Следующую неделю Роберт старался избегать УСД, просто затем, чтобы посмотреть, как отреагирует Таинственный Незнакомец.
Он начинал обретать уверенность с Эпифанией, хотя подозревал, что вряд ли освоит ее так же хорошо, как выросшие на носимых дети. Сю Сян отставала – чересчур в себе сомневалась. Она три дня отказывалась носить после того, как особо неудачный жест зашвырнул ее… куда именно, Сян не сообщила, но Роберт предположил, что в какой-нибудь порнушный ракурс.
Язык проекта Гу/Ороско не достиг уровня поэзии, но противным галдежом его уже нельзя было обозвать. Роберт удивлялся тому, какое удовольствие приносит работа с видеоэффектами и сетевым джиттером. Продемонстрируй они свой проект в 1990-х, его сочли бы гениальным. Такую мощь даровали им библиотеки клише и визуальных примочек, положенные в основу набора разработчика. Хуан обоснованно опасался, что Чумлиг это не слишком впечатлит.
– Нам нужно к этому что-нибудь свое добавить, или она нас завалит.
Он погуглил некоторые старшие школы, где музыку играли вручную.
– Эти ребята считают ее трагической формой гейминга, – заявил Хуан. Кончилось дело тем, что Роберт початился с молодыми музыкантами в Бостоне и южном Чили: они будут разнесены на достаточно большое расстояние, чтобы попрактиковаться в задумках по сетевому управлению.
Шариф вернулся в Корваллис, но они провели еще несколько интервью. Некоторые вопросы парня удивляли Роберта: поначалу Шариф не казался таким сообразительным.
Он много серфил по Сети, изучая информационную безопасность и временами то, что нынче сходило за литературу. Чем стало искусство в эпоху поверхностного совершенства? Ага, серьезная литература сохранилась. Авторы, как правило, не слишком преуспевали финансово, и даже система микроотчислений не помогала. Но некоторые мужчины и женщины владели словом немногим хуже прежнего Роберта. Черт!
Незнакомец и дальше отмалчивался. Либо потерял интерес, либо понимал, какую власть над Робертом имеет. Легче всего победить, выждав, пока жертва прийдет в отчаяние. Давно уже никому не удавалось пересидеть Роберта Гу… но однажды в субботу он пропустил занятие с Хуаном и поехал в университет.
По дороге туда проявился Шариф.
– Спасибо, что ответили на мой вызов, профессор Гу.
Образ сел рядом с ним в салоне машины, частью ягодиц утонув в обивке. Отрисован был Зульфи небрежней обычного.
– К вам последнее время сложно было пробиться.
– Хм, а мне казалось, мы в четверг продуктивно пообщались.
У Шарифа сделался уязвленный вид. Роберт поднял бровь.
– Вы недовольны?
– Вовсе нет, вовсе нет! Но, видите ли, сэр, существует вероятность, что моя носимая электроника оказалась, э-э-э, до некоторой степени скомпрометирована. Возможно, я стал жертвой, э-э-э… взлома.
Роберт поразмыслил, припоминая кое-что из недавно читанного.
– Это вроде как быть немножко беременной, да?
Образ Шарифа еще чуток вжался в обивку.
– Да, сэр, я понимаю вашу реакцию. Но, увы, мои системы иногда бывают подвержены, э-э-э, компрометирующему воздействию. Я полагаю, у большинства пользователей такое случается. Я думал, что контролирую ситуацию, но раз такое дело… Понимаете, в четверг я с вами не общался. Совсем.
– А-а. – Значит, Таинственный Незнакомец вел сеанс одновременной игры: испытывал терпение Роберта молчанием, а сам прикидывался другим игроком.
Шариф мгновение выжидал, не скажет ли Роберт еще чего-нибудь, затем порывисто подался вперед.
– Профессор, пожалуйста, я так хочу продолжить наши интервью! Теперь, когда мы понимаем присутствие проблемы, ее легко будет обойти. Молю вас, не отключайтесь от меня.
– Вы можете почистить свою систему.
– Ну да. Теоретически. Я однажды так делал, когда учился в магистратуре. Я каким-то образом вляпался в аферу, меня зомбировали. Не моя в том вина, но Калькуттский университет потребовал электромагнитной чистки моей одежды. – Он умоляюще вскинул руки ладонями вверх. – Я никогда не умел как следует бэкапиться, и эта катастрофа погубила всю мою работу за семестр. Пожалуйста, не заставляйте меня снова через такое проходить. На этот раз даже тяжелее выйдет.
Роберт оглядел трафик. Его машина повернула на 56-й хайвей и направлялась к побережью. Впереди показалась первая биолаборатория. Возможно, Таинственный Незнакомец тоже там. В сравнении с ним Шариф – известная величина. Он посмотрел на молодого человека и мягко ответил:
– Мистер Шариф, я согласен. Вы только следите за своим слегка скомпрометированным состоянием. – Его внезапно посетило воспоминание из далекого прошлого: компьютерщики Стэнфорда все время его донимали, чтобы антивирусные базы обновил. – Мы просто попытаемся игнорировать этот ребяческий вандализм.
– Именно так, сэр! Я вам чрезвычайно благодарен. – Шариф помолчал, всем своим обликом изъявляя крайнее облегчение. – И я с еще большим рвением принимаюсь за работу. У меня вопросы где-то записаны, сейчас… – Он поколебался и, судя по остекленевшему взору, переключил ментальные передачи. – Ага, вот. Вы продвинулись в работе над обновленными «Тайнами веков»?
– Нет, – ответил Роберт чуть лаконичней, чем хотел бы. Но такого вопроса вполне логично ожидать от подлинного Зульфи Шарифа. Роберт подсластил ответ полуправдой: – Понимаете, я все еще занят, гм, высокоуровневым планированием. – Он пустился в многословные объяснения: поэзия Гу лаконична, но требует бесконечно тщательной подготовки. Он и в былые дни это порой рассказывал, но никогда не рассусоливал так, как сегодня. Шариф клюнул на приманку.
– Итак, следующие несколько недель я намерен посвятить встречам со старыми друзьями, ну вы понимаете, в библиотеке. Это сулит некоторые прозрения насчет, э-э-э, опасности старику отстать от времени. Вы, если хотите, можете присутствовать. Внимательно наблюдая за нами, вы, полагаю, кое-что поймете о том, как я работаю. А потом я с радостью выслушаю ваши выводы и покритикую их.
Юноша энергично закивал.
– Чудесно. Благодарю!
Его поразила дрожь восторга от того, как на него смотрел этот человек, пускай даже Шариф и был бездарем вроде тех, от кого он в прошлой жизни всеми силами отгораживался. Наверное, так Уинни меня и раскусил: многословие и помпезность, чтобы очаровать еще менее способных. Роберт отвернулся, чтобы улыбка ненароком не стала хищной и Шариф этого не заметил. А когда Шариф поумнеет, это станет знаком, что появился Незнакомец.
