Стычка Читиратифора не задержала. Когда солнце показалось над склонами долины, караван уже четыре часа был в пути. На первом привале рваноухая стая прошлась вокруг под солнцем, будто декларируя, что предводитель не прячется, — или показывая всем, что совершенно невредим.

Равна подвела итог: у обоих погонщиков порваны куртки и раны на разных элементах. Один был шестеркой, от него осталось пять. Амди жался к Джефу, и они разговаривали на каком-то своем языке, который выработали еще в детстве. Шелковинт стоял вокруг сидящей Равны, будто охраняя пленницу. Ганнон Йоркенруд сидел на козлах одной из телег. Он был невредим, но по крайней мере на этот момент его самоуверенность испарилась. Даже угрюмым он не был — Ганнон боялся.

Светлоглазая пятерка и еще одна стая отсутствовали.

Читиратифор прошел поближе от каждого из выживших, и его бульканье звучало как комбинация хвастовства и выговора. Двое погонщиков подались прочь от его мыслезвука, нервно переглядываясь. Когда Рваноухий сунул морду в середину Амди, восьмерка откровенно взвыла от ужаса и попыталась спрятаться за спиной Джефри.

А Джефри… Джефри от щелкающих челюстей не отпрянул. Он смотрел на ближайшего из Читиратифора, и тон его был ровен и тверд:

— Я понятия не имею ни что ты говоришь, ни чего ты хочешь.

Это наверняка было преувеличение. Джеф знал язык Стальных Когтей не хуже любого другого человека. Но все же словесный напор Читиратифора прервался. Он побулькал на Джефри секунду и издал очень по-человечески звучащий смех.

— Я говорил с трусом. — Он ткнул одного из Амди в ребра. — Мне смешно видеть, как один из нас думает, будто двуногий — одинокий кусок мяса! — может быть защитой.

Смех Читиратифора перешел в какие-то аккорды стайной речи. Но от Амди и Джефри он отступил.

— Забыл о хороших манерах, прошу прощения. Мы союзники. — Два его элемента посмотрели в сторону Ганнона. Этот ценный кадр встряхнулся, к нему частично вернулась его обычная наглость.

— Именно так, господин Читиратифор. Невил велел нам полностью с вами сотрудничать — вы только говорите, что вам угодно. Извините, что мы так плохо понимаем.

— Ага. — Читиратифор повернул головы со снисходительным доброжелательством. — Да, конечно. — Он помолчал, окидывая всех троих человек оценивающим взглядом. — Итак, — продолжал он, — говоря простыми самнорскими словами, я вчера обнаружил предателей. Оба они теперь мертвы, мертвы тотально. — Он ткнул мордой в Шелковинта: — Ты. Умеешь говорить по-самнорски?

Шелковинт обтек Равну и почтительно встал перед Рваноухим.

— Да, конечно. Лучше даже некоторых людей, если на то пошло.

— Не важно. Я хочу, чтобы ты объяснял мои слова двуногим, когда они меня не понимают.

Чтобы мне не возиться с этими тупыми животными — был смысл его слов.

Шелковинт заискивающе улыбнулся. Он был просто портрет запуганной стаи, но по-самнорски говорил с хитринкой, голосом Свежевателя.

— Да, мой владыка. Я могу и в другом быть полезным. Может быть, только я остался, кто может дать вам совет про лежащую впереди местность.

Читиратифор издал радостный стайный смех, но рваный человеческий голос произнес:

— Если ты это скажешь кому-нибудь другому, я тебе глотки перережу. Это понятно?

— О да, ваша божественность. Это между вами, мной и несколькими двуногими, которые не в счет.

— Очень хорошо, — сказал Читиратифор, потом добавил что-то жизнерадостное на стайном языке. Амди промолчал, пряча головы за Джефри, но погонщики в ответ тихо засмеялись — наверняка понимали не больше камней.

Они по-прежнему шли вдоль реки. Тропа часто бывала крутой, шла рядом с порогами и водопадами. Высоко над головой поднимались стены долины. С запада маячили подсвеченные солнцем снеговые вершины. Последней телегой теперь правил Джефри, Читиратифор его прежнему погонщику дал задание разведывать дорогу. Сам Рваноухий бродил туда-сюда вдоль каравана, но на открытых местах не торопил. Может быть, Невил взял воздушный корабль под свой контроль.

Несколько раз за утро Рваноухий консультировался с Шелковинтом — по-самнорски. Он совершенно ничего не знал об этой территории, и было совершенно ясно, что ему плевать, знает ее Равна или нет.

Наверное, самой разительной переменой в этом новом порядке было то, что Шелковинт теперь разговаривал с ней совершенно открыто.

— При убийстве я не присутствовал, но я говорил с возницей первой телеги. Убили две стаи за предательство. Остатки их Читиратифор догнал и уничтожил сам. Стая по имени… — Он пробулькал пару аккордов, приблизительно произносимых как Ремасритлфеер. — Это был один из приближенных Магната. Второй — его помощник. Очевидно, оба они хорошо знали местность в этой долине.

Читиратифор был сейчас впереди и, быть может, не разбирал слов, произносимых Шелковинтом, но звук разговора вполне мог слышать.

Наверное, Шелковинт заметил удивление на лице Равны.

— Почему я сейчас с тобой разговариваю? — спросил он и пожал плечами. — Теперь, когда твой человеческий умишко восстановился, просто стало с кем поговорить. А что ты будешь знать — дело десятое.

Шелковинт помолчал минуту, переводя телегу через рытвину, где в это время года бежала быстрая вода. Некоторые из Амди храбро пошлепали по ней, другая половина запрыгнула на телегу и прошла, не замочив ног. Головы они держали вниз, чтобы не забивать мыслезвук Шелковинта, но все же старшая стая сердито сказала:

— Вы мне эти штучки бросьте! Понятно?

