ружье остались?
— Нет, — прищурился шериф. — Ничьих отпечатков нет. И Робертса — тоже…
— Кто-то стер их! — опять подскочил Малхоленд. — Ловко, не правда ли?
Я сделал вид, что не расслышал.
— Мое присутствие еще необходимо?
Скэнлон угрюмо рассматривал затвор ружья.
— Ладно… пока все. Спасибо, что зашли.
Я выскочил на улицу и сел в машину. Отправляться ужинать еще рано, да и сама мысль о том, что придется весь вечер сидеть одному дома, казалась невыносимой. Поэтому вернулся в контору, заполнил со злости целую кипу налоговых квитанций и, таким образом, убил время до восьми часов вечера. Затем поехал к Фуллеру. В кафе все разговоры крутились вокруг Робертса, так что пришлось раз двадцать повторить все известное мне по этому поводу. Пожалуй, дело шло к полуночи, когда я наконец вернулся домой.
По стеклам хлестали струи дождя, выл ветер. Я налил себе виски и решил посидеть в гостиной, почитать, успокоиться. Но все напрасно: из головы не шло это проклятое убийство. Кому же понадобилось свести счеты с Робертсом? Из-за чего? И почему именно на болоте? А эта глупая попытка замаскировать убийство…
Ключи от калитки на тропинку в болоте имелись лишь у восьми членов нашего клуба. Кроме Робертса и меня, их получили в свое время доктор Мартин, Джим Макбрайд, коммивояжер фирмы Форда, Джордж Клемен, самый известный адвокат в городе, Генри Клинт, кассир городского банка, Билл Соренсен и Валли Альберс. Кстати, двое последних давно уже отправились с женами на Ямайку. Все мы прекрасно ладили — благо деловые интересы каждого никак не зависели от бизнеса любого коллеги по клубу…
Конечно, Скэнлон прав — Робертс вполне мог оставить калитку за собой незакрытой. Или же убийца пришел пешком? В таком случае он просто обязан превосходно знать окрестности, расположение засидок, чтобы точно добраться к ним за пять миль от дороги в полной темноте. К тому же и от города до болота добрых двадцать миль…
Я встал и направился к бару налить еще стаканчик. Зазвонил телефон.
— Это Варрен? — спросил женский голос.
— Да, мисс? С кем имею честь?..
— Неважно. Я хотела сказать… Вам не выкрутиться, вот что!
Господи! Мало меня дергали во Дворце правосудия два представителя сильного пола, теперь, кажется, ввязываются и женщины.
— Что значит «не выкрутиться»? Как прикажете понимать?
— Думаете, все сойдет с рук? Если так, то у меня для вас есть кое-какие новости…
— Послушайте, мисс, почему бы не отложить все разговоры до утра?
— Не рассчитывайте отделаться от меня. Вы знаете, о чем идет речь: Дан Робертс!
Я уже собирался бросить трубку, но это имя заставило продолжить разговор.
— Робертс? — В памяти вдруг всплыла его размозженная голова.
— Если у вас появилось желание прикончить кого-нибудь, так сначала убейте свою жену. Или, полагаете, Дан у нее был один?..
Я швырнул трубку и вскочил вне себя от ярости. Решил закурить сигарету, нечаянно сломал ее, табак высыпался в стакан. Но минуту спустя все же взял себя в руки — глупо сходить с ума от банального телефонного розыгрыша какой-то глупой злопыхательницы.
Скоро телефон затрезвонил вновь. Я снял трубку спокойно, очень спокойно. Звонил, наверное, уже кто-нибудь другой; вряд ли интриганка осмелится повторить свой ход.
Она осмелилась.
— Не бросайте трубку, когда разговор не завершился. В ваших же интересах!
— Да? Скажите-ка на милость, какая заботливость!..
Я знал, можно сказать, весь Карфаген, пусть поболтает подольше, может быть, удастся узнать ее по голосу. Вроде он показался мне знакомым.
— Вы, наверное, считаете Скэнлона идиотом, а? Или думаете, он вас боится?