У библиотеки в тот день демонстрантов не оказалось, зато – сюрприз! – физически присутствовало множество студентов. Зрелище согревало душу, напоминая о былом, когда библиотека считалась центром университетской интеллектуальной жизни. Что же хорошего случилось за последнюю неделю? Они с виртуальным Шарифом прошли через стеклянные двери и поднялись в лифте на шестой этаж. Интерьеров здания Роберт не видел даже с помощью новообретенных техник. О’кей, посмотрим-ка новости… но вот уже и пятый этаж.
Лена 
Хуан, Мири, Сю:
Хуан
Лена, Мири, Сю:
Мири
Лена, Хуан, Сю:
Образ Шарифа деградировал до люминесцирующего красного комка.
– Больше ничего не вижу, – сказал он. – И, наверное, никого не услышу тут, кроме вас.
Роберт помедлил, потом жестом выдал Шарифу разрешения. Посмотрим, что Клика на это скажет.
Уинни и Карлос Ривера сидели у панорамного окна во всю стену. Томми сгорбился над лэптопом.
– Ни хао, профессор Гу, – сказал Ривера. – Здравствуйте. Спасибо, что пришли.
Томми поднял голову от лэптопа.
– Но я не уверен, что нам нужна компания вашего маленького приятеля.
В защиту Шарифа неожиданно выступил Уинстон Блаунт.
– Томми, – сказал он, – мне кажется, Шариф может быть нам полезен.
Томми помотал головой.
– Больше нет. Теперь, когда вся библиотека УСД отправилась в шредеры…
– Что-о? – Стеллажи все еще были уставлены книгами. Роберт отступил на пару шагов, провел руками по корешкам. – Они на ощупь реальные.
– Ты что, пропаганды на нижних этажах не видел?
– Нет. Я сел в лифт, а сквозь стены у меня смотреть пока получается плохо.
Томми пожал плечами.
– Наш этаж – последний нетронутый. Как и предполагалось, администрация просто выждала, пока суета уляжется. Потом за одну ночь прошлась дополнительными шредерами. Они два этажа обработали, прежде чем мы заметили неладное. А после этого стало уже поздно.
– Черт побери! – Роберт опустился в кресло. – И какой смысл теперь митинговать?
Уинни отозвался:
– Да, спасти библиотеку УСД нам не удалось. Сукины дети хитры, они так все перекрутили, что библиотомный проект получил у студентов даже большую поддержку, чем раньше. Но пока что библиотека Сан-Диего единственная отправилась в шредер.
Ривера сорвался на китайский:
– Дуи, даньси тамэнь сюяо хуи дяо цитадэ тусюгуань, иньвэй… – Он осекся, вероятно, заметив непонимающие взгляды вокруг. – Из… извините. Я хотел сказать, что нет, им все еще нужно уничтожить другие библиотеки. Для нужд перекрестной сверки. Сжатие данных и виртуальная пересборка будут продолжаться, «асимптотически приближаясь к идеальному воспроизведению».
Роберт отметил, что Томми Паркер следит за происходящим с легкой усмешкой.
– Значит, у вас есть план?
– Я ничего не расскажу, пока тут Шариф.
Уинни вздохнул.
– О’кей, Томми. Вперед. Вырубай его.
Розовое сияние на месте Шарифа сместилось от стеллажей.
– Все нормально. Я не хочу связываться с… – и пропало.
Томми поднял глаза от лэптопа.
– Он ушел. А еще я устроил мертвую зону на всем шестом этаже. – Загорелся светодиодный индикатор на крышке древнего компьютера.
Роберту припомнились некоторые утверждения Боба.
– И что, даже железяки УВБ?
– Этого, Роберт, никому не говори. – Он погладил свой лэптоп. – Настоящая парагвайская начинка, отгружена перед самым отключением завода. – Он уклончиво усмехался. – Теперь тут только мы, если, конечно, никто из вас не нагадил в штаны.
Блаунт посмотрел на Роберта.
– Или не стакнулся с полицией.
Роберт вздохнул.
– Уинстон, мы не в Стэнфорде. – Но что, если Таинственный Незнакомец и правда коп? Раньше ему такая мысль не приходила. Он отогнал ее. – Итак, что у вас за план?
– Мы прочли статью в «Экономисте», – сказал Ривера. – Huertas International в сложном финансовом положении. Задержка здесь, в Сан-Диего, может разрушить весь проект. – Он уставился на Роберта через очки в толстой оправе. Были заметны отблески графики, танцующей на стеклах.
– И даже несмотря на то что они почти все тут порезали?
– Дуи. – Молодой человек наклонился вперед, на его футболку потоком хлынули встревоженные лица. – Дела обстоят так. «Библиотома» – не просто видеозахват книг прошлых тысячелетий. Это не обычная оцифровка. Это масштабней, чем прежние гугловские и прочие затеи. Уэртас хочет скомбинировать весь массив классических знаний в единую объектно-ситуационную базу данных с прозрачной структурой ценообразования за доступ.
Объектно-ситуационная база данных? Это понятие в курсе начинающего гика Роберту не встретилось. Он взглянул поверх головы Риверы, чтобы поискать. Отклика не последовало. А, ну да, мертвая зона Томми.
Ривера принял его взгляд за выражение недоверия.
– Доктор Гу, данных в действительности не так уж много. Несколько петабайт. Суть в том, что по сравнению с базами данных по другим областям эта будет отличаться гетерогенностью.
– Да, конечно. И что? – Краем глаза он заметил усмешку Уинни. Тот понимал, что Роберт выделывается.
– И коллекция Уэртаса, – продолжил Ривера, – вместит почти все людские знания, какими они были лет двадцать назад. Все корреляции, все связи. Вот почему Уэртас платит властям штата Калифорния за лицензию на это преступление. Даже первый набросок, грубая компиляция – золотая жила. Считая от начала проекта шесть недель назад, Huertas International заполучила шестимесячную монополию на доступ к «Библиотоме», которую они создают. Шесть месяцев эксклюзивного доступа к подлинным откровениям о прошлом. Десятки вопросов, на какие может дать ответ подобный анализ. Кто в действительности положил конец интифаде? Кто стоял за подделками произведений искусства в Лондоне? Куда на самом деле утекали нефтедоллары в последние годы прошлого века? Некоторые ответы интересны лишь энтузиастам-историкам, иные же принесут большую выгоду. А у Уэртаса на протяжении шести месяцев будет эксклюзивный доступ к этому оракулу.
– Но ему нужны данные, чтобы все слепить воедино, – объяснил Уинни. – Если Уэртас застрянет хотя бы на несколько недель, сотни организаций решат, что лучше подождать окончания периода эксклюзивной доступности, а потом получить даже более подробный ответ бесплатно. Но все для него еще хуже. Китайские информаги хотят порыться в Британском музее и Британской библиотеке, у них аппаратура куда лучше, чем у Уэртаса здесь. У британцев здравого смысла покамест больше, чем в УСД, но и там оцифровка может стартовать в любой момент. Если Уэртаса удастся притормозить, китайцы втянут его в ценовую войну за право первого доступа.