В отрывочных воспоминаниях Равны мелькал образ Шелковинта, отгоняющего от нее Амди. Что бы это могло значить? Через секунду вопрос выяснился, когда направленный голос Амди сказал ей в ухо:

— Шелковинт не верит, что у меня хватит умения говорить тайно с кем-то таким слабослышащим, как человек, — когда есть хоть малейший шанс, что меня засекут. Но ты должна знать: теперь, когда Ремасритлфеера нет, Читиратифор ищет — прости — какой-нибудь интересный способ убить тебя, может быть, Джефри и даже Ганнона.

Шелковинт издал скрежещущее шипение. Амди испуганно припал на лапы, но его секретный голос продолжал:

— Ха. Он просто догадывается.

А вслух Амди сказал:

— Я буду хороший, я больше не буду штучек, обещаю.

Все, кто знал Амди, знали и то, что добровольно данные обещания он держит. Очевидно, знал это и Шелковинт. Посмотрев на Амди долгим взглядом, он ответил:

— Вот и хорошо, маленькие.

Во всяком случае, это была самая информативная, но и самая пугающая минута этого утра. Шелковинт замолчал. Может, он впал в угрюмость, или задумался, или прислушивался, проверяя, выполнил ли Амди свое обещание. Днем сделали короткую остановку поесть, но Амди ушел с Джефом и Ганноном, а Шелковинт пошел с Читиратифором разведать дорогу. И только после полудня Шелковинт опять разговорился.

— Очень неудачно вышло, что предателей мы убили именно сейчас. Входим в особо опасную зону, — сказал он. — Вот это то, что я говорил господину Читиратифору в обед. Здесь мелкие ошибки бывают фатальны.

Трое из Амди сидели у заднего борта телеги, но честно соблюдали обещание. Вслух Амди спросил:

— Так что же сказал Читиратифор стаям-погонщикам?

— А, да. Эти стаи — просто городские бандиты. До сих пор эта работа была полна веселых приключений — настоящая охота, живое мясо почти каждый день. А вот сейчас им нужна вся помощь, которую может им оказать господин Читиратифор. — Шелковинт широким жестом обвел стоящий вокруг лес: — Такое мирное зрелище, не правда ли? Но почему, ты думаешь, так мало оно известно нам, Стальным Когтям? Потому что мало кто прошел через эти места целым — если прошел вообще. Прежний Свежеватель изучал долины разломов. И Булат тоже. Некоторые самые дьявольские озарения настигали их именно там. — Шелковинт повернулся к ней парой голов: — Я знаю, у вас, звездного народа, есть куда более смертоносные штуки. Но мы — ребята примитивные, делаем что можем.

Наверное, их услышал шедший между фургонами Ганнон Йоркенруд, потому что он побежал вперед и запрыгнул на фургон Шелковинта, столкнув при этом ногами элементы Амди.

— Расселись тут ехать на халяву! — бросил он. Потом устроился возле Равны и улыбнулся до ушей: — Кстати, тебя мы из чистого великодушия везем бесплатно.

Амди, выстроившийся с левой стороны фургона, возразил:

— Равна еще не настолько оправилась, чтобы идти. Читиратифор велел, чтобы ее везли на телеге.

— Я ж и говорю: мы великодушные. — Он жестом отогнал Амди прочь. — Шел бы ты к своему могучему защитнику.

Едущий на следующей телеге Джефри встал с козел. Равна знала, что Джефри последнее время питает к Ганнону особую ненависть. Сейчас выражение его лица было убийственное. Потом телега завиляла, тогда он сел и выправил керхога, снова поставив на дорогу.

К счастью, Йоркенруд на самом деле не был намерен затевать драку — больше ему хотелось поболтать с Шелковинтом.

— Выбалтываешь тайны Читиратифора, Шелковинт?

Стая пожала плечами:

— Толку ей с того.

— Значит, ты ей рассказал про радиосвязь со спутником?

— Нет, ты рассказал. Вот сейчас.

— А! — Ганнон секунду подумал, потом засмеялся. — Ты ж сам сказал, что ей толку с того знания. А наверняка приятно было смотреть на ее реакцию. — Он ухмыльнулся Равне до ушей. — Радио — одна из кучи игрушек, которые Невил дал нашим маленьким друзьям. Отдать тебя собакам — это был аналогичный жест, а заодно убрали реальное неудобство. Со всех сторон польза. Невил знал, что весть о твоем похищении выманит из замка войска Резчицы, а нам даст шанс исчезнуть с разной снарягой, которая нам нужна.

Равна не смогла сдержаться, оскалилась в ответ:

— Так теперь Невил демаскирован?

— Отнюдь! Не знаю подробностей, как они избавились от охранников Резчицы, но ходят слухи, что тебя вовсе не похищали. Сама сбежала, потому что тебя выгнали из роскошного гнездышка на звездолете, и вот твои агенты украли аппаратуру — может, ты хочешь собственные операции начать. Когда меня официально спасут, я подтвержу любую историю, которую решит изложить Невил. — Он оглянулся на заднюю телегу: — И Джеф подтвердит, если хоть чуть-чуть свою пользу понимает.

— Такое… — Равна осеклась, не в силах найти слов. — Такое вряд ли кого-нибудь убедит.

— Да? Мы потруднее штуку проделали, когда похищали Детей.

— Эти тропиканские дураки хорошо сыграли нам в лапу, — добавил Шелковинт.

Это была не критика — просто небольшое уточняющее замечание.

Ганнон засмеялся и не мог остановиться:

— Что да, то да. Но Невил говорит, это награда за хорошо составленный план. Он хитростью подбил их драпать, как виноватых. Кто мог знать, что Божидар часть себя оставит на месте? Думал, что сможет обратиться к Резчице и всех нас выдать к чертям. К счастью, мы добрались до него раньше.

Равна посмотрела на Ганнона, и ее замутило:

— И ты похищал этих Детей и убивал их Лучших Друзей?

Какие-то остатки достоинства заставили Ганнона поморщиться.

— Не лично я… бывает, случается плохое, крошка. Нельзя было тебя ставить руководителем — теперь расхлебывать и расхлебывать.

