В комнате рядом со столовой Рафферти еще раз помешал кофе в маленькой чашечке, чтобы убедиться, что обе таблетки полностью растворились. Потом посмотрел на часы. Половина восьмого. Еще пять минут. Он поставил чашечку, сахарницу и чашку со сливками на поднос и надел белую куртку, правый карман которой оттягивался под тяжестью предмета. Поднос он понес к миссис Леннокс.

Он постучал и крикнул:

— Кофе!

— Минутку!

Дверь открылась, и он вошел в каюту. Мадлен Леннокс села на край кровати и закурила сигарету.

— Сегодня вы что-то немного рановато, Доминик, — сказала она с улыбкой. — Но тем не менее спасибо.

— О, пожалуйста. — Он поставил поднос на столик и как всегда посмотрел в разрез ее спальной кофты. Сдобной ее уже не назовешь, подумал он, но для женщины ее лет она в прекрасной форме. Больше всего ему хотелось проверить качество ее грудей на ощупь, но он не отваживался этого сделать, так как она могла закричать. Барсета он не боялся, но этого сукиного сына с холодным взглядом побаивался. От него ему уже как-то досталось.

Если тот в скором времени придет, то ему тоже не поздоровится, подумал он и вышел в примыкавшую к каюте ванную комнату, словно хотел проверить, есть ли там мыло и полотенце. Этот Барсет забавлялся с вдовушкой целых четыре дня, а теперь Годдер получает товар прямо с доставкой в свою каюту. Рафферти тихо засвистел, открыл и снова закрыл дверцу аптечки, затем пустил воду. Этому голливудскому мошеннику не помогло даже то, что он изменил свое имя. Евреев и негров там полным-полно. Нужно все это гнездо подпалить и сжечь.

— Я принесу вам свежее полотенце, — сказал он, направляясь к двери каюты.

— Большое спасибо, — сказала она и налила себе кофе в маленькую чашечку, положив туда больше сахару, чем обычно. Он вышел в коридор. Кажется, она ничего не заметила, подумал он, вышел на палубу со стороны бакборта и посмотрел вперед. Боцман, Отто и еще один матрос мыли палубу вениками и водой из шланга.

Он вернулся в коридор и подошел к бельевому шкафу. Вынув оттуда два полотенца, он снова постучал в дверь каюты Мадлен Леннокс. В коридоре никого не было. Он вошел в каюту. Она подняла на него глаза и подавила зевоту.

— Ужасно хочется спать, — сказала она и с улыбкой потрясла головой.

— Всему виной эта проклятая жара, — ответил он. — Я лучше закрою иллюминатор, там моют палубу.

Он прошел мимо нее, коснувшись ее колена. Закрыв иллюминатор на задвижку, он обратил внимание, что весь кофе был уже выпит. Он опять прошел в ванную, захватив оба полотенца.

А Мадлен Леннокс все еще сидела с мечтательным видом на кровати и зевала. На этот раз он даже не заглянул мне в вырез кофты, удивилась она. О, боже ты мой, и что со мной такое? Неужели мы почти не спали этой ночь? Она потянулась и встала так, чтобы Рафферти мог видеть обнаженный живот, но он даже не глядел в ее сторону. Неужели я так постарела за эти пять минут? — подумала она.

Она вздрогнула от громкого шипения, но в следующее мгновение поняла, что это струя воды из шланга ударила в переборку и иллюминатор. Ей теперь все казалось в розовом цвете, даже мысли были розовыми. В голове вертелся еще вопрос: могла ли она мыслить? И думала ли она о чем-нибудь вообще? Во всяком случае, удержать свои мысли она не могла. Она почему-то вспомнила, что мальчишки начали заглядывать в вырез ее платья уже тогда, когда ей было тринадцать. С той поры многое изменилось.