– Идеальная спираль смерти! – Томми не злорадствовал. Его всегда восхищали процессы распада. Роберт помнил, как в сезон пожаров в 1970-м тинейджер Томми вызвался добровольцем в пожарную охрану Восточного округа, помогать со связью – и наслаждался каждой минутой катастрофы.
– И, гм, что? – Зачем я Незнакомцу тут нужен?
Блаунт хмыкнул.
– Не дошло, Роберт?
В Стэнфорде Уинни не осмелился бы так нахально подколоть Роберта, по крайней мере, после первого же года он от этого отучился. Но теперь Роберту нечем было отпарировать, кроме подросткового сарказма. Поэтому он ответил беззлобно:
– Да, я все еще теряюсь.
Блаунт помедлил, заподозрив, что Роберт ему, как в старые годы, готовит западню.
– Суть в том, что мы намерены причинить серьезный ущерб и Уэртасу, и его библиотомному проекту. Мы исчерпали возможности легального противодействия, так что любые наши меры по замедлению врага с необходимостью будут носить криминальный характер. Понял?
– Угу. Мы настоящие заговорщики.
Ривера кивнул.
– И это само по себе – преступление.
Томми рассмеялся.
– Ну и? Я только что заморочил шпионский уровень УВБ! Это диверсия национального масштаба.
– Да мне начхать, государственная измена это или нет! – воскликнул Роберт. Если ко мне вернется дар… – В смысле, вы же знаете, как я люблю книги.
Они кивнули.
– И что же у вас за план?
Блаунт подал знак Томми. Коротышка начал:
– Помнишь наши вылазки в подземелье?
– В 1970-х? Да, прикольно было… полный маразм.
Томми улыбался все шире.
– Ты хочешь сказать, что служебные туннели все еще используются?
– Ага. В девяностых такой тип конструкции вышел из моды. Новые здания в основном строились обособленно. Но уже в нулевых возникла потребность в Исключительно Толстых Каналах передачи данных. А биотехнологам требовалась система автоматической рассылки проб. И у этих ребят полно денег.
– А сейчас они стали еще богаче, – заметил Карлос.
Томми кивнул.
– Лазеры в ближнем ИК их не устраивают. Им подавай рентгеновские и гамма-лазеры, триллионы цветов на канал, триллионы соединений. В наши дни служебные туннели используются не для прокладки труб теплотрассы или энергокабелей. Они проложены под Торри-Пайнс-роуд далеко, к институтам Скриппса и Солка. Ходят слухи, что кое-где они океанское дно цепляют на коротких отрезках, хотя одному Богу известно, чем там заняты. А на востоке через туннели можно пробраться в любую биотехлабораторию.
Вдруг Роберт сообразил, почему Таинственный Незнакомец заинтересовался Кликой Старейшин. Вслух он ответил:
– А какое это имеет отношение к проекту «Библиотома», Томми?
– Ага! Понимаешь, Макс Уэртас сколотил капитал на биотехнологиях. Ему принадлежат некоторые из самых крупных биолаб в Северной Америке, и одна такая всего в нескольких тысячах футов на северо-восток от нас. Модификация геномного софта под нужды «Библиотомы» не требовала значительных усилий. Ну и вот, обрезки он хранит в подземельях на северной стороне кампуса.
– И?
– И он с ними еще не закончил! Шредеры выдали кучу изображений, но покрытие неполное. Придется сканировать и пересканировать там, где при первом прохождении наметились проблемы. Если б его время не поджимало, он бы, скорее всего, просто подождал следующей жертвы и провел перекрестную сверку по данным из той библиотеки, но он очень спешит.
– Хранилище также выступает важным элементом пропаганды Уэртаса, – сказал Уинни. – Когда разберутся с повторными сканами, обрезки-де «будут сохранены в хранилище Huertas для археологов будущих поколений». На факультете некоторые идиоты это приняли за чистую монету, прикинь!
– Ну, – заметил Ривера, – это утверждение не вполне ложно. Бумага в жидком азоте и вправду сохранится дольше, чем на библиотечных стеллажах.
Уинни пренебрежительно махнул рукой.
– Суть в том, что книги уничтожены, и если Уэртаса не остановить, погибнут и другие библиотеки. Наш план… – Он огляделся, видимо, осознав, что затея чревата тюрьмой. – Наш план – пробраться в служебные туннели и залезть в хранилище обрезков Уэртаса. Томми придумал средство сделать обрезки нечитаемыми.
– Чего-о? Мы протестуем против уничтожения библиотеки, а сами намерены уничтожить то, что от нее осталось?
– Временно, временно! – воскликнул Томми. – Я отыскал рецепт восхитительного аэрозольного клея. Если его распылить на обрезки, там все застынет, хоть на куски руби. А спустя несколько месяцев клей просто сублимируется.
Ривера кивал.
– И мы ничего не портим. Я бы не согласился, если б думал, что мы рискуем уничтожить остатки книг. План Уэртаса слишком жесток, он пытается все быстро захапать, а более медленный подход принес бы не худшие результаты. Возможно, мы его задержим на достаточное время, чтобы прежние оцифровщики подтянулись с дружественными книгам технологиями, и другие библиотеки уцелеют. – Теперь его футболка транслировала логотип Американской библиотечной ассоциации.
Роберт откинулся в кресле и сделал вид, что размышляет над услышанным.
– Ты сказал, китайцы пытаются Британскую библиотеку в шредер отправить?
Ривера вздохнул.
– Да, и музей тоже, но ЕС ищет предлога их остановить. Если мы выставим Уэртаса в дурном свете, то…
– Ясно, – рассудительно проговорил Роберт, избегая смотреть Уинни в глаза. Блаунт и так слишком подозрителен. – О’кей, план кажется довольно уязвимым… но это лучше, чем ничего. Считайте, что я с вами.
По лицу Томми расплылась широкая улыбка.
– Отлично, Роберт!
Роберт наконец посмотрел на Уинстона Блаунта.
– А теперь такой вопрос: зачем я вам нужен?
Блаунт скривился.
– Лишняя пара рук. Различные обстоятельства…
Томми закатил глаза.
– Да ты пойми, мы и не мечтали это провернуть, пока ты не появился.
– Я? А что во мне такого?
– Ха. Ты подумай, что мы затеваем: прорваться в служебные туннели, преодолеть милю по одному из самых защищенных биотехнологических комплексов на Земле. Готов побиться об заклад, что я это смогу. Но сумеем ли мы остаться незамеченными? Никоим образом. Это бы только в старых сериях «Стартрека» сработало, там вентиляционная система специально для идиотских сюжетных дыр предусмотрена. А мы в реальном мире, и реальные безопасники тоже в курсе про эти туннели.
– Это не ответ на мои вопросы: Я? А что во мне такого?
– Что? А, я как раз подхожу к этому! В общем, когда организованные нами протесты увяли, я провел небольшое расследование. – Томми погладил лэптоп. – Новостные группы, чаты, поисковые движки, я использовал все, включая такие отвязные софтины, которые бы в онлайновом казино уместней смотрелись. Вероятно, самая сложная часть работы была в том, чтобы не попасться федералам. Это меня тормозило, но в конечном счете я получил довольно хорошее представление о том, как устроена система безопасности лабораторий. Все, чего можно ожидать от критически важного для национальной безопасности объекта. Серьезное железо, но неуклюжее. Система ориентирована на внутренних пользователей, жестко запаролена и в основном автоматизирована. От внутренних пользователей требуется стандартная биометрика. Их круг составляют определенные офицеры служб национальной обороны США. Догадайся, кто у нас обретается поблизости и входит в этот круг?