Моя собеседница явно не блистала умом. Всякий в городе знал шерифа и не сомневался, что он парень не без ума, да и не боится ничего на свете.
— Давайте ближе к делу. — Стоило попытаться вытянуть из нее хоть какую-то информацию. — Вы хотите что-нибудь рассказать Скэнлону?
— Да. Думаю, его заинтересует, почему миссис Фрэнс Варрен бегала к Дану. Ведь когда-то она там жила. А потом, наверное, забыла, что переехала к законному мужу.
— Разумеется, сказанное весьма интересно, — согласился я. — Знаете, что сделаем? Отправляйтесь немедленно к шерифу и все ему расскажите. А как только показания будут зарегистрированы, я подам на вас в суд за клевету. Там мы и встретимся. Идет?
— Не больно-то иронизируйте! Доказательства налицо, и не мелочь какая-нибудь…
— Что ж, они очень и очень понадобятся, едва вы осмелитесь высунуть нос из своей гнусной норы!
— Я имею в виду зажигалку. Или мистер Варрен не в курсе, что его жена потеряла ее?
— Попали пальцем в небо! Фрэнс не теряла никакой зажигалки!
— Вы уверены? Золотая зажигалка с ее инициалами — Ф и В. Фирмы, ну-ка… да, «Данхилл». Приятных сновидений!
Она повесила трубку.
Какое-то время мне было здорово не по себе — речь действительно шла о зажигалке Фрэнс. Тут же припомнилось: жена и впрямь говорила о ней недели две-три назад. Мол, надо заменить колесико или что-то там еще. И отослала «данхилл» в Нью-Йорк, в тот же магазин, где я купил дорогую безделушку. Зажигалку по идее должны уже вернуть. Я вскочил и чуть ли не бегом бросился в гостиную; по-моему, как раз накануне из Нью-Йорка на имя Фрэнс пришла какая-то бандероль. Рывком открыл ящик стола, куда складывал всю корреспонденцию жены, и вздохнул с облегчением: маленький плоский пакет, отправленный фирмой «Данхилл» из Нью-Йорка, лежал на месте.
Тут мое внимание в стопе бумаг привлекло письмо от биржевого маклера из Нового Орлеана, который занимался продажей акций. «Неужели, — подумалось, — она продала все свои акции, не посоветовавшись со мной?» Сумма, впрочем, небольшая, что-то около шести тысяч долларов, и это ее личные деньги: выручка от продажи магазинчика. Но тем не менее…
Я снова уселся в кресло со стаканом в руке, стараясь забыть об анонимном звонке. Да не тут-то было! Кто эта женщина и с какой целью звонила? Чокнутая, обозленная на весь мир особа? Или у нее есть какой-то повод ненавидеть Фрэнс и меня? Видимо, она близкая знакомая Робертса, коли называла его по имени. И голос… Уж очень знакомый. Только чей?
Да, а как точно описала эта злопыхательница зажигалку моей жены? Конечно, где-то могла и увидеть ее у Фрэнс, но откуда тогда эта странная интонация: «Фирмы, ну-ка… да, „Данхилл“!» Сказано так, словно держала зажигалку в руке и разглядывала.
Я почувствовал, что меня начинает бить озноб. Чертыхнувшись, опять подскочил к столу, рывком дернул ящик и выхватил бандероль. Сорвав обертку, открыл крышку выложенной бархатом коробочки. Внутри лежала золотая зажигалка с монограммой Ф и В. Только она была абсолютно новой.
С минуту тупо разглядывал зажигалку, затем принялся кружить по комнате, словно боксер, попавший в нокдаун. Наверное, случилась ошибка. Возможно, у фирмы такое правило — заменять отказавшие зажигалки новыми в течение гарантийного срока? Нет, в коробочке лежала и квитанция об уплате денег. Стало быть, Фрэнс выслала чек и заказала новую зажигалку! Я схватил трубку и потребовал соединить меня с Новым Орлеаном. Пока телефонистка вызывала отель, лихорадочно соображал, что же все-таки сказать жене? Вопрос-то следовало выяснить с глазу на глаз.