Потом струя воды снова ударила в ее иллюминатор. В тот же момент из ванной вышел Рафферти. В правой руке он держал полотенце, которое затем переложил с какой-то глупой усмешкой в левую руку. Под полотенцем она увидела черный металл и, будучи вдовой морского офицера, поняла, что это пистолет — поняла это, несмотря на то что уже наполовину спала. Он поднял ее голову, и она, казалось, ничего не имела против этого.

Рафферти ударил ее по левой части головы, как раз в то место, где начинаются волосы. Все шумы в каюте были заглушены струей воды, которая все еще била по переборкам и иллюминатору. Когда он начала падать вперед, он подхватил ее и уложил на кровать, подсунув под голову полотенце. Оружие снова исчезло в его кармане. Он потянул за штаны ее спального костюма. Черт возьми, тут где-то должна быть застежка-молния. Наконец он нашел ее на левом бедре и стянул с нее брюки. Потом он стянул и верхнюю часть одежды. При этом от тщательно следил за тем, чтобы полотенце все время оставалось у нее под головой.

Крепенькая для пожилой женщины, подумал он и щипнул ее за попку. На большее он не отважился, так как этот сукин сын уже дал ему понять, что ему будет, если он не выйдет из ее каюты в точно определенное время. Он и так уже достаточно рисковал, сунув себе в карман пистолет вместо куска мыла.

Он отнес ее в ванную и положил под душ. Из-под волос начала сочиться тонкая струйка крови. Пол между душем и постелью он тщательно осмотрел, выискивая на нем капельки крови, но не нашел ничего. Боцман со своим шлангом уже продвинулся немного вперед, и он должен был поспешить. В тот же момент он все-таки заметил несколько капель крови, вытер их носовым платком и завернул этот платок в полотенце.

Вернувшись в ванную, он отвернул кран душа и пустил из него сильную струю воды. Рядом он бросил на пол кусок мыла. Потом отступил на шаг и полюбовался своей работой. Все время его беспокоила мысль, что он что-то забыл, но все выглядело очень естественно. Мадлен Леннокс была уже вся мокрая, рядом валялся кусок мыла. Любому могло показаться, что она встала под душ, а потом поскользнулась и упала. Он пожал плечами и вышел.

Держа в руке свернутое полотенце, он осторожно прошел по коридору. Никого здесь не было. Мгновение спустя он уже снова был в кладовой. Карл в столовой накрывал стол к завтраку. Рафферти бросил полотенца в корзину для отбросов, которую он еще вчера должен был опорожнить, и понес ее на палубу. Запах тлеющего хлопка становился все сильнее, и один из палубных показал на вентилятор, из которого вился дымок.

— Там, внутри, кажется, становится все теплее и теплее, — бросил он.

— Ты у меня умненький парень! — ответил Рафферти с ноткой уважения в голосе. — Будешь докладывать о положении дел каждый час, договорились?

Странный парень, подумал он при этом. Так обеспокоен, словно горит его собственный хлопок.

Придя на корму, он выбросил содержимое корзин за борт. Закурив сигарету, он спокойно наблюдал, как все содержимое, в том числе и полотенца, остаются далеко за кормой корабля.

Этот день тоже обещал быть очень жарким.

Приблизительно без четверти восемь Годдер принял душ и, когда он выключил воду, то услышал, что в ванной миссис Леннокс тоже работает душ. А когда он закладывал в прибор новое лезвие, то почувствовал, что запах гари начал проникать и в его каюту.

Надев шорты и сандалии, он вышел прогуляться на палубу, хотя уже стояла удушающая жара. На горизонте, со стороны бакборта, начинали собираться грозовые тучи, но в районе корабля ветра практически не было. Из обоих трюмовых вентиляторов дым уже шел настолько явственно, что не заметить его было нельзя, а по палубе стлался туман, вызывающий кашель. «Леандр» попал в тяжелое положение, которое усугублялось с каждым часом.