– Мой сын.
– Не совсем. Твоя невестка.
Элис.
– Это странно. Она же спец по каким-то азиатским делам. – Когда у нее крыша на месте. Тут он вспомнил про Таинственного Незнакомца.
Уинни встрял:
– С каких пор ты у нас экспертом по безопасности заделался, Роберт?
Мне лучше рот на замке держать. Они выруливают туда, куда мне и надо! Но он утратил навыки словесных маневров, а потому недолго думая брякнул:
– В обычном гуглопоиске эта инфа не всплывет.
Томми покачал головой. В его глазах мелькнула жалость.
– Мир изменился, Роберт. Я теперь получаю ответы способами, которые лет двадцать назад были немыслимы. Сотня тысяч людей по всему миру поучаствовали в моих поисках, по кусочкам, по крупицам, так, чтобы никто ничего не понял. Главный риск: результаты могут оказаться чухней. Нынче всем правит дезинформация. Если результаты и не искажены сознательно, на них могли повлиять различные фэнтезийные сообщества, которые стремятся исказить реальность в угоду свежайшему приключалову. Но если нам лапшу на уши навешали, то это не обычные мошенники. Слишком много источников, откуда получены подробности и независимые подтверждения.
– О. – Роберт постарался, чтобы это прозвучало изумленно. Он и был изумлен. Может, Незнакомец и не блефует.
Они беседовали еще полчаса, но ничего более конкретного о предлагаемом ему предательстве Роберт не узнал. У Томми нашлась для них другая работа: требовалось раздобыть некоторые университетские пароли, разжиться кое-какими голосовыми записями. Места входа в сеть инженерных туннелей теперь залиты бетоном. Пятьдесят лет назад, когда они только строились, попасть туда можно было с уровня земли. А еще этот аэрозольный клей Томми.
– Клей? – У Томми сделался слегка пристыженный вид. – Его еще не существует. Но он почти изобретен! – Томми почерпнул эту идейку на форуме садовников-орнаменталистов и подбросил ее каким-то венчурным капиталистам. Общество любителей кустарникового дизайна Японии в сотрудничестве с аргентинскими биологами еще утрясало последние детали окончательного проекта аэрогеля. Через две недели или даже меньше продукт будет готов и показан на токийской выставке растениеводства. Вскоре после этого литр клея перешлют Томми через UP/Ex. Роберт слушал с нескрываемым сомнением, и от Томми это не укрылось. – Да ну, хакеры в наши дни именно так и работают.
Перевалило за три часа пополудни. Тень библиотеки протянулась на восток, закрывая ближайшие здания. Четверка заговорщиков сочла повестку дня выполненной.
Томми порывисто поднялся.
– У нас может получиться! Мы, не исключено, даже избежим ареста. Но если и так, то что? Все будет совсем как в старые добрые деньки.
Карлос Ривера поднимался медленней.
– Но нельзя сказать, что мы ничему не повредим.
Томми приложил к губам палец.
– Господа, тсс. Я убираю мертвую зону.
Он отстучал команду на лэптопе, и светодиод на верхнем торце крышки погас.
Мгновение все четверо безмолвствовали, пытаясь придумать безопасную тему для разговора.
– А-а… о’кей. – Ривера покосился на Роберта. – Не хотите ли взглянуть, как мы… как библиотека распоряжается опустевшими стеллажами?
– В смысле, то, что Томми пропагандой обозвал?
Ривера едва заметно улыбнулся.
– В некотором смысле, но оно по-своему красиво. Если бы оцифровка была выполнена не так жестоко, мне бы и нынешнее состояние, без реставрации, понравилось.
Он провел их мимо лифтовой шахты и дальше.
– Окружение на лестнице оптимальное.
Уинни Блаунт скорчил гримасу, но без возражений последовал за ними.
Лестница была слабо освещена. Невооруженному глазу представали бетонные стены, там и сям пронизанные серебристыми линиями, заметными и снаружи. Роберт шагнул на лестничную площадку, и точка зрения мигом сместилась в какое-то стандартное усилительное окружение: теперь свет, казалось, источали газовые рожки на стенах, темный бетон исчез, а на смену ему воздвиглись мощные камни, отделанные с помощью резца и сложенные вместе так тесно, что особой потребности в известке и не возникало. Роберт коснулся стены и отдернул руку, ощутив скользкий камень, а не бетон!
Ривера рассмеялся.
– Вы ожидали привычного разочарования, не так ли, доктор Гу?
Тактильное восприятие обычно разрушало зрительную иллюзию.
– Ага. – Роберт провел рукой по каменным блокам, проследил более мягкие дорожки мха и лишайников.
– Университетская администрация подошла к вопросу очень умно. Они списались с кругами убеждений и поощрили их инсталлировать тактильные граффити. Кое-что здесь впечатляет даже без визуальных оверлеев.
Они спустились на два пролета. Здесь должна была находиться площадка пятого этажа, но дверь теперь казалась резной, деревянной, слабо мерцающей в свете газового рожка. Ривера потянул за ручку из старинной бронзы, и восьмифутовая дверь провернулась на петлях. Освещение за ней было актинически-фиолетовое, то тусклое, то болезненно яркое. Слышалось шипение падающих искр. Ривера сунулся туда и продекламировал что-то невразумительное. Освещение стало более терпимым, а от звуков остались одни лишь далекие голоса.
– Все в порядке, – сказал библиотекарь. – Проходите.
Роберт прошел в полуоткрытую дверь и осмотрелся. Это явно не был пятый этаж Библиотеки имени Гейзелей на планете Земля. Книги тут имелись, но несуразно громадные, на высоченных деревянных стеллажах, тянущихся ввысь. Роберт задрал голову. Фиолетовое сияние очерчивало стеллажи, окаймляло изогнутые подпорки. Конструкция напоминала фрактальный лес старомодной компьютерной графики. Насколько хватало глаз, тут были нагромождены книги, уменьшавшиеся с расстоянием.
Ничего себе. Он споткнулся, и Томми пришлось поддержать его, ухватив рукой за копчик.
– Круто, а? – проговорил Паркер. – Жаль, что я не ношу. Ну чуть-чуть.
– Д-да. – Роберт облокотился на ближайший стеллаж. Полки на ощупь были настоящие, твердые, деревянные. Он опустил глаза на уровень пола и посмотрел вдоль прохода. Путь между стеллажей был извилист и не заканчивался у внешней стены в тридцати-сорока футах, а продолжался дальше, и вместо окон были покосившиеся, прогнившие деревянные лестницы. Нечто подобное, самодельные стремянки и так далее, он видел в старых букинистических лавках. Прелестные штуки. И сами стеллажи были перекошены, скособочены, как если бы сила тяжести на разных уровнях действовала в разные стороны.