Рядом с телегой прозвучал голос Амди:

— Равна, мы не знали.

Ганнон махнул рукой в его сторону:

— И пожалуй, эта жирная стайка не врет. Они с Джефри были полезны, но не для грязной работы. Я знал, что их на вот эту операцию тоже не намечали.

Равна закрыла глаза на минуту, прислонилась к борту телеги. Понятно было теперь, за что Джефри так его ненавидит, но…

— Зачем, Ганнон?

Ганнон посмотрел на нее — было понятно, что смысл вопроса до него дошел. Секунду ей казалось, что он сейчас отпустит садистскую шуточку, но что-то в нем будто обвалилось внутри, и на Равну смотрели опустошенные глаза.

— Когда-то, давным-давно, я был умный. Там, в царстве Страум, в Верхней Лаборатории. Все легко было понять, что вокруг происходит. А потом я очнулся здесь и ничего не понимал, а орудия разума исчезли. Будто мне отрезали руки и выкололи глаза.

— У всех Детей так, Ганнон.

— Да, у кого больше, у кого меньше, даже у тех, кто этого не осознает. А почему, детка? Контрмера лишила нас дома, обрекла на изгнание. Ты хочешь сделать его вечным. Так вот, не будет этого. Тебя свергли. Если будешь с нами работать, помогать нашим когтистым друзьям, может быть, хозяева Читиратифора позволят тебе жить.

Ганнон смотрел на нее, и в лице его было страдание, на этот раз совсем без садизма. Потом он отвел глаза и через секунду уже снова принял обычную лениво-наглую позу. Показав рукой на лес вокруг, он спросил у Шелковинта:

— Так почему ты думаешь, что этот лес опасен? Я тут бывал в экспедициях. Умею находить гнезда хорьков и устроенные хорьками камнепады. Читиратифор послал одну стаю патрулировать. Мы нашли пару временных хижин, но организованных селений нет. Чего же мы боимся?

— Тут есть такие комары, по сравнению с которыми северный гнус — дружелюбные щенки. Скоро их увидим, как только чуть потеплеет.

— Комары? Слыхал я о них. — В голосе Ганнона слышалось веселое презрение. Потом вдруг его лицо затуманилось тревогой. — Или они заразные болезни переносят?

Ганнону не было видно, но Равна заметила, что Шелковинт переглянулся между собой, будто прикидывая, сколько можно наврать этому человеческому идиоту. Но не стал пользоваться возможностью.

— Да нет. Я по крайней мере таких не знаю, а у вас, людей, к нашим болезням почти ко всем иммунитет. По крайней мере так говорит «Внеполосный». Верно?

— Нуда.

— По-настоящему неприятные болезни — в тропиках, — продолжал Шелковинт. — Кусачие насекомые, которых увидим мы, невероятно надоедливы. Но опаснее всего в этом лесу… самый простой перевод будет «деревья смерти». Или «деревья-стрелы».

— Да, я про них слыхала, — сказала Равна.

Амди согласно хмыкнул. Деревья смерти фигурировали в некоторых рассказах Странника.

— Фигня! — скривился Ганнон. — Откуда ты про все про это знаешь?

Шелковинт посмотрел на него надменно:

— До того как пойти на службу к Свежевателю, я был лесным обходчиком. А сейчас я еще и специалист по таким разломам.

Равна вспомнила: Резчица характеризовала эту стаю как одну из пробных работ Свежевателя. Как бы то ни было, но в рассказывании легенд Шелковинт был специалистом.

Скептицизм Ганнона поубавился.

— Этот участок похож на мачтовый лес. Такое редко бывает, но я видал. Слыхал, что великолепные строительные бревна получаются. Или эти твои деревья смерти что-то умеют особенное? Прячутся? Как в засаде, ха-ха!

— Вы абсолютно правы, сударь. Но это совсем не так, как можно было бы подумать. Этот лес не любит, когда его рубят или грызут… пардон, госпожа Равна, не хотел быть невежественным средневековым дикарем. Я знаю, что деревья не умеют думать. У меня просто нет терпения подбирать эти ученые словечки, этим пусть занимаются Свежеватель и Тщательник. Как бы там ни было, но в этом лесу опасны только несколько процентов деревьев.

— Сколько? — спросил Амди.

— По-разному. Процент очень небольшой, хотя деревья смерти чаще встречаются в этой долине разлома, на сумасшедших полянах. Думаю, зависит от природы местных травоядных и так далее. — Он глянул на Амди: — Ты, маленькие гении, мог бы прикинуть оценку.

— Наверное, — ответил Амди. Его будто совершенно не задевали насмешки Шелковинта, то и дело называющего его «маленькими».

Но эта подковырка заставила Йоркенруда засмеяться, отвлекшись.

— Меня должны были спасти куда раньше, чем мы сюда Добрались, — сказал он. — Сколько времени должно занять у Невила — выдрать дирижабль у псов Резчицы? — Он теперь смотрел в лес с более личным интересом: может быть, эта забавная гибель грозит не кому-нибудь другому, а именно ему. Деревья с виду принадлежали к одному и тому же типу — высокие и грациозные хвойные, с иглами от коротких и тонких до длинных и толстых. — Понятно. Такие иголки могут служить стрелами — если срезать и добавить к ним нормальный лук.

— Лук не нужен, если ты из породы стреляющих деревьев. На следующем привале заберись на нижние ветви одного из этих деревьев — я скажу, на какое можно. И увидишь в основании длинных игл напряженный узел.

— Может, так и сделаю, — сказал Ганнон. — Ты говорил про это Читиратифору?

— Конечно. Он и рассказал всем. Видишь? — Рваноухий впереди явно просвещал переднего кучера, бурно жестикулируя в сторону деревьев. — Да ты не волнуйся. Среди этих деревьев смертоносных очень мало, и если соблюдать несколько простых правил, пройдем без потерь.

На какое-то время Шелковинт замолчал. Он явно перенял у Свежевателя умение дразнить своих слушателей.