Он чуть было не погиб в океане, три дня проплыв в одиночестве на резиновом плотике. Потом он попал на этот корабль. Но в скором времени, подумал он, ему вновь придется покинуть этот корабль и садиться в спасательную шлюпку. Кроме того, ему было ясно, что он не будет желанным ни на одной спасательной шлюпке, ибо на каждой из них найдутся суеверные люди и не захотят брать в шлюпку человека, с появлением которого на корабле одно несчастье следует за другим. И таких людей можно понять. Убийство, самоубийство, сердечный приступ и пожар на корабле — и все это за три дня. Такое повсюду вызвало бы охоту на ведьм.

Он вернулся в свою каюту и побрился. Когда он промывал свою бритву, до его сознания дошло, что душ в каюте миссис Леннокс все еще продолжает работать. Он ухмыльнулся. Если бы она была на его яхте, она бы еще до первого завтрака израсходовала шестинедельный запас воды. Что ж, это тоже какая-то возможность спастись от жары.

Когда он в начале девятого вошел в столовую, там сидела одна лишь Керин Брук. На ней было голубое летнее платье без рукавов, которое очень гармонировало с цветом ее глаз и подчеркивало медовый цвет ее волос.

— Вы очаровательно выглядите, — сказал он вместо приветствия.

Она улыбнулась, но тем не менее осталась холодной и равнодушной.

— Благодарю вас, мистер Годдер. В данной ситуации я рассматриваю этот комплимент как нечто особенное.

— Не понимаю.

— Сегодня уже несколько мужчин доложили мне, что наш корабль горит, а потом, что я хорошо выгляжу. А вы начали с другого конца. Или вы об этом еще не знаете?

— Знаю. — Это замечание быстро его протрезвило. — А вы давно об этом знаете?

— Еще со вчерашнего дня. Приблизительно с того времени, когда вы поинтересовались у меня, чем нагружен этот корабль.

— Но официально это еще не сообщалось, не так ли?

— Да. Мистера Линда еще не было здесь. Но я подозреваю, что вы знали об этом уже пару дней назад. Возможно, что и сердечный приступ у капитана был вызван этим обстоятельством. А как вы думаете?

Он кивнул.

— Но Барсет сказал, что ему уже лучше.

— Знаю.

Вошел Карл. Годдер попросил его яйцо всмятку и чашку кофе. Кофе тот принес сразу, а потом исчез в кухне.

— Скажите, весь трюм 3 забит хлопком? Или в отдельных отсеках имеется что-то другое?

— Да как вам сказать… — Она нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить. — Когда я поднялась на борт, они как раз заканчивали погрузку. Мне кажется, что в промежуточных отсеках у них хранится что-то другое консервы, кока, большие бутылки в плетеных корзинах и тому подобные вещи.

— А вы не знаете, что в этих бутылках?

Она задумалась.

— Знаю. Спиртное.

Можно было представить себе, как будет реагировать тлеющий хлопок на спиртное, когда бутылки начнут лопаться от жары.

Вошел Линд. Он с каким-то рассеянным видом поздоровался с ними, и Годдер почувствовал, что тот чем-то озабочен. Это, конечно, можно было понять в такой ситуации.

Когда Керин осведомилась о самочувствии капитана, он покачал головой и нахмурил брови.

— Прямо, не знаю. Во всяком случае, мне было бы гораздо спокойнее, если бы его перевезли на «Кунгсхолм».

— Что, повторный приступ? — спросил Годдер.

— Нет, повторного не было. Он довольно спокойно проспал все ночь, и пульс его был в порядке. Но уже час он опять как-то тяжело дышит. Не исключено, что в легких скопилась жидкость.

— Воспаление легких?

— Нет. Но тем не менее все это может привести к повторному приступу. Спаркс все время поддерживает связь с врачами из службы здравоохранения, и мы делаем все, что они нам рекомендуют, но тем не менее…

— Но на «Кунгсхолме» они вряд ли смогли бы сделать больше, высказала предположение Керин.