– Что это такое?
Трое спутников помолчали. Роберт уставился на них. Все были в темных доспехах. На броне Риверы имелись какие-то замысловатые инсигнии, и в целом она подозрительно напоминала футболку и шорты-бермуды, только из вороненой стали.
– Вы не узнаете? – произнес наконец Ривера. – Вы трое – Рыцари Стражи. А я – Воинствующий Библиотекарь. Это из цикла «Опасное знание» Ежи Гачека.
Блаунт кивнул.
– Роберт, ты что, ничего этого не читал?
Роберт смутно помнил Гачека по своим предпенсионным годам.
– Я читаю только важные книги, – фыркнул он.
Они медленно шли по узкому проходу. По сторонам ответвлялись другие тропинки. Не только влево и вправо, но также вверх и вниз. Местами слышалось шипение вроде змеиного. Кое-где он замечал других Рыцарей, сгорбленных над книгами и пергаментными манускриптами; со страниц раскрытых книг им в лица ударял свет. Воистину эпоха просвещения, нечего сказать. Роберт остановился присмотреться внимательней. Слова были английские, а шрифт – готический, фрактурный. Книга по экономике. Одна из читательниц, девушка с чрезмерно кустистыми бровями, зыркнула на визитеров и провела рукой по воздуху. Высоко на полках что-то стукнуло, и вниз свалилась четырехфутовой ширины громадина, пергаментная, в кожаном переплете. Роберт отшатнулся, едва не наступив на Томми. Но падающая книга замерла и повисла в воздухе рядом с рукой студентки. Она раскрылась сама собой, страницы зашелестели.
Ого. Роберт осторожно выбрался из алькова.
– Понятно. Оцифрованные версии уничтоженных книг.
– Оцифровка при первом проходе, – добавил Блаунт. – Гребаные современные администраторы больше вистов получили от этого, чем от всей остальной пропаганды, вместе взятой. Всем кажется, что это чертовски прикольно и стильно. А на следующей неделе они займутся шестым этажом.
Ривера вывел их к шатающимся деревянным ступенькам.
– Но не все довольны. Фонд Гейзелей – Общество доктора Сьюза – не поддерживает университетское начальство в этом вопросе.
– Ну им же лучше! – Блаунт пнул деревянные полки. – Наши студенты иначе бы на «Пирамидальном холме» зависали.
Роберт сделал жест, который должен был возвратить его зрение к безыскусной реальности, но пурпурная подсветка и древние манускрипты в кожаных переплетах не исчезали. Он набрал команду выхода в явной форме. По-прежнему никаких признаков реальности.
– Я застрял на этой точке зрения.
– Ага. Если не снимешь контактные линзы или не вызовешь 911, то и не увидишь, что тут в действительности происходит. Еще одна причина не пользоваться Эпифанией. – Томми помахал раскрытым лэптопом, словно талисманом. – Я вижу иллюзии, но только тогда, когда я сам хочу этого. – Коротышка прошелся по боковому проходу, потыкал в книгу, которая, постанывая, валялась на полу, заглянул в альков – чем заняты ее патроны? – Как тут прикольно!
У деревянной лестницы Ривера сказал:
– Теперь осторожней. Тут хитро сделано.
Примерно на половине пролета ступеньки перекосились, перспектива исказилась. Уинни шел первым, и его это смутило.
– Я уже это делал, – проворчал он в основном себе под нос. – Я это могу.
Он шагнул вперед, потом словно бы споткнулся, но сохранил равновесие и встал прямо, однако под углом к Роберту и компании. Достигнув перехода, Роберт закрыл глаза. По умолчанию Эпифания при этом отключала все оверлеи, так что у него теперь ненадолго возник иммунитет к визуальным фокусам. Он сделал шаг вперед… и никакого наклона не обнаружил, а лишь обычный поворот!
Томми следовал за ним и улыбался до ушей.
– Добро пожаловать в Эшеровское крыло! – воскликнул он. – Дети просто пищат от восторга. – Внизу лестница снова поворачивала под прямым углом. Паркер прокомментировал: – О’кей, мы теперь возвращаемся к служебному ядру здания, вот только ощущение прежнее, как если б мы блуждали среди нескончаемых книг.
Книги впереди, книги позади, книги по сторонам, сокрытые в проходах. Ряды книг наверху, словно дымоходы, терялись в пурпурном сиянии. Он даже внизу различал книги, там, где шаткая лестница, по впечатлению, обрывалась в бездну. При взгляде чуть искоса буквы на корешках и обложках наливались собственным свечением, таким фиолетовым, что его трудно было разглядеть, но они были очень четкими, а индексы Библиотеки конгресса – загадочными и руноподобными. Призраки, а может, аватары… уничтоженных книг. Они издавали звуки: стонали, шептали, шипели. Заговорщицкие звуки. Глубоко в боковых проходах некоторые тома были закованы в цепи.
– За «Капиталом» нужен глаз да глаз, – сказал Ривера.
Роберт увидел один из томов – да уж, это слово тут уместно! Книга напирала на оковы, звенья громко звякали на массивных проушинах.
– Да, Опасное Знание рвется на волю.
Некоторые из этих книг наверняка подлинные: тактильные заготовки. В одном проходе студенты сваливали книги в кучу. Потом отступили, и в оргии шелестящих страниц тексты слились воедино.
– Это библиографический синтез?
Ривера проследил его взгляд.
– Гм, да. Начало ему положила та пропаганда, о которой говорил декан Блаунт: им нужно было отвлечь внимание публики от шредеров. Мы здесь представляем книги фактически живыми, созданиями, которые служат читателям и околдовывают их. Терри Пратчетт, а потом Ежи Гачек эту тему годами эксплуатировали. Но мы недооценили мощь такого представления. Нам помогают лучшие гачекианские круги убеждений. Каждое действие с базой данных находит здесь свой физический эквивалент, совсем как в историях Гачека о Воинствующих Библиотекарях. Многим пользователям кажется, что это лучше стандартных программ индексации.
Уинни оглянулся на них. Он заметно вырвался вперед, и фигура его теперь выглядела укороченной, словно они смотрели на него в телескоп с большого расстояния. Он с отвращением махнул рукой.
– Карлос, это же предательство. Твои библиотекари не одобряют измельчения книг, но посмотри, что вы натворили. Дети потеряют всякое уважение к постоянным носителям человеческого культурного наследия.
Томми Паркер, стоявший за спиной Роберта, ехидно вставил:
– Уинни, дети уже и без того потеряли к ним всякое уважение.
Ривера потупился.
– Простите, декан Блаунт. Источник зла – не оцифровка, а шредеры. Впервые в своей жизни наши студенты получили доступ к знаниям прошлых тысячелетий современными средствами. – Он указал на студентов в боковом проходе. – И не только здесь. Библиотека доступна через Сеть, при этом теряются лишь тактильные примочки. Даже на период монополии Уэртаса будет разрешен бесплатный ограниченный доступ. Это всего лишь оцифровка первым проходом, с разбиением по h-индексам, но у нас больше находок в источниках прошлых веков, чем за последние четыре года. И теперь большую часть работы можно делать с факультета!