Они проехали еще пару ручьев, струивших в реку талые воды. Местами красивые и, возможно, смертоносные деревья подходили близко к тропе, заставляя пеших выстраиваться в колонну позади или впереди телег. Амди смотрел во все стороны, но больше с любопытством, чем со страхом. В этом новом лесу практически не было подлеска — только большие, чем-то похожие на грибницу кусты вокруг некоторых деревьев. Равна мысленно видела, как Амди оценивает их с точки зрения возможного укрытия, определяет поля накрытия огнем, порождает миллион вопросов, которые тут же прорвутся, если Шелковинт позволит ему здесь ошиваться.

Ганнон тоже оглядывался вокруг и наконец не выдержал молчания:

— Слышь, ты, так что это за «немногие простые правила»?

Шелковинт хмыкнул, но дразниться перестал. У него было что сказать полезного.

— Видишь эти открытые пространства? Так вот, они смертельные. Нашпигованный стрелами, далеко не убежишь. Если на расстоянии выстрела окажется хоть одно стреляющее дерево и оно среагирует, двуногому хватит. А если их там группа, то когда сработает одно, остальные подключаются тут же, и стрелы летят с десятков деревьев. Когда вы, космонавты, их изучите, найдете объяснение этому механизму. Может, дело в пыльце, которая освобождается и сигнализирует другим. Но срабатывают они все сразу.

— И целятся? — спросил Амди.

— Да нет. Идет волна стрельбы, расходящаяся от первого дерева. Смысл в том, что стрел могут быть тысячи. Они вырезают целые стаи до последнего элемента. Так что правило номер один: не стой на открытом месте. Видишь кусты у подножия деревьев? Это их цветы — ну, эквиваленты коронных драгоценностей у стаи. Туда стрелы практически не летят. Так что лучшая стратегия, если мы на любое время остановимся, — стоять возле кустов. И чуть чего — нырять в них, если вдруг начнется. — Шелковинт пожал плечами. — Двуногий может не успеть, но для стаи — спасение.

Ганнон задумчиво замолчал. Амди пошел разведывать впереди и вокруг, принюхиваясь к кустам. У него включился режим задавания вопросов, и он хотел знать все, что мог рассказать Шелковинт о том, что запускает атаку и как может быть организован кластер стрелков. Шелковинт не скупился на подробности — забавная комбинация технического жаргона и средневековых сказок.

Амди поглощал все и тут же задавал новые вопросы. Когда Читиратифор дал команду ставить лагерь, интерес Йоркенруда к технике безопасности был удовлетворен в самых мелких подробностях.

Очевидно, Читиратифор за обедом получил ту же инструкцию в сокращенной форме. Рваноухий определенно нервничал, ставя здесь лагерь.

Когда Равна слезла с телеги, Амди встал вокруг нее со всех сторон.

— Знаешь, — сказал он тихо и будничным тоном, но не по секрету, — это все на самом деле бессмысленно.

И двинулся в сторону Джефри.

***

Через полчаса после остановки на ночлег Ганнон и Джефри занимались вечерней работой. Читиратифор решил, где делать костры, но он все еще тасовал телеги и тягловых животных, пытаясь найти наиболее безопасное построение. Шелковинт его сопровождал, снабжая экспертными советами. Каждый раз, когда эти стаи подходили на расстояние слышимости, Равна слушала с интересом. Одно было ценно в рассказе Шелковин-та: он мог бы отвлечь Рваноухого от задуманного смертельного развлечения, которого боялся Амди.

— Да, — говорил всегда выступающий по делу Шелковинт, — деревья приходится отвлекать. Две вещи, на которые они реагируют, — вибрация и физическое нападение.

Рваноухий возразил:

— Но мы же эти растения не едим, мы даже не лесорубы. Мы их не трогаем, эти деревья.

— Боюсь, что это несущественно, мой господин. Деревья смерти здесь попадаются чаще, чем мне приходилось видеть, и я подозреваю, что впереди будет даже хуже. Сегодня нам несколько повезло — возможность отработать правильную технику. На этой стороне дороги мы нашли небольшую зону, свободную от деревьев смерти, но звуки, которые мы производим, вызовут в конце концов срабатывание — это у людей такой технический термин, господин, когда оружие стреляет спонтанно. Такое частичное срабатывание мы и должны спровоцировать, чтобы себя защитить.

— Солдатам это не понравится.

— Представьте это как совершенно безопасное испытание, господин, тем более что так оно и будет. Мы встанем на западной стороне тропы, почти под защитой корневых кустов. Я предложил бы вам нанести мелкую травму деревьям на восточной стороне.

— Травму?

— Я имею в виду, причинить деревьям рану. Эту работу можно поручить отдельному элементу, использовав телегу для его прикрытия. Все остальные укроются в корневых кустах на этой стороне дороги. И тогда будем лучше понимать, что ожидать впереди.

Рваноухий издал задумчивый звук, но они с Шелковинтом уже уходили прочь, и Равна не слышала окончания разговора. Телеги наконец расставили, керхогов укрыли чуть позади. Джефри и Амди не были видны, а Ганнон и Читиратифор двинулись в сторону Равны. Последний нес в зубах плотницкий топор. Равна вдруг поняла, что Рваноухий понял, как развлекательное убийство может решить его другие проблемы.

Стая бросила топор перед Равной.

— Так. Вот ты, — сказал Читиратифор. — Давай через дорогу и сделай надрезы на среднем дереве.

— Делай, что тебе Читиратифор велел! — Ганнон махнул рукой к восточной стороне тропы. — Да бери ж ты топор, чтоб тебя!

Он метнул топор поперек тропы — вертящееся лезвие воткнулось в землю в двух метрах от ног Равны.

При звуке голоса Ганнона Амди и Джефри подошли вокруг фуражной телеги. Наверное, кормили керхогов. Погода была такая теплая, что не было необходимости разогреваться от ходьбы, но все равно кормить голодных животных работа была грязная — не того сорта грязная работа, что любил Ганнон.

— Ты что к Равне пристал? — заорал Джефри.