— У них есть дипломированный врач, а я таковым не являюсь. — Он пожал плечами и криво усмехнулся. И в этой усмешке снова промелькнула его прежняя самоуверенность. — О, пока я не забыл! Хочу довести до вашего сведения, что горит третий трюм. А таких вещах пугливым пассажирам обычно не докладывают, но дым, который выбивается из трюма, уже настолько заметен, что скрывать это бесполезно. Как бесполезно скрывать женщине свою беременность на девятом месяце…

— Вы можете предпринять какие-нибудь меры? — спросил Годдер.

— Как только нам удастся ввести шланги в межотсечное пространство, мы сможем довольно быстро залить все это водой.

— А можно определить, где именно находится источник пожара?

— Это трудно сделать. Кстати, если горящий хлопок находится глубоко внизу, то и вода может не добраться до него… Тем не менее, если верхние слои будут в воде, у нас появится шанс держать очаг пожара под контролем. — Линд выпил кофе: завтрак он не заказывал. — Кстати, не знаете, никто не продает птицеводческой фермы?

С этими словами он ушел, оставив Годдера в растерянности и задумчивости. Что ж, выходит Эрик Линд никогда не показывает своего истинного лица. У него и полдня не продержится то или иное суждение. Вчера говорили, что Стину уже лучше, а теперь он опять подготавливает к худшему, что может означать даже то, что капитан уже мертв. А может, он хотел этим сказать, что практически и мы уже мертвы? Он. опять вспомнил о Мадлен Леннокс, и ему стало как-то не по себе. Нет, с ней все в порядке, постарался он убедить самого себя. Ведь он слышал, как она мылась под душем.

Керин закончила свой завтрак и ушла. Он закурил сигарету и налил еще чашку кофе. Когда он выходил, боцман и двое матросов как раз начинали открывать люк в трюм номер 3. Один матрос развертывал пожарный насос. Если дым станет более густым, им придется надеть маски.

Когда он вновь потянулся за сигаретой, то обнаружил, что в пачке больше не осталось ни одной. Вернувшись в каюту, он разорвал целлофан нового блока, но даже сквозь этот шелест он слышал из открытой двери в свою ванную монотонное журчание. Он вошел в ванную и прислушался. Душ в соседней каюте продолжал работать. И это через 40–50 минут? Он быстро выбежал в коридор.

В каюте миссис Леннокс были опущены только жалюзи, и он мог явственно слышать, как шумит вода. Он постучал. Никакого ответа. Может быть, она ушла и забыла выключить воду? Он поискал ее на палубе, в салоне, в столовой, а потом вернулся к ее каюте. Поскольку на его повторный стук не последовало никакой реакции, он подошел к каюте Керин.

Годдер быстро объяснил ей, в чем дело.

— Может быть, вы войдете к ней в каюту и посмотрите, что там произошло? — попросил он в заключение.

— Конечно. — Она постучала, окликнула ее и, наконец, вошла в каюту. Почти в тот же момент он услышал, как она в испуге закричала:

— Она лежит под душем! Подождите, я вынесу полотенце!

Он услышал, как Керин выключила воду, а потом увидел, как она подбежала к двери. На лице у нее был ужас. Он последовал за ней в ванную. Мадлен Леннокс лежала лицом вниз на полу душевой кабины, и из-под ее мокрых волос сочилась тонкая струйка крови. Простыня, которой Керин накрыла ее тело, была уже совсем мокрой. Годдер перевернул ее и приподнял, чтобы Керин могла подложить под нее простыню. На подушку она положила полотенце, и он положил миссис Леннокс на постель.

Потом он пощупал пульс.

— Она жива, — сказал он. Пульс был слабым, но ровным, и грудь ее равномерно вздымалась и опускалась.

— Я скажу Барсету, чтобы он позвал Линда, — предложила Керин и быстро выскочила из каюты.