Ответил портье.
— Позовите, пожалуйста, миссис Варрен! — попросил я.
— Если не ошибаюсь, — вежливо проговорил тот, — она уже съехала. Одну минуту, пожалуйста! Сейчас приглашу администратора!
А Фрэнс ведь сообщила, что задержится до воскресенья. Что заставило ее внезапно изменить решение?
— Администратор у телефона. — Густой баритон прервал новый каскад моих размышлений.
— Говорит Джон Варрен. Я пытаюсь связаться с моей женой по очень срочному делу. Не могли бы вы сказать, в котором часу миссис выехала из отеля?
— Конечно, мистер Варрен. Около семи вечера!
— Не знаете, ее спрашивал кто-нибудь по междугородному? Или, может, она звонила?
— Хм… Мне кажется, кто-то из Карфагена пытался к ней пробиться, но неудачно.
— В котором часу?
— Примерно в половине шестого. Как раз перед тем, как миссис вернулась в гостиницу.
— Не оставила ли она какую-нибудь записку?
— Нет, мистер Варрен. Ничего не оставила. Разве что… Если не подводит память, именно сама миссис интересовалась, не звонил ли кто. И я, прежде чем ответить, проверил по книге записей… Никаких междугородных переговоров ею не заказывалось.
— Постойте, постойте! А сегодняшний звонок в Карфаген в час тридцать?
— Не зарегистрировано такого.
Я с такой силой сжал трубку, что чуть было не раздавил. Даже пальцы заныли от боли.
— Проверьте еще раз, пожалуйста. Она звонила мне сегодня в час тридцать дня.
— Наверное, миссис выходила на связь из города, мистер Варрен. Ошибки нет. Иначе мы бы выписали счет.
«Я еще в постели», — сказала Фрэнс. Да, но не уточнила, в чьей… Внезапно в голове четко прогудел рожок или труба, тот самый звук, когда жена говорила со мной по телефону; тогда он напомнил мне что-то знакомое. Бог мой, что же это могло быть?
Налив себе новую порцию шотландского виски, не разбавленного на этот раз, я уселся за стол, уставившись на пачку сигарет. Снова принялся вспоминать детали, строить какие-то предположения. Перебирал в уме самые невероятные версии, пока не остановился на одной: если телефонная фурия сказала правду насчет Робертса, то можно допустить, что и остальное злопыхательница не сочинила. «Или, вы думаете, он у нее один?»
Во всяком случае, в отель Фрэнс звонил не Робертс. К половине шестого тот уже трижды прошел проверку в чистилище…
Внезапно я вспомнил, что пытался дозвониться жене в отель вчера вечером, но напрасно. Как знать, не окажутся ли ее россказни о набеге вместе с Дикинсонами на ночные кабаки Курбон-стрит тоже сплошной липой? По словам администратора, миссис Варрен вернулась в номер не раньше половины шестого, а к семи уже оплатила счет и съехала. Хотя меня уверяла, что задержится до воскресенья. Ни с кем из Карфагена она в гостинице не говорила — только поинтересовалась, был ли звонок. А затем сложила вещички и упорхнула.
Тут мне на глаза снова попалось письмо биржевого маклера, уголок его высовывался из-под коробки с зажигалкой. Вскрыв конверт, я несколько минут вертел в руках листок с напечатанным на машинке текстом, из которого явствовало, что три дня назад Фрэнс продала все свои акции. Зачем? Для каких нужд ей понадобились шесть тысяч долларов? У нас общий счет, никаких передряг по поводу снимаемых ею сумм никогда не возникало. Я скомкал письмо и швырнул на пол. Ладно! Все одно выведаю у женушки о Робертсе, иначе ей не выбраться из этой комнаты.
Взглянул на часы. Зная лихую манеру Фрэнс водить авто, подумал, что та появится здесь не позднее чем через час. Сунул зажигалку в карман, погасил свет и стал ждать.