Ганнона от нее отделяли добрых десять метров, так что это явно не было обычное приставание.

— Хочет, чтобы я дерево ему срубила! — крикнула в ответ Равна.

— Что?

Амди и Джефри побежали к ней, но Читиратифор небрежно встал у них на пути. Из седельных сумок он вытащил боевые топоры и лениво покачивал ими. Равна заметила, что возницы взяли арбалеты на изготовку.

Ганнон махнул Джефри рукой:

— Так-то, Джеф! Остынь.

Джефри смотрел на Равну, оставшуюся в одиночестве, взметнул глаза выше, к деревьям. Резко повернулся к ближайшему элементу Читиратифора:

— Она же тебе нужна! В этом был весь смысл экспедиции!

По всему Рваноухому проползла ленивая улыбка. Он небрежно крутанул боевой топор.

— Ошибаешься. Двуногая Равна живая мне не нужна. Она мне как раз сейчас пригодится. И пользы от нее будет больше, чем от двуногих бывает.

Ганнон нервно засмеялся и сказал Джефри:

— Так что, Джеф, расслабься.

Джефри злобно на него глянул, потом на окружающие стаи. На миг даже ветер стих, и Равна поняла, что Амди был абсолютно прав. После гибели Ремасритлфеера Читиратифору ничто не мешало выполнить собственную задачу. Джефри, только не пытайся с ними драться. Кажется, Амди чувствовал то же самое. Издавая жалобный писк, он пытался удержать Джефри, хватая за манжеты брюк.

— Ладно, — сказал Джефри и протянул руку к ближайшему из Читиратифора: — Дай тогда мне тоже топор.

— Кретин! — скривился Ганнон.

Секунду Равне казалось, что Рваноухий сейчас полоснет Джефри по руке. Но стая скрипуче засмеялась и подбросила в воздух один из топоров.

Джефри поймал топор на лету, отбросил пинком Амди и шагнул через тропу к Равне. Амдиранифани шел вокруг него.

Смех Читиратифора перешел в громкий хохот. Он что-то сказал Шелковинту и возницам — все они радовались развлечению. Их начальник собирался показать им, что это за такие деревья смерти, причем не рискуя никем ценным. Читиратифор что-то булькнул Амди тоном приказа.

Амди ответил на человеческом языке:

— Нет, я Джефри не брошу.

Слова были смелые, но глаза слишком белели в орбитах.

Читиратифор сердито загремел, потом добавил по-самнорски:

— Ты представляешь интерес, но наказать тебя можно. Хочешь быть семеркой? Или шестеркой?

— Да пусть его, господин, — вмешался Шелковинт. — Может стоять возле дерева с корневыми кустами. Это относительно безопасно.

Амди сжался, отступая к дереву, которое указал Шелковинт. Равна заметила, что место для лагеря выбрано очень тщательно — у всех ближайших деревьев корневых кустов не было.

Читиратифор следил за движениями Амди, и по нему разливалась улыбка.

— Трусливый шут. — Он повернулся к Равне и Джефри, но и для них у него нашлось доброе слово. — Теперь ты, самка. Бери топор и руби дерево, что у тебя за спиной. Вот это, Шелковинт?

— Именно оно, мой господин. Это почти наверняка истинный убийца, а нижние стрелы у него отлично уже напряжены.

— Керхоги надежно укрыты?

Шелковинт посмотрел в сторону телег и животных.

— Да, надежно. — Керхоги беспокойно перетаптывались, будто и они поняли, что сейчас будет что-то необычное. — Вы идеально их расположили.

Читиратифор булькнул что-то остальным — как будто начинал представление. Равна расслышала в этих аккордах сочетание, означающее «ставки».

— А ты, самец, встань у следующего дерева слева.

— Но ничего не руби пока, — предупредил Шелковинт. — Надо посмотреть, спровоцирует ли одна атака все деревья.

Рваноухий красовался перед публикой.

— Бери топор, я сказал! — загремел он. — У тебя неплохой шанс выжить. — Он что-то сказал слушателям, в ответ забулькали. — Четыре против одного ставят за тебя. Но если не будешь делать, что я говорю, — смерть верная.

Его возницы наставили арбалеты.

Равна взялась за топорище и вытащила топор из влажной земли. С него осыпались хлопья игл, лезвие блеснуло в предзакатном свете. Топор не боевой, но недавно заточен.

Возницы и Читиратифор следили за ней через дорогу с присущим стаям вниманием, которое всегда вызывало у нее беспокойство. Это для них было не только развлечение. Если не считать держащих арбалеты элементов, каждый из них по большей части заполз под защитное прикрытие корневых кустов. Только Читиратифор, Шелковинт и Ганнон стояли на открытом месте. Ганнон огляделся, вроде бы понял, что открыт. Повернулся и двинулся под ближайший незанятый куст.

Теперь возницы шумели снова. Они запели, и от этой смеси гармоник у Равны уши заболели. Она знала значение распева: Давай, давай, давай! Бывали стаи, которые точно так пели на футбольных матчах.

Она обернулась к дереву у себя за спиной. Амди справа от нее танцевал вокруг в испуганном возбуждении, подвигаясь ближе к корневому кусту, который мог его защитить. Ничего по секрету он сказать сейчас не хотел — по крайней мере ничего такого, ради чего он стал бы рисковать, повышая голос до уровня человеческого слуха. Джефри слева смотрел на Амди, потом на нее… и вдруг она поняла, что они с Амди играют в игру, как в самом своем младенчестве, но сейчас ставка в этой игре — жизнь.

Давай, давай, давай!

— Ну ладно!

Она подошла к дереву, качнула топор в руке. Древний человек описал бы его как обоюдоострый топор, насаженный на рукоять от такелажного крюка. Тут никак ей было не использовать полную силу, как было бы с настоящим, для человека сделанным топором.

Но наточен он был остро.