Годдер огляделся и увидел через открытую дверь в ванную, что там на полу валяется кусок мыла. Но две другие вещи приковали его внимание много больше. Одной из них была сама головка душа. Арматура была такой же, как и в его ванной, и закреплена сверху. А другой вещью была сухая и неиспользованная шапочка для купания, которая висела тут же на крючке. Душ начал работать приблизительно в то самое время, когда боцман, приблизительно в половине восьмого, начал шуметь своим шлангом, поливая палубу… Что ж, теперь ты знаешь все, что ты хотел знать, сказал он себе.

Она была без сознания уже около часа, а это означало, что ей или нанесли сильный удар по голове или же напичкали каким-то снадобьем, которое до сих пор не позволило ей проснуться. Годдер быстро вернулся в каюту и внимательно осмотрел ее руки. Он нигде не нашел следа иглы. Зато на столике он обнаружил поднос с принадлежностями для кофе. Должно быть, ей что-то подсыпали в кофе, а удар по голове был сделан только для того, чтобы стимулировать падение и, как следствие падения, потерю сознания. Значит, великий маэстро иллюзий снова оказался верен себе.

Она могла умереть, так и не придя в сознание, так же, как и капитан Стин, если он вообще жив. Теперь Линд, видимо, будет давать ей морфий, чтобы стимулировать кому, вызванную сотрясением мозга, а напоследок введет такую дозу, которая отправит ее на тот свет.

Ну, а что он сам мог поделать со своими так называемыми абстрактными знаниями? Публично обвинить Линда и сказать, что он уже догадывается о том, что должен произойти этот «несчастный случай»? Что он добьется этим? Ничего, если не считать того факта, что сам он окажется в опасности. Судя по всему, Линд был главой этого заговора, корабельным врачом и организатором всех действий. Запрыгнуть на ящик и рассказать об этом всей команде? Но он не знает, кто именно из людей участвует в заговоре и сколько человек в нем замешано. В конечном счете его могут просто осмеять.

Керин вернулась, но остановилась перед дверью, так как в коридоре послышались шаги. Появился Линд. За ним следовал Барсет с аптечкой в руке. Годдер отошел в сторону. Линд пощупал пульс и, казалось, остался доволен. Потом он приподнял веко и посмотрел на зрачок. Прежде чем осмотреть рану, ему нужно было помыть руки, и когда он мыл их, Годдер рассказал ему, как он нашел ее в таком положении.

Линд бросил на него серьезный взгляд.

— Хм… Говорите, что почти час пролежала без сознания? Должно быть, очень сильно ударилась головой.

Да, Линд был первоклассным актером. И не делал ошибок. Он обрил волосы вокруг раны, удалил кровь и осмотрел рану. Найдя ее не очень серьезной, он сказал, что около двух уколов будет вполне достаточно. Кончиками пальцев он ощупал весь череп, но переломов не нашел. Правда, он сказал, что в этом можно быть уверенным только после рентгена. Линд промыл рану, аккуратно перевязал ее и сделал два укола. После этого он снова пощупал пульс, положил руку на место и улыбнулся, словно говоря этой улыбкой, что все будет в порядке. Великий лекарь, мысленно назвал его Годдер.

Да, если я открою глотку, то и со мной поступят не лучше, подумал он. И чего я этим тогда добьюсь? Что не одна она будет лежать на дне океана? Возможно, они даже зашьют нас в один мешок, если у них не так много лишней парусины. Но это слабое утешение…

Ну, а чем была для него Мадлен Леннокс? Он знал ее всего три дня, и они несколько раз побаловались в постели. Ни для нее, ни для него это не означало ничего серьезного. В Маниле они бы быстро распрощались, и их пути опять бы разошлись.

Он требовал от жизни и от людей только одного: чтобы его оставили в покое. Значит, он сам должен позаботиться о себе. А ее бросить на произвол судьбы.