– Лицемерные ублюдки, – сказал Уинни.
Роберт глянул на студентов в боковом алькове. Совокупление книг закончилось; теперь тома левитировали над головами студентов, и страницы пели тонкими голосами призывные песни еще не обследованным книгам. Буквальное воплощение метафоры.
Они двинулись обратно к служебному ядру. Оно находилось в несколько раз дальше, чем запомнил Роберт. Извилистые переходы, должно быть, увели их к центру настоящего четвертого этажа.
Наконец впереди показалась дверь восьмифутовой высоты. После всего виденного резное дерево представлялось реалистичным. Даже пол сделался плоским, твердым, нормальным на вид.
А потом заплясал под ногами.
– Чт… – Роберта приложило о стену. Книги заерзали на стеллажах, и он вспомнил, что некоторые из них действительно такие тяжелые и реальные, как выглядят.
Запульсировали светящиеся дуги.
Ривера закричал что-то по-китайски, что-то про фейковое землетрясение.
Что бы это ни было, а вызванные им колебания и сдвиги были реальны.
Снизу донесся стонущий звук, в воздухе пронеслись летучие мыши. Размах колебаний постепенно уменьшился, они стали похожи на легкую джигу.
А потом исчезли совсем. Пол и стены снова обрели устойчивость, как в университетские годы Роберта.
Томми поднялся с пола и помог Уинстону Блаунту.
– Все в порядке? – спросил он.
Блаунт тупо кивал, слишком потрясенный, чтобы язвить.
– Никогда еще такого не бывало, – сказал Томми.
Карлос кивнул.
– Айя, дуибуцы, во ган сян цилай тамэнь цзиньтянь ши синь дунъи, – сказал он. Что-то о том, как сегодня выпала возможность испытать новые ощущения.
Томми потрепал библиотекаря по плечу.
– Эй, человече, ты по-китайски говоришь.
Ривера уставился на него, потом ответил, все еще по-китайски, но быстрее и громче.
– Все о’кей, Карлос. Не волнуйся. – Томми повел молодого человека вниз по ступенькам. Ривера продолжал говорить, залпами повторяя: – Во цзай шуо инъюй ма? Ши инъюй ма? Я по-английски говорю? По-английски?
– Ты иди, Карлос, иди. Все с тобой будет о’кей.
Роберт с Уинни замыкали процессию. Блаунт щурился, что у него означало напряженный поиск.
– Ха! – воскликнул он. – Ублюдки встряхнули здание, используя его же стабилизирующую сервомеханику. Посмотри.
И, как ни странно, Роберт увидел: ему воздалось за тренировки.
– Ага! – Гейзелевская библиотека, в числе немногих, после Роуз-Каньонского землетрясения не была перестроена. Вместо этого системы активной стабилизации интегрировали в старый каркас. – Значит, админы решили реалистичности добавить…
– Мы же могли погибнуть, – сказал Блаунт.
Они спустились на третий этаж. Им навстречу двигалась стайка студентов; ну Роберт принял их за студентов, поскольку они заливисто хохотали и почти все носили личины чудовищ. Две группы протиснулись мимо друг друга, и старики умолкли, пока студенты не исчезли наверху.
– Карлос, а что вызывает такую качку? – спросил Томми.
Ривера обогнул стенный армуар и вскричал:
– Я уже по-английски говорю?.. Да! О боже. Иногда мне снятся кошмары, что я навечно застрял. – Он прошел несколько шагов, с трудом сдерживая слезы облегчения. Затем из его рта потоком хлынули слова. – Да-да, я понял ваш вопрос, я просто не уверен, что именно вызывает наши фейковые землетрясения. Когда принималось решение использовать стабилизаторы таким образом, я был на встрече. Предполагается, что «спусковым крючком» служит попытка «открыть» книгу, содержающую знания, «которые не предназначены для человечества». Конечно, это шутка, кроме случаев настолько серьезных, что высовывается УВБ. Так что, думаю, мы тут устраиваем толчки более или менее случайно.
Они продолжали спуск, а Ривера болтал без умолку:
– У нашей завбиблиотекой на этом пунктик. Так вышло, что она большая шишка в местном кругу убеждений Гачека. Поэтому пользователей, нарушающих правила библиотеки, карают по Гачеку.
Беспокойство на лице Томми сменилось интересом инженера.
– Господи, – протянул он, – пыточные ямы Гачека?
Достигнув нижнего этажа, они ступили на стандартную ковровую дорожку главного вестибюля библиотеки. Часом раньше Роберт и Шариф прошли этим путем к лифту. Роберт тогда едва заметил чистоту, простор, статую Теодора Сьюза Гейзеля. Теперь они символизировали радостный возврат к нормальному окружению. Они вышли на предвечернее солнце через стеклянные двери.
Уинни развернулся и поднял голову, оглядывая нависавшие этажи библиотеки.
– Они это место попросту изуродовали. Землетрясение… было, было… – Внезапно он отвел взгляд. – Карлос, с тобой все в порядке?
Библиотекарь махнул рукой.
– Да. Иногда такие приступы, ну когда я застреваю, не лучше эпилептических припадков. – Он утер лицо. Он был мокрый как мышь. – Вау. Может, это как раз и был скверный…
– Карлос, тебе следует обратиться к врачу.
– Уже. Видите? – Вокруг его головы заплясали медицинские флажки. – Меня на лестнице предупредили. За мной сейчас наблюдает по меньшей мере один настоящий врач. – Он помедлил, прислушиваясь. – О’кей, меня вызывают в клинику. Какое-то сканирование мозга. Увидимся в следующий раз. – Он посмотрел на них. – Да ну, ребята, не переживайте.
– Я с тобой, – сказал Томми.
– О’кей, но не болтай. Меня к сканированию готовить будут.
Они удалились к западному разворотному кольцу.
Роберт с Уинни уставились им вслед. Блаунт проговорил с нетипичной для него растерянностью:
– Может, не надо было его насчет этих гачекианцев подзуживать.
– С ним все будет хорошо?
– Вероятно. Каждый раз, когда очередной ветеран застревает безвылазно, у департамента делается бледный вид. Они ему помогут, чем смогут.
Роберту припомнились странности в поведении Риверы. Обычно библиотекарь вставлял китайские словечки от случая к случаю, словно бы под влиянием эмоций. Будь это испанские, Роберт бы, скорее всего, и значения не придал. Но теперь…
– Уинни, а что с ним такое?
Блаунт рассеянно пожал плечами.
– У Карлоса ДП-синдром.
– А что это?
– А? Господи, Гу! Ну поищи. – Он гневно оглядел площадь. – О’кей, о’кей. – И принужденно усмехнулся Роберту. – Прости, Роберт. Про ДП-синдром куча информации в поиске. Много полезных обсуждений. Мы держим руку на пульсе. Ну то есть Карлос бы этого хотел. Многое зависит от тебя, все ли ты правильно сделаешь.
– Но что? Что…
Уинни поднял руку.