Дерево было примерно восьмидесяти сантиметров в поперечнике, кора гладкая, почти как кожа младенца, но светло-буйволового цвета, который у современных хомо сапиенс встречается редко. Дерево вроде бы ничем не отличалось от тысяч других таких же, которые ей попадались последние дни. Прямой ствол тянулся метров на сорок вверх — красивая гладкая башня. Нижние ветви росли горизонтально, ближайшая сантиметрах в тридцати над головой, и снопы игл торчали из утолщений, которые Шелковинт назвал «узлами натяжения».

Давай, давай, давай!

Она подняла топор и нанесла по гладкому стволу удар — будто осторожно тюкнула. Лезвие ушло в дерево на сантиметр. Когда Равна вытащила топор, на стали был слой прозрачного сока, и еще капля выступила на стволе. Сок пах чем-то сухим и сложным, чем-то знакомым… А, просто усиленный вариант запаха, пронизывающего этот лес.

Но важнее всего, что этот запах никак не сказался на мирной тишине идущего к закату дня. Прямо над Равной висели в зеленоватой тишине неподвижные сплотки игл.

Публика на той стороне тропы восторга не выразила. Распев стих, но возницы раздраженно перебулькивались друг с другом. Шелковинту было нечего сказать, но выражение его личности было ироническим, будто он ждал, пока очевидное скажет кто-то другой.

Голос Читиратифора грянул одновременно на стайном и на самнорском:

— Руби дерево, двуногая! Замах — и удар! Либо мы увидим кишки этого дерева, либо твои.

Возницы засмеялись и снова наставили на нее арбалеты.

Она обернулась к дереву и стала рубить. Удары были все еще слабые, но она делала, как сказано: заносила и опускала топор, попадая примерно по одной и той же линии. При таком темпе на валку дерева мог уйти целый час, но она уже пробила в стволе глубокую зазубрину, открыв узор годовых колец, почти повсеместный для деревьев этого мира.

Она остановилась — отчасти потому, что запыхалась, отчасти потому, что услышала озабоченное сопение Амди. Заметила, что Читиратифор подался поближе к безопасности большого куста.

И лес больше не молчал. В ветвях над головой послышалось постукивание. Ближайшие ветви задрожали, кластеры игл чуть заметно затрепетали, задергались вокруг узлов натяжения, удерживающих их на месте. А сами узлы… задымились? Нет. Это не дым. Это густой туман пыльцы, медленно плывущий в едва заметных воздушных потоках остывающего дня. Когда пыльцу выносило на яркий свет, на отражение солнца от повисших сверху пиков, она светилась золотисто-зеленым.

На той стороне тропы веселого настроения несколько поубавилось. Стаи расширенными глазами смотрели на дрейфующую пыльцу. Она распространялась от дерева Равны, расплываясь в воздухе, и треск ветвей передавался на соседние деревья, на ту сторону проезжей дороги, создавая растущую золотисто-зеленую тревогу. Возницы жались под корневыми кустами, и даже арбалетчики теперь убрались с открытого места.

Когда потрескивание дошло до деревьев вокруг Читиратифора, он наконец-то бросил свою храбрую позу и втиснулся под выбранный им куст. Только развинченный Шелковинт остался неподготовленный. Он не выбрал себе достаточно большого куста и теперь не мог найти для всего себя достаточного укрытия.

А керхоги смотрели на них с беспокойным интересом. Если тревога дойдет достаточно далеко, телеги могут оказаться ненадежным укрытием.

Прошло секунд десять. Треск распространился далеко, откуда его и не слышно было, но ни одна стрела еще не вылетела.

Шелковинт заговорил несколько беспокойно:

— Когда начнется, может сразу хлынуть лавина стрел, господин. Может быть, мы несколько… излишне открыты.

Читиратифор посмотрел на него с интересом:

— Может, это ты излишне открыт, дурные твои головы. Вон под тем деревом кустик, его тебе может хватить. Закапывайся! — Он снова посмотрел на Равну: — А ты давай руби, человек.

Она снова повернулась к дереву. Уголком глаза увидела, что Амди весь припал к земле, упрямо отказываясь идти в укрытие. Что за игра, Джефри?

Давай, давай, давай!

Она ухватила топор за конец и середину рукояти и весь свой страх вбила в бедное тупое дерево.

Хрясь. Хрясь. Хрясь!

Иглы стрел затрещали еще громче, тревожная пыльца сгустилась почти до удушающей концентрации. Каскадом затрещали деревья, боль прострелила уши, Равна бросилась наземь, пытаясь найти укрытие хоть в самых мелких неровностях почвы. Но боль терзала ее не от стрел — от криков. Кричали элементы стай.

— Вставай, беги!

Часть Амди окружила ее, пытаясь поднять на колени. Равна встала, увидела, что остальная часть бежит к Джефри.

Хаос, в котором не было смысла. Равна поднялась, шатаясь, все еще пригибаясь из страха внезапной стрельбы. Но стрел не было. Нигде. И все же на той стороне дороги крики стали громче, на их фоне послышались свистящие ротовые звуки — так вопят элементы в невыносимой боли. Ни одного из возниц видно не было. Кусты, где они прятались, стали как-то ниже и шире, чем раньше, и дрожали, будто под ними что-то дергалось…

Амди тянул ее и толкал:

— Быстрее к телегам!

Она шла, пошатываясь, и видела по дороге, что не все Стальные Когти исчезли. Почти весь Шелковинт стоял у края одного из корневых кустов и рубил его ветви. Его хромой не успел отпрыгнуть, запутался.

Часть Читиратифора сумела выбраться из куста, который жевал стаю, и теперь отбивалась оставшимися ручными топорами. Он уже почти освободил из ловушки своего арбалетчика. Но тут он увидел Равну и Амди, заревел от гнева, и три его свободных элемента бросились за ними.

Равна побежала. В обычных условиях совершенно бесполезная попытка — на открытом месте элемент стаи догоняет двуногого, а стая с военной выучкой способна временно пожертвовать сознанием ради короткого убийственного преследования. Но та часть Читиратифора, которая не могла следовать, должна была испытывать страшные боли. Трое, бросившиеся за Равной, оказались будто на невидимой привязи. Они, не замедляя хода, свернули по кругу к остальной своей стае, где снова стали вырубаться из куста.