Он вздохнул. Мысль была отличной, но он знал, что не сможет так поступить. Он должен был выжидать, пока ему не представится возможность нанести удар Линду. И Керин он не должен втягивать в это дело.

— В настоящий момент ничего сделать нельзя, — заявил Линд. — Я не знаю, насколько сильно она ударилась. Мы должны обождать, пока она не придет в себя. Я буду заглядывать к ней каждый час.

— Отлично, — сказал Годдер. — Мы тоже будем приглядывать за ней.

Линд ушел, взяв с собой аптечку. Барсет вздохнул и посетовал на то, что их буквально преследуют несчастные случаи. Керин проводила их взглядом, а потом заперла дверь. Взяв сигарету из пачки, лежавшей на столике, она села. Годдер дал ей прикурить.

— Ну, хорошо, — сказала она. — Что мы можем предпринять против него?

Годдер подивился собственной глупости. Уж если он, мужчина, заметил, что Леннокс не пошла бы под душ без шапочки для волос, что она наверняка не мыла бы волосы обычным мылом, что она не стала бы мыть себе голову за 20 минут до завтрака, так как при такой влажности нужно много времени, чтобы высушить их, то как же все это могло не броситься в глаза женщине?

Но прежде чем он смог ответить, дверь распахнулась, и в каюту вошел Рафферти, неся в руке тряпку и мыльный порошок. На его грубом лице висело, словно маска, выражение детской невинности и отеческой заботы, но Годдер ожидал от него и того, и другого. Правда, два фактора все же привлекли его внимание. Во-первых, карман куртки стюарда был сильно оттопырен, и во-вторых, то, что там находилось, довольно жестко стукнулось о рамку двери, когда он входил.

— О, боже ты мой, она что, стояла на голове? — бросил Рафферти, посмотрев на миссис Леннокс, лежавшую без чувств на кровати.

— Что ж, такой вариант тоже не исключается, — ответил Годдер. Надеюсь, мы вам не помешаем?

— Нет, нет! Я только приведу в порядок ванну.

Керин с удивлением наблюдала за Годдером. А тот взял носовой платок и повязал его вокруг своей правой руки. Такого взгляда, какой был у него сейчас, она еще ни разу не видела у культурных людей. В нем была и хитрость лисы, и голод волка, и дикость гиены. В нем было нечто такое, что могло бы свидетельствовать о ненормальной психике. Она даже испугалась немного, но он, покачав головой, дал ей понять, что она должна вести себя тихо. Годдер проскользнул к двери и бесшумно запер ее на задвижку. Из ванной доносились звуки, которые должны были означать, что Рафферти наводит там порядок. Отойдя от входной двери, он встал у двери, ведущей в ванную.

— О, посмотрите! — неожиданно крикнул он. — Она приходит в себя! Ее глаза уже открыты!

Своим возгласом от обманул даже Керин, так как она автоматически повернулась в сторону постели. Рафферти вышел из ванной и посмотрел в том же направлении. Годдеру осталось только сделать шаг вперед и ударить его рукой в живот.

Тот хрюкнул и сложился пополам. Годдер поймал его за отвороты куртки, поднял его голову и нанес второй удар — на этот раз сбоку, между подбородком и ухом. Голова Рафферти откинулась назад, он повернулся вокруг своей оси, потерял равновесие и ударился головой о тяжелую дверь. В следующие мгновение он был на полу. Одним прыжком Годдер уже был на нем, вдавил в живот ему колено и снова ударил его перевязанной рукой — на этот раз по шее. Рафферти был здоровым и крепким парнем, лет 40 с небольшим, а неприложенный закон говорил, что, когда тебе уже 45 и ты хочешь одолеть молодого и здорового парня, ты можешь это сделать только в том случае, если применишь быстроту и ловкость.