– Мы над этим работаем. Мы вскоре посвятим тебя в подробности.
По дороге домой Роберт поискал ДП. Миллионы результатов, про медицину, военные операции, усилители кайфа. Он выбрал сводку данных по глобальной безопасности в одном из наиболее релевантных «уважаемых альтернативных» источников:
ДП , «динамическая переподготовка» (также см. ДП-синдром , заболевание, наблюдаемое у жертв этой процедуры). Сочетание адрессиновой терапии с интенсивной накачкой данными, позволяющее внедрить субъекту обширные навыки менее чем за 100 час. Наиболее известно трагическими последствиями во время <ссылка>китайско-американского конфликта, когда 100 тыс. американских новобранцев получили подготовку в области китайского, кантонского…
Дальше – перечень специальностей, о которых Роберт и не слышал. Меньше чем за девяносто дней американцы справились с дефицитом военных переводчиков. Однако потом начались проблемы…
…решающий вклад в успех наземных операций; однако еще до конца войны стало ясно, какой ценой для задействованных людей он будет достигнут.
Роберт Гу, как и, вероятно, каждый студент, мечтал о коротких путях в обход трудных дисциплин. Выучить русский, латынь, китайский или испанский за одну ночь и без усилий! Будь осторожен в своих желаниях… Он прочел разделы, посвященные побочным эффектам. Изучение языка или карьерной специальности меняет человека. Если силком затолкать в него столько знаний, личность исказится. Мало кто после ДП не страдал от побочных эффектов. В редких случаях удавалось пройти второй курс, а иногда и третий, прежде чем природа брала свое. Процесс отторжения напоминал внутреннюю войну между старой и новой точками зрения на мир, проявляясь припадками и измененными состояниями сознания. Многие участники ДП застревали на том или ином ослабленном варианте приобретенного навыка. Не пугаясь наследия войны и участи ДП-ветеранов, глупые студенты по всему миру продолжали играть с огнем.
Бедняга Карлос.
Но что же мне предлагает Таинственный Незнакомец?
Да уж, денек выдался на редкость футурошоковый. Роберт опустил стекло, и его обдуло свежим ветерком. Он ехал на север по трассе Интерстейт-15. Вокруг протянулись плотно застроенные пригороды, как почти и по всей обитаемой Калифорнии еще с двадцатого века, но здесь дома были немного обшарпанными, а торговые центры больше напоминали складские ангары. Как ни странно, даже в этом дивном новом мире сохраняются физические магазины. Он пару раз в них закупался. Местами вполне реальная архитектура. Шопинг для старых сердцем, гласил их слоган; в 2000-м такое не сработало бы.
Роберт отстранился мыслями от загадок (и страхов), решив попрактиковаться с Эпифанией. Приукрасим-ка по минимуму. Роберт изобразил плечами знакомый жест. Пока порядок. Он видел простые метки. Все кругом, даже ледяная трава по сторонам фривея, носило маленькие буквенно-цифровые ярлычки. Еще одно пожатие плеч – и он увидел то, что желали ему показать окрестные объекты, или, говоря точнее, их владельцы. Реклама. Торговые центры соображали, что он старпер, и соответствующим образом подстраивали объявления. Но такого неприкрытого спама, как на ранних занятиях с Эпифанией, не было нигде. Похоже, он наконец сумел как следует настроить спам-фильтры.
Роберт откинулся на сиденье и потянулся к более широким вселенным. Перед глазами возникла разноцветная карта. Реальности географически весьма отдаленные, совсем не пересекающиеся с Сан-Диего. Наверное, так себе воображали в восьмидесятых и девяностых киберпространственную муру. Наконец он пробился в окошко, сулившее «локальную публичную реальность», и только. Ага. Всего-навсего двести тысяч в этой части округа Сан-Диего. Он выбрал наудачу одну. Снаружи холмы Северного округа очистились от пригородной застройки. На трассе сохранились всего три полосы движения, а машины – не новее 1960-х. Он заметил ярлычок на ветровом стекле своей машины (которая превратилась в «Форд Фалкон»): Историческое общество Сан-Диего. Бит за битом они реконструировали прошлое. Для тех, кому по душе более простые времена, доступны обширные сегменты двадцатого столетия.
Роберт с трудом отогнал порыв остаться в этой эпохе. Она была так близка его университетским годам. Так… уютна. И ему внезапно пришло в голову, что историки, наверное, поддерживают библиотомный проект. Располагая базой данных Уэртаса, они значительно ускорят реконструкцию объектов своей ностальгии.
Он вызвал панель управления. Там обнаружилось нечто, именуемое «континуальным паравременным скольжением». Еще предлагали выбрать мир определенного писателя. Вот и Ежи Гачек. Не-ет, хватит с него на сегодня опасных знаний. А как насчет Терри Пратчетта? Сойдет. Пригородная застройка стала саманной. Машина превратилась в причудливо изогнутый ковер, скользящий по травянистому склону, который за миг до этого был равнинной возвышенностью к северу от Маунтин-Мэдоу-роуд. Впереди проявилась долина с разноцветными палатками; надписи на них были выполнены курсивным шрифтом, вроде латиницей, но в стиле арабской вязи. Далеко на западе, куда протянулась долина, виднелся клочок океана с… парусными кораблями?
Роберт Гу читал один из романов Пратчетта. У него сохранилось впечатление, что действие там происходило в городе, похожем на средневековый Лондон. А эта местность другая. Он присмотрелся к палаточному городку…
Мири
Лена, Сю:
Сю
Мири, Лена:
Мири
Лена, Сю:
Сю
Мири, Лена:
Мири
Лена, Сю:
Лена
Мири, Сю:
Мири
Лена, Сю:
Кто-то вежливо откашлялся. Роберт поспешно повернул голову.
Это был Шариф, на дальнем конце пассажирского сиденья.
– Не хотел вас застать врасплох, профессор. – Образ подобострастно улыбнулся. – Я пытался раньше проявиться, но были технические проблемы.
– Да, хорошо, – сказал Роберт, рассеянно подумав, что, может, это глушилка Томми все еще работает.
Шариф жестом обвел окружающий ландшафт.
– И что вы об этом думаете?
Окрестности Сан-Диего, но несколько более влажные. И с другим населением, с иной цивилизацией.
– Я думал, меня в одну из работ Терри Пратчетта перебросят.
Шариф пожал плечами.
– Ну да, вы попали в основной круг убеждений Пратчетта. По крайней мере, для Сан-Диего.
– Да, но… – Роберт указал на травянистый ландшафт. – Где Анк-Морпорк? Где трущобы, ныряльщики, городская стража?
Шариф улыбнулся.
– В основном в Лондоне и Пекине, профессор. Лучше подстраивать фэнтези под опорную географию. Пратчетт пишет про весь мир. Здесь показана область, соответствующая Сан-Диего. – Шариф на миг уставился в пространство. – Да, это Абу-Даджиб. Ну, вы знаете, султанат, который он поместил сразу к югу от Сумарбада в «Огненном вороне».
– Гм? – В «Огненном вороне»?
– Написанном уже после того, как вы утратили, э-э-э…
После того, как я выжил из ума, все верно.