Шелковинт действовал успешнее. Он освободил своего попавшегося элемента, и тот захромал на трех ногах, но вся стая двинулась к Равне и Джефри.

— Я его взял! — крикнул Джефри.

Он был ближе к телегам, чем Равна, но побежал обратно и подхватил на руки хромающего элемента Шелковинта.

— Помогите! Спасите!

Это был Ганнон. Юноша приподнялся на локтях, нижняя часть тела была скрыта кустом, придавившим его сверху. С ужасом на лице он протягивал к Равне руки.

Она не знала Ганнона Йоркенруда ребенком. В лучшем случае — нахальным подростком, с каждым годом все более и более злобным. Но вначале она видела в нем того, кого и во всех прочих Детях: тот, кому она может помочь. Было время, когда он не был врагом.

Каким-то чудом она все еще не выпустила топор и бросилась на ту сторону тропы, навстречу протянутым рукам Ганнона.

— Нет, не надо! — Амди тянул ее прочь.

А кто-то другой злобно рявкнул:

— Да черт с ним, ладно!

Это была здоровая часть Шелковинта, бегущая оттуда, где Джефри положил раненого. Джефри прибежал сразу за ним, и они закружились перед Равной, закрывая ее от Ганнона.

Но делали они то, что хотела сделать она. Джефри подскочил к дереву, используя длину рук, чтобы достать куст у основания, где не было опасности задеть Ганнона. Четыре элемента Шелковинта ножами разрезали ветви, потом схватили Йоркенруда за куртку и потянули на себя.

Равна была в середине Шелковинта и тянула вместе с ним, обхватив Ганнона за плечи. Каждый удар Джефри вызывал у куста судорогу и отвоевывал Ганнону еще сантиметр свободы.

Шелковинт взвизгнул и отшатнулся, выпустив Йоркенруда. Равна успела поднять глаза, чтобы уйти от металлических шипов. Между ней и Шелковинтом ворвались свободные элементы Рваноухого, полосуя когтями. И как минимум часть одного возницы освободилась и подключилась к атаке.

Йоркенруд выскользнул у нее из пальцев, неумолимые тиски куста победили наконец. Тело исчезло из виду, последний крик прервался хрустом.

Вокруг валялись окровавленные тела.

Равна вскочила, отшатнулась. Никогда она не была в бою. Но Джоанна ей много рассказывала. Против даже одной стаи безоружный человек не выстоит.

Не давай сбить себя с ног. Лезь куда-нибудь, куда стае не добраться.

Что-то ударило ее сзади, смело с ног. Джефри! И она уже смотрела вниз с его плеча, а он быстро пятился от битвы, которая ей теперь не была видна! Амди крутился вокруг частями, окровавленный. Он был безоружен, но у Джефри топор остался. Она чувствовала, как он машет топором, слышала крики. Джефри пошатнулся, обернулся, и она мельком увидела Шелковинта. Эта стая была вооружена, каждая пасть и каждая лапа, даже у хромого. Шелковинт и Джефри в порядке отступали под натиском — даже не стаи, а жаждущей убийства толпы, три от Рваноухого и два от возниц.

Они добрались до ближайшей телеги. Шелковинт был полностью, и — если она не посчитала кого-то дважды, — Амди оставался восьмеркой. Он разделился на три группы и бежал вперед, направляясь к керхогам.

Джефри спустил Равну с плеча на землю:

— Помоги Амди. Надо уходить.

В этом она действительно могла помочь. Один двуногий в работе с керхогами стоит не меньше четырех элементов стаи. Свое животное она запрягла в головную телегу прежде, чем Амди управился с прочими. Ее керхог оказался послушным — может быть, даже слишком, и телега уже двинулась вперед. Не хотел этот керхог слышать вопли хищников.

— Не отпускай! — крикнул Амди, рассыпаясь, чтобы привести вторую и третью телегу. Он был весь в крови, но его было точно восемь.

Джефри и Шелковинт продолжали держать оборону. Вражеская толпа бегала туда-сюда вдоль тропы позади, то и дело пытаясь прорваться. Джефри держал центр, а Шелковинт — все, кроме хромого — бегал по всей линии, полосуя и рубя, встречая отчаянный напор атакующих собственным вариантом бешеной ярости, отгоняя всех, кто пытался обойти заднюю телегу и броситься за Равной и Амди.

Метр за метром двигались три телеги прочь от лагеря. Равна шла рядом с передовым керхогом. Он уже не тянул так бешено, и она без труда удерживала его в темпе своего шага. Она оглянулась. Сквозь собственный панический страх пробилось ужасное видение — кошмар, перед лицом которого оказался противник: два от возниц и три от Читиратифора, они были метрах в пятидесяти от деревьев, удерживающих остальные их элементы. Вне досягаемости мыслезвука. Преследование станет безмысленным и уничтожит любые шансы на выживание стаи.

Первыми сдались два элемента возницы, они повернулись и побежали к лагерю. Три от Читиратифора завизжали в гневе на это дезертирство, потом их гнев обратился на беглецов. Фрагмент этот еще раз попытался ударить на Джефри и Шелковинта — и повернул назад ради отчаянной попытки спастись.

— Те, что в кустах, — все мертвы или скоро умрут, от удушья или раздавливания, — так ответил Шелковинт, когда его спросили про Ганнона и остальных. Тон у него был еще легкомысленнее обычного. — Хе-хе. Нам только надо надеяться, что Читиратифор умрет медленно и его остатки не бросятся за нами, пока мы не уйдем достаточно далеко.