Тот издавал какие-то нечленораздельные звуки, но Годдер продолжал молотить его. Над его глазом уже зияла рана, но он все еще защищался от ударов Годдера. Последний внезапно вскочил, потянул противника за собой и перекинул его через себя, заложив руку за его затылок. Рафферти перевернулся и ударился о металлическую переборку. И все-таки он успел сунуть руку в карман и вытащить оттуда пистолет. В то же мгновение Годдер ударил его ногой по запястью и придавил каблуком руку. Пистолет выпал из руки Рафферти. Словно пьяный, он прислонился к переборке и попытался полезть наверх. По его лицу текла кровь.

Керин с ужасом наблюдала за этой сценой. На мгновение в закрытом иллюминаторе мелькнуло лицо, и по палубе послышался топот ног. Годдер проверил обойму. Одна пуля выпала, другая уже сидела в стволе. Он сунул обойму обратно и снял пистолет с предохранителя. После этого он ткнул дулом в зубы Рафферти.

— Что ты ей дал, ублюдок? И сколько?

— Тебя это не касается, ты, дерьмо… — огрызнулся Рафферти, но в тот же момент понял, что лучше было бы не огрызаться. Годдер ухмыльнулся, и такой ухмылке Рафферти еще ни разу за свою жизнь не видел. Годдер потянул его вверх за отвороты и стукнул пистолетом по голове — сперва справа, потом слева.

— Если тебе это нравится, я могу продолжать в том же духе, — прошипел он.

Кто-то постучал в дверь. Годдер опять ткнул дулом револьвера в лицо Рафферти.

— Две таблетки, — промычал тот.

— Какие таблетки?

— Не знаю. Он дал их мне, но не сказал, что это такое.

Возможно, кодеин, подумал Годдер. А двойная доза кодеина не смертельна.

— А где Майер? — Злобно спросил он.

— Майер? Он умер, и теперь его пожирают рыбы, ты, собака… — Он посмотрел на лицо Годдера и сразу же добавил: — Ну, где-то там, внизу. Где точно — я не знаю.

— Каким образом он должен исчезнуть с корабля и где?

— Где-то впереди нас находится другой корабль.

— Далеко?

— Не знаю.

— Сколько людей, кроме Линда, замешано в это дело?

— Отто, Спаркс, Карл, Мюллер.

— Кто такой Мюллер?

— Боцман.

В коридоре перед каютой уже успело собраться несколько человек, и кто-то ударил в дверь металлическим предметом.

— Кто еще? — спросил Годдер.

— Один человек из машинного отделения — только я не знаю, кто именно.

— Еще кто-нибудь?

— Больше я не знаю. Ты думаешь, он мне обо всем рассказывает?

— Все это строится на денежной основе?

— Частично…

Засов на дверях уже разболтался под ударами. Рафферти взглянул в сторону двери. Помощь была уже близко.

— А частично еще на чем? — снова спросил его Годдер.

Рафферти плюнул ему в лицо.

— Слишком много позволяешь себе, ты жидовская морда!

— Так, понятно! — ответил Годдер. — Значит, ты тоже из этой банды. Он вытер лицо. — Керин, — попросил он, — посмотрите, может, вы найдете патроны. У нас всего одна обойма. Оставайтесь все время рядом и не позволяйте никому заходить вам за спину.

Он сделал Рафферти знак пистолетом.

— Можете шуметь, сколько вам хочется! — крикнул он. — Мы выходим. Он открыл задвижку и распахнул дверь. Перед дверью стоял Отто со шлангом в руках. Рядом с ними были Линд и Карл с топорищем в руках. Отто хотел поднять шланг, но в тот же момент увидел, что у Годдера в руке оружие.

Тот подпихнул Рафферти к двери.

— Вот вам малыш! — сказал он Линду.

Тот кивнул, но промолчал. Годдер повернулся в сторону Отто.

— Брось эту штуку и уматывай отсюда! И ты тоже, Карл.