– Он, э-э-э, колоссален. Я еще себе представляю, как пишут о таком месте, но ни один человек, ни одна кинокомпания не смогли бы все это отразить… – Рядом с окном пролетела женщина верхом на крылатой игуане. Роберт отдернулся. (И перескочил в реальный вид: это пронесся мимо «Крузер» дорожного патруля.)
Шариф хмыкнул.
– Это не одного человека работа. Тут, вероятно, миллион фанов потрудился. Как и многие из лучших реальностей, она обрела коммерческий успех. Признана самым успешным внешним кино 2019-го. С тех пор стала только лучше: фанаты этим показывают свою любовь.
– Гм. – Роберт всегда презирал киноиндустрию за многомиллионные обороты. И писателей, которые разбогатели ее стараниями, тоже. – Наверняка Пратчетт нехилые деньги на этом поднял.
Шариф осклабился.
– Больше, чем Гачек, но меньше, чем Роулинг. Авторские микроотчисления накапливаются, это да. Пратчетту принадлежит довольно солидный кусок Шотландии.
Роберт переключился с пратчеттовской графики. Полистал другие: миры Толкиена… и что-то совсем незнакомое, даже по ярлычкам. Что еще за ОКА? Упс. Точка зрения ОКА преобразила пригороды в деревни за стенами, а на вершинах высоких холмов появились замки. Парки превратились в вековые леса.
Шариф, кажется, проследил это окружение. Справа по маршруту как раз появился парк Лос-Пумас-Вэлли, и Шариф выразительно указал на него большим пальцем.
– Вы бы видели их ярмарки со стилизацией под Ренессанс. Весь парк себе загребают, иногда потешные сражения между баронами холмов проводят. Это великолепно, приятель, воистину великолепно.
Ага. Роберт повернулся и внимательно посмотрел на Шарифа. Никаких изменений против более раннего образа, если не считать хитрой лыбы.
– А вы ведь не Шариф.
Усмешка стала еще шире.
– А я все думал, догадаетесь вы когда-нибудь или нет. Профессор, вам бы следовало более параноидально отнестись к этой личности. Я знаю, вы с Зульфи Шарифом встречались физически. Он на самом деле аспирант, каким представился, и действительно относится к вам заискивающе. Но у него самоконтроль слабый. Я могу прикинуться Шарифом в любой нужный момент.
– Несколько минут назад вы так не говорили.
Шариф нахмурился.
– Это другое. У вас много поклонников. Среди них есть и не совсем некомпетентные.
Э? Роберт секунду поразмыслил, потом принужденно улыбнулся.
– Тогда, вероятно, вам лучше обзавестись каким-нибудь паролем, чтобы я не выболтал ваши секреты неправильному Шарифу, гм?
Таинственного Незнакомца предложение не удивило.
– Ну что ж… впредь, когда я скажу «приятель», это будет запускать процедуру обмена сертификатами. Вам ничего не придется делать. – Лицо Шарифа налилось зеленоватым оттенком, а глаза стали раскосыми, но так, как не смогла бы обеспечить складка эпикантуса. Он усмехнулся. – Теперь вы видите своего джинна и можете быть уверены, что это действительно я. Итак, что вы думаете о плане Томми Паркера?
– Э-э-э…
Шариф – Незнакомец-Шариф – подался к нему, но сиденье из искусственной кожи не шелохнулось.
– Я повсюду; я появляюсь в той форме, какая угодна мне, и достигаю результатов, желательных мне. Как ни старался Томми вас оградить, а я там присутствовал. – Он посмотрел Роберту в глаза. – Хех. Не находите нужных слов, профессор? Но в этом-то и состоит ваша проблема. Я хочу помочь вам, но сначала вы должны помочь мне.
Роберт изобразил холодную усмешку. Убедительно отпарировать не получалось. Он сподобился лишь на:
– Вы обещаете чудо, но не предлагаете никаких доказательств. А если ваше предложение сводится к ДП, я отказываюсь. Творческий дар таким образом не купишь.
Шариф откинулся на сиденье и рассмеялся открытым, приятным смехом.
– Это правда. ДП – ужасное чудо. Но в наше время возможны и приятные чудеса. И я могу их сотворить.
Машина съехала с фривея и запетляла по Рехе-роуд. Оставались считаные минуты до Уэст-Фолбрука и дома Боба. Таинственный Незнакомец несколько мгновений, кажется, любовался пейзажем, потом продолжил:
– Я хотел уже сегодня взять быка за рога, но если вы настаиваете на убедительном доказательстве… – Он сделал жест, в воздухе что-то сверкнуло: обычно это означало, что передаются данные. – Сходите по этим ссылкам. И вот вам доказательство, что за прорывами, описанными там, в конечном счете стоял я.
– Я посмотрю и свяжусь с вами.
– Пожалуйста, профессор, не тяните. Без вашего содействия план веселой компании обречен. А для моей помощи вам нужно, чтобы он удался.
Машина свернула на Хонор-Корт и затормозила рядом с домом Боба. Еще и половины пятого не было, но дымка переместилась с океана на сушу, и подступили сумерки. Там и сям на улице играли стайки детей. Одному Богу известно, что они видят. Роберт вылез, вдохнул прохладный воздух и… по улице к нему на велосипеде подъехала Мири. Они обменялись неловкими взглядами. По крайней мере, Роберт почувствовал себя неловко. Они в последнее время не пересекались иначе, как в присутствии Боба или Элис. В прошлой жизни я бы ни секунды не стеснялся, что обидел эту девчонку. Но каким-то образом, вызывая крайний дискомфорт, ему передавались сдавленная ярость Боба и Элис, упрямая нарочитая вежливость Мири. Мне здесь не место, я теперь должник своих детей, которые вообще-то обязаны мне.
Мири слезла с велосипеда и остановилась рядом с Робертом. Заглянула в машину. Роберт покосился туда и заметил, что Шариф все еще на заднем сиденье; возможно, она его тоже видит.
– Это Зульфикар Шариф, – сказал Роберт, ухватившись за шанс заболтать неловкую ситуацию, а она и впрямь была неловкой. – Он у меня интервью берет про старые годы.
– А-а. – У Мири это интереса не вызвало.
– Мири, а я и не знал, что у тебя велик есть.
Она подкатила к нему велик.
– Да, – ответила девочка с серьезным тоном. – Как транспортное средство мало на что годится, но Элис говорит, что мне полезна физическая активность. Вокруг Фолбрука езжу, свежие реальности проигрываю.
Благодарение Эпифании, до Роберта дошло, что она имеет в виду.
– На самом-то деле это не мой велосипед. Это Боба, он еще младше меня был, когда на нем гонял.
Шины выглядели новыми, но… взгляд Роберта пропутешествовал по алюминиевой раме, с которой слущивались зеленая и желтая краска. Господи. Лена его заставила купить ребенку этот велик. Нахлынули воспоминания о малыше Бобби, о том, как тот старался научиться ездить. С ним столько хлопот было.
Они пошли к дверям дома молча, Роберт держался немного позади своей внучки.