Они пошли как можно быстрее. В момент бегства было еще светло, но теперь сумерки сгустились в ночь, и продвижение телег замедлилось. А как оказывать первую помощь, если не видишь ран? Украденные фонари были где-то на телегах, но останавливаться и их раскапывать времени не было. Когда еще было светло, Равна успела оценить общий масштаб проблемы, в той или иной степени пострадали все. За последние десять лет Равна много чего узнала о первой помощи. Руке Джефри нужна была давящая повязка. Ее она соорудила, и он понял, как повязку поддерживать. Амди выглядел жутко — кровь выступала не менее чем из трех голов — но мыслил вроде бы ясно, как обычно. Наверное, это поверхностные раны, далеко от мембран. Она перевязала ему головы полосами, оторванными от плащей. От этого Амди труднее стало слышать собственные мысли, но кровь остановилась.

— Я себя отлично чувствую, — сказал он ей. — Надо будет только внимательнее смотреть, где я. Пожалуйста, осмотри Шелковинта.

Теперь уже стемнело по-настоящему. Один из Шелковинта сидел на задней телеге и правил. Остальные растянулись усталым лежбищем на второй телеге вместе с Равной.

— Надо остановиться, перевязать тебя как следует, — сказала Равна.

— Не, — отказался он. — Двигаться надо. Как Амдиджефри?

Равна огляделась. Джефри шагал рядом с передовым керхогом, ведя его под уздцы. Все восемь элементов Амди трусили по сторонам средней телеги и влекущего ее керхога, удерживая животное на дороге.

— Все хорошо у меня, — сказал Амди, но смотрел он на Шелковинта с тревогой: — А ты как?

— Ты отлично сегодня действовал, Маленькие.

Равна провела рукой по ближайшему его элементу:

— Но ты сам как, Шелковинт?

— Я сам как? Как я? Ты дура, что ли? У меня все та же нога, тобой сломанная, болит зверски. Сегодня ты нас втравила в попытку спасения Йоркенруда. А он же куда большее дерьмо, чем любой из возниц, ты это знаешь?

Равна вспомнила тот момент, когда все, о чем она могла Думать, — это спасение Ганнона. Никогда она не считала себя расисткой — это страумский порок. Она наклонила голову:

— Прости, Шелковинт. Просто я его знала раньше, знала всех ребят, когда они еще были моложе. Чувствовала ответственность за них.

Шелковинт издал тихий смех.

— А ты бы так же поступила, знай ты, что это он тебя мордой приложил об телегу? Не бери в голову. Боюсь, ты бы все равно так сделала. Какие вы с Резчицей мягкосердечные…

Резчица мягкосердечная? Это с кем же сравнивать?

Шелковинт настороженно шевелился под ее руками, но не мешал трогать и ощупывать. Она мало что сейчас видела, но он был весь в крови, как Амди. Пусть продолжает разговаривать.

— Ты с самого начала был на нашей стороне, Шелковинт. Но ты же и в заговор Невила входил.

— Входил, конечно! Тебе Свежеватель не говорил, что внедрил меня туда? Такие вещи не сделаешь, если тебе не доверяют как следует.

— Ты и меня обдурил с деревьями — пока стрелы так и не начали летать.

— Ага, прямо сам получил удовольствие. Понимаешь, есть стреляющие деревья. Только не в этих краях, не поблизости. Кусты-убийцы куда реже — переходная стадия на пути, которым иногда развиваются эти леса. Я даже поверить не мог в свое счастье, когда увидел, как тебя куст схватил. Ложь у меня была просто очевидна, хотя Читиратифор был полным невеждой. Не знаю, зачем Хранитель все эти годы с ним возился. Ремасритлфеера я бы не обманул. Но ему ты нужна была для Магната. Нам теперь надо только не попасться Хранителю и Магнату и тихо-тихо тащить свои тушки домой в Домен.

До Равны вдруг дошло, что она сидит в середине того, кто может объяснить почти все эти смертельные тайны, — и при этом точно ей друг.

Сумерки давно погасли, но луна стояла низко на юге, и ее свет крошил лесную подстилку серебряными и черными пятнами.

Когда выдался открытый участок дороги, Равна всмотрелась в сгрудившихся элементов Шелковинта. Он уже перестал так много разговаривать, хотя отдельный элемент на другой телеге смотрел внимательно в темноту, воспользовавшись просветом, как и Равна. А потом она сообразила, что, кроме этого отдельного, весь Шелковинт сгрудился — бессознательная реакция стаи, не осознающей, как серьезно она ранена.

— Шелковинт, давай поговорим.

Стая ответила тихим человеческим смехом:

— Ага, ага. Знаю, что у тебя миллион вопросов, а у меня миллион ответов, хотя если бы мы точно знали, что происходит, то не влипли бы в эту кашу. — Он побурчал про себя секунду. — Мы не понимали, насколько серьезна роль Хранителя. Не сообразили, что он может строить интригу против Магната. Не догадались, что они схватят так много и за один раз.

Слова не расплывались. Фактически звуки издавала вся стая. Но произносились слова будто нараспев. Кто-то из элементов стаи свою долю ментальной нагрузки не тянул. Равна осторожно вдвинула между ними руки, пытаясь жестом попросить стаю раздвинуться. Пара челюстей щелкнула на нее рефлекторно, но четверка раздвинулась. И крови оказалось очень много.

Тот, которого стая прикрывала, лежал в луже крови. Элемент что-то бубнил про себя, боли на самом деле не чувствуя. В отраженном лунном свете он повернул голову к Равне, и в открытых глазах тускло блеснула искра. Равна провела рукой вверх по его плечу, нащупала вяло пульсирующий разрез у основания шеи, и кровь потекла у нее между пальцами.

— Джефри! — закричала она.

Равна, Джефри и Амди делали все, что могли, но этого было до обидного мало. Кровь она остановила. Нашли поляну, уговорили Шелковинта лечь под лунным светом, чтобы обнаружить все его раны. Но один элемент уже был безмолвен, беспамятен, и спасать его было поздно.

Смерть оказалась мирной, безболезненной кончиной. Ее могло бы не случиться, если бы была боль и свистящие крики. Но нет — элемент тихо истекал кровью, а стая слишком устала и задремала, не подозревая о смертельной опасности…