Шланг и топорик с шумом упали на пол. Годдер посмотрел в сторону выхода на палубу, а потом сделал знак Линду и другим, чтобы они шли в указанном направлении. Сам он, в сопровождении Керин, отправился вслед за ними. Барсет с испуганным видом стоял у входа в столовую.

— Не вздумай только идти вслед за мной! — предостерег его Годдер. Барсет повернулся и удалился в другом направлении.

Четверо мужчин вышла на палубу. Годдер появился только тогда, когда все они уже были на виду. За ним шла Керин.

Годдер отошел немного вправо от выхода из коридора. На воздухе не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка, а море блестело, как полированный металл. Зато со стороны бакборта небо было, как ядовитое облако дыма, в котором то и дело сверкали молнии. Гром они уже слышали, а от одного дыма горящего хлопка сразу запершило в глотках.

Мюллер, боцман, поднимался по трапу с нижней палубы. Годдер сделал ему знак, чтобы он присоединился к другим, и обратился к Линду:

— Мне наплевать, где находится Майер и что вы собираетесь с ним сделать. Сейчас я собираюсь перенести миссис Леннокс в свою каюту; мы с Керин останемся в ней. Я не знаю, кто из команды участвует в этой игре, но мне это безразлично. Так что каждый, кто попытается приблизиться к каюте, будет застрелен. Возможно, мы не продержимся до Манилы, но некоторые из вас ее тоже не увидят.

Он не угрожал и не блефовал. Линд внимательно его слушал и ждал, пока он закончит. Потом он повернулся к Рафферти и спокойно сказал:

— Я же, по-моему, говорил тебе, чтобы ты не брал с собой пистолета.

В глазах Рафферти был написан страх, но он тем не менее попытался превратить все дело в шутку:

— Черт возьми, но у нас еще целая куча этого…

Все произошло с быстротой молнии. Рафферти поднял руку, Линд поймал ее, вывернул за спину и бросил Рафферти на железную переборку. Послышался глухой удар и что-то вроде хрюканья, которое испускает животное, когда его ударяют топором по голове. Линд схватил его за отвороты куртки и штанину, подошел с ним к перилам и сбросил вниз, в море.

Пронзительный крик Рафферти был поглощен морской пучиной. Годдер непроизвольно вздрогнул и посмотрел в ту сторону. Рафферти жадно ловил ртом воздух, и руки его отчаянно работали, словно он хотел вплавь догнать корабль.

— О, боже! — вскричала Керин. Она подбежала к перилам, и ее вырвало. Годдер поднял пистолет, но было уже слишком поздно — Линд успел сделать прыжок и схватить ее. Он поднял Керин над палубой, словно тоже собирался сбросить в море. Но потом остановился и повернулся к Годдеру.

— Вот и чудесно! А теперь бросьте-ка пистолет Отто! — сказал он. Годдер услышал, как рвется ткань платья Керин. Кровь словно застыла в его жилах. Он бросил пистолет Отто. В тот же момент кто-то с бакборта прокричал: «Майер!» Линд повернулся и посмотрел в том направлении.

Снова затрещала ткань.

— Оставьте ее в покое! — взревел Годдер и бросился к перилам. В тот же момент Линд разжал руки, и Керин полетела в воду.

Он не помнил точно, кто нанес ему первый удар. Чей-то кулак заехал ему в подбородок. Он отшатнулся, но снова получил удар, а в следующее мгновение все уже навалились на него. Он успел ударить одного коленом в пах, другому нанести удар в челюсть. На какое-то мгновение ему даже удалось подняться на ноги, так как он хотел добраться до Линда. А когда его снова повалили на палубу, он увидел, что с нижней палубы по трапу поднимается Майер. В руках у него был автомат.

Кто-то ударил его головой о палубу. Потом они схватили его и подняли на руки. Голова у него кружилась, но он был в полном сознании. В следующий момент он почувствовал, что летит за борт. В воздухе он перевернулся и, наконец, плюхнулся в воду.